Текст книги "Политическая цензура в СССР. 1917-1991 гг."

Автор книги: Татьяна Горяева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 33 страниц)

Второй комплекс проблем связан с осуществлением доступа пользователей к архивным документам. Информирование исследователей и общественности проводится: через читальные залы архивов; путем издания путеводителей, справочников, аннотированных перечней и указателей к фондам, с помощью популяризации архивной информации через СМИ. Так, вышли в свет путеводители по ранее засекреченным документам РГАЛИ и РГАЭ. ГА РФ осуществляет комплексную программу аннотированных указателей к фондам НКВД / МВД СССР («Особые папки» Л. Берии, В. Молотова, И. Сталина). К сожалению, нет средств для издания Бюллетеня о снятии грифов с партийных документов – материалов съездов, конференций, пленумов ПБ, ОБ, СТ, ЦКК ВКП(б), КПСС, ВЛКСМ, рассекреченных в 1994-1997 гг. Комиссией по рассекречиванию документов, и организационно-распорядительных документов высших органов государственной власти.

Доступ пользователей осуществляется в соответствии с «Основными правилами работы в государственных архивах» (1984 г.) и «Временным Положением». Тем не менее имеются случаи отказов пользователям в выдаче тех или иных комплексов документов. Срок рассмотрения просьб в таких случаях от одного до полутора месяцев. Например, за 1994-1997 гг. в РГВА обратились с подобными ходатайствами 14 российских и 3 зарубежных исследователя, а в РГАСПИ – 32 отечественных и 4 зарубежных. Самым достоверным показателем открытости архивов является работа читальных залов.

Цифры, представленные в таблице 4, подтверждают относительное снижение интереса отечественных и особенно зарубежных исследователей к документам партийных архивов и говорят о достаточно стабильном внимании к политематическим комплексам ГА РФ. Однако эти же показатели с соответствующими пояснениями свидетельствуют об относительной закрытости одних архивов по сравнению с другими.

Таблица 4

Количество исследователей, работающих в читальных залах РГАСПИ, ГА РФ, ЦХСД (1994-1997 гг.)*

* Сведения взяты из отчетных материалов Росархива.

Архив	Итого	Отечест.	Зарубеж.	1994	1995	1996	1997
		2754	775	707	618	654
РГАСПИ	4169	1415	455	369	306	285
ГА РФ	6485	5385	1399	1343	1248	1395
		1100	298	264	278	260
		1191	462	331	161	237
ЦХСД	1599	408	182	105	59	62

Возвращаясь к деятельности Главлита в новых условиях, следует отметить, что, наряду с осуществлением деятельности по вышеупомянутыми направлениями, на него были возложены функции, которые существенно расходились с провозглашаемыми принципами демократизации и гласности. Еще по постановлению ЦК КПСС № 177 / 77гс от 7 марта 1961 г. Главлиту было поручено осуществление негласного контроля за информацией, передаваемой иностранными корреспондентами за границу для получения необходимых сведений и своевременной организации контрпропаганды. В этих целях спецслужба Главлита была параллельно подключена к линиям связей ряда иностранных корреспондентов. Руководство Главлита 16 декабря 1988 г. обратилось в ЦК КПСС с просьбой о техническом обеспечении своей спецслужбы. Оно сообщало, что «в последнее время в связи с переходом все большего числа западных информационных агентств на передачу материалов с помощью быстродействующей компьютерной техники и других современных средств связи (например, «телефакс»), работа спецслужбы Главлита СССР, оснащенной устаревшей аппаратурой (телетайпами), значительно осложняется. Без соответствующего обновления технической базы эта спецслужба вскоре не сможет в полном объеме выполнять возложенные на нее функции». Поэтому предлагалось поручить Министерству связи СССР совместно с Комитетом государственной безопасности СССР и Главлитом СССР проработать вопрос о техническом обеспечении спецслужбы Главлита СССР[904]904
  ГА РФ.Ф. 9425. Оп. 2. Д. 1063. Л. 68-74.


[Закрыть]. История эта имела продолжение, но уже не цензурное, а коммерческое.

