Текст книги "В плену отражения (СИ)"
Автор книги: Татьяна Рябинина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)
Эй, вы, беззвучно завопила я, сделайте что-нибудь! Не видите? Он же сейчас умрет! Тони, мать твою!
– Может, вы все-таки объясните?.. – начала сестра Констанс, когда Мартина устроили на чем-то твердом – надо думать, на скамье.
– Нет времени! – снова перебил ее Тони. – Светлана в теле Мартина, Мартин умирает. Все остальное неважно. Помогите ей!
Она наклонилась ко мне – я почувствовала на щеке Мартина ее дыхание, запах старческого тела и ветхой одежды.
– Он… она горит, – сказала сестра Констанс. – Сердце бьется часто и слабо. Дышит еле-еле. Помогите мне снять с него… с нее одежду.
Когда они стащили с Мартина все кое-как напяленные одежки Билла, Тони сдавленно ахнул.
– Рана неглубокая, но нож был отравлен, – тихо сказал аббатиса. – Видите эти пятна? К тому же лихорадка… Я ничем не могу помочь.
– Но как же?.. Ведь раньше… ведь он же должен был выжить. Прожить еще сколько-то там лет, стать маркграфом.
– Он и выжил бы, если бы все шло так, как должно было идти.
– Но Света… что будет с ней?
– Я не знаю, мастер Энтони.
Зашибись, подумала я. Чем дальше в лес…
– Я думаю, когда Мартин умрет здесь, он снова появится в том месте, где должен быть, – сестра Констанс отошла, стукнула крышка сундука. – Но дух Светланы… Он может исчезнуть, может остаться здесь. Или оказаться в новом теле Мартина. Но управлять этим телом она уже не сможет, а значит, не сможет вернуться сюда. Не будем ждать, я сделаю то, что уже делала однажды: освобожу ее от тела. Она станет призраком, но сможет отправиться в Овернь с вами.
– А мое тело? То есть тело Маргарет? Может быть, мы вдвоем?..
– Это невозможно, – отрезала сестра Констанс. – Два духа не могут находиться в одном теле.
– Но Маргарет как раз для этого отправила меня сюда. Чтобы я перетащил ее к себе в тело Мартина и привел сюда.
– Но ведь этого не произошло, так? Маргарет ошиблась. В одном теле одновременно могут находиться дух живого и дух умершего. Но никак не двое живых. Когда вы пытались притянуть ее к себе, она просто вытолкнула вас на свое место. Поэтому вы и оказались в женском обличье, насколько я понимаю.
Разговаривая с Тони, сестра Констанс готовила все то же отвратительное зелье – я узнала его запах. Вот только как она собирается влить его в глотку Мартина, хотелось бы мне знать.
– Возьмите факел, мастер Энтони, – приказала аббатиса, – выйдите и пройдите вправо, к холму, где живет дракон. Там найдете высокое растение с толстыми трубчатыми стеблями. Сорвите несколько, подлиннее и потолще. Только оберните чем-нибудь руку, у него ядовитый сок.
Понятно, они запихнут эту трубку в глотку и вольют отраву через нее. А что сок ядовитый – так это уже неважно.
– Да, Светлана, я не ожидала этого, – сказала сестра Констанс, когда Тони вышел. – Неужели твой принц отправился за тобой по доброй воле? Или его заставила Маргарет? Ладно, ты мне все расскажешь. Главное – чтобы мы успели. Держись! Не дай ему умереть!
Легко сказать! Интересно, как она себе это представляет?
Хлопнула дверь. Торопливые шаги.
– Я выбрал самые длинные и толстые, – сказал Тони. – Насколько мог увидеть в темноте.
– Вот эти подойдут, – одобрила сестра Констанс. – Надо бы, конечно, подождать, когда остынет, но времени нет.
– Но ей же обожжет все! – возразил Тони.
– Придется потерпеть несколько минут. К тому же, полагаю, эта боль будет не намного сильнее той, которую она и так испытывает. Я знаю этот яд. Он действует не сразу, обычно через несколько дней, убивает медленно и причиняет страшные мучения. Хотя некоторые выздоравливают. Но живут после этого недолго. И не могут иметь детей.
Так вот оно в чем дело! Вот почему Мартин – то есть уже Бернхард – не женился! И почему умер сравнительно молодым.
