Текст книги "В плену отражения (СИ)"

Автор книги: Татьяна Рябинина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

– С ума сошел? – возмутилась я.

– А между тем, тут нет ни слова неправды. Фактически все так и было. Ну, может, кроме того, что жениться мне пришлось. Это мы с тобой знаем, что у нас великая и вечная любовь, а для других тут один банальный разврат. Что, нет?

Мне оставалось только согласиться.

16. Шкатулка лорда Колина

– Вы позволите, милорд?

Джонсон заглядывал в дверь библиотеки, где Питер притворялся, что читает газету. На самом деле он раздумывал, кто бы мог порекомендовать хорошего частного детектива. Со времен адвокатской практики у него остались связи в определенных кругах, но дело было слишком уж щекотливое.

– Заходите, мистер Джонсон, – ответил он, отчаянно надеясь, что дворецкий пришел не по хозяйственным делам.

– Прошу прощения, милорд, но, судя по тому, что детективы больше не появлялись, пока ничего нового по делу не известно?

– Присядьте, мистер Джонсон, – Питер кивнул на кресло. – Да садитесь же, сделайте вид, что вы не дворецкий, хотя бы на пять минут. Нет, пока ничего нового. Не знаю, хорошо это или плохо.

После визита Локер прошло три дня. Тишина. Полная. Питер уже двадцать раз обсудил с Люси все, что они могли бы сделать. Выходило, что ничего. Найти Хлою? И что это даст? Они по-прежнему ничего не понимали. Тем не менее, Питер попросил своего знакомого из полиции Сити[1] проверить, где живет Хлоя. Результат был вполне ожидаем. Ни Хлоя Даннер, ни Хлоя Эшер официально в Лондоне не проживала.

– Вчера у меня был выходной, милорд, – сказал Джонсон, неловко устраиваясь в кресле. – И я постарался кое-что выяснить в деревне. О мисс Холлис. В тот день, в пятницу, она подошла ко мне около восьми утра и сказала, что очень плохо себя чувствует. Я предложил ей остаться в своей комнате, но она попросила отпустить ее домой. На два дня, как обычно. Я разрешил ей уйти – с условием, что в воскресенье утром она вернется или позвонит, если не сможет выйти на работу. Как вы знаете, домой она не пришла.

– Мистер Джонсон, если можно – ближе к делу, – попросил Питер.

Он согласен был играть в церемониальные игры потомственного дворецкого во всем, что касалось Скайхилла, – если уж это было так необходимо. Но в конкретном деле, не имеющем отношения к традиционному занудству, это раздражало.

– Да, милорд, – кивнул Джонсон. – Извините. Я подумал, что мисс Холлис могла уехать в Стэмфорд. В половине девятого из деревни идет утренний автобус. Она вполне могла на него успеть. Я спросил у людей, которые утром едут на работу в город. Действительно, мисс Холлис ехала на этом автобусе. Она чуть не опоздала, автобус уже отъезжал, но водитель ее увидел и подождал. Человек, с которым я разговаривал, сказал, что она вышла из автобуса и села на скамейку на остановке. Как будто кого-то ждала. Но дело в том, что утренний автобус из Стэмфорда уходит за десять минут до прибытия автобуса из деревень. Вы же знаете, что Скайворт – это последняя остановка перед Стэмфордом, а до этого…

– Да, мистер Джонсон, я знаю, – перебил Питер. – А когда уходит вечерний автобус из города?

– В половине восьмого, милорд.

– Значит, если Энни никто не подвез, она никак не могла в четверть седьмого забраться к графине. Очень интересно. Выходит, она с кем-то встретилась, и этот кто-то ее привез обратно. Возможно, Хлоя.

– Конечно, она могла и пешком вернуться. Но сомневаюсь. Никто не ходит из города пешком. Есть еще кое-что, милорд, – замялся Джексон. – Я долго думал, но так и не смог ничего понять. Как вам известно, я навещаю графиню иногда. И знаю, что она раз в месяц ездит в город на целый день. Вызывает такси. Ходит по магазинам, в кино, в ресторан. И заходит для профилактического осмотра к доктору Фитцпатрику. Никто не знает заранее, когда именно она уедет. Включая саму графиню. Все зависит от того, когда доктор может ее принять. Обычно графиня звонит доктору накануне предполагаемого визита. Но если он занят, они выбирают ближайший свободный день.

