Текст книги "Чтобы царствовал один в мире Черный Властелин (СИ)"
Автор книги: Татьяна Рябинина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
Ну вот и все, подумала она, вот и все.
Из коридора вышли четверо конвойных с факелами. Один заглянул в караулку и заржал:
– Дрыхнут в обнимку, голубки. Небось горбунка нажрались. После него сон беспробудный, можно даже и не пытаться. Сейчас ключ найду.
Выйдя из каморки, конвойный поднял решетку камеры, отстегнул браслеты, освободил Ане ноги, оставив руки связанными за спиной.
– Пошли, красотка, – сказал он, рывком подняв ее с пола. – Пора.
– Анна, прощай! – услышала она Васин голос. – Я тебя люблю.
Конвойные глумливо заржали, но ей было все равно. Сердце сжало ледяной лапой. Даже если это все не настоящее – какая разница? Такой счастливой, как в те несколько дней вдвоем с ним, она не была никогда в жизни.
– Я тоже тебя люблю, – ответила она. – Прощай!
– А ключ чего? – спросил один из конвойных старшего. – В замке оставить или заберем?
– Да что ж мы, изверги, что ли? – возмутился старший. – Чего своих сдавать? Дело житейское. Оставь. Проснутся – увидят, заберут.
Ее вели к площади, со всех сторон туда спешили люди, вели с собой сонных детей. Ну еще бы, ни телевизора, ни кино, ни прочих развлечений – так хоть на казнь посмотреть. Тем более, той самой паскуды, которая их этих развлечений лишила.
Небо на востоке наливалось светом, конвойные погасили факелы. Скоро Вася превратится в дракона, подумала Аня. Интересно, будет ли он смотреть в окно, как ее превратят в кучку сырого мяса? Лучше бы не надо.
Конвойные отпихивали от нее беснующуюся толпу. Жирные бабищи так и норовили плюнуть, дернуть за платье, обругать позаковыристее. Каждый шаг давался с трудом. Наконец ее подвели к эшафоту, и она поднялась по занозистым ступенькам. Толпа зачарованно стихла.
Герольд в попугайском наряде зачитал обвинение и приговор – невнятные и коряво составленные. Слава сидел в королевской ложе и смотрел на Аню с кривой гримасой. Рядом с ним притулился глава Госбезопасности, чуть поодаль – остальные члены Тайного совета. Ане показалось, что она снимается в кино, настолько нереальным было происходящее.
Палач, зыркая глазами сквозь прорези в красном мешке на голове, подтащил ее к плахе и разрезал ножом веревку на запястьях. Его подручный толкнул Аню в спину, да так, что она упала на колени, и заставил положить на плаху правую руку.
– Требую последнюю речь! – закричала Аня.
Толпа загудела, члены Тайного совета зашушукались. Глава Госбезопасности что– то шепнул Славе на ухо, и тот сморщился так, словно откусил разом половину лимона. Поднявшись со своего кресла, он стоял и смотрел себе под ноги, потом махнул рукой и сел обратно, с досадой качая головой. Выглядело это так, как будто его любимая футбольная команда не использовала последний шанс сравнять шанс и с позором продула.
– Валяй, – сказал Ане палач.
Откуда-то из толпы женский голос попытался было протестовать: детям неполезно слышать последнюю речь. Но ее быстро заткнули: если уж детей притащили посмотреть на казнь, то немного ругани им точно не повредит. У палача в руке, как по щучьему веленью, появился секундомер. Аня набрала побольше воздуха и начала…
Сначала это была чистая отсебятина – все то, что она чувствовала касательно долбанного королевства, долбанного Черного Властелина, долбанной ситуации и всего долбанного вокруг. Чувствуя, что выдыхается и повторяется, Аня перешла на классику – все варианты большего и малого петровского загиба. Публика, которая сначала смотрела и слушала с презрительно-снисходительной усмешкой (ну что ты там можешь наматерить, девочка?!), уважительно затихла. Похоже, некоторые даже записывали отдельные выражения для памяти.
