Текст книги "Стефан в гостях у ведьмы (СИ)"

Автор книги: Татьяна Луковская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Глава XXIII. Стеклянные глаза

Бой был коротким и больше походил на бойню, грозные люди-волки растерялись и не смогли дать достойный отпор, немного помахав оружием и увидев первых павших на камни соратников, враги кинулись врассыпную, как тараканы по щелям. Увлеченные азартом битвы, воины Стефана ринулись их догонять, вылавливая и добивая по одиночке.

Освобожденные работники сбивчиво рассказали, что их согнали из ближайших сел, и они трудились не покладая рук более трех месяцев, забросив собственные поля. Трех месяцев! Чужаки хозяйничают в землях господаря, а люди уже не ждут помощи. Внутри Стефана клокотала ярость, попадись сейчас под руку этот Вепрь, и он, не раздумывая, свернул бы ему шею. Может это все же Баньков?

– Яшку тащите, допрашивать стану, – рявкнул господарь.

Под руки привели помятого и слегка шатающегося Якова.

– Я ничего не скажу, хоть железом каленым жги, – снова с поразительным спокойствием, словно правый, заявил юнец.

Взятые в плен несколько волков оказались южанами-альтами, они, испуганно вращая глазами, быстро лопотали по-своему и ответить на интересовавшие Стефана вопросы не могли, а может не хотели, делая вид, что не понимают.

– Там у них узник какой-то, – указал один из местных работников на деревянный сруб, затертый между скалами и запертый тяжелой дверью, – туда еду носили.

Сердце Стефана прыгнуло – если там тот, о ком он думает, то сейчас раскроется секрет оборотня, чью личину удалось натянуть Вепрю темным приворотом. Не глядя по сторонам, Стефан первым кинулся к узилищу, ударом рукояти сабли попытался сбить замок, но тот оказался слишком крепким. На помощь хозяину подбежал Михась и трофейной секирой сорвал петли. Дверь распахнулась. Вначале в полумраке ничего не было видно, глаза долго привыкали, прежде чем увидели копошащуюся в углу тощую фигуру.

Стефан подлетел к узнику, торопливо откинул спутанные волосы с осунувшегося лица, на него безумным взглядом загнанного в западню зверька смотрел… Франтишек?! Франтишек Шьвеца!!!

– Убейте меня уже, сколько можно измываться, убейте! – заорал пленник.

– Франтишек? – пробормотал Стефан, чувствуя, как от волнения сводит живот. – Ты что здесь делаешь? Ты меня узнаешь?

– Я вас не знаю, убейте меня, убейте! – продолжал орать узник, вращая глазами.

– Тише, тише, – Стефан, отобрав секиру у Михася, уголком лезвия начал ковырять защелку кандалов, – тише, мы пришли тебя освободить, все закончилось, враги повержены, мой мальчик, все будет хорошо.

– Королевич! – вдруг радостно вскрикнул Франтишек. – Я узнал вас! Без волос, но узнал. Я читал ваши стихи здесь, по памяти, чтобы не сойти с ума! «А лебеди не могут в одиночку, им видно воли мало без любви…» Помните? А вы меня сами спасли! – юноша принялся целовать край жупана освободителя.

– Ну-ну, тише, тише, перестань. Все теперь хорошо будет, – отстранился Стефан, странное место для встречи с поклонником.

Каменецкий повел пленника за руку к выходу. «Вепрь – это Франтишек! Он в замке, а там Маричка. А я, болван, здесь! – стучало в висках. – Кто же кого переиграл? Я его или он меня?»

И в прежнем облике Франтишек-оборотень не отличался здоровым цветом лица, а теперь реальный Франтишек Шьвеца напоминал бледную тень самого себя, а еще, что особенно ужасало, парень был абсолютно седым – белые тонкие пряди свисали неровными краями, делая бывшего узника молодым старичком. От яркого света он никак не мог открыть глаза, щурясь и постанывая.

– В тень ведите, в тень, – приказал Стефан. – Ну, полюбуйся, твоя же работа, – кивнул он Банькову.

– Кто это? – меняясь в лице, произнес Яков.

