Текст книги "Чтобы царствовал один в мире Черный Властелин (СИ)"

Автор книги: Татьяна Рябинина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

Начало смеркаться, когда за деревьями багряно блеснуло: закатное солнце окрасило воду. Вася перелетел залив и постучал в замаскированную камышом вентиляционную трубу. Через несколько минут раздался всплеск, и из воды показалась голова водяного.

– Вобанац! – сказал он, отфыркиваясь. – Неожиданно. И что-то мне подсказывает, вы не на пикник заявились.

13. Озерные страсти

– Вообще-то вы можете остаться здесь, – предложил водяной. – Хотя бы на время. Я вам палатку поставлю. От столицы сюда только одна дорога, и она, как я понял, перерезана. Что за спешка? Отдохнете, соберетесь, подумаете, как следует, что дальше делать.

На берегу пылал костер, над которым в котелке варились голубые раки. Чуть поодаль на мангале запекалась на углях огромная рыбина. Водяной разлил по стопкам чудом уцелевшую с последнего раза паучановку.

– Нырнул, а на дне бутылка, – пояснил он. – Наверно, из сети вывалилась. Очень кстати.

Выпив стопку и закусив соленым грибом, Аня задумалась.

– Вообще-то мы еще ничего не решили, – сказала она.

– Серьезно? – вскинул брови под челку Слава. От его идеальной укладки ничего не осталось, волосы косо падали на глаза. – А я думал, что как раз решили.

– Мне Сапиентис рассказал, как все это началось. Как тысячу лет назад появился дракон и начал жрать девственниц. А потом пришел приблудный Властелин, договорился с драконом и потребовал девственниц себе. В десятикратном размере. Кстати, Вася, ты идею у него позаимствовал?

– Знание прецедентов никогда не помешает, – дракон флегматично хмыкнул струйкой дыма.

– А потом я спросила Сапиентиса, кто знает все. Весь регламент и вообще все. Он сказал, что полная информация – в Суперкомпьютере. Но неограниченного доступа к нему нет ни у кого. Такого быть не может. Кто-то должен вводить данные, обновлять систему. И еще. Когда я сказала, что у меня такое чувство, будто кто-то за мной наблюдает и заставляет плясать под свою дудку, Сапиентис сделал довольно странное предположение. Что это может быть тот самый первый Властелин, который где-то затихарился, за всеми следит и управляет при помощи энергосистемы.

– Тысячу лет? – хмыкнул Слава.

– Я тоже сначала посмеялась. А потом призадумалась. А что, если… ну вот в порядке бреда… что, если это правда?

– Думаешь, энергосистема делает его бессмертным? – предположил Вася. – В таком случае, ему срочно понадобится новый Властелин, раз Слава сделал ноги. Но вот получится ли? Нет, негодяи, которые захотят номинально править и насиловать девственниц, найдутся. Но достать нового дракона так быстро не получится. Значит, надо будет менять регламент. А кто на это решится? Только сам автор регламента. То есть ему надо будет как-то выйти из тени. Кроме того девственницы добровольно уже вряд ли пойдут на смерть, получив повестку. Их придется сгонять насильно. Еще одно изменение.

– Прости, Анечка, но я не догоняю, к чему вы клоните, – Слава потыкал палкой покрасневшего рака в котелке. – Готовы, вроде бы.

– Где находится Суперкомпьютер?

– Как где? – удивился Слава. – Во дворце, где еще.

– Значит, этот загадочный оператор машинного доения либо тоже находится во дворце, и об этом никто не подозревает, либо компьютер все-таки связан с каким-то другим. И если бы я туда попала, попыталась бы это выяснить.

– Что?! – Слава поперхнулся паучановкой и долго кашлял, пытаясь отдышаться. – Тебе захотелось поиграть в супергероя? Профдеформация?

– Давайте-ка лучше поедим, – вмешался водяной. – А то вы сейчас все на голодную выпьете, окосеете и подеретесь опять.

Он вытащил из котелка раков, выложил на блюдо рыбу, принес из кладовой лепешки из тростниковой муки и зелень. Некоторое время все молча жевали, но напряжение росло. Наконец Славу снова прорвало:

– Если ты хочешь вернуться и попартизанить – на здоровье. Я сразу понял, что ты убитая в голову. Из пушки. Прямой наводкой. Но тут я тебе не помощник. Думаю, и Базилио тоже не настолько идиот.

