Текст книги "Чтобы царствовал один в мире Черный Властелин (СИ)"
Автор книги: Татьяна Рябинина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)
– Извини, – сказала Аня. – Немного не рассчитала. Хотела помучить, но так уж вышло.
Ее беспокоили две вещи. Первая – не переборщила ли. Инструктор по рукопашному бою особо подчеркивал: некоторые приемы можно использовать, только если надо человека убить или оставить инвалидом. Потому что слишком трудно мгновенно просчитать последствия. Впрочем, пресс у Славы был довольно мощный, поэтому фатальных последствий вряд ли следовало опасаться.
Другая вещь была серьезнее. Кое в чем он не ошибся. Нет, ничего такого с плетками и наручниками Аня не практиковала. Она не врала, когда говорила, что не выносит насилия в сексе ни в каком виде. Даже в качестве игры это ей не понравилось. Ну, может, только в самый первый раз. Но вот в своих фантазиях о шале в горах и медвежьей шкуре она действительно была госпожой. И все это замечательно вписывалось в то, о чем они только что говорили с Васей. И даже, собственно, с самим Васей – когда он сказал, что им не стоит «этим» заниматься, она фактически его заставила. Какого желания в этом было больше: секса или настоять на своем?
– Высокие отношения, – хмыкнул водяной, вынырнув у самого берега. – Только учти, если ты его убьешь, могилу будешь рыть сама. Озеро поганить трупом я тебе не позволю.
Вася посмотрел на Аню с недоумением: ты что, взбесилась? Но она только плечами пожала и отошла в сторону. Вася помог Славе подняться и отвел в палатку.
– Куплю инвалидную коляску и фильтры для базара, – буркнула Аня, когда он подошел к ней. – Даже не знаю, как так получилось. На автопилоте.
– Не оправдывайся, я тебя и так понимаю. Мне иногда тоже очень хотелось ему приложить. Надеюсь, он выживет.
– Я тоже.
Палец с обкусанным ногтем потянулся ко рту.
Черт, черт, черт!
Вася, да ты был прав, а я как раз нет. Мы действительно теперь такие, какие есть на самом деле. Только такими нас сделала эта тайная сволочь. Вытащила на свет божий нашу персональную помойку, и теперь хоть ногами ее обратно запихивай. Если я в ответ на глупое оскорбление фактически открываю огонь на поражение, это о многом говорит. Обо мне.
Вот поэтому я и не смогу просто так удрать, поджав хвост. Если уж я такая бешеная сука, значит, придется соответствовать. Не ради общего блага. Ради себя, любимой. Чтобы узнать, какая поганая мумия всем этим управляет. И свернуть ей шею. Как суслику. Только Васю с собой не потащу. Приятно, конечно, что он беспокоится, но… Слишком рискованно. В таких делах лучше отвечать только за себя. И беспокоиться – тоже только за себя.
15. Черные мысли
Слава, скрючившись, лежал в палатке и прислушивался к боли, которая перекатывалась внутри, словно капля расплавленного металла.
В тот момент, когда Аня ударила его, он даже не понял, что произошло. Вот только что злорадно следил за растерянным выражением ее лица, стараясь зацепить, задеть посильнее. А потом вдруг молниеносное движение – и он уже на земле, а в животе будто граната взорвалась. Кажется, дракон помог добраться до палатки – в голове мутилось, и Слава плохо соображал, что происходит. Кто-то принес воды, но после первого же глотка его вывернуло наизнанку, еле успел высунуть голову наружу. Потом, забираясь обратно, он успел заметить, что эта тварь сидит на берегу и делает вид, что ничего не видит и не слышит. Что она вообще тут ни при чем. Клянусь мамой, тапки сами обосрались.
И вот теперь, немного придя в себя, Слава лежал и вслушивался в перекличку боли и ненависти. Он и раньше ненавидел Аню, хотя это не мешало хотеть ее до боли в онемевших причиндалах. Но теперь и ненависть, и желание возросли в разы. Только теперь все стало по-другому. Желание стало другим. Если раньше проскальзывало в нем что-то мягкое и теплое, как ангорская кошка, странное и пугающее, то теперь хотелось иного.
Унизить. Причинить боль. Заставить смотреть на себя снизу вверх.
