Текст книги "Синие лампы темного мира (СИ)"

Автор книги: Татьяна Нартова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 31 страниц)

– А еще охотники, я имею в виду настоящих охотников, а не жирных докучливых работников кухни, никогда не лезут в чужие дела. Это тоже помогает прожить подольше. Ясно? Жильцов, собрал пистолет, время пошло!

И так несколько раз. Сан так старалась, что сломала ноготь. Но виду не подала, а то еще Михайлов заставит прямо при нем обрезать все лишнее. И не только на руках. Старания девушки окупились: Александр удовлетворенно кивнул:

– Сойдет. А теперь я попрошу надеть наушники. Не хочу, чтобы оглохли в первый же месяц обучения.

Мужчина нажал какие-то кнопки на небольшой панели в стене, и с потолка спустились мишени в виде пожирателей. Точнее, их очертаний. Карпатова непроизвольно сглотнула: ей до сих пор снилась незабываемая встреча с Йориком. И хотя Марат утверждал, что пожиратель такой же смирный, как овечка («и такой же тупой», – неизменно прибавлял он), но Сан в это почему-то не очень верила.

Капитан показал, как правильно стоять, как держать пистолет. Грубо высмеял ковбойские приемчики вроде стрельбы от бедра и дал команду салагам.

Пистолет системы УВ (Углева – Вантова) был не шести, а девяти зарядным. При этом он мог стрелять не только одиночными патронами, но и очередью по три штуки. Корпус из углепластика, куча технических наворотов. Не пистолет – а мечта, разработанная в конце двадцать первого века. Пули с титановым сердечником могли пробить даже сталь толщиной  три сантиметра.

Обо всем этом Михайлов вещал, пока ребята старательно пытались попасть в голову или туловище «твари». Самым точным стрелком оказался, как ни странно, Захар. А вот Сан безобразно мазала: из девяти патронов лишь четыре достигли цели. Девушка злилась на свою косорукость, но больше – на удаленность мишеней и отдачу оружия.

– Между прочем, у меня близорукость! – не выдержав, заявила Карпатова, когда капитан обозвал ее убийцей воздуха.

– И что? Очков ты не носишь.

– Все равно, на последнем осмотре у меня выявили миопию первой степени! Спросите у лейтенанта Алиева, если хотите.

– Не хочу, – осклабился Михайлов. – Хороший снайпер – это  не тот, кто видит как хищная птица, это тот, у кого мозги хорошо работают. Не попала один раз, проанализируй, в чем твои ошибки. Не попала второй – сделай поправку. А не нажимай бездумно на крючок, пока не расстреляешь всю обойму, надеясь, что хоть один по теории вероятности попадет в цель. Ладно, на сегодня со стрельбой покончено. Вечером сами придете, потренируетесь. Я Дышлого предупрежу, чтобы выдал вам стволы. А сейчас – марш в спортзал.

И снова отжимания, подтягивания, бег. Сан чувствовала себя безумной белкой. Один круг, второй. Низ живота немилосердно крутило. Кобура натирала под мышками. Ванятка внес конструктивное предложение положить оружие куда-нибудь на время тренировки, на что капитан выдал очередную охотничью мудрость, вроде: ты можешь остаться без трусов, но личное оружие ни в коем случае нельзя «класть куда-нибудь».

– Быстрее, быстрее! Мне что, звать Марата? Пусть он притащит своего питомца? Может, тогда вы начнете ногами шевелить?!

Сам капитан, кажется, получал от бега сплошное удовольствие, возглавляя их маленькую цепочку. Ребята выбивались из сил, пот заливал глаза, дико хотелось пить. А бежать в таком темпе предстояло еще минут двадцать. Испытания на выносливость были одним из любимых капитанских видов пытки.

– Я больше не могу, – простонала Сан.

Громко так, нарочито жалобно, чтобы Александр услышал. Заметив, что капитан повернул голову в ее сторону, девушка рухнула на пол.

– У нее обморок! – подлетев к подруге, попытался расшевелить ту Захар.

– Отойди!

Сильные руки подняли Сан над землей, заботливо уложили на старые маты. Ей очень хотелось хоть одним глазком подглядеть, какое выражение лица сейчас у начальника. Не потеплел ли взгляд, не появилась ли обеспокоенная складочка между бровей?

