Текст книги "В плену отражения (СИ)"

Автор книги: Татьяна Рябинина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

– Эйч, – улыбнулась я. – Как он там?

– Нормально. Хотел бы сказать, что он передавал тебе привет, но нет, не передавал. Так вот, мы поехали в Скайхилл – мы втроем и Вера, твоя сиделка.

– Ничего себе, у меня еще и сиделка есть!

– А что делать? Надо же кому-то водить тебя в душ, доставать одежду из шкафа и ставить перед тобой еду, пока меня нет. Мод отказалась, она только по хозяйству.

– И как сиделка? – с подозрением спросила я. – Молодая? Красивая?

– Сорок четыре или сорок пять, не помню. Симпатичная. Русская, кстати. По-русски разговаривает – и с тобой, и с Мэгги. Но это все равно что сама с собой. Так вот, поехали мы в Скайхилл. А там оказалось, что кто-то пытался вломиться к Агнес. И в это время в Скайворте видели Хлою.

– Эта зараза так и не успокоилась? – удивилась я и кое-как повернулась, чтобы лечь поудобнее.

– Мои слова, – хмыкнул Тони. – Только это была не она, а, скорее всего, Энни. Эти две жабы каким-то образом спелись.

– Чем дальше в лес… – пробормотала я, по-русски, разумеется.

– Тем толще партизаны, да.

– Ты бы что-нибудь еще выучил, что ли, для разнообразия.

– Я знаю десять страшных русских ругательств, – обиделся Тони.

– С ума сойти! Ладно, дальше давай.

– Короче, боюсь, что-то от них еще будет плохое. Да, а Питер, как оказалось, все знал – и про кольцо, и про дракона. И даже был там, в Рэтби. Но об этом я тебе как-нибудь в другой раз расскажу, хорошо?

– А Люси знала?

– Нет. Он был уверен, что она все равно не поверит. Ну а мне ничего не говорил, потому что считал, что это дела семейные. Так что мы с ним и с Джонсоном устроили военный совет и все друг другу выложили. И тогда Эйч предложил позвать Маргарет – мол, она же обещала за нами присматривать. Я не думал, что получится, но потом сел рядом с тобой, взял тебя за руку, позвал ее – и она пришла. Правда, я ее не видел, только слышал, как будто издалека… – Тони с трудом перевел дыхание. – Света, извини, но я больше не могу. У меня будто кирпич во рту.

– Ты издеваешься?! – возмутилась я. – Это что, сериал? На самом интересном месте!

– Я ж не говорю, завтра, – пробормотал Тони. – Дай хоть немного передохнуть. Просто полежим. Представим, что ты – это ты, а я – это я. Настоящие…

Я думала, что могла бы, наверно, вот так лежать с ним рядом до скончания века. Ничего не делая, просто лежать и знать, что он здесь, со мной. Главное – не открывать глаза.

– Возможно, я и задумался бы о смене ориентации, если б от тебя так не воняло грязными чулками… – сказал Тони. – Столько времени провел в Мартине, но так и не привык. Маргарет, по крайней мере, моется и пахнет духами.

– Так что она сказала тебе? – улыбнулась я.

– Рассказала, что произошло с тобой. И еще сказала, что помочь тебе может только сестра Констанс. Даже если она сама ничего не знает, все равно как-то сможет.

– Это правда. Она не знает. Но во Франции – в другой Франции, параллельной, – есть маленький женский монастырь, где хранится еще одно кольцо и книга о них. О кольцах. В этой книге может быть что-то важное для меня. Сестра Констанс сказала, это мой единственный шанс.

– И как же ты собиралась туда попасть?

– Она дала Маргарет какую-то отраву вместо вина и выпустила меня.

– Убила ее? – не понял Тони.

– Нет, как ее можно убить, сам подумай! Просто я вышла из ее тела. Стала призраком, духом. Знаешь, это было здорово. Единственное – болталась в воздухе и не знала, куда себя пристроить. Если бы я представляла, как выглядит тот монастырь, могла бы мгновенно туда перенестись. Но я не знаю. А даже если бы и знала? Как бы я читала эту книгу? Поэтому нужно было тело, которое смогло бы туда добраться. Сестра Констанс – живая. Женщины, которые владели кольцами, но отказались от женского счастья, обречены до скончания века снова и снова проживать в Отражении часть своей жизни. Ту, которая связана с кольцом. Они более или менее свободны, но привязаны к тем местам, где должны находиться. Сестра Констанс не может даже до Рэтби дойти, только до опушки леса.

