Текст книги "Душа как скрипка. Биография, стихи, воспоминания"

Автор книги: Татьяна Снежина

 
Эти глаза никогда, никогда
Не отразят мою душу и боль.
Эти глаза никогда, никогда
Не застынут на мне,
Не узнают в толпе
Никогда и нигде.
 
 
Эти глаза никогда, никогда
Не воплотят мою жизнь и любовь.
Эти глаза навсегда, навсегда
Я забуду, и мне
Не приснятся во сне,
В той ласковой тьме.
 
 
Эти глаза навсегда, навсегда,
Я отпущу в синеву, в небеса.
Эти глаза навсегда, навсегда
Мне неверность храня,
Отпускают меня от себя,
От себя…
 
 
В этих глазах нет тепла, нет тепла.
Счастьем моим в них замерзла слеза.
В этих глазах не смогла, не смогла
Зажечь искру огня
Среди белого дня,
Злые вьюги гоня.
 
 
В этих глазах навсегда, навсегда,
Брошу себя в пропасть небытия.
В этих глазах навсегда, навсегда
Там, где тайна твоя,
Тень осталась моя,
Серой тучей дождя.
 
 
В эти глаза я вернусь, я вернусь.
В жизни другой снова буду с тобой.
В эти глаза окунусь, окунусь,
И, не помня себя,
В омут брошусь, любя,
В холод пошлого дня…
 

4 мая 1993

Новосибирск

 
Мне зима за все отплатила,
Припорошила снегом ноги,
За любовь и за нежность лета,
За счастье под самым небом.
 
 
У счастья не может быть
Счастливый конец, а жаль.
Заставит зима забыть,
Повесит на сердце вуаль,
 
 
Заставит забыть глаза,
Что грусти полны такой,
Что в тысячный раз слеза
На снег упадет горячей тоской.
 
 
Мне зима отплатила за все…
 

8 мая 1993

Новосибирск

 
За самой синей высотой,
За чистым горизонтом
Есть город, созданный моей
Мечтой.
 
 
Его не видно в суете
Стремительного мига,
Он спрятан в звездной высоте
Ночей.
 
 
В небе, чистом безупречно,
Облака плывут,
И святой заре навстречу
За собой зовут.
 
 
Распрощаюсь с этой былью,
В небыль улечу.
Небо мне подарит крылья
В путь, куда хочу.
 
 
Мой город сделан из добра,
Из чистоты небесной,
В нем свежесть раннего утра
Весны.
 
 
К нему дорога так светла,
И выстлана цветами.
Я долго по дороге шла
Сквозь сны.
 
 
В небе чистом безупречно
Облака плывут,
И святой заре навстречу
За собой зовут.
 
 
Распрощаюсь с этой былью,
В небыль улечу.
Небо мне подарит крылья
В путь, куда хочу.
 
 
Мне в этом мире не найти
Пристанища такого.
Я в этой жизни лишь в пути
К нему.
 
 
Его не видно в суете
Бушующего Мира.
Я улетаю на мечте
К нему.
 
 
В небе, чистом безупречно,
Облака плывут
И святой заре навстречу
За собой зовут.
 
 
Распрощаюсь с этой былью,
В небыль улечу.
Небо мне подарит крылья
В путь, куда хочу.
 
 
За самой синей высотой,
За небесным горизонтом
Есть город, созданный моей мечтой…
 

14 мая 1993 года

Новосибирск

 
Солнце на запад, ласточка в небо
Крестиком черным в дали голубой…
Лето – забава. Осень – надежда
Счастье укрыла опавшей листвой.
 
 
Желтые листья, что же вам надо?
Что же кружитесь вы над головой?
Я ли последняя ваша отрада?..
Слышу последний ваш вздох под ногой…
 
 
Что же вы, листья, разве не знали?
Век ваш короткий, как счастье мое…
Желтые птицы лето умчали,
Счастье мое вдруг приняв за свое.
 