– Говори за себя, – поморщился дракон. – А я как-нибудь сам разберусь, что мне делать.

– Тут только два варианта, – сказала Аня, высасывая из клешни нежное мясо. – Либо все рухнет окончательно, поскольку никаких других источников энергии в королевстве нет, либо настоящий Властелин высунется из норы, чтобы нормализовать ситуацию. А если он действительно зависит от энергосистемы, второй вариант для него жизненно необходим. То есть остается единственным. Пусть даже самому придется отлавливать и трахать девственниц на столе.

– Да мне похрен, будет какая-то древняя мумия трахать девственниц, или вся эта халабуда провалится в тартарары, – заорал Слава, швыряя в костер рыбью кость.

– Меня здесь уже не будет. Куда угодно – к драконам, к эльфам, к чертям лысым в ступе. А ты, идиотка, можешь оставаться и спасать мир. Если, конечно, отрастишь крылышки и перелетишь обратно.

– А тебе никто и не предлагает, – спокойно пожала плечами Аня. – На кой ты мне сдался? Только мороки с тобой. Тебе разве что зад не надо подтирать… наверно. На хер – это туда, – она показала рукой направление к границе и повернулась к дракону: – А ты что думаешь?

– Пока я просто думаю, – не сразу ответил Вася. – Рискованно. Это не кино, Анна. Заманчиво в одиночку спасти королевство от тирана, но ты уверена, что тебе поставят памятник? Скорее, линчуют на рыночной площади. Потому что по твоей милости страна лишилась всех благ цивилизации. Ладно, ладно, не по твоей. Но если ты помешаешь Властелину все вернуть, точно станешь Вселенским Злом. Извини, – он посмотрел на часы, – мне пора трансформироваться.

Взяв брэ и башмаки, Вася ушел за кусты. Тяжелое молчание давило, как атмосферный фронт. Аня выковыривала мясо из следующей клешни. Слава сидел, надувшись, как обиженная школьница. Водяной разглядывал темную гладь озера с видом буддиста, познавшего дзен.

– Я тебе, Анна, не советчик, – сказал он наконец. – Подумай хорошенько. Конечно, оно каждый кузнец своему счастью и копец своей могиле, но… Мне было бы жаль, если б такую красивую и умную девушку повесили или четвертовали.

– Я подумаю…

Аня собрала рачью скорлупу в кучку, отряхнула штаны, встала и медленно пошла по берегу озера.

– Далеко не уходи! – крикнул водяной. – Там дальше болото.

Когда отблески костра скрылись за деревьями, она присела на пенек, глядя на звезды, которые плескались в волнах, как маленькие сверкающие рыбки. Наверно, никогда еще Аня не чувствовала себя настолько одинокой. Отражение в воде ночного неба всегда заставляло ее ощущать себя песчинкой во вселенной, но сейчас – особенно.

Все бессмысленно, подумала она.

Вспомнилась картинка из интернета. «Я девочка, я не хочу ничего решать. Хочу новое платьице, на море и на ручки». Впрочем, на море особо не хотелось. Да и новое платьице тоже не слишком. И на ручки взять было некому. А вот чтобы ничего не решать – очень даже.

«С чего ты вообще взяла, будто можешь туг что-то изменить? – спросил мудрый– взрослый внутренний голос. – Или тебя гложет иррациональная вина? Ведь была б ты непорочной лилией, подарившей свою девственность столу-аккумулятору, все бы осталось по-прежнему».

Да-да, Слава продолжал бы насиловать трусливых мокриц, дракон – жрать тех, которые не прошли отбор, а жители Темного королевства – благоденствовать с промытыми мозгами. Под управлением бессмертного кукловода, который сидит в своей тайной норе, как паук в паутине. Потому что чертова энергосистема не только заряжает технику и управляет климатом, но и дает настоящему хозяину возможность дергать каждого за ниточки. Кого-то сильнее, кого-то слабее. У кого-то есть силы хотя бы по минимуму пойти против системы, как у Эмерис Бриссе или Родольфа, но большинство полностью в ее власти.

Если не я, значит, никто. Если не я, все останется по-прежнему. Пусть даже в мелочах что-то изменится.