– Подожди, кажется, догадываюсь. Тебе понадобился Мартин? А почему не Маргарет?

– Я тоже об этом спросила. Засада в том, что я не могу управлять ее телом. Возможно, это тоже как-то связано с кольцом.

– Тогда почему могу я? – Тони приподнял руку и посмотрел на сияющий астерикс.

– Спроси что-нибудь полегче! – хмыкнула я. – Ты – не я. И в конце концов, ты мне расскажешь, как оказался здесь, или нет?

– Если будешь перебивать – нет. А ты, если уж начала, закончи, пожалуйста. Каким образом ты должна была попасть в тело Мартина?

– Исключительно эротическим. Перебраться в момент их первого совместного оргазма. Видимо, образуется какой-то энергетический канал, черт его знает. Тони, – горько пожаловалась я, – ты знаешь, я люблю секс, но для меня это никогда не было самым главным. Важным, нужным, но не единственным. И вдруг оказывается, что моя дальнейшая судьба зависит от чужой половой жизни. Это уже, извини, перебор.

– Мой отец раньше был хирургом. Попал в аварию, сложный перелом руки. Больше не оперировал, стал преподавать. Но я вырос на страшных медицинских историях. И точно могу сказать: иногда судьба зависит от еще более приземленных вещей. Например, заработают ли после операции почки, не будет ли непроходимости кишечника.

– Я согласна зависеть от собственного кишечника, но не от чужой… письки.

– Человек на больничной койке тоже думает: как унизительно зависеть от своего кишечника. Не от полета мысли, а от движения каловых масс. Расслабься. Люди в катастрофах теряют руки, ноги, зрение – но как-то приспосабливаются. Мы – надеюсь, временно – потеряли свои тела и свою жизнь. Приходится приспосабливаться к чужой жизни, к чужим телам и зависеть от чужих писек, хочешь ты этого или нет. Анахита, насколько я помню, – богиня плодородия?

– Ну, если не вдаваться сильно в детали, то да, – ответила я. – Воды и плодородия, но у них там никакого плодородия без воды не могло быть.

– Так чему ты тогда удивляешься? Все, что связано с ее культом, крепко завязано на тело. Возьми эти кольца. Что они дают женщине? Любовь и материнство. Физическую любовь в первую очередь. Что отнимают? То же самое – в обмен на длинную унылую жизнь-пустоцвет. Что они отнимают у мужчины? Возможность продолжения рода.

– Парадокс в том, – усмехнулась я, – что Маргарет и Мартин теперь бестелесные призраки. Но нам все равно приходится зависеть от их тел. Ладно, так что там у тебя было в Скайхилле с Маргарет?

– Маргарет позвала Мартина. Он был где-то рядом, но я его не видел – как и ее. Я написал записку Питеру, потом призрак Мартина вошел в меня, и мы вдвоем оказались в Зульцбурге.

– В Зальцбурге? – не поняла я. – Почему в Зальцбурге?

– В Зульцбурге, – поправил Тони. – Это крохотный городишко в Верхнем Бадене. Тогда Баден еще не поделили официально. За несколько лет до рождения Мартина его дед, Кристоф I, начал потихоньку впадать в маразм и добровольно передал власть в маркграфстве троим сыновьям. Эрнст, отец Мартина, обосновался в Зульцбурге, построил замок. Там родились пятеро его младших детей.

– Подожди, ты сказал, что вы оказались там вдвоем – он что?..

– Нет, сейчас его здесь нет. Он ушел в тот день, когда мы с тобой встретились. То есть, когда он встретился с Маргарет. Ну, ты поняла. И в тот же самый эротический момент я должен был перетащить тебя из ее тела к себе. В Мартина. Но не вышло. Ты как будто выпихнула меня на свое место.

– Мама дорогая! – простонала я. – Слава богу, что не вышло. Ты вообще себе представляешь, как бы мы оказались вдвоем в одной башке? Помнишь, ты говорил, что не из тех, кто сидит с женщиной на диване перед телевизором, взявшись за ручки.

