Текст книги "Стефан в гостях у ведьмы (СИ)"
Автор книги: Татьяна Луковская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)
Глава VII. Дарительница
Яворонка встречала нового господаря полной тишиной. Ни звука не доносилось из-за высоких каменных стен. Стефан, щурясь от солнца, задрал голову вверх, рассматривая причудливую кладку. Песчаник – не самый прочный материал, но вид все же у белокаменной крепости был устрашающим. И это безмолвие, навевающее предвкушение недоброго. Если выпадет осаждать, много сил придется потратить и положить немало людей, а их и так – каждый на счету.
Столица яворов жалась к небольшой извилистой речушке, позади тянулись отвоеванные у леса и распаханные трудолюбивыми руками черные полосы полей.
– То, что весна, нам только на руку, – философски изрек Генусь, который упорно не отлипал от Стефана, на правах королевского посланника пытаясь потеснить подле господаря и денщика, и наместника. – Съестное за зиму подъели, долго не продержатся.
Стефан ничего не ответил, он смотрел на обитые железом суровые ворота – преграду, за которой скрывалась его судьба.
На заставе, конечно, был рай земной. Хлын, совсем негодный наместник большого края, прекрасно себя чувствовал в качестве помещика: крепкий деревянный терем, хорошая большая баня, где одновременно могли помыться до сотни мужичков, стройные ряды конюшен, колодец с чистой водой и даже огородец, и пасека. И все это скромное хозяйство было огорожено заостренным частоколом с дозорными башнями – свой внутренний мирок, равнодушный к бушующим за стенами страстям. За пределы заставы воины Хлына выбирались только большой кучей и так же организованно отступали, затворяя дубовые ворота.
В этом уютном неведении мог сидеть и Стефан, но не для того он напяливал одежки старика Яромира и пробивался лесными тропами к Яворову краю.
Была ли кленовая страна дикой? Нет, загородившись от внешнего мира непроходимыми лесами и болотами, местные пахари вели обыденную наполненную заботами жизнь: вырубали просеки, возделывали землю и ставили избы. Деревушки смотрелись беднее крульских, но все ж с колоколенками церквей и торговыми погостами. Почти на каждой крыше аист, защитник семейного очага. Коровы да козы поджарые, не отличающиеся упитанностью, зато во дворах большие птичники с самой разнообразной пернатой живностью и обязательные колоды ульев.
Людишки правда пуганные, настороженные. А туту в столице так и вовсе словно вымерли.
– Покричи им еще раз, – обратился Стефан к денщику.
– Я уж глотку сорвал, – проворчал Михась, но все же, набрав побольше воздуха в легкие, как можно громче выкрикнул: – Открывайте, господарь ваш прибыл!
И снова ни звука. Хоть бы огрызнулись, гадость какую с заборола[1] прокричали, и то легче бы стало, сразу было бы понятно, с кем дело имеешь.
– Пушку к воротам! – гаркнул Стефан, потеряв терпение.
Чтобы не пугать лысым черепом столичных горожан, сегодня он нацепил отороченную соболем и украшенную фазаньими перьями шапку, сменил казацкую свиту на парчовый жупан и нехотя опять втиснулся в узкий контуш Ковальского. В погожий майский день все это одеяние парило кости и заставляло спину обливаться липким потом. Это злило еще больше.
– По воротам палите, – приказал господарь пушкарям.
– Не возьмет, – с сомнением покачал головой Хлын, тоже нервно вытирая потный лоб.
– Возьмем, – посветил беззубой улыбкой верткий пушкарь, показывая подручным, как лучше развернуть чугунную махину.
– Палить будем, от ворот отойдите! – сам, приложив ладонь к губам, прокричал Стефан, лишних жертв он не хотел, еще надеясь уладить дело миром.
Свои благоразумно заткнули уши, тишину разорвал мощный выстрел. «Ба-бах», – и в воротах образовалась круглая дыра. Яворы молчали.
– Заряжай. Пли!