Хоть бы кто-то сказал: Аня, ты права, надо рискнуть. Но никто не сказал.

Она закрыла глаза и уткнулась носом в колени.

Завтра. Утро вечера мудренее.

За спиной раздались осторожные шаги. Если бы Аня была псом, шерсть на ее хребте вздыбилась бы щеткой. Чья-то рука провела по спине, задержавшись ниже талии. Аня проглотила кисло-горькое ощущение дежавю и сказала, не поднимая голову:

– Иди на хрен, Слава.

– Откуда ты узнала, что это именно я? – удивился он. – По запаху?

– Это только в твоих идиотских романах героиню всю ночь трахают в темноте, а она утром задает себе вопрос: кто же это был, постылый муж или желанный любовник.

– Почему это в моих романах? – обиделся Слава.

– Потому что это ты мне заливал про романы, в которых героиню насилуют, а тело ее подводит, и она испытывает райское блаженство.

– И все-таки, как ты догадалась? – он присел рядом на корточки и обхватил ее колени.

– По запаху. По шагам. По ритму движений. В конце концов, любой человек создает особое ощущение у тех, кто рядом. Только не все это могут уловить и распознать. Что тебе надо? Я просто хочу побыть одна, неужели так трудно понять?

– Прости… Что мне надо? Я не знаю.

– Тогда какого черта?

Вместо ответа Слава нашел ее руку и прижал к губам.

– Я хотел тебя поблагодарить. Все-таки я действительно тебе обязан.

– Не за что, – Аня убрала руку и вдруг замерла: – Подожди, ты хочешь сказать, что?.. Ну понятно. Что я могла и другое решение принять. Пальцем вниз. По себе судишь? Фу, блин.

– То есть это была просто игра? Показать свою власть?

– Да, это было глупо, – согласилась Аня. – Но просить прощения не буду. У тебя все?

Слава молчал, продолжая обнимать ее колени. Потом он встал, и Аня тоже поднялась – ей не хотелось смотреть на него снизу вверх.

– Ань, я правда не знаю… – сказал он тихо. – Ладно, открытым текстом. Я тебя хочу. Просто хочу. Очень сильно. Все время. Меня это злит страшно, и на тебя злюсь, и на себя. Но ничего не могу с собой поделать. Никогда со мной ничего похожего не было. Не одна – так другая, без разницы. А теперь…

– Где-то я тебя могу понять, – кивнула Аня. – Зависимость – это зло. Привязанность

– совсем другое. Извини, но…

Недослушав, Слава притянул ее к себе. Его язык с силой раздвинул ее губы, скользнул внутрь. Тряхнув головой, Аня резко высвободилась.

– Да я вам что, сука течная? – возмущенно спросила она.

– Вот только не надо этого, – скривился Слава. – Я не такая, я жду трамвая, меня заставлял гадкий тайный властелин. Прямо девочка-ромашка, что ты, что ты.

– Кажется, я тебе днем уже все сказала. И тоже открытым текстом.

– Но я ведь могу и по-другому. Без ролевых игр…

Его руки вдруг оказались под ее рубашкой – действительно по-другому. Не с нарочитой грубостью, к которой она привыкла за месяц. Так гладят пушистую кошку

– наслаждаясь прикосновениями к нежному меху, а кошка при этом мурчит, зажмурившись от удовольствия. Грудь легла в ладони, как спелые яблоки, пальцы ласкали соски, и каждая клеточка отзывалась на эти прикосновения, словно просила: «еще, еще!».

Приподняв рубашку, Слава тонко очертил языком окружность вокруг соска, который мгновенно сжался в предвкушении чего-то волшебного, запретного, опасного. Окружность превратилась в спираль, побежала по коже, все расширяясь. Аня почувствовала, как слабеет ее сопротивление, словно сила уходит из ладоней, упирающихся в Славины плечи.

А потом его пальцы очутились на ее шее, скользнули выше, перебирая пряди волос на затылке, снова спустились, легко, почти невесомо касаясь мочек ушей, запылавших горячечным жаром. Из-за деревьев выкатилась луна, и Аня увидела, как блестят его глаза – так близко!