– Минуту, мистер Джонсон, – Питер достал телефон и набрал номер. – Здравствуйте, доктор… Нет, пока ничего нового… У меня всего один вопрос. Вы помните последний визит к вам графини Скайворт?.. Да, в июле. Вы не припомните, когда она звонила вам, чтобы договориться о времени?.. Точно?.. Большое спасибо. Всего доброго.

Джонсон терпеливо ждал, постукивая пальцами по колену. Отложив телефон, Питер посмотрел на него.

– Она звонила ему в среду днем. Хотела приехать в четверг, но Фиц был занят, и они договорились на пятницу. Мэри?

– Вполне возможно, – вздохнул Джонсон. – У графини нет подруг, которым она могла бы сказать, что едет в город. Разве что какой-нибудь случайный человек. Например, она могла пригласить садовника или ремонтника, а потом перенести его визит.

– И ремонтник рассказал Энни? – скептически спросил Питер. – Крупно сомневаюсь. К тому же что ей искать у графини? Нет, тут не обошлось без Хлои. Чем дальше, тем больше я в этом уверен. Но все равно не могу понять – зачем? Мистер Джонсон, вы знаете, мы с графиней не в лучших отношениях, а вы у нее бываете часто. Подумайте, что такого у нее может быть, что могло бы понадобиться Хлое? Дневники? Но я прочитал их все, там нет ничего особенного.

– Может быть, в них было что-то, на что вы не обратили внимания, милорд?

– Вряд ли. Да и какой смысл красть дневники, если не знаешь, что в них? На всякий случай – а вдруг? Их, если не ошибаюсь, пятнадцать тетрадей. Нет, это было что-то другое.

Джонсон сидел молча, закрыв глаза. Его лицо было напряжено, морщины четко проступили около глаз и у рта. Он качал головой, словно отрицая приходящие ему в голову мысли, хмурился, жевал нижнюю губу. Питер наблюдал за этой пантомимой, мысленно умоляя его вспомнить. И вдруг дворецкий открыл глаза.

– Я не уверен, милорд…

– Ну же! – Питер почувствовал в висках тяжелое биение пульса, обещавшее скорую мигрень. Где-то на окраинах поля зрения резвились цветные сполохи: начиналась аура. Если в ближайшие пятнадцать минут не принять лекарство, его ждет веселенький вечер.

– У графини на каминной полке стоит шкатулка. Если я не ошибаюсь, она принадлежала лорду Колину.

– Откуда вы знаете?

– Однажды лорд Роберт наводил порядок в ящиках стола в своем кабинете. Я принес ему чай. Он как раз положил шкатулку в нижний ящик и сказал, что отец хранил всякий хлам, но у него не поднимается рука выбросить.

– Я не помню никакой шкатулки, – поморщился Питер. – Видимо, тетушка забрала ее сразу же, со всеми остальными вещами дяди Роберта. Вот что, мистер Джонсон… Пожалуйста, найдите леди Скайворт. Пусть она возьмет зонт и мои таблетки от мигрени. И идет в холл. И побыстрее. Вы с нами. Если не возражаете, поедем на вашей машине.

– К графине?

– Побыстрее, мистер Джонсон!

Морщась от подступающей дурноты, Питер вышел в холл. Счет шел на минуты. Приступы мигрени случались с ним нечасто, но уж если случались…По закону подлости, это могло приключиться именно сейчас, когда, возможно, появился шанс хоть что-то выяснить. Что-то подсказывало ему: медлить нельзя.

К счастью, Люси успела. Она сбежала по лестнице, цокая каблуками, протянула ему таблетку и бутылку минеральной воды. Питер торопливо проглотил лекарство, сделал несколько глотков. Подступающее липкое чудовище головной боли с ворчанием уползало обратно в свое убежище. Голова еще была тяжелой, но глаза уже не норовили выбраться из орбит.

– Полегче? – спросила Люси через несколько минут, наблюдая за его лицом.

– Вовремя. Сейчас пройдет.

– Куда мы едем? Джонсон ничего толком не сказал. Только про таблетки и про зонт.

– К Агнес.

– Но зачем? – удивилась Люси.