– Не ври! – возмутился Тони. – Сколько раз мы с тобой сидели на диване перед телевизором?

– Ну, тебя хватало максимум на один фильм. Да и то больше не смотрели, а… сам знаешь что. А тут вдвоем в одном теле. Даже подумать страшно. Андрогин[1], да еще в чужой мужской шкуре. Нет, лучше уж так.

– Ну… может, ты и права, – согласился Тони. – Но это же не я придумал. А теперь расскажи, что мы будем делать дальше и как доберемся до Рэтби. Тут хоть и недалеко, но верхом – полдня, а то и больше. А я, пока по лестнице спустился и поднялся, чуть не сдох.

– У нас еще есть время подумать. Например, ты можешь без труда попасть туда следующей осенью вместе с Маргарет. Правда, для этого тебе придется родить нашего сыночка Мэтью.

– Ты смеешься?! – Тони аж подкинуло, но он тут же шлепнулся обратно на подушку.

– Ну а что? Будешь единственным в мире мужчиной, который не понаслышке знает, что такое беременность и роды. Да еще родишь своего предка. Вообще фантастика!

– Нет, Света, ты не смеешься, ты издеваешься, – вздохнул Тони. – Не собираюсь я никого рожать. Так что придумай что-нибудь поинтереснее.

– Ну, если точно не хочешь, тогда надо убраться отсюда не позже начала сентября. Вот только где мы будем два месяца болтаться – не знаю. Или другой вариант – мы остаемся здесь до конца октября, но нам придется управлять Мартином и Маргарет двадцать четыре часа в сутки. И есть еще одна очень мутная вещь…

Тут я задумалась, пытаясь отчетливо сформулировать проблему, которая сильно беспокоила меня в последнее время. Сестра Констанс на мои вопросы ответить не могла, потому что ничего об этом не знала.

– Ты о том, как будут вести себя тела в автономном плаванье? – спросил Тони, раздраженно стряхивая с плеча растрепавшуюся косу. – Я тоже думал об этом.

– Да, – поморщилась я. – У сестры Констанс все по-другому. Она в своем теле, и тело подстраивается под нее. Что бы она ни сделала – это всего лишь та самая рябь Отражения, которая ничего не меняет. Мы – другое. Такие внешние захватчики-паразиты. Сколько мы тут с тобой уже – часа полтора, два?

– Где-то так. И сейчас они оба спали бы. Не думаю, что несколько часов без сна им сильно повредят, но в принципе-то? Они же как биороботы, им надо пить, есть, спать, ходить в туалет, причем по четко заложенной программе. Что будет, если эту программу нарушить? А что будет с другими, с теми, кто замрет? У них обмен веществ остановится? Света, они тут все, конечно, безмозглые, но им должно быть больно, холодно и неудобно так же, как и нам.

– Нет, Тони. Ты правильно сказал, они тут все безмозглые. То есть формально мозг у них, конечно, есть, но сами по себе они не чувствуют ничего. Мартин и Маргарет, как и все остальные, едят, пьют или идут в туалет не потому, что хотят, а потому что делали это в настоящей жизни. Зато все их бывшие телесные ощущения и желания испытываем мы. Вместе со своими. Потому что мы – живые. Ну, во всяком случае, мне так кажется. Знаешь, что мы сделаем? – я приподнялась и с трудом подперла голову рукой. – Пойдем эмпирическим путем. Попробуем и посмотрим, что будет. Возьмем еды и уйдем в лес на целый день.

– Мы можем просто сидеть в парке у всех на виду, – возразил Тони. – Заодно будем и за другими наблюдать. Прямо завтра.

– Вместо полянки? – усмехнулась я.

– Вместо полянки, – отрезал Тони.

[1] Андрогин (др. – греч. ἀνδρόγυνος: от ἀνήρ «муж, мужчина» и γυνή «женщина») – человек, наделенный внешними признаками обоих полов, объединяющий в себе оба пола. В древнегреческой мифологии андрогины – перволюди, соединяющие в себе мужские и женские признаки. За то, что они возгордились своей силой и красотой и попытались напасть на богов, были разделены надвое и рассеяны по миру. С тех пор люди обречены на поиски своей половины.