– Наверное, из-за жары, – предположил Ваня. – Или еще чего. У нее, кажется, ну, эти самые дни начались.

– Да? – почему-то удивился капитан. – И что, она теперь каждый месяц будет мне такие представления устраивать? Карпатова, очнись!

«Фиг тебе», – злорадно подумала девушка. Она могла полагаться только на звуки. А те стали совсем какими-то странными. Сначала шаги, потом бульканье. А затем Сан едва не захлебнулась. Тут уж было не до притворств! Сан вскочила, отфыркиваясь. Над ней стоял капитан, щедро поливая девушку из двухлитровой баклажки.

– Вот так, салаги, и надо бороться с обмороками. Особенно притворными.

– Вы… вы… – девушка даже не могла подобрать подходящее слово. Поток иссяк, а она промокла до нитки. – Теперь понятно, почему от вас жена ушла!

Последняя фраза сама вылетела изо рта Сан. Кажется, от незапланированного душа все предохранители в ее голове смыло.

– Не смей говорить о моей жене! – Капитан буквально вдавил языкастую девицу в ближайшую стену, сдавив ей шею. – Ни тебе, ни кому-либо еще я не позволю упоминать ее имя! Ты – всего лишь глупая, бестолковая девчонка, думающая, что все в этом мире сделано для нее!

– Капитан, капитан, вы ее задушите! – взмолился Захар.

Михайлов отпустил девушку, брезгливо вытерев ладонь о штаны.

– Ты могла просто подойти и сказать, что сегодня не можешь заниматься, – сплюнул он. – Я бы снизил нагрузку или совсем отменил тренировку. Знаешь, почему от меня ушла жена? Потому что однажды я уже купился на уловки такой, как ты. Думающей, что своими красивыми глазками и большой задницей она может сделать из мужика коврик для ног. Молодость и красота, Александра, проходят. А знаешь, что остается? Человечность. Или грязь. Реши, чего в тебе больше…

Сан не могла ничего ответить. Она кашляла и хватала ртом воздух. Теперь уж точно придется идти к Марату – иначе горло опухнет так, что ни глотать, ни говорить девушка не сможет. Опираясь о стену, девушка как можно быстрее покинула спортзал.

Было уже поздно. Точнее, рано, около девяти утра. Мокрая, с саднящим горлом, плачущая от обиды, боли и унижения, Сан выбралась из здания. Если ей суждено умереть, пусть это произойдет сейчас. Пусть ее разорвут, как отца, твари. Это лучше, чем каждый день проводить бок о бок с Михайловым. А ведь она считала его симпатичным, приятным… Этого зверя с горящими зелеными глазами. Эту сволочь.

Рассвет был не за горами. Небо уже посветлело, краешек горизонта окрасился бледно-розовым. Во дворе штаба никого не было. Нормальные охотники либо спать ложатся, либо патрулируют улицы. И только они втроем словно живут вне времени и здравого смысла.

Перемахнуть через забор. Ни охраны у ворот, ни колючей проволоки. Обычное железное ограждение. Раз, два, нога, рука, и Сан уже на той стороне. Вот она – свобода. И не важно, что от холода стучат зубы, словно выбивают какой-то затейливый ритм. Конец сентября, как-никак.

Чтобы согреться, пришлось бежать. На восток, навстречу солнцу. Привыкшие к постоянной синеве глаза передают удивительные картины. Вот она – реальность, разноцветная, меняющаяся с каждой минутой. И хотя совсем недавно Сан едва ковыляла, преодолевая очередную стометровку, сейчас ноги несли ее сами. Как можно дальше от штаба, от охотников, от всей этой гадости.

«Папа, папочка, неужели ты был таким же? – думала девушка, заворачивая за угол очередной улочки. – Нет… ты не такой. Ты был самым лучшим, самым добрым и смелым»

Она неслась вперед, пока, наконец, не догадалась забраться по старой пожарной лестнице на крышу. Отсюда открывался прекрасный вид на город. Полуразрушенные здания без окон, одинаковые, серые – с высоты даже они казались не столь уродливыми. Впереди раскинулись поля и перелески. Золотистые макушки деревьев, кружащаяся в воздухе паутинка. Природе было все равно, если в этом мире твари и люди, или одни уже истребили других. Сезоны менялись, как сто, как двести, как тысячу лет назад. И также облетали березы, и также  поднимали свой свист поутру птицы.