– Друг твой, Франтишек, или не узнал, или вовсе и не друг? – зло сплюнул на землю Стефан.

Узник с трудом приподнял тяжелые веки, внимательно обвел взглядом собравшихся и уставился на бывшего товарища:

– Яша? – Франтишек слабо улыбнулся. – Я знал, что ты меня вызволишь, знал, что придешь. Это ты королевича привел! Спасибо, спасибо!

Яков шумно втянул в себя воздух, а потом на нетвердых ногах побрел к узнику, сел перед ним на колени, рассматривая друга, как незнакомца.

– Это не Франтишек, Франтишек т-там, в Яворонке, п-просто похож, – сильно заикаясь, заговорил Баньков. – Это об-бман!

– Яша, ты что? Это же я?! – возмутился Шьвеца.

– Франтишек в Яворонке, – упрямо повторил Баньков. – М-мы с ним п-попрощались.

– Да ну? – хмыкнул Стефан.

– А этот просто похож, п-просто похожий. Вы все здесь самозванцы! – выкрикнул Баньков в отчаянье.

– Ну скажи, скажи ему что-нибудь, что можете знать только вы двое, – подсказал растерявшемуся Франтишеку Стефан.

– В семь лет пан учитель выдрал Яшу вместо меня, это я тогда свечу опрокинул, а тогда болел, слаб был, ну Яша и сказал – я турнул. Его тогда крепко выдрали, мне так стыдно бы…

Он не договорил, Яков сгреб дружка в охапку и судорожно зарыдал. Какое чутье подсказало Стефану, что Баньков – такая же жертва обмана, как и он сам, что тот не хладнокровный пособник злодея, а запутавшийся подросток, этого Стефан и сам не мог сказать. Здесь либо доверяешь своему внутреннему голосу, либо нет.

К вечеру по небу побежали суетливые облака, а из-за окоема со стороны моря начала наползать огромная темно-синяя туча. В воздухе запахло грядущим дождем. Сердце Стефана рвалось в обратный путь, пальцы покалывало от нервного напряжения, но выезжать в грозу и в ночь было неразумно. Об этом нудно твердил Михась, и Стефану пришлось смириться. Работников распустили по домам, сам же отряд занял деревянные казармы перебитых людей-волков. Здесь имелись и запасы еды, и сухие дрова.

Франтишек спутанно рассказал, что во время стоянки у моря, когда Стефан беспечно любовался побережьем, а все мирно отдыхали, парень решил отойти по нужде, его кто-то ударил сзади, он потерял сознание, а очнулся связанным в тряской телеге. Странные люди, говорящие на неведомом языке, затолкали пленника в сырую лачугу и приковали на цепь. Вот и все, больше Франтишек ничего не мог рассказать. Кормили его скудно, лишь бы не помер, на вопросы не отвечали. В последнее время парень призывал только скорую смерть, потому что потерял надежду на вызволение.

Теперь бывший узник мирно спал на деревянных нарах, лицо его было просветленным и умиротворенным. Это беспокоило Стефана, не отлетела бы от пережитых эмоций хрупкая душа.

– Я все расскажу, – неожиданно к Каменецкому подошел Баньков, Стефан терпеливо ждал этого признания, хотя внешне делал вид, что ему уже безразлично, чего там знает Яшка.

– Ну, говори, – лениво протянул господарь.

– Вепрь – мне родня. Мой отец – племянник его матери.

Стефан удивленно приподнял брови. Родня? Взявшийся из ниоткуда загадочный злодей, как казалось, буквально материализовавшийся из преисподней, оказывается, реальный человек, родственничек захудалым шляхтичам Баньковым.

– Когда отец умер, мать забрала меня из пансиона, – медленно заговорил Яков, – ей нечем стало платить, не на что было купить даже саблю. Мы были бедными как последние босяки.

– Вы могли бы написать прошение королю, – перебил его Стефан, – он не отказался бы вам помочь.

– Мать собиралась, но тут появился он. Сказал, что родственник, заплатил наши долги и забрал меня у матери. Мы жили где-то в горах, на границе с альтами. Там у него добротный дом, почти замок.

