Текст книги "В плену отражения (СИ)"
Автор книги: Татьяна Рябинина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)
Я попыталась припомнить разговоры с тем мальчиком из деревни, с Маргарет. По всему выходило, что раз в год, на короткое время, именно в этом месте открывается переход в другой мир, который очень похож на наш, но все-таки чем-то отличается. Я не верила сказкам сестры Агнес о том, что в Самайн открываются врата в царство мертвых. Но, возможно, есть что-то особенное в этом времени года, что делает возможным переход из одного мира в другой.
Сестра Констанс подложила в очаг еще дров, поворошила кочергой угли. Я ждала, потому что до сих пор ничего особо полезного не услышала. Все это было, конечно, интересно, но я и так знала про портал рядом с Рэтби, который открывается в конце октября.
– Не торопись, дорогая, – аббатиса словно услышала мои мысли. Хотя почему «словно»? Она действительно слышала мои мысли так отчетливо, как будто я говорила. – У нас впереди целая вечность. После того случая я прожила еще два года.
– Что?! – мне показалось, что я ослышалась. – Но…
– Мне было уже девяносто шесть лет. Однажды ночью я почувствовала себя плохо. Так плохо, что утром не смогла встать с постели. Как раз в тот день меня навестила Дженни. Я отдала ей кольцо и рассказала о нем все, что ей надо было знать. Ближе к вечеру я умерла.
– Я не понимаю…
– Просто слушай. Я знала, что умираю. Перед глазами все расплывалось, я почти ничего не видела и не слышала. Дышать становилось все тяжелее и тяжелее. У меня не было сил, чтобы сделать вдох. И вот наконец я выдохнула и больше уже не смогла вдохнуть. Когда-то в детстве я чуть не утонула, и это было очень похоже. А потом я открыла глаза. В келье матери аббатисы в Баклэнде. Мне снова было двадцать пять лет. Умирая, она передала мне свою власть – и кольцо. Ночью я увидела сон, в котором голос, говоривший на неизвестном языке, предложил сделать выбор: короткое счастье с мужчиной или долгая безрадостная жизнь. Я пришла в монастырь, отказавшись от плотской любви, поэтому мой выбор был прост. Хотя потом я не раз пожалела об этом.
– Вот еще одно отличие между нашими мирами, – сказала я. – У нас вы вряд ли стали бы аббатисой раньше сорока лет. К чему такой опытной монахине предложение безумного личного счастья? Зато молодой женщине – как раз дополнительный искус. Отказалась – вот тебе длинная безрадостная жизнь настоятельницы монастыря. Не справилась с искушением – свободна. Иди, наслаждайся своим коротким блаженством.
– У нас нет таких ограничений, – пожала плечами сестра Констанс. – Конечно, совсем молодой неопытной девушке не доверили бы такую важную должность, но я пришла в аббатство пятнадцатилетней и через десять лет лучше других сестер знала хозяйство.
– Выходит, вы начали жизнь сначала? То есть с того момента, как получили кольцо?
– Да, Светлана. Только это не совсем жизнь. Как бы тебе объяснить… Каждое мгновение, исчезая, отражается в вечности. Все, что однажды случилось, оставляет свой след. Но это мертвый мир. Он похож на черствый хлеб. В нем нет Божьего дыхания. Сначала я подумала, что ваш мир и есть отражение нашего. Но нет. Они просто близнецы. Близнецы похожи, но не одинаковы. А может, есть еще и другие, как знать. И у каждого из них – свое отражение.
– Так и есть, – с горечью ответила я. – Когда Маргарет показывала мне свою жизнь, она вдохнула в это отражение свои чувства, вложила свою душу. Хоть для нее все и повторилось, тот мир был живым, настоящим – и для меня тоже. Но когда я попала туда без нее…
– Ты могла делать и говорить только то, что уже делала и говорила она, – кивнула сестра Констанс. – Хотя чувства испытывала при этом свои собственные. – Она глубоко вздохнула. – Через четыре года я снова умру – и снова все начнется сначала. Сколько раз это уже повторялось – не представляю. В Отражении время течет совсем не так, как в настоящем мире.
