Текст книги "Душа как скрипка. Биография, стихи, воспоминания"

Автор книги: Татьяна Снежина

Соавторы: Вадим Печенкин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

Глава четвертая
ВАДИМ

Телефон разразился пронзительным звонком наперекор горластому будильнику. Вадим Стужин, с трудом раскрывая слипшиеся ото сна глаза, шарил рукой по тумбочке с одной лишь целью – как-то прекратить этот жуткий поединок. Наконец будильник на последнем издыхании завершил свой душераздирающий вопль, и Вадим снял трубку телефона.

– Да!

– Доброе утро, дорогой!

– Кто это?…

– Милый, это же я, Лена. Ты, что, еще спишь?

– А ты как думала? Я, что, по-твоему, в половине седьмого утра должен находиться в состоянии полного бодрствования?

– Ну ведь мы же с тобой договорились. Ты забыл?

– На счет чего…. Ах ты черт! Забыл. А я-то думал, что будильник забыл переключить. Ленка, прости! Прости бога ради, закрутился вчера, совсем измотался, пришел и отрубился сразу. Сейчас вообще еле глаза продрал. Все, сейчас встаю, быстро одеваюсь, беру ракетку и бегу на корт. Жди меня там.

– Ладно, Вадим, только не задерживайся.

Вадим не спеша поднялся и сел на краю кровати. За окном была зима, и хотелось каждую секунду пребывания по эту сторону окна тянуть подольше, впитывая тепло нагретого воздуха всем телом, прежде чем выйти на холод в темное зимнее утро.

Вадим с неохотой натянул холодные джинсы, просунул непослушные руки в рукава свитера и включил магнитофон. Под тихую грустную мелодию Стинга Вадим собрал свою огромную спортивную сумку, воткнул в нее ракетку и закурил сигарету.

Прошло около часа, пока Вадим, не нарушая спокойствия и медлительности спящей окружающей его обстановки, наконец, не закрыл за собой на ключ двери квартиры и не вышел на улицу. Черный морозный ветерок мгновенно обжег теплые щеки и заставил прибавить шагу. Еще через час, после продолжительной и нудной тряски в автобусе и метро, Вадим миновал проходную спорткомплекса. Переодевшись, подхватив ракетку и несколько мячиков, довольный своим внешним видом, Вадим приблизился к дверям крытого корта.

Стучал теннисный мячик. Стужин заглянул в зал. Лена азартно бегала по залу, отбивая подачи, которые посылала ей стена. Вадиму не хотелось входить в зал. Он прислонился к двери и наблюдал за полетами мяча. Одна и та же мысль периодически приходила ему в голову. Зачем он придумал себе Анну и для чего всю эту выдуманную им самим историю он рассказал Лене. И откуда эта история вообще возникла в его мозгу? Он совершенно отчетливо вспомнил сейчас тот день, когда он познакомился с Леной.

За окнами независимого издательства журнала, в котором работал Вадим, сияло весеннее солнце. Уже был май, и весна становилась больше похожей на лето. Окна издательской конторы были открыты, и легкий благоухающий молодой листвой ветерок витал под потолком. Стужин сидел за столом и работал над разложенными на нем негативами. Дверь распахнулась, негативы, подхваченные сквозняком, взметнулись к потолку, и на пороге появилась Зиночка, секретарша начальника. На самом деле имя у Зиночки было совсем другое, но это больше нравилось шефу.

– Стужин, – пытаясь изобразить французский прононс, прогнусавила Зиночка, – к шефу.

Вадим сгреб разлетевшиеся негативы в первозданную кучу и отправился к руководству. Там выяснилось, что ему вечером необходимо быть на какой-то пресс-конференции в итальянском посольстве. Если бы не запланированная на этот вечер встреча со старыми институтскими друзьями, все было бы великолепно. Но мероприятие, к которому он готовился целую неделю, так безжалостно сорвалось и рассыпалось в пух и прах.