– Кажется, Джонсон сообразил, за чем Хлоя могла отправить Энни. Вероятность небольшая, но проверить надо.

Они вышли на крыльцо. Сильно парило, над замком низко нависала темная туча. Дождь мог начаться в любую минуту. Питер никак не мог выровнять дыхание. Пульс перебрался с висков куда-то в горло. Пожалуй, впервые он подумал, что тридцать восемь лет – это уже далеко не первая молодость.

Черный кроссовер подкрался незаметно: только что не было, и вот он уже здесь. Джонсон вышел, чтобы открыть перед ними дверцу, но Питер не стал дожидаться – помог забраться Люси и сел в машину сам.

Ехать до вдовьего дома было недалеко, Питер так и не смог придумать первую фразу для разговора. Но и сваливать все на Джонсона тоже было неправильно. В конце концов, рано или поздно все равно пришлось бы перешагнуть через свои обиды. Вообще-то он собирался начать с того, чтобы пригласить Агнес на крещение Джина. Но это по известной причине откладывалось на неопределенный срок.

Питер первым подошел к калитке. За ним шел Джонсон. Люси, которая во вдовьем доме ни разу не была, держалась в кильватере. Вдохнув поглубже, Питер нажал кнопку звонка.

– Кто там? – спросил динамик пискляво.

– Лорд Скайворт, – ответил Питер.

Динамик ойкнул, раздалось жужжание, и калитка открылась. Мэри стояла на пороге открытой двери, на ее круглом лице читался неподдельный ужас. Впустив их, она метнулась вглубь дома. Графиня вышла им навстречу.

– Питер, Люси. Мистер Джонсон, – она пыталась не выдать своего удивления, но это не слишком получалось.

– Здравствуйте, тетя Агнес, – вежливо поздоровался Питер. – Вы не могли бы уделить нам немного времени? Это крайне важно.

– Проходите, – кивнула графиня.

– Послушай, Питер, – сказала она, когда все расселись в гостиной, – для начала я все-таки хотела бы тебе сказать… Тот случай… на похоронах…

– Тетя, давайте не будем об этом говорить, – прервал ее Питер. – Просто не будем. Я вряд ли когда-нибудь смогу это забыть, но теперь, когда у меня есть сын, я могу вас понять. Поэтому будем считать, что тема закрыта.

Джонсон тем временем озирался по сторонам. Встретившись взглядом с Питером, он покачал головой.

– Тетя, скажите, пожалуйста, – Питер изо всех сил пытался держать себя в руках, но пальцы предательски подрагивали, – у вас была шкатулка лорда Колина. Мистер Джонсон сказал мне, что она стояла на каминной полке.

– Да, – удивленно кивнула графиня. – Разве ее там нет?

– Как видите.

На мраморной каминной полке стоял подсвечник, старинные часы с пастушками и ваза с тремя розами. Больше ничего.

– Но она еще утром была там, – растерянно сказала графиня. – Я не знаю… Мэри!

Горничная вошла в гостиную и остановилась у двери, теребя оборку фартука. Глаза ее сделали бы честь любой уважающей себя сове.

– Мэри, где шкатулка с камина? – ледяным тоном поинтересовалась графиня.

– Я… я не знаю, миледи. Я не видела. Я не брала.

Питер рывком встал, чуть было не разбудив уснувшее чудовище в голове. Подойдя к Мэри вплотную, он двумя пальцами резко приподнял ее подбородок, заставляя смотреть себе в глаза.

– Ты расскажешь все. Сейчас же. Или…

Люси в который уже раз подумала, что иногда ее мягкий, вежливый, похожий на плюшевого мишку муж может быть крайне убедительным. Возможно, он и сам не знал, что будет «или…», но вряд ли кто-то об этом догадывался. Уж точно не Мэри.

Пытаясь оттянуть экзекуцию хоть на пару минут, Мэри заплакала. Потом зарыдала, некрасиво отвесив нижнюю губу. Питер усмехнулся, подошел к камину и вынул из вазы розы. Аккуратно положив их на полку, вернулся к Мэри и выплеснул воду из вазы ей в лицо. Громко икнув от неожиданности, она замолчала. Графиня, Люси и Джонсон зачарованно смотрели на Питера, словно он вытащил из носа Мэри букет бумажных цветов.

– Ну? – спокойно сказал Питер.