Перейдя к морским загибам, Аня капитально пожалела, что в свое время поленилась отдать должное бабушкиному многотомному словарю русского мата под редакцией Плуцера-Сарно. Уж больно скучно выглядели эти книги: толстые, на серой грубой бумаге, с плохо пропечатанным шрифтом, как будто их выпустили в подпольной типографии.
Когда закончился последний морской загиб, а ничего так и не произошло: ни землетрясения, ни метеорита, ни даже завалящей вороны, которая нагадила бы ей на голову, – Аня поняла, что пора прекращать этот цирк. Она очень любила известную картинку «Никогда не сдавайся!», на которой почти уже проглоченная лягушка хватает цаплю за горло, но приходилось признать: ничего не вышло. Последний большой казачий загиб – и хватит. Надо уметь проигрывать красиво…
24. Побег Властелина
Слава стоял в темной нише, вжавшись в решетку пустой камеры, и ждал, когда конвойные придут за Аней. Это должно было произойти примерно в половине шестого. Они медленно-медленно проведут ее по главной улице, через рыночную площадь, заставят подняться на эшафот. У него будет достаточно времени, чтобы провернуть задуманное и опередить процессию. Когда Аня окажется на лобном месте, он уже будет сидеть, как положено, в королевской ложе, чтобы лично подать сигнал к началу.
Из караулки раздавался богатырский храп. Такое уж у тигрового горбунка было побочное действие: как только процесс заканчивался, наваливалась тяжелая, дурманящая дремота, переходящая в многочасовой сон, чем-то сходный с летаргией. Разбудить человека, впавшего в горбунковую спячку, было невозможно, даже если бить палками и резать ножами. На что и был расчет.
Он поторопился и теперь стоял, переминаясь с ноги на ногу. Не хотелось, чтобы его заметили раньше времени. Аню он вообще больше не желал видеть – до того самого момента, когда она окажется на эшафоте. А вот с драконом у него был разговор отдельный. Для этого и пришел.
Наконец вдали послышались голоса и топот. Слава еще сильнее вжался в решетку
– так, чтобы даже слабый отблеск факелов не упал на него. Посмеявшись над спящими караульными, конвойные открыли Анину камеру и увели ее, оставив ключ в замке. Слава шумно выдохнул – забери они ключ с собой, чтобы отдать начальнику тюрьмы, весь его план окончательно пошел бы насмарку.
Когда шаги стихли, он подошел к камерам, вытащил ключ из замка той, откуда увели Аню, и подошел к Васиной.
– Какого хера тебе еще надо? – спросил дракон совершенно убитым тоном, что не могло не радовать.
– Разговор есть.
– А не пошел бы ты?
– Мог бы, – кивнул Слава, подняв решетку и присев рядом с Васей. – Но не пойду. Знаешь, зачем я пришел? Я тебя выпущу.
– Убиться веником!
– Ну, это уже твое дело. Видишь ключ? Он один – и от решеток, и от браслетов. Я его оставлю. Вот здесь, рядом с тобой. Дотянешься, отстегнешься. Руки я тебе развяжу, ноги сам распутаешь. Но решетку открыть не сможешь, изнутри не получится. А вот еще интересная штучка, таймер для замков. Я сейчас уйду, мне на казнь пора, не комильфо опаздывать. Решетку опущу, она защелкнется сама, а таймер вставлю в замок.
– Ив чем прикол?
– Ав том, что я его ставлю на шесть часов. Ровно. Пока ты будешь превращаться в дракона, решетка откроется. Смекаешь?
– Ну ты и ушлепок!
– Ага, сообразил, значит. Молодец, умный мальчик. Караульщики будут дрыхнуть еще часа два, не меньше. На большую лестницу проход свободный, там никого нет. Я даже дверь на чердак открыл, оттуда выберешься на крышу. И как раз успеешь посмотреть, как твою Анечку разрезают на кусочки. Может, и она еще тебя увидит напоследок. Знаешь, пока одну руку, пока другую, потом ноги, то да се… Ну а потом… может, тебе даже удастся смыться, но это уже мелочи. Думаю, это красочную картину ты будешь помнить вечно. И думать, что, может, даже смог бы ее спасти, если б хоть на несколько минут раньше. Всего на несколько минуточек… Пока, Базилио!