Он вспомнил отбор, когда она кричала и умоляла пощадить ее, при этом едва сдерживая смех.
Стереть с ее лица эту наглую высокомерную усмешку. Заставить кричать и умолять о пощаде по-настоящему.
Память услужливо подсунула то, о чем Слава очень не любил вспоминать. Это было стыдно, мерзко и… приятно. А от того, что приятно, – еще более стыдно и мерзко.
Девушку звали Ира. Она была похожа на стрекозу или юркую ящерку – маленькая, гибкая, яркая. Он тогда только вернулся из армии. На работу устраиваться не торопился – прогуливал деньги за сданную в аренду квартиру. На пляже познакомился с двумя москвичками. Одна, некрасивая, рыхлая, буквально пожирала его глазами. Но Слава нацелился на симпатичную Иру, которая с брезгливой гримаской игнорировала все его домашние заготовки, обычно действовавшие безотказно.
Проводив девушек до дома, где они снимали комнату, Слава улучил момент и тихо предложил Ире встретиться вечером без подруги. Равнодушно пожав плечами, она согласилась.
Никогда еще он не чувствовал себя таким неуклюжим, глупым и жалким. Ни разу – с подростковых времен, когда на него еще не обращали внимания девчонки. Они гуляли в «Ривьере», и Слава из кожи вон лез, чтобы Ира пусть даже не улыбнулась
– просто взглянула на него. Но она смотрела себе под ноги с таким скучающим видом, словно ей два часа подряд читал лекцию по высшей математике шепелявый профессор, пребывающий в глубоком маразме.
– Мне пора, – Ира прервала на середине фразы его страшно смешной и ужасно неприличный анекдот.
– А может, искупаемся? Ты, наверно, ночью никогда не купалась?
– У меня нет купальника, – поколебавшись секунду, ответила она.
– А мы пойдем туда, где никого нет.
Это тоже был «стандарт» – как в футболе. Купаться ночью вдвоем – и чтобы потом без секса? Да невозможно! Вот только и в футболе со «стандартов» не всегда забивают.
Слава привел ее на крохотный пятачок дикого пляжа, затесавшийся между двумя санаторными, темный и безлюдный. Ира быстро разделась и вошла в воду. Слава не торопился, предвкушая, как доплывет до нее, прижмет к себе… Не успел он даже рубашку снять, как Ира выбралась на берег и быстро начала одеваться.
– Ты чего? – удивился он.
– Медузы. Мерзкие, скользкие. Можешь меня не провожать, сама дойду.
– Еще чего! – возмутился Слава, у которого оставался последний шанс: очень удобная полянка под дубом. – Мечтаешь, чтобы изнасиловали? Тут в частных домах вполне подходящий контингент живет.
Они молча поднялись по лестнице и вошли в лес – узкую полосу между морем и жилыми кварталами. У дуба, который чего только под собой не повидал, Слава остановился. Одно движение – и Ира оказалась между ним и корявым стволом. Она не сопротивлялась. Просто была живым олицетворением фразы: «Легче отдаться зануде, чем объяснить, почему этого не хочешь».
Он старался изо всех сил. Для него всегда было важно, чтобы партнерша испытала оргазм. Вовсе не потому, что думал о ней. Просто ее удовольствие было подтверждением того, что хорош он. Не просто хорош – прекрасен. Бог секса.
– Господи, ну долго ты еще? – спросила Ира таким тоном, словно сидела в кресле стоматолога. – Давай уже побыстрее.
Он с ужасом почувствовал, как все его рабочее великолепие превратилось в бесполезный шнурок. Оттолкнув его, Ира встала, поправила одежду и пошла по дорожке. Слава плелся сзади, умирая от стыда и бессильной злобы. У подъезда он взял ее за руку и спросил, глядя в глаза самым неотразимым из всех своих отработанных взглядов:
– Завтра увидимся?
В этот момент он ненавидел ее так, что готов был задушить прямо здесь, а потом долго пинать ногами. Но сделать это все равно бы не решился, поэтому месть предполагалась другая. Из-под себя выпрыгнуть, но добиться того, чтобы эта фригидная сука ерзала под ним, визжала от восторга и царапала ему спину. Чтобы потом рыдала в аэропорту или на вокзале, умоляя его приехать к ней в Москву. А он бы дал ей свой номер телефона, случайно ошибившись в одной цифре, и забыл о ней навсегда.