 
Зря вы кружитесь, с ветром взлетая.
Птиц не догнать. Всем дорога своя.
Не по пути вам с птичьею стаей.
Небо ее ждет, а вас лишь земля…
 
 
Тянутся к югу сильные птицы
Черною стайкой в дали голубой…
Мне бы с тоски в самый раз бы напиться,
Тихо забыться с опавшей листвой.
 

23 мая 1993

Новосибирск

 
Мне такого, как ты,
Еще раз не найти,
А значит, еще раз не потерять…
Перепутаны следы,
Заблудилась я в пути.
Никто мне не заменит тебя!
 
 
Как мне назад
Твои глаза вернуть.
Как же убить мне эту боль.
Не успела я сказать,
А теперь сказать кому,
Что люблю тебя, люблю тебя, люблю.
 
 
Жизнь так пуста.
Идет за мигом миг.
Сердце кричит, почти остыв.
И, быть может, где-то там
Ты услышишь этот крик
И вернешься, и обнимешь, все простив.
Твое лицо и душу мне не забыть,
Ты нужен мне. Вернись! Вернись!
 

20 июня 1993

Новосибирск

 
Ты моих слез никогда не увидишь,
Влажных ресниц не коснешься губами,
Никогда ты меня не обидишь,
Зачеркнув то, что не было с нами.
 
 
Где и с кем ты, скоро станет не важно,
Я должна с этой болью сразиться.
Никогда в темень глаз твоих влажных
Я себе не позволю влюбиться.
 
 
Ах, зачем я так мечтала о встрече?
Знала ведь, что пустая затея.
Для чего был тот ласковый вечер,
Где, пройдя, ты меня не заметил?
 
 
Я закрываю библию своей любви.
Пусть не прочитана она, но я должна,
Должна поверить в то, что не смогла
Зажечь огонь, сжигающий дотла.
Должна поверить в то, что не найду
Мою с небес упавшую звезду.
Должна закрыть глаза и сердце сжать,
Как можно дальше от любви бежать,
И библию своей любви спасти
На крыльях улетающей мечты…
 

11 июля 1993

Новосибирск

 
Рассыпься, растай, как хрупкая льдинка
Меж пальцев моих весенней водой.
Стекай по щеке последней слезинкой,
И капля за каплей верни мне покой.
 

15 июля 1993

Новосибирск

 
Давай не будем замыкать этот круг.
Пусть никогда не кончится лето.
Не отпускай меня из ласковых рук,
Я не хочу быть песней допетой.
 
 
Я не хочу опять вернуться назад
Туда, где сердце от холода жмется,
Туда, где были далеко те глаза,
К которым все существо мое рвется.
 
 
Но даже, если суждено повторить
Мне этот путь по кругу исканий,
Я снова буду тебя лишь любить
И жить в стране своих грез и мечтаний.
 
 
Я робко вновь по кругу пойду,
Я буду знать, что там за поворотом
Тебя я снова, как прежде, найду…
 

23 июля 1993

Новосибирск

 
Я вновь больна,
Сильнее, чем когда-то.
Больна душой и сердцем за него.
 
 
Я вновь вольна,
Листая дни и даты,
Страдать и ждать мгновенья одного.
 

10 августа 1993

 
Как грустного ангела тихий полет,
Последний день осени тает.
Уже ничего этот день не вернет.
Уже ни о чем не узнает.
 
 
Умоется утренним ветром рассвет,
И сердце ничто не встревожит,
Меня в этом мире чудес больше нет.
И снова все дни так похожи.
 
 
Святым откровением лягут снега.
И робкая капля надежды
Замерзнет, упав, разобьется в ногах
О зимние, белого цвета одежды.
 
 
За все мне предъявит счет зима,
И я возразить не посмею…
Наверное, я виновата сама,
Что счастье сберечь не умею.
 
 
А небо внезапно подарит весну,
И жизнь пойдет в ритме аллегро,
Но я в этот день уже не проснусь,
Не стану счастливой, наверно…
 
 
Умоется утренним ветром рассвет,
И сердце ничто не встревожит.
Меня в этом мире чудес больше нет,
И снова все дни так похожи…
 

2 сентября 1993

Сочи

Когда ночь опускает свой тяжелый шелковый занавес на театральную сцену дня, начинается совсем другая – тихая, у каждого своя, закулисная жизнь.