– Так, держите голову. Немного наклоните вперед.
– В нос? – удивился Тони.
– А как иначе? – в свою очередь удивилась сестра Констанс.
Жесткий трубчатый стебель, смазанный маслом, легко скользнул через ноздрю. Я чувствовала, как он опускается все ниже и ниже. Это было неприятно, внутри все горело, как будто мало было жара от раны и воспаления легких.
– Но как вы будете наливать? – спросил Тони. – Он ведь такой тоненький.
– А вот как.
Не успела я подумать, что собой представляет это «вот как», в меня, прямо в желудок, тонкой струйкой полилось жидкое пламя. Мартин вздрогнул, а я почувствовала себя средневековым преступником, которому в глотку заливают расплавленное олово. Или свинец?
Секунда шла за секундой, пытка продолжалась. Они там что, решили влить в меня ведро через соломинку? Господи, когда же это прекратится?! Я больше не могу!!!
И вдруг все кончилось, на этот раз действительно кончилось. Боль словно выключили. Я увидела сестру Констанс, которая держала в руках кружку и кусочек кожи, свернутый воронкой. Увидела Тони, который придерживал голову Мартина с торчащим из ноздри толстым стеблем. Увидела знакомую хижину с очагом и закопченными балками потолка. В углу на лавке под тонким одеялом спала незнакомая старушка. Все вокруг ходило ходуном, хижина со всем содержимым словно поднималась на волнах и стремительно падала вниз. И только я оставалась неподвижной в центре этого бушующего моря. Это было уже знакомое, испытанное чувство.
А потом я скользнула вверх, облетела хижину и представила, что сажусь Тони на плечо – как колибри или стрекоза.
– Ну, привет… мистер Каттнер, – молча сказала я, и он услышал…
[1] «Прометей» («Поэма огня», 1910) – музыкальная поэма А.Н.Скрябина для фортепиано, оркестра, хора и партии света.
29. Доктор Каттнер
– И ты хочешь сказать, что ничего не знаешь?
Он пытался не отводить взгляд, но получалось не очень. То есть наоборот. Примерно как у лжесвидетеля: слишком прямо и честно.
Питер привел доктора Каттнера в свой кабинет, чтобы чувствовать себя увереннее, но уловка не удалась. Он сидел за своим рабочим столом, отец Тони в кресле напротив, и все равно ощущение было, как будто в кабинете директора школы.
– Доктор Каттнер, я сказал вам все, что знаю. Мне очень жаль, что все так вышло, и я прошу у вас прощения за то, что не позвонил раньше.
– Ты надеялся, что они придут в себя?
– Да. Точно так же, как Тони надеялся, что в себя придет Света. Я вообще не знал, что он звонил вам и обещал приехать.
Воспользовавшись тем, что собеседника на секунду отвлекли настольные часы, прозвонившие четверть часа, Питер наконец смог сделать вид, что смотрит на экран телефона. Пристально разглядывая темный дисплей, он все же невольно косился на доктора.
Отец и сын Каттнеры были настолько похожи, что можно было с уверенностью сказать: вот так Тони будет выглядеть в шестьдесят лет. Если, конечно, отпустит такие же усы в колониальном стиле. Доктор был подтянут, элегантен и капельку старомоден, как отставной военный врач времен королевы Виктории. Для полноты образа не хватало только массивной трости и карманных часов с цепочкой. Левая рука в бандаже играла роль старой фронтовой раны.
– Питер, ты морочишь мне голову, – сказал доктор. – Ты сам себя выдал. И ты ко всему этому причастен.
– Извините? – промямлил Питер.
– Сумма, которую ты мне предложил.
– Но…
– Перестань. Я знаю, вы дружите очень давно, но это выходит за рамки дружеской помощи. Близкий друг пообещал бы навещать, выделил бы, по возможности, какую-то материальную помощь. Но ты фактически предложил мне их ежемесячное содержание. Такие вещи делают, когда знают за собой вину.
– Доктор Каттнер, они со Светой познакомились здесь, в моем доме. Света – подруга моей жены.
– И что? – пожал плечами отец Тони. – Это не причина.
– С Тони это произошло тоже здесь. В моем доме.
– Но ты-то здесь при чем? Молчишь? Значит, при чем. Что произошло?
