Текст книги "Любимая ведьма герцога (СИ)"

Автор книги: Татьяна Рябинина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

Через мост нас привезли в центральную часть города. Как выяснилось, в Сартисе не было отдельного здания для тюрьмы, преступников помещали в подземелье замка местного правителя. Видимо, так повелось с тех времен, когда городок был небольшим. Однако сейчас камер не хватало, во всяком случае, одиночных точно. Хеллая, Тэрвина и Легрина поместили втроем, а мы с кухаркой, которую звали Яана, вполне ожидаемо оказались с Самирой.

Увидев нас, девчонка залилась слезами. Судя по зареванной опухшей физиономии, что было видно даже при тусклом свете из окошка под потолком, именно этим она и занималась с момента ареста. Яана тут же начала выговаривать ей что-то ядовитое. Я тоже могла бы добавить, но не видела смысла. Дело сделано, уже ничего не исправишь.

По моим представлениям, средневековая тюрьма должна была быть местом ужасным. Непременно темным, холодным и грязным, с водой, сочащейся по стенам и стоящей на каменном полу. И с охапкой сгнившей соломы вместо кроватей. На деле все оказалось не так страшно. Нет, холодно было. И темно. Но никакой воды и соломы на полу. Двухъярусные дощатые нары и даже маленький стол в углу.

Когда наступил вечер и за окном стемнело, дюжий тюремщик принес масляный светильник, кувшин воды и буханку черного хлеба, испеченного, судя по запаху, совсем недавно. Мне всегда нравилось, как пахнет свежий хлеб, но тут вдруг подкатило к горлу – едва успела добежать до стоящего в углу ведра, которое предполагалось использовать по нужде.

Прекрасно! Токсикоз в тюрьме. Вот только этого для полного счастья и не хватало.

Самира вряд ли что-то поняла, зато Яана, женщина хорошо в возрасте, сразу смекнула: это не на нервной почве. Принесла воды в кружке прополоскать рот, помогла добраться до нар и лечь, укрыла плащом.

– Крепитесь, несса Дженна, такова уж наша доля.

Ее слова можно было истолковать по-разному, но я поняла вполне определенно: «наша бабья доля».

День шел за днем, ничего не происходило. О нас словно забыли. Как назло, зарядили проливные дожди, и дороги, вместо того чтобы подсохнуть, наоборот должны были превратиться в непролазную грязищу. Даже если крестьяне из окрестных деревень кое-как довозили до рынка свои товары, то сообщение между провинцией и столицей наверняка оказалось полностью прерванным. Это срывало планы и нашим сторонникам, и противникам. Хотя и продлевало нам жизнь.

Я сделала мысленную пометку: если все-таки удастся из этого выкарабкаться и Хеллай сможет вернуть себе власть, надо будет аккуратно, через Тэрвина или Медора, намекнуть: дороги для блага государства следует держать в порядке. Так, чтобы они не превращались в болото каждую осень и весну. В той же Тагре с этим обстояло намного лучше.

А я еще жаловалась, что в Лизгерте скучно и нечем заняться. Вот уж точно, все познается в сравнении. Даже унылый дом Легрина, если сравнивать с тюрьмой, казался настоящим санаторием. Тут можно было только лежать или ходить от одной к стены к другой. Слушать, как снова и снова льет слезы Самира, и бесконечное бурчание Яаны. Иногда хотелось завизжать: да заткнитесь вы обе! Но хуже всего было тягостное ожидание. Ну и постоянная тошнота, конечно. Когда приносили хлеб, на завтрак и ужин, я прятала нос под плащ. Самира и Яана оставляли мою долю, плотно завернув в тряпку. Слегка зачерствев, хлеб переставал пахнуть так оглушительно, и я могла его съесть. Хуже обстояло с обедом – вареными овощами. Их запах пробирался под плащ и каждый раз заставлял нестись к ведру, что вряд ли добавляло аппетита моим соседкам.

Впрочем, помимо запахов еды, от которых выворачивало наизнанку, были и другие. Пот, грязное белье, отхожее ведро, слежавшиеся тюфяки на нарах – все это сливалось в мучительную какофонию, от которой мутило постоянно, каждую минуту.