И также медленно и величественно вставало солнце. Говорят, скоро его постигнет судьба всех звезд – взрыв, смерть и новое рождение. Но разве не в этом весь смысл? В том, что рано или поздно все либо перерождается в нечто новое, либо навсегда превращается в ничто.

Сан села на какую-то доску, влажную, покрытую в нескольких местах плесенью. Не важно. Пытаясь согреться, обняла себя руками и начала растирать предплечья и бока. Снова начало беспокоить горло, но сейчас Карпатовой было не до того. Она смотрела, она полностью погрузилась в рассвет, стала очередной пылинкой посреди воздушных потоков. Первый луч пронзил ее, как стрела. Девушка едва не ослепла, но не отступила. Лишь прикрыла веки, продолжая рассматривать игру лучей на различных поверхностях. Казалось, все вокруг напитывается золотом. Неудивительно, что пожирателям нравится солнечное излучение. Будь она тварью…

Сан усмехнулась. А что? Человек из нее, оказывается, паршивый. Так, может, пожиратель бы вышел отличный? Вот она неслышно скользит по узким улочкам. Чешуйчатая кожа, шесть лап. Свет – живой, теплый, она чувствует его как люди – разные блюда. Чуть солоноватые волны синего спектра, свежие нотки – зеленого. Лучше всего солнце – его вкус невероятен, словно пьешь сладкий травяной чай. А лунный свет, наоборот, приятно горчит, как хорошо сваренный кофе. Лампы дневного света почти не приносят вкуса. Свет их почти безвкусный, хотя по телу от него и разливается бодрость.

Это было слишком. Карпатова открыла глаза. Ее выдумка в одно мгновение стала ужасно правдоподобной. Она почувствовала, как страх, ненависть и обида, будто сфокусировались в одну точку где-то в районе сердца. Ей было тепло. Нет, не так, ей было жарко – неимоверно жарко, хотя одежда по-прежнему оставалась влажной. А вот кожа буквально горела. Сан перевела взгляд на свои руки и закричала: кожа на них потемнела, став из фарфорово-бледной цвета корицы.

– Ты права, милая. Из тебя вышел бы идеальный пожиратель, – донесся до Сан незнакомый мужской голос.

Девушка вскочила на ноги, резко разворачиваясь. Каким-то чудом она вспомнила, что так и не отдала пистолет. Неловко выхватив его из кобуры, направила на говорившего.

Высокий – под два метра. С виду самый обычный мужик. Длинные волосы, тронутые сединой, собраны в затейливую прическу. Довольно приятная, располагающая внешность, да и поза соответствует: расставленные руки с отрытыми ладонями. Эдакий дядюшка, спешащий обнять дорогую племянницу.

– Знаешь, когда мы только затевали эту игру, моя сестрица была уверена, что среди вас намного больше настоящих… чокнутых. Гениев, как она их называла. Нет, нет и еще раз нет. Вы все – люди, кабеты, зарийцы – такие жалкие. Дали? Да Винчи? Может, они бы могли противостоять. А остальные – так, шутка.

– О чем ты, черт побери? И кто ты такой? – в голосе прорезалась нехорошая хрипотца. Слова давались с трудом, хотя девушка думала, что совсем лишилась возможности говорить.

– Забыл представиться? Как меня только не называли. Арес, Марс, Кавиль, Уицилопочтли, Один... К чему такая формальность, как имя? Как там говорил тот английский поэт? Хоть розой назови, пахнуть лучше не станет? Как-то так, в общем. Главное, ты уловила смысл. Мое настоящее имя тебе ничего не скажет. А твое – я и так знаю.

Я, собственно, чего явился. Исключительно для того, чтобы предложить тебе одну забавную сделку.

– Тогда катись отсюда! Я не собираюсь продавать свою душу!

