Текст книги "Синие лампы темного мира (СИ)"

Автор книги: Татьяна Нартова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 31 страниц)

– Этого милого парня, – кивнул в сторону Марата темноволосый творец. – Поверь, он тоже от тебя без ума. С того самого мига, как ты сняла перед ним кофту в смотровой. Прости, док, я просто обязан был ей об этом сказать. Ты бы тянул с признанием еще лет десять.

– То есть?

Сан повернулась к другу. Тот стал совсем красным. Уроки Дроздовой не прошли для него даром. Марат замялся, но хрипло ответил:

– Да… это так. Ты мне очень нравишься… давно нравишься.

– Ох! – только и смогла выдохнуть девушка. Потом снова набросилась на Творцов. – Ладно, допустим. Я – сволочь и эгоистка, на это вы и рассчитывали, так?

– Нет, – оборвала все веселье голубоглазая. – Не на это. Последнее, чего бы мне хотелось – это манипулировать тобой. Твоя уникальность в другом, в твоих генах. Моему братцу всегда было плевать на живых существ. Для него вы все – тупые, но забавные двуногие. Ты обладаешь даром кабета, ты можешь путешествовать разумом сквозь реальность.

– Мои видения… я…

– Ты тянулась на родину, домой – на просторы Кессии. А когда Пресекаталь отдал тебе начальную частицу твари, твой Дар лишь усилился. Ты начала видеть то, что не дано ни одному смертному. Будущее. Темные Вероятности, которые только зарождались. То были не видения, не сны. Ты впадала в своего рода транс, как твои инопланетные предки. И ты знала, что будет с тобой, стань ты пожирателем или останься человеком.

– Он думал, это хорошо, – поняла девушка. – Седовласый. Знаешь, значит, меньше остается сомнений.

– И предложил тебе сделку, которая, как он думал, приведет его в победе. Не просто: смерть или жизнь в виде пожирателя. А война или мир. Любой на твоем месте выбрал бы спасение человечества. Но ты… – Голубоглазая присела на песок. Волны накатывали на берег, но подол ее платья почему-то не трогали.

– Слишком эгоистична.

– И да, и нет. Знаешь, я приоткрою тебе одну тайну. Если бы ты выбрала другую опцию, война бы закончилась. В другой Вероятности. Но у каждого есть предназначение. Сотни охотников, которым теперь не надо было бороться с чудовищами, сами вскоре превратились бы в жертв. И началось бы новое противостояние, теперь уже между самими людьми. Прекрасный мир, где все живут счастливо – это иллюзия. Нет ни одной Вероятности без войн. И тут мой братец тоже прав. Но пока есть те, кто дает в нее поверить, Мироздание не развалится.

– Мы расстроили тебя? Прости, – улыбнулась вторая богиня. – Давай-ка лучше вернемся к текущим перспективам. Отвечу на один из твоих первых вопросов. За то, что ты помогла выиграть спор, мы перенесли вас с Маратом сюда, на Лезарию. Тут нет ночи, как и на соседней Кессии. И нет тварей.

– А мои родные, а остальные...?

– Увы, перенести всех невозможно. Вы… должны были умереть через месяц. Но остальные, они важны для истории данной Вероятности. Если убрать их из уравнения, может произойти непоправимая катастрофа. Но это не значит, что ты никогда их не увидишь. Александра, помни, ты – ГМЛ.

– Я… – совсем уж стушевалась Карпатова.

Но фигуры творцов начали таять, как сладкая вата во рту. И девушка поняла. Наконец, вся картинка сложилась. Каждый кусочек ее жизни, каждая потеря, каждая встреча, каждый человек в ней были идеально подобранны.

Рыжая богиня с бирюзовыми глазами усмехнулась, и улыбка ее на несколько секунд повисла в воздухе отдельно от остального тела.

– А теперь ты все мне по порядку объяснишь! – едва творцы исчезли, набросился на Сан Алиев.

– Единственное, что тебе необходимо знать, Марат, это то, что я люблю тебя. И мы будем жить здесь, в доме на берегу озера. Я научусь плавать. А ты будешь каждый вечер зажигать свечу и читать мои рассказы. Мы будем счастливы, Марик, очень счастливы. Потому что это – единственное предназначение всех разумных существ, – неожиданно рассмеялась девушка, кидаясь на шею врача.