– Да. Я проводила в нем дни, недели, а в реальности проходило несколько минут. Но все равно мне непонятно…
– Как это произошло? Почему я в Отражении – не такая же мертвая кукла, как Маргарет? Кольцо, Светлана, кольцо… Ардвисура Анахита – Великая мать персов, богиня плодородия. В кольца вложена древняя магия. Если женщина, получившая одно из них, сознательно отказывалась от этого дара: любви, страсти, рождения потомства – ее ждала не просто долгая жизнь без смысла и цели, а бесконечно долгая.
– Какой в этом смысл? – спросила я с отчаяньем. – Дать женщине выбор и обречь ее на проклятье, если она выбрала не то, что предполагалось? Это как игра, в которую начинаешь играть, не зная правил, и заведомо проигрываешь.
– Ты ошибаешься. Маргарет не знала правил, потому что получила кольцо не от женщины. Когда старая аббатиса передавала его мне, она рассказала все, что ей было известно. Что я вольна отказаться от него. Но если соглашусь – мне придется сделать выбор. А то, что после смерти моя душа не уйдет в лучший мир, останется в отражении до скончания века, она не могла мне рассказать, потому что этого не знает никто из живущих. Мы встречаемся с ней, когда круги наших жизней пересекаются. И с Дженни. Моя предшественница и преемница – единственные живые души, которые на мгновения скрашивают мое одиночество здесь.
– Тогда почему, если выбрать счастье, оно обязательно должно быть таким коротким? И жизнь тоже?
– Потому что главная ценность земной жизни – ее конечность, – грустно улыбнулась сестра Констанс, глядя на мерцающую звезду астерикса. – Потому что страстная любовь не может быть долгой. Чем сильней горит костер, тем быстрее он погаснет. Я думаю, тебе это хорошо известно.
– Но откуда это известно вам, сестра Констанс?
– Некоторые вещи просто знаешь, милая. Просто знаешь… Да, по сравнению с Маргарет, я в отражении более или менее свободна. Но что бы я ни делала, в целом не изменится ничего. Как будто перед тобой в лесу десяток тропинок, а выйдешь все равно к одному и тому же кривому дереву на поляне. Кто бы мог подумать… Если бы я не отдала перед смертью кольцо Дженни, если бы вдруг меня похоронили с ним… Трудно поверить, что его не сняли бы с моей руки. Но все-таки… Если бы это произошло, я стала бы призраком, и, может быть, кто-то спас бы меня, как ты спасла Маргарет. У моих сестер были дети, внуки… Может быть, они…
– Неужели все так безнадежно? – если бы я могла плакать, я бы заплакала.
– Ну почему же? Надежда есть всегда. Рано или поздно, мир подойдет к концу. Тогда все души предстанут перед Создателем.
Сестра Констанс была вполне убедительна, но в ее словах мне чудился какой-то подвох. Словно она о чем-то недоговаривала. А может быть, и сама не знала всей правды. Но я – я-то знала еще меньше. И мои попытки свести воедино полученные знания о кольце Анахиты были чем-то вроде стремления первокурсника рассуждать о квантовой механике после прочтения вводной главы учебника.
Пока мы разговаривали, я то парила на одном месте, то перемещалась из одного угла хижины в другой. Первая эйфория бестелесности прошла быстро, сменившись не очень приятным чувством, которое я никак не могла сформулировать. Вроде бы, по причине отсутствия тела мне не могло быть физически неудобно, у меня не могла затечь рука, устать ноги, заболеть от неудобной позы шея. Не было необходимости искать место, где присесть или прилечь. Но при этом было ощущение какой-то… неприкаянности, что ли? Болтаюсь, как дерьмо в проруби, подумала я. И все же, если выбирать из двух зол, это было лучше, чем заточение в чужом теле.
– Что произошло, когда мы с Маргарет пришли к вам вместе? – спросила я. – Вы сказали, что удивились тогда. Что вы имели в виду?
