Текст книги "Двойная звезда"

Автор книги: Татьяна Туринская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

   Я не уверена, что это мне приснилось. Это случилось под самое утро, когда сон уже не так крепок. Даже если это и был сон, то, принимая во внимание факт, что сегодня пятница, я склонна считать эту встречу не случайной.

   Не думайте, что на религиозной почве я помрачилась рассудком. Уж вы-то знаете, что религиозна я ровно настолько, насколько это не мешает вести нормальный образ жизни. Нет, все это происходило на самом деле. Не знаю, в каком измерении, но это было.

   Там была еще какая-то женщина. Я ее не знала ни до того, ни теперь. Но мы были там с ней вместе. Видимо, ее час тоже пробил. А потом неизвестно откуда появился Он. Он предстал перед нами в образе бродяги, практически нагой – такой, каким изображают Его на распятиях. Очень худой и изможденный, а в глазах, вопреки установившемуся образу Бога, играла лукавинка. Он был голоден, и мы с той женщиной принялись готовить обед. У нас были продукты, но так как сейчас пост, мы взяли только хлеб, картошку и лук. Сонэчко, ты же знаешь, что я не переношу лук ни в каком виде, но ТАМ мне показалось это так естественно и правильно! Потом каким-то образом между нами оказалась стена с окном. Мы с той женщиной стояли вне помещения (я так и не смогла определить, где мы находились), а Он был внутри, улыбался и звал нас рукой. Но ведь между нами была стена! Вдруг женщина чуть приподнялась над полом и ..., как в кино, прошла сквозь стену! Я долго удивлялась этому факту, а Он все так же улыбался и звал меня. Какая-то непостижимая сила, вроде очень мощного пылесоса, буквально втянула меня в стену, и я оказалась рядом с Ним. Не знаю, что должно было последовать за этим. Как обычно, я проснулась в самый ответственный момент.

   Собственно, зачем я это пишу? Если вы читаете эти строки, значит, меня уже нет. И, судя по всему, не стало меня только что. Так что самое время сказать вам, мои дорогие, бесконечно любимые: не плачьте обо мне. Плачьте о том, что никогда уже в этой жизни нам не быть вместе, но только не плачьте обо мне. И не жалейте. Я сама избрала этот путь, я ведь знала, что меня ожидает. Простите меня, родные мои, простите, что своим уходом причиняю вам столько боли. Просто, если бы я выбрала второй вариант, вам было бы еще больнее. Поэтому из двух зол я сознательно выбрала меньшее.

   Мама. Я очень благодарна тебе за то, что ты до конца сберегла мою тайну. Я знаю, какую тяжелую ношу взвалила на твои плечи. Прости. Прости меня, родная моя! Я знаю, ты поймешь, ты простишь. Не кори себя – ты все сделала правильно, ты выполнила мою последнюю волю. Держись, мамочка, крепись. Ты не останешься одна. С тобой всегда будут Олег и Иришка.

   Ирочка, деточка моя ненаглядная! Я знаю, что оставляю тебя в самый трудный для тебя момент. Именно сейчас тебе больше всего нужна мама, а я ухожу. Прости меня, девочка моя! Об одном прошу – никогда не забывай о том, как сильно я тебя люблю! Когда тебе будет плохо, подумай обо мне. Я стану твоим ангелом-хранителем, я каждую минуточку буду рядом с тобой. Будь счастлива, моя маленькая принцесса!

   Сонэчко, самый мой дорогой человек. Я люблю тебя безумно! Благодарна судьбе за то, что она толкнула нас навстречу друг другу. Благодарна тебе за каждый наш прожитый день, за Иришку – наше маленькое сокровище. И совсем не считаю нашу с тобой встречу роковой ошибкой, хоть и случилась она вопреки предписанию звезд. Прости меня, что оставляю тебя одного. Быть может, маленьким утешением для тебя станет то, что ухожу, любя. Я не смогла предать тебя! Прошу тебя, родной мой, береги Иришку и маму. Учти, ты у них теперь – единственная надежда и опора. Если встретится на твоем пути женщина, которую ты сможешь полюбить – я не буду возражать против твоего счастья. Только при условии, что она понравится Иришке. И не будет обижать маму.

   Ну вот и все. Прощайте, родные мои, бесконечно любимые. Еще раз простите.