 Сан сразу поняла, что незнакомец явно играет за плохих ребят. Да, всего несколько минут назад она представляла себе на месте тени-убийцы, а до того – мечтала, чтобы такая вот тварь превратила Михайлова в кровавый фарш. Но тем и отличается человек от животных, что не всегда ставит свои желания во главу угла, понимая, где эта тонкая граница между мыслью и действием, между светом и тьмой.

– Ой, да не нужна мне твоя душа! – махнул седовласый. – И, в отличие от Дьявола и бухгалтеров, я не требую кучи подписанных бумажек. Только устное согласие. Да ладно, не хмурься. В этом мире все условно. Мир, вообще, больше похож на неправильный многогранник, чем на круг. И будет выглядеть по-разному, смотря на какой грани ты находишься. Так что оставим все эти: я хорошая девочка, я в детстве кушала кашку! Ты держишь пистолет, зачем? Нет, нет, не убирай! Меня успокаивает вид оружия. Хотя мне по душе что-то более изысканное. Меч, катана, гранатомет. Лучше ответь на вопрос: зачем ты его достала?

– Я… я, – Сан заколебалась. И, правда, для чего? – Я испугалась. Думала, это пожиратель.

– Но ты ведь слышала мой голос, – вздернул бровь собеседник. Только сейчас девушка обратила внимание на его одежду. Штаны, куртка, сапоги, но все какое-то не такое. Словно плохая подделка под старинные наряды викингов. – Безротые монстры не умеют разговаривать. Значит, выхватывая пистолет, ты уже знала, что тебе придется стрелять в человека.

– Я не собиралась стрелять, – возразила Карпатова.

– Тогда совсем ничего не понятно. Оружие нужно для убийства. Если хочешь отпугнуть, достаточно закричать или пригрозить… ну, скажем, палкой или обломком кирпича. Их тут, кстати, полно валяется. Значит, потенциально ты была готова к тому, чтобы ранить меня или убить. И после этого ты считаешь себя хорошей?

– Но я и не плохая, – возразила Сан. Мужчина вдруг расхохотался:

– Как все у вас просто. Свет и тень. Пожиратели и люди… Такое впечатление, что ваше племя всю жизнь, с того момента, как ваши волосатые предки только встали на задние лапы, живете лишь ночью. И вам не ведомы прелести всех красок этой Вселенной! – он замолк, словно сам оборвал себя. – Ладно, меня снова потянуло на философию. Но ты ведь не выслушала моего предложения. А оно таково: я даю тебе силу и ловкость, ты становишься настоящим воином, таким, что даже твой Михайлов не подкопается. Будешь косить тварей, как коса травушку-муравушку.

– А взамен? – У любой сделки с незнакомцем есть подвох.

– Я даю тебе это, – мужчина вытянул вперед руку. Сан готова была поклясться, что ни в карман, ни куда-либо еще он не залезал. Но на пустой ладони вдруг оказалось нечто, похожее на старую головешку.

– Что это?

– Всего лишь начальная частица.

– Та самая?

– Не-не, не человеческая. Пожирателя. У тебя ведь нет твоей. Я даю тебе шанс исправить вред, нанесенный когда-то пришельцами кабетами.

– И что со мной будет?

– Вон она человеческая суть, – новый всплеск смеха. – Первый вопрос, который они задают: что будет со мной? Не с мировым порядком, не с существами с других планет. Со мной. Впрочем, это простительно. Я вот тоже всегда думаю только о себе. И ничего вроде, ты же стоишь здесь, не померла еще.

Ничего. Начальная частица – это своего рода миф. Ни вещество, ни орган. Некая, как бы выразился Аристотель, «идея». Прекрасная штучка, которой как бы нет, но она функционирует. Не смотри на эту частицу, то, что ты видишь, не обязательно существует. И, наоборот, некоторые вещи существуют, а ты даже не знаешь об этом. Мир – многоугольник, помнишь?

– Я тебя не понимаю, – прохрипела Сан.

– И не надо. Суть в том, что начальная частица, искра дарования, называй, как хочешь, дает некоторые преимущества. Кабетам – путешествовать через Порог. Людям – периодически устраивать промышленные революции. Ты и другие охотники лишены ее, а потому вынуждены будете умереть, так и не оставив потомкам ничего полезного. Твари жрут свет, а еще – чужие способности, чужой потенциал, дар видеть все грани многоугольника. Они как кляксы, которые, расползаясь, строчка за строчкой превращают прекрасные стихи в вырезку из бульварной газетенки. В копию… в извращенную фигуру посреди прекрасной картины маслом.