– Разумеется, до этого Маргарет приходила ко мне бессчетное количество раз, – усмехнулась сестра Констанс. – Я могла говорить с ней, могла молчать все отпущенное время, а потом просто сказать последнюю фразу и выпроводить ее, как было в этот раз. Но представь мое удивление, когда я поняла, что рядом со мной – живая душа. И не одна, а сразу две. Но вы обе были связаны ее телом. Я поняла это сразу, когда сказала лишнюю фразу и не получила ответа. Может быть, ты и услышала ее, но не Маргарет. После того как вы ушли, я долго думала, что же могло произойти. И поняла. Маргарет-призрак нашла того, кто захотел ей помочь. Она вернулась, чтобы показать этому человеку свою жизнь. И вот ты появляешься снова. Уже одна. Да, я могу отличить одну душу от другой, даже если тело все то же, – ответила она на мой незаданный вопрос.
– И все-таки, сестра Констанс, как я попала в ее тело снова?
– Не знаю.
– Но… – я опешила, не зная, что сказать.
– Поверь, Светлана, мне не слишком много известно о призраках. Ты говорила о женщине, которая в родстве с убийцей Маргарет. Возможно, дело в ней. А может, все-таки в кольце. Ты сама не носила его, но твоя душа была в теле Маргарет, когда оно было на ее руке. Кто знает, как оно могло повлиять на тебя?
– И что мне теперь делать, даже если вы ничего не знаете, сестра?
– Я не знаю, это правда. Мне известно только то, что рассказала мать Сюзанна. Но во Франции, в языке[2] Оверни, есть женская обитель Фьё. Ее основала в конце XIII века Жорден де Вилларе, сестра одного из магистров нашего ордена. Как и в Баклэнде, настоятельница этой обители перед смертью передает кольцо своей преемнице. Там хранится книга о кольцах, ее написала одна из сестер еще в Святой земле. Когда госпитальеры покинули Акко, одно из колец и яйца дракона сестры увезли в Англию, а книгу и второе кольцо – в Овернь. Я не могу утверждать наверняка, но, возможно, в книге написано о чем-то, что может помочь тебе.
– Мне надо отправиться во Францию? – я не верила своим отсутствующим ушам. – Это не проблема, думаю, а вот как я эту книгу прочитаю? Она наверняка на латыни, латынь я знаю. Но как страницы переворачивать?
– Да, ты не связана определенным местом, потому что не была убита, а значит, ты не настоящий призрак. Скорее, ты – дух. Тебе достаточно просто представить, куда хочешь попасть.
– Приплыли, – вздохнула я. То есть не вздохнула, конечно, а испытала ту эмоцию, которая у человека сопровождается глубоким вздохом. – Из всей Франции я была только в Париже. В совершенно нормальном современном Париже. Не в параллельном. И не в Отражении. Я не могу представить себе обитель Фьё.
– Значит, тебе нужна помощь того, кто может туда отправиться. И прочитать тебе то, что написано в книге. Или хотя бы переворачивать страницы.
– Ну, и кто же может туда отправиться, сестра Констанс? – я подпрыгнула до потолка, в самом буквально смысле, едва не задев закопченную черную балку. – Здесь одни зомби… живые мертвецы, которые не могут даже пошевелиться иначе, чем делали это при жизни. Думаю, даже вы не сможете – это слишком серьезное изменение.
– Ты права, не смогу. И дело не в том, что мне девяносто два года. Я еще достаточно крепкая, а до следующей жизни еще четыре года. Но мне даже в Рэтби не сходить. Словно какая-то сила не пускает дальше опушки леса, где ежи и кролики. В настоящей жизни я ни разу до деревни не дошла. Вот и сейчас не могу.
– Прекрасно… Еще какие-нибудь есть варианты?
– Есть, – кивнула сестра Констанс. – Но это риск.
– Интересно, чем же я рискую?
– Я говорила тебе. Твой дух может исчезнуть навсегда.
– Интересное кино! – я поймала себя на том, что не только говорю на современном английском, но еще и машинально перевожу на него русские выражения, не заботясь о том, понимает меня аббатиса или нет. – Вы предлагаете мне вернуться обратно в тело Маргарет?
– Я не предлагаю, – рассердилась она. – Решать тебе. Это как с кольцом. Ты вольна отказаться. Остаться навсегда призраком в отражении чужого мира. Или попробовать вернуться в свое время. К тем, кто тебя любит. К своему ребенку. Возможность очень невелика. Но она есть.
– Вы могли все это рассказать, не вытряхивая меня из тела! Тогда не пришлось бы и возвращаться.
