Текст книги "Душа как скрипка. Биография, стихи, воспоминания"

Автор книги: Татьяна Снежина

Соавторы: Вадим Печенкин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

ТЕТРАДЬ ПЕРВАЯ. АНТОЛАГлава первая
ПОД НЕБОМ, НАД ЗЕМЛЕЙ

– Сколько же раз можно уже внушать посетителям этого храма, чтобы не тратили свет попусту – и так все прекрасно видно…. В былые времена, когда сюда никого не пускали, как здесь было спокойно и тихо…

Это же храм – хранилище тишины и покоя, а теперь здесь «проходной двор», как это у них говорится…

Ворчание старого шаркающего существа в черном, сливающимся с темнотой плаще, с накинутым на голову и закрывающим лицо капюшоне удалилось прочь, отзываясь гулким шепотом в высоких и длинных лабиринтах коридоров храма. Это существо было похоже на худого монаха, черный плащ которого светился серебристо-голубоватым контуром. Благодаря этому неяркому свечению монах различал дорогу и освещал те предметы, к которым приближался.

Светящийся контур двигался по темноте, мерно покачивался из стороны в сторону, входя в огромные, с высокими потолками залы темноты, и плотно затворял за собой двери.

– Ну вот, как всегда, наследили – даже дышать нечем. Не могут перемещаться по одному, тихо и аккуратно. Обязательно надо стаями, никакого уважения к храму, – контур протянул руку, и могучие двери, озарившись фиолетовым, медленно-торжественно затворились. Черный плащ двинулся дальше по очередному залу, наполненному непонятными шорохами и шипениями. Монах шел, не поднимая головы:

– Ну, ладно, ладно! Расшумелись! Сказано вам, рано еще! Не пришел еще ваш срок. Надо иметь терпение, недолго уже осталось, – существо вышло из шипящего зала, и тяжелые двери мягко закрылись за его спиной. Вдруг где-то вдалеке коридора появился силуэт, освещенный свечой. Это была девушка. Она бежала, одной рукой держа свечу, а другой прикрывая ее огонек от встречного сквозняка. Пышное платье сверкало драгоценными камнями, по холодному каменному полу стучали каблучками легкие туфельки:

– Флук! Флук, как я рада, что ты еще здесь. Флук, миленький, ну попроси за меня, ты же можешь…

– Сейчас же погасите свечу! Где вы вообще откопали эту гадость. Погасите!

Девушка поспешно задула пламя свечи и мгновенно засветилась голубым контуром.

– Флук, ты же знаешь, что я не люблю этого. Я хочу живого света, огня, пламени… Флук!

– «Люблю», «хочу»! Что за слова? Антола, откуда в вас все это берется. Ваше желание учитывалось только тогда, когда вам предлагался выбор тела. Вы получили то, что хотели, а теперь извольте выполнять наши условия.

Ваше счастье, что это все вы говорите мне, но берегитесь! Если ваши желания станут известны Пиластэлу, вам несдобровать. Он волен отнять у вас то, что дал. И я уже не смогу вступиться за вас, вы будете сами повинны во всем. Вы знали, на что идете. Когда перед вами был выбор: тело или пространство, вы выбрали первое и приняли наши условия… наши правила.

– Но, Флук! Я ведь… Я не знала… Я…

– Антола, какие могут быть возражения? Вы же сами это прекрасно понимаете. Вы же сами отреклись от всего, что нужно телу, ради того, чтобы обладать им. Разве не так?

– Да, но… Да, именно так, – женский контур, тихо постукивая каблучками, медленно удалился в темноту одного из коридоров.

Шарканье голубого контура монаха продолжало свое движение по направлению к светящейся арке в конце темного коридора. Полы монашеского плаща осветили порог, разделяющий темень коридора и серебристо-синий свет зала, находящегося за аркой. Монах закрыл за собой двери зала, и плащ его, потеряв свой контур, озарился синим светом. Свет исходил из огромного квадрата в потолке зала, ведущего в громадное темно-синее пространство, из которого сияло множество близких и далеких, теплых и холодных, бесконечно мудрых звезд. Флук подошел к центру зала и поднял голову вверх. Звезды покрыли мертвенно-бледным светом его высохшее, крючконосое лицо с впалыми, но невероятно светлыми, небесно-голубыми глазами.

– Что скажешь, Флук?! – голос исходил из того самого света, обволакивающего подобно густому туману все, что попадалось на его пути, но не проникающего через открытые двери шестистенного помещения в темень коридоров. Казалось, что свет был живым существом.