Питер понял, что пора переходить к версии B. Наивно было пытаться обмануть доктора Каттнера, который, по словам Тони, вранье чуял за милю.
– Вы загнали меня в угол, – вздохнул он. – Я очень не хотел говорить вам об этой глупости, но, похоже, деваться некуда. Да, я чувствую свою вину. Хотя бы уже потому, что не отговорил его.
Прости, Тони, мне очень не хотелось выставлять вас со Светой перед родителями большими идиотами, чем вы есть на самом деле, но ты не оставил мне выбора.
– Ну же! – доктор Каттнер начал терять терпение. – Говори уже.
– Они со Светой увлеклись спиритизмом.
Питер повторил ту же байку, которую скормил доктору Фитцпатрику. И даже сослался на то, что тот подтвердил: такие случаи психических расстройств после эзотерических опытов случались и раньше.
– Понятно, – после долгого молчания сказал отец Тони и снова замолчал, покусывая кончик своего колониального уса.
– Как миссис Каттнер? – робко поинтересовался Питер, не в силах вынести эти давящую тишину, которую тиканье часов только подчеркивало.
– Которая? – уточнил доктор. – Младшая – не знаю, а старшая наплакалась и спит. И ведь она мне показалась такой серьезной женщиной. Светлана. Кто бы мог подумать, что они займутся таким опасным делом. Теперь я понимаю, зачем в прошлом году их понесло в ваш фамильный склеп. Но вот вы с Люси… А ведь ты знаешь, Питер, я был в этом доме до этого дважды, и каждый раз он мне казался каким-то очень мрачным и неуютным. Как будто за мной наблюдает кто-то.
Ну, конечно, подумал Питер, кто бы сомневался.
– Вы точно не хотите, чтобы они жили здесь? – спросил он.
– Нет, Питер. Спасибо за предложение, но нет. У нас достаточно места, Майкл поселился отдельно. А вот сиделка будет очень кстати. Если, конечно, она согласится переехать в Бостон. Я поговорю с ней завтра. А насчет денег…
– Я буду присылать чек в начале месяца.
Секунд десять они смотрели друг другу в глаза, и в конце концов доктор сдался:
– Хорошо. Спасибо, Питер.
– Я только не знаю, что делать с их домом и с вещами. Аренда оплачена до конца года, не уверен, что хозяин вернет деньги. Если только пересдать кому-то.
– С этим мы разберемся. Сейчас меня больше беспокоит девочка.
– С Мэгги все в порядке, – возразил Питер. – Один раз немного простыла, но быстро поправилась. Наш доктор говорит, что она развивается нормально, никаких отклонений.
– Но у нее нет контакта ни с матерью, ни с отцом.
– Света все время рядом с ней. И делает все, что делает нормальная мать. Только не говорит.
– В том-то и беда, – вздохнул доктор.
– Зато все остальные разговаривают с ней без конца. А если бы Света была немой?
– У немых матерей с ребенком особый контакт. Моя племянница не могла разговаривать после операции. Я видел, как она обращалась со своим грудным ребенком.
– А вы посмотрите, как Света обращается с Мэгги. Мне кажется, что у них тоже есть особый контакт. Выглядит так, как будто они понимают друг друга без слов. Точнее, разговаривают без слов.
Доктор Каттнер помолчал, постукивая пальцами правой руки по столу, потом медленно поднялся.
– Спокойной ночи, Питер. Уже поздно. Думаю, завтра мы спокойно соберемся, решим вопрос с миссис Крафт и после обеда уедем. Насчет дома я позвоню тебе. Все равно мне придется поехать туда за их вещами.
Оставшись в одиночестве, Питер шумно выдохнул и откинулся на спинку кресла. Он закрыл глаза и не услышал, как в комнату проскользнула Люси.
– Ну, как все прошло? – спросила она.
Питер вздрогнул и посмотрел на нее так, словно увидел привидение.
– Ужас, Люс. У меня вся рубашка мокрая. Все время казалось, что он поставит меня коленями на пол и отшлепает по заднице.
– Догадался?
– Я тебе сразу сказал, что с ним этот номер не пройдет.
– А про спиритизм?
– Про спиритизм, кажется, поверил. Только очень сильно удивился, что мы все четверо могли заниматься такой фигней. Завтра они уезжают. Веру возьмут с собой. Если она согласится, конечно.