– И все же, зачем мне эта гадость?

– Гадость? Что ты! Это возможность стать кем-то, оставаясь при этом никем по сути. С начальной частицей тебе не придется больше бояться тварей, ты начнешь понимать их.

 – А цена? – Сан сама не поняла, как протянула руку к черному предмету, который, казалось начал пульсировать и растекаться черным туманом по краям. – У всего есть цена.

– Но не всякая выплачивается сразу, – подхватил мужчина. – Не бойся, с тобой ничего плохого не произойдет.

– Хорошо, – согласилась девушка. – Мне надо подумать.

– Что ж, я тебя не тороплю. Более того, у меня возникла одна замечательная мысль. Я дам тебе частицу, скажем, на неделю. И все привилегии вместе с ней. А потом мы встретимся вновь, и ты выскажешь свое окончательное решение, идет?

Карпатова подняла голову, пытаясь рассмотреть выражение глаз мужчины. Бога, черта, кем он там был? Но он словно полностью оказался в тени, хотя прямо на его лицо светили лучи солнца.

– Ты сможешь смотреть на рассвет, когда захочешь.

 Последний аргумент сделал свое дело. Девушка решительно протянула руку, хватая частицу, оказавшуюся тяжелой и холодной, словно сделанной из свинца. В тот же момент она ощутила небывалый прилив энергии, горло перестало болеть, а вновь продрогшее тело ощущать холод.

Сан попыталась проморгаться. Она лежала на крыше. День давно перевалил за полдень. Рядом лежал пистолет, словно в насмешку разобранный по всем правилам.

– Что за…? – пробормотала она.

– Сан! Сан! – внизу послушались крики.

– Похоже, она там! – а вот этот голос девушка предпочла бы никогда не слышать.

Кое-как собрав оружие, сунула его в кобуру. Лязг железных ступеней и топот сапог оповестил Карпатову о приближении начальства. Весьма недовольного.

– Ты… ты!

– Мы тебя уже несколько часов ищем, хорошо хоть проверили твой маячок! – перевел разъяренно сжатые кулаки и губы капитана Ваня.

– В карцер… нет, на неделю в услужение к доброму доктору! – вынес свой вердикт Михайлов. – Чего стоите? Живо вниз. А с тобой, рядовая Карпатова, я еще поговорю!

Сан пожала плечами и с абсолютным равнодушием поплелась вслед за парнями. Она больше не ощущала себя больной.

Глава 10

Как дымный столп светлеет в вышине! -

Как тень внизу скользит неуловима!..

"Вот наша жизнь,– промолвила ты мне,-

Не светлый дым, блестящий при луне,

А эта тень, бегущая от дыма..."

Ф. И. Тютчев

Мир теней

– Принести тебе плед? – ласково поинтересовался Юра.

Жена отрицательно мотнула головой, плотнее закутываясь в старенькую куртку. Этот предмет одежды обладал прямо-таки магическим действием – Маша не расставалась с ним вот уже несколько часов, с самого их приезда сюда. Как и с пачкой сигарет, обнаруженной в одном из карманов. Крутила ее в руках, то открывала, то открывала, но ни одной сигареты не зажгла.

Курить женщина бросила лет пять назад, когда они с Юрой всерьез задумались о детях. Сначала было адски сложно. Постоянные истерики жены, ее «самые последние» порции никотина. Наверное, Юре самому было бы проще бросить, чем наблюдать за мучениями супруги. И все-таки ей удалось. Борьба была упорной, но хрупкая женщина смогла победить самого жуткого и беспощадного монстра – собственную физиологию.

– Ну, что, молодежь, так и будете здесь сидеть? – на веранду вышел, подслеповато щурясь, Виктор Кондратьевич. – Может, вам чего надо? Или… выпьем?

– Нет, спасибо, пап, – отказался Ярик.

Он сидел напротив друзей за деревянным столом во дворе. Именно ему принадлежала идея приехать сюда – за город, в дом агронома. Маша, как только услышала об этом, немедленно согласилась.