– То же, что и вчера, Пиластэл. Антола все еще бредит мечтой вернуться к людям. Боюсь, что это у нее не пройдет.

– Да, эта душа слишком уж любила жизнь. Но ты знаешь, Флук, к сожалению, правда не знаю, к чьему сожалению, пока ее душа будет обладать сердцем того тела, в котором она живет, она будет мечтать вернуться к людям.

– О, Пиластэл, ее не столько тянет к людям, сколько к одному человеку. Будучи с ним, она любила его, а он ее…

– Я знаю, душа поведала мне и об этом, когда попала сюда. Но ты свидетель, Флук, она сама была согласна на любые условия и законы мира сего. И она никогда не попадет к людям, ибо закон гласит: «Всякий, обретший тело в стенах этого храма, никогда не выйдет за пределы его, дабы не разгласить бренным языком тайну сего бытия, никогда не познает высшего назначения своего, никогда не обретет покоя вечного». Да, что говорить, Флук, ты ведь сам все знаешь.

– Да. Я тоже отказался от всего, чтобы обладать тем, чем я владел там среди людей. Только в отличие от этой бедной девушки я понимал, что меня ждет, и выбрал тело старца. И теперь я могу все чувствовать и ощущать не хуже, чем в своем теле, а это тело не требует многого, ну, по крайней мере, его малочисленные запросы достаточно легко побороть. Но Антола… Она сделала большую ошибку, когда вселилась в молодое красивое тело. Ее можно понять. Она – женщина всей душой и не смогла удержаться от соблазна стать во много раз красивее, чем была. И как всякая женская душа, ослепленная жаждой обрести то, что потеряла, не подумала о том, что будет дальше. Сможет ли ее душа не слиться с сердцем и править телом? И теперь бедная Антола терпит страшные муки.

– Но, Флук, душа всегда стремится к свету! И в грешном теле ей все одно, что в клетке под замком. И пока она в нем, страдания и муки, более чем редкие радости, будут тяготить ее. Эти муки неизбежны для души, заключенной в тело.

Но есть души среди приходящих к нам, которые настолько крепко прирастали к телу, к его жизни и чувствам, подобно тому, как моллюск прикреплен к раковине, что они соглашаются на все, только бы вернуть то, что давало им возможность так примитивно ощущать окружающее.

Антола обладает именно такой душой. Но, Флук, если так будет и дальше, то я буду вынужден отнять у нее тело и само существование души. Ее не станет совсем. Что делать? Таков закон…. Но, однако, мы заговорились с тобой, Флук, тебя уже ждут Трок и Скавуль. Вам пора.

Глава вторая
НОЧНЫЕ ГОСТИ

– Слушай, какого черта у тебя в комнате так трещат обои? – сказал Вадим, обнимая Лену.

– Понятия не имею. Я все лето и даже начало осени не появлялась в этой квартире, ну ты же сам знаешь, что меня не было в Москве. И вот только позавчера я, впервые за эту зиму, ночевала здесь. Это была ужасная ночь. Было такое ощущение, будто стены разваливаются, и трескается пол. Я всю ночь не спала. Ты не поверишь, но в свои двадцать четыре года я струсила, как когда-то в детстве, и уснула только при включенном свете.

– Наверное, пора уже здесь ремонт делать.

– Да, я здесь так редко появляюсь, что все очень запущено и неухожено. Представляешь, я еще с прошлой зимы балкон даже не раскрывала. Он так замурован, что я, пожалуй, сделаю это уже завтра, сегодня я очень устала, – она обняла его за шею и притянула к себе.

– Ну, ладно, мне пора, уже поздно. Пока, – Вадим поцеловал девушку, и в это момент вновь раздался треск обоев.

– Ну, вот опять. Вадим, а ты разве не останешься сегодня? Мне страшно одной.

– Леночка, милая, прости, не могу сегодня.

– Жаль! Вижу тебя только по субботам и то не всегда. Ты совсем меня забыл… Вадим…. Прости, я хочу спросить… А ее… Ты часто вспоминаешь? О, господи! Прости, прости меня, Вадим, я не хотела. Не обижайся! Я глупая, я не знаю, зачем я так сказала. Прости… может, останешься все-таки?

– Я бы с удовольствием, но обстоятельства сильнее меня…. А ее… Ее я действительно вспоминаю. Да и как можно забыть. Ведь я люблю ее по-прежнему.

– Но ведь ее нет, Вадим! Извини, но мне кажется это глупым, любить того, кого нет. Ведь у тебя есть я, я люблю тебя и нам хорошо вместе.