Слава похлопал дракона по плечу, бросил рядом с ним ключ, вышел и опустил за собой решетку. Вставив таймер в отверстие замка, он нажал пуск времени и быстро пошел по коридору к потайному выходу, который вывел его прямо на площадь, где уже гудела и бесновалась толпа. Едва Слава успел подняться в королевскую ложу, как стражники начали раздвигать толпу, чтобы конвойные смогли провести Аню на эшафот.
Она шла медленно, высоко вскинув голову, словно возвышаясь над толпой – если не в прямом смысле, то уж точно в переносном. Может, какая-то другая женщина выглядела бы жалко – бледная, в грязном порванном платье, со спутанными волосами, отливающими не победной медью, а тусклой бронзой. Но только не она. Аня подняла глаза, посмотрела на него, и Слава отшатнулся, как будто ему отвесили пощечину.
Сейчас все это закончится, сказал он себе. Ее просто не будет, и он перестанет чувствовать себя маленькой жалкой тварью, клопом-вонючкой. Забудет обо всем, как о страшном сне. Постепенно все наладится, войдет если не в норму, то хотя бы в ее подобие.
– Требую последнюю речь! – вдруг крикнула Аня, когда ее рука уже лежала на плахе.
– Это еще что такое? – неприятно пораженный, спросил Слава главу Госбезопасности.
– По регламенту приговоренный к смерти имеет право, – пояснил тот. – Может говорить все, что захочет, но исключительно матом. Например, ругать Ваше Темнейшество, и никто не сможет запретить.
– И долго? – Славе вдруг показалось, что его капитально нае… надули, в общем. Или он сам себя того-самого.
– Да насколько фантазии хватит. И словарного запаса. Главное, не делать пауз больше трех секунд. Пока рекорд – полтора часа.
– Да едритская сила! – простонал Слава. – А нельзя как-нибудь запретить? Ну, по особой тяжести преступления там?
– Нет, Ваше Темнейшество. Регламент есть регламент. И в нынешнее тяжелое время его соблюдение как никогда важно, поскольку это есть сохранение пошатнувшихся устоев. Если вы запретите, народ не поймет.
Сначала он надеялся, что надолго Ани не хватит. Ну как там бабы ругаются – повторяют тупо пяток, может, десяток слов, смешно, жалко и противно. Но минута шла за минутой, и Слава все чаще посматривал на крышу тюрьмы. Толпа завороженно молчала, вслушиваясь в переливы Аниного голоса – низкого, бархатного. Она говорила спокойно, не торопясь, не срываясь на крик, но это пробивало сильнее, чем заполошный визг с брызганьем слюной. А уж что она говорила… Такого Слава в жизни не слышал, хотя в значении слов сомневаться не приходилось. Это было… красиво! И главное – в ее словах было то, что он больше всего в ней ненавидел. Сила! То, чем она подмяла его под себя, растоптала, буквально уничтожила.
Слава зажмурился от досады, а когда открыл глаза, в воздухе промелькнула тень. Дракон подлетел к эшафоту, изрыгая языки пламени. Кто-то уже орал от боли, запахло паленым. Палач, сорвав с головы красный колпак, соскочил с эшафота, едва не переломав ноги, а его подручный просто свалился мешком на землю и пополз на четвереньках. Обхватив Аню двумя лапами, Вася взмыл в воздух. Нелепая жирная ящерица с нетопырьими крылышками в этот момент выглядела грозным прекрасным змеем, победителем вселенной, похитившим принцессу.
– Стреляйте! – вскочив с кресла, завопил Слава и затопал ногами.
Стражники заметались, в воздух из луков и арбалетов полетели стрелы, раздались выстрелы из пистолетов и автоматов, но дракон уже превратился в темную точку, которая быстро удалялась. Слава рухнул обратно в кресло и уткнулся головой в колени. Толпа гудела, как растревоженный улей.
Расталкивая зевак, к королевской ложе торопливо пробирался стражник, судя по форме, из тюремной охраны. Гулко протопав по ступенькам, он наклонился к уху главы Госбезопасности и зашептал что-то, косясь на Славу. Потом разжал ладонь, и глава повернулся к Славе. Взгляд его был настолько красноречив, что сомнений не оставалось: надо бежать, и немедленно. Второй раз фокус с заговорщиками уже не прокатит. Видимо, этот таймер для замков был главе Безопасности хорошо знаком, и он сразу сообразил, кто мог им воспользоваться.