Да, Дженна, ты просто любимая дочь Фортуны. Выйти замуж – и забеременеть в первую же ночь. Или во вторую – неважно. Со всеми прелестями жуткого токсикоза, да еще оказавшись при этом в тюрьме.

Невольно представилось, как поехидничал бы Кай. Не Чарвен – прежний, невидимый. Этому-то что. Как только стало жарко, сразу удрал. Наверняка сейчас уже в Тагре, в своем поместье. Впрочем, правильно сделал. А то ведь мог тоже оказаться с нами за решеткой.

85.

Наверно, надо было с самого первого дня делать не стене зарубки. Каждый день. Но кто же знал, что все затянется так надолго? Я потеряла счет времени уже дней через пять. Все слилось в тягучую массу: день – ночь – день… завтрак – обед – ужин. Мне казалось, что провела в тюрьме уже как минимум полгода и что прямо здесь и рожу. Вот тогда-то меня и казнят, а наша девочка отправится в сиротский приют. Впрочем, живот пока оставался сравнительно плоским, а это означало, что прошло не больше двух, от силы трех месяцев. Впрочем, Яана утверждала, что и одного еще не набежало.

Конечно, я беспокоилась за себя – но не меньше за Тэрвина. И скучала страшно. Особенно по ночам, когда лежала без сна, закутавшись в плащ, и вспоминала то короткое время, которое мы провели вместе. И тогда захлестывало отчаяние, похожее на волну в шторм. Неужели все вот так и закончится? Неужели все было напрасно и Гирмас окончательно одержит верх? Выходило, что темные силы опять оказались на коне, а светлые умывались слезами в уголке.

Наконец однажды после обеда, точнее, после очередного сеанса моего общения с ведром, дверь распахнулась и тюремщик рявкнул:

– Дженна Саанти, выходите!

Я не могла не заметить, что он опустил именование высшего сословия. Это был дурной знак, означавший, что о помиловании можно даже не мечтать. Что касается фамилии, тут все было правильно. Так уж повелось, что у правителя и его семьи ее не было. Точнее, «Аарцох» – это когда-то и было фамилией, но со временем стало чем-то вроде титула. Сыновей правителя звали «наследник», независимо от их количества и очереди на трон, жена использовала девичью, а дочери оставались бесфамильными, пока не выходили замуж.

Меня долго вели длинными темными коридорами, пока последний не закончился у дверей большой светлой комнаты. На небольшом возвышении стоял стол, за которым вольготно расположились трое мужчин в красных балахонах. Дознаватели.

Тюремщик подтолкнул меня ближе, сидевший в центре встал и откинул капюшон.

Я узнала Гирмаса – с улыбкой торжествующего демона. За пять лет он еще сильнее исхудал, и его лицо напоминало обтянутый кожей череп с глубоко запавшими глазами.

– Ну здравствуй, Дженна, – сказал он, буравя меня взглядом. – Не думал, что доведется встретиться вновь. Достопочтенные дознаватели, – тут Гирмас перевел взгляд с меня на своих подручных, слева и справа, – перед вами Дженна Саанти, жена наследника Тэрвина. Их брак благословил беглый священник, перешедший на сторону наших врагов.

– Разве такой брак можно считать действительным? – спросил один из дознавателей.

– Увы, приходится, – тяжело вздохнул Гирмас. – Он был заключен до того, как мы узнали о предательстве и сняли с перебежчика сан. Впрочем, это ничего не меняет. Насколько вам известно, аарцох Миагар отменил закон, согласно которому члены семьи правителя не могут подозреваться в колдовстве. Да и Тэрвин утратил свое положение после того, как народ Марны отправил его в ссылку. Его отец больше не аарцох, значит, и он не наследник. Так что ничто не мешает нам приговорить ведьму Дженну Саанти к смертной казни. Именно для этого мы с вами сюда и прибыли, не так ли? Чтобы объявить приговор всем пойманным колдунам и мятежникам.

Дознаватели согласно закивали, и Гирмас снова улыбнулся, как кот, наевшийся сметаны.

– Дженна Саанти, суд дознавателей и я, Великий дознаватель Гирмас Эрбет, приговариваем тебя к смертной казни за колдовство. Тебе отрубят голову мечом завтра в полдень. Казнь состоится на главной площади Сартиса в присутствии всех желающих горожан.