   Целую, Я"

   Слезы заливали лицо несчастной матери. Олег, поначалу читая эти строки с полным недоумением, побелел, на шее нервно дергалась одинокая синяя жилка. Увидев, что зять, наконец, дочитал письмо, Лидия Тимофеевна почти крикнула сорвавшимся от горя голосом:

   – Теперь ты понимаешь, насколько все серьезно?! Ты понимаешь, что времени совсем мало?! Или ты намерен до конца слушать этих докторов?! Мы же теряем ее!!! Может быть, уже вообще слишком поздно и теперь ничего нельзя исправить...

   Последние слова несчастная мать еле выдавливала из себя, с трудом сдерживая непреодолимое не столько даже желание, сколько инстинктивную, первобытную животную потребность завыть по-волчьи. Пусть не на луну, пусть на светящийся матовый диск люминесцентной лампы, лишь бы вытолкнуть, излить из себя боль, избавиться от ужаса предстоящей утраты. Довольно крупная женщина, она, недолго думая, прямо в коридоре городской киевской больницы, на глазах у изумленных больных и немногих в это время дня посетителей, рухнула неаккуратным кулем на колени перед зятем:

   – Олеженька, сыночек, умоляю тебя – отпусти ее! Ведь она все равно уйдет – не к нему, так вообще из жизни. Неужели тебе действительно легче похоронить ее, чем позволить ей быть счастливой?! Отпусти, пусть она живет! Не бери грех на душу...

   Олег пытался поднять тещу, да ее, такую большую, и при ее желании поднять было непросто, а она, вместо того, чтобы помочь ему, только цеплялась за полы его распахнутой куртки, и бесконечно приговаривала:

   – Отпусти ее, сынок, спаси, спаси мою девочку, умоляю тебя, отпусти, пока не поздно...

   Сумрак сырого апрельского вечера разорвали синие блики машины скорой помощи. На узких носилках разметалась в беспамятстве бледная, словно уже умершая, Светлана. Рядом, сжав зубы, сидел и держал за руку любимую жену Олег. Лидию Тимофеевну он в машину не пустил – хватит ему устроенной ею в больнице истерики. Он сам все сделает. Он сможет.

   Ревущая сиреной машина неслась в международный аэропорт Борисполь.

   Но Лидия Тимофеевна тоже не сидела, сложа руки. Кляня себя, на чем свет стоит, за то, что так долго скрывала от зятя страшную тайну, рискуя тем самым потерять единственную дочь, совершенно не сожалея о том, что предала ее на смертном одре, не выполнила последнюю волю умирающей, трясущимися от страха, волнения и надежды руками она судорожно листала страницы почти рассыпавшейся в прах от старости записной книжки, пытаясь отыскать заветную страничку, на которой по настоянию московских гостей записала их координаты. Руки дрожали так, что в конце концов книжка выпала из рук и странички живописно разлетелись по ковру. Размазывая слезы по щекам, истерически подвывая в голос от страха опоздать, ей, наконец, удалось отыскать нужную запись. Но тут ее ждало еще одно испытание: по закону подлости выход на междугородную связь оказался занят прочно и надолго. Не выпуская из рук трубку, Лидия Тимофеевна, давясь слезами и воя все громче и громче, все набирала и набирала проклятую восьмерку, пока, наконец, ей не удалось прорваться до заветного межгорода. И первый номер, до которого посчастливилось дозвониться, оказался номером Нины. Той не сразу удалось понять, кто звонит – в трубке слышалось только всхлипывание, изредка прерываемое нечленораздельными звуками. Нина уже собралась было бросить трубку, решив, что кто-то таким образом развлекается, когда, наконец, несчастной матери удалось более-менее внятно произнести:

   – Олег везет Светочку в Москву. Рейс 168, Домодедово. Виктор еще жив?

   От этих слов слезы хлынули уже из Нининых глаз. Впервые за последние полгода она была полностью, безоговорочно счастлива – возможно, еще не поздно, может быть, он еще выживет! Пусть ей никогда не быть рядом с ним, только бы он был жив, только бы ему было хорошо! Миленький, родненький, потерпи еще немножечко!

   – Да, да, он жив! В коме, но он еще жив! Я лечу, я еду встречать! Извините, не могу больше говорить – надо спешить...

   ***

   Москва

   В Домодедово Олега встречали Нина с Андреем. Машина скорой помощи уже ждала у здания аэропорта. Носилки с почти уже неживой Светланой погрузили в машину и, разгоняя сиреной и мигалкой тишину позднего вечера, рванулись в Москву. К счастью, дороги были почти пустынны, и добраться до места назначения удалось всего за каких-нибудь пятьдесят минут.

