Текст книги "Двойная звезда"

Автор книги: Татьяна Туринская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

 «Сегодня я видела Бога. Если правда, что Он един в трех лицах: Бог-Отец, Бог-Сын и Бог-Святой Дух, то я видела Бога-Сына, Иисуса Христа. Он был не совсем похож на свой образ. Лицо Его было не столь утонченным и вытянутым, напротив – круглым и простоватым, а глаза Его, полные боли и таинственности на картинах и иконах, были, скорее, задорными, нежели печальными. И все-таки это был Он...»

1

Москва

   Ее улыбка сводила его с ума. Зовущая, манящая, так много обещающая...

   Была ли она красивой – он не смог бы сказать. Вообще ее очертания были несколько размыты, четко ему виделись только губы и глаза, глубокие и ласковые, и еще какие-то родные. Он тянулся к ней, он хотел обнять ее и никогда не отпускать, не потерять. Он уже почти коснулся ее руки, даже, кажется, ощутил исходящее от нее тепло...

   Назойливый звонок опять разбудил в самый неподходящий момент.

   – Слушаю. Да... Доброе... А без меня никак? Хорошо, скоро буду.

   Виктор швырнул трубку. Вставать жутко не хотелось. Хотелось снова окунуться в этот волшебный сон, погрузиться в полное блаженство рядом с Незнакомкой. Думалось, что стоит коснуться Ее – и он сразу все поймет, все сразу встанет на свои места. И Незнакомка перестанет быть Незнакомкой, и он найдет Ее и уже никогда не потеряет. Но каждое утро повторялось одно и то же: в самый последний момент, когда Она казалась уже почти в объятиях Виктора, непременно наступало пробуждение и он снова терял Ее...

   Эти сны начались довольно давно – быть может, год назад, а может, даже больше. Сначала это были единичные случаи, не поддающиеся какому-либо упорядочению. Утром Виктор просыпался бодрым и свежим, весь день чувствовал внутренний подъем, настроение было каким-то возвышенным, и сам он был в такие дни немного даже сентиментальным, что никоим образом не было ему свойственно. Со временем сны стали более регулярными, но не доставляли этим каких-либо хлопот, напротив, он даже начал к ним привыкать. Приятно было просыпаться с чувством взаимной влюбленности, нужности другому человеку.

   Последние же полгода они стали мучить его. Теперь сны не оставляли его ни на одну ночь. Их регулярность пугала. И еще больше пугало непонимание происходящего. Часто утром ему казалось, что он сошел с ума, но днем все было, как обычно – он мгновенно решал возникающие проблемы, дела шли в гору, и вряд ли сумасшедший смог бы так блестяще организовывать людей и выполнять свою работу. Но ночью снова являлась Она, снова звала, манила, обещала, улыбалась, тянула к нему ласковые свои руки – и снова пробуждение, и снова мысли о душевной хвори. Это принимало вид какой-то мании, от которой ему никак не удавалось отделаться. Он пытался пить снотворное, спиртное – чтобы заснуть крепко-крепко и не видеть одно и то же. Или хотя бы проспать подольше и узнать, чем же все заканчивается в этом сне. Но ни снотворное, ни спиртное не помогало – приходила ночь, а вместе с нею появлялась Она, и снова звала, манила, обещала, и снова исчезала с приходом утра.

   К психиатру обращаться не хотелось. Уж больно безысходное слово, безнадежное. Да и не про него это – где он, Виктор, а где психиатр. Они должны вращаться на разных орбитах. Нет, психиатр не для него. Пока еще не для него.

   Привычная чашка кофе не слишком взбодрила. Виктор спустился в гараж, сел в Ауди последней модели, запустил мотор. Машина была новенькая, последняя игрушка. В принципе, он мог себе позволить и Мерседес, а при желании и Бентли, но уж больно не нравились ему анекдоты про новых русских на шестисотых Меринах. Не хотелось, чтобы люди принимали его за анекдотичного нувориша с растопыренными пальцами, больше похожего на бандита с большой дороги. Да и вообще, какое дурацкое выражение – новый русский! Русский может быть или старым, или молодым, или не очень, а вот новым -никак. Слава Богу, времена малиновых пиджаков и якорных золотых цепей канули в прошлое, однако собирательный образ оказался так ярок, что и теперь еще от воспоминаний мутило. Нет уж, Мерседес – не для него. И Бентли подождет. Ауди совсем не хуже. Машина надежная, вполне комфортная. А платить за имидж Виктор не любил. И дело совсем не в скупости: в желаниях себе, любимому, никогда не отказывал, но платить лишние деньги только за то, чтобы пустить людям пыль в глаза – это не для него.