В то время, когда в условиях гласности на страницах печати разворачивались бурные дискуссии, Главлит по инерции информировал ЦК партии, для которого он по-прежнему готовил обзоры-доносы материалов прессы. Так, в обзоре, посвященном Первому Съезду народных депутатов 1989 г., говорилось:

«Газеты и журналы предпочитают интервью с депутатами съезда, известными деятелями науки и культуры, публикуют письма читателей, хотя, естественно, подбор лиц для интервью, равно как и читательских писем, находится в прямой зависимости от взглядов руководителей и редакций тех или иных органов печати. К сожалению, отличительной чертой высказываемых таким образом мнений и утверждений является их бездоказательность. Пассажи, например, такого рода: “ Я разочарован большинством делегатов… Формальные выборы в Верховный Совет СССР. Оскорбление Литвы, устранение на первом этапе Ельцина, извращение сути выступлений Афанасьева и Попова – предпосылки для создания нового сталинизма’’ (письмо читателя М. Кучкарова, « Огонек» Ms 25). “Ничего не ждал от съезда и мои “надежды” полностью оправдались” (письмо в газету «Труд» № 140), “Съезд шел на грани скандальности…” (мнение В. Третьякова в газете “Московские новости”) и т.п. Совсем не редкость, а очень распространенная манера подачи материалов под вывеской “личное мнение”. Не приходится говорить, что бездоказательность и неуважительность идут здесь часто рука об руку. Особенно показательны в этой связи рассуждения о “примитивном и бесплодном диктате большинства на Съезде”, как выразился в газете “Известия” № 164 В. Надеин, также имеющие широкое хождение.

Характерной чертой выступлений в печати части депутатов и читателей является и то, что особенно интересующие их вопросы, по их мнению, или прозвучали на съезде недостаточно громко, или не прозвучали вообще. Для деятелей культуры это соответственно вопросы культуры, для ученого – науки, для аграрника – вопросы развития сельского хозяйства, для эколога – экологии и т.п… К примеру, “Огонек” охотно публикует письма читателей и другие материалы, в которых выражается неудовольствие выступлениями на съезде В. Белова и В. Распутина, и ни в коем случае не допускает на свои страницы критики академика Сахарова или других членов так называемой московской группы, что, впрочем, характерно не только для этого журнала…

Необходимо отметить, что, несмотря на почти повсеместное уважение к М.С. Горбачеву, как признанному лидеру страны, в печати нет-нет да и проскакивает, как правило, слегка замаскированные выпады и в его адрес. К примеру, в юмористическом рассказе Э. Медведева “ Ошибка” («Огонек» №28) один из персонажей обращается к другому так: “И запрети Горбачеву с женой ездить. Семья рушится. Из-за такого примера моя Акулина везде за мной тащится, даже в домино”. То, что этот персонаж далеко не положительный, понятно, дела не меняет»[905]905
  Там же. Д. 1104. Л. 244-262.


[Закрыть].

О том, какая атмосфера царила в аппарате Главлита в период наибольшего обострения взаимоотношений союзной и республиканской власти и нарастающего политического кризиса, свидетельствует стенограмма Всесоюзного совещания системы Главлита 20-21 марта 1990 г. Однако позволим себе привести наиболее яркий фрагмент из выступления руководителя Главлита В.А. Болдырева, свидетельствующего о том, что даже в преддверии законодательной отмены цензуры Главлит не собирался сдавать свои позиции:

«Прозвучал тезис относительно того, что мы снимаем то, се, пятое, десятое. И остаемся непонятно с чем. Зачем это? Если мы посмотрим, чем мы будем заниматься, то работы будет не меньше, а, может быть, даже больше. Потому что у нас появляется та сторона проблемы, которой не было раньше. Это внештатные редакторы, которые являются ответственными работниками средств массовой информации. Это – наполовину наша работа. Мы их будем учить, мы их будем контролировать, справки им давать. И они будут на связи с нами все время, чтобы они чувствовали себя нашими работниками. Эта проблема не продумана.

И должен сказать, что, к моему большому удовольствию, видно было, насколько внештатные работники, назначенные ответственные работники редакций и издательств, они освобожденные вообще, они занимаются только охраной государственных тайн. Некоторые работают на полставки, они наполовину освобождены, некоторые работают с определенной доплатой. Формы различные, как в редакции. Но в принципе они работники наполовину наши, даже в большей степени и по госсистеме, и по ограничению, и все остальное. Но для этого, для того, чтобы руководить вот этой армией, а это целая армия с учетом того, что количество средств массовой информации увеличится. У нас в Москве теперь каждый район газеты выпускает и т. д., и т. д. И нам не под силу везде иметь своего человека. Надо будет учить этих людей, контролировать этих людей, общаться с этими людьми и т. д. Следовательно, уровень квалификации наших работников должен будет существенно возрастать. Одно дело – самому на каком-то участке работать, а второе дело – учить, как делать правильно и очень доходчиво разъяснять все наши нюансы.