Он не ожидал такого, едва успев подхватить Сан, и вместе с ней грохнулся прямо в воду. Мелкие рачки продолжали плавать, не обращая на двух ненормальных влюбленных никакого внимания.

Новое сейчас

Оно поднимается на небольшой холм, зная, что ожидает его на вершине. Маленький домик из цельных бревен. Как можно жить в таком? Но она живет здесь уже долгие вращения планеты… долгие годы.

Время почти не оставило на нем своих отпечатков. Только глаза стали чуть светлее – выцвели, как и узоры под кожей. В остальном кабет стал лишь сильнее. Мудрее. Способнее. Он был на Лезарии вчера. Совсем недолго. Так сказать, на обзорной экскурсии. Это выражение Иё-кра подчерпнуло из ее книги. Кажется, оно выучило в той фантазии все наизусть.

Раз за разом прогоняя записанное на куюн ва тента, оно все больше поражалось, насколько же силен Дар людей. Раньше Иё думало, что у них должна быть начальная частица, но не понимало, почему, и в чем выражается ее сила. Но потом поняло.

Ему преподали хороший урок. Кабет до сих пор видел Вероятности – эти крохотные серые пузырьки на поверхности черного варева. Инопланетянам не снятся сны. Их мозг работает иначе, чем у землян. Это Иё-кра тоже узнало из Книги. Однако, стоило провалиться в забытье, куда-то между пластами Реальности, и они выплывали. Воспоминания, острые, причиняющие боль.

Сначала было невыносимо. Впервые знание не приносило радости. Наоборот, Иё с удовольствием потеряло бы память, забыло бы о том, что сказал тогда Творец. Ему отдали частицу. Императрица РаиШе лично открыла хранилище и вручила сверкающий камешек. Но кабету было уже без разницы. Он хотел умереть, а лучше – никогда не рождаться. Что толку от путешествий между планетами и галактиками, если не можешь исправить главную ошибку своей жизни? Какой же он был глупый… пытался помочь другим расправиться с пожирателями, когда сам являлся их источником. Пресекатель дал ему заглянуть за грань, за ту завесу, которая была недоступна ни одному их смертных. И Иё увидело свое будущее или прошлое… Оно совершенно запуталось в определениях.

Видеть себя со стороны для кабета вовсе не странно. В чужих записях иногда можно было понаблюдать за собой, а заодно, узнать чужое мнение о себе. Потому кабеты всегда были сдержанны во всем: в мыслях, в чувствах, в словах. Но только не мастер Слушающий Иё-кра из семнадцать тысяч сто сорок седьмого поколения, так ведь? Оно всегда было слишком импульсивным. Мало думало, а верило, что – много. Было слишком чувствительным, так что навсегда превратило свое сердце в камень.

Несколько циклов ушло на то, что бы кабет просто пришел в себя. Он заперся в кабинете, запечатал портал зеркала, отгородился ото всех. О заходило и вновь поднималось над горизонтом, а Иё-кра все сидело неподвижно, созерцая собственное бессилие. Оно пыталось найти своих учеников, но все попытки оказались неудачными. Тишина и темнота. И мастер Слушающий тонул в них, погружался на самое дно, пока голова не начинала раскалываться от напряжения. Или пока его не покидали силы.

Когда Иё впервые потеряло сознание от голода, оно даже не почувствовало этого. Просто один вид темноты плавно сменился другим. Очнулось оно все там же, в кабинете, но уже лежащим на чьи-то коленях.

– Юо? – Забыв о приличиях, мастер Слушающий протянул к главе академии одну из четырех рук. Тот не оттолкнул, молча дал ощупать себя и только после этого ответил:

– Конечно, кто же еще? Иё, зачем ты так?

– Я… – кабет попытался хоть что-то сказать, но не смог.

О чем тут говорить? Все пропало, все упущено. Он был настоящим идиотом, испугавшимся самого себя. Слова не помогут, а Юо-кра лучше оставить его. Вот она – правда, которую Иё-кра никогда не осмелится произнести. Ложь же не желала придумываться.

– Тебе надо поесть, – решил глава академии.