Большими пальцами он медленно провел по ее горлу, от ямочки у ключиц до подбородка, и она невольно запрокинула голову. Прикосновение губ на этот раз было совсем другим – настойчивым, но мягким, неторопливым. Сердце бешено колотилось, в горле пересохло, словно вся влага из него ушла в противоположном направлении – в другую часть тела. Аня даже не заметила, что отвечает на поцелуи, сначала как будто нехотя, потом все с большим и большим желанием…

– Ну что, так лучше? – шепнул Слава, и наваждение мгновенно испарилось.

– Нет! – отрезала Аня. – Хватит!

– Ясно… – сказал он, помолчав, и вдруг схватил ее за плечи, глядя прямо в глаза: – Я бы понял, если б у вас была любовь-морковь. Но ты всего сутки назад его первый раз увидела красавчиком, а не жирной ящерицей. Какие там могут быть чувства? Я же видел сейчас, тебе нравилось вот так. Ты же хотела – скажешь, нет? Если ты можешь без любви или какой-то там привязанности, что тебе мешает с нами обоими, а?

– С вами обоими… – пытаясь выровнять дыхание, повторила Аня. – Интересно, как? Сразу с обоими или по очереди? А если по очереди – жребий бросите, кому первому? Или все-таки мне выбирать?

– Да какая разница? – Слава продолжал сжимать ее плечи, все сильнее. – Как захочешь.

– Ага, понятно, – кивнула Аня, словно соглашаясь, и Слава с надеждой прижал ее к себе. – То есть вы это уже обсудили, согласовали?

– Нет, но… – его губы жадно скользнули по шее, в вырез рубашки.

– Все, Слава, закончили, – сказала Аня, оттолкнув его. – Лучше уйди, пока не пожалел, что на свет родился.

Несколько секунд он стоял неподвижно, словно надеясь, что это шутка. Потом сплюнул, сказал пару не самых цензурных слов, развернулся и пошел к костру. Аня почувствовала, что ее не держат ноги, и поспешила сесть, едва не промахнувшись мимо пня.

– Да чтоб тебя разорвало, – пробормотала она, прижав руку к низу живота, отозвавшемуся тянущей болью. – Вчера приперся в самый неподходящий момент, сегодня… Господи, и как только мужики это переносят, когда их бабы вот так динамят?

Аня глубоко дышала, опустив голову между коленями, и пыталась думать о чем– нибудь скучном и прозаичном. О том, что так и не получила новый камуфляж по вещевому аттестату. Или о том, что электричество не оплачено уже за три месяца, и наверняка набежали пени. Но перед глазами против ее воли стояли совсем другие картинки.

Чертов Славик зацепил Анину тайную струнку, о которой никто даже и не подозревал. Ее излюбленной эротической фантазией был секс втроем. Нет, не мечтой – будь это мечтой, с осуществлением никаких проблем не возникло бы, только свистни. Это была именно фантазия, которая скрасила ей не один одинокий вечер.

Зима. Горы. Ночь. Полная луна. Тяжелые заснеженные лапы черных елей. Уединенное шале на склоне. Панорамное окно. Пылающий в камине огонь. Медвежья шкура на полу у камина. Белое вино в тонких бокалах. Тихая музыка. И…

Постоянным участником этого шоу был майор Максимов – кто ж еще? В роли гест– стар выступали самые разные персонажи. Популярный актер. Красавчик из рекламы. Незнакомый мужчина, шедший навстречу по улице. Или вообще некий андроид, слепленный по рецепту Агафьи Тихоновны. Ну а кому в этом трио принадлежала доминирующая роль, сомневаться не приходилось.

Она знала как минимум три способа, которые помогли бы справиться с так некстати взбесившимся либидо. И самым очевидным было вернуться к костру, взять кого-то из мужчин за руку и, ни слова не говоря, увести в темноту. Или сразу двоих, чего уж там. Главное, не прихватить по ошибке и водяного. Хотя… кто его знает – может, он-то как раз и лучше всех? Конечно, ни шале, ни камина, ни шкуры, только сырая от вечерней росы трава и наверняка очередной муравейник под задницей, но какое это имеет значение, если?..

Ну нет, спасибо. Это как чизбургер из Макдака. Так хочу, что просто умираю. А потом – зачем я жрала эту гадость?! Просто классика жанра: будьте осторожны в своих желаниях, они могут сбыться. Аня была уверена: осуществление этого желания ей бы точно не понравилось. Одно дело фантазия, другое – реальность.