Новый залп. Еще, еще, и еще: вскоре вместо ворот зияла пустота, открывая вид на широкую мощеную площадь. И никого. Стефан уже хотел махнуть рукоятью плети в сторону пролома, отправляя вперед летучий отряд с саблями и палашами наголо, как из опустевшего воротного проема стала выходить делегация: белокурый мальчик с хоругвью, за ним девица с ковшом воды, а дальше безоружные седовласые старцы, с мятыми шапками в руках. Город смирялся.
Стефан не спешил спрыгивать с коня, если бы сами отворили, так он бы, конечно, спешился и, как велит традиция, поклонился старцам в ответ, а так, молодой господарь предпочитал смотреть на яворов сверху вниз, хмуря белесые брови и по-прежнему сжимая плеть.
Мальчик с девицей остановились в нескольких шагах от охраны Стефана. Старцы степенно поклонились в пояс.
– Добро пожаловать, господарь наш, – проговорил один из них, богато одетый маленький остроносый старик, с узко посаженными глазами и совиными бровями. – Смиренно просим войти в град.
– Чего сразу не открыли? – прорычал Стефан, показывая, что не собирается проглатывать обиду.
– Ждали, пока стрелять начнете, – дернул старик острым носом, и не тени улыбки – не шутит.
– Дождались? – усмехнулся Стефан, указывая на разнесенные в щепки ворота.
– Дождались, светлый господарь, – снова ровным тоном отозвался старец.
«Да он что, издевается?! – сжал челюсть Стефан. – Ну, я вам поиздеваюсь, пеньки замшелые, узнаете, как с Рубакой связываться». Наверное, на его лице отразились все злые мысли, потому что старец, суетливо пригладив жидкую бороду, махнул девице-дарительнице с ковшом приблизиться и отвлечь внимание недовольного Каменца.
И девица действительно сразу же захватила все мысли Стефана. Как он сразу-то ее не разглядел? Одета девка была по-простому – скромная рубаха простолюдинки, нитка малеванных терракотовых бус на шее и черная понева, с полоской вышивки по краю, но как несла себя эта диковинная красавица! Так, прямо, с достоинством держать спину могла только крульская королева. Ковш, полный воды, даже не колыхался от ее плавной поступи, чистая лебедушка. Две русые косы падали на высокую грудь, брови разлетались бархатными перышками, синие глаза смело перехватывали взгляд. Прямой носик, легкая усмешка на пухлых цвета лесной малины губах и игривая родинка на правой щеке будоражили кровь не хуже чарки южного вина.
Понятно, что хитрый старикан, спеша выполнить обычай гостеприимства и заодно сгладить ярость нового хозяина Яворонки, отправил дарительницей самую ладную девку града. Тонкий расчет вполне удался. Истосковавшийся по бабским ласкам Стефан буквально пожирал очами ясноглазую деву.
А дарительница хоть и была, судя по одежде, простолюдинкой, а все ж отличалась норовом – она не подошла к господарю вплотную, протягивая ковш, а остановилась в нескольких шагах: хочешь испить, спускайся – говорил ее немного надменный взгляд. «Приказать, чтобы ближе подошла?» В синих девичьих глазах плескался озорной огонек.
– Пусть сама сначала хлебнет, – услышал Стефан подсказку Генуся.
«И без тебя бы сообразил». Стефан молодецки, рисуясь, спрыгнул с коня, засунул за пояс плеть и двинулся к дарительнице. Она резко подалась назад, брови едва заметно нахмурились. «Ишь ты, обиделась, что сразу к ней не слетел. Привыкла небось, что местные хлопчики шеи вослед ломают».
Девица на вытянутых руках протянула вперед ковш с прозрачной как слеза водицей. Следовало сделать несколько глотков в знак расположения и доверия, так велел древний обычай. Но было ли это доверие? Чего так занервничала красотка? Вон ручонки-то подрагивают, и взгляд неожиданно стал как у чумной.
– Сама отпей, – небрежно проронил Стефан.