И все. Больше он ни о чем не спрашивал. Ничего не требовал. Просто день за днем приносил миски с наваристым супом и круглые кувшины с водой. Ставил их у мешка отдохновения, в котором сидело Иё, и уходил. Так продолжалось до тех пор, пока мастер Слушающий не покинул свою обитель и не начал питаться самостоятельно, без напоминания.

Ветер играл редкими кессийскими травами. Наступали сумерки, окрашивая небеса и землю в тысячу оттенков зеленого. После тесного помещения двор академии казался бескрайним. Иё-кра прошло несколько шагов и остановилось.

– Иё? – почти забытый голос раздался совсем рядом. Кабет обернулся, принимая позу приветствия.

– ДеиРей…

Удушливой волной накатил стыд. Зарийцу пришлось намного хуже, чем Иё-кра. Его выдворили с родной планеты, лишили частицы. А оно – виновник всех бед – даже ни разу не вспомнило о друге. Винтус выглядел грустным, но не сломленным. В его ушах по-прежнему сияли золотые колечки, но теперь к ним добавилась подвеска в виде фиписа.

В тот жуткий день, когда их сажали на корабль, прекрасная АинМе прорвалась сквозь охрану и, плача, протянула ее. Их молчаливый диалог длился всего несколько мгновений, но казалось, оба успели рассказать так много одним взглядом!

– Прости, не хотел нарушать твое уединение. – Показалось, или ДеиРей произнес это с издевкой?

– Ничего. Я достаточно был наедине с самим собой. Не слишком приятная компания, как выяснилось.

Зарийец сухо засмеялся:

– Ничего, я знавал общества и похуже. Скажи, что случилось там, в Пещерах?

– С чего ты решил, что что-то случилось? Мы – кабеты…

– …любите просто так запираться почти на пол луны. Да? Иё, я понимаю, мы с тобой не слишком близки. Прямо скажем, твое появление в моей жизни эту самую жизнь испортило. Но… у меня нет выхода. В прямом смысле слова. Я не могу сбежать с Кессии. А потому приходится быть снисходительнее к чужим порокам и странностям. Я перерыл уже половину вашего Хранилища, мой череп, кажется, скоро даст трещину от огромного количества ненужной информации. Но главное я так и не узнал: ради чего меня лишили моей любимой женщины и права растить наших детей?

– Ты хочешь знать правду? – Иё-кра присело на землю, устремляя взгляд куда-то в непостижимую даль.

– Как и все, – подтвердил Винтус.

– Но не всем она приносит благо.

– Хуже не будет.

И Иё рассказало, словно записывая свои мысли на ментальную сферу. Не торопясь, по порядку, по пунктам. Оно слишком долго передумывало все это у себя в голове, так что слова теперь вырывались легко, словно птицы из тесных клеток. Винтус сначала стоял рядом, потом начал расхаживать, несколько нервируя. В конце концов, зарийец опустился рядом, перебирая пальцами цепочку с украшением АинМе. Автоматически, бездумно. Видимо, Винтус часто касался подвески, словно пытаясь хоть так быть чуть ближе к супруге.

Когда рассказ (довольно долгий) мастера Слушающего был окончен, ДеиРей неожиданно повернулся всем корпусом к кабету и спросил:

– Ты любишь его? Или, хотя бы, любил?

– Кого? – растерялось Иё-кра.

– Юо. Почему ты отказался от заключения партнерства с ним?

– Он… – кабет медлил с ответом, не зная, как выразить то, что чувствовал к главе академии. – Я… мы были друзьями. Когда еще росли вместе. Практически неразлучны. Нас даже хотели сделать близнецами, но Юо не подошел мне в этом качестве. А потом… учеба. Приоритеты поменялись. И характер тоже. Он стал просто невыносим. Постоянно дразнил меня, пытался задеть. Всякое мое действие превращал в главную сплетню. Если мне что-то хорошо удавалось, Юо говорил, что он сделает это гораздо лучше. Что мне просто везет, что учителя ко мне слишком благосклонны… А если я уступал ему, то просто смеялся.

– Я не спросил о Юо-кра, – прервал Винтус. – Я спросил о тебе. Что ты чувствовал к нему?