Два других способа были гораздо проще. Если не сказать, примитивнее. Не так действенны, конечно. Но, по крайне мере, не предполагали чьего-то участия. Можно было выбрать любой.

Одним движением Аня приспустила до колен штаны вместе с ненавистными стрингами и на мгновение заколебалась, рисуя ногтем на бедре круги и квадраты. Потом стряхнула с ног сапоги, стащила одежду и быстро вошла в воду.

Видимо, со дна били мощные ключи – вода оказалась такой ледяной, что у нее перехватило дыхание. И это было к лучшему, потому что иначе ее визг услышали бы, наверно, даже в Эгране. С трудом отдышавшись, Аня нырнула, а когда вынырнула, обозвала себя тупой идиотиной. Похоже, гормональный выброс сыграл злую шутку с ее способностью здраво мыслить. Да, все паскудные желания от холода словно метлой вымело, кто бы сомневался. Вот только теперь ни полотенца, ни теплой одежды. Не говоря уже о том, что надо как-то высушить волосы. Черт его знает, что ужаснее: сидеть в воде или выйти на берег.

Дно озера было вязким, ноги по щиколотку уходили в противный скользкий ил. Аня отплыла подальше и держалась на поверхности, шевеля руками, как рыба плавниками.

Выйти, натянуть на мокрое тело одежду, вернуться к костру и сушиться в ней? Закутаться кое-как в накидку, едва прикрыв зад, но оставить штаны и рубашку сухими? Или просто растереться ею как следует, а потом уже одеться?

И когда она уже совсем собралась выходить, рядом тяжело плеснуло, и чьи-то руки обхватили ее талию…

14. Утренние разборки

– Сдурела?! – загребая, как колесный пароход на Миссисипи, водяной поволок Аню к берегу. – Тут даже днем купаться нельзя, а уж ночью-то… Пиявки бородатые из нор выползают. Присосется – оторвешь только с куском мяса. Хоть бы спросила. Темнейший вернулся злющий, я так и подумал: не дала девка. Спросил, где ты, сказал, что купаться пошла. Вылезай давай!

– Может, отвернешься? – огрызнулась Аня. Полная луна поднялась уже высоко, и прибрежная полянка, на которой осталась одежда, была освещена, как театральная сцена.

– Больно надо на тебя смотреть, – буркнул водяной, подтолкнул ее к берегу и скрылся в глубине.

Отжав волосы, Аня растерлась накидкой, быстро оделась и пошла к костру. Слава, завидев ее, демонстративно отвернулся. Вася только брови приподнял.

– Не сожрали тебя пиявки? – спросил он, покусывая травинку.

– Не успели, – буркнула Аня. – Могли бы и предупредить.

– Кто ж знал, что ты купаться полезешь. Может, спать уже?

Аня посмотрела на расставленную оранжевую палатку, где поместилось бы человек пять, потом на Васю со Славой и взяла со скатерти большой нож, которым водяной разделывал рыбу. Прошлась по краю поляны и срезала три длинные тонкие жердины. Слава вытаращил на нее глаза, Вася прикрыл лицо рукой и тихо засмеялся.

Глубоко вогнав в землю конец жерди, Аня согнула ее дугой и заглубила второй конец, а потом все то же самое проделала с остальными.

– Чем тебя палатка не устраивает? – поинтересовался подошедший водяной. В руках он держал сложенные стопкой одеяла.

– Вот только не хватало спать с двумя мужиками, которые храпят и портят воздух, – отрезала Аня и взяла у водяного одно из одеял.

– Я не храплю! – взвился Слава.

Проигнорировав его возмущение, Аня отправилась в ельник и нарезала лапнику.

– Спешите видеть, шоу йогов, – никак не мог угомониться Слава. – Сладких снов на иголках.

Подойдя поближе, Аня рывком выдернула из-под него пенку и бросила ее в шалаш на лапник. Потом, сдвинув на землю посуду, взяла скатерть и накинула поверх жердей.

– Спокойной ночи, – сказала она, забираясь вовнутрь.