Его слова как будто обогнули меня, не укладываясь в сознание. Наверно, больше я испугалась за Тэрвина и остальных. Что, если их уже казнили, а я и не знаю?

– А… мой муж? – мне все-таки удалось справиться с оцепенением и задать вопрос.

– Вы встретитесь завтра на эшафоте, – пожал плечами Гирмас. – Возможно, вам даже дадут минуту попрощаться. Отведите ее в камеру, – кивнул он тюремщику.

Обратный путь, те же коридоры. Знакомая дверь. Щелчок замка.

– Самира Нарго, выходите, – приказал тюремщик, втолкнув меня в камеру.

– Что там было? – встревоженно спросила Яана, когда мы остались вдвоем.

– Ничего особенного, – я легла на нары и закрыла глаза. – Приехал Великий дознаватель. Завтра меня казнят.

– Как?! – ахнула Яана. – А… мы?

– Не знаю. Наверно, вас тоже. Всех сразу. Чтобы двадцать раз народ не собирать.

– Высшие силы!

Судя по звуку, Яана мешком шлепнулась на нары. Но я даже не шевельнулась. Это был какой-то ступор. В голове крутилось: «Вот и все… вот и все…» Но при этом поверить до конца не получалось. Один раз я уже должна была умереть. Да нет, даже не один. Но до сих пор оставалась жива, хотя и в другом теле.

Спустя некоторое время тюремщик вернул рыдающую Самиру, а вместе нее забрал Яану. Девчонка завывала, как гиена, и мне захотелось встать, зарядить ей от души с ноги и напомнить, что виновата во всем именно она. Но что бы это изменило?

Наконец вернулась и Яана – каменно молчащая. Села на нары, запустив пальцы в волосы, и принялась раскачиваться из стороны в сторону. Это раздражало не меньше, чем истерика Самиры. Устали они только к ужину, когда тюремщик принес светильник, воду и хлеб. Я привычно закрыла лицо плащом, прячась от запаха.

Яана разломила буханку и сдавленно ахнула.

– Что там? – невольно спросила я, привстав.

В ее руке виднелось что-то похожее на маленький сверточек из лоскута кожи, перевязанного ниткой. Внутри оказалась свернутая трубочкой бумажка.

«Не бойтесь. Все будет в порядке!» – обещали мелкие четкие буквы.

86.

Все как в нормальном романе. В последний момент нас спасут. Возможно.

Хотя к чему ирония? Да, может быть, именно казни наши сторонники и ждали. Вполне так подходящий момент для начала восстания. Спасти правителей и свергнуть ненавистных дознавателей. Наверняка нас не повезли в столицу, опасаясь того, что по дороге на конвой нападут и освободят нас. Но если уж Гирмас со своей сворой прибыли сюда, значит, дороги в порядке, связь наладилась, и у сопротивления тоже была возможность скоординироваться и составить план действий. Если, конечно, они хоть на что-то годны.

Записка, вроде бы, это подтверждала: что-то происходит, что-то готовится. Хотя особого смысла в ней я не видела. Только лишний риск. И все же она нас подбодрила. Самира перестала бесконечно рыдать, Яана тоже воспряла духом.

Интересно, нас попытаются отбить по пути к месту казни, думала я, обгладывая кусок черствого хлеба. Или прямо с эшафота?

А если не получится? Можно, подумать, записка – это гарантия.

На этой мысли крошка попала в дыхательное горло. Как говорила моя бабушка, в перхательное. Прокашлявшись, я попыталась отогнать сомнения, но не получалось.

– Интересно, а если скажу, что беременна, все равно казнят? – спросила я, стряхнув крошки с плаща.

– Думаю, да, – желчно ответила Самира. – Моя мать говорила, что у колдуна сын колдуном никогда не будет, только дочь ведьмой. А вот у ведьмы все дети с колдовским даром. Так что казнят. Не дожидаясь, пока родится еще один колдун или ведьма. Одним махом.

Логично. Вполне так комбо, экономия на зарплате палачу. А колдунство, похоже, доминантный признак, привязанный к Х-хромосоме, раз не передается от отца к сыну. Правда, эта версия не объясняет, как можно стать ведьмой через грудное молоко, но черт с ним. Не все ли равно?