– Да, я могла рассказать, – скрипуче рассмеялась сестра Констанс. – А вот ты, пока оставалась в нем, ничего мне рассказать как раз и не могла.
[1] Farthingale (англ.) – изначально валик из стеганой ткани, который крепился к корсету для придания фигуре более пышных форм. Со второй половины XVI в. то же, что вертюгаль – юбка в виде усеченного конуса на жестком каркасе
[2] Язык (ланг) – одно из восьми территориальных подразделений ордена госпитальеров
5. Карты на стол
Тони залпом выпил бренди, поставил бокал на стол. Питер продолжал рассматривать огонь сквозь янтарную жидкость, потом сделал глоток и повернулся к нему.
– Кто тебе сказал? – хрипло спросил Тони. – Она?
– Джонсон.
– Вот сволочь…
– Ну почему же? – пожал плечами Питер. – Возможно, сейчас, зная тебя, он этого не сделал бы. Он Идеальный Дворецкий Ти-Эм[1], но не доносчик. Ты тогда только начал здесь работать, насколько я помню. Конечно, вы с ней на тот момент оба были свободны, но ты прекрасно понимаешь, какие иногда бывают последствия. Никогда не стоит пакостить там, где живешь. Джонсон просто предупредил меня.
– Но как он узнал?
– Элементарно. Его мать была больна, и он пришел ее навестить. А живет она прямо напротив матери Энни. Которой, как я понял, в ту ночь дома почему-то не было.
– Да, она куда-то уехала, – кивнул Тони. Ему было стыдно так, как будто все произошло вчера, а разговаривал он не с Питером, а со Светой.
– В общем, Джонсон утром увидел, как ты выходил из ее дома. Но даже если бы и нет. Неужели ты до сих пор не понял, что в этом доме невозможно что-либо утаить? Наука подсматривать и подслушивать здесь оттачивалась веками. Я не стал тебе ничего говорить, тем более, никаких осложнений не последовало. Мало ли что бывает между взрослыми людьми.
– Осложнения последовали, Питер, но несколько иного плана. Все случилось только один раз, я приехал в Стэмфорд, заглянул в бар. Она была там с подругой. Я подсел к ним, подруга потом ушла. Глупо звучит, но я этого совсем не хотел.
– Действительно глупо, – фыркнул Питер. – Ты же не женщина, которую изнасиловали.
– Перестань, – поморщился Тони. – Ты знаешь, что я имею в виду. У мужчины желания головы и другого места не всегда совпадают. Она мне совсем не нравилась, но я здорово набрался, у меня давно никого не было. Она предложила поехать к ней, я согласился. Утром понял, какую глупость сделал. Тогда же сразу и сказал, что продолжения не будет. Она разозлилась и стала по-мелкому пакостить. Я не стал ждать крупных пакостей, пообещал, что найду повод, и Люси выгонит ее без рекомендаций. Она, вроде бы, угомонилась, но смотрела всегда на меня так, как будто я ее бросил с тремя детьми. И Свету, похоже, глубоко возненавидела.
– Странно это, – задумчиво сказал Питер. – Когда женщина сама тащит мужчину в постель, она должна отдавать себе отчет, что вряд ли он наутро сделает ей предложение. Впрочем, мне не понять. У меня за всю жизнь было всего две женщины. И на обеих я женился.
– Горничная в тринадцать лет, конечно, не в счет…
– Горничную обязательно надо было упоминать? – смутился Питер.
– Мне показалось, тебе немного жмет нимб, – усмехнулся Тони. – Да, ты идеальный, а я – самый обыкновенный засранец и бабник. Но скажи, а почему ты заговорил об Энни? Я вообще-то совсем о другом хотел…
– Потому что Энни, похоже, спелась с Хлоей. Как ты понимаешь, Хлоя была бы счастлива нагадить нам обоим, а если Энни может ей в этом помочь, то они будут счастливы обе. Я позвонил преподобному и спросил, во сколько он видел Хлою в Скайворте. Он сказал точное время, потому что как раз в тот момент часы отбивали четверть. Четверть седьмого. Именно в это время, ну, может, плюс-минус пять минут, Мэри вернулась из деревни. Она услышала звон разбитого стекла и увидела, как кто-то лезет в окно. Закричала. Человек удрал через ограду. Мэри сказала, что он был в черных брюках, темной кофте и в бейсболке. Непонятно, мужчина или женщина.