Настает очередной антракт в спектакле. Мы уходим за кулисы, чтобы подправить грим, немного отвлечься от своей роли и попросить еще раз «Главного Режиссера» дать распоряжение, в конце концов, сменить декорации, которые уже совсем некстати и только мешают актерам видеть друг друга.

Я тоже ухожу за кулисы, чтобы там, в темноте, на ощупь, вслепую найти тебя, мой Нежный Ночной Мираж. Я нахожу тебя, моя Песня, пестую, как дитя, и отпускаю навстречу утренней звезде: «До встречи в следующей сцене спектакля, но пока в тех же декорациях…»

4 сентября 1993 года, Новосибирск.

 
Когда сумрак ночи погасит свечи
И рампы свет даст отдых глазам,
Усталость тебя обнимет за плечи
И волю даст запретным слезам.
 
 
Тяжелой рукой ты снимешь маску,
Что тяжко сковала чувства твои,
Уйдешь от дневной придуманной сказки,
Чтоб снова вернуться под своды свои.
 
 
В усталых глазах ночное молчанье,
Ночная дорога в кайме фонарей.
Луна озарит твой профиль печальный
И боль одиночества станет острей.
 
 
Блуждающий сон крылом не укроет
Усталого тела бессильный покой,
Ты сильной рукой слезы слабости скроешь,
Сейчас ты один и будешь собой.
 
 
И все промелькнувшее за день сольется
В единый поток разноцветных огней.
Еще день один пролетел, не вернется,
Но вновь повторится сюжет этих дней:
 
 
«На след от слезы, скупой и соленой,
На тень в уголках губ печальных Пьеро
Кладешь каждый день для публики вольной
На хрупкую душу свой грим – Фигаро…»
 
 
Ведь им все равно, кто есть ты под гримом,
Как бьется в груди и что на душе,
Ты стал среди них давно пилигримом,
Откуда пришел, не помня уже.
 
 
Всю ночь проведешь без сна и без ласки,
С тоскою своей один на один,
А утром наденешь привычную маску.
Ты вновь Фигаро! Ты всеми любим!
 

4 сентября 1993

Новосибирск

 
Ранняя осень, дождь, листопад…
Тихо ты спросишь: – Кто виноват?..
Кто виноват, что все прошло, словно сон,
Что листопад желтый украсил наш дом?..
 

 
Не улетай, лето яркое,
Не улетай, лето жаркое.
Ты задарило подарками,
А осень их отняла.
 
 
Пусть ты немножечко горькое
И долгожданно-короткое,
Но все же песнями звонкое.
Я их тебе отдала.
 
 
Уже подались птицы к югу,
Так долго тянутся назло.
А в сердце маленькая вьюга
Пытается убить тепло.
 
 
Уже деревья простывшие,
Стоят, раздевшись, бесстыжие,
А небо, в лужах застывшее,
Все чаще плачет дождем.
 
 
Ах, осень, дама капризная,
Все зиму прячет под ризою,
Вот лета жизнь закулисная,
А мы спектакль летний ждем.
 
 
Уж птицы все еще до юга
Так долго тянутся назло.
А в сердце маленькая вьюга
Старается убить тепло.
 
 
Не улетай, лето яркое,
Не улетай, лето жаркое.
Ты задарило подарками,
А осень их отняла.
 
 
Ну, задержись на мгновение,
Пусть это солнце последнее,
Последнее солнце летнее
Оставит лучик тепла…
 

6 сентября 1993

Новосибирск

 
Если бы я была принцессой
И в каменном замке прекрасном жила,
Я бы из принцев всего королевства
За пастушка бы лишь замуж пошла.
 
 
Я бы сменила трон на полянку,
Жезл и корону на милый рожок,
И беззаботной веселой селянкой
Бегала бы к пастушку на лужок.
 