Кроме того…, плюс к этому изменится последующий контроль. Я-то убежден, что он в значительной степени увеличится по объему у нас, потому что раз выпадает у нас предварительный контроль, в какой-то степени, то, естественно, центр тяжести перейдет в известной степени на последующий контроль, плюс музеи, выставки, вывоз, ввоз иностранной литературы и т. д. и т. д. Я вам скажу, давайте не будем мы себе рисовать картинки, что мы с вами сегодня у разбитого корыта, и нечего нам делать. Ей богу, вот собираемся мы в следующий раз с вами, у нас, наверное, будет другая тональность нашего разговора в том плане, что у нас не хватает сил охватить вот этот огромный участок, который нам предстоит. То есть иными словами, как Наполеон говаривал: ввязаться в бой сначала надо, а потом мы посмотрим, что будет из этого дела. Конечно, какие-то вещи мы отрегулируем по ходу действий…

Но я поделюсь с вами еще одно мыслью. У нас разрабатывается Закон о военном положении, которое вправе вводить Президент, Верховный Совет и т. д., и т. д. А что это такое? С моей точки зрения, введение такого положения обязательно предполагает контроль и средств массовой информации. Кто это должен делать? Значит, должна быть квалифицированная, готовая к действию сила, которая могла бы это осуществить в любой момент, который наступит. Давайте мы с вами все это дело ликвидируем, а потом будем вводить чрезвычайное положение, и будем вводить туда цензуру. Кто ее будет проводить? Так вот, априорно посмотрим на эти вещи. Я не буду брать все аспекты проблем, которые существуют, я просто их на выборку беру. Но я повторяю, что сегодня говорить относительно того, что мы с вами у разбитого корыта и нет ничего, с моей точки зрения, преждевременно, по крайней мере…

Следующая более частная проблема, которую мне хотелось бы здесь затронуть. Я так вижу и, вообще говоря, вы сами чувствуете, вот этот ГУОГТП не по сердцу ни мне, ни вам. Я почувствовал ваше отношение к этому. Название надо продумать. Очень хорошее название – Главлит, сроднились мы с ним, хорошо читается, музыкальное. Но, с другой стороны, все нападки не на Главное управление по охране государственной тайны, а все на Главлит. Главлит и цензура – это настолько сросшиеся понятия, что оставить Главлит – это все равно, что оставить цензуру. Поэтому перспективы и того, чтобы, как говорится, переложить ружье на другое плечо, нам надо бы это сделать. Придумаем что-нибудь доброе – будет другое название. Нет – придется оставить старое. Но я надеюсь на вашу мудрость, шлите телеграммы, звоните, если вам придет что-нибудь доброе в голову…

И последнее. Я думаю, что мы высказались по разным аспектам. Что касается конкретного положения, то мы условились о последующем порядке работы. Что касается ваших предложений, а их было предостаточно, мы их все зафиксировали. И вот товарищи добросовестно несут свою вахту, стенографируют материал. И мы очень детально и тщательно будем прорабатывать каждое ваше предложение. С тем, чтобы это стало у нас традицией. Я хочу сказать вам всем слова благодарности за все ваши высказывания, а мы соответственно будем все претворять в жизнь. Я думаю, что недалеко то время, когда мы с вами проведем региональное совещание, а до того мы вас обеспечим всеми руководящими документами, где будет четко от “А” до “Я” ясно как действовать. Желаю вам успехов, здоровья, до свидания! (Аплодисменты)»[906]906
  Закон о печати и других средствах массовой информации. Закон СССР. Закон и Положение. М., 1990; Батурин Ю. и др. Закон о средствах массовой информации (республиканский вариант). Авторский проект. М., 1991; Закон Российской Федерации о средствах массовой информации. Постановление Верховного Совета РСФСР.М., 1992.


[Закрыть].