– Ты идиот?
Ира вырвала руку так, словно это он был медузой – мерзкой и скользкой. Развернулась и вошла в лифт. Двери издевательски клацнули, словно усмехнулись.
Это была даже не пощечина. Он почувствовал себя так, словно его кастрировали на центральной площади в присутствии всего населения Большого Сочи и всех отдыхающих.
В пляжном кафе добирали последнее знакомые из подпольной качалки.
– Все будет в лучшем виде, Славян, – сказал Вовчик, хлопнув его по плечу. – Таких сук надо учить, чтобы не борзели. Завтра с утреца и займемся.
Утром Ира вышла из дома без подруги. Очень кстати, свидетели были совсем ни к чему. Она даже дернуться не успела, когда несколько парней затащили ее за гаражи. Попыталась кричать – получила по физиономии.
– Ты, девочка, нашего друга обидела, – ласково объяснил Вовчик. – Нехорошо так себя вести. Неправильно.
Она стояла перед Славой на коленях, растрепанная, в порванном на груди платье. Слезы мешались с кровью из разбитой губы. Выражение надменной, презрительной скуки сменилось ужасом.
Возбуждение было таким сильным, как, пожалуй, еще никогда в жизни. Рука потянулась к молнии джинсов.
– Хотела побыстрее? – усмехнулся он. – Все будет очень быстро, не волнуйся.
– Давай, покажи ей, – подначивал Вовчик, и остальные поддерживали его.
Но в последний момент Слава остановился. Под ложечкой шевельнулся противный мятный холодок.
Что дальше?
Она видела их лица. Может, конечно, побоится идти в милицию – еще бы, такое позорище. Но что, если нет? Он же ничего о ней не знает. Может, у нее такие связи, что мама не горюй. А что на зоне делают с насильниками, ни для кого не секрет. Убить, утопить в море? Так ее подруга наверняка его запомнила. А он и так уже у милиции и прочих органов на карандаше.
Слава повернулся и пошел прочь.
– Эй, Славян, ты куда? – крикнул Вовчик. – Что с ней делать-то?
– Да что хотите, то и делайте, – махнул рукой он, даже не обернувшись.
Чем все закончилось, Слава так и не узнал. Никто из парней не сказал, а сам не спрашивал. Какое-то время он часто вспоминал о произошедшем. О том возбуждении и диком желании, которое испытал, видя унижение и страх девушки. Нет, будь ситуация иной, он бы не остановился. И все же рассудок брал верх: Слава понимал, что выпускать это чудовище опасно. Новых неприятностей с законом он не хотел. А поэтому просто запретил себе вспоминать. Нафиг-нафиг, лучше по доброму согласию. Ему хватало, когда женщины рыдали, уезжая, и надеялись на новую встречу. Это были его звездочки на фюзеляже.
– Извини, – сказала Аня, когда ближе к вечеру Слава все-таки выбрался из палатки, стараясь не делать резких движений. – Правда, не рассчитала. Не хотела так сильно. Мир?
Она протянула ему согнутый мизинец – как в детском саду.
– Ладно, – буркнул Слава. – И ты меня извини.
Он зацепил ее мизинец своим, и желание снова шевельнулось, продираясь сквозь тошноту и головокружение, – злое, яростное, темное.
– Как ты думаешь, завтра утром в состоянии будешь идти? – спросила Аня.
– Куда?
– Как куда? К границе, конечно. Я подумала… это было бы полным безумием – вернуться в столицу. Вася прав, это не кино, а мы не супергерои.
– Не знаю, – поморщился Слава. – Как завтра будет, не знаю. Наверно, смогу, но точно не уверен.
Он весь день потихоньку наблюдал за Аней, насколько позволял открытый полог палатки, и понял: она все-таки собирается в Эгран. Причем одна. Потихоньку утащила в кусты нож, а вернулась с пустыми руками. Когда Вася и водяной куда-то отошли, открыла сарайчик и отнесла что-то в те же кусты. Сидела и чертила что-то палкой на песке, а когда дракон подошел к ней, моментально затерла ногой. И защебетала что-то такое веселое. За обедом ловко спрятала в широкий рукав рубашки булочку. Да много чего еще.