– Надо уехать подальше… твари не доберутся… – бормотала она, закидывая в рюкзак предметы первой необходимости и кое-какие тряпки. Все также, не включая не единой лампы.

Юра все это время молча наблюдал за сборами жены, пытаясь если не осознать, то хотя бы принять как аксиому тот факт, что среди людей бродят живые тени. Факт принимался с большим трудом. Еще сложнее было поверить, что его друг, Петька пал жертвой этих самых теней. Не кредиторов, не бандитов, не маньяков, а тварей, способных проходить сквозь стекло и просачиваться в самые маленькие щели. Сон психа, каким-то образом пробравшийся в их нормальную реальность.

Удивительно, но Шершнев казался вовсе не удивленным. Ярик всегда был менее склонен к скепсису, часто принимая на веру разнообразную ерунду, вроде существования Лох-Нехского чудовища или Йети. Похоже, главным девизом Шершнева было «вероятность всегда есть». Так он обычно и отвечал на все обидные подколы Юры:

– Ага, а пирамиды построили пришельцы, – ржал тот.

– Все возможно. Ничего нельзя полностью исключать.

– Нет, Ярик, – качал головой Юра. – Пирамиды построили такие вот дурачки, как ты. Им сказали, что фараон – олицетворение богов на земле, вот они и готовы были ему пятки лизать и огромные камни таскать. Наверное, тебе очень тяжело голосовать на выборах, ведь все кандидаты такие честные, такие добрые, хоть напротив каждого имени галочки ставь. Нельзя быть таким наивным, Яр.

– Не надо быть таким зашоренным, – возражал Шершнев. – Если бы все люди были как ты, Юрик, человечество до сих пор бы в пещерах жило. Потому что исключило бы все вероятности. Самолет не полетит, атома не существует, жизнь сосредоточена в печени – слыхал о таких взглядах? Вот это то, что ты мне проповедуешь. Фантазии и допущения – вот истинный двигатель прогресса.

Но сейчас Ярослав был безмолвен. Он спокойно выслушал сбивчивый рассказ Маши, задав только два уточняющих вопроса: не чувствовали ли женщины присутствие твари до того, как та вылезла, и не пыталась ли та специально их атаковать? Юра несколько удивился подобным расспросам, но следующие слова друга все поставили на свои места:

– Значит, обнаружить их невозможно. Я имею в виду, заранее. Только по каким-то косвенным признакам. Твари не издают звуков, могут долго прятаться и выжидать. Это плохо. Но, похоже, убийство не является их самоцелью. Я имею в виду, им не нужны люди в качестве пищи, и твари не нападают первыми. Это хорошо.

– А Посадский? – собственный голос показался Юре каким-то жалким.

– Возможно, он тоже испугался. Пытался прогнать тварь, вот она и кинулась.

– То есть ты предлагаешь просто не трогать чудовищ и жить-поживать да добра наживать? Разойдемся с миром, так? – начал кипятиться Буров.

– Для начала, – совершенно спокойно ответил Ярослав. – Знаешь, какую главную ошибку совершают многие мертвецы? Они начинают сами искать свою смерть. Не смотри на меня так. Я знаю, что ты скажешь. «Они же убили нашего товарища. Эти безжалостные монстры не должны существовать», – так ведь? Давай, вытаскивай меч из камня, но учти, я не буду в числе тех, кто сядет с тобой за круглый стол. Я – обычный экономист, Юр. Сижу в офисе и пытаюсь придумать, откуда еще получить пару сотен тысяч дохода давно не приносящей никаких доходов гостинице. Из меня не выйдет рыцаря в сияющих доспехах. Посадский был и моим другом. И я был там, видел его труп. Но соваться в это дерьмо не собираюсь.

– Значит, ты отказываешься мне помочь? Струсил?

– Ярослав прав, – неожиданно произнесла Маша. – Эти тени, эти твари… Лучшее, что мы можем сделать для Пети – это держаться от них подальше. Кто знает, сколько их? Кто знает, какая именно тварь убила Посадского? Может, они давно ходят по земле. Сколько подозрительных смертей, сколько таких же странных трупов. Знание об их существовании не делает нас особенными.

– Хорошо. – Только одно слово, и во дворе повисла тишина.