Безусловно, Вадим прибыл на упомянутую пресс-конференцию, безусловно, он работал так, как положено фотокорреспонденту, но настроения не было совершенно. Стужин был зол и несдержан. Он яростно щелкал фотоаппаратом и не обращал никакого внимания на просьбы вести себя потише и поскромнее. И тут появляется она, великолепная, высокая, стройная смуглянка с пепельными густыми волосами, уложенными в изящную прическу. Стужин пытался не показывать своего восхищения, но не мог сдержаться от законспирированных взглядов искоса. Девушка стояла рядом с каким-то низеньким полным итальянцем, внимательно слушала его и что-то записывала в большую синюю папку. Вдруг итальянец повернул голову в сторону Вадима и стал говорить девушке что-то явно имеющее отношение к представителю прессы. Последний поспешил отвернуться и отойти немного в сторону. Но это не спасло его.

– Молодой человек, я сотрудница этого посольства, будьте любезны, пройдемте со мной.

Девушка была русской, и Стужину стало почему-то так хорошо, что он, не задумываясь, последовал за девушкой. Они отошли к зеркальной стене и сели в мягкие кожаные кресла.

– Молодой человек, – продолжила девушка, – дело в том, что о вас тут очень нелестно отзываются. Не могли бы вы вести себя немного тише и не спорить с окружающими, тем более в таком категоричном тоне.

– Ну, если меня об этом просите вы, мне придется перебороть в себе желание разнести все ваше посольство к чертовой бабушке.

– А в чем, собственно, дело, у вас что-то случилось?

– Да я шучу… Я просто очень устал… но работать надо.

– Могу я вам чем-нибудь помочь? Может, выпьете кофе?

– Неужели это возможно?! С превеликим удовольствием.

Они спустились на лифте на один этаж и прошли в небольшой бар, где и заказали по чашечке кофе с бутербродами. Тут-то Вадим в тумане сигаретного дыма, в интимном сумраке бара, под тихую мелодию, словно испаряющуюся из темных углов под потолком, и познакомился с Леной. Узнал, что она работает в этом посольстве секретарем-референтом. И чтобы как-то растопить жалостливое женское сердце, рассказал Лене на ходу выдуманную историю о том, как у него была любимая девушка и как она совсем недавно погибла в автокатастрофе, и как он теперь одинок и несчастен. Женское сердце сжалось от сочувствия, ну, а потом, естественно, растаяло…. В эту ночь Вадим не ночевал дома.

И вот сейчас, когда прошло уже чуть больше полугода, Стужин смотрел на играющую в теннис Лену и думал о всей нелепости выдуманной им истории. Он стоял и не мог решить, входить ему в зал, нет, или измыслить еще ка-кую-нибудь историю для оправдания. Но сегодня было почему-то очень противно врать, сегодня от вранья буквально тошнило. Вадим пружинящим шагом вбежал на корт, перехватил мяч, и игру продолжили двое.

Тонкий мир… В тонком мире что-то изменилось… начало рваться. Флук быстрее, чем обычно, летел по темным коридорам Храма. Его плащ, развеваясь, издавал треск громче обычного, освещая окружающий сумрак. Приблизившись на расстояние громкого шепота к Пиластэлу, он издалека, на ходу стал причитать:

– Проход… и этот проход закрывается. Ох, уж эти люди… их непостоянство. Пиластэл, Стужин… Он вычеркивает Антолу из своего сознания, она уходит из его воображения. Я поспешу к ней, может, хоть в этот раз, хотя бы с ней, будет по-другому.

– Зря… Ты же знаешь закон. «Только те, о ком думают и помнят, только те, чьи души не отпускаются сознанием людей, имеют шанс получить вновь тело и задержаться в Храме…» Уйдя с Земли, но не покинув ее. Теперь же ее ждет дальний путь…

– Но ее родила его фантазия до ее времени! Ее время еще не успело прийти! Может, в этот раз будет не так… мы не можем знать всего Закона.