– Я…я не хотела, я не знала… – снова начала всхлипывать Мэри.

Питер заглянул в вазу – там оставалось немного воды. Еще раз икнув, Мэри уставилась на него взглядом не просто кролика перед удавом, а кролика, которого удав уже начал потихоньку заглатывать. Причем с хвоста.

– Я расскажу, расскажу, – прошептала она обреченно.

В принципе, все оказалось не то чтобы совсем уж предсказуемо, но и не особенно неожиданно. Просто никто не знал, что Энни приходилась Мэри троюродной сестрой по матери. Фамилии у них, разумеется, были разные, никакой дружбы за ними не водилось. Весной Энни неожиданно позвонила и предложила встретиться в кафе в деревне для важного, как она сказала, разговора. Там она без особых церемоний рассказала, что графиня после смерти мужа присвоила некую чужую вещь и ни в какую не желает возвращать. Поэтому владелец намерен заполучить ее любым путем. Мэри участвовать в этом не пожелала, поскольку прекрасно понимала, что подозрение сразу падет на нее.

Тогда Энни сказала, что шкатулку заберет другой человек. Мэри только надо будет заранее сказать, когда графиня на долгое время покинет дом. К тому же сведения будут щедро вознаграждены. Мэри сначала отказывалась, но Энни ее убедила. Сказала, что никто, разумеется, не пострадает, ничего, кроме этой вещи, похищено не будет, и на нее никто не подумает.

В мае и июне у них ничего не вышло, потому что графиня договаривалась с доктором накануне вечером или даже утром того же дня. Похоже, дело было не слишком срочное, потому что забираться в дом тайно, к примеру, ночью, не планировалось. Наконец в июле Мэри смогла предупредить Энни заранее. Они договорились, что Мэри в нужное время отправится в деревню, чтобы в доме никого не было. Вообще ей категорически запрещено покидать дом в отсутствие графини, но она придумала слезную сказку о том, как с ней внезапно приключился обычный женский караул, а средства гигиены закончились, поэтому пришлось срочно бежать в аптеку.

– Но почему же тогда Энни не забрала шкатулку? – подала голос до сих пор молчавшая Люси. – Что ей помешало, если вы договорились? Как вообще получилось, что вы ее застали?

– Не знаю, – судорожно всхлипнула Мэри. – Она позвонила мне и сказала, что я могу уходить. Я сходила в деревню и сразу вернулась. Где-то минут сорок прошло. Я думала, что они уже все сделали, и вдруг услышала звон стекла, увидела, как кто-то перелез через забор. Я вообще сначала не поняла, что это была Энни. Подумала, что тот человек не ожидал, что я вернусь, и испугался.

– Видимо, что-то у них с Хлоей не так пошло, – нахмурился Питер. – Если я правильно понял, они встретились утром в городе. Что они там делали целый день? Тетя Агнес ведь уехала сразу после завтрака. Хотя… другого автобуса из деревни до вечера нет, Энни могла приехать утром и ждать Хлою в городе.

– Хлоя? – переспросила удивленно графиня. – Опять эта дрянь? Но зачем ей понадобилась шкатулка? Там один старый хлам.

– Хотел бы я знать, – буркнул Питер. – Ну да ладно. Мэри, может, кто-то еще был на дороге, проходил мимо дома, машина, может, проехала? Что-то ведь ее спугнуло?

– Не помню, милорд.

– Хорошо, оставим это. Где шкатулка, у тебя?

– Нет, милорд, – Мэри снова приготовилась выть, но свирепый взгляд Питера ее остановил. – Сегодня утром мне позвонила какая-то женщина. Она сказала, что все знает про наш с Энни договор. И если узнает полиция, меня обвинят в убийстве. Она сказала, что это ее шкатулка и что она будет молчать, если я принесу ее в лес до вечера. Сказала, куда принести.

– И ты принесла? – Питер выглядел так страшно, что даже Люси испуганно поежилась.

– Да, милорд, – прошептала Мэри.

– Она ее забрала? Ты ее видела?

– Нет, она сказала положить в дупло на опушке. Я положила. И ушла. Это было днем, когда миледи спала после ланча.