Телефон Питера с отключенным звонком басовито зажужжал и пополз по столу, как огромный черный жук. Взглянув на дисплей, Питер удивленно приподнял брови.
– Добрый вечер, мистер Оливер, – сказал он, включая громкую связь, чтобы Люси тоже могла слышать разговор.
– Добрый вечер, лорд Скайворт, – ответил детектив. – Я сейчас за рулем, поэтому кратко. Я нашел вашу бывшую жену, она жила в Лестере, как вы и предполагали. Точнее, в пригороде Лестера. Но, к сожалению, полиция ее снова упустила. Тут я бессилен, задерживать – это не моя юрисдикция. Не могу сказать, как именно ей удалось сбежать из дома у них из-под носа, но факт – удалось. Мне продолжать поиски?
– Да, конечно, – процедил Питер сквозь стиснутые зубы, словно боялся, что не сможет удержаться от нецензурной лексики. – Всего доброго.
Положив телефон на стол, он посмотрел на Люси, которая сидела в кресле и нервно покусывала губу.
– Все слышала? – спросил он.
– Еще бы нет, – буркнула Люси. – И что ты теперь скажешь?
– Она действительно не успокоится…
– Вот и я о том же. Теперь ты понимаешь, почему я говорила, что надо…
– Люси, я очень устал, – прервал ее Питер, не желая капитулировать вот так, сразу. – Пойдем спать. Когда все уедут, решим, что делать дальше.
На следующий день они проводили Каттнеров в Бостон. Тони и Свету с Мэгги усадили в большой черный джип, за руль которого села миссис Каттнер. Машину Тони решили оставить пока в Скайхилле. Вера согласилась работать в Бостоне, но ей надо было съездить в Лондон по своим делам.
Когда шорох гравия под колесами стих за поворотом подъездной аллеи, Питер повернулся к Люси, которая пыталась отцепить когти Фокси от своей юбки.
– Я чувствую себя старым дедушкой, который проводил внуков в город, – сказал он.
– Милорд, не заговаривайте мне зубы, – Люси наконец отцепила от себя собаку и взяла ее под мышку.
– Что ты хочешь услышать? – устало спросил Питер, прекрасно зная ответ. – Да, мы поедем в Рэтби, выкопаем из-под дракона кольцо и отвезем туда же, куда Тони со Светой отвезли первое. К ювелиру. Ты довольна?
– Вполне.
– Только учти, не факт, что мы сможем туда попасть. Если помнишь, я уже пробовал однажды вернуться – не получилось.
– У нас получится, – с непрошибаемой уверенностью сказала Люси и понесла Фокси в дом.
30. Бульон из нерожденного дракона
Сначала лежащее на скамье тело Мартина стало каким-то… смазанным, что ли. Как фотография не в фокусе. Я даже подумала, что у меня что-то со зрением. С нетелесным зрением – или видением, как уж назвать. Но нет, все вокруг было ясным и четким. Все, кроме Мартина, который стремительно превращался в полупрозрачное желе. Через несколько минут сквозь него уже можно было рассмотреть глазок от сучка. А потом он начал таять, исходя белесым паром, как кусок сухого льда.
– Черт знает что, – сказал Тони. – Хорошо, что мы успели.
Я слегка укусила его за ухо, напоминая о себе. То есть представила, что укусила, но он почувствовал и ойкнул.
– Это ты? – спросил он.
– Нет, – проворчала я, – призрак оперы.
Тони покачнулся и вцепился в край стола.
– Сестра Констанс, – простонал он, – вы можете что-то сделать со мной? У меня больше нет сил. Или свяжите, иначе я сейчас свалюсь и поползу обратно. Светлана знает, каково это.
Ни слова не говоря, аббатиса пошарила на полке, подсвечивая себе масляным светильником, и достала моток веревки. Тони посмотрел по сторонам. На одной скамье исходили паром остатки тела Мартина, на другой спала сестра Агнес. На сундуке лежала постель самой сестры Констанс.
– Подождите еще чуть-чуть, мастер, сейчас он освободит вам место, – сказала она с усмешкой. – Думаю, то, что уже исчезло здесь, сейчас появляется потихоньку в том месте, где он должен быть.