Дарительница презрительно усмехнулась, отчего храбрый господарь почувствовал себя последним трусом, но все же благоразумно дождался, когда она первой сделает глоток. На малиновых губах блеснула влага. Ой, берегись, Стешка!
Стефан положил ладони на ручки незнакомки, притягивая ковш к себе, по телу побежало приятное тепло. Господарь успел сделать только один жадный глоток, девица выдернула руки и ковш со стуком упал к ногам, забрызгивая Стефану сапоги и поневу дарительницы.
Вокруг раздалось дружное гоготание Стешкиных воинов, он сам подмигнул испуганно захлопавшей ресницами растяпе. Красотка развернулась и побежала назад в крепость. Яворонские старцы сразу же сомкнули ряды, как бы создавая стену между беглянкой и Стефаном. Мальчонка, отставив хоругвью, подскочил поднимать ковш.
– Просим в град, – повел рукой старец с совиными бровями.
– Замириться предлагаете? – подбоченясь, высокомерно проговорил Стефан.
– Предлагаем, – кашлянул старец.
– Девку-то в знак примирения подарите? – усмехнулся Стефан.
– Мы тебе жизнь будем стараться подарить, и того уж довольно, – неожиданно зло кинул старик, сдвинув совиные брови так, что они срослись в одну мохнатую полосу.
– И на том спасибо, – не стал разжигать ссору Стефан.
Действительно, приглядеться сначала надо, а потом уж об девках беспокоиться.
Отряд потянулся в град.
[1] Заборол – верхняя часть крепости.
Глава VIII. Господарев замок
А град-то был раньше веселым, цветастым, праздничным. Дома попроще деревянные под гонтовой крышей, посолидней – из камня с бурыми плитами черепицы, но каждый размалеван: яркими цветами, фазанами и петухами, золотистыми колосьями и мохнатыми лапами елок. Узоры плелись и по тонким перилам сеней, и по оконным наличникам, и по дощатым заборам, а на воротах обязательная подкова на удачу и голубые цветочки льна, приманивающие достаток. Глаза разбегались от пестроты, но если присмотреться получше, то увидишь – облупившуюся краску, глубокие трещины на непоновленных узорах и выбеленные солнцем полосы. Яворонцы «донашивали» наследие предков, на новых же домах и вовсе один – два цветочка по краю, какое уж там буйство цвета!
Все Стефан примечал, успевая краем уха слушать бубнение старца с совиными бровями, который оказался хранителем княжьего замка Адамусем Липником. Тот, труся рядом на смирном мерине, нудным ворчливым голосом напоминал новому господарю о бережливости, местной бедности и тонком мире между Союзным королевством и яворами.
– Не шутковать, девок не займать, по чужим амбарам не шастать. Ты уж объясни своим хлопчикам, что не стоит народец местный злить, а то пан Терлецкий любил руку в чужое добро запустить, а видишь, что вышло.
– Угрожаешь? – высокомерно посмотрел Стефан на старого хранителя.
– Предупреждаю, чтобы чего дурного не вышло, всем мир надобен, а война – то глад, – на той же занудной ноте продолжил старик, – а я на свете долго уж живу, мне и поучить не грех. Доживешь до моих лет, так и сам молодым отрокам напоминать о благоразумии станешь, али не так?
– А? – встрепенулся Стефан, прослушав половину наставлений.
– Не так ли, говорю? – недовольно надулся Адамусь, сразу из филина превращаясь в сыча.
– Так – так, – миролюбиво закивал головой новый господарь, не желая злить ворчливого старикана.
Улицы были почти безлюдны, яворонцы предпочитали схорониться от греха подальше, и лишь отдельные зеваки боязливо выглядывали из-за облупившихся заборов, разглядывая очередную власть.
– Почему дожидались пальбы? – в лоб задал Стефан, волновавший его, вопрос. Да скажет ли правду ушлый старик?
– Чтобы и за топью слышно было, – снова нагнал тумана Адамусь.