Кому угодно будешь голову дурить, милая. Дракон, похоже, в тебя втюрился, всему поверит. Водяной – тому вообще пофигу, куда и зачем ты пойдешь. Ну а меня ты просто в расчет не берешь. А зря, зря…
– Значит, завтра? – спросил водяной. – Так, может, с вечера собраться, чтобы время не терять?
– Ну, что-то можно и с вечера, – согласилась Аня. – А вообще посмотрим, как Слава себя будет чувствовать.
– Ты права, – рассеянно кивнул дракон, который, похоже, витал где-то в облаках. – Нам особо торопиться некуда. Лучше подождать, когда совсем в норму придет. Если по дороге окажется, что идти не может, будет хуже.
Слава мысленно пожелал Васе и Ане провалиться сквозь землю и вечно гореть в аду. А также сожительствовать там с чертями самым извращенным способом. Желательно при помощи подручных раскаленных предметов.
Решили собрать все, кроме еды. Водяной принес три допотопных вещевых мешка из холстины с пришитыми лямками. В два сложили снаряжение, один остался пустым. Аня выпросила себе черные шерстяные брюки, тельник и бушлат – такие же, как у водяного, и переоделась, оставив из старого только замшевые сапоги, набитые мхом.
Вечером она сказала, что хочет лечь пораньше, и забралась в свой шалаш. Слава и так отлеживался в палатке, но после этого закрыл полог и проковырял в полотнище дырку, чтобы следить за происходящим снаружи. Он полагал, что Аня смоется, после того как дракон закончит трансформацию и тоже ляжет спать. Однако получилось иначе.
Вася с водяным сидели у костра и тихо разговаривали. Слава хотел подслушать, но как ни старался, так ничего и не разобрал. Дракон время от времени посматривал на часы, наконец поднялся, взял башмаки и подштанники и отправился в кусты. Водяной залил костер водой из ведра и нырнул в озеро.
Как только все стихло, Аня осторожно выбралась из шалаша и замерла, вслушиваясь в звуки ночи. Спохватившись, Слава изобразил залихватский храп. Подхватив пустой вещмешок и еще раз оглядевшись, Аня пошла в сторону, противоположную той, где скрылся дракон.
Выждав несколько минут, Слава вылез из палатки и крадучись стал пробираться за ней. Луна то и дело ныряла за тучи, и он мог не опасаться, что Аня его увидит. Если, конечно, не услышит. Ходить тихо он не умел, поэтому шел только тогда, когда двигалась она. И замирал, как только останавливалась и прислушивалась. Так они добрались до крохотной полянки, поросшей вереском.
Спрятавшись за толстой сосной, Слава смотрел, как Аня складывает в вещмешок то, что утащила днем: спички, бутылку воды, хлеб, веревку, еще какие-то мелочи. Приладив на пояс импровизированные ножны из бересты, она убрала в них нож, забросила мешок на плечо…
– Ку-ку, – сказал Вася, выходя из-за куста. – Я так и знал, что это не кино, а мы не супергерои.
– Твою же мать! – простонала Аня, скинув мешок на землю. – Ну вот какого?..
– Такого. Я же сказал, одна ты никуда не пойдешь. Нашла кому голову дурить. Кстати, водяной все понял еще раньше меня. Хреновый из тебя конспиратор. Садись, два.
Аня хмыкнула и села на торчащий из земли корень. Вася устроился рядом и обнял ее за плечи.
– Дурочка! – сказал он нежно. – Никуда ты от меня не денешься, поняла?
«Твою же мать! – повторил про себя за Аней Слава. – Вот только тебя не хватало, динозавр хренов! Ромео долбанный!»
Только он все продумал и просчитал – и пожалуйста, такой облом. Мало того, что Вася потащится с ней, так теперь, похоже, эта сладкая парочка решила продолжить то, чему он однажды уже помешал.
– Мы ведь не очень торопимся, правда? – тихо спросил Вася, целуя ее.
– Нет, – прошептала Аня, прижавшись к нему.
Интересно, подумал Слава, что они имеют в виду. Что у них достаточно времени, чтобы потрахаться, или что их интимные отношения развиваются в правильном темпе? Впрочем, разгадывать эту загадку, да и любоваться на эротическую сцену, как последний извращенец, он не собирался.
Ну уж нет, курва. Со мной не захотела, а с ним фиг у тебя получится! Перебьетесь.