   Мотор урчал тихо, словно добродушный лев после сытного обеда. Вообще-то Виктор любил этот момент: стоит повернуть ключ в замке зажигания, и спящий зверь просыпается, набирается силы перед прыжком. Но даже любимая игрушка сегодня не радовала. Странное дело – он не то что не помнил лица Незнакомки, он его по большому счету и не видел никогда. Тем не менее оно стояло перед глазами, как видение. Будто требовало чего-то. Он встряхнул головой, пытаясь избавиться от наваждения. Видение исчезло. Однако на настроении это не отразилось: по опыту знал – теперь до вечера оно останется подавленным.

   Быстро добраться до офиса не удалось – застрял в пробке на Садовом. Настроение увяло окончательно. Не хватало еще опоздать. Обидно будет, если такая выгодная сделка пролетит мимо. А впрочем, какая разница? О делах думать не хотелось. В последнее время работа волновала его все меньше. Да, пожалуй, не только работа. С ним явно что-то происходит. Но что именно? Как-то это все неправильно. Не так как-то. И теперь уже он был практически уверен: этот сон будет иметь продолжение наяву. Бред? Еще бы! И тем не менее.

   Раньше его никогда не тяготило одиночество – он даже гордился, что до тридцати пяти лет устоял против всех женских уловок, при помощи которых, как он считал, те охмуряют и женят на себе слабаков. А он, Виктор, не такой идиот. Он сразу чувствует, когда на него имеют серьезные виды, и в таких случаях уходит сразу, не деликатничая. Он слишком ценит свою свободу, одному лучше – Виктор привык ни от кого не зависеть, не считаться с пожеланиями очередной красотки, решившей вдруг, что нашла в его лице своего избранника. Опять же, проблем меньше – женатые друзья часто жаловались кто на жен, кто на подросших детей. То они болеют, то они гуляют, то деньги вытягивают в неимоверных количествах... Он же, слава Богу, таких проблем лишен.

   Но почему-то в последнее время так тяжело приходить вечером в пустой дом... Нет, не беспорядок и бутерброды раздражали его – с этим проблем нет, что он, на домработницу не заработает, что ли? Приходит тетенька через день, убирает, вкусно готовит, и постирает-погладит – как в лучших домах Лондона и Парижа. А вот пустота стала вдруг давить на плечи тяжким грузом. Может, потому, что во сне он не один? Ведь ночью он каждой своей клеточкой ощущает какой-то невероятный комфорт, уют, и это ощущение обволакивает его, будто спеленовывает... С одной стороны такая нега расслабляет, с другой – Виктор никогда в жизни не чувствовал себя столь сильным и уверенным, способным действительно горы свернуть. Зато утром...

   Утром он просыпался один в слишком просторной для одного кровати, шелковое постельное белье уже не холодило, как раньше – привык. Огромная квартира в новой высотке, слишком просторная для одного, с дизайнерским, весьма недешевым (по принципу – не экономить на собственном удобстве) ремонтом, уже не радовала – привык. Всевозможные деликатесы не лезли в глотку – привык. А может, не в привычке дело? Быть может, все это было бы в радость, если бы рядом была та, которая по ночам все манит, все зовет, все обещает?..

2

Владивосток, двадцать один год назад

   Стояло нежаркое в этих краях начало лета. Как обычно, июнь выдался дождливым, а если не было дождя, в воздухе висел такой мокрый туман, что, казалось, присмотревшись, можно разглядеть каждую капельку воды отдельно. Влагой было пропитано все: земля, молодые листья деревьев выглядели толстыми и жирными, как листья тропических растений. Даже здания казались разбухшими от воды – прикоснись к стене, небось, от пальца ямка останется.