12. Неприятный сюрприз

Нет хуже, чем ждать и догонять. Так говорят, но Люси всегда была уверена: лучше уж догонять – хоть что-то делаешь. Однако догонять было некого, а ожидание сводило с ума.

– Прекрати психовать! – приказал Питер. – Молоко пропадет.

– У Светки одолжу, – пробурчала обиженно Люси. – Ей все равно больше делать нечего. Что одного кормить, что двоих. И напомни мне, пожалуйста, тебя вообще могут арестовать за что-то? Как у вас с неприкосновенностью?

– С какой стати меня вообще должны арестовать? – разозлился Питер. – За что?

Они нарезали круги по парку, прогуливая Свету и Тони. Как детсадовцы – парами, за ручку. Каттнеры хоть и неуклюже, но послушно брели туда, куда их вели. Разговор между Питером и Люси шел о новом визите констебля, который на этот раз явился в сопровождении инспектора из бюро по розыску пропавших без вести. С ордером на обыск комнаты Энни, которую никто не видел уже около двух недель. Перевернули все вверх дном, ничего интересного не нашли. Но по взглядам инспектора Питер понял, что визит этот далеко не последний.

– Ну… – пожала плечами Люси, – не знаю. Я просто спрашиваю. В теории.

– В теории не могут во время сессии, в течение сорока дней после окончания и за сорок дней до начала. То есть почти никогда. Исключение – обвинение в государственной измене или тяжком уголовном преступлении. Успокойся, у меня есть алиби. Я все время был или с тобой, или на людях. А вот с Тони все не так просто.

– С Тони? – удивилась Люси. – А Тони-то тут причем? Какое отношение он имеет к Энни? Если, конечно, не считать их мутных генетических связей.

– Ты не поняла? – поморщился Питер. – Хлоя ненавидит его еще больше, чем меня. И она что угодно сделает, чтобы его подставить.

– Погоди! – Люси остановилась, и Света тоже встала, все так же глядя куда-то перед собой. – Ты намекаешь, что твоя бывшая прикончила Энни, чтобы подставить Тони? Дорогой, ты или бредишь, или чего-то не договариваешь. Во-первых, мы не знаем, что с ней случилось. С Энни, я имею в виду. Может, испугалась, что Мэри ее узнала, и слилась куда-то. Но даже если – допустим. Хлоя, конечно, дура, но для такого нужна очень веская мотивация.

– Люс, послушай, я не психиатр и не знаю, что у нее может быть в голове. Но все-таки я прожил с ней одиннадцать лет, она все эти годы была совершенно иррациональна и непредсказуема. Мы все говорим, что Хлоя чокнутая идиотка, но если предположить, что она на самом деле психически ненормальна, все ее идиотские поступки уже не вызывают удивления.

– Хорошо, – Люси не собиралась сдаваться без боя. – Я понимаю, что Тони ей уже сто лет заноза в заднице. И спать с ней не захотел, и с бумагами не подставился, и кольцо не дал стащить. Но с Энни-то как его связать? Или?.. – она внимательно посмотрела на мужа, потом перевела взгляд на Тони. – Едрить твою барабань! Ах вы коты поганые!

Питер приподнял брови, но смысл сказанного по-русски понял.

– А я-то что? – возмутился он. – Хотел бы я знать, что вы в нем все находите, – помолчав, добавил с некоторой долей то ли ревности, то ли зависти. – Что в нем такого, что к нему женщины так липнут?

– А что ты на меня смотришь? – возмутилась Люси. – Я-то что? Когда я к нему липла?

– Да ладно, Люси, – Питер с досадой махнул рукой, – я что, слепой? Если бы ты вот сейчас с нами обоими познакомилась, кого бы выбрала?

Закатив глаза под челку, Люси пробормотала тихо что-то непечатное и подвела Свету к скамейке. Они синхронно сели, а Питер и Тони остановились рядом.