Несмотря на предыдущую бессонную ночь, уснуть не получалось. Аня слышала, как о чем-то разговаривают Вася и Слава, раздраженно, на повышенных тонах, но не могла разобрать ни слова. Наконец все стихло, и тишину нарушали лишь обычные звуки ночи: плеск волн, шелест листьев, мерный стрекот кузнечиков.

О чем бы она ни подумала, мысли все равно сворачивали либо к Васе и Славе, либо к глобальному «что делать?» Наконец Аня задремала. Всю ночь ей снились жуткие непристойности вперемежку с героическими сюжетами, которые всегда заканчивались одинаково: ей отрубали голову на рыночной площади Эграна.

Под утро в сон зачем-то заявилась бабушка Матрена Евграфовна в лиловом шелковом платье по моде середины прошлого века.

– Анька, – сказала она, затягиваясь пахитоской, – учти, жизнь – как детская рубашка. Короткая и вся в говне. Поэтому надо ценить то, что выпадает. В старости пожалеешь о каждом, с кем не… кому отказала. Вот увидишь.

– Не пожалею! – обиделась Аня. – Можно подумать, ты спала со всеми подряд.

– Конечно, нет, – усмехнулась бабушка. – В том-то и дело. Но в девяносто лет все выглядит иначе, уж поверь.

– Зачем? Я все равно не доживу. И прекрати курить эту дрянь, воняет какой-то тухлятиной.

Бабушка улыбнулась, мудро и загадочно, потушила пахитоску и растаяла в воздухе.

Аня открыла глаза. Спереди ее шалаш был открыт, и она могла видеть, как за озером разгорается рассвет. От воды тянуло сыростью, и Аня плотнее завернулась в одеяло. Запах из сна так и не исчез. Приподнявшись осторожно, чтобы не развалить свое хлипкое логово, она увидела на «пороге» букет странных белых цветов, которые душно пахли болотом.

Первая мысль была о Васе, но… и Слава тоже мог подумать, что добьется своего не мытьем, так катаньем. Да и водяного не стоило списывать со счетов – вдруг это такое извинение за ночную грубость. Как мило – цветочки. Конфеток бы еще.

Выбравшись из шалаша, Аня поежилась от холода. Трава густо серебрилась росой. Над озером стлался туман, похожий на сливочное мороженое. Она подошла к воде и нагнулась с опаской, словно бородатая пиявка могла выскочить, как пингвин, и вцепиться в лицо.

После умывания стало еще холоднее, даже шерстяная накидка не спасала. Можно было вернуться в шалаш и ежиться в одеяле. Или развести костер. Аня поворошила золу палкой, надеясь найти хоть один тлеющий уголек, но, похоже, водяной кострище залил.

Из палатки, похожей на шляпку подосиновика, доносился заливистый храп, аж полотнище дрожало. Ясно, эта ворона нам не оборона. Пойти и постучать водяному в вентиляционную трубу? Неловко, наверняка спит еще. Сколько времени, интересно?

Словно в ответ, из кустов послышался шорох – Вася возвращался на берег в драконьем обличье. Значит, седьмой час.

Аня вытащила из шалаша пенку и устроилась у воды, закутавшись в одеяло.

– Привет, – сказал Вася, неуклюже сев рядом. – Замерзла?

– Да. Костер бы запалить, чаю попить.

– Помочь?

– Так нечем. Тут даже кремня нет. Или водяного будить, или палочкой.

Вася посмотрел на нее сначала с недоумением. Потом с удивлением. Потом так, как будто что-то понял. По драконьей морде пробежала ехидная усмешка, и он на секунду стал похож на бабушку Матрену Евграфовну.

– Дрова принеси, – коротко приказал он. – Вон там лежат, под навесом.

– Дрова? – удивилась Аня. – Может, хворост лучше? Дрова-то сырые наверняка.

– Еще раз – и по слогам: дро-ва.

– Ну… как знаешь, – Аня пожала плечами и принесла охапку наколотых полешек.

Сложив их шалашиком, Вася выдохнул язык пламени, и через мгновение костер пылал так, что только успевай подбрасывать.

– Твою мать… – процедила сквозь зубы Аня. – А вчера ты не мог этого сделать?

– А ты не могла меня попросить о помощи? Я решил, что тебе просто захотелось в очередной раз продемонстрировать, какая ты крутая. Я даже кремень тебе не дал бы, но подумал, что палочками будешь долго возиться. Очень есть хотелось.