   Сегодня был как раз такой день: без дождя, но ужасно мокрый, противный. Солнца не видно, небо все даже не в тучах, а сплошь серое, низкое, без просветов и малейшей надежды на то, что когда-то все же пройдет и это... Три подружки, настолько давние, что не помнили собственного детства друг без друга, маясь от безделья в такой мерзопакостный день, решили покататься на автобусе, чтобы хоть как-нибудь развеять скуку. А чтобы поездка не выглядела совсем уж бесцельной, можно зайти на центральный рынок и купить какой-нибудь ерунды, например, семечек – как раз будет, чем заняться после поездки.

   К рынку подходили шумно, шутя и толкаясь, как будто их было не трое, а как минимум человек семь. Так было всегда. Когда собирались две подружки, сидели тихонько, сплетничая и фантазируя, мечтая о будущей любви – о чем еще можно говорить в четырнадцать лет? Но стоило к двоим присоединиться третьей, как забывалась даже любовь, и начинался форменный дурдом. Глупые шутки, подколки и дикий хохот не прекращались, пока компания не расходилась, или пока одна из подружек не покидала оставшихся, которые, враз притихнув, тут же вспоминали о любви...

   У центральных ворот рынка трудно было не заметить небольшую толпу, всего-то пять или шесть человек, но это уже была очередь, а мимо очереди в Советском Союзе проходить было не принято. Очередь стояла к слепому старику с бельмами на обоих глазах, рядом с которым сидела крупная овчарка – видимо, поводырь. Старик гадал желающим по руке, брал недорого, по рублю с человека. Раньше этого деда девчонки тут не видели, хотя бывали здесь довольно-таки регулярно (увы, дождь во Владивостоке не редкость, а вот с развлечениями туговато). Могли ли эти юные создания пропустить такое мероприятие, как гадание?! Естественно, они стали в очередь.

   Очередь продвигалась быстро, на одного человека уходило не больше минуты. И пророчество для одного слушала, конечно же, вся очередь. Светка не очень-то разбиралась в гаданиях, и все пророчества ей показались почти одинаковыми: дед всем обещал успех и удачу и для жизни всем отпускал лет этак в районе семидесяти. Не отличились разнообразием пророчества и для Светкиных подруг – Ольге старик отпустил семьдесят шесть лет и всевозможные благополучия, Жанке же повезло меньше – всего шестьдесят семь лет, зато пообещал ей множество мужей. Светка заметила, что обещанные годы у слепца непременно крутятся вокруг этих двух цифр – «шесть» и «семь» в разных вариациях. Вообще говорил старик много, но запоминались из его слов только годы жизни, остальное – лишь набор общих фраз, которыми умело оперируют все гадальщики, но не имеющих личностной окраски и конкретных очертаний, нечто такое слишком обтекаемой формы, настолько обтекаемой, что все слова скатываются, как тяжелые дождевые капли с плаща-непромокашки, и теряются в небытие. Вроде человек только что узнал о своем будущем, а что же его ожидает – не имеет ни малейшего понятия.

   Наконец, подошла и Светкина очередь. Она протянула старику рубль и протянула правую руку, как и все предыдущие жаждущие узнать свое будущее. Дед взял рубль, ощупал Светкину ладошку, но вместо пророчества произнес странную фразу:

   – У тебя двойная звезда и гадать тебе надо на обе. Плати еще рубль.

   Ольга с Жанкой так и прыснули со смеху. Им ведь достаточно палец показать – хохотать будут до колик в животе, а тут гадание, вещь серьезная, а у Светки и тут все не как у людей! Да еще и плата двойная! Смешнее всего им было то, что Светка отдала слепцу свой единственный рубль. Они хохочут, а Светке-то не до смеха: и денег нет, и обидно, что как только до нее очередь доходит, всегда что-нибудь случается – то товар заканчивается, то продавец на обед уходит, то денег не хватает, теперь вот какая-то звезда двойная обнаружилась...

   Жанка, как самая денежная из подруг (отец Жанку баловал, всегда деньжат подбрасывал, несмотря на юный возраст дочери), протянула деду железный рубль.

