Текст книги "Стефан в гостях у ведьмы (СИ)"

Автор книги: Татьяна Луковская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Глава ХХI. Прошлое и настоящее

Солнце пощекотало лицо, Стефан лениво открыл глаза, приподнялся с постели, оглянулся и сразу увидел, что его ненаглядная женка, уже облаченная в голубое платье, нащупывает каменную кладку в стене в поисках потайного выхода.

– Ты куда это? – с напускным возмущением окликнул ее Стефан.

– Так, чтобы дядьку не заметил, а то ворчать станет, ногами топать… еще заболеет с расстройства, бедненький, – залепетала Маричка, за спиной продолжая шарить по камням.

– Ну, уж нет, – рывком вскочил с кровати Стефан, – он, значит, бедненький, а я кто? Вместе из опочивальни выйдем. Или я тебе не муж? – обнял он жену, целуя в шею.

«Если после вчерашних поисков я ее за руку не выведу, от насмешек не отмыться, а господарю то совсем без надобности», – про себя все решил Стефан. Филина он не боялся.

За дверью их ждала стайка служанок, осыпавшая новобрачных цветами и пшеном, с пожеланием деток и обрядовыми песнями. Вот как бы это выглядело, если бы Стефан дал Маричке ускользнуть?

Господарыня побежала переодеться перед трапезой, а господарь отправился в тронный зал, где его каждый день ждал с докладом хранитель.

И в этот раз Адамусь не изменил своим привычкам, хмурый и насупленный сильней чем обычно, он с холодной сдержанностью, демонстрируя глубокую обиду, ровным монотонным голосом зачитал расходы и приходы. Щедрый дар Стефана покрыл свадебный пир, но настроения хранителю это не прибавило.

– Может хватит дуться? – пытаясь проломить лед отчужденности, улыбнулся Стефан, но пробил лишь плотину чужого гнева.

– Дуться?! Да ты знаешь, сопляк, что натворил?! – взорвался Адамусь, сразу переходя на крик. – Мы теперь в западне! Придет настоящий королевич, что он сделает с семейкой самозванца? С одной Вепрь, с другой Дарница, из тех вояк, что ты с собой привел, сколько за тебя, подложного, умирать пойдут? Войны не избежать! А он – хватит дуться, словно я дите малое! Ты ж обещал, что ж ты слову своему не хозяин? – филин бешено вращал глазами и размахивал тонкими старческими руками, создавая вид безумца.

– Я когда вчера жену искал и помощи у тебя попросил, ты, почтеннейший, что мне сказал? – не поддался на злые нападки Стефан.

– Не помню уже, – пробурчал Адамусь, глядя исподлобья.

– Так я напомню – жена под твоим покровом теперь, что хочешь, то и делай, – чуть переврал Стефан, – сам разрешил, а теперь шумишь.

– Так ты специально меня подпоил, аспид!

– Ты упрекать в тратах стал, я тебе деньги и отдал, вообще, как лучше хотел, и я же виноват, – встал в позу уже Стефан.

– Ты виноват тем, что сюда под личиной королевича явился и Маричке голову задурил, – проворчал Адамусь, устало опускаясь на лавку, – подвел я сестру, ой, подвел. Зачем я вообще на этот брак соглашался, как затмение какое на меня нашло. Ты часом не ведун? Вот чует мое сердце, что Вепрь – это ты, все на тебя указывает. Стар я уже, мне бы хоть лет десять скинуть, я б тебе показал племянницу, и кончика косы б ее не увидел, а теперь-то что? – старик сокрушенно покачал головой.

«Лишь бы и вправду не расхворался», – забеспокоился за старикана Стефан.

– Как погибли родители Марии? – повел он разговор в другую сторону.

Адамусь вздрогнул, сначала сжался, а потом медленно расправил плечи, выпрямился и с вызовом посмотрел на Каменецкого:

– Их убил Кнут Костолом, слыхал про такого?

– Нет, – честно признался Стефан.

– Это хорошо, – снисходительно усмехнулся старик. – Тогда был сильный глад. Дожди залили поля, хлеб вымок. Господарь пытался помочь людям, открыл погреба, но всем хлебушка не хватило, полезла ненависть. Голодные люди плохо соображают. Они винили во всем правителя, – филин тяжело вздохнул. – Я тогда уплыл за хлебом к восточным ладам, должен был привезти караван с житом, но не успел. Кнут собрал голодные толпы и пошел на штурм замка… я не буду тебе рассказывать, как было, не хочу… Маричке тогда всего три лета миновало, ее не убили. Костолом забрал ее себе как трофей. Старая нянька Кнута на дальнем хуторе за болотом стала воспитывать Марию, а Кнут сел на престоле Яворонов. Возможно, он хотел жениться на наследнице Яворонов в будущем, чтобы укрепить свою власть.

– А куда теперь делся этот Кнут? – осторожно спросил Стефан.

Старик обратился в камень, лицо стало жестким, рубленным.