Каждый из трех молодых людей думал о своем. Маша все еще переживала те страшные мгновения. Тень, вылезающая из-под шкафа, улыбающаяся Грета... Ярослав пытался проанализировать свое состояние: слова Буровой о том, что ее коллегу не отпускало ощущение слежки и воспоминание о разговоре с Петей не давали мужчине покоя. А вот мысли Юры почему-то снова вернулись на пять лет назад, пока глаза следили за руками жены. Пачка сигарет открывается и закрывается, словно пресловутая граната с пока еще не выдернутой чекой.

– Как хотите, – вернул его к действительности голос дяди Вити. – А то у меня наливочка есть, чудо просто.

– Лучше чаю, – протянул Ярик. – Давай я сам поставлю. А ты ложись, не беспокойся о нас.

– Да как же так, сынок? Вы приезжаете без предупреждения. На Марии лица нет, все трое – как с кладбища. Уселись тут и о чем-то шепчитесь. Как же мне не волноваться?

– Пап, не стоит. Поверь, если мне понадобиться твоя помощь, я обязательно дам знать. Иди спать, уже первый час.

– Мне завтра не на работу, – попытался возразить Виктор Кондратьевич.

Но Ярослав подхватил отца под локоть и потащил обратно в дом, продолжая уговаривать упрямого старика. Вернулся он спустя минут двадцать с чайником в одной руке и тремя пустыми кружками – в другой. Ночь была ясной, лунной, а дорожка от крыльца до стола – прямой и хорошо утоптанной. Иначе бы точно шлепнулся где-нибудь. Вынул из кармана ветровки пачку чая и коробок с сахаром-рафинадом. Быстро побросал пакетики с заваркой по кружкам и влил воды, ориентируясь на слух.

Только сейчас Ярослав понял, насколько не приспособлен к темноте. Он едва различал лица своих друзей. То, что не видели глаза, дорисовывали память и воображение.

– Да кури уже, – не выдержал вдруг Юра. Шершнев вздрогнул, едва не плеснув кипятком себе на пальцы. Боже, он стал таким нервным!

– Нет, – ответила Маша.

– Тогда оставь эту чертову пачку в покое.

– Отвали, Юр! – Женщина уронила голову на руки и мелко-мелко затряслась. Послышались всхлипывания. – Что же за х*ня такая? Мы же ничего не сделали!

– Успокойся, Маш.

Ярослав коснулся плеча женщины. Та замерла, как застигнутая за воровством сыра мышь. А потом подняла голову и совсем другим тоном произнесла:

– К черту! Яр, у тебя есть зажигалка?

– Нет, но, кажется, на кухне есть спички. Сейчас принесу.

Еще один поход в дом. Пять ступенек вверх, входная дверь, небольшой коридор и вот она – кухня. Спички нашлись там, где и должны были. Это обстоятельство почему-то придало Ярославу уверенности. Словно кто-то прошептал ему прямо в ухо: все будет хорошо. Нервы Шершнева были на пределе и каждое событие, каждое слово принималось им как знак. Разум цеплялся за любую нелепость, лишь бы не возвращаться к основному вопросу: «А что дальше? А, что если за ним уже идут твари?»

Чека была выдернута. В темноте сверкнул огонек спички, на несколько секунд освещая лицо Маши. А потом она затянулась сигаретой с едва слышным: «Ох!», – от чего Буров невольно поморщился. Захотелось вырвать у нее всю пачку, бросить на землю и сплясать на ней твист, пока сигареты не превратятся в табачное крошево. Это он ее муж, ее опора. Ее долбанная каменная стена, а она цепляется за какую-то дрянь, чтобы успокоиться. Да еще это «ох», как напоминание о первых их ночах, это «ох» на грани приличия.

«Да, муженек. Ты давно уже – никто. Даже сигаретный дым и тот делает меня счастливее. И зачем я только отказалась от курения? Это ведь ты просил меня. Хотел быть единственным удовольствием в моей жизни? Глупый, никчемный муж», – так и сквозило в каждом жесте Маши.

Или, это лишь казалось Юре?

Горячий чай немного привел его голову в порядок. Хватит. Если твари не убьют их, как Посадского, то доведут до безумия. Человеческая психика – как балансирующий на катушках циркач. Стоит только чуть тронуть ее, и можно распрощаться со спокойствием навсегда.