– Чтобы за топью поняли, что вы сопротивлялись и без боя ворота мне не открывали? Мол, не серчай, ничего сделать не смогли, – выстроил логическую цепочку Стефан. – И кто на мое место метит?
– Хм, – новыми глазами посмотрел на Стефана Адамусь, – а сиятельный господарь догадлив.
– Да здесь много-то догадки не требуется.
«Отвечать-то будешь, старый пень!» – начинал закипать про себя Стефан, внешне сохраняя спокойствие.
– Болотный Вепрь в господари желает, – за хранителя ответил вездесущий Генусь.
Ну все этот проныра успевает разведать!
Королевский посланник преобразился, исчезла мужицкая угловатость, спина распрямилась, даже по характеру из замкнуто-нелюдимого бывший охотничек превратился в весельчака и задиру. Ох, опасный тип, прямо оборотень, с ним ухо востро надо держать!
– Кто такой Болотный Вепрь? – обратился Стефан к Адамусю, хотя уже понял, что это местный главарь разбойной шайки.
– А кто ж его знает, – опять уклончиво протянул старец, его и в лицо-то никто не видел.
– Откуда появился? – терпеливо пристал Стефан.
Да как же тяжело с этим сычом беседу вести! Интересно, у них все здесь такие, витиеватые?
– От вас пришел, три лета как, – бросил старик так, словно это Стефан виноват, что в здешних местах объявились разбойники. – Волков с собой чудных привел, горбатых да словно мхом крытых.
– Болотников?! – подскочил в седле Стефан.
– Должно, в страхе все. А от ваших-то, – Адамусь махнул в сторону Хлына, – помощи никакой. Им до наших бед и дела нет.
– Мне есть дело, – твердо заявил новый господарь.
– Молод ты еще, – вздохнул старик, – мы-то старшего твоего брата ждали, а видать рылом не вышли, – старик был так раздосадован, что даже не приметил, что оскорбил Стефана, а может и специально поддел:
– Тебе вон, светлейший господарь, за девками охота еще побегать…
– Надо будет, и за кабанами погоняюсь, дай срок, – огрызнулся Стефан.
Нет у местных ни страха, ни почтения. Тяжело придется, да другого он и не ожидал.
Прямо посередине города на высоком рукотворном холме стоял старый замок Яворонов: семь башен, одна из которых самая высокая – костровая, по периметру прясел узкие оконца бойниц, а чуть в отдалении недоступные для стрел более широкие окна с витражами из цветной слюды и квадратами дорогих для этих мест стекол, очищенная от мха древняя черепица крыш бережно собирала солнечный свет. Старый хранитель Адамусь знал свое дело, и хлеб ел не напрасно.
Ухоженный, крепкий дом-воин, родовое гнездо давно почивших правителей, без скрипа услужливо открыл отлаженный хитрый механизм подъемных ворот, готовый принять нового хозяина, но будет ли это Стефан?
Внутри путников ждал просторный метеный двор, с разбросанными охапками душистой травы, так делали, чтобы заглушить запах конского пота. Стешке определенно здесь нравилось.
Выбежавшие поприветствовать господаря слуги внешне были почтительны, но все время поглядывали на пана Липника, зеркаля отношение хранителя к пришлому правителю. Стефан понимал, что обходительная вежливость закончится сразу, если старый филин подаст знак. Но Адамусь не станет этого делать, за спиной Каменца уже въезжали в ворота две сотни вооруженных людей – сила, с которой хранителю придется считаться, нравится ему Стефан или нет. Прежний крульский гарнизон наместника решено было расквартировать на постой у местных. Как ни ныл Хлын, а обратно с ним на заставу Стефан разрешил взять лишь пятьдесят воинов, и того, Стешке казалось с избытком и проявлением неземной щедрости. Хлын обиделся, но что же было делать? Люди нужны были Стефану здесь, в сердце Яворонки.