– Извини, я просто забыла, что ты огнедышащий. Честное слово.

– Я понял, – кивнул Вася. – Но только сейчас. Когда ты на полном серьезе выбирала между палочками и необходимостью будить домового. Сиди грейся, я чай приготовлю. А завтрак пусть потом водяной стряпает, это его вотчина.

В кустах оказался замаскированный сарайчик с кодовым замком. Вася достал котелок, мешочек с травами и кружки.

– Кстати, тут и спички есть, – сказал он. – Это чтобы водяному в трубу не стучать. Код сто один.

Вскоре они уже сидели с кружками чая и смотрели, как играет рыба, выпрыгивая из воды за мошкарой.

– У нас так и не было времени поговорить…

– А надо? – Аня уткнулась в кружку.

– Не знаю. Ты сказала, что утром тебя уже не будет и я тебя больше не увижу. Но…

– Но что-то пошло не так.

– Да. И теперь как-то все… двусмысленно. Ты не находишь?

Аня покосилась на него и тут же отвела глаза.

– Как только я подумаю, что не прочь продолжить, ты превращаешься в зеленого ящера. Реально крышу сносит.

– Да, – горько усмехнулся Вася. – Если меня поцеловать, я не стану прекрасным принцем. И шкурки у меня нет, чтобы спалить в печке.

– У вас тоже есть такие сказки? – удивилась Аня.

– Чего тут только нет. Анна, ты не об этом думаешь. То есть не только об этом. Еще о том, что я за четыре года перетрахал почти полтыщи баб и всех их после этого сожрал. Не в переносном смысле, а в самом буквальном. Точно так же, как мы вчера убили и съели суслика. И что то же самое могло случиться с тобой.

Аня одним глотком допила чай и отставила кружку в сторону. Подобрала камешек, бросила в воду. Дракон был прав – и одновременно не прав. Но мысль не давалась. Ей всегда было легче писать, чем говорить.

– Знаешь, и у меня ведь мысли всякие на твой счет, – Вася тоже бросил в воду камешек, и тот заскакал по волнам лягушкой.

– Пятнадцать, – сказала Аня, когда блинчик наконец утонул. – Я даже догадываюсь, какие именно.

– Да, Темнейшество любит делиться подробностями. Очень красочно. Разумеется, он тебя не за красивые глаза выбрал. Наверно, где-то я могу его понять. Насчет его болтовни. Чувство, что ты великий властелин только по должности, – это должно грызть изнутри. Хочется хоть как-то приподняться в собственных глазах. Только он не понимает, что от этого выглядит еще более жалким. Может быть, я сейчас тоже веду себя не слишком… достойно, но а ля герр ком а ля герр. На войне все средства хороши. Вчера ты ушла спать, а он затирал мне, что мы вполне могли бы поделить тебя. Поровну или по-братски.

– Он мне это уже предлагал, – Аня покраснела от злости. – Только еще раньше. Симпатичный такой групповичок.

Тут она невольно вспомнила все то, что предшествовало его предложению, и покраснела еще сильнее.

Дракон осторожно взял ее руку своей лапой и поднес к губам.

– Анна, я уже говорил, все, что мы делали раньше, – это были не мы. Только сейчас мы – настоящие.

Вот оно!

«И в процессе представленья создается впечатленье, что куклы пляшут сами по себе». Вы слишком упростили, Андрей Вадимыч. Даже у кукол есть свои роли, Пьеро не играет Арлекина, а тем более Коломбину. И если кукловод перепутает текст, его вытащат из-за ширмы и как минимум потребуют обратно уплаченные за представление деньги.

– Нет, Вася, ты ошибаешься, – покачала головой Аня. – Даже когда человека заставляют, у него всегда есть выбор. Даже под страхом смерти. Каждый делает только то, что захочет.

– Под страхом смерти? То, что захочет? – хмыкнул Вася. – Ну ты загнула.