 
Мой пастушок, разве могут сравниться
Принцы холодные с нежным теплом?
От важности их лучше уж утопиться
В море любви на лугу твоем.
 
 
Никогда я не стану принцессой
И тебя, пастушок, не найду.
Ты не принц, но ищешь принцессу
И не видишь меня на беду.
 
 
Если бы я была принцессой,
Я бы покинула мрачный дворец
И нашла бы с тобой рядом место,
Мой пастушок, со стадом овец.
 
 
Но никогда я не стану принцессой,
И тебя, пастушок, не найду…
 

7 сентября 1993

Новосибирск

 
Как часто мы грустим
И ждем годами,
Чтобы звезда упала
В ладони нам.
 

 
Дождь… Осенний дождь.
Совсем не тот, что летом.
Дождь, мой грустный дождь,
Ты напомнил мне об этом.
 
 
Ты напомнил, что лето прошло,
Необузданной каплей сорвал листья.
Листопада время пришло,
А я еще не успела с летом проститься.
 

12 сентября 1993

Новосибирск

 
Эта осень пришла так рано,
Не спросившись и не постучав,
В незажившую в сердце рану
Вихрем огненным ворвалась.
 
 
Умылась ночь дождем,
Остыл мой теплый дом,
Уснул сад, укрывшись льдом,
Чуть слышно за окном —
 
 
Будет тихо мне шептать
Этот ранний листопад,
Что мне долго ждать,
Когда вновь оттает сад.
 
 
Будет долго слезы лить
Эта осень за окном,
И заставит все забыть
Мой уставший серый дом…
 
 
Эта осень так непохожа
На другие из жизни моей,
Как уставший в пути прохожий,
Постучалась она в мою дверь.
 
 
Эта осень пришла не в срок,
Но, перешагнув порог,
Любовь отняла в залог,
Сказав, что рассудит Бог!
 
 
Будет тихо мне шептать
Этот ранний листопад,
Что мне долго ждать,
Когда вновь оттает сад.
 
 
Будет долго слезы лить
Эта осень за окном,
И заставит все забыть
Мой уставший серый дом…
 
 
Осень, я на твои вопросы
Так устала уже отвечать,
Ты стихи превратила в прозу
И поставила на сердце печать.
 
 
Я раньше тебя ждала,
За летом ко мне ты шла.
И вот ты все отняла,
Но как же ты так могла?..
 
 
Будет тихо мне шептать
Этот ранний листопад,
Что мне долго ждать,
Когда вновь оттает сад.
 
 
Будет долго слезы лить
Эта осень за окном,
И заставит все забыть
Мой уставший серый дом…
 

21 сентября 1993

Новосибирск

 
На теплую землю, живую еще,
Упал первый снег, укрыв собой все,
И тихо светили на снег фонари,
Которым он пышные шапки дарил.
 
 
А где-то в распахнутом настежь окне
Горел мягкий свет, и словно во сне
Летели снежинки на свет в окне том,
Под музыку, что напевал патефон.
 
 
В уютном тепле, про все позабыв,
Кружились под этот несложный мотив,
Под вальс, не заметив прихода зимы,
Усталые люди, вернувшись с войны.
 
 
И этот покинутый Господом рай
Прошел стороною вороний грай,
Играй же еще, патефон, вальс играй
И тех, кто остался, в свой круг собирай.
 
 
Каждый, кто мог, этот вальс танцевал,
Сколько сердец патефон согревал,
В стужу великого горя войны
Он провожал и встречал до весны.
 
 
И сколько бы лет на земле ни прошло,
Сколько бы зим по земле ни мело,
Сколько бы жизней ни кануло в сон,
В памяти будет жить тот патефон…
 

29 сентября 1993

Новосибирск

 
Когда-то с тобой мы были вдвоем,
Мечта нас кружила в танце своем,
И небо так близко было тогда,
И прямо нам в руки летела звезда.
 