– В наше время, похоже, никому нельзя верить, – с горечью сказала графиня. – Эта девчонка служила у меня пять лет. Ты от меня хоть одно плохое слово слышала? Или, может, перетрудилась? Или тебе платили мало?

Мэри молчала, глядя себе под ноги и продолжая крутить оборку.

– Собирай свои вещи и проваливай, – махнула рукой Агнес. – Чтобы я тебя больше не видела. Расчет получишь в замке у мистера Джонсона.

– Подождите, тетя, – остановил ее Питер и повернулся к Мэри: – Сейчас поедешь с нами. В лес. Покажешь, где оставила шкатулку. Может, она еще там.

Выйдя из машины на опушке леса, Питер подошел к старому корявому дубу с большим дуплом, отверстие которого было примерно на уровне его груди. Сунув туда руку, он с досадой понял, что пустота уходит вниз, возможно, до самой земли.

– Помогите мне, – крикнул он и подумал, что мигрени ему сегодня точно не избежать.

И правда, кровь снова застучала в висках, когда Питер висел вниз головой внутри дупла, пытаясь обшарить дно. Джонсон держал его за ноги.

– Есть! – сдавленно крикнул он, нащупав гладкий предмет, по форме напоминающий кирпич. – Держу. Тащите меня.

Вскоре он уже стоял на твердой земле, пытаясь отдышаться. Черная лакированная шкатулка с изящным замочком в последний момент чуть не выскользнула из пальцев, но все-таки он ее не выпустил.

– Питер, пора кормить Джина, – виновато сказала Люси.

– Забирай Мэри и поезжай. Вы не возражаете, мистер Джонсон?

Тот покачал головой и молча протянул Люси ключи.

– Завезешь ее к Агнес по дороге. И это забери, – Питер отдал ей шкатулку.

– А вы?

– А мы останемся пока здесь. Потом я тебе позвоню, пришлешь за нами Бобана.

– Вы что, собираетесь ждать Хлою? – забеспокоилась Люси. – Питер, не надо. Пожалуйста! Она же…

– Сумасшедшая. Я знаю. Успокойся. Ничего со мной не случится.

– Не волнуйтесь, миледи, – поддержал его Джонсон. – Вдвоем мы с ней справимся.

Люси вздохнула тяжело и села за руль. Мэри, съежившись, сидела на заднем сиденье и обреченно смотрела в окно.

Проводив машину взглядом, Питер отошел за кусты и сел на траву. Джонсон пристроился рядом.

– Джонсон, у вас случайно не найдется закурить? – спросил Питер. – Я знаю, вы не согласитесь, чтобы я звал вас по имени, даже приватно, но без мистера, думаю, вполне можно. Тет-а-тет хотя бы.

Джонсон пожал плечами: мол, как знаете.

– Разве вы курите, милорд? – спросил он.

– Уже лет десять не курю. Бросил, когда начались приступы мигрени. И если сейчас закурю, наверно, умру. Нет, не умру – сдохну. Но если не закурю, все равно сдохну.

– Нет, милорд, я тоже не курю. Что вы намерены делать с миссис… с Хлоей? Вытрясти из нее признание в убийстве? С Мэри у вас хорошо получилось, но, боюсь…

– С Хлоей, думаете, не выйдет?

– Не хочу вас обидеть…

– Вы правы, Джонсон, ее я вряд ли испугаю словом «или…». Связать ее брючным ремнем и притащить в полицию? На каком основании? Все, что мы скажем, будет выглядеть коллективным оговором, лишь бы отмазать Каттнера.

– А договоренность Энни и Мэри? И сегодняшний звонок?

– А где доказательства, что мы это не придумали? Энни уже ничего не подтвердит. Мэри мы могли запугать или подкупить. Звонок? Конечно, Хлоя настолько глупа, что могла звонить со своего телефона, и это можно проверить. Но опять же, что это дает? Ровным счетом ничего. Вообще, как эта дурацкая шкатулка со старым хламом связана с убийством?

– Но тогда зачем мы ее ждем? – резонно поинтересовался Джонсон.

– Не знаю. Хотя бы уже для того, чтобы она поняла: шкатулки в дупле нет не потому, что Мэри ее туда не положила, а потому что нам все известно. Тсс!