– Как мило, – сказал он, выходя из-за сосны. – Совет да любовь. Значит, без меня слинять решили, супермены?
Аня скрипнула зубами и пробормотала в его адрес что-то очень нелестное.
– А ты что здесь делаешь? – поинтересовался Вася, продолжая обнимать ее.
– Пописать отошел. А тут вы.
– Ты и так обратно в Эгран не собирался, – влезла Аня. – Нечего тебе там делать. Можешь пока пожить у водяного, а потом потихоньку доберешься до границы. Тут не очень далеко.
– Ну, конечно, – Слава изобразил оскорбленную добродетель. – Это же он у тебя герой, а я сволочь, конечно. Он, значит, тебе не позволит одной идти, а я – запросто, да?
– Ну да, как-то так, – согласилась Аня.
Слава от неожиданности поперхнулся слюной, а Вася усмехнулся в кулак.
– Спасибо, – сказал Слава, прокашлявшись.
– Да не за что. Если не возражаешь, мы, пожалуй, пойдем.
Она поднялась и взяла вещмешок, который Вася у нее тут же отобрал.
– А если возражаю?
– Ну так это твои проблемы. Счастливо!
Слава ошалело смотрел, как они уходят.
– Подождите! – спохватился он и бросился вдогонку.
– Ну что еще? – поморщилась Аня.
– Яс вами.
– Нет! – отрезал Вася.
– А вы мне запретите! – нахально возразил Слава.
Аня и Вася молча переглянулись, и он понял, что зарвался.
Возьми себя в руки, баба сраная! Не время собачиться.
– Послушайте, – он опустил голову, – я, конечно, вел себя как идиот. Но… Если честно, я все-таки не такой мерзавец, как вы думаете.
Он посмотрел Ане в глаза, пользуясь тем, что луна выкатилась из-за тучи, и вкладывая в отработанный взгляд весь свой артистизм. И, похоже, она дрогнула. Закусила губу и вопросительно посмотрела на Васю. Тот только плечами пожал и вздохнул:
Как скажешь. Это твоя игра, прекрасная Анна. Тебе и решать.
16. Этюд в багровых тонах
– А вот фонарик не мешало бы взять, – сказал Вася. – Я, конечно, в темноте и так вижу, а вам придется меня за штаны держать. Будете наступать на пятки.
– Сделаем факелы, – не очень уверенно предложила Аня.
– Пойди поищи в темноте годные сосновые ветки. Да и горят они очень быстро.
– А фонарики разве не разрядились вместе со всем остальным?
Вася задумался и вынужден был признать, что понятия не имеет. Может, разрядились, может, и нет, но, в принципе, однофигственно, поскольку возвращаться и проверять они точно не будут.
Аня держалась за его руку и шла за ним след в след. Где-то сзади брел Слава, без конца оступаясь и тихо матерясь.
– Не сердись, – сказала Аня. – Но почему-то я не смогла сказать «нет». Хотя раньше у меня с этим никогда проблем не было. В конторе без этого нельзя.
– В конторе? В смысле, в офисе?
– Нет. В ФСБ. В службе безопасности. Где я служу. Служила. Так называют.
– Как ты вообще туда попала? – Вася обернулся на нее через плечо.
– Долго рассказывать. Да и не нужно.
– Значит, не нужно. А вот насчет него… Помяни мое слово, мы об этом пожалеем.
– Ничего, что я вас слышу? – подал голос Слава, но ответа не дождался.
Они шли всю ночь, изредка останавливаясь передохнуть. Аня тихо и вяло злилась – на Славу, но на себя больше. Несмотря ни на что, она была рада, что Вася с ней. Понимала, что надо было быть осторожнее и уйти одной. И все равно не могла не радоваться. И злилась. Потому что до того как они пришли бы в Эгран, у них было бы несколько волшебных дней в пути – точнее, ночей. Вдвоем. Если б только она не сглупила, не купилась на собачий взгляд этого придурка.
Какой ты, Аня, нафиг, танкист, то есть спецагент, если тебя так легко развести на жалость? Или не на жалость вовсе, а на что-то другое?