 
И ты говорил о любви,
Я голову рядом с тобой теряла,
В глазах я тонула твоих
И весь этот мир напрочь забывала.
Было все лишь для нас двоих,
Мы летали в мечтах своих.
Были дни, были вечера,
Мы расстались с тобой, словно только вчера.
 
 
Уходит любовь, как все на земле,
Мечты улетают к далекой звезде.
За ними угнаться мы не смогли.
Разрушило время наш храм любви.
 
 
И ты говорил о любви,
Я голову рядом с тобой теряла,
В глазах я тонула твоих
И весь этот мир напрочь забывала.
Было все лишь для нас двоих,
Мы летали в мечтах своих.
Были дни, были вечера,
Мы расстались с тобой, словно только вчера.
 
 
А может быть, где-то мы встретимся вновь,
Воскреснет ли снова наша любовь?
Быть может, оттают наши сердца
И мы песню нашу споем до конца.
 
 
И ты скажешь вновь о любви,
И я все забуду, как прежде, снова.
В глазах утону я твоих,
И мир этот станет опять знакомым.
Будет все лишь для нас двоих,
Мы воскреснем в мечтах своих,
Будет все так, как в первый раз —
Сладкий плен теплых губ и слияние глаз.
 

24 октября 1993

Новосибирск

 
Слова, слова мы говорим,
И в их огне мы заживо горим.
Слова, слова… Слова, как меч,
Нам головы срубают с плеч.
 
 
Слова, слова мы говорим,
И чудеса, не ведая, творим.
Бывают и как мед слова,
От слов кружится голова.
 

21 ноября 1993

Новосибирск

Мне очень нравились песни Татьяны, особенно того периода, когда она только приехала в Новосибирск. Я, прилетая иногда в гости на новое место службы отца, часами сидел с ней в ее комнате, слушая новые «шедевры». Слушал и увозил то, что нравилось с собой, а нравилось многое. В Москве я эти песни слушал довольно часто, и вовсе не потому, что это было творчество моей сестры. Я как брат-ценитель на самом деле был строг и, если мне не нравилось, говорил открыто. И песни нравились не только мне. Запомнилась одна достаточно характерная история. В 1993 году я, побывав весной в очередной раз в Новосибирске, увез на память одну из нескольких записанных сестрой в домашних условиях кассет. В те годы они уже начали «ходить по рукам» знакомых и друзей, иногда не возвращались, и сестра вынуждена была делать копии. И, кстати, наша семья не исключает, что что-то могло затеряться безвозвратно. Потому что в архиве есть песни, написанные на бумаге, но фонограммы к ним отсутствуют.

Так вот, с этой кассетой я некоторое время спустя, летом, полетел отдыхать в Алушту. Замечательное место, все наполненное духом романтики и особенной атмосферой маленького курортного городка. На набережной каждый вечер вольные художники делали портреты отдыхающих и писали на заказ пейзажи Крыма, там же седой армянин из года в год торговал жареными орехами, и каждый метр земли этого побережья напоминал о старых советских фильмах: «Земля Санникова», «Человек-амфибия», «Сердца четырех», «Кавказская пленница»… Вот и я, буквально за символическую плату, снял себе маленький старый домик с чудным инжирным садом по соседству той самой, из этого фильма, «дачи товарища Саахова», чем был ужасно доволен. И каждое утро, выходя за калитку, на секунду замирал и улыбался, вспоминая, как на этом самом месте произносил знаменитую фразу киногерой в исполнении Владимира Этуша, сняв кавказскую кепку и подбоченясь: «Ничего… я пока подышу. Подышу воздухом… А то все – кабинет… кабинет… кабинет…» А немного поодаль от моей «фазенды» располагался лагерь студентов-археологов, ведущих очередной год раскопки старой крепостной стены. От их лагеря постоянно пахло ухой, сваренной из пойманной с утра рыбы, и слышались веселые студенческие песни. С одной влюбленной парой из их числа я познакомился, играя в соседнем спорткомплексе в теннис. Вскоре я пригласил их вечером на домашнее вино хозяйки моего дома. Поужинав со мной свежевыловленными мидиями, тут же сжаренными на открытом огне, и салатом из местных помидоров в сметане с чесноком, мои гости спели несколько несен под гитару. Было очень романтично и как-то по-особенному уютно. Над головой сквозь ветки сада светили южные звезды, тишину приморского вечера подчеркивало стрекотание цикад, а темнота окружала нас шатром, образуемым светом одинокой свечи, зажженной нами на столе в осколке старинной амфоры, подаренной мне этими юными археологами. Я петь толком не умел, поэтому в одну из пауз между их песнями, подняв тост «за наших близких», принес и включил магнитофон с кассетой сестры. Слушали вновь и вновь до глубокой ночи.