   -Выйдешь ты, дочка, замуж за благородного человека, увезет он тебя отсюда далеко, в свой дом. Детей у тебя будет двое – мальчик и девочка. А жить ты будешь...– Светка приготовилась услышать облюбованную стариком комбинацию из цифр «шесть» и «семь», но тот, поводив своим скрюченным артритом и старостью пальцем по ее руке, как-то стушевался, замельтешился словами, стал бормотать себе под нос что-то нечленораздельное и закончил гадание легким похлопыванием Светкиной ладошки и словами «Все будет хорошо». Последние слова его прозвучали, мягко говоря, не совсем неубедительно, но дед уже незряче протянул руку в пространство к следующей жертве собственного любопытства. Светке ничего не оставалось, как отойти от толпы. Ольга с Жанкой последовали ее примеру и через центральные ворота вошли на территорию рынка. Купили семечек, поехали домой и все это опять же с хохотом и подколками в сторону Светки, как самой из них невезучей...

   3

   Киев

   Света открыла почтовый ящик и вынула рекламную газету. Из нее выпало письмо. Посмотрев на отправителя, Света удивленно подняла брови:

   – Ну, надо же! Вспомнила!

   Письмо было из Владивостока, от давней подруги. С Ольгой они не виделись уже лет пять, равно как и с Жанкой. Письмами друг друга не баловали (мягко говоря). В лучшем случае обменивались поздравительными открытками к новому году да иногда телеграммами ко дню рождения. Раньше, пока все они жили в одной стране, такого «общения» подругам вполне хватало, так как Света каждый год приезжала во Владивосток и уж тогда они наверстывали упущенное, говорили до одури, вспоминая все, что произошло за прошедший с последней встречи год. Теперь же времена изменились. Подруги по-прежнему жили во Владивостоке, но уже не в Советском Союзе, а в России, Света же оказалась за границей, в Украине. И съездить в отпуск на родину по цене равнялось путешествию в далекую Америку, куда Свету уже несколько раз приглашали друзья, но по причине отсутствия средств приходилось отказываться не только от Америки, но и от милого сердцу дома. Таким образом, связи с родственниками, подругами и друзьями оказались под угрозой полного забвения, так как писать письма никто из них не любил, а приехать в гости в Киев не мог в силу все той же материальной невозможности такого путешествия. И вдруг – письмо.

   Света быстро поднялась на свой этаж, разделась, умылась, и только после этого, забравшись с ногами в уютное массивное кресло и свернувшись в нем калачиком, вскрыла конверт.

   " Привет, дорогая моя подруженька! Сколько же лет мы с тобой уже не виделись, да и вообще, доведется ли встретиться еще когда-нибудь? Недавно просматривала старые фотографии, и так вдруг захотелось тебя увидеть! Увы, жизнь дурацкая, на питание не всегда хватает, за квартиру не помню, когда платила последний раз. У тебя, небось, дела обстоят не многим лучше, какой уж тут увидеться... А так хочется устроить маленький девичник, как раньше, помнишь? Как жаль, что ты уехала от нас так далеко. А может, наоборот хорошо, хоть ты не мучаешься в этом Богом забытом городе! Сама удивляюсь, как мы живы до сих пор? Свет отключают по восемнадцать часов в сутки, а ты же сама знаешь, плиты у нас всех электрические, не газовые. Как в допотопные времена готовим на керосинке. Воды нет не только горячей (мы уже и не помним, что это такое), но и холодную дают по два часа утром и вечером. Зимой отопления нет, лифты уже сто лет во всем городе отключены. Как же тебе повезло, что ты уехала отсюда, вот только очень хочется тебя увидеть...

   У нас все по-прежнему. Сашка мой на заводе, зарплату месяцами не получает. Спасает то, что я в частном магазине работаю, зарплата хоть и не ахти какая, зато платят регулярно. Сашка-младший уже ростом выше меня, невесты телефон оборвали. Учится неплохо, но лентяй страшный. Появились проблемы переходного возраста, грубить начал. Неужели и мы такие были?

   Ты не поверишь, но у Жанки опять новый муж! Отхватила моложе себя на пять лет и снова Сергей! Симпатичный, Жанку обожает, на руках носит. Жанка уж и рожать собирается, они уже год живут вместе. Машку Жанкину любит, не обижает. Занимается вместе с Жанкой мелким бизнесом, недавно купили трехкомнатную квартиру, правда, в долг. Вот только неизвестно, остановится ли наша подружка на чудной цифре «три»? Сколько можно замуж выходить? Неуемная она у нас какая-то! И ведь все мужики-то приличные попадаются. Другая с пьяницей-алкоголиком живет всю жизнь, и не думает разводиться, а этой храп мешает!