Настроение испортилось окончательно. Хотя нет, окончательно оно испортилось утром, когда Вася под пение просыпающихся птиц удалился за кусты трансформироваться. Слава ехидно поглядывал на Аню, но молчал. Она тоже молчала, понуро сидя на поваленном дереве и созерцая промокшие насквозь сапожки. Хотелось спать, а еще больше – плакать. Чем больше ей нравился Вася– эльф, тем меньше хотелось видеть рядом толстого ящера с желтыми глазами, бугристой зеленой кожей и шипастым хвостом. Вася-эльф был идеален. Вася– дракон… в общем, он был драконом.
Зашуршали кусты, и Вася вышел на поляну, держа в коротких лапах огромную охапку травы – целый стог. Связанные шнурками башмаки и утратившие снежную белизну брэ висели у него на шее.
– Это зачем? – спросила она.
– Сейчас увидишь.
Вася раскидал траву ровным слоем по поляне и принялся выдыхать огненные языки в каком-то особом режиме. Пламя длинными лентами растекалось по воздуху, не касаясь земли. Трава сохла прямо на глазах. Закончив, дракон отломал от дерева большую ветку, очистил от листьев и, словно граблями, ловко собрал сено. Еще несколько минут, и Аня увидела между корней сосны уютное гнездо.
– Драконий инстинкт гнездования, – сказал Вася. – Забирайся и спи. Сапоги сними, надо просушить и мох поменять.
– А ты? – спохватилась Аня, уже свернувшись калачиком.
– Надо же кому-то стеречь.
– Можем по очереди, – подал голос Слава, о котором совсем забыли.
Без лишних слов дракон протянул ему две травинки, и Слава вытянул короткую.
– По два часа, – сказал Вася. – Анна последняя.
Поколебавшись немного, он снял с запястья «Ориент» и отдал Славе.
– Учти, это единственная память о моем отце. Если что – крематорий тебе уже не понадобится.
Засыпая, Аня пыталась представить себе что-то приятное, но громкое сопение дракона и легкий запах гари навевали совсем другие мысли. И во сне ей привиделось, что она выходит замуж за Васю, который по какой-то причине перестал быть оборотнем. Она в длинном белом платье, с фатой, вся такая воздушная и прекрасная. И рядом дракон. Во фраке, с цилиндром на голове, но без штанов. И вот идет она, значит, рядом с ним к свадебному лимузину с лентами и пупсом на капоте и думает о том, что в постель придется ложиться не с красавчиком-эльфом, а все с тем же зеленым драконом. Уговаривает себя, что, может, и ничего, притерпится как-нибудь. В конце концов, получилось же это у Васиных родителей, раз он появился на свет. И ругает себя за то, что не воспользовалась возможностью, когда Вася еще был эльфом. Хотя какой в этом смысл, если учесть, что им помешала мерзкая тварь, возомнившая себя Черным Властелином.
Вздрогнув, Аня проснулась. Солнце перевалило далеко за полдень. Слава спал, похрапывая, на куче сырой травы. Вася сидел у костра и переворачивал нанизанное на тонкие веточки мясо.
– Почему ты меня не разбудил? – возмутилась она.
– Ты так сладко спала, жалко стало. А мне и двух часов хватило. Можешь еще подремать, пока кролик будет готов.
Но Аня встала, кое-как размяла затекшие суставы и поплелась к ближайшим кустам. И там обнаружилось, что глобальный крах энергосистемы повлек за собой еще одну неприятную, хотя и вполне естественную вещь. Выругавшись раз, второй и третий, она направилась к болоту и набрала по кромке высохшего торфяного мха. Вернулась на стоянку, достала из вещмешка белую рубаху, которую дал ей Вася, и принялась рвать на лоскуты, заворачивая в них мох.
Хорошо супергероям из комиксов, у них никогда ничего не болит, подумала Аня. Они, блин, даже в туалет не ходят.
– У тебя что, это?
Аня издала звук, пограничный между шипением и рычанием, и Вася счел за благо ретироваться. Вот только этого ей для полного счастья сейчас и не хватало. Хотя, если подумать, определенный плюс все-таки был. Никаких эротических мыслей на ближайшие пять дней. Потому что пять дней будет один сплошной минус. Огромный жирный минус.