И вот однажды, несколько дней спустя, когда, гонимый неизбежной осенью и начинающимся учебным семестром, лагерь археологов свернулся, ранним утром, часов в шесть, не раньше, меня разбудил стук в дверь. За ней стояли мои знакомые студенты, с которыми я попрощался еще вчера, зная, что их поезд уходит рано утром. Они, извинившись, признались, что, нарушив все правила приличия, разбудили меня только с одной целью – услышать напоследок еще раз Танин голос и ее песни. Я выполнил просьбу, и над еще тихим холмом старинной крепости Алуштой, в лучах рассвета прозвучала ее музыка. Оттого, что это было так красиво, и оттого, что я был горд своей сестрой, я запомнил это утро на всю жизнь. Может ли большего желать автор, нежели такое признание своего таланта. Я помню точно, в то утро звучали: «Роза», «Перекресток», «Желтые листья» и «Я тебя покидаю, прощай».

Собственно, именно эта, почти случайно выбранная мной кассета и стала впоследствии основной в песенном творчестве моей сестры. Вернувшись в Москву, погрузился с головой в столичные будни. Иногда вспоминая эту историю, я ставил различным своим знакомым, сослуживцам, друзьям песни сестры. Однажды, купив важную вещь для дома одинокого молодого мужчины – холодильник, я, экономя деньги на грузчиках, попросил ребят со своей работы помочь его сгрузить и поднять ко мне в квартиру. После трудов, как водится, я «проставился» и, сидя за столом, обмывая мою покупку, один из друзей вдруг неожиданно попросил поставить «песни сестренки», которые он уже однажды слышал. А уходя, спросил разрешения взять кассету на пару дней, чтобы переписать для своей молодой жены. Возвращая ее в означенный срок, он вдруг сообщил, что у него в гостях были знакомые музыканты и им очень понравились песни, и они готовы работать с Татьяной.

Это известие для сестры было настолько неожиданным и, одновременно, настолько ожидаемым в глубине души, что она, почти не раздумывая, при поддержке родителей, вылетела в Москву.