– Послушай, муж, – сказала Люси, наморщив лоб. – Давай определимся раз и навсегда. Чтобы больше к этому не возвращаться. Тони, конечно, очень привлекательный мужчина. С большой… харизмой. Да, он мне интересен. С ним не стыдно было бы встретиться в эротическом сне. Как и со многими другими, кстати. Но я уже большая девочка и знаю, что не обязательно хватать руками все, что нравится. Не каждую красивую картинку стоит вешать в спальне. Я выбрала тебя – сознательно, а не от безысходности. И сейчас тоже выбрала бы тебя, а не его. Потому что мне подходишь ты, а не он. Вот со Светкой у них паззл сошелся идеально. Хотя я и беспокоилась сначала, даже не знаю, за кого из них больше. Очень надеюсь, что они все-таки выберутся из этого дерьма и будут жить долго и счастливо.

– Черт, мы обсуждаем их прямо рядом с ними, – Питер покосился на Тони, который смотрел сквозь Люси. – А вдруг они все-таки слышат?

– И что? Я не сказала ничего обидного. Кроме поганых котов. Но, во-первых, он все равно не понял, даже если слышал, а во-вторых, это правда. Трахнуть горничную – просто пошлость.

Питер слегка смутился и счел за благо промолчать.

– Надеюсь, что Светка об этом не знает и что это случилось до их знакомства, – добавила Люси. – Хотя… если действительно они нас слышат, то уже знает.

– Я позвонил доктору Фитцпатрику, – Питер поспешил отойти от опасной темы. – Он приедет к шести. По-хорошему, давно надо было это сделать, но кто ж знал, что все так закрутится. Фиц, конечно, не психиатр, но если что – подтвердит, что Тони не симулянт.

– Если дело зайдет так далеко, полиция своих психиатров подгонит, – возразила Люси. – Впрочем, на Тони где сядешь, там и слезешь. Хуже другое. Если действительно к твоей тетке забралась Энни, значит, в пятницу вечером она была еще жива. Тони со Светой приехали в субботу перед ланчем. Допустим, вечером или утром их могли видеть какие-нибудь соседи в Лондоне. Но ночью-то? Что помешало бы Тони потихоньку приехать в Скайворт, прикончить Энни и вернуться обратно?

– Надеюсь, ты не думаешь?..

– Конечно, нет. С ума сошел, что ли? Просто Светка всегда говорит, что надо просчитывать самый худший вариант, тогда он не будет неожиданностью, если все-таки случится. Если полиция найдет труп и начнет докапываться до Тони – будет ли у него алиби? Сомневаюсь.

– На дорогах камеры, – неуверенно возразил Питер.

– В России данные с дорожных камер хранятся всего неделю, – парировала Люси. – Не думаю, что в Англии больше. Подумай сам. Даже если никто не знает, что Тони спал с Энни… А кстати, кто-нибудь еще знает?

– Джонсон – но он никому не скажет. Но Энни сама кому угодно могла натрепать. Салли. Той же Хлое, например.

– Вот дерьмо… И все-таки, даже если полиция об этом не узнает, вот эта парочка зомби – это очень подозрительно. И, кстати, что ты скажешь Фицу?

– Люси, отец Фица лечил деда, моего отца и дядю Роберта. Фиц лечил всех нас, когда мы сюда приезжали. Ему не надо ничего говорить, кроме «док, вот такая вот фигня». Заодно пусть посмотрит, все ли в порядке у Джина и Мэгги.

Доктор Фитцпатрик действительно не стал задавать лишних вопросов. Выслушав вводную, он задумчиво поправил очки в тонкой металлической оправе, почесал рыжую пиратскую бороду, внимательно посмотрел на Тони. Затем проделал с ним ряд хитрых манипуляций, задал несколько бессмысленных вопросов, тщательно всматриваясь в лицо, и выдал вердикт:

– Я, конечно, не специалист, но могу сказать точно: этот человек не притворяется. И что вам с ним делать – что делать с обоими – не представляю. Ну, где дети?

Детей доктор похвалил, порекомендовал легкий массаж и капли на случай, если будут сильно беспокоить колики. Сделав козу Мэгги, он отказался от предложения остаться на обед и откланялся.

– Как-то мне не по себе, – сказала Люси, когда они с Питером унесли еду в жральню и устроились перед телевизором. – И так было фигово, а сейчас – еще хуже.

– Ты просто устала, – попытался успокоить ее Питер, незаметно опустив к полу руку с куском курицы, который исчез, как по волшебству.