– Я его убил, – с вызовом посмотрел Адамусь на Стефана.

«Этот точно не Вепрь», – отчего-то сразу поверил старику Каменецкий.

– Не сразу, – продолжил Адамусь, – пришлось затаиться, дождаться, когда народ заропщет против злодея. Очень трудно было ждать, зубы сводило, но я не мог проиграть, надо было все рассчитать… Собственными руками придушил, – старик уставился, словно на чужие, на свои иссушенные ладони. – Маричку я нашел позже, несколько месяцев искал. А как нашел, все сомнения отпали, очень на сестру была похожа, вылитая, все так и сказали – наша господарыня, – Адамусь стер со щеки слезу. – Она меня не узнала, испугалась, я ей все объяснил, но она не скоро поверила, ты же знаешь, Мария очень упряма. Я забрал ее с собой, а бабку бросил на хуторе, но бедное дитя так плакало, так печалилось, для нее эта выжившая из ума ведьма была самым родным человеком. Пришлось взять и старух с собой. Нянька жила здесь, в замке, в той самой комнате, где сейчас убежище Марии. Она-то и наговорила девчонке весь этот бред про ведьмачество, якобы все женки в роду Яворонов были лекарками, я пытался объяснить, что это ложь, не была сестра никакой ведьмачкой. Куда там, Мария слепо верила няньке, эта ведьма ей про Каменецких и месть мысли и внушила. Знал бы, что она девчонке голову будет чушью забивать, никогда бы не взял, пусть бы и дальше сидела на болотах со своими пауками да жабами.

– А что эта нянька говорила про Каменецких? – выдохнул Стефан, и это был главный для него вопрос.

– Да бред какой-то, – отмахнулся хранитель. – Якобы Кнут спрятал наследницу не для себя, и вообще не собирался садиться на трон Яворонов, а стерег место для другого, того, кто был из рода королей, и должен был стать королем. А кто у нас короли? – Адамусь испытывающе посмотрел на Стефана. – Только Каменецкие. Ясно, что старая ведьма вину с любимого воспитанника снимала, а Маричка ей поверила, внушила там себе чего-то. Вот, за первого встречного замуж готова пойти, лишь бы не за королевича дарницкого.

– Я не первый встречный, я сын короля, – скрестил взгляд со старым филином Стефан, – и мой отец не приказывал убить Яворонов.

– Отчего ж тогда тебя любовница не признала? – ехидно прищурился Адамусь.

– Дура, потому что, – буркнул Стефан.

В коридоре раздался топот десятка ног, дверь со стоном распахнулась и в залу вломился Михась в сопровождении десятка воинов:

– Гостья вчерашняя, пани Блинкова того, – показал Михась на горло.

– Чего «того»? – не понял Стефан.

– Мертвая лежит, придушили ее, – выразительным жестом изобразил денщик, – говорил же я тебе, давай охранять стану, – не удержался он от упрека хозяину.

Стефан заметил, как прищурился филин, как недобро скосились на господаря старческие проницательные глаза. Как теперь убедить старика, что ты здесь ни при чем?

– Как это случилось? – скрипучим голосом спросил Адамусь.

– У кухарок ключи были, они пошли ее кормить, а она не живая. Так эти дуры, вместо того, чтоб сразу всех поднять, обмыли ее и попа отпеть пригласили. Тьфу, дуры, и языки длинные. Теперь вся Яворонка знает, что пани из Дарницы в замке порешили, а это недобро, ох, как недобро, – раскудахтался Михась, качая большой головой. – Хозяин, надо баб подкупить, чтоб молчали, а то на тебя думать станут, – зашептал он Стефану на ухо.

– Ты, Михаська, ступай, – равнодушно произнес господарь, – разберусь я.

– Да ты уж разберешься, – хмыкнул Адамусь, – кого я в зятья выбрал, где были мои глаза? Зоська, пива тащи, голова раскалывается! – крикнул он в темноту распахнутой двери.

Михась, потоптавшись, ушел, старик и «самозванец» снова остались одни. Несколько минут поразмыслив, стоит ли доверяться или нет, Стефан взвесил все за и против, и решился. Он соскочил с трона и подсел на лавку к Адамусю.

– Помоги мне, почтенный тестюшка, страшно мертвую пани Блинкову по-тихому живой и здоровой переправить назад за Ладу, – тихим шепотом в самое ухо старику произнес Стефан. – В благодарность первенца Адамом назову.

Хранитель принялся рассматривать господаря, как в первую их встречу у стен Яворонки.

– Узнаю тень прощелыги Ковальского за твоей спиной, королевич, – усмехнулся Адамусь, явно веселея, – а я еще гляжу, откуда у проходимца жупан, за который пару деревень можно купить.

– Пани Марии про то не сказывай, – подмигнул Стефан.

– Само собой, – довольно потер ладони старый филин, для него жизнь явно налаживалась. – Эй, Зоська, и вина дорогого тащи! Опохмеляться с зятьком будем!