Эхом доносились эти последние слова Флука, мчащегося, насколько позволяли коридоры Храма, к Антоле. Влетев в ее зал, он увидел в углу, в сумраке, слегка разогнанном отблесками его плаща, то, что он не хотел увидеть – неподвижное и неодушевленное тело Антолы. Даже став просто оболочкой, она оставалась прекрасной. Замедлив шаг, все медленнее и медленнее, будто боясь ее разбудить, Флук, сделавшись старее еще на несколько веков, приблизился к той, кто еще несколько мгновений назад была Антолой.

– Антола… Эх! Почему так все устроено….

– Антола… Антола… – словно эхо тихо в ответ прозвучало.

Монах вскинул голову к тому, кто еле слышно вслед за ним произнес ее имя. Это было блеклое ультрамариновое пятнышко, как всегда затаившееся в верхнем углу комнаты, в своем любимом месте под самым потолком обители Антолы.

– Алюс… Не печалься, мой друг, она покинула нас, но таков Закон, ее ждет путь, мы с тобой ничего не сможем сделать…

Огонек задрожал в темноте, и казалось, что он плачет.

Казалось, что она грустила. Но нет, просто думала. Устроив голову на сложенных ладошках, она смотрела вглубь сумрака комнаты и думала о Стужине, об их отношениях…

Вдруг по ее спине пробежал легкий холодок, и она опять вспомнила его рассказ про его любимую, погибшую в автокатастрофе. Перед ее глазами предстали обломки машин и удивительной глубины карие глаза на ангельски-кра-сивом лице юной девушки. Казалось, ее взор о чем-то молил… У Лены защемило в груди от любви, жалости, счастья, от того, что она здесь, рядом Вадим… и они живы.

А в Храме «Под небом, над Землей» Пиластэл смотрел сквозь дымку пространства и времени на Лену, на летящий среди облаков самолет, а в нем на уставшего мужчину, заснувшего в полумраке салона, с бордовой тетрадью в руках, у иллюминатора. Казалось, этот туманообразный сгусток света стал ярче. Пиластэл улыбнулся. Улыбнулся и тихо пробормотал: «Закон мудр… а миры бесконечны… у Антолы есть шанс… Они думают о ней… Она вернется».

ТЕТРАДЬ ВТОРАЯ

Солнце било сквозь иллюминатор своими яркими, по-южному горячими лучами. Стюардессы, подчиняясь командам командира экипажа, открыли входные люки и стояли на их краю в ожидании трапа. Вместе с жарой в салон ворвался густой, слегка сладковатый воздух, наполненный запахом моря, таким, какой нам помнится с детства, – с привкусом соли, ароматами водорослей и рыбы. И еще пахло цветами – цвели розы и дикая маслина. Я с удовольствием вдохнул эти первые волны воздуха, предвещавшие мне двухнедельный отдых.

Пассажиры суетливо собирали вещи и, толкаясь, пытались протиснуться к выходу, которого еще не было. И здесь московская суета брала верх над разумностью и спокойствием. Я же, напротив, был спокоен. Не торопясь, убрал тетрадь в сумку и стал наблюдать, как подают трап. Но мое спокойствие было скорее напускное, я тоже хотел быстрее покинуть авиалайнер и, оказавшись на свободе, ощутить вольный ветер Кубани, увидеть ее лошадей, виноградники и, конечно, море. Лена… Лена, как сложилась бы твоя судьба, допиши Снежина книгу!

Поселившись в номере пансионата, я, захватив полотенце, неизменный фотоаппарат и новую тетрадь сестры из сумки, устремился на берег. Нарочито загребая ногами горячий песок, я брел к воде, не веря начинающемуся блаженству. Искупавшись и купив пирожок, как символ конца городским условностям, у проходившей мимо бабульки, я улегся среди барханов. Окинув взглядом морской простор, откинулся на спину и минут тридцать, не отводя взгляда от парящей прямо надо мной на фоне безоблачного неба чайки, наполнялся отпускной истомой.