– Не знаю. Злость. Мне хотелось… ударить его. Иногда. Но чаще я злился на себя, что так остро реагирую. Что вступаю с ним в перепалки, хотя могу помолчать. Что мое сердце бьется чаще, чем положено, когда этот олух на меня смотрит. Юо… я хотел, чтобы он перестал смеяться. Чтобы он начал уважать меня. Я мечтал заслужить его благосклонность.

– Не убить, – почему-то улыбнулся, немного горько, ДеиРей.  – Заслужить благосклонность. Признание. Это и есть любовь, мой друг. Одна из ее граней. Я тоже хотел быть достойным моей Аин. Она должна была смотреть на меня и видеть существо, равное ей по статусу. Доброго, храброго, щедрого мужчину, лучшего из всех. А в итоге увидела преступника… Я не смог даже себя уберечь, что говорить о ней?

Винтус провел пальцами под глазом. Кажется, там появилась какая-то влага. Иё-кра тактично отвернулось. В груди кольнуло, как бы напоминая: «Все из-за тебя, никчемный кабет!» Не зачем уже, оно и так все прекрасно поняло.

– Но я не собираюсь сдаваться, – неожиданно совсем другим тоном продолжил Винтус. От этого сообщения кабета прямо-таки подбросило на месте. – У меня нет частицы, и в этой Вероятности я вряд ли снова увижу мою АинМе. Но мы должны мыслить иначе, шире.

– Мы?

– Да. Кое-что я вынес из ваших куюна ва тента. Любой может стать Бродящим. Любой может преодолеть Порог, если достаточно развить свои способности. А ты, Иё, весьма способный.

– Но что нам это даст? – не понял кабет.

– Пока не знаю… но кое-что в твоем рассказе не дает мне покоя.

ДеиРей. Его шерсть стала совсем блеклой, а от роскошных волос осталась жалкая косица, которую он давно перестал переплетать из боязни лишиться и ее. В мгновение, когда Иё-кра потерял надежду, Винтус обрел новую. С решительностью, свойственной всем зарийцам, он потащил друга в Хранилище. Долго пытал Дех-кри, по десятку раз переспрашивая старого ворчуна. И, наконец, улыбнувшись, объявил:

– О, Великий Бродящий, я хочу, чтобы ты научил Иё-кра проходить через Порог. Знаю, это займет долгие мегациклы. Но я готов ждать, и пока ошибка, что он совершил, не будет исправлена, не отступлю и не успокоюсь.

И Мироздание прислушалось к столь пламенной речи зарийца, и стало ждать вместе с ним. А мастеру Слушающему пришлось отдуваться. Впрочем, вскоре одержимость Винтуса передалась и ему. Так что Иё-кра снова заперлось, на сей раз, в обществе старого хранителя и начало прилежно тренироваться. Цикл за циклом, луна за луной. Порой, когда его силы и выдержка подходили к концу, кабет нырял между слоями Реальности и достигал Земли.

Страшно было наблюдать за тем, как расползаются по ней живые тени. Как гаснет свет в окнах домов, а мир людей из разноцветного становится гнетуще-синим. Оно увидело, как один из землян спасает Мо-ку. То был радостный и грустный день одновременно. Иё-кра следило за пожирателями и их жертвами, но ничего не могло исправить. Когда однажды оно ворвалось в комнату ДеиРей с криком: «Мы не можем больше ждать, кабетам надо вмешаться!», – то получило короткий, но очень убедительный совет:

– Нет, Иё… мы не можем никого привлекать. Это наша миссия.

Ушастый не знал, что в другой Вероятности девушка по имени Кира произнесет почти те же самые слова, вновь направив историю на привычный курс. Но главное – они подействовали. Иё-кра сразу стушевалось. Оно только что потеряло своего второго ученика. Глупое, рассеянное Мо-ку закончило свои дни в камере секретной лаборатории, где его изучали в течение нескольких месяцев. Иё перестало горевать еще до того, как это случилось. Кабет давно смирился со своей участью, но смириться с тем, что все снова повторится, он не мог. А потому только сжал четыре кулака и продолжил изнурительные занятия.