– Дай мне, – Юра протянул руку.

– Ты же не куришь, – удивилась Маша.

– Дай сюда, пожалуйста. Иначе я свихнусь окончательно.

Свет вспыхнул так неожиданно, что друзья не удержались от гневных вскриков.

– Я все-таки подумал… – начал Виктор Кондратьевич. Он снова стоял на веранде, видимо, так и не послушался сына.

– Пап, – стараясь сдержать раздражение, поднялся из-за стола Ярослав. И вдруг глаза его округлились.

По лужайке у дома двигалась тень. Точней, ползла, с каждым метром все больше изменяя свои очертания. И еще одна. И еще.

Супруги тоже заметили движение. Маша ахнула, сигарета выпала из ее пальцев и погасла в траве. Юра вскочил на ноги, выступая вперед, пытаясь загородить собой женщину, которую всего несколько минут назад хотел ударить. А вот Ярослав так и замер с недонесенным до рта чаем.

– Свет! – наконец, выходя из оцепенения, крикнула Маша. – Да выключите же чертов свет!

– Нет, не смейте! – остановил дядю Витю Буров.

– Так мне выключать свет или нет? – совсем растерялся агроном.

– Нет. Лучше уходите отсюда, живо!

– Да что…?

– Живо!!! – Губы Виктора Кондратьевича дрогнули от обиды, но старик все же нырнул обратно в дом.

А твари продолжали наступать. Взгляд Маши метался от них к мужчинам. Юра гадко усмехнулся, хватая чайник со стола. Нет ничего лучше проверенного способа защиты. Казалось, он единственный из троих остался собран.

– Яр, тащи сюда лопату! – приказал он.

– Что?

– Твою мать, Шершень, ты что, в штаны от страха наложил? Да соберись, наконец!

Слова друга произвели просто чудодейственный эффект. То ли привычная издевка, то ли обидное словосочетание подействовали подобно хорошенькому пинку под зад. Во всяком случае, ноги сами понесли Ярослава к небольшому сарайчику с инструментами. Кажется, в голове не осталось ни одной мысли. Как запрограммированный робот, мужчина схватил первые попавшиеся вилы и тяпку и бросился обратно. Ему казалось, прошло минут пять. На деле минуло не больше пятнадцати секунд.

Юра схватил вилы, взвесил их на руке и выставил вперед. Его другу ничего не оставалось, как занести над плечом тяпку. Он готов был при первом же броске твари опустить острый угол лезвия той на голову.

Словно поняв, что их обнаружили, твари сбросили маскировку. Не так, как прошлый раз, постепенно, а сразу. Они были точь-в-точь такие, как на рисунке Маши. Густо-черные кляксы с тремя красными точками глаз. Ни носов, ни ртов. На первый взгляд больше нелепые, чем страшные.

«Как выдумка плохого сказочника», – почему-то пришло в голову Ярославу сравнение. Именно так: твари были плохо продуманны, плохо слеплены, неладно сшиты. Страшные китайские игрушки – вот что напоминали чудовища. Дешевые подделки под настоящих монстров. И все же именно они сейчас методично наступали, размахивая своими хвостами с жалами на концах.

– Тени! Следите, чтобы они не вступили в вашу тень! – опомнилась Маша.

Ярослав бросил взгляд себе под ноги. Все нормально. Его тень лежала позади, никакой твари до нее не добраться. Если только…

– Сзади! – заорал Юра, заставив друга развернуться.

Тяпка сама собой обрушилась на очередную тварь. Удар оказался не настолько мощным, чтобы нанести той значительные повреждения, но чешую лезвие все же пропороло. Из раны полилось нечто, напоминающее сливки, если бы те были флуоресцентными.

Тут же на Машу бросилась второе существо. Женщина вскрикнула, загораживая лицо руками. А вот ее муж оказался расторопнее, хорошенько приложив тварь острыми зубьями по морде. Не останавливаясь на достигнутом, Юра продолжил бить ее. Теперь уже не человек, а тварь вынуждены были защищаться.

– Черта с два, скотина! Живым не дамся! – Глупые выкрики, которые, однако, неплохо срабатывали.