– Ну вы-то ладно, девочки, – горестно вздохнула Яана. – А меня-то за что? Я какая ведьма? Если нас не спасут, значит, умру только потому, что работала в доме мастера Легрина. И потому, что согласилась взять эту дурочку на рынок. Нет в мире справедливости.

Я многое могла бы сказать на эту тему, но не было никакого желания. Завтра все решится. С помощью Кая мне удалось обмануть смерть дважды, продлив жизнь на пять с лишним лет. Может, это предел? Пора и честь знать?

Как ни странно, ночью я спала, как младенец. А думала, что не смогу заснуть. Зато последние часы перед казнью тянулись бесконечно. Навалилась какая-то душная апатия. При любом раскладе хотелось, чтобы все закончилось поскорее. А еще – увидеть Тэрвина. Возможно, в последний раз. О ребенке старалась вообще не думать, это было больнее всего.

Наконец за нами пришли. Вывели из замка, снова посадили на телегу. На другую – мужчин, и мы с Тэрвином хотя бы издали смогли обменяться взглядами.

Все повторилось – народ толпился вдоль улиц, напирал, чтобы увидеть, отовсюду раздавались крики и свист. Но никто не собирался освобождать нас. Надежда сменилась отчаянием, а потом снова надеждой: ну раз не сейчас, тогда, может, прямо там, на рыночной площади?

Эшафот был виден издалека – высоченный, чтобы происходящее на нем было видно всем и каждому. В центре стояла плаха. Наверняка для ее изготовления выбрали самое старое и самое толстое дерево во всей Марне. Мимо такой точно мечом не промахнешься.

По узенькой и крутой лесенке мы поднялись наверх, один за другим. Городские стражники в таких же красных балахонах, как у дознавателей, только коротких, развели нас на две стороны: женщин налево, мужчин направо. Все они выглядели ужасно: исхудавшие, заросшие. Я едва узнала Тэрвина – с бородой и спутанными волосами. На глаза навернулись слезы – подлый Гирмас обманул меня, он вовсе не собирался разрешить нам попрощаться.

Однако после того как зачитали приговор, один из стражников подошел к нам и, держа за руку выше локтя, повел меня вправо. Подтолкнул к Тэрвину и отошел на шаг. Мы даже обнять друг друга не могли – руки были связаны за спиной. Только поцеловаться – у всех на виду.

– Держись, Джен, – шепнул Тэрвин. – Я люблю тебя.

– И я тебя люблю, – ответила я. – Нам передали записку. Что все будет хорошо.

Его глаза расширились, и он перевел взгляд на толпу. Но там ничто не намекало на то, что ситуация может измениться. Люди с мушиным гудением сгрудились вокруг эшафота и ждали, когда же начнется самое интересное.

– Не похоже, – горько усмехнулся он. – Но… неважно. Что делать, мы проиграли. Приходится это признать. Жаль только, что наш ребенок не сможет родиться. Но вдруг мы встретимся в каком-то другом мире?

Словно ледяную лапу положили на грудь. И стало так невыносимо жаль… всего. Все останется – а нас не будет. Здесь – в этом жестоком и несправедливом мире, где темные силы снова взяли верх. Но несмотря на это, так нестерпимо захотелось жить. Словно все существо отвергало возможность смерти. Слезы потекли сами собой. Тэрвин наклонился и собрал их губами с моих щек.

– Мне долго еще ждать? – сердито буркнул палач, дюжий мужик под два метра ростом в короткой свободной рубахе поверх узких штанов. Все это, а также маска с прорезями для глаз, было темно-красного, почти черного цвета. Как запекшаяся кровь. Он стоял, опираясь на огромных размеров двуручный меч, длиной ему по плечо.

Все тот же стражник с надвинутым на лицо капюшоном снова взял меня за руку, чтобы отвести обратно.

– Прощай, Тэрвин, – тихо сказала я и втиснула ногти в ладони, чтобы не разрыдаться, как Самира. Нет уж, такой радости этому стаду баранов не доставлю.