– Крыша течет, дымоходы поновить надо, а то зимой угорим, пол в левом крыле прогнил, того и гляди обломится, а в подвалах плесень завелась, уксусом пройтись следует да побелить, – загибал пальцы Адамусь, ходя кругами вокруг почерневшего от времени дубового трона, на котором, примеряясь, сидел Стефан. – Опять же потолок, – филин указал иссохшимся пальцем наверх.
Стефан лениво поднял глаза:
– А чего потолок? – не понял он, ерзая на жестком сиденье.
– Как «чего»? – передразнил Адамусь. – Беленый как у кумы сапожника в хате, такими ли должны быть господаревы хоромы? Я покойному Терлецкому говорил, что этак загубим все, поновление требуется, а он только отнекивался, мол, приедет Каменец, так пусть и поновляет. Ну, и вот.
– Что вот? – подался вперед Стефан.
– Ты, Каменец, приехал, денег давай. Я что, за свой счет все обновлять должен, тут и так, знаешь, сколько моих кровных вложено, а из Дарницы-то вашей не хотят содержание выделять.
«Или сейчас раз и навсегда поставлю его на место, или так и будет меня за мальчишку сопливого принимать». Стефан не любил опеки, особенно от посторонних.
– Денег не дам, казна где? От вас поступлений уж год нет. Пан Хлын говорит, что после смерти Терлецкого казну не нашел. Так ли, а? – господарь насупился, копируя недовольство хранителя.
– Не знаю я, где казна, сами разворовали, а с меня спрашивают, – проворчал Адамусь, обиженно вздергивая длинный нос. – А и с чего ее собирать, казну эту? Или ты не видел деревни наши, нешто мы богато живем, чтобы по два раза в год сундуки ваши набивать?
– Что значит – ваши?! – прикрикнул на него Стефан. – Замок – не ваша ли родовая гордость? Не наследие ли предков? То наша общая казна, и войско у нас теперь общее, от разных болотных тварей отбиваться. Разве не так?
Дед снова удивленно уставился на молодого господаря, в глазах на миг мелькнуло довольное одобрение, но только на миг, тряхнув седой головой, старик снова отразил на лице ворчливое недовольство.
– Станешь с людей новый побор трясти, роптать начнут, – предупредил он господаря.
«Сам кричит – и на то, и на это нужно, а я, значит, поборы учиняю. Ловко с себя хомут на чужую шею перекидывает».
– У вас под ногами богатство лежит, – Стефан порылся в кошельке и извлек найденный на берегу моря янтарь. – И на крышу, и на подпол хватило бы, и потолок мастаки бы расписали.
Старец дернул плечами, как-то весь скукожился, отчего стал еще меньше, лицо перекосило словно от зубной боли.
– Не наш больше прииск, – хрипло отозвался он.
– А чей?
Хотя зачем спрашивать, ответ Стефану был уже известен.
– Как это произошло? – поменял он вопрос.
– Перерезали прежних старателей, пан Терлецкий новым охрану дал, да и тех всех с разодранными кишками нашли, страшно смотреть. Никто не идет больше, хоть пытай, хоть режь, а народ напуган, – горделивый и отчаянно прямолинейный старик вдруг боязливо оглянулся, нервно тряся подбородком: – И попомни мои слова, сядет он здесь державным правителем. Славный ты хлопчик, нравишься мне, но не по зубам тебе это темное отродье. Уж насколько крут был Терлецкий, кланяться всех в пол заставлял, а и того переиграли. Дух этот болотный нас опутал, люди ему дань платят, последнее несут, а защитить некому.
Стефану хотелось молодецки пошутить, отмахнуться, мол, и не таких давили, но вспомнился Власий с пучком стрел в груди. Врага нельзя недооценивать.
– Подумать надо, – мрачно произнес господарь.
– Подумай, сынок, подумай, – опять без почтения пробубнил старик, но Стефан не обиделся.
Адамусь вышел, а Сефан на цыпочках, стараясь не шуметь, прокрался к полуоткрытой боковой двери, на миг замер, а потом сделал рывок, снося створом двери невидимого соглядатая.