– Ты смог бы показать? – напрягся Стефан.

– Нечего показывать, дом сгорел. Его там нет.

– Как он выглядел? – вот, что особенно интересовало Стефана, реальный облик Вепря.

– Лет пятидесяти, сейчас старше, но еще крепкий, высокий, и руки очень сильные, лицо строгое, нос прямой, можно даже сказать – крючковатый, – Баньков оглянулся, словно Вепрь мог сейчас стоять где-то поблизости и подслушивать разговор. – На лице такая ухмылочка, ну как у шутников, которые часто балагурят, а глаза… глаза как у мертвого, стеклянные, жуть наводят. Я его сначала страшно боялся, проклинал мать, что ему продала. А потом ничего, привык, он со мной добр был, драться научил и на шпагах рубиться, и стрелять. Он все умел.

– При нем были люди – слуги, воины? – подался вперед Стефан, он ловил жесты и мимику Якова, пытаясь определись – врет тот или нет. Все сходилось, как куски восточной головоломки, что бродячие торговцы продавали любопытным мальчуганам на ярмарках.

– Да, там были воины, наши и альты, не знаю сколько, не помню, полсотни, не больше. Он обучил меня и, дав прилично денег, через подставных лиц пристроил в охрану к пану Яромиру Ковальскому. Я должен был убить старика, в нем заключалось все зло. Но он действительно злодей! – вдруг разгорячился Яков. – Его следует прикончить, так будет справедливо.

– Справедливо убить беспомощного старика? – покачал головой Стефан, сейчас в своей одержимости Баньков чем-то напоминал Маричку.

– Если бы не эта семейка, мы бы правили королевством, – выдохнул Яков потаенную надежду.

– Мы? – усмехнулся Стефан. – В смысле, Баньковых в государи? – жестко ударил он словом, намекая на низкое происхождение семьи Якова.

– Мы, в смысле, потомки Игнацев, – выпрямился юнец, оценивая произведенное на слушателя впечатление.

– Вепрь – потомок Кровавого Игнаца? – у Стефана отпала челюсть. – Но у последнего Игнаца не было детей, и на пани Баньковых он не женился.

Уж что – что, а благодаря крестному, пану Яромиру, историю Стефан знал на зубок. Деспот Игнац умер бездетным, успев на тот свет отправить несколько жен, которые так и не смогли родить ему законного наследника.

– У Игнаца не было, – самодовольно произнес Яков, – а у его брата Матея был сын Станислав Вепрь, а мать Станислава – родная сестра моего деда. И трон по праву принадлежит Вепрю.

– А у Вепря нет наследников, и он обещал передать власть тебе, – продолжил за Банькова Стефан. – Этим он тебя и подкупил, сыграв приемного отца и отправив на смерть.

– Почему это на смерть? – по-детски обиделся Яков.

– Потому что Ковальский – не тюфяк и не окорок, а хитрый лис, и прочел бы тебя как открытую книгу и все твои намерения. Так ли поступают с наследниками?

– Никто меня не вычислил, у меня было время присмотреться. Я уже начал подбирать возможные варианты, но эта гора Дроган, все время бродил за стариканом тенью. Я бы все равно подобрался, я упрямый, – Яков раздраженно хлопнул себя по колену. – У Ковальского я снова встретил Франтишека, – уже мягче проговорил Яков, – вспомнили детство в пансионе, сдружились. Он совсем не воин, все стишки читал, Ковальский хотел пристроить его секретарем, но Франтишек попросился к Яворам, меня тоже отправляли за Ладу. В мои планы это не входило, я задергался, но тут вновь явился Вепрь. Сказал, что я нужен ему в Яворонке, нужно поухлестывать за некой Маричкой, племянницей хранителя и распространять среди шляхтичей слух, что господарь подменный и все… Я все рассказал. Я не стану, пан Каменецкий, вам другом, – Яков надменно вздернул подбородок, – но и подлецом ради призрачной короны быть не хочу, то, что он сделал с беззащитным Франтишеком ужасно.