Из-за кустов послышался шорох – кто-то ехал по тропе на велосипеде. Питер осторожно выглянул. Хлоя – в черных джинсах, черной футболке, с черной банданой на голове – прислонила велосипед к дереву и пошла к корявому дубу. Вытащив из небольшого рюкзака фонарик, она посветила в дупло. Похоже, результат ее озадачил. Привстав на цыпочки, Хлоя посветила снова.

– Как говорит моя жена, нет ничего хуже, чем дурак с инициативой, – сказал Питер, выйдя на опушку. – Так и быть, я тебе помогу. Там ничего нет. Шкатулка у меня.

Дернувшись от неожиданности, Хлоя уронила фонарик в дупло. Освещенный изнутри дуб выглядел инфернально. Она обернулась, и Питер даже сделал шаг назад – настолько страшным было ее лицо. Ему показалось, что Хлоя сейчас бросится на него и перегрызет горло. Когда она злилась, ее верхняя губа задиралась вверх, обнажая зубы, как у собаки. После развода они ни разу не виделись, и Питера поразило, насколько его бывшая жена постарела за эти годы. Хлоя была его ровесницей, но сейчас выглядела лет на пятьдесят.

Она стояла, прижавшись спиной к дубу, и молча смотрела на него. Питер подошел ближе.

– Хотел бы я знать, что случилось с Энни Холлис, – сказал он, хотя и понимал, что спрашивать бесполезно. – Зачем ты ее убила? Чтобы подставить меня или Тони?

Ответом послужила затейливая ругань. И вот тут Питер понял, что сейчас сделает. Сейчас он задушит ее и затолкает труп в дупло. И, кажется, он даже приступил к этому, потому что Хлоя зашипела, как змея, дернулась под его руками и неожиданно ударила его коленом по самому уязвимому месту. Питер согнулся вдвое и рухнул на землю.

– Джонсон, держите ее! – из горла вырвался какой-то задавленный хрип.

Боль была похожа на красный цветок из «Книги джунглей»[2]. Дурнота, которая мучила весь день, наконец взяла свое, и Питер как-то отстраненно понял, что его выворачивает наизнанку.

Джонсон метнулся к Хлое из-за кустов и почти схватил, но она с силой лягнула его по ноге, а потом ударила по горлу. Отпустив ее, Джонсон остановился, хватая воздух открытым ртом. Хлоя исчезла за кустами, и через несколько секунд они услышали дребезжанье велосипеда, который на скорости подпрыгивал на корнях.

– «Вдвоем мы с ней справимся»? Да, Джонсон? – через силу усмехнулся Питер, пытаясь встать на ноги. – Вы как?

– Хорошо, что плашмя ладонью попала, – просипел дворецкий, кашляя и отплевываясь. – Могла и кадык выбить. Вот ведь тварь! С вами все в порядке, милорд?

– Надеюсь… Если подумать, один плюс все-таки есть.

– И какой же?

– Что я отдал шкатулку леди Скайворт. Мы и так опозорились, но если бы Хлоя еще и шкатулку у нас отобрала… Тогда домой было бы лучше вообще не возвращаться.

[1] Лондонский Сити (англ. City of London) – административно-территориальное образование, церемониальное графство в центре региона Большой Лондон, историческое ядро Лондона. У Сити есть собственная полиция, отдельная от службы столичной полиции (англ. Metropolitan Police Service).

[2] «The Jungle Book» (1893–1894) – книга рассказов английского писателя Редьярда Киплинга. Имеется в виду огонь.

17. Планы на осень

В начале августа Мартин начал портрет Роджера. Времени оставалось не так уж и много. Дни летели, а мы все никак не могли решить, как и когда отправимся в Рэтби. Чем ближе подступал день, когда Мартину предстояло покинуть Скайхилл, тем отчетливее мы понимали, насколько непростая задача стоит перед нами. И насколько она сложнее, чем нам казалось.

Напрасно мы надеялись, что сможем приучить свои тела к нагрузкам, что они станут меньше сопротивляться или хотя бы не так сильно болеть. Нет. Каждую мою мышцу, каждый сустав ломило, как будто я целиком состояла из гниющих зубов. Тони с таким сравнением согласился.