   Ну а ты-то как? Работаешь там же? Как у Олега с работой, с заработками? Как Иришка твоя, небось, тоже кренделя выбрасывает, как и мой Сашка-младший. Ей ведь уже 12, а девчонки в этом возрасте, сама знаешь... Напиши скорее, как вы там поживаете, не тяни с ответом, очень жду. Привет всем и от всех, целую. Ольга.

   P.S. Почему-то мне сейчас вспомнилось, как мы в цирк ехали. А ты-то помнишь? Весело было... Ну пока, целую и жду ответа."

   ..."Помнишь ли?.." Как не помнить, как такое забыть? Это уже давно знали и Олег, и Иришка, да и все друзья-подруги. Когда им было лет по четырнадцать-пятнадцать, Светка, Ольга и Жанка поехали в цирк. Ехать нужно было на трамвае в центр города. Час пик уже прошел, народу в трамвае было ни много, ни мало – так, средненько: сидячие места заняты и несколько человек стояли в проходе. Подруги стояли рядышком, держались за поручни. Перед светофором трамвай как-то странно притормозил – не резко, а именно странно, чересчур плавно, что ли... Жанка, стоявшая первой по ходу трамвая, вдруг оторвалась от поручня, пробежала несколько шагов и упала на спину во весь свой рост (из троих она была самая маленькая и кругленькая, Светка была среднего роста и в то время такой же средней комплекции, Ольга же была самой высокой и крупной барышней). Света, стоявшая посередине, недоуменно посмотрев на лежащую подругу, как будто поколебавшись немного, тоже оторвалась от поручня, также пробежала несколько шагов и совершенно идентично упала на спину, но уже не на пол вагона, а прямиком на Жанку, так что Светкина голова оказалась на животе подруги. В свою очередь Ольга столь же недоуменно посмотрела уже на двух лежащих подруг, потом с аптекарской точностью повторила тот же кульбит: отрыв от поручня, небольшая пробежка и мягкое падение на Светку. Уже после Ольгиного падения раздался дикий хохот: наверное, со стороны это выглядело очень забавно, и смеялся весь вагон – беззлобно, от души. Но громче всех хохотали Ольга со Светкой, хохотали и никак не могли подняться. И в это время раздался громкий и злой Жанкин возглас:

   – Вставайте, чего разлеглись!

   И эта фраза добила всех. Встать уже было совершенно невозможно: тела верхних подруг буквально сотрясались от совершенно дикого, безудержного хохота, люди в вагоне просто плакали от смеха. А Жанка продолжала снизу бухтеть и пинать ногами Светку, которую в свою очередь придавила тяжелая Ольга... Когда истерика, наконец, поутихла, сжалившиеся соседи по вагону помогли подругам подняться, и тут трамвай остановился прямо перед цирком. Девчонки вышли, но в цирк идти уже не хотелось: они только что сами устроили такой цирк, что не скоро забудешь...

   4

   Москва

   – Чего ты киснешь, Витек! – Андрей открыл холодильник, вытащил пару банок пива и бросил одну из них другу и партнеру по бизнесу. – Ты же гений! Мы бы без тебя уже давно в трубу вылетели. Даже и не представляю вопроса, который бы ты не в состоянии был решить. Расслабься, шведы наши, контракт в кармане – гуляем!

   Виктор несколько раз слегка подбросил банку и отставил в сторону:

   – Я за рулем. Дай минералки.

   Андрей снова полез в холодильник:

   – Тогда только лимонад. Янка минералку терпеть не может, а пиво для нее и вовсе отрава, ты же знаешь. Зато лимонады поглощает декалитрами, – выставил на стол двухлитровую едва початую бутылку «Тархуна», скривился от отвращения: Зеленый змий! Как она пьет эту гадость?!

   Виктор налил себе лимонада, поднял стакан и посмотрел через него на свет – жидкость весело заиграла ярким изумрудным цветом, – полюбовался несколько секунд, но пить не стал, отставил стакан в сторону.