– Хорошо, если так, – вздохнула Люси. – Фокси, пошла вон, попрошайка!

На следующее утро констебль вернулся уже не с инспектором розыскного бюро, а с детективом-сержантом[1] по фамилии Локер – высокой худощавой женщиной с глазами навыкате. Детектив-сержант была одета в штатское и была похожа на злую голодную ворону. Она попросила собрать слуг и объявила всем, что тело мисс Анны Холлис было обнаружено в лесу в трех милях от Скайворта. Смерть наступила в результате черепно-мозговой травмы приблизительно две недели назад. А поскольку ей, детективу-сержанту, стало известно, что у покойной были довольно напряженные отношения со всеми обитателями Скайхилла, им настоятельно рекомендовалось припомнить свои действия и местонахождение на тот момент – в пятницу и субботу.

Опрос Локер начала со слуг, оставив хозяев на сладкое.

– Как они определяют точное время смерти, если прошло столько времени? – спросила Люси, выйдя с Питером на крыльцо.

– Ну, я уже плохо помню судебную медицину. Есть много признаков. Все они приблизительные, но в совокупности определяют время достаточно точно. В первые несколько суток плюс-минус час, затем, кажется, до трех недель, плюс-минус сутки. Позеленение кожи, газовые пузыри, венозная сетка, циклы развития насекомых, обесцвечивание травы под трупом…

– Фу, прекрати, Питер! – побледнела Люси. – Меня сейчас стошнит!

– Мобилизуйся! – Питер взял ее за руку. – И давай точно договоримся, что будем рассказывать о Свете и Тони.

[1] Приставку «детектив» (detective) перед званием имеют полицейские, входящие в состав отдела уголовных расследований (Criminal Investigation Departament).

13. Эксперимент

Вместо сеанса живописи мы с Тони внаглую отправились на кухню. Хотя «отправились» – это сильно сказано. Побрели, поползли, потащились – так ближе к истине. Поскольку по плану нас не должно было там быть, никто нас и не видел. Ради эксперимента я встала прямо на пути Роберта Стоуна. Он врезался в меня и замер. Стоило мне отойти в сторону – и он отправился прежним курсом, словно ничего не произошло. В его отраженной жизни ничего и не произошло. Просто кто-то извне нажал на паузу.

На вертеле над очагом жарились несколько цыплят. Тони проткнул одного ножом – закапал прозрачный сок. Срезав его с вертела прямо в корзину, он бросил туда же половину свежеиспеченного хлеба. Налил в кувшин с крышкой воды, долил вином из бутылки. Я хихикнула: жареный цыпленок, хлеб и вино были в той самой корзине для пикника – нашего первого пикника в настоящем.

– Эти цыплята для Хьюго и Роджера, – сказала я, когда мы вышли во двор. – Интересно, что будет, когда одного не хватит? Кто-то из них навсегда останется сидеть над пустой тарелкой?

– Вот и проверим.

Под аркой, замерев, стояла Элис. Я дернула подбородком, указывая Тони на нее. Он кивнул и подвел Маргарет к ней. Я стояла рядом и слушала.

– Миледи, вы пойдете сегодня на прогулку в лес? – Элис улыбнулась, как заговорщица.

– Да, конечно, – не менее хитро улыбнулась Маргарет.

– Миледи, – Элис посерьезнела и понизила голос, – простите меня, но что будет, когда ваш жених в брачную ночь поймет, что вы не девственны? А что, если вы понесете? Вы не боитесь?

– Об этом мне надо было думать раньше, – Маргарет тяжело вздохнула. – Теперь уже ничего не исправишь. Будь что будет.

Вот уж точно, повторяясь, история превращает трагедию в фарс[1]. Конечно, Гегель имел в виду совсем другое, но сейчас, когда слова Маргарет фактически произносил мужчина, все выглядело самым настоящим театром абсурда. Да и в целом – если раньше ее жизнь просилась в трагедию Шекспира, теперь это был сплошной «Декамерон»[2].

– «Теперь уже ничего не исправишь. Будь что будет», – передразнила я, когда мы с Тони пришли в парк и сели на скамейку.

– Замолчи! – фыркнул он.