– Графиня вызвала полицию?
– Нет. Ничего же не пропало. Джонсон утром сходил к ней и кое-что нашел. Смотри.
Питер достал из кармана клочок трикотажной ткани невнятного цвета: не черного, не коричневого, а что-то между ними.
– На ограде висело. Салли сказала, что у Энни есть такая кофта. Но это не все. Вчера вечером, часов в шесть, Салли ходила в деревню на почту и решила проведать Энни. Та утром сказала, что заболела, и ушла домой. Так вот, мать Энни сказала, что ее нет. И очень удивилась, узнав, что дочь якобы больна. Выходит, Хлоя к Агнес влезть не могла. А Энни – вполне. А пока я тряс Салли, пришел с повинной Томми, лакей. Видимо, Джонсон ему пинков надавал. Сказал, что в прошлом году видел, как Хлоя разговаривала с Энни. Это когда нас здесь не было, а она заявилась. И что Энни пошла в сторону библиотеки, а потом вернулась и что-то ей отдала. Понимаешь, что?
– Страницу из альбома. С гробами в склепе. А у графини она, видимо, хотела добыть остальные дневники лорда Колина.
– Вот! И как тебе это?
– Как Света говорит, твоя бывшая – убитая из пушки в голову прямой наводкой. Хотя после игрушечного пистолета я уже ничему, наверно, не удивлюсь. Есть множество прекрасных способов отравить человеку жизнь, если поставить себе задачу. Простых и надежных. Но ей подавай хренову мистику.
Тони в упор посмотрел на Питера, наблюдая за реакцией. Тот слегка прищурился, но нисколько не удивился. Кивнул пару раз головой, словно соглашаясь со своими мыслями, посмотрел на часы.
– Уже десять. Люс теперь рано ложится, не высыпается. А Света?
– Тоже. Мэгги вообще спокойно спит, но вот животик…
– И у нас. Пойдем, загоним всех по постелям и вернемся сюда. Разговор будет долгий. И Джонсона позови. Хватит разводить конспирацию.
Своих жен они нашли в жральне. Люси лежала на диване и читала журнал, Света сидела в кресле и смотрела в стену.
– Девочки, пора спать, – Питер нагнулся и поцеловал Люси в лоб.
Тони за руку отвел Свету в их комнаты. В спальне горел ночник. Миссис Уиллер уже принесла Мэгги и уложила в кроватку. Малышка дремала, лениво посасывая большой палец.
Снимая с кровати покрывало, Тони краем глаза поглядывал, как Света медленно и неуклюже раздевается в ванной. Совсем не похоже на стриптиз, но… Он отвернулся, стараясь дышать ровно, однако мягкие очертания ее слегка пополневшего после родов тела так и стояли перед глазами. Опять будут неприличные сны и подростковые конфузы. Сколько еще, интересно, он сможет это терпеть?
Когда Тони вернулся в библиотеку, Питер и Джонсон уже были там.
– Ну, с чего начнем? – спросил Питер, разлив бренди по бокалам. – Кто первый? Ладно, тогда я.
Он пристально посмотрел на Джонсона, затем на Тони, и тот почувствовал, как по спине пробежали мурашки. Очень уж не похож был его друг на привычно мягкого, спокойного Питера.
– Прошлым летом, Тони, ты сказал мне: Хлоя прочитала в дневнике, что кольцо с портрета находится в склепе, и решила его украсть. И что дневник ты вернул Агнес. Ты вообще понимаешь, насколько глупо все это звучит?
Тони молчал. Еще бы ему было не понимать! Но что тогда он мог сказать Питеру?
– Я прекрасно знал, что дневник остался у тебя и что кольцо уничтожено. И что дед не писал о том, что оно в склепе.
– Питер…
– Помолчи! – жестко сказал он, остановив его резким жестом. – Я был зол на тебя за вранье, но благодарен за все, что вы со Светой сделали для нас. Я предложил Люси якобы подарить кольцо Свете, чтобы избежать неловкости. Люс не любит украшения с большими камнями, и кольцо на портрете ей не нравится. Я сказал ей, что оно не слишком дорого стоит. Если бы она захотела на него посмотреть, сказал бы, что его положили в банковскую ячейку.