Это было у них семейное – умирать от боли во время месячных. От дикой боли. «Зато, Анька, – говорила бабушка Матрена Евграфовна, – рожать уже не страшно. Будешь иметь представление о том, что тебя ждет». Особенно тяжело было в первый день, когда помогало только сильное обезболивающее внутримышечно. Из тех, которые в аптеке просто так не купишь. Что делать, надо ведь было и на работу ходить, и на тренировки. Майору Максимову она не могла сказать: «Извини, у меня это». То есть могла, конечно, и говорила не раз, но совсем в другой ситуации. «Ну ладно», – говорил майор Максимов и отчаливал домой, к своей женушке, с которой жил якобы в качестве соседа.
Обезболивающего не было. Ночь обещала быть томной.
Ближе к вечеру лагерь свернули и двинулись в путь, чтобы успеть до разлома, пока Вася не лишился крыльев. В отличие от предыдущих, день был жарким и душным. В шерстяных штанах ноги зудели и чесались. Не выдержав, Аня переоделась обратно в Васины брэ и рубаху, которая лишилась рукавов и едва прикрывала грудь. Вскоре ее примеру последовал Слава, оставив одни грязные подштанники.
– Вам не кажется, что как-то аномально тепло? – спросил он, вытирая пот со лба. Сейчас, наверно, за тридцать.
– Видимо, катаклизмы продолжаются, – предположил Вася.
Ане было уже не до чего. Она старалась не подавать виду, но каждый шаг отдавался такой болью, что темнело в глазах. Как она ни бодрилась, видимо, получалось неважно, потому что Вася начал все чаще поглядывать на нее с беспокойством.
К одиннадцати подошли к разлому, который стал еще шире и глубже. Факелами запаслись заранее, но их света не хватало, чтобы увидеть дно. Первым рейсом Вася перенес на другую сторону поклажу.
– Пожалуйста, сначала меня, – потребовал Слава.
Аня с Васей переглянулись.
– Боишься, что оставим тебя здесь? – спокойно поинтересовался Вася.
– Не исключаю, – нагло ответил Слава.
Аня только головой покачала, говорить что-то энергичное не было сил. Она совершенно не представляла, как будет идти ночью. Может, все-таки остановиться? Вроде, никуда особо не опаздывают.
Вася без особых церемоний подхватил Славу под мышки и почти перекинул через разлом. Потом аккуратно подхватил Аню и взлетел с ней повыше.
– Тебе плохо? – спросил он.
– С чего ты взял? – пытаясь улыбнуться, ответила она. – Все в порядке.
Ожидая полуночи, они перекусили остатками холодного кролика. Аня сидела, привалившись к стволу дерева, и считала до ста – туда и обратно. К утру боль должна была стихнуть до вполне терпимой, но до утра надо было еще дожить, а самый пик еще только ожидался.
Она даже не заметила, как ушел Вася-дракон и вернулся Вася-эльф.
– Ну, идем? – спросил он.
Аня встала и даже прошла шагов тридцать-сорок. А потом аккуратно потеряла сознание. Когда обморочная чернота посветлела до обычной ночной темноты, подсвеченной тремя воткнутыми в землю факелами, она увидела рядом Васино лицо.
– Так сильно болит? – тихо спросил он, целуя ее в лоб.
– Да, – призналась Аня, умирая не только от боли, но и от стыда.
Вася помог ей сесть, заставил нагнуться и начал осторожно массировать поясницу. Слава стоял чуть поодаль и брезгливо кривил губы:
– Все эти ваши бабские штучки…
– Отвали! – многообещающе посоветовал Вася. – И лучше подальше. За пределы видимости.
– С удовольствием, – фыркнул Слава, уходя за кусты. – Была охота смотреть, как ты ей будешь тампоны менять.
Аня выпрямилась, посмотрела вниз и только тут заметила, что верх штанин потемнел от крови.
– Твою ж мать! – простонала она, чуть не плача.
– Спокойно, – Вася погладил ее по волосам. – У тебя всегда так?
– Да.
– Значит, ничего ужасного. Этой ночью никуда не пойдем, останемся здесь. И завтра днем тоже. Штаны снимай. Тут ручей рядом, сейчас замочу, чтобы кровь отошла, потом постираю с песком, к утру высохнут. Подожди, я тебе сейчас бушлат подстелю, чтобы на земле не лежала. Застудишься. У тебя есть еще то, что ты днем делала?
– В мешке, – сквозь зубы процедила Аня.