Наконец все было кончено. На скамье осталось только влажное пятно, которое сохло на глазах. И вот уже ничего. Пустая скамейка. Ни волоска, ни нитки от одежды. Тело, к которому я за несколько месяцев успела привыкнуть, исчезло, как будто его никогда и не было.
Тони подошел к скамье, осмотрел ее с опаской, словно там мог прятаться скорпион, и лег на нее. Сестра Констанс заставила его повернуться на бок, задрать юбки и подтянуть колени к животу. Связав лодыжки, она пропустила его руки между ног, связала запястья, а потом притянула их к лодыжкам.
– Простите, я знаю, что так неудобно, но иначе вы постараетесь сползти. Впрочем, веревка еще осталась, я могу вас еще и к скамье привязать.
Я смотрела, как она заматывает Тони в паучьи тенета, и тихонько посмеивалась. В прошлый раз я тоже испытала это пьянящее чувство свободы и безудержной радости, но сейчас, после бесконечной пытки чудовищной болью, эйфория была несравнимо большей. Я ощущала себя фонтаном разноцветной пузырящейся газировки – почему-то именно так.
Когда сестра Констанс наконец оставила Тони в покое, он несколько раз слабо дернулся и затих.
– Отдохните, мастер Энтони, – сказала она. – Вам придется потерпеть еще часа два, не меньше. Мне надо сварить дракона.
– Что?! – одновременно вскрикнули мы с Тони. – Дракона?!
– А вы как думали? Чтобы освободить дух от тела, достаточно отвара нескольких трав и особого гриба. Но чтобы освободить тело от памяти о прежней жизни, необходимо очень сильное средство. Кровь нерожденного дракона. Впрочем, я слышала, еще помогает купание в водах подземной реки Леты, но кто знает, как ее найти. Да и существует ли она на самом деле.
– Но дракон… он же… – промямлила я.
– Если вы беспокоитесь о… как там его зовут? Джереми? Так зря беспокоитесь. С ним ничего не случится. Забыли? Все уже случилось. Яйца пролежали в гнезде весь положенный срок, драконы вылупились, один из них вырос. Чтобы ни происходило в Отражении, в будущем… в настоящем будущем ничего не изменится.
Она взяла факел и вышла из хижины. Проснулась сестра Агнес, маленькая сухонькая старушка с седыми волосами, заплетенными в жидкую косичку. С минуту посидев на скамье, она перекрестилась, встала, попила воды, зачерпнув ковшом из ведра. Посмотрела сквозь лежащего Тони, что-то пробормотала и снова умостилась на скамье, укрывшись с головой тонким одеялом.
– Как ты? – спросила я, подобравшись поближе к Тони.
– Нормально, – пробормотал он. – А ты?
– Прекрасно! Если так чувствует себя человек после смерти, я больше не боюсь умирать. Меня как будто из тюрьмы выпустили.
– Счастливая, – сквозь зубы завистливо процедил Тони.
– Не разговаривай, – посоветовала я. – Тебе еще долго терпеть. Я просто побуду рядом с тобой.
– Знаешь, так ты мне нравишься гораздо больше, – не послушался меня Тони. – Я могу представлять тебя такой, какой захочу.
– Больше, чем Светой? – обиделась я.
– Больше, чем Мартином, дурочка, – Тони выжал из себя что-то похожее на сдавленный смешок. – Интересно, где он сейчас?
– Смотря что… или кого ты имеешь в виду. Дух или душа – где-то вместе с Маргарет. Кости в склепе в Пфорцхайме. А его отражение мучается от раны в Стэмфорде. То есть, не мучается, конечно. Ну, ты понял.
– Интересно, кто это его так?
– А ты как думаешь?
– Неужели Стоун? – не слишком удивился Тони.
– А кто ж еще? Но вот еще что. Что Стоун делал в Стэмфорде? У слуг в Скайхилле нет выходных дней. Их даже в деревню отпускают только по какой-то очень важной причине. А уж в город – и подавно. Разве что с поручением. Но с каким поручением могли отправить помощника повара – я еще там об этом подумала. Кто-то мог увидеть Мартина, передать в замок, что он вернулся. Может быть, это было вполне определенное поручение, а?
– Убить его?