Когда мы поравнялись с плахой, стражник чуть сильнее сжал мой локоть и прошептал:

– Не бойся, Джен!

87.

Будь он одет хоть в костюм самого Гирмаса с маской, как у палача, я все равно узнала бы его по голосу.

Кай, сволочь ты такая! Вот уж кого я точно не ожидала здесь увидеть. Но как?..

– Тссс, – прошипел он едва слышно.

Я встала рядом с Самирой и Яаной и посмотрела через весь эшафот на Тэрвина, пытаясь что-то сказать ему взглядом, но вряд ли он смог бы меня понять. По спине под платьем стекла струйка пота, в горле пересохло, сердце заполошно колотилось.

– Дженна Саанти! – объявил глашатай.

Кай снова вцепился в мою руку и потащил к плахе. Заставил опуститься на колени и положить голову на край.

Боже мой! Я ведь поверила на мгновение, что он здесь, чтобы спасти нас. А выходит, просто пробрался, чтобы подбодрить и быть рядом, когда меня казнят. Только и всего. Ну что ж, Кай, и на том спасибо. Наверняка и записка в хлебе тоже твоих рук дело. И жить мне осталось… четыре шага палача и один его замах.

Один тяжелый шаг, второй…

Треск подломившихся досок, сдавленный крик… шум, возня…

Я подняла голову, обернулась, не веря в происходящее.

Палач исчез, а в помосте темнело большое отверстие. Стражники сцепились между собой. Тэрвин, опустившись на колени, пытался перерезать веревку на руках о лезвие воткнувшегося в доски меча. Внизу тоже началось побоище. Горожане окружили стражников, и красные пятна утонули в темной массе. Крики, ржание лошадей, звон коротких кинжалов, которыми были вооружены стражники. Самира снова истерично рыдала, сжавшись в комок от ужаса, и мне захотелось спихнуть ее с помоста – лишь бы только замолчала.

Освободившись, Тэрвин ногой ударил в живот подбежавшего стражника, выхватил у него кинжал и вонзил в плечо, а когда тот вскрикнул, столкнул в дыру, в компанию к палачу. Перерезав веревку на моих запястьях, он подтолкнул меня к лестнице:

– Быстрее, Джен, уходи отсюда!

Я не стала на манер киношных дурочек вопить, что никуда не пойду без него, и начала спускаться, успев заметить краем глаза, что он занялся освобождением Хеллая. Оказавшись внизу, я прижалась к помосту. Толпа бурлила так, что запросто могла сбить с ног и затоптать. Трудно было сказать, что опаснее: остаться на месте, дожидаясь, пока собравшиеся на площади люди не расправятся со стражниками, или пробираться к ближайшей улице.

Все так же прижимаясь спиной к эшафоту, чтобы не сшибли сзади, я обогнула его, рывком перебежала к стене ближайшего дома и спряталась в узкой нише за тумбой коновязи. Оттуда мне было видно, что происходит вокруг.

Как я поняла, на эшафоте трое из восьми стражников были нашими сторонниками. Используя внезапность и помощь освободившихся от веревок мужчин, они столкнули остальных пятерых в дыру. Из этой мышеловки им уже было не выбраться, как и палачу. Оставалось только догадываться, как подпиленные заранее доски держались на месте до нужного момента. Скорее всего, снизу были установлены подпорки, которые кто-то выбил изнутри, как только палач двинулся к плахе. И наверняка там был не один наш человек.

На площади взбудораженная толпа легко смела и смяла стражников, стоявших вокруг эшафота в оцеплении. Однако те, которые окружили помост, где сидели Гирмас, дознаватели и городской правитель с женой, еще держались. Вооружены они были, в отличие от прочих, тяжелыми топорами вроде алебард и пользовались ими весьма умело. Судя по крикам и стонам, среди горожан были раненые и, возможно, убитые, но это еще сильнее взбесило толпу, которая теснила стражников все ближе к возвышению.

В тот момент, когда Тэрвин и Хеллай спускались с эшафота, а Медор и Легрин освобождали от веревок Самиру и Яану, крики вдруг стали громче. Со стороны северной улицы донесся конский топот, и на площадь, давя и калеча тех, кто попал под копыта, ворвались всадники в красном. Подкрепление церковных отрядов!