– Мы тоже так решили, – кивнул Тони. – Сказать про ячейку, если понадобится.
– К счастью, не пришлось. Странно, ей и в голову не пришло поинтересоваться, зачем Хлое понадобилось забираться в склеп, вскрывать гроб и красть ничего не стоящую побрякушку. Видимо, решила, что Хлоя совершенно чокнутая дура. Что, впрочем, недалеко от истины. А потом Люси забеременела, и я понял, что все написанное в дневнике деда – правда. Да, Тони, да, мистер Джонсон, я его читал. Все дневники читал. Сразу же после его смерти. А оставил у тетушки, потому что знал: она сама их читать не будет никогда. Все равно что в сейф спрятать. Но мне и в голову не пришло, что Хлоя может догадаться, где они.
– Прошу прощения, милорд, – покаянно вздохнул Джонсон. – Это я виноват. Когда после смерти лорда Роберта складывал их в коробку, Энни спросила, что это за тетради. Я сказал, что это дневники лорда Колина. Что вам они не нужны, поэтому графиня заберет их себе. Видимо, от нее узнала и миссис Даннер.
– Мистер Джонсон, тот самый дневник все время был у меня, пока тетя не переехала во вдовий дом. Мне его отдал дед сразу после похорон Майка, Лиз и Эндрю. Он много что тогда мне рассказал. И да, Тони, я вспомнил твой рассказ, как вы с Полом видели дракона в Лестершире. Но ничего тебе не сказал, потому что пообещал деду молчать обо всем.
– Но, милорд, – удивился Джонсон, – зачем он взял с вас такое обещание, если до этого рассказывал обо всем моему отцу и миссис Даннер? Он даже читал ей что-то из своих дневников. Она сама мне говорила, когда помогала сканировать приходские книги.
– По правде говоря, он не принял всерьез слова девочки о кольце, о родовом проклятье. И рассказывал он, мистер Джонсон, только о драконе. Точнее, читал из своего дневника. Возможно, в тот момент Хлоя, если сидела рядом, подсмотрела и остальное. Поэтому и украла его в надежде, что там будет еще что-то важное.
Питер встал, подошел к камину, поворошил золу щипцами. Тони молчал, прекрасно понимая, что скоро он закончит, и тогда придет его очередь рассказывать о том, что годится разве что для плохого романа в жанре фэнтези. Джонсон рассеянно кусал губу, искоса поглядывая на Тони.
– Когда Майк погиб со всей семьей, дед вспомнил, что говорила девочка, и оценил уже по-другому. Майка и Эндрю не стало. Мы с Хлоей были женаты уже девять лет, но у нас не было детей. Да и вообще все между нами было плохо. Он уже жалел, что так откровенничал с ней, боялся, что она как-то сможет это использовать против меня. И тогда еще он сказал, что леди Маргарет могли похоронить с кольцом. Потому что иначе такое заметное старинное украшение где-нибудь да всплыло бы. А он в последние годы перерыл весь интернет, но не нашел ничего похожего. Зато нашел несколько упоминаний о драконе в Лестершире. Около Рэтби. Все люди видели его в разные годы, и каждый раз это было в Хэллоуин или около того. Разумеется, ни одной фотографии. Но описание один в один совпадало с тем, что видели дед и вы с Полом: синий крокодил с гребнем и радужными крыльями.
Дед умер через месяц, в середине октября, а на Хэллоуин я отправился в Рэтби – благо, помнил, Тони, как мы туда ездили – с тобой, Полом и Бартом. Нашел гостиницу, поехал от нее по дороге. Ты же помнишь, другой там нет. И вдруг чуть не сбил девушку. Она как будто из-под земли появилась. Я почему-то назвал ее Присциллой, хотя тут же сообразил, что Присцилле должно было быть уже лет тридцать, а этой было не больше двадцати. Она сказала, что Присцилла ее старшая сестра, которая умерла три дня назад. Что ее похоронили тем утром, в доме у них поминки, а она вышла немного пройтись. Я подвез ее, она предложила зайти, раз уж знаю Присциллу, но я отказался. Попросил, чтобы она показала мне Джереми.