– Пуркуа бы и не па? Это только дурочка Маргарет могла думать, что никто ни о чем не догадывается. Сначала она отказалась ехать в Лондон. Потом наглухо засела в своей комнате, откуда Элис постоянно выносит лохань. И варит на кухне кислое питье. Небось, весь запас сушеной вишни извела. А прачки?
– А что прачки? – не понял Тони.
– А то. У Миртл тысячу лет не было месячных. А кровь застирывают отдельно, в холодной воде. Если два месяца подряд такого белья не было, неужели никто из прачек этого не заметил?
– Черт возьми, Света! Еще как было! Я все простыни изгадил!
– Черт возьми, Тони! – злорадно хихикнула я. – Это ты изгадил, а не настоящая Маргарет. Твои загаженные простыни они даже не увидели.
– Ладно, допустим, – не стал спорить Тони. – Но почему тогда Хьюго или Роджер молчали? Делали вид, что ничего не знают?
– Во-первых, твердой уверенности не было, вот почему. Мало ли почему такое может случиться. В средние века это с женщинами часто бывало. Да и не в средние тоже. Особенно, если они тощие. Или психуют. Во-вторых, надеялись, что все само как-нибудь устроится. Мало ли. Выкидыш. Или все-таки дуром удастся замуж сплавить. Но Мартина на всякий случай решили убрать. Они ж не знали, кто он такой на самом деле. Если б знали, наверняка сэра Грегори отправили бы в сад, а Мартину поднесли бы ее на блюдечке с розовой ленточкой.
Вошла сестра Констанс, и я перебралась поближе к столу, на который она положила грязно-голубое яйцо. Погасив факел и поставив его в стойку, аббатиса подстелила на стол полотно и осторожно надбила скорлупу. Хижину освещали только огонь в очаге и тусклая масляная коптилка, но я теперь прекрасно видела и в темноте.
Осторожно отколупывая кусочек за кусочком, сестра Констанс полностью очистила содержимое яйца. В белой пленке бугрилось нечто размером с грейпфрут. Положив его в котелок, она надорвала пленку и легко сняла ее. В маслянистой голубой жидкости плавал лазурного цвета зародыш, свернувшийся, как броненосец в момент опасности. Я на расстоянии чувствовала его слабую пульсацию.
– Ведь он живой? – спросила я.
– Живой? – усмехнулась сестра Констанс. – Не более чем сестра Агнес. Живых здесь только трое, Светлана. Ты, я и твой муж. Хотя, нет. Я не совсем живая. Не живая, но и не мертвая. Так что не волнуйся за Джереми, ему не будет больно. К тому же, может, это и не Джереми вовсе, а его сестра.
– Но если он не настоящий, то как он может помочь Тони?
– Бог ты мой, Светлана! – застонала аббатиса. – Он настоящий. Как он может быть не настоящим?
– Я сойду с ума, – обреченно сказала я. – Я уже ничего не понимаю.
– Не сойдешь!
Сестра Констанс залила драконьего зародыша водой. Жидкость из яйца плавала на поверхности, как масло. Как только вода в котелке, подвешенном над огнем, начала нагреваться, я почувствовала странный, ни на что не похожий запах. И все же мне казалось, что когда-то я уже его ощущала. Может быть, во сне?
Нет, не во сне! Этот запах был в видении Маргарет, когда загадочный голос предлагал ей на выбор долгую жизнь или счастье в любви. Выжженная солнцем равнина, руины на горизонте, небо – такое же яркое, как астерикс… как глаза Маргарет… как чешуя дракона… Тогда я подумала, что это запах какого-то пустынного растения.
– Сестра Констанс, какая связь между кольцами и драконами? – спросила я.
– Откуда мне знать? – неожиданно сердито ответила она. – Мое кольцо не главное, и мне известно ровно столько, сколько положено, не более.
Я посмотрела на торчащую из-под ноги руку Маргарет с кольцом.
– Нет, – без слов поняла мои мысли сестра Констанс. – И не это. Главное – в Оверни. Двенадцатилучевая звезда в черном сапфире.
Я подумала, что она знает гораздо больше, чем говорит. Во всяком случае, Маргарет она точно не рассказывала, что в Оверни главное кольцо, и что сапфир в нем черный.
– Вам ничего не напоминает этот запах?
– Можно подумать, я каждый день варю драконьи яйца, – огрызнулась старуха. – Ничего.