Между тем в стране шли процессы развития законодательной базы, закрепляющей демократические завоевания перестройки. В июне 1990 г. Верховный Совет СССР после продолжительных обсуждений принял Закон СССР «О печати и других средствах массовой информации», который законодательно закрепил отсутствие какой бы то ни было предварительной цензуры[907]907
  Постановление Совета министров СССР от 24 августа 1990 г. ГА РФ.Ф. 9425. Оп. 2. Д. 1091. Л. 4-6об.


[Закрыть].

Исполняя волю законодателей, Совет министров СССР признал утратившим силу Положение о Главлите и создал другую контору, мало чем отличающуюся от него по сути – Главное управление по охране государственных тайн в печати и других средствах массовой информации (ГУОТ) при Совете министров СССР[908]908
  ГА РФ.Ф. 9425. Оп. 2. Д. 1092. Л. 183-187; Д. 1117. Л. 15 и др.


[Закрыть] «Новорожденный» поразил всех масштабами своей деятельности, разродившись через 22 дня после вступления в силу закона о печати и запрета цензуры новым «Перечнем сведений, запрещенных к опубликованию», изданным тиражом 20 тысяч экземпляров.

События следующих месяцев, разворачивавшиеся вокруг удушения гласности, попытки реанимировать систему Главлита под новой вывеской, наконец, август 1991 г., продемонстрировавший с очевидностью реальную опасность консервативной оппозиции, бастионом которой являлся цензурный аппарат, показали всю декоративность проводившихся реформ. Одним из наиболее «ярких» деяний новоиспеченного управления, численность которого, по сравнению с численностью сотрудников Главлита хоть и сократилась на 30%, однако руководящий состав остался прежним (В.А. Болдырев был руководителем Главлита, ГУОТа, а впоследствии и Агентства по защите государственных секретов в средствах массовой информации, его заместители также не менялись), явились подготовленные тексты указов Верховного Совета СССР «О неотложных мерах по охране общественной нравственности и пресечению пропаганды насилия, жестокости и порнографии» и «О защите чести и достоинства Президента СССР», по которым преследовались и были осуждены не один десяток человеке[909]909
  Там же. Д. 1117. Л. 48-51, 57 и др.


[Закрыть].

В письмах на имя М.С. Горбачева, В.С. Павлова и И.С. Силаева руководство государственной цензурой обвиняло прессу и электронные средства массовой информации в разжигании национальной ненависти, дестабилизации и дискредитации государственной власти, клевете на высшие должностные лица, пропаганде насилия и порнографии, требовало оставить за ним руководящие функции общесоюзного масштаба[910]910
  Там же. Л. 71-73, 80-82.


[Закрыть].

Тем не менее принятие Российским Верховным Советом закона о СМИ повлекло за собой неизбежный распад контролирующей системы, и после непродолжительной борьбы за выживание, 25 июля 1991 г. ГУ ОТ был преобразован в Агентство по защите государственных секретов в средствах массовой информации при Министерстве информации и печати СССР[911]911
  Там же. Л. 83-85.


[Закрыть]. Поразительна в этом смысле картина, демонстрирующая способность цензуры как системы к самосохранению и самовоссозданию. Уже в сентябре – октябре 1991 г., практически вскоре после августовских событий, руководство Агентства предпринимает неоднократные попытки вновь восстановить прежний статус и значение своего органа, прикрываясь различными мотивами, в частности, вполне отражающими дух времени, – охраной экономических и коммерческих тайн[912]912
  Там же. Д. 1119. Л. 25-39.


[Закрыть]. Видимо, в этих же целях было создано малое предприятие «Инфотека», одним из учредителей которого стал первый заместитель начальника ГУ ОТ Н.П. Зорин, а в качестве уставного капитала была передана дорогостоящая техника и оборудование, предоставленные для развития технических возможностей цензуры, а также помещение, находящееся в государственной собственности[913]913
  Там же. Л. 40-41.


[Закрыть].

25 октября 1991 г. «в целях выполнения указания Комитета по оперативному управлению народным хозяйством СССР (Г.А. Явлинский) от 23.10.91 и в связи с Указом Президента РСФСР от 20.08.91 № 66 «Об обеспечении экономической основы суверенитета РСФСР», постановления Совета министров РСФСР от 15.10.91 № 545 «О совершенствовании государственного управления в сфере печати и средств массовой информации на территории РСФСР» и приказа Мининформпечати СССР от 24.10.91 № 60 «О работе ликвидационной комиссии Мининформпечати СССР”» была создана комиссия по ликвидации Агентства, которая завершила свою работу 25 декабря 1991 г.[914]914
  Там же. Л. 50.