– Ай! Ополоумел, – застонали за дверью, – прибить так можно.
У стены стоял Генусь.
– Вынюхиваешь, шкура! – прорычал Стефан, широкой ладонью хватая королевского посланника за кадык.
– По долгу службы, – прошипел тот, сбивая дыхание.
– Придушу, если узнаю, что только чихнуть в мою сторону смеешь, – с трудом Стефан разжал пальцы, задыхаясь от желания завершить начатое.
– Не соб-бираюсь, – закшлялся Генусь, – мы сейчас в одной лодке.
– А в одну ли сторону гребем? Открылся мне зачем? – не ожидая правды, все же спросил Стефан.
– Проверить, – восстановив дыхание, уже спокойно произнес Генусь.
– Проверил? Так беги, докладывай, чего ж ждешь?! – зло стиснув челюсть, медленно произнес Стефан.
– Посмешищем стать не хочу, уж больно замашками схож, никак не разберу.
– Ну, разбирай – разбирай, преграды не чиню, – усмехнулся Стефан, оглаживая пшеничные усы, – но, если узнаю, что ты с этим Вепрем в пристежке, мало не покажется. По…
Договорить Стефан не успел, Генусь, что есть мочи, резко толкнул его в грудь, сам заваливаясь вперед. За ними с гулким стуком упал большой обломок каменной лепнины.
– И верно поновлять нужно, – отряхиваясь, задрал голову вверх Стефан, разглядывая образовавшуюся плешь. – Ладно, ступай, и не думай, что я теперь чем-то тебе обязан, – надменно посмотрел он на Генуся.
– Я ничего и не думаю, но и тебе открыто говорю – если ты окажешься не королевичем, я тебя сдам.
Оба проткнули друг друга острыми взглядами и побрели в разные стороны.
Глава IX. Охотница и охотник
Под опочивальню Стефану досталась просторная комната с тяжелыми гобеленами на неоштукатуренных стенах и широкой кроватью посередине. В углу скучал без дела убранный в изразцы камин. Ночи были еще прохладны, но бережливый до скупости хранитель растапливать не велел: чего там топить, лето уж на дворе.
К холоду Стешка был привычен, но проклятая болотная сырость, проникающая через мрачные камни, заставляла зябко растирать плечи. Стефан, протопав босыми ногами по ледяному полу, плюхнулся на мягкую перину и, чтобы хоть как-то согреться, зарылся в большом ватном одеяле. Верный товарищ, сабля, легла рядом. Светец Стефан решил не гасить, ну так, на всякий случай.
Первая ночь в качестве господаря. Впечатления дня не отпускали, не давая заснуть, память прокручивала разговоры с хранителем и посланником. «Прииск нужно отбить первым делом. Но не с наскока, а с разведкой, порасспросить у местных – что да как, подготовить засаду. А самое главное – убедиться, действительно ли этот кабанчик повелевает болотниками или у страха глаза велики, и эти твари пришли сами по себе. – Стефан суетливо перевернулся на другой бок. – Отобью прииск, люди в меня поверят, можно будет из местных парней покрепче в войско новых воев набрать, а там и на болота двинуть». Все казалось таким простым, но, если бы так было на самом деле, неужели опытный Терлецкий не провернул бы это дельце самостоятельно? Что-то здесь не так, но что?
Стефан взбил поудобней подушку, собираясь пересилить думки и погрузиться в сон, и тут за стеной что-то зашевелилось. Опочивальня на верхнем ярусе, за каменной кладкой стены только ночь… или все же стена двойная и по потайному ходу кто-то крадется? А зачем ночью красться? Правильно – прирезать прямо в постели ненавистного находника, возомнившего себя повелителем. Стефан сжал рукоять сабли, навострил ухо. Тишина. Показалось? «Хлына бранил, а у самого поджилки затряслись», – обругал себя господарь, снова укладываясь на подушку. И тут опять – топ, топ, топ.