«Неправда!» – подумала я, и она услышала.
– Послушай… – сестра Констанс поджала губы, и ее сморщенные, как печеное яблоко, щеки порозовели. – Я просто не хочу об этом вспоминать.
– Потому что это запах из видения, да? – не сдавалась я. – Из видения кольца? Вы же догадываетесь, что кольца и драконы действительно связаны?
– И что, если так?
– А вдруг этот суп из дракона освободит тело Маргарет не только от памяти ее жизни, но и от власти кольца?
– Девочка моя милая… – скрипуче рассмеялась сестра Констанс. – Если бы это было так, неужели бы я от него не освободилась?
И тут до меня, наконец, дошло.
– Зачем вы обманывали меня, сестра Констанс?
– Зачем? – переспросила она. – Хороший вопрос. Наверно, затем, чтобы не давать тебе ложную надежду.
– Выходит, вы не знаете, поможет ли это Тони?
– Не знаю. Могу только надеяться.
Она стояла у очага и помешивала драконий бульон деревянной ложкой, время от времени снимая пену.
– Ты так ничего и не рассказала, Светлана, – сказала она. – Что произошло с тобой, после того как ты ушла отсюда?
– Ничего я не буду рассказывать. Сначала вы. Как вы вообще узнали, что у драконьих зародышей такие свойства? Или это знают все хранительницы колец?
– Вряд ли. По крайней мере, мне никто не рассказывал.
– Тогда как?.. Постойте, постойте! Вы сами!.. Вот почему вы не такая, как Маргарет! Вот почему можете управлять своим телом! Вы-то говорили, это все из-за кольца, а на самом деле…
– Хорошо, хорошо, – сестра Констанс с досадой отложила ложку и села на сундук. – Только перестань трещать! Ты думаешь так громко, что у меня голова лопается. Когда я умерла в первый раз – по-настоящему умерла – и потом снова очутилась в Баклэнде, я уже знала все об Отражении. Откуда? Ниоткуда. Помнишь, я сказала тебе, что некоторые вещи просто знаешь? Как будто кто-то вложил мне в голову это знание в миг между смертью и новой жизнью. Жизнью в мертвом теле. Я знала, что оба мира-близнеца отражаются в зеркале вечности, и в этом Отражении мне предстоит жить снова и снова, пока не придет конец всему. Мой разум, моя душа были живы, но тело мертво. Или нет, оно просто не было живым. Понимаешь разницу? Пусть я могла думать самостоятельно, но тело повторяло мою прежнюю жизнь, не отступая ни в чем.
В настоящей жизни, когда я только пришла в монастырь, моим послушанием было ухаживать за драконами. Каждую осень драконы линяли – сбрасывали часть чешуи. Все это выметалось, сжигалось. И вот через десять лет, когда я уже стала аббатисой, а драконы умерли, мне зачем-то понадобилось зайти в сарай, где они раньше жили. В полу, в щели между досками, что-то синело, я подняла завалившуюся туда чешуйку и случайно порезала руку острым краем. Ранка быстро зажила, но после этого я до конца жизни ничем не болела. Хотя до этого простужалась каждую весну и осень.
Когда это произошло снова, в Отражении, я неожиданно поняла, что могу управлять телом. С трудом, неуклюже, но могу. По правде, я редко пользовалась этой возможностью, уж слишком много сил на это уходило. Ну, ты прекрасно знаешь, как это. Но меня радовало уже то, я могу хоть что-то изменить, сделать иначе. И я не сомневалась, что это связано с драконьей чешуей.
Мне оставалось примерно два года до смерти, когда я пошла в грот проверить, все ли в порядке с яйцами. Я держала одно из них в руках, осматривая, не повредила ли его крыса или еще какая тварь, и вдруг услышала снаружи шум. В настоящей жизни я не обратила на него внимания, но тут не удержалась и обернулась. Яйцо выскользнуло у меня из рук и разбилось. Я знала, что ничего страшного не произошло, что это никак не повредило будущему дракону в настоящей жизни.