Когда Александра Карпатова набрала на своем планшете слова «глава 1» и задумалась над первым предложением книги, Иё-кра смогло впервые пройти сквозь порог. Его Дар оказался не таким уж ярким, как предполагали они с ДеРей, но те пять минут, что новый мастер Бродящий провел на Земле во плоти стоили всех перенесенных мучений.

Оно поднимается вверх по склону, зная, что его ждет. Землянка не изменяла привычкам, перед сумерками выползая на лавочку перед своим жилищем. Ей уже было тяжеловато ходить, так что в руках женщины то и дело появлялась отполированная палка. Взгляд зеленых глаз, ставших с годами, так же, как и у Иё-кра, бледнее, обычно был устремлен в сторону озера.

Вот и сейчас она смотрит в ту сторону, но мысли ее обращены совсем в другое место. Туда, где под огромными грибами, больше напоминающими деревья, лежит камень с выбитыми на нем надписями:

«Алиев М. Е.»

«2.05.2096 – 19.03.2164»

«Он был рожден для того, чтобы быть счастливым»

Внизу полустертая приписка, больше похожая на царапину, чем на полноценную надпись. Ее уже невозможно прочитать, но женщина каждый вечер повторят ее:

– Надеюсь, ты был счастлив, любимый…

Кто-то верит в рай. Кто-то в жизнь в новом теле. Сан не верит ни в то, ни в другое. Она просто знает, что по ту сторону ничего нет. Зато есть нечто иное совсем рядом. Еще один путь, параллельно идущий ее собственному существованию здесь, на Лезарии. Путь, на котором она не встретила бога войны. Путь, где они с Маратом поженились как положено. Где они расписались перед свидетелями и обменялись дурацкими кольцами, которые пришлось снять на следующий же день. Ибо украшение носить охотникам совершенно не практично. А потом начали жить. Не так долго, и, может, не слишком счастливо. Но умерли точно в один день, когда твари прорвались на территорию штаба.

Конечно, таких подробностей Сан не видит. Но примерно предполагает, какая судьба ждет ее в другой Вероятности. Конечно, это глупо – думать о подобном. Но женщина почему-то не может перестать. После того, как его не стало, этого наглого лейтенанта, который запер беззащитную девушку вместе с кровожадной тварью, она перестала думать о будущем. Без него это самое будущее превратилось в ровную полоску горизонта, которая никуда не движется и никогда не меняется. И Сан все чаще думает о других своих воплощениях. О других Александрах Карпатовых, не столь удачливых, как эта.

Кабета она замечает, когда расстояние между ними сокращается примерно до пятидесяти метров. Долговязая фигура с четырьмя руками, ему нет необходимости маскироваться. Да и где тут искать оттиск, на планетке, где всего два разумных существа и один труп?

– Мам! – Надя вскакивает на ноги, окликая Сан. – Мамочка, что это за…?

– Иё-кра, – спокойно отвечает та. Она давно ждала его появления здесь, и все же немного нервничает. – Не бойся, он здесь, чтобы помочь нам. Помочь всем.

– Тот самый? – с недоверием уточняет дочь.

– Да. И никто иной, – улыбается в ответ Карпатова.

«Алиева», – поправляет себя мысленно пожилая женщина. Она сменила фамилию, пусть не на бумаге, но для себя, в своем сердце.

От ее старой семьи никого не осталось. Как и тех, кто мог помнить коротко стриженную девчонку, работавшую когда-то на закрытой ферме. Михайлов погиб через семь лет после того, как она пропала. Мать – спустя еще десять лет. К тому времени Карпатова-старшая превратилась в полубезумную старуху, которая не помнила даже, как ее саму-то зовут.

В возрасте пятидесяти трех лет погибнет в очередной стычке с пожирателями капитан Жильцов. Друг и соратник Захара вскоре последует за  ним. Тело Ивана Зиньцова найдут на пустыре. Карманы его брюк и куртки будут вывернуты, а сам мужчина забит до смерти. Какими бы темными не были времена, всегда найдутся жестокие и злые люди, способные ради пары купюр лишить кого-то жизни.

Больше всего повезет Дроздовой и Владлену. Никто бы не подумал, что эти двое однажды сойдутся, срастутся каждой частью друг друга. И даже доживут до увольнения из рядов охотников. Выбравшись из кучи опасных переделок, оба однажды задохнутся дымом в нелепом пожаре.