Однако навстречу им по южной улице неслись другие конники – наши! А по западной плотными рядами вливались на площадь пешие. Горожане, опасаясь попасть в гущу схватки, бросились к единственному пути отступления – восточной улице, рядом с которой находилась я. И тут мне оставалось только порадоваться, что каменная тумба надежно защищает меня от обезумевшей толпы. К счастью, Тэрвин с Хеллаем сообразили вернуться на эшафот, иначе их снесли бы так же, как и стражников из оцепления. Знала бы я, что так все случится, осталась бы с ними. Но ни я, ни Тэрвин не могли этого предположить. Теперь оставалось только ждать исхода сражения.

Как-то в прежней жизни мне довелось побывать на инсценировке меле – группового рыцарского турнира. Выглядело как грандиозный массовый махач пеших и конных, но по сравнению с этой битвой – просто драчка в детском саду. Наших сторонников было больше, но у дознавателей преобладали конные воины, да еще и лучше вооруженные. Горожане почти все сбежали, остались только самые безбашенные, готовые сражаться голыми руками.

Спустя какое-то время мне показалось, что красные одерживают верх. Ну что ж… даже если так, проигранная битва не равносильна проигранной войне. Главное – успеть уйти. И чтобы другие тоже успели. Мне нужно было наконец подумать о ребенке и добраться до безопасного места, не дожидаясь остальных. К тому же и Тэрвин хотел этого, когда просил меня уходить поскорее.

Восточная улица уже более или менее расчистилась, и я, все так же прижимаясь к стенам домов, потихоньку пробиралась к ней. Вышла туда, добралась до первого поворота, свернула в переулок. Но не успела с облегчением перевести дух, как что-то тяжелое обрушилось на затылок, и я полетела в темноту.

88.

Голова болела и кружилась, перед глазами плавали черные круги, не позволяя разглядеть, где нахожусь. Но хуже всего было другое. Рот мне заткнули тряпкой, от которой воняло так, что тошнота подкатывала к горлу.

Если вырвет – мне конец…

Когда перед глазами немного посветлело, стало ясно, что меня притащили – или, скорее, привезли – в какую-то хижину. Земляной пол, низкий потолок и крохотное мутное оконце. Я стояла привязанная к столбу-подпорке посреди единственной комнаты. На лежанке у стены боком ко мне сидела женщина в синем плаще – можно было даже не сомневаться, кого предстояло увидеть, как только она повернется.

Разумеется, я не ошиблась.

– Здравствуй, сестричка, – по-змеиному улыбнулась Нелида, услышав, что я зашевелилась. – Пришла в себя? Ну и хорошо. А то я уж думала, что слишком сильно тебя по голове приласкала. Убить сразу – это было бы не особо интересно. Ты и так уже ждала смерти больше месяца. Подождешь еще. Ожидание – сильная пытка, правда?

Промелькнула робкая надежда, что пока она будет наслаждаться моим ожиданием смерти, кто-то ведь может нас и найти. Наверняка меня станут искать.

Но Нелида словно прочитала мои мысли:

– Ты же не думаешь, что твой любимый муж тебя найдет и спасет? Мы под завесой, Дженна. Сюда никто не придет. Даже случайно. Так что ждать можно долго. Пока ты сама не начнешь мечтать о смерти. Я буду тебя поить, чтобы раньше времени не загнулась от жажды. Ты сама во всем виновата, Джен. Осталась бы за морем – и все вышло бы иначе. Он все равно стал бы моим.

Из-за мерзкой тряпки мне было не ответить, да я и смысла не видела. Что тут можно было сказать? Попробовать разжалобить своей беременностью? Не больше шансов на успех, чем с Гирмасом. Это ее еще сильнее взбесит. Скорее всего, даже ждать не будет, прикончит сразу же. А время пока играет на меня. Мало ли что может случиться. Например, она уснет, а я попытаюсь отвязаться и сбежать.

Хотя… судя по тому, как уже затекли руки и ноги, это вряд ли получится. Начать дергаться, пока хлипкая подпорка не обрушится вместе с крышей? Под ней я и умру. Возможно, с Нелидой за компанию, но вряд ли это сильно меня утешит.