Конечно, можно было просто выбросить скорлупу и зародыша на мусорную кучу, но что-то словно удержало меня. Я подумала: если ранка от драконьей чешуи дала мне хоть какую-то свободу, что будет, если я… съем содержимое яйца? Но заставить себя съесть живого… ладно, похожего на живого зародыша я не смогла. Решила сварить. Варился он долго. Как видишь, чешуи у него еще нет, но очень твердая кожа. Наконец он разварился и превратился в какое-то синее желе, отвратительное на вкус. Поверь, тот отвар, который ты пила, по сравнению с ним – мальвазия. Слышите, мастер Энтони? Надеюсь, вас не вырвет.
Когда я съела все, сначала ничего не произошло. Я даже подумала, что зря мучила себя этой отравой. И вдруг внезапно поняла, что мне уже не надо прилагать столько усилий, чтобы сделать шаг или пошевелить рукой. Мое тело по-прежнему помнило все, что делало когда-то, и если я давала ему свободу, повторяло все запомненное до последней мелочи. Но если я хотела сделать что-то свое, оно легко подчинялось. Я жалела только об одном – что все это произошло так поздно.
– Но что мешало вам в следующий раз сварить яйцо еще в Баклэнде? – удивилась я.
– Ничего, – усмехнулась сестра Констанс, снова мешая варево. – Это не понадобилось. Когда я умерла и снова оказалась в монастыре, тело слушалось меня с первой же минуты. Оно запомнило эту свободу так же крепко, как и все остальное. Конечно, трудно назвать это настоящей свободой, ведь я все равно жила все ту же самую жизнь. Но по сравнению с первым повторением она была действительно вольной. Хотя и ограниченной тем местом, где я находилась. Сначала монастырь и соседний городок, потом эта вот хижина и то, что неподалеку от нее.
– Тогда почему вы не уверены, что драконий суп сможет помочь Тони? – спросила я. – Вам-то он помог.
– Да потому, что он еще не умер. И он не связан с кольцом. Хотя… теперь, похоже, уже связан.
Если б у меня все еще было тело, наверно, оно мгновенно взмокло бы от ужаса.
– Вы хотите сказать?.. Я попала в тело Маргарет, и кольцо притянуло меня к себе. И Тони тоже в ее теле, значит, и он?.. Значит, мы оба… прокляты?!
– Светлана, не усложняй все более того, чем оно уже есть, – поморщилась сестра Констанс. – Да, кольцо притянуло тебя к себе, и муж твой тоже теперь к нему привязан, но это вовсе не значит, что ты должна вот-вот умереть, а его род прервется. Ведь ты этого боишься?
– Ну… да, – поколебавшись, призналась я.
– Разве тебя – именно тебя – кто-то спрашивал, какой выбор ты сделаешь? Разве мастер Энтони надел кольцо, будучи мужчиной по плоти? Мне думается, все, что произошло с Маргарет, – это какое-то чудовищное недоразумение. То, чего никак не должно было случиться. Нарушение закона. Наш мир – старший, и кольца должны находиться в нем. Никак не в вашем.
– Нарушение закона произошло, когда кольца от жриц Анахиты попали к христианским монахиням, – неожиданно вмешался Тони. – Вы не согласны?
– Нет, – спокойно ответила сестра Констанс. – Не согласна. Вы не знаете, как это произошло, мастер Энтони. И я не знаю. Но это была не случайность. Возможно, в Оверни вы все поймете. Более того, это ваша единственная надежда. Я могу вам сказать только одно. Эти кольца должны сохраняться и передаваться из поколения в поколение. Это необходимо. Вот и все.
– Ну что ж, одного кольца уже нет, – хмыкнул Тони. – Разве что-то изменилось?
На мгновение мне показалось, будто я знаю, что изменилось. Но нет, это было слишком притянуто за уши. После того как мистер Яхо уничтожил кольцо Маргарет, прошел год. Да, многое стало другим для меня, но не для всего мира. Мир этого не заметил. Или?.. Нет, не заметил.
– Ну вот, готово, – сестра Констанс не ответила на вопрос Тони. – Сейчас выставлю за дверь, чтобы побыстрее остыло. Не думаю, что вам захочется есть это, дуя на ложку.
– Лисы не сожрут? – спросила я.
– Лисы? – усмехнулась аббатиса. – Вряд ли найдется какая-нибудь лиса, которая по доброй воле сожрет вареного дракона. А пока будет остывать, расскажи-ка нам обо всем. Как я поняла, мастер Энтони тоже ничего не знает.