Медленно встав, Слава сделал несколько шагов к лестнице. Глава Госбезопасности кивнул стражнику, и тот бросился наперерез. Еще несколько уже поднимались по ступенькам, заблокировав выход. Недолго думая, Слава перемахнул через перила и спрыгнул на нижний марш лестницы. Деревянная ступенька подломилась, острые, как иглы, щепы разорвали чулок и впились в щиколотку. Сдирая кожу до мяса, он вытащил ногу и понесся через площадь, распихивая толпу. Зеваки, ошарашенные похищением приговоренной преступницы прямо с эшафота и бегством Темнейшего, даже не пытались его задержать.
Слава свернул за угол и нырнул в лабиринт кривых темных переулков, в которых заблудился бы даже сам Тезей с путеводным клубком Ариадны. Впрочем, и Слава тоже заблудился. Он сворачивал то направо, то налево, и только по далекому гулу мог определить, удаляется от площади или снова к ней приближается. Наконец за крохотным церковным садиком показались унылые заводские здания и складские ангары – там начиналась промзона, где можно было спрятать целую армию. Петляя между грудами ржавого железа, подлезая под ограды из рабицы, он выбрался в самый конец набережной, где сквозь разбитые гранитные плиты буйно пробивалась трава. Эграния текла здесь лениво, отливая всеми цветами радуги, хотя все промышленные сбросы прекратились больше недели назад.
Местность, унылая и безлюдная, просматривалась на сотни метров во все стороны. Укрыться, если что, было абсолютно негде. Оглядываясь поминутно, Слава дошел до того места, где набережная растворялась в прибрежных кустах, и спустился к реке, чтобы обойти корпуса скотобойни и мясокомбината. От тошнотворного запаха его замутило, да так, что пришлось дышать в подол рубашки. Страшно хотелось пить, но на воду из Эгрании мог польститься только самоубийца, который перед смертью по странному капризу решил основательно помучиться.
Насколько он помнил, за городом река уходила в болотистые леса и текла куда-то по направлению к границе. В принципе, он мог идти по берегу, но вероятность, что его рано или поздно сцапают, была слишком велика. Тем более, по следу наверняка пустили розыскных собак, у которых принцип один: «пленных не брать». Самым разумным было бы отсидеться где-нибудь с недельку, в таком месте, где точно не будут искать. Эх, были бы крылья, как у дракона…
От одной мысли о том, что Аня с Васей смылись и что он фактически сам, своими руками, обеспечил им побег, хотелось выть. А ведь все было просчитано. Кроме, как оказалось, двух мелочей. Что глава Госбезопасности узнает таймер, лежавший в столе Властелина, и что нежная фиалка Анечка умеет материться, как команда из пьяных боцмана, извозчика и сапожника. Хотя… она же прапорщик, чего уж там! Если бы знать, что в регламенте есть такое положение. При нем ни одного подобного случая не было.
Впереди в береговом откосе что-то темнело. Подойдя поближе, Слава увидел выход огромной трубы – канализационного коллектора. По идее, из него в реку должны были стекать кое-как очищенные сточные воды, но сейчас труба была практически сухой, только по самому дну тут и там виднелись влажные пятна.
Подумав, Слава поднялся вверх и вернулся к концу набережной. Там прошел еще немного по граниту, снял ботинки и спрыгнул в воду, которая у берега едва доставала до колена. Ободранную лодыжку словно кислотой обожгло. Шипя от боли, он шел по воде обратно, ощупывая перед собой дно, чтобы не наступить на стекло или ржавую железяку. Край трубы немного не доставал до воды, но он все– таки дотянулся – лишь бы не оставлять на земле следов. Конечно, надежда на то, что собаки, дойдя до коллектора, вернутся на набережную и там потеряют след, была наивной. Скорее всего, стражники вернутся обратно и запустят псов в трубу, но все равно это давало хоть какую-то фору.