Мне не хотелось думать о том, что ближайшие дни потрачу на перепечатку оригинала рукописи в машинописный экземпляр на привезенном с собой миленьком и маленьком малыше ноутбуке. Еще в Москве я решил, что так будет лучше – после прочтения каждой тетради перепечатка рукописи, на случай, если я решу ее показать редакции.

Глядя в небо, я думал о прочитанном. И все же жаль… Мне не хватало информации. Стужин… Лена… Что было бы дальше? А может, ответ в том, что было до этого. Может быть, за много лет… может быть, до встречи со Стужиным. Переплетенье событий, времени, пространства. Ведь «Антола» одно из последних произведений Татьяны. Может быть, при повторном чтении, при перепечатке я увижу то, что ранее не заметил. И все же эти мысли о предстоящей работе лезли мне в голову, мешали расслабиться, и я решил нарушить план, тем самым перехитрив «рабочий настрой»…

Я перевернулся на живот, надел новенькие французские солнцезащитные очки и, проводив взглядом повесы двух хихикающих нарочито громко, проходивших мимо загорелых девчушек и решив получить еще немного удовольствия от чтения, открыл следующую тетрадь с названием – «Называйте, как хотите». Датировалась тетрадь 21 августа 1989 года.

НАЗЫВАЙТЕ, КАК ХОТИТЕ
Глава 1

Плывут облака… Плывут, а куда плывут, никому не известно. Даже им самим. Плывут туда, куда ветер подует.

А куда подует ветер? Это знают только в Гидрометцентре СССР. Да, такие мысли лезут в мою голову, только когда я сильно утомлен или просто не знаю чем заняться. В данном случае ни того, ни другого. Что-то со мной в последнее время творится непонятное. Нет, надо работать, а то я сегодня совсем ничего не успею. Так, на чем я остановился? Ага, вот та-ак, значит «о чем же думают работники совхоза „Красномайский“, когда же они, в конце концов, возьмутся за ум, да и за работу тоже. Почему же они до сих пор…» Интересно, когда нас отсюда будут выселять.

Обещали до Нового года. Но это только обещали. Скорей бы! Так надоело в этой мышеловке. А так, говорят, поселят в новом микрорайоне. Надо будет туда съездить, посмотреть, как там… А что, если сейчас съездить?! Все равно ничего путного в голову не лезет. Ладно, закончу вечером.

Наверное, мой читатель удивляется, что у журналиста, да и вообще просто у здравомыслящего, серьезного человека могут происходить такие сумбуры в голове. Но позволю себе напомнить, что журналист такой же человек, как все вы, и тоже имеет свои слабости, и требовать от него механической исполнительности робота просто жестоко и неразумно. Вот и сейчас он никак не может завести машину и поэтому злится и бормочет себе что-то под нос. Ну, совсем как вы! И поэтому я очень прошу вас, не требуйте от него сверхчеловеческого и отнеситесь к нему как к себе. Кто же он такой? Биография проста, но незаурядна. Как это обычно говорится: родился, учился… но, увы, еще не женился. А, собственно, почему «увы»?! Как знать, может, это и к счастью. Иначе не приключилась бы с ним эта простая, но до боли приятная история. Зовут нашего героя Саша Надеждин, окончил МГИМО, с января 1988 года работает корреспондентом телевизионной программы. На данный момент ему двадцать пять лет, имеет третий разряд по плаванию, полученный в институте…

Но вот он уже завел машину, пока мы с вами тут разговаривали. Ну что ж, нам остается только посмотреть ему вслед. А как поехал-то, черт возьми, ему бы в группу каскадеров на Мосфильм, но судьба распорядилась иначе. А может, оно и к лучшему!