   -Так может, кофейку сварганить, или чаю? Что-то не нравишься ты мне в последнее время. Витек, ты чего хандришь-то? Ты на себя в зеркало давно смотрел? Такие синяки под глазами, вроде ты неделю не спал! Иль подружка бодрая завелась? Ха-ха, давно пора. А то я тебя с бабой последний раз видел на прошлый Янкин день рождения. Я уж грешным делом подумал, не проблемы ли у тебя с этим делом. Раньше, знаю, не страдал, а теперь, гляжу – бабы вьются, как и прежде, а вот в тебе живости не наблюдаю. Так если что, ты в себе-то не носи, скажи только. Я доктора одного знаю, с сыном его в одной роте служили, что называется, щи одним лаптем хлебали. Папаша у него – будь здоров, к нему очередь на полгода вперед записывается. Так мы тебе быстренько встречу с ним организуем и сразу все будет ладушки!

   Виктор встряхнулся:

   -Чего ты мелешь-то, Емеля?! Сплюнь, дурак, а то накаркаешь еще! Сам придумал, или Янка свои выводы огласила? Пару раз пришел в гости один и сразу импотент?! Всем бы такими импотентами быть, так твой доктор давно бы без работы остался!

   Виктор резко поднялся и направился в прихожую, снял куртку с вешалки. Андрей подскочил вслед за ним, неловко взмахнув рукой с зажатой в ней банкой:

   -Тьфу, черт, пиво разлил! Стой, Витек, чего ты? Обиделся, что ли? Ну пошутил я не в тему, чё ты нервный такой стал? И слава Богу, что с потенцией у тебя все в порядке. Но я же вижу – что-то у тебя не так, что-то происходит. Давай выкладывай, какие проблемы. Ты же знаешь, я могила. Сколько лет вместе, а ты еще сомневаешься во мне? Пошли, хватит ерундой мучиться, а то строишь из себя девочку обидчивую...

   Хозяин затащил гостя в комнату, прихватив по дороге полотенце и вытирая мокрые от пива руки. Усадил в кресло, сам сел напротив, пододвинул пепельницу и сигареты:

   – Ну давай, колись. Я слушаю внимательнейшим образом.

   Виктор молчал. Странным было выражение его лица. И обида, и досада, и растерянность ясно читались на нем, что было совершенно несвойственно для него – волевого, привыкшего скрывать свои чувства и владеть ситуацией человека. Андрей встревожился:

   – Ё-моё, Витек, ты меня пугаешь, ей Богу. Что случилось-то? Давай рассказывай, вдвоем расхлебаем, одна голова хорошо, а две, как говорится, – патология. Шучу. Хотя одна твоя голова, пожалуй, двух моих стоит.

   – А вот в этом я не уверен, – Виктор говорил медленно, как бы с трудом подбирая слова. Казалось, он сам боится услышать то, что собирался произнести. Вытащил из пачки сигарету, не спеша, будто с целью потянуть время, прикурил. – Боюсь, без доктора мне все же не обойтись...

   – Что, таки да?..– растерянно спросил Андрей.

   – Ты опять о своем? Нет, тут другое... – Помялся еще немного, словно решая, говорить ли, глубоко затянулся и продолжил, выдохнув струю голубоватого дыма: – Что-то не так со мной... Вроде и ерунда какая-то – подумаешь, сны замучили, скажешь кому – засмеют. Я поначалу так и думал – ерунда, мол, у каждого свои сны. Но что-то не так...

   Андрей слушал друга, не перебивая, боялся, как бы тот снова не замкнулся в себе. Уже по одному голосу Виктора он понял, даже скорее почувствовал – что-то действительно не так. Не таков был старый друг, чтобы из-за ерунды так переживать, видать, и впрямь проблема серьезная...