Никого не осталось, кроме нее. Немного было тех, кто не знал об Александре Карпатовой, написавшей прославленный труд «Вояж Елизаветы». Но никто при этом не знал ее саму. Как там говорили те пятеро в ее первый день на Лезарии?

«Разум парадоксален», – вроде того.

Но Сан поняла: не только разум. Все вокруг – это сплошной парадокс. Само Мироздание – всего лишь чей-то розыгрыш. Только мало кто способен смеяться над ним.

– Ты пришел, – говорит она, когда инопланетянин подходит ближе.

Землянка смотрит на него таким же немигающим взглядом, каким сам Иё обычно встречает других. И от этого взгляда, от зеленых глаз с веками, но все равно больше кабетскими, чем человеческими, его впервые пробирает дрожь.

Сидящая рядом женщина очень похожа на Сан, хотя от отца ей тоже много чего передалось. Она реагирует более привычно: пугается, пытается вскочить и отгородиться от страшного двухметрового чудовища спинкой скамьи. Но Карпатова останавливает ее одним жестом.

– Прежде, чем запрешься в доме, принеси мои записи.

– Откуда ты меня знаешь?

 За прошедшие сто двадцать мегациклов Иё отлично выучило эту разновидность человеческого языка, хотя впервые ему приходиться общаться с кем-то из землян вот так, вживую. Женщина слегка кривит губы, будто бы в усмешке, но все же отвечает:

– Я следила за тобой. За тем, кто изменил всю нашу историю.

– Прости, – складывает конечности в привычном жесте кабет.

– За что ты извиняешься? Благодаря твоим стараниям наш вид продержался почти столетие. О твоих заслугах мало кто знает, мне пришлось в свое время тщательно покопаться в архивах, чтобы разобраться, что же на самом деле случилось тогда. – Взгляд теплеет, Сан несколько раз моргает.

– Значит… ты не знаешь… – Иё-кра чувствует, как начинает щипать в ноздрях.

– О чем? Да не стой ты, садись. Ненавижу, когда кто-то маячит над душой.

Несмотря на свои познания, кабет не понимает ни единого слова. Про душу он что-то слышал, но так и не уяснил до конца, что именно под этим термином понимают люди. И уж тем более не ясно, как он может над этой самой «душой» маячить. В любом случае, из дома возвращается Надя. В руках у нее пачка желтоватой бумаги.

– Она лежала на моем столе, когда мы сюда только прибыли… – вспоминает Сан. – Рядом с настоящей печатной машинкой. У этих ребят своеобразное чувство юмора, как ты думаешь?

Иё-кра вскидывается, но вдруг понимает: женщине не нужен его ответ. Старые люди, как и кабеты, говорят уже не для того, чтобы им отвечали. Просто тишина становится для них невыносимой. Ее плотная тень напоминает о скором конце и о том, сколько голосов смолкли за те долгие годы, что они сами продолжают болтать.

– Это и есть Книга? – инопланетянин с сомнением рассматривает черные узоры давно высохших чернил. Читать Иё-кра тоже научилось, хотя и не так качественно.

– Да, единственное крупное мое произведение. И, наверное, единственное стоящее. Я много чего напечатала на той машинке… Делать тут особенно нечего: ни фильмов, ни радио. С Маратом мы перестали говорить уже через несколько лет. Зачем воздух волновать, если выучил наизусть, что и как говорит твой любимый человек в той или иной ситуации? Нам хватало одного взгляда, чтобы все объяснить друг другу.

– Мы называем это связью между партнерами, – зачем-то вставляет Иё.

Оно знает, как это. Точнее, видело ни один раз. АинМе и Винтус. Кира и Ян-капитан. Десятки людей и нелюдей, в годы Долгой войны и позже, все те мегациклы, что оно Слушает и Бродит.

– А мы – любовью… Да уж. Мы сочиняли. Вместе. Иногда Марику в голову приходили просто волшебные идеи. Я звала его своим Генератором. Но больше всего ему нравилось делать рисунки. Думаю, в какой-нибудь иной Вероятности из него вышел бы прекрасный иллюстратор. Странно… почему она выбрала именно меня? Марат был гораздо талантливее и лучше меня по всем статьям. Я скучаю по нему. Без него эта планетка стала совсем пустой… и темной.