Давайте пойдем за ним следом и посмотрим, какое впечатление на него произведет новое место жительства. Но, стоп! Тише. Кто это? Спрячемся за угол и посмотрим, кто это такие… Это две девушки, довольно-таки миловидные, но, что это, они направились в наш подъезд. Интересно, к кому они? Раньше я их здесь не видела. Так, одна осталась в дверях, а другая решительно подошла к почтовым ящикам. Но что она опустила в почтовый ящик? К сожалению, мне за ее спиной ничего не видно, а вам? Две незнакомки торопливо покинули подъезд. Да-а, наша жизнь полна тайн и сюрпризов. Интересно, что же они бросили в ящик? Может быть, письмо? Скорее всего, даже наверняка, так оно и есть. Да, но что в этом письме? Вот бы узнать! А может, вскрыть ящик, пока хозяин не видит, и прочесть? Нет, я, как писатель, такого нрава не имею, все должно идти своим чередом. Иначе… Да, я совсем забыла вам сказать, что наш герой проживает именно в этом доме. И именно в его ящик незнакомки что-то бросили. А вдруг бомбу?! Кошмар! Сенсация года! Покушение с целью убийства на корреспондента телевидения. И не без оснований! Программа, в которой он работает, самая популярная из всех наших современных программ. К счастью, здесь я могу помочь. На правах писателя я могу кое-что изменить! Но будем все же надеяться на лучшее и прибегать к моей помощи лишь в крайнем случае. Что-то мы с вами разговорились. Я слышу шум машины. Вероятно, это Саша вернулся. Да, так оно и есть. Ну и горазды же мы болтать, целых два часа угрохали на болтовню. Но пора, мой дорогой читатель, перенестись в мысли молодого журналиста.

– Черт, надо машину чинить, за лето совсем износилась. И времени, как назло, нет совершенно. Конец сентября, а уже такой холод, представляю, что будет зимой. Надо куртку утепленную покупать. Надо почту забрать.

Ого, сколько накопилось! Так, письмо. От кого, интересно? Что-то какое-то странное письмо – без обратного адреса, от некой Лены. О, господи, розыгрыш какой-нибудь. А может… сейчас прочтем. Да что ж соседи опять обувь свою разбросали, ни пройти, ни проехать. Ой, а у меня ботинки грязнючие. Ладно, завтра помою, время не терпит. Надо это толстенькое письмо прочитать, а у меня работы навалом. Так, что пишут в газетах? «В пресс-центре МИД СССР сегодня состоялся брифинг…» Ладненько, это потом! Мне не терпится прочитать это таинственное письмо. Что таится в этом странном конверте, и кто такая эта Лена? Эх, давно писем не получал.

Было половина девятого вечера, когда Саша углубился в чтение письма. Жаль, что у вас не было возможности видеть его в эти часы. Да, именно часы, потому что он просидел за письмом без малого три часа, совершенно забыв о работе. Господи, мне так хотелось одернуть его, ведь он не успеет закончить свой репортаж. А ведь ему завтра на работу рано вставать. Да и к тому же письмо он давным-давно прочитал, а все остальное время сидел и думал, думал о чем-то, перечитывал отдельные строки письма и опять думал, думал. А мне так хотелось узнать, о чем! Но мы с вами совсем забыли, что у нас есть чудесная возможность переноситься в мысли, чувства и переживания наших героев. В путь!..