   – Понимаешь, снится мне уже больше года один и тот же сон, собственно, не сон тот же, а баба одна. Я ее не вижу, не знаю, как она выглядит, я ее просто чувствую, ощущаю и физически, и буквально сердцем. Даже тепло ее тела, хотя и не вижу его. Ты понимаешь, я от нее просто дурею, я обалдеваю, мне с ней так хорошо, как никогда в реальной жизни не было. Я буквально купаюсь в ее любви, в ее ласках, нежности... Такое блаженство мне не дарила ни одна реальная баба, а я их перевидал немало, ты знаешь. А когда я уже почти на седьмом небе: вот уже, вот сейчас!, как тут же обязательно что-то происходит – или будильник звонит, или телефон, сегодня вот ты... И всегда в самый ответственный момент – или за мгновение до полного блаженства, или только, чувствую, сейчас она скажет что-то важное, кто она, где ее искать – тут же просыпаюсь. Мне каждое утро не хватает буквально мгновения до чего-то важного. Я просто чувствую, как медленно схожу с ума, я четко ощущаю, как едет моя крыша... Андрюша, ты знаешь меня миллион лет. Скажи, был ли я когда-нибудь склонен к сантиментам, распускал ли я когда-нибудь сопли из-за баб? Андрюша, мне тридцать пять лет, я благополучно избежал сомнительного счастья принадлежать одной женщине, я вообще всегда относился к бабам потребительски – каюсь, сволочь я этакая! Меня вполне устраивали все эти вальки, алки, наташки ровно до тех пор, пока они не начинали проявлять ко мне собственнических чувств. Я никогда не понимал этого извечного бабского стремления непременно выйти замуж, непременно охомутать какого-нибудь лоха и затащить его в загс. Я всегда гордился своим иммунитетом к их чарам! А теперь я схожу с ума от какой-то нереальной красотки, а может, и не красотки даже – говорю же, я никогда не видел ее лица, может, она последняя уродина, а я просто схожу с ума! Андрюша, я погибаю! Я думаю о ней с утра до вечера, я мечтаю о том, как снова встречусь с ней во сне, и как нам с ней будет здорово вместе. Я уже не могу нормально вести машину, я только и делаю, что выглядываю ее среди прохожих. Но ее нигде нет! Она приходит только ночью, только во сне. А мне этого уже мало. Мне становится трудно жить без нее, я буквально чувствую, как без нее мне не хватает воздуха! Это не я, я не могу быть таким слизняком, я не могу плакаться в жилетку лучшему другу из-за какой-то выдуманной бабы! Андрюша, это болезнь, ты понимаешь? У меня что-то с головой, Андрюша! Но мне так не хочется быть сумасшедшим! Я не хочу в «Кащенко», я хочу жить, как нормальный человек! Я не псих, но я становлюсь им на своих собственных глазах, Андрюша!.. А ты говоришь импотент...

   Виктор с чувством раздавил окурок в пепельнице, резко поднялся и сделал несколько шагов. Пол в комнате был устлан толстым мягким ковром и совершенно заглушал шаги. Ему хотелось топать ногами, кричать, но дурацкий ковер отбил это желание – что толку топать, если результат не будет услышан? Даже сейчас, во время эмоциональной бури, Виктор был предельно рационален во всем до мелочей. В этом был весь он – высокий, крепкий, статный, воплощающий в себе женские мечты о мужском идеале. Принц, да и только! Еще бы не принц – довольно молод, шикарная трехкомнатная квартира в новом, построенном специально для владельцев тугих кошельков доме со всеми примочками, «Ауди» последней модели, солидный счет в банке, да при этом не «кошелек с ушками», а очень даже интересный мужчина. И даже больше. Пожалуй, если бы не наличие небольшого рваного шрама на левой щеке, его с полным основанием можно было бы назвать редким красавцем. Наверное, именно о таком принце и мечтают все женщины, по крайней мере, та их часть, которая не мечтает о ярко выраженном блондине, потому как Виктор был как раз брюнетом, но глаза его были чистого голубого цвета, такое вот редкое сочетание очень темных волос и светлых глаз. Неудивительно, что женщины вокруг него так и вились. Он их не искал – они сами находили его. А теперь этот принц стоял посреди гостиной своего друга и чуть ли не бился в истерике, словно кисейная барышня!

   – А голоса ты не слышишь? – Андрей нарушил возникшую паузу.

   – Какие голоса?

   – Ну не знаю... Инопланетян каких-нибудь...

   – Ты что, издеваешься?! Ах ты гад, я перед ним душу изливаю, а он издевается! – Виктор был взбешен.