Кабет молча слушал. Он тоже следил, постоянно. Кажется, никто во всей Вселенной не знал Карпатову лучше, чем Иё-кра. Каждый день оно закрывало свой третий глаз и ныряло в глубины реальности, чтобы стать стеной ее дома или камнем у дороги, по которой она проходила. Сан росла на его глазах, словно родная дочь. Но почему-то сейчас, сидя рядом воплоти, Иё словно заново знакомилось с ней.

– Это я во всем виноват, – едва женщина замолкает, поспешно произносит четырехрукий.

– О чем ты?

– Пожиратели… я их породил. Этого нет ни в одном архиве, но Пресекатель открыл мне всю правду.

– В тварь не обращают, – бормочет Сан, – ей становятся. Но как же?

Иё глубоко вздыхает. Здешний воздух ближе по составу к земной атмосфере, он кажется кабету сладковатым на вкус, и от него слегка кружится голова. А может, дело вовсе не в процентном соотношении азота и кислорода. Они с Карпатвой  двигались параллельными путями, чтобы, наконец, сойтись в этой точке пространства-времени. Чтобы породить нечто новое. И Иё-кра испытывает настоящий ужас от этого.

– Я покажу тебе.

Женщина с недоверием смотрит на протянутую к ней шестипалую руку. Но не двигается, когда та опускается ей на седую голову. Окружающий пейзаж тает, словно туманная дымка над морем, и вот Сан уже не на скамейке перед домом. Вокруг нее отполированный камень Пещер Наказания и знакомое бородатое лицо.

«Один, запертый в тюрьме на чужой планете, без своих учеников. Ох, если бы знал, как говорят люди, соломки бы подстелил, правда, Иё?» – издевается седовласый. Карпатова чувствует недоумение кабета, его растерянность и собственную злость.

А потом исчезает и пещера, и все ощущения, кроме одного – невесомости. Она никогда не была в космосе, не прыгала с парашютом, но перепутать его с чем-то другим просто невозможно. И Сан парит между Вероятностями, внимательно вглядываясь в каждую из них, пока где-то на краю сознания продолжают звучать голоса Иё и Аве-кре.

«В каких-то вероятностях ты, действительно, имеешь другое имя. Да и дата твоего рождения варьируется. Но уж точно во всех них ты – это ты. Три глаза, серая кожа и… М-да, снова дежавю!» - хмыкает творец.

«..две руки, две ноги и ужасная прическа», - вспоминает Карпатова-Алиева.

Когда она возвращается на Лезарию, эта фраза продолжает надоедливой мухой кружить в голове. Так что Сан едва удается сосредоточиться на своем вопросе:

– Значит, у нас есть шанс?

– Да. Правда… – кабет осекается, но женщина бесстрашно продолжает за него:

– Меня может не существовать в следующей Вероятности. Знаю. И меня это совершенно не расстраивает. Я прожила ту жизнь, которой была достойна.

– Счастливую, ты хотела сказать?

Оказывается, все это время Надя стоит неподалеку, слушает и не вмешивается. Как послушный ребенок. Или, скорее, как хорошо подготовленный солдат. Но ее мать качает головой:

– Я мечтала спокойно ходить днем по улицам. Мечтала о том, чтобы не бояться любой тени. Что ж… моя мечта сбылась. Разве многие не назвали бы это счастьем? С тех пор, как мы осели на Лезарии, я каждый день тренировалась. И первое, что увидела, когда впервые впала в транс – труп охотника. Непроглядную тьму своей родной планеты, людей, по-прежнему трясущихся от любого луча света. И я поняла: ни черта не изменилось… Нет, счастье – это слишком субъективное понятие, чтобы служить критерием для измерения жизни. Но мы с твоим отцом прожили именно ту жизнь, которую выбрали. Которую выбрала я. Не многие могут этим похвастать, не так ли? – Сан ободряюще улыбается Наде, снова возвращаясь к Иё-кра. – Так что у тебя за безумный план?

– Мне надо, чтобы ты записала свою книгу на это, – в зеленых отсветах О вытащенная из сумы каюн ва тента кажется высеченной из малахита. – И кое-что еще.