– Да, нам хорошо вместе, но не более того. И ты сама это прекрасно осознаешь. Ты для меня, да и я для тебя, что-то вроде «mon ami». У французов есть такое понятие.

Это люди, которые симпатизируют друг другу, иногда встречаются и проводят вместе время. Им хорошо вместе и потому они рядом. Но при этом каждый из них остается совершенно свободным человеком и может совершенно безболезненно и беспрекословно, без лишних оправданий покинуть этот союз и приобрести себе другого «mon ami». Единственным оправданием в таком случае могут быть такие слова: «Мне было хорошо с тобой, но теперь мне лучше с другим». Ты понимаешь меня?

– Да, я понимаю. Все это так. Нас действительно ничего не связывает, кроме привычки, я привыкла к тебе, Вадим!

– Брось, Ленка! Сколько у тебя уже до меня было и сколько еще будет. Ты сама говоришь, что все забывается. Выйдешь замуж и забудешь обо мне.

– Замуж… Кому я нужна…

– Ты замечательная девчонка! И обязательно найдется тот парень, который не сможет жить без тебя. Только хочу дать тебе небольшой совет, не рассказывай ему, как ты рассказывала мне, обо всех своих бывших мужчинах. Если уж захочешь, можешь сказать об одном из них, как о первом и единственном, но ни в коем случае не обо всех. Это никогда не льстит мужчинам. Извини, может быть, я не нрав.

– Да нет. Все правильно. Спасибо за добрый совет. Только, если бы я тебе не рассказала о себе, ты относился бы ко мне иначе?!

– Боюсь, что ты неправильно меня поняла. Мое отношение к тебе прекрасное, таким и останется, даже если мы расстанемся, – Вадим еще раз поцеловал Лену, – ну, а сейчас мне пора, я завтра позвоню тебе. Пока!

– Пока!

Лена закрыла дверь и, погасив свет, подошла к окну, чтобы посмотреть Вадиму вслед. За окном в ночной темноте завораживающе медленно спускались на землю снежные хлопья. На белой дороге, идущей от дома и заворачивающей за угол, появился Вадим. Он шел не оглядываясь, съежившись от холода и уткнувшись в белоснежный шарф. Лена еще долго смотрела на пустую дорожку, какие-то мысли крутились в ее голове, сменяли одна другую, удивляя своей нелепостью. Глаза слипались. Хотелось спать. Девушка расстелила постель, разделась и легла под одеяло. Она закрыла глаза, но сон не приходил к ней. Какие-то предчувствия тревожили ее. Снова начали потрескивать обои. И вдруг она услышала мерный скрип паркета в прихожей, что-то похожее на легкие осторожные шаги. Скрип двигался в сторону кухни. Через какое-то время на кухне открылся кран, раздался шум воды и через несколько секунд прекратился. Опять послышался скрип паркета. Лена напряженно таращилась в темноту комнаты. Ей показалось, что сходит с ума. Она не поверила своим глазам, когда в спальню медленно и почти бесшумно вошло существо в черной накидке с капюшоном, надвинутым на глаза. Лена с трудом различала очертания существа, которое медленно приближалось к ней, и только после произнесенных им слов стало понятно, что это мужчина. Он стоял над кроватью, и девушка могла видеть его губы. Они не двигались, и голос шел как бы от всего существа:

– Как ты живешь?! Тебе хорошо жить? – глубокий голос как будто медленно разливался в темноте. Лена была не в состоянии пошевельнуться от страха, по всему телу выступил холодный йот. Существо, не дожидаясь ответа, само отвечало на свои вопросы.

– Тебе плохо жить. Ты хочешь уйти? Нет. Еще рано. Тебе нельзя этого делать. Ты должна остаться. Сейчас тебе станет лучше.

Существо медленно опустилось на кровать и улеглось рядом с девушкой. Страх мгновенно улетучился и сменился обволакивающим теплом, разлившимся по всему телу. Рука, до этого судорожно сжимавшая одеяло, расслабилась и случайно коснулась руки существа. От нее ощутимо испарялась энергия, густая и теплая. Но рука… Это была высохшая, жилистая рука старца. Лена с отвращением отдернула руку и села на кровати, поджав ноги. Существо так же медленно поднялось и стало удаляться. Лена почувствовала непреодолимое притяжение от этого существа. Страх снова исчез. Она поднялась и направилась вслед за стариком. Они перешли в другую комнату. Глазам предстали еще два таких же существа, сидящих на диване. Они встали, приветствуя девушку.

– Хочешь ли ты пойти с нами? – они также произносили слова, не разжимая губ, не открывая рта.