Коллектор был огромным, и он вполне мог выпрямиться в полный рост. Каждый шаг отзывался гулом и множил эхо. Пару раз ему чудился какой-то шорох, и он останавливался, прислушиваясь. Труба уходила далеко в темноту, вскоре вокруг стало темно, как в могиле, и только далеко сзади маячила светлая точка. Внезапно ему показалось, что слева темнота стала не такой плотной, как будто туда уходил еще один коридор, освещенный где-то вдалеке. Он наклонился и вместо округлой стенки трубы нащупал прутья решетки.
Под ногу попало что-то отвратительно мягкое и скользкое, башмак поехал, и Слава схватился рукой за решетку. Но стоило ему приотпустить прут, как она подалась и распахнулась. Не удержавшись, Слава полетел в темноту. За спиной тихо клацнуло
– решетка вернулась на место. Далеко впереди действительно было чуточку светлее, хотя разглядеть что-то было все равно невозможно.
Поднявшись на ноги, он подергал решетку, но она не открывалась. Видимо, от его толчка сработал какой-то потайной механизм, а потом решетка снова захлопнулась. Путь обратно был отрезан. Впрочем, возможно, и к лучшему. Если его преследователи заберутся в коллектор, они не смогут попасть в этот коридор – если, конечно, не знают секрет. Или у кого-нибудь нет ключа. Но даже если есть, все равно он пока впереди. Надо уходить, и побыстрее. Правда, оставался еще интересный вопрос, куда его выведут эти ходы и выведут ли вообще, но об этом Слава решил пока не думать.
В отличие от широкой и высокой главной трубы, этот проход был узким и низким. При своем не самом великанском росте Слава едва не задевал макушкой потолок. Да и в ширину хватало согнутых в локтях рук, чтобы дотронуться одновременно до обеих стен, сырых и противно скользких. Под ногами хлюпала липкая густая грязь. То и дело в стороны отходили еще какие-то отнорки, но он решил идти прямо.
Ему казалось, что прошло уже не меньше часа, а то и больше, но, как ни странно, свет не приближался. Может быть, он падал из вентиляционных отверстий или боковых ходов. Слава начал паниковать. Конечно, всегда можно было вернуться обратно, но что толку, если не удастся открыть решетку. Оставалось только идти вперед – до победного конца. Ну, или тихо сдохнуть в этой клоаке.
И вдруг проход кончился, как будто ручей впал в небольшую речку. Это была уже не канализация, грязная и вонючая, а вполне так приличный каменный коридор, на стене которого горел закрепленный факел. Впереди начинался пологий подъем, а справа, в глубокой нише, оказалась массивная деревянная дверь, окованная металлическими полосами.
Любопытство дергало за штаны, требуя выяснить, что прячется за этой самой дверью, однако здравый смысл настоятельно рекомендовал идти дальше, не останавливаясь. Поколебавшись секунду, Слава согласился с тем, что лучше не лезть на рожон. Но стоило ему сделать несколько шагов, как дверь за спиною скрипнула. Он обернулся – никого. Тишина, только потрескивание чадящего факела. Пожав плечами, Слава пошел дальше, и вдруг свет погас, как будто пламя задуло порывом ветра.
– Кто здесь? – спросил он, чувствуя себя идиотом из дешевого ужастика.
Тишина была живой, дышащей. Кто-то стоял совсем рядом и наблюдал за ним. Скрипнул по камню песок под чьей-то ногой – раз, другой. Шаги приближались, осторожные, крадущиеся. Слава прижался спиной к стене, чтобы не напали сзади, выставил вперед вытянутые руки. По ним и пришелся первый удар. От неожиданности и боли он согнулся, и тут взорвался болью затылок, за которой пришла еще большая темнота – густая и липкая, как гудрон.
Когда Слава очнулся, по глазам ударило светом. Это был все тот же тусклый, мигающий и коптящий факел, но его пламя показалось ярким, как атомный взрыв. Голова разрывалась от боли, все вокруг кружилось, к горлу подступала тошнота. Как будто он снова очнулся после падения в ручей, попав в Темное королевство. Буквально по миллиметру повернув голову, Слава увидел, что дверь – толстенная, как в бомбоубежище – открыта. Сам он полулежал, привалившись к стене, со связанными за спиной руками. Впрочем, и ноги тоже были стянуты по лодыжкам толстой веревкой.