Все-таки там кто-то есть. Шаги легкие, едва различимые, другой бы и не расслышал, но чуткое, привыкшее к опасности ухо воина ловило каждый шорох. За стеной не крыса, не кот, там человек, маленький, верткий, но человек, возможно, худощавый воин, а может даже и мальчишка. Ну, конечно, если в стене есть ход, то протиснуться в него сможет только хрупкий враг. В том, что это враг, Стефан не сомневался, здесь все враги, в лицо кланяются, шапки долу, а за спиной ножи прячут. И даже от Адамуся неизвестно чего ждать, он-то как раз с малым росточком в любую щель пролезет. Неужели это сам старикан идет убивать?
Неизвестный стал скрестись о камень, словно пытался что-то отковырнуть. «И что дальше? Выйдет или оттуда в щель стрелять станет?»
Стефан диким котом сполз с ложа, застыл, опять прислушиваясь, за стеной тоже замерли, возня прекратилась. «А у этого-то слух отменный. Опытный чертяка». Зато дубовая дверь пропускала безмятежный храп караула. «Дал Бог охранничков, хозяина с кроватью вынесут, они и не заметят».
Рука нащупала одеяло, Стефан стащил его вниз, свернул калачиком и бережно уложил обратно. Теперь казалось, что господарь задремал, накрывшись с головой. «Ну, заходи, гостьюшка, не стесняйся». Вынув саблю из ножен, «глубоко спящий» громко прохрапел пару раз в такт своим караульным, сделал пару шагов к стене, еще раз хрюкнул и затих. Шуршание не повторилось. «Выжидает или ушел? Неужели я спугнул его, растяпа?!»
Голые лопатки неприятно касались холодного камня, Стефан продолжал стоять в темном углу с обнаженной саблей в руке. Время бежало, ничего не происходило. В круге света от чадящего светца хорошо был виден ложный господарь. «Хорошо ему, дрыхнет и десятый сон видит, а ты стой тут, босые ноги морозь. Может уже рядом пора лечь?» И как в ответ стена скрипнула. Да – да, каменная стена скрипнула словно старое немазанное колесо, и из образовавшегося прохода выскользнула тень. Вот и не боялся Стефан тщедушного противника, а все ж сердце прыгнуло, так неожиданно все произошло.
Худенькая фигурка вышла в круг света и Стефан сразу ее признал: и не воин, и не мальчишка, хорошенькая панночка. Та самая, что смело стреляла глазками, протягивая новому господарю крынку с водой. Запомнилась отчего-то. Да и как тут не запомнится: тяжелые косы, зовущие к поцелуям округлые щечки, игривые брови – перышки, а взгляд, что бьет зазевавшихся парубков наповал? Только одета панна теперь была не бедной простолюдинкой, а в дорогое платье дочери шляхтича, на лазоревой парче прыгали блики светца, на шее незнакомки тускло отсвечивал жемчуг.
«Вот это девки здесь смелые – сама погреть пришла!» – расслабленно опустил саблю Стефан, прищуренным взглядом голодного хищника наблюдая за красоткой.
Девица сделала пару шагов к кровати. Что это? В тонких пальцах блеснул острый кинжал, смертоносное лезвие, узкое и длинное, словно жало осы. Такое войдет в сердце сразу, настырно прокравшись между ребер. «Вот тебе и «погреть»!» – по спине невольно побежал холодок.
Девица приблизилась вплотную к ложу, размахнулась. «Прощай, мой ватный дружок, под тобой было тепло», – успел оплакать одеяло Стефан.
Но удара не последовало, рука остановилась на полпути. Девушка судорожно дернула плечами, торопливо перекрестилась и снова попыталась нанести удар… ничего не выходило. Не так-то просто убить человека, не всякий воин, впервые попавший в заварушку, сразу решится сделать взмах, сколько их, неоперившихся, полегло в первом бою, а тут девка, будущая мать.
Панночка походила кругом, снова приблизилась, сталь жадно поймала отблеск пламени. Кинжал был готов убивать, а девчонка нет. Показалось, или Стефан увидел блеснувшие злые слезы.