Мы с Лорой сидели у грота, Джереми положил голову ей на колени и плакал. Я его гладил, Лора тоже плакала, и я чуть не заплакал вместе с ними. Она рассказала, что они с сестрой жили в Стэмфорде, но потом Присцилла вышла замуж и вернулась в дом, который остался от родителей. Два года она была настолько счастлива с мужем, что так просто не бывает. Все за них радовались, завидовали. Родился сын, а потом у нее обнаружили рак крови.
Тут Лора достала из кармана кольцо – такое же, как на портрете Маргарет. Сказала, что сестра отдала ей перед смертью, рассказала о нем все. Но Лора его не надела. Потому что хочет нормальной жизни, как у всех. Хочет выйти замуж, пусть даже не по безумной любви, а просто за хорошего человека. Хочет родить детей и воспитывать их, дождаться внуков. Когда я чуть не сбил ее на дороге, она шла к реке, хотела выбросить кольцо.
Я спросил, может, лучше продать его, оно ведь очень дорого стоит. Лора посмотрела на меня, как на идиота. Сказала, что не хочет никому зла. Если его купит и наденет мужчина, его род будет проклят. Если женщина – ей придется делать выбор между долгой жизнью и счастьем без возможности отказаться. Мы закопали кольцо в землю в пещере Джереми. «Теперь он настоящий дракон, – сказала Лора. – Стережет сокровища».
Мы еще долго разговаривали, и в какой-то момент я понял, что не хочу возвращаться. Наверно, я мог бы рассказать ей все и… Но это было бы просто безумие.
– Да-да, – насмешливо сказал Тони, – наследник титула себе не принадлежит. Интересно, а вдруг там есть свой Питер Даннер, и вы бы встретились?
Питер бросил на него короткий сердитый взгляд.
– Я думал об этом, – сказал он, снова сев в кресло и подлив всем бренди. – Может, есть, может, нет. Во всяком случае, дракона и Лоры на нашей стороне точно нет. Почему тогда с той стороны должен быть еще один Питер? Наши миры похожи, но не одинаковы. Кстати, я тоже пытался сфотографировать Джереми на телефон. С тем же результатом – ни одной фотографии. Зато у меня в сейфе в Лондоне хранятся несколько чешуек. Лора сказала, что у него каждую осень линька.
– Почему ты мне не рассказал об этом? – спросил Тони.
– Потому что тогда надо было рассказывать обо всем. О дневнике, о кольце. О якобы проклятье. А я тогда считал, что это исключительно семейное дело. К тому же мне не хотелось говорить о Лоре. А я думал о ней очень часто. С Хлоей тогда у нас вообще все разладилось. Я знал, что она мне изменяет. Вообще перестал с ней спать. Еще не хватало, чтобы она родила ребенка, а я ломал голову: мой или нет. Начал подумывать о разводе. На следующий год в Хэллоуин снова поехал в Рэтби – и не смог найти переход. Доехал по дороге до самого дальнего поля – ничего. Может быть, в тот мир можно попасть всего один раз.
А потом Хлоя устроила весь тот цирк с бумагами, мы развелись. И я написал Люси. Странно, но Лора очень похожа на нее. Ну, разве что… постройнее. Когда мы с Люси познакомились, я в нее почти влюбился. Но мы с Хлоей были помолвлены… И все-таки я все эти годы вспоминал о ней. Может быть, и Лора мне понравилась именно потому, что они похожи. А может, наоборот – я снова вспомнил о Люси, потому что она была похожа на Лору. Впрочем, сейчас это уже неважно.
Когда мы с Люси еще только собирались пожениться, договорились, что будем стараться побыстрее родить ребенка. Все-таки мы уже… не слишком молоды, чтобы это откладывать. Но прошло почти полтора года, ничего не получалось. Мы обследовались, нам сказали, что дело во мне, надо лечиться. Я сразу подумал, что лечение не поможет, но все-таки дал себе три месяца. В сентябре мне снова надо было к врачу. Я решил, что, если все будет по-прежнему, вскрою гроб Маргарет в склепе. Все-таки согласись, нормальному человеку непросто пойти на нечто подобное.