– Ну что, рыцарь Печальная Образина, – сказал ехидно дрожащий старческий голос,
– вот и закончилась твоя блядская карьера. Хреновый из тебя получился Черный Властелин, скажу тебе по секрету. Не оправдал ты моих надежд.
25. Встреча в подземелье
Вася летел тяжело, заваливаясь на одну сторону. Ане стало страшно, что он не удержит ее в лапах и уронит.
– Бак пробит, хвост горит, и машина летит на честном слове и на одном крыле, – словно в ответ на ее опасения хрипло пропел Вася. – Крыло зацепило. Сейчас опустимся, посмотришь, что там.
– Послушай, нам надо дотянуть до скотобойни.
– Не слишком ли рано ты меня списываешь со счетов? – фыркнул дракон, но тут его голос предательски дрогнул. – Анна, боюсь, придется садиться. Похоже, дела фиговые.
Он высмотрел открытое место и приземлился – так, чтобы был обзор со всех сторон и никто не смог подобраться незамеченным. Причем посадка получилась не самая мягкая. Как только Вася отпустил ее, Аня обняла его за шею и залилась слезами. Внутри у нее словно лопнула туго натянутая струна.
– Ну, тише, тише, – Вася нежно гладил ее лапой по волосам. – Все хорошо. Ты моя самая храбрая, самая смелая девочка. И самая любимая. Мы на свободе. И мы вместе.
Аню словно ножом резануло: в голову опять полезло, что это может быть просто игра. Игрок прошел уровень «спасение Анны от казни» и перешел на следующий – «уход от погони».
К черту! К черту! Если эта игра – значит, будем играть. Как бы там ни было. Действуют они сами или просто подчиняются чьей-то мышке или джойстику, но ничего еще не закончилось. Сейчас надо добраться до скотобойни и найти вход в канализацию.
Аня осторожно расправила Васино крыло. В плотной перепонке между костями обнаружилась обильно кровоточащая рваная дыра.
– Мда, кости целы, но все равно капитально зацепило. Даже промыть нечем. А уж как перевязать, вообще не представляю.
– На надо ничего промывать и перевязывать, – поморщился от боли Вася. – Быстренько собери травы посуше, зола нужна. И учти, я буду орать и материться. Хотя, конечно, за тобой мне все равно не угнаться.
– Ты слышал? – смутилась Аня.
– Не все, конечно, но и того, что слышал, вполне хватило. Знаешь, это было… не знаю, красиво, что ли. Мне всегда казалось, что ругань – это просто выхлоп эмоций. Но у тебя получилось… Ладно, давай делом займемся.
Аня собрала пару горстей высушенной солнцем травы, и Вася одним выдохом превратит ее в легкий пепел.
– Плюнь и разотри.
– В смысле? – не поняла Аня.
– В самом прямом. Поплюй на него и разотри, чтобы получилась густая кашица. А потом держи крыло. Растяни посильнее и держи за самый край. Мне самому так не расправить.
Вытянув длинную шею, он широко распахнул пасть. Тонкий язык пламени, словно из газовой горелки, обжег края раны, запекая кровь и разорванную кожу. Вася застонал и сказал несколько очень энергичных фраз, вполне так воплощая бабушкину концепцию естественного обезболивания.
– Теперь обмажь вокруг золой. Неужели не знаешь о таком способе?
– Знаю. Только никогда не пробовала, к счастью.
– Меня папаша научил. Это традиционная драконья медицина. Правда, не везде можно дотянуться.
Обмазав запекшуюся дыру импровизированной мазью, Аня спросила:
– Как же ты полетишь теперь?
– Пока никак. Аэродинамика нарушена. Затянется быстро, но сейчас просто не получится. Поэтому только пешком. Подожди, еще пару минуток отдышусь. Зачем нам, кстати, скотобойня?
– Ну, не сама скотобойня. За ней выход канализационного коллектора. По нему можно пробраться обратно в логово Саепиентиса.