Да, Дженна, ты просто Колобок какой-то. Хоть в своем мире и умерла, зато здесь уже трижды чудом не погибла. Сначала пытался убить дознаватель… как там его звали? Да неважно. Потом Нелида. Потом голова уже лежала на плахе и палач был в двух шагах. А теперь вот снова попала в лапы к чокнутой лисичке-сестричке.

Какой-то шорох раздался снаружи. Нелида насторожилась, вскочила. Сделала два шага к двери, но та распахнулась от резкого удара.

Тэрвин?!

Но как? Откуда? Неужели завеса не сработала?

Вот теперь я почувствовала себя героиней уже не мрачной сказки, а авантюрного романа. Любовь-морковь, смертельная опасность, и, конечно же, чудесное спасение в последний момент.

Впрочем, рано обрадовалась. Нелида хоть и опешила, но мгновенно пришла в себя и зашипела, подскочив ко мне:

– Не подходи!

Шеи коснулось лезвие ножа. Ситуация складывалась патовая. С одной стороны, малейшее движение Тэрвина – и с этой идиотки действительно станется перерезать мне горло. С другой, она не могла не понимать, что в этом случае из нее даже чучело потом будет не сделать, ничего не останется. Пусть и с ножом, что она сможет против вооруженного мужчины. К тому же запредельно разъяренного.

Возможно, Тэрвин тоже об этом подумал и шагнул вперед. Лезвие тонко разрезало кожу – словно обожгло. Теплые капли побежали вниз, к вырезу платья.

Какой-нибудь крутой спецназовец ловко метнул бы нож – прямо белке в глаз, тоскливо подумала я. Но это был бы уже не роман, а кино-боевик.

Снова открылась дверь – и вошел Кай, но теперь я даже удивляться не стала – как-то не до того.

– Стоять! – крикнула Нелида. – Оба! Встали по углам. Чтобы я вас видела.

Тэрвин и Кай переглянулись. Уж вдвоем-то они точно с ней справились бы, но кровь на моей шее отбивала охоту рисковать, я это прекрасно понимала. Сказав что-то сквозь зубы, Тэрвин отошел в угол, Кай последовал его примеру. Поглядывая то на одного, то на другого, Нелида быстро разрезала веревки, которыми я была привязана к столбу. Затекшие ноги подогнулись, и не подхвати она под мышки, я бы точно упала.

Толкая перед собой и все так же держа нож у горла, Нелида вытащила меня из хижины.

– Оставайтесь здесь! – приказала она. – И не вздумайте догонять. Как только услышу, сразу перережу ей глотку.

На отдалении от дома свободно бродили две оседланные лошади. Видимо, поэтому ни Нелида, ни я не услышали, как подъехали Тэрвин и Кай: они спешились и тихо подобрались ближе. Выходит, знали, что мы в хижине? Но почему же все-таки завеса ее не скрыла?

Где волоком, где с помощью тычков в спину, Нелида подогнала меня к одной из лошадей. Мои руки по-прежнему оставались связанными сзади, и она, приподняв, перекинула меня через спину гнедого, перед седлом. Я удивилась силе этой хрупкой на вид девушки, но вспомнила, что с сумасшедшими такое бывает часто. А в том, что Нелида спятила, я была уверена.

Вскочив в седло по-мужски, она хотела уже пришпорить лошадь, но тут я поняла, что есть только один шанс. Если не использую его или если не получится, она все равно меня убьет.

Вывернув связанные за спиной руки и уцепившись ими за луку седла, я мысленно попросила у гнедого прощения и изо всей силы ударила его носком башмака под брюхо. Всхрапнув и громко заржав, конь взвился на дыбы. Высоко задравшееся узкое платье помешало Нелиде удержать равновесие, она соскользнула назад и упала на землю. Опустившись на все четыре ноги, конь ударил ее задней, попав копытом прямо в висок. Она не успела даже вскрикнуть – смерть была мгновенной.

Словно понимая, что все кончено, гнедой тут же успокоился и встал смирно, позволив мне сползти с его спины. Несколько шагов – и я без сил опустилась на землю, глядя, как бегут от хижины Тэрвин и Кай.

89.

– И что с ней теперь делать? – я бросила через плечо взгляд на тело, накрытое с головой синим плащом, и меня передернуло.