– А ты представь, что перед тобой жирный окорок, да и коли, – сочувственно посоветовал Стешка.
Панночка вскрикнула, выронила кинжал и бросилась обратно к лазу…
– Куда?! – заорал Стефан и в прыжке, рискуя грохнуться с размаху на каменный пол, перекрыл дорогу, собой загораживая потайную дверь.
Запыхавшийся и довольный уловом молодой господарь рассматривал диковинную добычу.
– Может поговорим? – предложил он, подмигивая девице и отшвыривая саблю в знак миролюбия.
– На том свете со святым Петром поговоришь, – быстро подобрала и выставила вперед кинжал панночка, а голос звонкий, боевой.
– Ну, бей, – расправил грудь Стефан.
«А ведь может с перепугу и пырнуть, здесь зевать нельзя, надо успеть выбить». Он, чувствуя пьянящий вкус азарта, поманил девчонку кончиками пальцев. Она вдруг игриво улыбнулась, неспешно убрала смертоносное оружие в болтавшиеся на поясе маленькие ножны, провела ладонью по линии талии. Стефан нервно сглотнул, делая шаг.
– Не спеши, – мягко мурлыкнула незнакомка, прикладывая пальчик к губам, – я сама.
Панночка, сделав несколько шагов в сторону кровати, начала медленно приподнимать юбку: ступни в сафьяновых черевичках, тонкие щиколотки, розовые икры, еще немного и будут видны колени. Но девица остановилась.
– Не бойся, – подбодрил ее Стефан, завороженно застыв с полуоткрытым ртом.
– Много чести, чтобы я тебя, цыпленок общипанный, боялась, – хитро прищурила панночка глазки, а потом, подхватив рукой подол, рванула прямо к парадной двери, за которой спала охрана. По-мужски с разлета выбив створ каблуком, девица вывалилась в коридор, козой перепрыгнула через не успевших очухаться караульных и полетела по черной галерее. Стефан, совсем не благородно матерясь, ломанул за ней, но впотьмах споткнулся о ноги одного из воев и позорно растянулся на полу, стесывая себе ладони.
– Чертова девка, – прорычал он, резво поднимаясь и продолжая погоню.
За спиной зашевелился и проснувшийся караул.
– Девку ловите, олухи! – заорал воям господарь. – Якун, туда, Ивась, вправо беги! Живей! Живей!
Сам Стефан полетел напрямик, ему показалось, что он увидел за поворотом край синего платья.
– Ну, попадись только, зараза, я тебе покажу цыпленка, – прорычал преследователь, злясь скорее на себя.
Поворот, еще поворот. Да вон же она! Незнакомка, оглянувшись, шмыгнула в первую попавшуюся дверь. Стефан разъяренным быком ворвался за ней и… и никого не нашел. Это был старый чулан с большим количеством пыльных шкафов. Полная луна, рвущаяся в небольшие оконца, освещала очертания громоздкой мебели. «В одном из этих коробков сидит», – ухмыльнулся Стефан, понимая, что западня захлопнулась.
– Ивась, светец тащи! – заорал он в коридор.
С помятыми виноватыми лицами явились караульные, у каждого в руке по факелу. Стефан нетерпеливо вырвал один из светцов и, подсвечивая себе, принялся открывать один шкаф за другим. Но ничего, кроме пыльных старомодных платьев, изъеденных молью шуб и груды сваленных в кучу стоптанных сапог, ему найти не удалось. Ни в одном из шкафов девчонки не было. Наваждение какое-то! Бесясь от бессилия, Стешка стал сдергивать с вешалок платья и швырять их под ноги.
– Здесь есть лаз, не могла же она раствориться?! – прорычал он.
– Что здесь происходит?! – раздался хриплый голос, это в одной ночной сорочке с всклокоченной со сна бородой стоял филин Адамусь, и с негодованием разглядывал бардак, сотворенный Стефаном.