– Откуда ты знаешь? – нахмурился Вася.
Аня рассказала о ночном визите по вентиляционной шахте и о том, как Сапиентис посоветовал ей потребовать последнюю речь.
– Ты ему доверяешь? Ведь нас сцапали как раз в комнате с Суперкомпьютером, куда он нас отправил.
– Вася, ему не было никакого резона давать мне даже малейший шанс на спасение, чтобы потом снова пришлось ловить. Какой в этом смысл, подумай сам. Я так думаю, что это Славочка тащился за нами с самого начала. Не знаю, как ему удалось перебраться через разлом, но это уже неважно. Он ведь знал, что я хочу добраться до компьютера. Как-то опередил нас и сдал. А вот как ты выбрался из тюрьмы?
– Не поверишь, Слава выпустил.
– Что?! – вытаращила глаза Аня.
– Ему просто хотелось, чтобы я знал, что мог тебя спасти, но не успел. Он оставил мне ключ от браслетов, а на замок таймер – чтобы тот открылся ровно в шесть утра. Понимаешь, в чем соль?
– Еще как. Пока ты превратился бы в дракона, пока выбрался из тюрьмы… Вот ведь сука! Теперь я понимаю, почему у него была такая рожа, когда я потребовала последнюю речь. Отказать мне по регламенту не могли, а это давало тебе время. Эх, если бы я только знала! Сколько бы еще всяких замечательных слов смогла бы сказать. А так уже поняла, что выдыхаюсь. Оставался последний загиб.
– Загиб?
– Ну, такой стандартный набор выражений. Несколько вариантов приписывают царю Петру Первому, он, говорят, знатный матерщинник был. Еще есть морской – вот его ты, наверно, и слышал, потому что казачий я только собиралась начать. Не смотри на меня так, это все моя бабушка. Она была профессором филологии и все это изучала.
– Жаль, что я не могу познакомиться с твоей бабушкой, – Вася неосторожно пошевелил крылом и поморщился от боли.
– Да, она уже умерла. Но, думаю, ты бы ей понравился. Причем в обоих видах. Слушай, нам надо все-таки потихоньку двигаться. Они же видели, в какую ты сторону полетел. Наверняка скоро будут здесь.
– Ты хоть примерно представляешь, куда нам надо? Я понятия не имею, где тут скотобойня и канализация.
– Надо выбраться к реке и идти по берегу вниз по течению. Не ошибемся.
Вася аккуратно сложил крыло так, чтобы зола подсыхала на солнце, и они двинулись через промзону короткими перебежками.
– Интересно, что там сейчас творится? – спросил Вася, выглядывая из-за ограды, нет ли погони. – По идее, за нами должен был весь город ломануться.
– Подозреваю, что там разбираются, кто тебя выпустил, – фыркнула Аня. – Стражников порвут на тряпки, само собой. А вот кто поставил таймер на замок – это уже интереснее. И что-то мне подсказывает, это не станет неразрешимой загадкой. Возможно, погоня уже не только за нами.
На том месте, где заканчивалась каменная набережная, она остановилась и осмотрелась.
– Тут кто-то проходил совсем недавно. Видишь?
Трава на берегу была примята, а капли сока на сломанной ветке куста еще не застыли.
– Подожди, не ходи туда, – остановил ее Вася. – Давай по воде.
– Собаки?
– Вполне возможно. Не хотелось бы притащить их в подземелье, если возьмут след на промзоне. Конечно, лучше было бы лётом, но… Осторожно, под ноги смотри, тут какой только дряни на дне нет.
Аня отломила от куста длинную ветку, ободрала и пошла вперед, ощупывая дно перед собой. Вася шел след в след, поминутно оглядываясь. Наконец впереди показалось темное пятно – из крутого склона выходила огромная ржавая труба. Она немного выдавалась вперед, чтобы сточные воды лились прямо в реку, но сейчас в ней было сухо.
– Твою налево! – Аня показала на цепочку влажных следов, которая уходила вглубь коллектора. – Похоже, нас тут уже ждут.
– Не думаю, – возразил Вася. – Всего один человек прошел. И если бы ждали нас, следы вряд ли бы оставили. Похоже, кое-кто еще удирал. Мне другое интересно – как этот кое-кто умудрился нас опередить?