– Ладно. Но скажи мне одну вещь. Я не прошу рассказывать сейчас обо всей жизни Мартина, язык отвалится. Только скажи, он действительно любил Маргарет?

– Откуда я знаю. Он бросил меня в своем теле в тот день, когда они должны были встретиться. Я же тебе говорил. Так что все его чувства и мотивы остались за кадром. Могу сказать одно. Захотел он ее сразу же, как увидел. Когда она упала в обморок, и он пытался привести ее в чувства. Но это ни разу не показатель. Наш любезный предок хотел все, что шевелится. Прямо как подросток. Так что если ты еще не испытала некоторые неловкие моменты при виде женщин, будь готова.

Я бросила взгляд на приапических размеров стеганую конструкцию, выглядывающую из-под складок вамса[3]. Заполнена она была примерно на половину.

– Знаешь, при дворе Генриха была популярна одна непристойная шутка из книги «Detti piacevoli»[4]. Даму спросили, какого размера мужские органы предпочитают женщины: маленькие, средние или большие. Она ответила, что средние – самые лучшие. Когда же у нее уточнили причину, сказала: «Потому что больших не бывает».

– Почему не бывает? – не понял Тони.

– Да потому что ваши дурацкие гульфики всегда вдвое больше содержимого. Еще и ватой подложены. Зато убивают сразу двух зайцев. И неловкие, как ты говоришь, моменты маскируют, и похвастаться своим мнимым достоинством можно.

– Ну, у меня на данный момент нет ни гульфика, ни содержимого, – ухмыльнулся Тони. – Так что не по адресу.

Нам надо было проверить две вещи: как будут себя вести наши тела, если их надолго оторвать от заложенной программы, и что при этом будет происходить со всеми остальными людьми в Отражении. Для этого мы решили провести один день, делая то, что не должны были делать. Это оказалось гораздо труднее, чем мы себе представляли. Даже когда я молча сидела на скамейке, тело находилось в таком напряжении, что порою сводило мышцы. Стоило на мгновение расслабиться, оно тут же порывалось вскочить и галопом понестись туда, где должно было в этот момент находиться.

С физиологией никаких проблем не обнаружилось. Цыпленка, хлеб и воду с вином мы уничтожили за милую душу. Хотя жевать и глотать приходилось все так же через силу. Все остальное тоже работало исправно. Так что вопрос о том, не можем ли мы как-то внепланово умереть от голода или разрыва мочевого пузыря, был снят. Он был самым важным. Что произойдет с Отражением, когда мы проковыряем в нем дыру, – это вызывало скорее любопытство, чем беспокойство.

Окружающий нас мир выглядел настолько настоящим, что мне время от времени приходилось напоминать себе: все вокруг – мертвое. Иллюзия жизни. VR[5]. Можно сказать, отход жизнедеятельности реального мира. И даже если он не восстановится, как мы предполагали, а застынет навсегда, словно часы с лопнувшей пружиной, – какая нам разница?

И все же крошечный червячок легонько покусывал.

«Ведь, если звезды зажигают – значит – это кому-нибудь нужно?»[6]. Если Отражение было создано, должен же в этом быть какой-то смысл?

Час шел за часом. Мы все так же сидели в парке, перебираясь с одной скамейки на другую, в тень, чтобы не обгореть на солнце. Иногда о чем-то разговаривали, но больше молчали – слишком много сил отнимали разговоры. Впрочем, одна только мысль о том, что мы вместе, уже была радостью.

К обеду мы решили, что жалкий цыпленок и половина хлеба, – это не еда для двоих на целый день. Желудки музыкально подтверждали: маловато будет. Тони предложил похулиганить: зайти в дом и унести еду прямо из-под носа Хьюго и Роджера. А заодно взглянуть – как там они без цыпленка.

В средние века знатные люди обычно завтракали рано утром в своих комнатах, довольно скудно. Доедали вчерашние остатки, но чаще ограничивались куском хлеба и стаканом воды или вина. Считалось, что есть с утра – значит, потакать телесным слабостям и тешить дьявола. Однако второй завтрак, ближе к полудню, был уже более солидным, с несколькими переменами блюд. Послеполуденная трапеза снова напоминала легкий перекус – чтобы только дотянуть до вечера. Главной едой дня являлся обильный ужин, который позднее почему-то стали называть обедом.