   – Не слышишь? Ну и какой же ты тогда псих? Подумаешь, сны ему сняться! Сны – это тебе не голоса, разберемся как-нибудь. Помнишь, я рассказывал, что у моей Янки подруга есть смешная? Рита. Та, которая похожа на героиню рекламного ролика «МММ» тоже Риту «куплю жене сапоги»? Так эта Рита, которая подруга, много лет усердно пыталась похудеть, перепробовала сотни диет – и ни хрена, только еще больше растолстела. А недавно ей порекомендовали экстрасенса – ты не поверишь, стала чуть ли не тоньше моей Янки! Если уж экстрасенсорша из Риты лялю сделала, ей твои сны разгадать – раз плюнуть!

   – Андрюша, какая экстрасенсорша, я тебя умоляю, я себя и так последним идиотом чувствую, а ты из меня еще и посмешище сделать хочешь? Совсем сдурел! Это ты Янке своей предложи к экстрасенсу сходить, может, перестанет декалитрами «Тархун» жрать!

   – «Тархун» не водка, пусть жрет! Чем тебе «Тархун» не нравится?! – тоже повысил тон Андрей.

   – Насколько я помню, он не нравится тебе, а не мне, – примирительным голосом произнес Виктор и улыбнулся. Андрей хотел было возразить, но вспомнил сегодняшний разговор на кухне, и засмеялся. Виктор еще некоторое время пытался быть серьезным, но не выдержал и расхохотался.

   5

   Москва

   Молчание повисло в воздухе. Виктор с укором смотрел на друга, в его взгляде ясно читалось: «Я ж тебе говорил!» Крыть Андрею было нечем. Помочь-то он хотел искренне, да видать, и впрямь оказался неправ. Даже, кажется, очень неправ.

   Экстрасенсом оказалась миловидная молодая женщина, слишком молодая и слишком миловидная для экстрасенса – ну разве такая сможет разобраться с его, Виктора, проблемой? Приятели были поражены, увидев ее. Еще бы, ведь ожидали увидеть древнюю старуху со скрюченным носом, окопавшуюся в каком-нибудь шалаше, увешанном связками трав и сухими змеями да лягушками. Но подстать хозяйке оказалось и ее «логово»: в современно обставленной квартире ничего не указывало на то, чем зарабатывала на жизнь хозяйка. Ни тебе хрустальных шаров, ни разбросанных карт, ни пузырьков с привораживающими зельями не было видно. Квартира, как квартира, дом, как дом. Все, как у нормальных людей: прихожая, кухня да две комнатки – небольшая и маленькая, в меру заставленные такой же малогабаритной мебелью. Все вокруг было чистым и светлым, подоконники были уставлены цветами в глиняных вазонах, пара вьющихся висела на стене вместо ковра. Вроде бы все нормально, всего в меру, довольно уютно, но и Виктор, и Андрей чувствовали себя несколько скованно, видимо из-за причины, приведшей их сюда, да из-за гнетущей тишины, повисшей после короткого и немного нервного изложения возникшей у одного из посетителей проблемы.

   Наконец Нина Сергеевна, как просила хозяйка называть ее, произнесла:

   – Я не совсем уверена, что это оно... Есть такой термин: «Двойная звезда». Встречается эта «звезда» очень редко, в моей практике такого не было, да и от коллег я не слышала о подобных случаях. Это не болезнь, молодой человек, не переживайте. Хотя... Болезнь, по крайней мере, можно было бы попытаться вылечить. Здесь же ситуация более сложная. «Двойная звезда» – это когда двое рождаются в одно мгновение, под одной звездой и предназначены только друг для друга. То, что говорят о двух половинках одного яблока – неверно. Обычно таких половинок в мире разбросано немало, и хотя бы одну из подходящих себе человек находит. У «Двойной звезды» же такая половинка одна на всем белом свете, и вероятность того, что эти половинки встретятся – ничтожно мала. О счастливых исходах «Двойной звезды» ничего не известно, хотя это еще ни о чем не говорит – половинки могли встретиться и счастливо прожить всю жизнь, не подозревая о том, что являются исключением из правил. Больше же известно о несчастливых исходах...