[Закрыть]

Архивные документы и документы текущего делопроизводства Агентства в соответствии с распоряжением Правительства РСФСР от 14 ноября 1991 г. № 8-р об обеспечении сохранности документов ликвидированных министерств и ведомств СССР[915]915
  Российская газета. 1993. 16 сентября.


[Закрыть] были переданы на государственное хранение в ЦГАОР СССР (ныне ГА РФ), где приступили к их научно-технической обработке, рассекречиванию и научноисследовательскому освоению.

Начался новый, очередной этап существования политической цензуры в «бесцензурном пространстве». Появление в 1992 г. Государственной инспекции по защите свободы печати и массовой информации при Мининформпечати Российской Федерации, борьба за телерадиовещание и газеты между Верховным Советом и правительством, появление в июле 1993 г. Закона о государственной тайне[916]916
  Экспресс-информация «Бюллетеня иновещания». 1991. Вып. 4. С. 9-17.


[Закрыть] воссоздавшего институт охраны и диктат так называемой межведомственной комиссии, наконец, введение особого режима цензуры на два дня после кровавых событий 2-3 октября 1993 г. – новая фактография истории. В этой связи вспоминаются слова, произнесенные Владимиром Познером на собрания трудового коллектива Всесоюзной телерадиовещательной компании в Останкине 27 августа 1991 г.: «В сказке Евгения Шварца “Дракон” есть сцена, когда Ланселот, увидев, что все покоряются дракону, отдают ему дочерей и никто не сопротивляется – ведь все хорошо: очень чистый воздух, хорошая вода – вызывает его на бой. Дракон с ним встречается на площади города один на один. Такой с виду грубоватый, немолодой человек и говорит: “Эй, ты, дурак, зачем ты вызвал меня на бой? Я же тебя убью”. – “Так ведь что делать, я не могу, я должен с тобой воевать”. – “Неужели ты думаешь, что эти люди этого хотят? Да они тебя боятся. Я же их кроил по своему образу и подобию 300 лет. Это исковерканные души, больные души, изломанные души. Они тебя боятся”».

Я к чему рассказал это? Почему мы должны удивляться, что кто-то струсил, кто-то не был героем, и ведь большинство? Это же про нас сказка. Это не ново, что люди боятся. Страх – это естественное проявление человека. Хуже, когда из-за страха человек начинает делать подлости»[917]917
  Ваксберг А. Писатель нужен любой власти, если он ее обслуживает // Литературная газета. 1996. 5 сент. С. 14.


[Закрыть] Современные манипулятивные действия политтехнологов, утрата общественной значимости прессы как важнейшего социально-политического института, квазицензура и есть результат и последствия страха в его самом негативном проявлении.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Эта книга является результатом системного анализа исторического опыта советской политической цензуры как единого, целостного процесса. Исследование показало, что только подобный подход, включающий изучение структуры, содержания и механизмов политической цензуры как важнейшей части политической системы, позволяет выйти на новый уровень знаний об истории советского государства, его идеологического и административного аппарата. Главным итогом является вывод о том, что без систематизированных знаний о механизме функционирования политической цензуры как совокупности идеологических принципов и норм сегодня нельзя говорить о полноценном и объективном представлении о закономерностях и особенностях исторического развития советского общества. В этом заключается особая значимость для отечественной исторической науки результатов данного исследования, заставляющих существенно уточнить многие устоявшиеся понятия в историографии, и прежде всего ранее принятое одностороннее представление о цензуре. Неоспоримой является ее отрицательная роль при тоталитарной власти, использующей цензуру в политических целях, когда небольшая группа людей навязывает свою волю остальным. Ярко выраженный политический характер советской цензуры особенно очевиден при сравнении с отечественным и зарубежным историческим опытом. Особой чертой советской цензуры, отличающей ее от царской, несмотря на определенную преемственность, является отсутствие законности и, отсюда, полная неопределенность, размытость допустимых норм и запретительных критериев. С другой стороны, анализ зарубежной правовой базы свидетельствует, что цензура в ее нормативном проявлении (охрана государственной, военной, экономической тайн, тайны личной жизни и пр.) представляет собой важный элемент управленческой структуры общества и является естественной составляющей государства и его политической системы. И, наконец, цензуру можно рассматривать не только с позиций взаимодействия государства и общества, а в связи с психофизической природой человека, интерпретировать цензуру как инстинкт запрета. Именно этим можно объяснить такие свойства цензуры, как приспособляемость и самовоссоздание.