– Мы просим прощения за вторжение в твой дом. Но он долго был пуст, и мы использовали его для своих целей. Хочешь ли ты с нами?

– Нет, я не хочу. А кто вы?

– Ты еще не должна этого знать, но мы встретимся, когда придет время.

– А откуда вы??

– Тебе будет трудно это представить. Мы из Времени, если назвать это словом. Этого объяснить нельзя, можно только осознать. Мы существуем здесь рядом…. Впрочем, ты когда-нибудь побываешь у нас. Но нам пора уходить. Ты позволишь нам иногда приходить сюда, когда тебя нет?

– Да, конечно, приходите, когда вам нужно.

Существа встали с дивана, подошли к раскрытому балкону и медленно, плавной поступью пошли по воздуху прочь из квартиры и растворились в морозной ночи.

Проснулась Лена рано, на свое же удивление. Только-только начинало светать. В квартире было очень холодно. Вставать не хотелось. Лена глубже закопалась под одеяло и стала вспоминать свой довольно-таки странный сон. Она старалась понять, что предвещает это видение. Пытаясь связать его со своей личной жизнью, она рисовала себе мрачные картины будущих отношений с Вадимом. Ей неизбежно казалось, что сон сулит что-то нехорошее. Она ясно понимала, что надоела Вадиму, что нужна ему лишь изредка, что долго это продолжаться не может. Ему двадцать пять лет и не сегодня, так завтра он женится и, увы, не на ней. Как-то раз, когда Вадим в одну из суббот ночевал у Лены, она перевешивала его смятый пиджак на вешалку, и из него выпал увесистый блокнот. Женское любопытство взяло верх над порядочностью, и блокнот был открыт. Блокнот, словно сам, открылся на той странице, на которой его явно чаще всего открывали. На ней был список двадцати пяти девушек и их телефонов – Марина, Оля, Кристина, Илона, Эдита и еще масса звонких имен и среди них она, ничем не выделяющаяся, затерявшаяся среди цветущей толпы, Лена. Она бросила блокнот обратно в карман пиджака и решила тогда для себя порвать с Вадимом, высказать ему все и сию же секунду. Но стоило ему появиться в комнате и взглянуть на Лену своим ангельским просветленным взором, обнять и поцеловать ее, как всю ненависть как ветром сдуло, и все вновь пошло своим привычным путем. И тем не менее Лена часто вспоминала этот блокнотный лист, и он напоминал ей о том, что рано или поздно Вадим оставит ее, и она с горечью дожидалась этого дня. И теперь, когда парень в субботу ушел, оставив ее одну в пустой квартире, казалось, что этот день приблизился вплотную.

Лена нехотя встала с кровати, завернулась в халат и вышла из спальни. На кухне она поставила чайник на плиту и отправилась в гостиную в поисках своих тапочек, с мыслями о предстоящей работе по открыванию балкона. Лена остановилась на пороге комнаты. Морозный ветерок шевелил занавески. Балконная дверь была распахнута настежь.

Глава третья
АНТОЛА

Антола сидела в полной темноте и с грустью разглядывала фиолетовый контур своей руки. Она описывала ею в воздухе замысловатые узоры и думала о том, что ей делать дальше, стоит ли ей быть вообще, если она навсегда лишена права даже видеть своего любимого. Она не могла понять, почему же другие, такие же как она пришельцы с Земли, никогда не хотят вернуться обратно. Она точно знала, что среди них были существа, которые оставили там свою любовь, но она никогда не слышала от них слов сожаления. Казалось, они все были беспредельно счастливы, что попали сюда, что обрели прекрасные тела, что здесь нет ничего, что напоминало бы о бренной Земле, о ее заботах и проблемах. Здесь все наслаждались тишиной и покоем, духовным существованием, и звездной, не иссякающей красотой. Среди них царила атмосфера полного счастья. Антола считала себя какой-то неполноценной, а может быть, напротив, выдающейся среди своих собратьев, так как она не могла забыть того, кого любила больше жизни, того, кто ее тоже любит, но сей день. Она чувствовала это. Его любовь подобно магниту притягивала ее к себе, манила своей прежней земной прелестью.

Антола не знала, просто не понимала, что будет дальше. Она достала из-под одной из юбок маленький огарок свечи. Когда она, выбрав себе тело, вошла в него, то случайно нашла между юбками потайной кармашек и в нем эту самую свечу и два кремня. Вероятно, это тело в Средние века принадлежало когда-то какой-нибудь блуднице, которая была вынуждена по ночам сбегать из дома, и, чтобы муж не заподозрил неладное, в кармашке была припасена на всякий случай эта свечка. А может быть, это была очень мечтательная девушка, которая любила бродить ночами по темному замку. В любом случае, кем бы ни была та несчастная, она сослужила огромную услугу Антоле, сама того не подозревая.