Студия находилась в подвале одного из московских театров. Спустившись по бетонным корявым ступенькам, мы постучали в обитую жестью дверь. Не знаю, кто из нас тогда больше волновался, я или сестра. Тогда это были ступеньки в ранее невиданный мир искусства. Распахнутая кем-то, кого не было видно во мраке подвала, дверь пахнула на нас давно не проветриваемым помещением, пропахшим насквозь пылью, нафталином (от хранившихся повсюду декораций и театральной утвари) и сигаретным дымом, который, как потом оказалось, был здесь всегда. Открывший нам дверь оказался парнем невысокого роста, с вьющимися длинными волосами, эдакий типаж вольного музыканта. Он и был тем человеком, кто выразил желание работать с Таней. Усадив нас напротив какой-то звуковой аппаратуры, он ее включил. И тут же это убогое помещение наполнилось волшебными звуками музыки, которые оказались Татьяниной песней «Роза» в аранжировке этого музыканта. Дальнейшая беседа строилась так, что сказка, не успев родиться, тут же умерла. Со мной и с Таней разговаривали вежливо, но так, как иногда «москвичи», недавно приехавшие в столицу из глубинки, изображая из себя коренных жителей Белокаменной, разговаривают с провинциалами. Нам объяснили вскользь, какой суровый и сложный этот шоу-бизнес, как почти невозможно пробиться девушке из провинции со своими песнями, но есть выход – перепоручить их студии с громким названием «КиС-С» найти для этих песен подходящих исполнителей и… продать. Такой поворот дела вызвал полное разочарование у Татьяны. Зачем было лететь в Москву, когда речь шла лишь о сделке и никто не собирался с ней работать по-настоящему, творчески. Сестра, ни на секунду не задумываясь, заявила, что в таком случае отказывается работать, так как хочет свои песни петь сама. Дальнейшие несколько попыток «хозяина подвала» вернуться к теме продажи не возымели действия, и после ставшей впоследствии «крылатой» в тех стенах фразы: «поймите, нам тоже кушать хочется», стало все ясно – речь идет только о деньгах. Ведь будучи уверенным в ответе и результате, он даже начал работать над аранжировками… Но от этого разговора стало ясно и другое – «профессионалы» увидели потенциал в ее творчестве. Когда я выказал готовность обсудить работу над песнями сестры «на материальной основе», Александр, так звали нашего собеседника, сыграл нам вживую музыкальный набросок к еще одной песне сестры. Видя, как расцветает лицо Тани, когда она слушала то, что может стать аранжировкой ее песни, я вернул тему к «материальному вопросу». Договаривались достаточно долго, так как первоначально названные суммы были явно завышены. Позже, когда мы уже стали разбираться в этих вопросах, я узнал, что нам называлась сумма, которую обычно брали маститые специалисты за работу с песенным материалом. Снизив ее размер в несколько раз, мы договорились. Договорились на написание двух аранжировок с последующей записью песен с Таниным вокалом. Когда мы обсуждали эту часть, я видел некое лукавство в глазах собеседника – он не верил, даже не прослушав, в способности сестры. Впрочем, может, я и был предвзят в тот момент, просто я – старший брат, и если не я, то кто отстоит интересы Татьяны. В тот вечер оставил ее в студии, договорившись заехать за ней к полуночи. Когда вернулся через четыре часа, в студии я обнаружил еще трех молодых людей, которые с воодушевлением рассказывали моей сестренке столичные истории шоу-мира. Оказалось, что это и есть все участники студии. За время моего отсутствия они умудрились записать один куплет «Розы» в исполнении Татьяны. «Ну, что ж, неплохо, неплохо, я думаю, может получиться что-нибудь вкусненькое», – с видом мэтра произнес наш новый знакомый. Последующие беседы с другими работниками этого подвала убедили меня в том, что они достаточно талантливые ребята и вынужденно ютятся здесь, пытаясь выжить в сложном мире поп-музыки. Также я убедился, что деньги, на которых мы остановились, были оптимальны. Через три дня Татьяна вернулась в Новосибирск с первой готовой фонограммой «Розы». Когда она прилетела спустя несколько недель опять в Москву, ее ждала аранжировка песни «Было время». Понравилось всем… Неизвестно, то ли желание заработать, то ли вера в ее талант, но студийцы убедили Татьяну, за ее счет, записать с ними музыкальный альбом из двадцати песен.

Видя счастливое состояние Тани, на семейном совете по телефону решили, что «да». Всем было ясно, что на этих двух песнях останавливаться нельзя и, используя вдруг появившуюся, как тогда казалось, калитку в мир искусства, надо довести работу до логичного конца – ее песни должна услышать публика. Александр вызвался быть неформальным «продюсером», уверяя, что дальнейшую «раскрутку и реализацию при его связях в Москве» они возьмут на себя. Мечта Тани казалось такой близкой… Двадцать песен, раскрутка на телевидении и радио, магнитоальбом… Профессиональная студия. Это для моей сестры казалось сказкой, а человек, это обещавший, – неким волшебником. Но всему была своя цена. На которой мы и остановились. Эти деньги были заоблачных размеров для моей семьи, у которой на тот момент не было ни своего автомобиля, ни дачи. Шли тяжелые девяностые. Но все же деньги удалось собрать. И Татьяна стала работать с этой студией, прилетая иногда в Москву для записи вокала и сведения фонограмм.