– Поменяй пока, – Вася взял ее испачканные брэ и пошел с ними туда, где за кустами журчал ручей.
Вернувшись, он сел рядом и спросил:
– Что ты обычно с этим делаешь?
– Колю запрещенный препарат.
– То есть?..
– Нет, не наркотик. Просто сильнодействующий из первого списка. Это запрещенные к продаже.
– Ну понятно, здесь тебе это было ни к чему. Постараюсь помочь.
Он достал из мешка несколько подвяленных листьев и свернул козью ножку. Выдохнул язычок пламени, подпалил и протянул Ане.
– Еще днем нарвал, так и подумал, что может понадобиться.
– Что это? И вообще я не курю.
– А кто тебе предлагает курить? Веселящая арбузария. Тоже сильнодействующий препарат. Расширяет сознание.
– Что?! – возмутилась Аня.
– Я сказал, расширяет, а не изменяет. Алкоголь в этом плане гораздо опаснее.
Аня взяла самокрутку и осторожно вдохнула дым. Горло и носоглотку словно ободрало, она закашлялась, но все-таки затянулась еще раз. На этот раз прошло уже легче, дым был мягким и только слегка пощипывал. После третьей Вася самокрутку забрал, затянулся разок сам, погасил и спрятал обратно в мешок.
Мировое пространство качнулось и… расширилось. Видимо, вместе с сознанием. Потому что действительно что-то изменилось. И снаружи, и внутри. Она как будто смотрела на себя сразу в двух проекциях – извне и из самой своей сердцевины. Это было странно. И любопытно. И как-то… волшебно. А еще пришло необычное ощущение всемогущества. И того, что все возможно.
Вот только боль ни фига не прошла. Даже еще сильнее стала.
– Она и не должна была пройти, – кивнул Вася. – Это для другого.
Он нагнулся и прошептал ей кое-что. Аня почувствовала, как запылали уши, шея, как огонь сполз ниже.
– С ума сошел?! – возмутилась она.
– Нет. При оргазме у женщин вырабатывается окситоцин – идеальное обезболивающее. Естественный аналог морфина.
– Но… если так, я могу и сама.
– Ты прекрасно знаешь, что это не то.
Его руки скользнули под рубашку, пробежали по груди, спустись по животу, ниже…
– Я не могу, – захныкала Аня.
– Почему?
– Но это… Черт, потому что это противно!
– Кому? Тебе?
– Нет, но…
– Думаешь, дракона можно испугать кровью? – усмехнулся Вася, нагнулся и коснулся языком ее живота.
– А ты меня случайно не сожрешь… в процессе? – уже сдаваясь, спросила она.
– Ну… разве что процесс растянется до утра. Глупенькая, нет, конечно.
Новая волна боли была словно жидкое кипящее пламя, но за ней уже бежала прохладная соленая волна желания – словно морская вода, заливающая огонь.
– Расслабься, – прошептал Вася. – Закрой глаза. Ни о чем не думай. Нет, лучше думай о том, что в следующий раз все будет по-настоящему. Для нас обоих.
Под закрытыми веками бушевало лиловое сияние. Боль не сдавалась, но под нежными, ласкающими прикосновениями начала прорастать наслаждением. Это была первая весенняя трава, пробивающаяся сквозь замученную зимой землю. Крошечные первоцветы – белые, желтые, сиреневые. Пальцы, губы, язык, теплое влажное дыхание – они словно стирали боль, которая спасалась, убегала, скручивалась тонкими ядовитыми змейками, пряталась в закоулках ее тела. Лиловое пламя с золотисто-зелеными отблесками сменилось густо-синим с холодным льдистым серебром. Ее окутывали облака, и боль осталась где-то далеко внизу, а за облаками уже угадывалось солнце – ближе, ближе… И рядом пронеслась стая лебедей – от их белоснежных крыльев веяло дивной прохладой. Каждая клеточка кожи, каждый оголенный, как электрический провод, нерв тянулись к солнцу – и вот оно вспыхнуло из-за облаков…
С глухим стоном Аня запрокинула голову назад, выгнулась, как натянутый лук. Последняя волна наслаждения накатилась и схлынула. От боли остались островки горящей лавы, но ее вполне можно было терпеть. Пытаясь отдышаться, она гладила Васины волосы, шею…