– Сдаться и сделать то, что требуют, или не сдаться и умереть. Вот тебе и выбор. А уж внушить… Я изучала психологию. Даже под гипнозом человека невозможно заставить сделать то, что противоречит его базовым моральным принципам. И если нас заставляли что-то делать, это означает только одно: где-то очень глубоко мы были к этому готовы. Славка в душе всегда был трусом и насильником, я – подзаборная блядь, а ты…

– А я – дракон, – кивнул Вася. – И даже не в душе, а на самом деле. Все просто до визга. Но на самом деле жизнь несколько сложнее букваря с картинками: Д – дракон, Б – блядь и так далее. Иногда на поверхности все ясно и очевидно, а в глубине…

– Плавают бородатые пиявки.

– Именно.

Помолчав немного, Вася вздохнул и спросил:

– Что ты решила?

– Насчет нас? – не поняла Аня.

– Насчет нас не надо ничего решать. Такие вещи либо решаются сами собой, либо не решаются вообще. Я имею в виду, что ты собираешься делать.

– Не знаю, Вася. Я думала, что это тоже решится само собой. Но нет, не решилось.

– Ты же сама сказала, человек делает только то, что хочет.

– Понять бы еще, чего я хочу.

Вася встал, взял обе кружки, ополоснул в озере, поставил на камень рядом с костром. Подбросил в огонь еще несколько поленьев.

– Анна, уже одно то, что встает проблема выбора, говорит о желании сделать иначе. Ты хочешь вернуться, но боишься. И теперь вопрос в том, что окажется сильнее: страх или желание.

– Или здравый смысл? – возразила Аня: самолюбие не соглашалось признать тот факт, что она элементарно боится.

– Страх любит изображать из себя здравый смысл. Я не хочу тебе ничего советовать. В конце концов, военный человек – ты. Даже если тебя и не берут на войну. Но если ты решишь вернуться, я пойду с тобой.

– Зачем?

– Затем, – отрезал Вася. – Одну я тебя не отпущу. Все. Точка.

– Ты слишком демаскируешь.

– Это днем. А днем можно прятаться и отсыпаться. Тайные дела удобнее делать ночью. Все творческие способности достались моей дневной половине, а ночью… – Вася запнулся, – ночью я тоже на многое сгожусь.

– Ну еще бы, – ехидно заметил Слава, вылезая из палатки. – Ночью ты на многое сгодишься. Себя не похвалишь – сидишь как оплеванный, да?

– У тебя учусь, – буркнул Вася и пошел будить водяного.

– Ну что, Анечка? – Слава в очередной раз пытался привести в порядок воронье гнездо на голове. – И хочется, и колется, и мама не велит? Или не успела? Проснулась – а он уже ящерица. Ну так и что? Узнала бы заодно тайну Васиного появления на свет. Как это у евойного папы с мамой получилось.

– Я тебе уже устала направление показывать.

– Твое «нет» слишком похоже на «может быть», дорогая. Жаль, что не придумали, как из такой вот динамо-машины энергию получать. Никакие девственницы не понадобились бы.

– Кто о чем, а озабоченный о…, – фыркнула Аня, окинув Славу беглым взглядом с головы до ног. – Вроде бы, и не подросток уже.

– У мужчин утром это обычное физиологическое явление, – ни капли не смутился он. – С сексом не связанное. Похоже, у тебя не было возможности об этом узнать. Наверно, ни с одним мужиком утром рядом не просыпалась. Все раньше ноги делали. Сунул, вынул – и бежать, да?

Это был удар ниже пояса. Во всех смыслах. Ни один мужчина не оставался у нее до утра. И она – ни у одного. Единственная ночь, которую провела с мужчиной с вечера и до утра, – в горах, с Сергеем. Да и то – когда проснулась, его в палатке уже не было, ловил рыбу в реке. Аня часто думала: как это должно быть здорово – проснуться рядом, заняться любовью, потом вместе принять душ, завтракать, никуда не торопясь…

– Похоже, угадал, – глумливо захохотал Слава, глядя на ее лицо. – Видимо, ты только со мной изображала жертву. Потому что приходилось. А так сама в госпожу играла? Любишь, чтобы тебе мужики ноги лизали? И не только ноги, да? А как насчет плеток, наручников? Вот поэтому они и сливались, нормальным вряд ли такое понравится. Теперь мне понятно, что это за фигня вчера была, когда ты уже почти раздвинулась, а потом козью морду сделала. Помучить захотелось, да?

В следующую секунду Слава лежал на земле в позе эмбриона и глухо выл.