Мартин и Маргарет летали на крыльях любви, а нам больше всего хотелось, чтобы они целыми днями лежали где-нибудь и не шевелились. Но заставлять их это делать не стоило – стало бы только хуже. И если раньше мы могли отдохнуть хотя бы ночью, то теперь они устраивали в это время свидания в ее комнате, а спали днем – урывками, когда придется. Впрочем, я в их возрасте тоже могла не спать ночами, тем более в романтическом угаре.

В конце концов мы с Тони прекратили свои эксперименты и встречи, позволив нашим телам делать то, что они должны были делать. Кроме одного – никакого секса. В этом Тони был категоричен. Однажды я малодушно пыталась сдаться, но для этого дела, как правило, нужны двое. Мои аргументы были примитивны: что, если рискнуть – ну, в качестве очередного эксперимента? Они этого хотят, и мы испытываем это желание вместе с ними. Мы знаем, что хотя мы – это они, все-таки мы – это мы. Как бы мы ни выглядели. Что, в конце концов, важнее – тело или разум и душа? Если уж безобразия нельзя избежать, надо его возглавить. Расслабиться и попытаться получить удовольствие.

Как будто мало было боли во всем теле, так еще и вполне определенный мужской дискомфорт от неудовлетворенности! По правде, это здорово выматывало. Тони не зря предупреждал меня, что Мартин не может спокойно пройти мимо мало-мальски привлекательной женщины. Но это было еще полбеды. В реальности его напряжение снимала Маргарет. В Отражении мы лишили их такой возможности.

Когда я высказала все это, Тони долго молчал. Теперь, с началом августовских ливней, Мартин почти каждую ночь приходил к Маргарет, раздевался, забирался в постель и… и ничего не происходило. Мы им не позволяли. Просто лежали и разговаривали. Кстати, удерживать их от нежностей было намного труднее, чем что-либо другое. Не зря говорят, что легче заставить человека сделать то, чего он не хочет, чем запретить ему то, что он хочет.

– Ты когда-нибудь делала то, что тебе очень хотелось, хотя и понимала, что нельзя? – наконец спросил Тони. – Ладно, спрошу прямо. Ты когда-нибудь спала с кем-то, кого хотела, хотя понимала, что ничего хорошего из этого не выйдет?

– Разумеется, – хмыкнула я. – С тобой.

– Перестань! Я не об этом.

– Тогда нет. Я поняла, что ты имеешь в виду. Это когда одно место не в ладах с головой, так? Когда понимаешь, что это плохо, неправильно, опасно, но все равно хочешь. Нет, к счастью, такого со мной не было.

– Тогда поверь на слово, не стоит. Потом чувствуешь себя отвратительно. Это гораздо хуже, чем изжога от чизбургера, от которого никак не можешь отказаться.

Я не стала задерживаться на этом факте его биографии, прикидывая, с кем он так облажался. Негласный закон: все, что касается прошлой личной жизни, – табу, пока кто-то из нас сам не захочет рассказать об этом.

– Понимаешь, Света, если бы ты оставалась в ее теле, я бы вполне смог себя пересилить. В принципе, не так тяжело представлять на месте одной женщины другую. Тем более, зная, что это она и есть, просто выглядит иначе. Но Мартин – мужчина. И тут я ничего не могу с собой поделать. Не сомневаюсь, что получу от этого физическое удовольствие. Хотя бы за компанию с Маргарет. Но потом мне будет очень противно. И я не хотел бы невольно перенести это отвращение на Маргарет, а самое главное – на тебя.

Мне осталось только признать, что он прав. Да, мне нравилось смотреть на красивые женские тела. Однажды мой ноутбук подцепил вирус: на экран вылезла пикантная лесбийская сцена, за удаление которой предлагалось заплатить. Уж не помню, как я справилась с этой напастью, но факт, что рвотных позывов у меня эта картинка не вызывала, скорее, даже наоборот – легкое возбуждение. Однако представить себя за подобным действом я не могла никак. Категорически. И случись такое, действительно Маргарет, скорее всего, стала бы мне противна. А возможно, и Тони, который позволил бы мне участвовать в этом.

После того как мы все это обговорили, стало ясно: беременность Маргарет при таком подходе не грозит. А значит, мы спокойно могли остаться в Скайхилле до самого конца октября, чтобы отправиться в Рэтби за пару дней до Хеллоуина. Но и в этом была огромная проблема, причем в первую очередь именно для меня.