   Виктор, еще будучи в сознании, категорически отказался от госпитализации, и теперь находился дома. Он дышал самостоятельно, но в сознание не приходил уже восьмые сутки. Со слезами на глазах Олег собственноручно уложил Светлану рядом с совершенно ему незнакомым человеком. Боль крепкой рукой сжала горло, не позволяя нормально дышать. Он не думал сейчас о том, как будет жить без Светы. Сейчас главное было одно: только бы она выжила, только бы у нее все было хорошо. А он... Что он? Он как нибудь, он потом... Что потом – он и сам не знал. В эту минуту он вообще ничего не знал, да и не хотел знать. Хотелось, чтобы Света выжила, а ему, пожалуй, проще всего было бы умереть. Но это потом, потом, сейчас главное – Света!

   Ирина Станиславовна была тут же. Она не отходила от сына все эти дни, мужественно сражаясь за него, пытаясь вырвать родную кровиночку из лап костлявой. Была, конечно же, и сиделка, но та, в основном, больше присутствовала для галочки – ревнивая мать категорически никого не подпускала к Виктору, защищая его грудью даже от тех, кто и не собирался причинить ему боль. Еще совсем недавно ненавидя Светлану всей душою, в эту минуту она была несказанно счастлива оттого, что теперь эта женщина лежит рядом с ее сыном. Ведь теперь они вместе, может быть, еще не слишком поздно? Ирина Станиславовна разомкнула руку Виктора, вложила в нее прохладную Светкину ладошку. Потом принялась целовать руки Олегу:

   – Спасибо тебе, сынок! Спасибо! Храни тебя Господь!

   ***

   Три долгих дня ничего не происходило. На одной постели лежали двое рука об руку. Белые тела с темными ввалившимися глазницами. За трое суток ни один, ни другая ни разу не шевельнулись. Жизнь в них поддерживалась только благодаря капельницам с глюкозой. Все это время квартиру не покидали ни Нина, ни Олег. Только Андрей, как исполняющий обязанности президента фирмы «Эра», приходил вечером на пару часов и снова уходил. Нина же с Олегом оставались здесь даже на ночь, благо, места в квартире было достаточно. Нина восхищалась мужеством Олега. Да, на такой поступок способен далеко не каждый мужчина – ради счастья любимой женщины пожертвовать своим счастьем, мужскими амбициями, гордостью и еще много чем! Теперь она очень хорошо понимала, почему Светлана отказалась бросить мужа. Да, он действительно не заслуживал такой подлости. Есть же настоящие мужчины на свете! Ну почему, почему кому-то – все, а ей, Нине – ничего?! Почему Свете – и Олег, и Виктор, а Нина, как была одна, так и осталась. А Света была счастлива с Олегом, теперь, если выживут, будет не менее счастлива с Виктором. А ей, Нине, что, век одной вековать?! А Олегу?! Ему-то за что такое наказание? За что он-то страдает? За свое благородство, за любовь, за преданность?!

   Олег не отходил от Светланы. С другой стороны кровати, держа сына за руку, сидела Ирина Станиславовна. Несчастная мать не спала несколько ночей, и теперь сама выглядела не лучше умирающих. В комнату вошла Нина:

   – Ирина Станиславовна, идите отдохните, я посижу. Вам обязательно нужно поспать, идите.

   Несчастная мать замотала головой:

   – Нет. Спасибо, Ниночка, но разве я могу его оставить?

   – Теперь можете. Теперь он не один, они вместе. И им сейчас никто не нужен. Вы отдохните, а мы с Олегом их здесь покараулим, чтоб не убежали, – слабая улыбка коснулась ее бледных губ.

   Ирина Станиславовна нехотя покинула насиженное место и вышла из комнаты. Нина тут же заняла ее место.

   – Вы и правда думаете, что теперь все будет хорошо? – тихонько, дабы не побеспокоить болящих, спросил Олег.

   – Я думаю только то, что им сейчас действительно никто не нужен. Где бы они ни были в эту минуту – они вместе. И им хорошо вдвоем. Это нам с вами плохо, Ирине Станиславовне плохо, Светланиной матери, а им – хорошо. Кстати, а как ваша дочь? Что вы ей сказали?