– Ну, мы долго с крылом твоим провозились. Да и через промзону сколько времени пробирались. Слушай, я его собственными руками задушу.
– Ия вряд ли стану тебе мешать. Теперь главное в эту дыру протиснуться. Надеюсь, ты знаешь, куда дальше.
Как и обещал Сапиентис, метров через сто по левую руку обнаружилась решетка. Аня потянула на себя второй по счету прут, что-то звонко щелкнуло, и решетка, описав полукруг, ударилась о каменную стену узкого, абсолютно темного коридора. Впрочем, это был даже не коридор, а какой-то лаз. Аня едва не задевала потолок головой, а Васе и вовсе приходилось пригибаться.
– Как бы тебе не застрять, – забеспокоилась Аня, пробираясь вслед за драконом, который шел первым, вглядываясь в темноту.
– Если застряну, тащи за хвост, – отозвался Вася. – Или придется ждать полуночи.
От главного прохода в стороны то и дело уходили какие-то совсем уж узкие ответвления, но Аня помнила, что Сапиентис сказал: прямо вперед до самых дворцовых подземелий. Как бы только еще определить, начались уже эти самые подземелья или нет. Местами становилось так тесно, что Вася на самом деле едва не застревал, даже с плотно прижатыми крыльями.
– Там свет впереди, – сказал он, когда Ане уже казалось, что они прошли под землей не меньше половины Темного королевства.
С каждым шагом свет приближался, и вскоре едва заметный сквозняк донес чад коптящего факела.
– Куда дальше? – спросил Вася, когда они оказались в широком каменном коридоре, который плавно поднимался. – Наверх или в дверь?
– Дальше не знаю, – задумалась Аня. – Сапиентис ничего не говорил. Давай посмотрим, что там такое.
Вася потянул на себя тяжелую дверь, окованную железными полосами, и она легко подалась. За нею оказалась большая комната, обставленная не без роскоши и даже освещенная электричеством: похоже, у Сапиентиса где-то был небольшой генератор. Сам он сидел в кресле и курил трубку, дым от которой уходил в вытяжку. В углу на полу лежал связанный по рукам и ногам Слава с кляпом во рту.
– Что-то вы подзадержались, – сказал Сапиентис, сделав затяжку. – Я уж волноваться начал. Властелин наш давно уже здесь. Отдыхает, зараза.
– Зацепило немного, когда стрелять начали, – Вася повел крылом. – Спасибо вам большое, если бы не ваш совет…
– Я знал, что девушка не промах, – кивнул Сапиентис. – Получил истинное наслаждение, слушая ее последнюю речь.
– А где вы были? – удивилась Аня.
– А прямо под тобой. Под эшафотом. Я тут как крот, у меня везде ходы есть. Сколько поколений Сапиентисов трудились. В общем, я вам предлагаю тут пожить недельку или даже две, пока все не угомонится наверху. А потом спокойно ночью выйдете и отправитесь, куда захотите. А с этим можете делать что угодно. Мне он тут без надобности.
Аня, которая всего полчаса назад собиралась задушить Славу собственными руками, призадумалась. Вася, судя по всему, тоже.
– Может, поджарить на медленном огне? – предложил он, выдохнув огонек в погасшую трубку Сапиентиса.
– Не знаю, не знаю, – засомневался тот. – Пожар бы не устроить. Да и с вентиляцией здесь не так чтобы очень. Можно оставить в какой-нибудь отдаленной комнате. И случайно забыть, где именно. Помещений здесь много, разве все упомнишь?
Аня с огромным удовольствием наблюдала, как Славино лицо проходит все оттенки побежалости.
– Оставить и забыть – это хорошо, – кивнула она. – Но ведь вонять же будет. А с вентиляцией – сами сказали, здесь не очень. У меня другое предложение. Как только у Васи подживет крыло, он его раненько утречком принесет в Эгран и бросит на дворцовое крыльцо. Ну а там с ним разберутся. Вы же знаете, я его одним пальцем могу прикончить. Но честное слово, не хочется о такую мразь руки пачкать.