– Дело не в Франтишеке, ты, пан Баньков, просто не дурак, раскинул умишком и понял, что тебя используют, – Стефан льстил самолюбию шляхтича, понимая, что, если сейчас выставит Банькова лопухом (каковым бедняга и являлся), то приобретет мстительного упертого врага, а ему вполне хватает и женки. – Я думаю, ты это понял во время атаки призраков, так?

– Д-да, – согласился Баньков.

– Идите спать, – впервые назвал юнца на Вы Стефан. – И помните, никогда Игнацы не отдадут власть в чужие руки, слышите, никогда, люди для них лишь средство. Я предлагаю вам должность наместника на прииске, а Франтишека при вас оставлю секретарем. Мне нужен верный и ловкий человек, который сможет наладить здесь добычу и оградить государево добро от жадноватой родни пана Липника. Понимаете, о чем я?

– Д-да, – оживился юнец, – я смогу перевезти маму и сестер, – побормотал он.

– Сможете, подумайте – нужен ли вам призрачный журавль в небе, если я вам даю в руки надежную синицу. Ответите утром, оно, как известно, вечера мудренее.

Баньков в задумчивости побрел спать, а Стефан еще долго сидел у входа в казармы. «Эх, а где там моя синица, сумела ли схорониться от потомка Кровавого Игнаца? – Стефан посмотрел в открытую дверь на шумные потоки льющейся с крыши воды. – Проклятый род, никак не отстанет от моей многострадальной Родины». Тревога не отпускала, она нарастала новой пульсирующей волной.

Глава XXIV. Удар в спину

Дождь не прекратился и на утро, небо словно прохудилось, сбрасывая новые и новые ведра воды. Но Стефан не собирался ждать, он просто физически уже не мог усидеть на одном месте. К немалому удивлению родственников Адамуся, господарь оставил Банькова нести охрану прииска и распоряжаться добычей, выдав ему на скорую руку нацарапанный патент и накидав для Якова небольшой список работ. На большее не хватило времени, пусть что будет, прииск ведь можно отбить и еще раз, главное сейчас свернуть шею Вепрю.

Копыта увязали в размытой ливнем жиже, но всадники упрямо погоняли коней. Одежда насквозь вымокла, по спине гулял по-осеннему сырой ветер. Привалы делали, только чтобы отдохнули лошади. «Дороги никуда не годные. Надо бы расширить русло и наладить речной путь, – прицепилась навязчивая мысль, и тут же Стефан себя выругал: – У меня жена в опасности, враг дома, а я про лодки рассуждаю!»

Когда Стефан, наконец, увидел колокольни Яворонки, дождь прекратился, но над равниной повисла плотная серая пелена пасмурного утра. Сердце теснили недобрые предчувствия, которые Стефан умело отгонял, не забывая пришпоривать коня.

Сигнальные трубы разрезали сонную тишину, пред господарем послушно распахнулись городские ворота – все как обычно. Стефан по лицам караульных и случайных зевак на улице пытался определить, не случилось ли в граде чего дурного, но на него смотрела обыденность, монотонная и умиротворяющая.

Немного выдохнув, господарь направил коня к воротам замка. А вот здесь его сразу засыпали новостями. Молодые шляхтичи на перебой стали рассказывать, не дожидаясь вопросов:

– Франтишек из крепости бежал, а пан Невесский хотел его остановить. Пан Невесский ранен… тяжело ранен… да может помрет. И чего это Франтишек этакую глупость выкинул? Да он всегда со странностями был, видно ему стишки его на мозги давили.

От гвалта множества голосов у Стефана пошла голова кругом, с трудом он смог выделить главное – Вепрь сбежал, Невесский, вопреки приказу, на заставу не уехал, а пытался его остановить. А Маричка?!

– А моя жена? – медленно проговорил Стефан.

– Так господарыня же с вами на мельницы уехала, – удивленно уставились на него шляхтичи.

«Может Маричка так и просидела в тайнике, как было ей велено?» Сердце зачастило, в горле пересохло.

– Что-то я с дороги устал, пойду я… отдохну, – поспешил Стефан отвязаться от говорливых панов.

– А где же Яков? – полетело ему вслед.