   – Ничего. Я ее даже не видел, – хмуро ответил Олег. – Я ведь сразу из больницы поехал в аэропорт. Сразу, как узнал обо всем, даже домой не заезжал. Иришка сейчас с бабушками...

   – А потом? Что вы скажете ей потом? – допытывалась Нина.

   – «Потом» – когда? Когда они выживут? Или когда их не станет? Скажите честно, Нина – мы опоздали?

   Нина пожала плечом, вздохнула:

   – Я не знаю. Этого никто не знает. Но я очень надеюсь, что нет. Иначе их, наверное, уже не было бы.

   – Но они лежат так уже три дня, и ничего не происходит...

   Нина пламенно возразила:

   – Но ведь им не становится хуже! Ведь если бы было уже слишком поздно, если бы процесс был необратим, мы бы уже заметили ухудшение! Это я вам, как специалист, говорю.

   Олег усмехнулся:

   – Специалист! Что ж вы, специалист, допустили до такого?!

   – Мы как раз ничего не допустили! Уже все давным-давно было бы в порядке, если бы Светлана не заупрямилась!

   Олег нахмурился, словно услышал что-то очень неприятное, сглотнул возникший в горле ком:

   – Я не об этом. Ладно, я ошибся со своей половинкой – я не специалист в этих вопросах, я просто влюбился. А как вы могли ошибиться? Вы – специалист, профессионал. Вы же знали, что он – чужой, что он может быть только с одной женщиной – с моей Светой. Как же вы...

   Нина горько усмехнулась:

   – А, вот вы о чем... И на старуху бывает проруха. Знала, с самого начала знала, что это не моя половинка. И ничего не могла с собой поделать. Все надеялась на что-то...

   – И как вы будете теперь?

   – Не знаю. Как-нибудь. От меня тут уже ничего не зависит. А вы, как будете вы? И как вы вообще могли привезти ее сюда, как можете спокойно сидеть и смотреть, как она лежит рядом с посторонним мужчиной?

   Олег нахмурился:

   – А у меня есть выбор?

   – Выбор всегда есть. Вы могли остаться с ней в Киеве.

   – А потом всю жизнь проклинать себя за малодушие? Вам, наверное, сложно понять. Я просто хочу, чтобы она жила. Пусть не со мной, хотя это безумно больно. Но я просто каждую минуточку своей жизни хочу знать, что она жива-здорова, что у нее все в порядке...

   – Даже такой ценой? – спросила Нина.

   – Даже такой. Она ни в чем не виновата. Я ее знаю – если бы была возможность избежать этой странной «Двойной звезды», она непременно сделала бы это, она бы выбрала семью.

   – Она ее и выбрала – вам действительно не за что на нее обижаться. Она знала, что ей грозит, и все-таки выбрала семью, вас. Я вам даже завидую. Вам, конечно, тоже больно, как и мне, но у вас было счастье, вы любимы. А мне это, видимо, не дано.

   Олег возразил:

   – Глупости, какие глупости! Молодая красивая женщина, вроде не глупая, а такое говорите! Просто мы с вами ошиблись, мы приняли чужие половинки за свои. Но, раз уж мы появились на свет, стало быть, и у нас с вами должны быть половинки. И когда-нибудь мы непременно их отыщем. Когда-нибудь, когда уже будет не так больно, как сейчас...

   – Где их искать, те половинки? Они где-то очень сильно заблудились...

   – А может быть, это мы заблудились? А половинки наши ходят где-то рядом, ждут нас? Не переживайте, Нина, еще все будет хорошо. Вот только пусть они скорее поправятся, и тогда все будет хорошо. Пусть не сразу, но со временем все обязательно наладится. И вы непременно найдете свою половинку.

   Нина слабо улыбнулась:

   – Вы обещаете?

   Олег горько усмехнулся:

   – Обещать – ваша профессия. Я просто так думаю.

   – А вы? Вы тоже найдете свою половинку? У вас ведь тоже все будет хорошо?

   – А у меня уже все было хорошо. Мне нечего больше ждать от жизни...

   Нина возразила горячо, с каким-то внутренним воодушевлением:

   – Да нет же, у вас тоже все будет хорошо! Обязательно! Я говорю это, как специалист!..

   Сидели вот так возле бессознательных любимых, переговаривались в полголоса, успокаивали друг друга, да и не заметили, как дрогнула рука Виктора, сжав посильнее Светкину ладошку, как моргнула Света и легкая, едва различимая улыбка коснулась ее обескровленных уст...