– Ты предлагаешь похоронить с почестями? – равнодушно поинтересовался Кай, подтягивая гнедому ослабевшую подпругу.

– Отправим кого-нибудь из города, чтобы забрали, – Тэрвин отложил мокрую тряпку, которой промывал порез у меня на шее. – Не знаю, где сейчас Эфра. Надо бы как-нибудь ей сообщить. Вот кого мне жаль. Но уж точно не Нелиду.

– Зато тебе не пришлось пачкать руки самому, – заметил Кай. – Все сделал конь.

«Тебе»? Что вообще происходит, мальчики? Вы теперь, что, наилепшие друзья? Или наше спасение подняло тебя, Кай, на заоблачную высоту? Логично, конечно, но все равно хотелось бы подробностей. А пока Тэрвин сидел на крыльце из одной ступеньки, пристроив меня к себе на колени, и занимался моей раной, неглубокой, но довольно кровавой.

Не хватало только, чтобы шрам остался, придется до конца жизни водолазки носить… то есть платья с высоким воротом.

Тьфу, о чем я думаю вообще, а?

– Вы можете мне наконец объяснить, как меня нашли? И как попали под завесу?

– Я увидел с эшафота, что ты пробираешься вдоль стены к улице, а за тобой крадется какая-то девица в синем плаще, – все так же равнодушно ответил Кай. – Наверняка не знал, конечно, но подумал: а вдруг она? Нелида? О вашей казни на всю Марну объявили, разве она могла такое пропустить? Показал Тэрвину, он сразу смекнул. Но пока мы спустились и через толпу пробрались, только и увидели, как она тебя на лошадь взвалила и ускакала. Там в переулке коновязь, и несколько было привязано, оседланных. Ну, мы двух позаимствовали, пустились в погоню.

– Но на выезде из города снова попали в толпу и потеряли ее, – вступил Тэрвин. – До развилки доехали, куда дальше – непонятно. Следы конские и там, и там. Решили разделиться. Я налево, Чарвен направо. Ехал, пока снова на развилку не наткнулся. Дороги еще грязные, не просохли до конца, следов много. И тут вижу, навстречу бредет лошадь. Приметная, пегая – та, на которой Нелида тебя увезла. Наверно, не привязала, и та пошла обратно. Оторвал кусок рубашки, бросил на дорогу – на тот случай, если Чарвен вернется и в эту сторону поедет. Ехал, пока не увидел за деревьями хижину охотничью. Оставил коня, пошел пешком – проверить.

– Ну а я проехал немного, уперся в болото и вернулся. Лошадь пегую тоже встретил, понял, что теперь на верном пути. Хижину увидел, когда Тэрвин туда заходил.

– Но как? – я резко дернула головой и зашипела от боли. – Нелида не смогла выставить завесу?

– А вот этого, Джен, мы уже никогда не узнаем, – Тэрвин оторвал от своей рубашки длинную полосу по кругу и забинтовал порез. Промелькнула мысль о том, что носил он ее в тюрьме не один день и даже не одну неделю. Умереть теперь от инфекции было бы очень обидно. Но я промолчала.

– Думаю, выставила, – возразил Кай. – Но забыла, что мы уже бывали под завесой раньше, а значит, для нас она проницаема. Всегда. Независимо от места.

Мы с Тэрвином посмотрели друг на друга с недоумением. Мне ничего подобного и в голову не пришло. Ему, видимо, тоже.

– Ну, или действительно не смогла, – добавил Кай. – Не все ли равно? Кстати, вам не холодно?

На нем по-прежнему был красный балахон стражника. А вот мы оказались одеты явно не по погоде – если сравнивать с моим старым миром, то примерно апрельской. В тюрьму нас привезли в чем схватили – в теплой одежде и плащах. И на казнь точно так же, но на эшафоте плащи заставили снять. Сейчас, когда нервное напряжение начало отпускать, нам обоим стало совсем не жарко. И если простеганная изнутри кожаная куртка Тэрвина более-менее держала тепло, то я в одном платье начала дрожать.

Кай наклонился над Нелидой и снял с нее плащ.

– С ума сошел?! – возмутилась я.