– Яков – мой наместник на севере, вам здравия желает, – счел нужным пояснить Стефан.

Оказавшись в мрачном коридоре замка, господарь бросился к потайной двери чулана, но его перехватил Адамусь. Старик, радостно всплеснув руками, поспешил к зятю, пришлось притормозить, улыбка старика обнадеживала.

– Уже слыхал, что у нас тут произошло? Ой, такое неладное, если бы не пан Невесский, страшно и подумать, что могло случиться, – зачастил старик.

– А что могло случиться? – напряженно всмотрелся в морщинистое лицо Стефан.

– Ну, как же, где бы мы жену твою потом на болотах искали?

– Маричку? – опавшим голосом переспросил Стефан.

– Так ты не знаешь еще? – на лице старика отразилось детское предвкушение удовольствия, что именно он поделится главной новостью. – Этот чахоточный Франтишек от любви к господарыне так ополоумел, что попытался выкрасть Маричку. Да-да, кто бы мог подумать на этого доходягу! Схватил ее за руку, нож к горлу приставил и потащил в подземелье, и, как назло, никого рядом в эту минуту не было, а моя голубка побоялась даже крикнуть. Они уже вышли к лесу, когда доблестный пан Невесский догнал их и отбил Марию… Правда сам был ранен, теперь моя голубка его лечит. Вот, – ожидая реакции, вопросительно уставился на Стефана старик.

– Она не пострадала?! – почти прокричал Стефан, бледнея.

– Нет, все в порядке, испугалась только очень, странноватая какая-то ходит. Ну да пройдет, не обращай внимание…

Стефан не дослушал и бросился к тайнику, винтовая лестница показалась бесконечной, дверь с каким-то особенно протяжным стоном распахнулась. Маричка сидела за пяльцами, в ее проворных руках бегала серебряная игла. Весь облик жены был таким домашним и безмятежным, что волнение немного отпустило. Стефан стоял и не знал, что сказать: «Вот и я», «Я вернулся», «Здравствуй»? А Маричка, оторвавшись от вышивания, смотрела на него синими очами и ждала. Не так он представлял их встречу, виделось, что она вскочит с места, взвизгнет от радости, бросится ему на шею, зацелует. А она сидит прекрасной статуей и только смотрит. Может обиделась, что бросил одну, не смог защитить и чужие, а не его, руки отбили ее у Вепря?

– Ты испугалась? Он тебя обидел? – виновато проговорил Стефан, делая к ней несмелый шаг.

– Нет, все хорошо, – с каким-то вызовом проговорила Маричка.

– А что тогда?

– А ты мне своих стихов так и не прочел, – печально проговорила она, и в небесных очах отразилось столько боли.

Стефан понял – ей все известно, Мария знает, что он ее обманул. Правда всплыла, а его не было рядом.

– А лебеди не могут в одиночку, – с надрывом начал читать поэт, – им видно воли мало без любви. Обиды опаляют наши перья, прости, любимая, и вновь со мной лети, – кажется, в поэме была другая строка, но эта сейчас больше подходила.

Стефан приблизился и обнял жену за плечи, она вздрогнула, порывисто поднялась, как бы случайно стряхивая его ладони:

– Ты, наверное, голоден. Я прикажу готовить обед, – с излишней суетливостью заспешила Маричка к двери, но Стефан поймал невесомую руку, притянул жену к себе, коснулся губами ее пересохших губ. Она не ответила на поцелуй, где та нежная и страстная Маричка, с которой он расставался лишь пару недель назад, о которой грезил наяву, томясь в разлуке? В его объятьях чужая, очень красивая, но чужая женщина, обжигающая своей холодностью. Надо сейчас оправдаться, объяснить ей, что он не мог иначе, что сделал все, что было в его силах, и если в чем-то и ошибся, то не по злой воле, а только, чтобы быть с ней. А еще о том, что глупо лелеять месть, когда все давно поросло травой, да и есть ли повод мстить, если вину определила всего лишь одна выжившая из ума старуха? Так нельзя! Все это Стефан хотел прокричать в такое любимое лицо… Но обида накрыла его с головой, разжигая изнутри огонь злости: «Вот так, значит: если королевич, то уже не нужны: ни мои объятья, ни мои поцелуи, ни я сам».