Но в Скайхилле порядки были иными. Завтрак – всего один и такой жалкий, что едва живот с голоду не подводило. Обед – более основательный, но не сообща. И только на ужин все собирались в большом зале. Мы с Миртл обедали или каждая у себя, или вдвоем в одной из комнат недалеко от кухонной лестницы. Хьюго и Роджер использовали для этого большую гостиную. Если в доме были гости – что случалось нечасто, – их приглашали туда же. Столовой как таковой в доме не было.

Когда мы вошли в гостиную, слуги еще только накрывали на стол, точнее, на большую доску, положенную на специальные козлы и покрытую скатертью. Хьюго смотрел из окна в сад, Роджер мыл руки в тазике. Мы с Тони стояли наготове с корзиной – как невидимки. По сути, мы и были невидимками для всех.

Внесли блюдо с тремя цыплятами. Значит, такое небольшое нарушение не вызвало общего сбоя. Слуга, который снимал птицу с вертела, не замер, когда его нож воткнулся в пустоту. Он просто положил несуществующую птицу на блюдо и понес его к столу.

И тут произошло нечто странное. Пустое место между цыплячьими тушками начало заполняться. Сначала эта была легкая дымка, как будто пар от горячего блюда. Буквально на глазах она густела, теряла прозрачность. Не прошло и минуты, как на блюде лежало уже четыре цыпленка, причем появившийся из ниоткуда ничем – по крайней мере, на вид – не отличался от своих собратьев. Похоже, мелкие повреждения своей ткани Отражение латало на ходу.

Не успели Хьюго и Роджер усесться за стол, как мы подобрались и принялись сгребать все, до чего могли дотянуться. В корзину посыпались цыплята, сырный пирог, круглые хлебцы-манчеты, копченый лосось, баранья колбаса. Даже тренчеры[7]. За ужином или при гостях на стол ставили нормальные тарелки – металлические или серебряные, но за обедом мы по старинке ели с больших черствых ломтей хлеба, которые потом отдавали нищим. Когда корзина наполнилась, я забрала кувшин эля и другой – с водой. На столе остался только горячий горшок с вареными овощами, который нечем было прихватить. Разумеется, мы не рассчитывали съесть все это, но хотели посмотреть, что будет, если папаша и сын Скайворты останутся без обеда.

К нашему удивлению, не произошло ровным счетом ничего. Хьюго и Роджер спокойно разговаривали, тянулись ножами и ложками к пустым блюдам, подставляли бокалы, которые слуги пытались наполнить из несуществующих кувшинов. Они даже жевали и глотали. Как будто играли в обед и ели понарошку. Новые блюда на столе не появились – так же как и новые объедки. Видимо, для восстановления требовалось больше времени.

Закончив, Хьюго сыто рыгнул и потянулся за салфеткой. Я вытащила ее у него из-под пальцев. Ухватив пустое место, Хьюго вытер им руки и встал из-за стола.

Дав им выйти, мы посмотрели, как слуги собирают в мешок фантомы тренчеров, уносят на кухню фантомы кувшинов. С трудом переставляя ноги, утащили свои трофеи обратно в парк. Наевшись до отвала, поставили корзину с остатками трапезы под куст («ночью лисы съедят»).

– Смотри! – я показала Тони на мужскую фигуру, застывшую поодаль от нас. – Кто это?

– Не вижу отсюда. Кто-то из слуг. Наверно, Мартин должен был с ним встретиться по пути в лес.

– Значит, и Элис стоит под аркой, ждет Маргарет. Послушай, я вчера обратила внимание на одну любопытную вещь.

Я рассказала Тони о том, что гроза началась в тот же самый момент, что и раньше, хотя мы задержались на поляне, и, значит, она должна была застать нас на пути к замку.

– Мне кажется, – задумчиво сказал Тони, – здесь, в Отражении, нет причинно-следственной связи. Да и не может быть. Каждый момент связан не с предыдущим и последующим, а со своим оригиналом в настоящем. Если в настоящем ливень начался в тот момент, когда Мартин шел через мост, значит, и здесь должен начаться именно в этот момент. А если что-то не так, время или растягивается, или схлопывается.