– Почему ты сам этого не сделал? – теперь настает очередь женщине с любопытством рассматривать ментальную сферу.

– Я хотел, но мой друг, Винтус запретил. Нельзя посылать себе сообщения с предупреждениями. Это приводит к коллапсу Вероятности. Она, действительно, по-настоящему, схлопывается внутрь себя, порождая нечто вроде колоссальных размеров черной дыры. Словно… – Иё-кра ищет подходящую аналогию. – Словно при выдергивании пробки из ванной. Вода, точнее, Поток Времени, устремляется к этой дыре, и все близлежащие вероятности также могут пострадать. Когда-то зарийцы творили подобное. ДеиРей частенько любил рассказывать жуткие истории из тех реальностей, где появлялись монстры похуже пожирателей, а время кривилось так, что ты мог умереть прежде, чем родиться. И уверяю тебя, это не выдумки.

– Понятно, можешь перестать меня стращать, – отмахивается Карпатова. – Так куда ты хочешь, чтобы я послала эту штуку?

– Ты пошлешь ее одному глупому кабету, который однажды решил, что сможет противиться предназначению. Надеюсь, на этот раз ему хватит ума услышать что-то, кроме обиды в своем сердце.

Дау снова поднялось над горизонтом, и озеро стало рыжим. На скамейке, перед деревянным одноэтажным домиком сидели старая женщина и уставший от жизни кабет. Уже осипшим голосом Сан читала:

– Это была большая честь для шестнадцатилетнего Пети. Он стремглав пробежал по лестнице, ворвался на крышу и крикнул с нее, казалось, на весь свет: «Мы победили! В мире больше не осталось ни одного пожирателя!». В руках его трепетал штандарт освободителей. Три полосы: лимонно-желтая, золотисто-оранжевая и розовато-красная. Наконец-то стоящие внизу люди смогли увидеть настоящие оттенки флага. И горящий посередине факел, казавшийся более реальным, чем окружающие их развалины. Ярко-алое матерчатое пламя при каждом порыве ветра танцевало, как живое. Долгая ночь длинною в добрую сотню лет закончилась. И чудилось, что над миром до этого никогда не вставало солнце...

– Все? – глядя на то, как землянка откладывает подальше последнюю страничку, спросило Иё.

– Да. И что теперь?

– Дай мне руку. Сожми сферу крепко-крепко и сосредоточься, – попросил кабет.

Он взял женщину за вторую ладонь, а пальцы верхних конечностей положил ей на виски. Карпатова мельком подумала, что это очень удобно – иметь вторую пару рук. Чужая волна воспоминаний затопила ее, унося во времена, о которых она не имела ни малейшего представления.

Иногда им всем – рядовым охотникам и офицерам, – всем, кто знал о кабетах, думалось, что ничего не было до Долгой войны. Ничего не случалось до появления пожирателей. Но они ошибались.

За двести сорок лет до этого молодой кессиец по имени Иё-ре потянулся всем телом, а потом вылез из своего мешка отдохновения. Сегодня им с близнецом предстояло снова заниматься у ворчливого мастера Эви-кри. Он не терпел опозданий, а любые нарушения дисциплины строго карал. Несмотря на это, в глубине сердца Иё-ре хотело походить в будущем на своего учителя. Стать для своих учеников не просто источником знаний и тренером, а настоящим примером.

Оно уже собиралось телепортироваться в помещение, в котором обычно они обучались, но вдруг заметило на низком столике какой-то предмет. Его точно не было вчера. Рядом с круглой вален-ри, которую ему подарил близнец, лежала ментальная сфера. Зеленые разводы окисленной меди, какие-то царапины. Иё осторожно взяло странную куюн ва тента. Кажется, именно так их называли зарийцы.

– Было бы интересно увидеть хоть одного, – вслух подумал молодой кабет.

На ощупь сфера ничем не отличалась от тех, что пылились в Хранилище Предков. Иё-ре не любило там бывать. Уж слишком здешняя атмосфера давила. Все эти записи больше похожие на самовосхваления. Изучая их под пристальным взором хранителя, кабет чувствовал себя каким-то никчемным, ни на что не способным. Да еще Юо… достал со своими придирками.