– Я не голоден. Пойду, проведаю Невесского, – отзеркаливая чужое равнодушие и уплотняя стену отчуждения, проговорил Стефан.

Маричка замерла, побледнела, но быстро взяла себя в руки и лишь согласно кивнула.

«Ну, что я такого страшного сделал? Она оттает, непременно оттает. Ну, мы же любим друг друга, разве так можно?!» – бормотал Стефна себе под нос, пробираясь по крытой галерее.

Невесский лежал на широкой кровати, заботливо обложенный мягкими подушками. Лицо его было землистым, обескровленным, глаза прикрыты, губы посинели, слипшиеся волосы сосульками свисали со лба. Стефан и не думал, что так все плохо, как-то он ожидал увидеть более жизнеутверждающую картину.

Господарь помялся с ноги на ногу, приблизился к кровати, дежурившая в уголке служанка вскочила, кланяясь.

– Как он? – спросил Стефан.

– Почти в здравии, – прохрипел сам Невесский, и голос Генуся тоже был каким-то потусторонним.

– Как же так, дружище? – присел к нему на край кровати Стефан.

– Прозевал немного, раззява, – попытался пошутить Генусь, – господарыня меня заштопала как соломенный тюфяк.

– Главное, чтобы пауками не кормила, – тоже выдал шутку Стефан, пытаясь преодолеть неловкость.

– Простите, я не выполнил ваш приказ, – прошептал Невесский.

– Спасибо, что спас жену, век тебе благодарен за нее буду, – искренне поблагодарил Стефан. Все-таки хорошо, что теперь не нужно подозревать всех и каждого, и можно спокойно наслаждаться дружбой и преданностью.

– Я должен сейчас сказать такое, что вы меня возненавидите, – с надрывом, но твердо сказал Генусь, – я все равно скажу, это мой долг, а вы сами решайте, – он сильно разволновался, а бледная рука, лежащая поверх одеяла, начала заметно дрожать.

Неприятных сюрпризов Стефану на сегодняшний день было вполне достаточно, ему совсем не хотелось слушать признание Невесского. Он затылком чувствовал, что это будет неприятно, а может даже больно, но отказать умирающему не мог. Генусь весь подался вперед, глаза лихорадочно заблестели, а на меловых висках выступили крупные капли пота.

– Оставьте нас, – махнул Стефан служанке.

Та почти неслышно выскользнула из комнаты. На миг установилась пронзительная тишина.

– Я догадывался, что Вепрь в замке, я понял это по вашему настороженному поведению. Вы, королевич, будете хорошим господарем, так ловко прощупывали нас, а еще продуманно разделили, – Невесский привстал на локтях, Стефан как заботливая нянька подставил ему под спину подушку. – Но, уж не обижайтесь, Вепрь же старше, опытней. На заставе ему точно делать нечего, он либо увяжется за вами, либо останется в замке. На мельницах я вам помочь бы не смог, вы мне не доверяли. Разумно, вполне разумно, я чужой, все верно. И тогда я решил помочь в замке. Я нашел здесь потайной ход, долго искал, знал по рассказам Михася примерно – где это, и обнаружил за елками на поляне ту самую дверь. Ее недавно открывали, земля вокруг была истоптана. Мне тоже надо было решить – караулить там или пробраться и узнать, что творится в замке. Поколебавшись, я засел в засаду у выхода из подземелья… Они появились в предрассветном тумане: дверь просто открылась и из нее первой вышла господарыня, а за ней Франтишек. Я растерялся, совсем не их ожидая увидеть.

– Он силой заставил ее показать ему выход, – перебил Стефан рассказчика.

– Нет, она вела его добровольно, никто никого не тащил. Они просто вышли и пошли в сторону болот, а я кинулся за ними.