– Ясное дело, – пожал плечами Тони. – Хотя Генрих VIII ради наследника и не на такое пошел.
– К тому же меня, как и деда, смущали две вещи: что кольцо было у Маргарет, и что наш род протянул почти пять веков. Но если бы оказалось, что я бесплоден… Да, тогда бы я ухватился за любую возможность.
– Миссис Даннер сделала за вас грязную работу, милорд, – подал голос Джонсон.
– Очень грязную, Питер, – Тони передернуло. – Теперь я смотрю на портрет и не только вижу красивую женщину, нашу с тобой дальнюю родственницу, но и вспоминаю то, что от нее осталось. Поверь, очень неприятное зрелище. А уж запах… Год прошел, а я сыр так и не могу есть.
– Ты сказал, нашу с тобой родственницу? – повернулся к нему Питер. – То есть?
– И вот тут, джентльмены, мы переходим к следующей части Мерлезонского балета[2]. Ты очень удивишься, если я скажу, что мы с тобой и Света состоим в определенном родстве?
Питер захлопал глазами, как разбуженная сова.
– Не волнуйся, Питер, – немного злорадно усмехнулся Тони. – Даже если б вы не родили Джина, я бы не смог претендовать на трон. Наш со Светой общий предок – сын Маргарет. Причем незаконнорожденный. Но в целом, ты был прав – все это дело семейное. И, как ни странно, твой чертов Скайхилл – отчасти и мой дом.
Тони бросил короткий взгляд на Джонсона, который изо всех сил пытался сдержать ухмылку, и начал рассказ. Когда он закончил, время перевалило за полночь. Питер, не зная, что сказать, только качал головой и вытирал пот со лба.
– Просто охренеть, – наконец выжал из себя его светлость.
– Мистер Джонсон, у вас есть, что добавить? – спросил Тони.
– Пожалуй, нет, – на секунду задумался дворецкий. – Разве что о кольцах действительно нет никаких сведений. Вообще ни о каких кольцах или других подобных магических артефактах в связи с культом Анахиты, Анаит, Анаитис и прочих родственных богинь – Великих матерей. Мне кажется, это кольцо действительно из другого мира, но как оно попало в наш – загадка.
– Дааа… – протянул Питер. – И все-таки что нам делать со Светой?
– Для начала уволь Энни. Предложи ей уйти самой. Скажи, что знаешь о ее визите к графине. Что не будешь поднимать шум, если она соберет вещички и отправится ко всем чертям. Кто бы сказал, почему с этими бабами можно обращаться только угрозами и шантажом?
– Хорошо, допустим, я так и сделаю. И чем это поможет Свете?
– Да ничем, – буркнул Тони. – Не знаю.
– Мистер Каттнер, – неуверенно начал Джонсон, – я понимаю, что это звучит странно, но что, если вам попробовать обратиться к леди Маргарет?
– Как? – не понял Тони.
– Вы сказали, что она обещала миссис Каттнер присматривать за вами обоими. Как-то так. Если вы обратитесь к ней, вдруг она услышит вас и чем-то поможет?
– Но она же не может говорить со мной, я ведь…
– Да, в родстве с ее убийцей. Но ведь и она теперь уже не призрак. А вдруг что-то изменилось? Только попробуйте сделать это рядом с Эс… с миссис Каттнер. Все-таки, если мы не ошибаемся, ее сознание сейчас в прошлом, в теле леди Маргарет.
– Парни, вы хоть представляете, каким бредом это все выглядит? – нервно засмеялся Питер. – Если бы кто-то нас слышал…
«Я слышу…»
– Подождите, помолчите все! – воскликнул Тони. – Маргарет! Ты здесь?
Но как он ни прислушивался, так и не смог больше ничего услышать.
– Показалось, – вздохнул Тони. – Но все равно спасибо за совет, мистер Джонсон, я попробую. Мало ли…
Выпив еще по глотку бренди, они разошлись. Когда Тони вошел в комнату, Света спала. Он подошел к кроватке Мэгги, полюбовался ею, потом сел на кровать и взял Свету за руку.
– Маргарет, – позвал он, – ты слышишь меня?