Не менее важными являются и выводы, которые подтверждают определяющую роль политической цензуры в развитии духовной жизни общества и культуры. Во все времена культура испытывала на себе жесткое давление власти, преодоление которого и было высшим проявлением творческого начала и эволюции мысли. Институт цензуры стал своеобразным «водоразделом», между культурой официальной и неофициальной, подпольной, обладающей особой притягательной силой «запретного плода», оказывающей на аудиторию огромное воздействие. При этом история культуры демонстрирует противоречивость и неоднозначность этого явления: чем сильнее выражены условия выживания, тем более высокого уровня развития достигает культура. С точки зрения культурной антропологии, этот эффект объясняется тем, что экстремальные условия, в данном случае политико-идеологические являются для культуры питательной средой. Однако такую культуру, представляющую результат борьбы между темным и светлым, тайным и явным, следует считать культурой «детского» периода вызревания цивилизации, признаком ее недоразвитости. Можно предположить, что в будущем неизбежным станет «повзросление» культуры больного общества и превращение ее в «нормальную».

Целостный анализ совокупности институтов, связанных с функционированием политической власти, позволил сделать выводы о том, что цензура в СССР, независимо от ее ведомственной принадлежности, в подавляющем проявлении имела политический характер и по своим целевым и функциональным характеристикам представляла часть политической инфраструктуры. При сложившемся тоталитарном типе власти цензура являлась важнейшим орудием исполнения пропагандистского заказа политической системы и реализовывала контрольно-запретительные, полицейские и манипулятивные функции, направленные на формирование массового сознания и осуществление государственной культурной политики. В этом виде советская политическая цензура представляла собой систему, в которой определяющее и регулирующее место занимала коммунистическая партия, возведенная в ранг государственной структуры и функционирующая в тесном сотрудничестве с репрессивными органами. Главлит и Главрепертком являлись только исполнителями их директив.

Проведенное исследование позволило выявить основные формы политической цензуры, проследить реализацию последовательной политики, направленной на огосударствление и монополизацию всех сфер культуры. Созданные в результате этого отраслевые органы управления позволяли партийно-государственным органам еще более эффективно осуществлять идеологическое руководство и цензурно-контрольную деятельность. На примере монополизации одного из ведущих средств массовой информации – радиовещания и организации идеологического руководства литературно-творческим процессом продемонстрированы наиболее распространенные формы политической цензуры в области осуществления культурной политики.

Концептуальным является определение советской политической цензуры как системы действий и мероприятий, направленных на обеспечение и обслуживание интересов власти, системы, представляющей собой структурную и внеструктурную деятельность, не всегда обеспеченную законодательно и нормативно. Были выявлены такие внеинституциональные особенности советской культурно-информационной среды, как самоцензура, мифологизация, различные формы политического доноса.

Самостоятельным результатом являются исследовательские методы и методики, которые показали преимущества комплексного анализа, основанного на системном подходе. В книге продемонстрировано, как в результате органичного соединения множественных сторон одной системы можно восстановить механизм действия двух основных участников процесса: репрессивно-государственного и культурно-подавляемого – и, как результат этого процесса, феномен советской культуры. Подробный анализ разработки и принятия цензурно-идеологических постановлений ЦК РКП(б)/ВКП(б)/ КПСС и их реализации демонстрирует логическую связь документов партийной и государственной принадлежности, хранящихся в бывших партийных архивах и государственных архивах. Только исследовательское объединение физически разобщенных источников может дать в совокупности информационно адекватный результат. Этот синтетический метод, включающий разработку основы классификации архивных фондов, исследование системы государственных учреждений, видовой источниковедческий анализ, представляется нам весьма перспективным для фундаментальных исторических исследований, построенных на масштабном корпусе источников. Практической реализацией данного метода и подтверждением корректности теоретикометодических основ выявления и отбора источников по истории политической цензуры является создание информационной базы данных по культурной политике в СССР, в формировании которой автор принимала непосредственное участие. Кроме этого, совокупность обозначенного корпуса источников дает возможность полностью или почти полностью воссоздать пласт культуры, который был изъят из открытого обращения.