Стефан хотел сказать, что это ничего не доказывает, Маричка была так напугана, что и тащить ее не потребовалось, а может она не знала, что это Вепрь и просто поверила в какую-нибудь чушь, придуманную ложным Франтишеком и по доброте сердечной хотела помочь ему скрыться, да есть сотни причин почему она так поступила…

– А еще господарыня сказала: «Я не смогла сделать, как вы хотели, пан Вепрь, потому что…» – четко, почти по буквам повторил слова Марички Невесский, и Стфана повело, он собрал волю в кулак и уставился на Генуся, взглядом показывая, что готов выслушать.

– Почему же?

– Она не договорила, этот паренек неожиданно оглянулся и увидел меня. Мы начали драться. Малец оказался очень искусным задирой, крепче пана Банькова. Я сразу понял, что передо мной взрослый опытный воин, по движению тела, по замашкам. Странно было наблюдать это все в теле по сути мальчишки. Я старался, как мог, уворачиваться от его ударов, он полоснул меня, но я в пылу битвы этого даже не заметил и продолжал махать саблей, потом изловчился, чиркнул и задел его, неглубоко, царапина, но он отчего-то сразу отступил и пустился бежать. Так неожиданно… то сражался как лев, а то вдруг побежал словно заяц. Я кинулся было за ним, но тут господарыня набросила на меня плащ, да, прямо на голову, я запутался, забарахтался, в глазах потемнело и я провалился в пустоту. Очнулся уже здесь. Светлейшая господарыня велела выпить какую-то дрянь, я, грешным делом, решил, что это яд, но выпил. Сознание помутилось, кажется, меня связали, а потом господарыня меня зашила большой иглой. Шов довольно милый, как на простынях, – пан Невесский улыбнулся уголками губ.

– Она не просила вас мне ничего не рассказывать, может пыталась как-то объяснить? – в голове у Стефана шумело, словно это в него сейчас вливали дурман и штопали на живую.

– Нет, – замотал головой Генусь. – Сказала, я буду жить. Выходит, я ей обязан, но долг велит рассказать правду, а это правда, матерью клянусь.

Этого можно было и не добавлять, Стефан знал, что Невесский не лжет. Железным подтверждением слов Генуся было поведение Марии.

А ведь Стефан совсем не знает свою жену, не знает женщину, с которой делил постель и хотел разделить будущее. Увлеченный игрой, он видел только то, что хотел.

– Отдыхай, дружище, – собирая последние остатки воли, непринужденно улыбнулся Стефан больному.

– Она не со зла, она сможет все объяснить, – попытался как-то подбодрить господаря Генусь.

«Мне ее объяснения ни к чему!» – порычал уже за дверью Стефан.

Вначале он бежал, пинками расшвыривая все, что попадалось под ноги и сдергивая со стен тяжелые гобелены, хотелось крушить и ломать. Слуги испуганно отшатывались прочь, кто-то побежал за паном Липником. И только сорвав с петель массивный подсвечник и зашвырнув его через всю крытую галерею, Стефан выдохнул и начал понемногу успокаиваться. «Много чести, чтобы я из-за этой… лицо терял». И он пошел ровным чеканным шагом сломленного, но продолжавшего барахтаться, человека.

Мария одна суетилась в трапезной, переставляя с места на место тарелки и оправляя и без того идеально-гладкую скатерть. В бледности лица синеглазая, пожалуй, могла поспорить с настоящим Франтишеком. Увидев мужа, она выпрямилась, в глазах пробежал легкий страх. «Его не боялась, а меня боится! – снова закипел Стефан, чувствуя, что теряет контроль. – Спокойно, Стефанку, спокойно!»

– Кровная месть – достаточно веское основание для развода, – поговорил он не своим низко-рычащим голосом, – не думаю, что епископ будет возражать.

Вот так, если рвать, то сразу, по живому.

– Д-да, так будет лучше, – зазвенел такой любимый голос.

Она не против! Даже не пытается его удержать! Будет лучше?!!

– Кому лучше?!! – рявкнул Стефан, со всей дури ударяя кулаком по столу, от чего посуда со звоном полетела на пол.

– Тебе, королевич, будет лучше, – вдруг отчаянно зарыдала Маричка и выбежала вон из комнаты.

Первым порывом было побежать за ней, остановить, но Стефан сдержался и пьяной походкой побрел прочь.