Мы не представляли, как будем держать в узде свои непослушные тела даже два дня, но если бы Мартин остался в замке, мне пришлось бы контролировать его два месяца! Каждую минуту, каждую секунду!

– Боюсь, мне придется уехать, – сказала я однажды ночью. – Я не вижу другого выхода.

Подобное давно крутилось в мыслях у обоих, но ни один из нас не решался произнести эти слова вслух.

– Ты понимаешь, что Мартин уехал в Германию? На континент?

– Ты меня за идиотку принимаешь? – огрызнулась я. – Разумеется, я в курсе, что Англия на острове, а Германия на континенте. Надо думать, он не вплавь туда добирался. Главное – не пропустить тот момент, когда уже надо будет возвращаться обратно, чтобы не опоздать.

– Я боюсь за тебя!

– Включи уже голову, Тони! – сказала я с досадой. – Что со мной может случиться? Если Мартин дожил до тридцати шести лет, значит, по пути в Германию с ним точно ничего не произошло. А на обратном пути меня вообще никто не увидит.

– Во-первых, мы не знаем, произошло с ним что-то или нет. А что, если Боб Стоун на прощание приласкал его камнем по черепу[1], и Мартин полгода провалялся в коме? А что, если на обратном пути ты сядешь на корабль, который попадет в шторм и утонет? Могут ли вообще наши тела погибнуть в тот момент, когда делают что-то не по сценарию, а? Этот момент мы как-то не рассматривали.

– Тони, ты понимаешь, что я не смогу два месяца держать Мартина на поводке? Стоит мне на секунду расслабиться, и он тут же сбежит. Я молчу уже о том, что не вынесу такую пытку.

– Но ведь тебе все равно придется тащить его обратно!

– Так есть, наверно, разница – два месяца или?.. Сколько там занимает дорога из Германии? Возьмем худший вариант – что он действительно отправился в Германию, а не залип в ближайшем городе.

– Послушай, Света, как ты понимаешь, интернета здесь нет, – вздохнул Тони. – И точно сказать я тебе ничего не могу. Дай мне немного времени, я прикину, хотя бы приблизительно. Мы с Мартином не прямой наводкой из Пфорцхайма в Лондон путешествовали. А тебе надо будет скакать оттуда в Кале через Страсбург и Вормс, а потом из Дувра до Стэмфорда.

Следующей ночью Тони озвучил мне свои прикидки. Выходило все не слишком оптимистично. Даже с учетом того, что я могла менять лошадей хоть в каждой встречной деревне, выбирая самых лучших.

– Смотри, – сказал он, подтягивая подушку повыше, – если брать очень грубо, то от Пфорцхайма до Кале где-то около четырехсот миль. Еще раз говорю, я не знаю точно, сколько, и проверить негде. Может, больше, может, меньше. От Стэмфорда до Дувра – тут могу сказать точнее. По современным – нам, конечно, современным – дорогам примерно сто семьдесят миль. Здесь и сейчас – ладно, пусть будет двести. Итого порядка шестисот.

– Около тысячи километров, – перевела я в более привычные единицы. Наверно, надо прожить в Англии не один десяток лет, чтобы мили, фунты и прочие кошмары не вызывали внутреннего ступора. – Да, прилично.

– Когда я занимался конными пробегами[2], тренированная лошадь спокойно проходила сто миль за десять часов. Но лошадь сейчас – это неважно. Важно, сколько ты сможешь провести в седле. Начнем с того, что ты в ужасной физической форме, а десять часов в сутки – это даже для здорового человека непросто.

– А ты понимаешь, что сейчас без разницы – сидеть эти десять часов в седле или на стуле? – разозлилась я.

– Ты ошибаешься, – спокойно ответил Тони. – Держать в узде только свое тело или тело и лошадь сразу – не одно и то же. К тому же по незнакомой дороге тебе придется ехать только в светлое время. А это будет уже осень. Скорее всего, непогода. И извини за банальность, но тебе надо будет останавливаться не только для того, чтобы украсть очередную лошадь. Придется еще есть, пить, ходить в туалет, да и просто отдыхать. Так что давай набросим к шести минимальным дням для ровного счета еще три. Плюс минимум сутки на Канал[3]. Десять дней. Но это если Мартин действительно отправится домой к папе, а не куда-нибудь в дальние края.