Важными, на наш взгляд, являются итоги проведенного источниковедческого анализа специфических документов цензуры. С помощью результатов данного анализа можно восстановить первоначальный вид текста, изобразительного и звукового ряда, монтажа и иных вербальных и структурных принадлежностей авторской воли. С другой стороны, методы текстологии (сопоставление вариантов, образовавшихся в результате творческого процесса, идеологической редактуры и цензуры) помогают определить намерения автора и скрытые механизмы цензуры и самоцензуры. Использование этой методики в специальных исследованиях сделает их более предметными и эффективными.

Важнейшим исследовательскимрезультатомявляется представленная периодизация истории политической цензуры, которая имеет не только познавательное теоретическое, но и конкретно-практическое значение. Ее основу составила ключевая функция политической цензуры как важнейшей составляющей советской государственности, в развитии которой выделяются два основных периода: период становления и утверждения и период стагнации и распада. Такое развитие диктовалось общими закономерностями и внутренними противоречиями генезиса и эволюции государственной и политической системы, общественной и культурной жизни, а также особенностями динамики существования и функционирования цензурных органов. Исходя из этого, наша периодизация представляет собой синтез всех подходов в сочетании с локальными хронологическими схемами, в ее рамках выделяются две основные исторические вехи развития системы политической цензуры: с 1917 по 1930-е гг. и с 1940-х по 1991 г.

Основным результатом исследования является воссоздание истории складывания и функционирования системы советской политической цензуры за весь период ее существования. Несмотря на определенные институциональные и содержательные модификации, этот феномен в качестве действенного инструмента воздействия на общество просуществовал вплоть до изменения политической системы в 1990-х гг. Характерной чертой исследуемого процесса является поступательное и агрессивно выраженное развитие системы политической цензуры на этапе становления и укрепления тоталитарной власти. Именно в этот период сформировались основные виды, формы и методы политической цензуры, определились зоны подцензурного контроля и внутренний регламент взаимодействия всех сторон и участников информационнопропагандистского процесса. В дальнейшем функционирование системы происходило в устоявшемся режиме. Новые элементы в ее деятельности появились в период стагнации и кризиса политической власти, однако они не влияли на соотношение власти и общества, идеологии и культуры, которое определялось общими тенденциями соответствующего исторического периода.

Построенная в результате системного анализа и институционального подхода модель политической цензуры позволяет проводить сравнительные исследования и рассматривать этот феномен в других государственных и временных системах. Полученные знания о закономерностях возникновения и функционирования различных механизмов политической цензуры позволяют также отделить общие признаки системы от их специфических проявлений. Наилучшим образом это можно продемонстрировать на примере современных политических процессов в России, развивающихся вокруг формирования общественного мнения, обеспечения свободы слова как важнейшего фактора политического регулирования, представляющими реальный исторический опыт для прогнозирования и решения конкретных задач.

Ликвидация государственного института цензуры вовсе не означает конец политической цензуры. Авторитарный характер новой власти, борьба элит и номенклатуры за достижение политического преимущества вызывали к жизни новые формы цензуры, которые, в свою очередь, нуждались в воссоздании прежних по сути, хотя и видоизмененных структур, призванных выполнять соответствующий социальнополитический заказ.

Модель политической цензуры применима и к ситуации, в которой находятся западные масс-медиа. Компаративный анализ условий и форм воздействия на информационный процесс показывает наличие сходных проявлений в западной журналистике. Между тем характерно, что некоторые американские политологи в первые годы перестройки отрицали существование такой же системы на Западе. Привычные стереотипы «холодной войны» о тотальном различии двух систем (одна – добрая, другая – злая; одна – лживая, другая – правдивая и пр.) не давали возможности убедиться в том, что любая политическая система использует журналистов и органы информации в своих интересах. Этот же стереотип мешал разглядеть то, что, несмотря на очевидные изменения в российской системе «власть – пресса», отличий ее от советской модели гораздо меньше, чем первоначально казалось: генетическая привычка советской журналистики обслуживать интересы государства привела только к смене знаков и символов, а не к сущностному пересмотру принципов профессиональной этики журналистов и их роли в удовлетворении информационных потребностей общества. Не только системные особенности современного характера власти, но и нежелание журналистов признать свою зависимость не позволят в ближайшее время превратить информацию из приевшегося всем «мощного идеологического орудия» в подлинный товар на рынке масс-медиа.