– Какое неожиданное письмо… Даже не знаю, верить ему или нет. А вдруг это кто-нибудь пошутил?! Жаль, если это так. Жаль, что такое нежное, слабенькое, еще неокрепшее и в то же время сильное своей чистотой чувство не бывает на самом деле. Ха, глупец, размечтался! Да мне просто интересно было бы посмотреть на это хрупкое создание, у которого я мог бы вызвать такое, смешно даже сказать, чувство!.. Но письмо слишком сложно и откровенно для розыгрыша. Обычно в таких ложных признаниях пишут краткое, но понятное «ай лав ю» или что-то в этом роде, а здесь совсем другое. Здесь чувствуется волнение девчонки. А ведь действительно девчонки, она ведь на десять лет младше меня и не скрывает этого. Да-а, при всей взрослости и серьезности строк письма проглядывает детскость 16-летней девушки: рисуночки какие-то, стишки… Надо же, все вспомнила: и Туркмению, где я выглядел как идиот, и КВН в МГИМО, и даже мои необдуманные фразы насчет силы внутри, и тому подобное, что я молол в не очень трезвом состоянии. Боже, и рок-н-ролл? Ну, это уже слишком! Я бы пожелал, чтобы меня в тот момент никто не видел! Представляю себе! Бедная девочка, что она пережила, когда наблюдала меня в таком состоянии! Как она только не разочаровалась в таком идиоте! Нет, пора становиться серьезнее, если на меня уже кто-то обращает внимание. А чем черт не шутит?! Может быть, обратит внимание и кто-нибудь поболее, чем школьница… Неужели я так молодо выгляжу, что она позарилась на меня. Все утверждают обратное… Но стоп! Сразу как-то не подумал! Откуда?! Откуда, черт возьми, она знает мой адрес?! Что-то мне даже зябко стало и руки похолодели… Откуда?! Терпеть не могу таких не очень-то уютных сюрпризов и тайн… И почему нет обратного адреса?! А вдруг это ловушка? Тихо, тихо, спокойно, Надеждин, меня не на чем ловить! Что это я так заволновался? Предположим, у этой самой Лены есть знакомые, а у этих знакомых еще знакомые, и каким-то непонятным мне образом адрес дошел до нее. А может… у нее какие-нибудь всемогущие родители. Это хуже всего. Мне еще не хватало влипнуть в какую-нибудь историю. А может быть, они работают у нас на телецентре… Да, ну и задачку мне подкинула эта Лена! И главное, не ответишь, ведь некуда – адреса-то нет. Значит так, если это не розыгрыш, то эта малышка просто не вытерпит, не вытерпит и напишет еще одно письмо, а если нет… Ну что ж, тогда не стоит расстраиваться по такому пустяку. Значит, или шутка, или, что менее приятно, разлюбила! Ой, ну о каких серьезных чувствах может идти речь, она же еще ребенок! Ну, зачем я так о ней думаю, она, наверное, бедняжка, не спит сейчас, и всю ночь спать не будет – будет все думать, как я отнесся к ее письму. Успокойся, малышка, все в порядке, я верю тебе. Я не порвал твое письмо, а прочитал и даже голову над ним поломал порядком. Так что спи спокойно, и пусть тебе приснится сладкий сон, потому что тебе уже пора спать, уже половина двенадцатого. Да-а… Что? Сколько?! Половина какого?! У меня же репортаж не закончен! Черт бы побрал это письмо!

Вот, очнулся, наконец. Бедняга, теперь ему придется попотеть до утра. Что-то с ним творится последнее время. Устает очень, наверное. Ну конечно, дома почти не бывает. Даже летом во время отпуска работал. Все боится карьеру себе испортить. Хотя чего боится? Он же находка для телевидения: молодой, обаятельный, симпатичный, а главное-то что – НЕ ЖЕНАТ! Вот что главное! Эх, Надеждин… Ой, заснул. Заснул прямо за столом, за печатной машинкой. Устал… Ну, тогда давайте тихонько уйдем отсюда.

Не будем ему мешать, пусть немного поспит. Вы только посмотрите на него, сопит как младенец. Совсем мальчишка в душе. Ну, пойдем, пойдем. Что? Улыбается? Что-то хорошее снится, но тише, не будем подглядывать в его сны. Это все равно, что читать письмо через плечо, а это нехорошо…