Антола постучала камушками, вспыхнула искорка, и свеча зажглась. Девушка улыбнулась прекрасной неземной улыбкой, глаза заблестели, засветились, отражая трепетный огонек. Она всем телом жадно впитывала слабенькое тепло от свечи, кажущееся гигантским среди холодных мертвых стен. Внезапно Антола вздрогнула, погасила свечку и оглянулась:

– Кто здесь? – в ответ последовало молчание, но Антола чувствовала чье-то присутствие. Лишь приглядевшись, ей удалось различить блеклое ультрамариновое пятнышко, затаившееся в верхнем углу комнаты, под самым потолком. – Ах, это ты, Алюс… Вечно ты придумываешь что-то. Как же ты меня напугал. Разоблаченное пятнышко, весело заиграв по потолку и стенам, плавно опустилось на плечо Антолы. Сгусток ультрамарина, не издавая ни звука, говорил с девушкой.

– Ах, Алюс, как же я завидую тебе! Ты можешь веселиться, а у меня что-то не получается…. Нет, что ты. Я не могу! Да нет же, просто не хочется. Полетай сегодня с кем-нибудь другим, у меня сегодня нелетное настроение. Ну, малыш, ну, пожалуйста, не упрашивай меня так, иначе я не смогу тебе отказать…. Ну ладно, так и быть, негодный мальчишка, все-таки уговорил…

Пятнышко слетело с ее плеча. Антола встала с кресла и легла на кровать. Она закрыла глаза, тело полностью расслабилось, светящийся контур стал увеличиваться, расползаться в стороны, он буквально выделялся из тела и расплывался вокруг него. Когда последняя светящаяся точка отделилась от тела, фиолетовый контур мгновенно сконцентрировался в единый ярко-фиолетовый комок и поднялся к потолку. На кровати осталось лежать размякшее, беспомощное и неподвижное, похожее на большую резиновую игрушку тело Антолы.

Два светящихся пятна, одно маленькое, другое побольше, закружились в воздухе и, беспрепятственно преодолев закрытую дверь комнаты, понеслись по темному коридору. По дороге к ним присоединились другие, такие же, как они, клубки света. В конце концов образовалась целая стая световых точек. Они бесшумно носились по темным залам Храма, издавая только легкие потрескивания. В самом разгаре веселья один сгусток отделился и медленно, словно опасаясь чего-то, поплыл в обратную сторону. Через минуту Антола уже сидела на кровати, задумчиво глядя в черную пустоту и сжимая в руке теплый, чуть мягкий воск свечи. В дверь осторожно постучали, и, не дожидаясь ответа, в комнату вошел Флук.

– Приветствую тебя, Антола. Ты как всегда в неизменной печали, одна?

– Да, милый Флук, ты же сам знаешь.

– Да уж, знаю не только я, но и Пиластэл. От него ничего не утаить. Он все видит и чувствует. Но я пришел не поэтому. Я вчера видел того, с кем твои мысли.

– Флук! Этого не может быть!

– Может. Помнишь, был разговор о том, что мы нашли переходную дыру! Так вот, ее проекционная точка приходится на одну из земных квартир! Она долгое время пустовала, а вчера в ней находился этот человек с хозяйкой квартиры. Мы долго не решались войти, но ночью, когда этот человек ушел, а девушка уснула, все-таки вышли из межпространственного коридора. Внезапно хозяйка проснулась, увидела нас, и нам пришлось с ней заговорить… И, знаешь, Антола, даже без разговора я понял, что ей хочется уйти, но ее место еще там, она не понимает этого, и это тяготит ее.

– Флук, милый, остановим ее! Что делал он? В чем одет? Что говорил? Расскажи!

– На нем был зеленый свитер, голубые джинсы, говорил какую-то ерунду и обнимал Лену.

– Какую Лену?

– Хозяйку квартиры, разговоры о которой ты пожелала отложить в сторону.

Антола улыбнулась.

– Нет, Флук, ты что-то путаешь. Это, наверное, был не он. Он так не мог, ведь он любит меня.

– Да, именно так он ей и говорил, но все же обнимал и целовал.

– Хватит, Флук, ты ошибаешься. Моя душа рядом с его душой, а все, что происходит физически, не имеет сейчас никакого значения… Возьмите меня с собой в следующий раз, а? Я буду умницей, Флук, ну, пожалуйста.