Маричка осторожно, бочком вплыла в тронную залу, виновато опуская глаза и краснея, но увидев абсолютную идиллию промеж дядьки и мужа, выдохнула и, нацепив легкую улыбочку, подошла к мужчинам.

– А вот и наша зорька ясная, пришла нам дорожку посветить, – неожиданно ласково обратился к племяннице филин, протягивая ей кубок. – Слыхала, твой муж обещался сына Адамом наречь?

– Справедливо, – легко согласилась Маричка.

Трапеза пошла своим чередом. Господарь с женой перемигивались через стол. Было так безмятежно и легко, и совсем не хотелось думать, что где-то рядом, может за соседней стеной, бродит хитрый и опасный враг.

Выйдя из трапезной, Стефан, оглянувшись – не видит ли кто, сгреб жену в охапку, осыпая поцелуями.

– Мне тут таких глупостей наболтали, – захихикала от щекотки тоненькими усиками Маричка, – такие глупости.

– Какие глупости? – прижал ее к стене Стефан.

– Будто ты искал меня вчера вечером, кричал – жену украли, – в синих глазах заплясала насмешка.

– Врут, – отмахнулся Стефан, – а знаешь, что я по твоей милости первую ночь в замке Яворонов провел в шкафу?

– В каком шкафу? – мурлыкнула Маричка.

– Сейчас покажу, там места и на двоих хватит, – подхватил ее на руки Стефан…

Солнышко припекало, день обещал быть жарким, довольный Стефан вышел на крыльцо, потянулся, окинул беглым взором двор. У замкового колодца прогуливался Генусь Невесский. «А вот, кстати, пора и узнать, куда наш проныра вчера пропадал», – порывистой походкой направился к нему Стефан.

– Как спалось? – бесцеремонно похлопал он Невесского по плечу.

– Да уж явно хуже, чем вам, господарь, – прищурил левый глаз Генусь.

– И куда почтенного тайных дел мастера вчера носило? – небрежно бросил Стефан, накрывая Генуся тяжелым взглядом исподлобья.

– За паном Баньковым следил, – спокойно ответил Невесский.

Генусь явно набивался в союзники, но Стефан не готов был его принять, червячок сомнения подтачивал решимость.

– Ну, и как там Баньков? – равнодушным тоном произнес господарь.

– На болотах гулял, – выдал Генусь, ожидая реакцию Стефана, но тот смолчал. – Вышел из замка через дверь на заднем дворе, я за ним. Он поле по краю обошел и в лес, а потом к болоту. Я, сколько мог, за ним шел, а потом топь началась, тропы я не знаю, пришлось назад поворачивать.

– И где он сейчас? – с недоверием скосился на Невесского Стефан.

– Пришел на восходе, спит.

– Ты его спрашивал о чем-нибудь?

– Зачем, все равно соврет, – пожал плечами Генусь.

Внешне Стефан оставался спокоен, но в голове отчаянно крутились предположения: «Если Невесский не врет, то Баньков связан с Вепрем, а может и сам Вепрь. С другой стороны, уж больно все на этом пареньке сходится, ну так удачно, словно кто-то умело его мне под нос подсовывает. Да кто же? Невесский и продвигает. А может Баньков и не ходил никуда, а Генусь врет, отводя от себя подозрения. Вепрь знает, что я говорил с Каролиной, а может уже и ведает, что я Каменецкий. Гарик на смотровой башне никого вчера, отходящего от стены, не видел, а этот бает, что они вдвоем с Баньковым незамеченными проскочили. Это как?»

– Отдыхай, пан Невесский, пойду и я прогуляюсь, – надвинул шапку на глаза Стефан.

– Не верите мне? – кинул ему в спину Генусь.

Но Стефан снова смолчал.

Гаврика найти оказалось несложно, он дрых после караула в казарме, растянувшись на соломенном тюфяке.

– Эй! – растолкал его Стефан.

– А?! Чего?! – торопливо скатился с кровати пушкарь. – Господарь? – кинулся он кланяться.

– Ты говорил, что вчера, отходящим от стен никого не видел. Так? – наклонился к нему Стефан.

– Никого, и мышь бы не проскочила, – согласно закивал кудрявой головой Гаврик.

– И никуда по нужде не отлучался?

– Никуда, у нас там все налажено, – смущенно улыбнулся парень, стряхивая с лица упавшие пряди.

– Ладно, спи.

Стефан снова задумчиво прошел через залитый солнцем двор, в одиночестве постоял у колодца, а потом стремительно побежал к главной смотровой башне. Взбежал по винтовой лестнице, вышел на караульную площадку, внимательно окинул округу: спешащих укрыться в тень горожан, храмовую колокольню, гонтовые и черепичные крыши, крепостную стену кремля, зеленеющие молодыми всходами поля, черный ельник, где-то там, за ним, и болота. Взгляд скользнул вниз, к подножию замка – северная сторона хорошо просматривается, западная – вообще, как на ладони, южная похуже, но если перегнуться, то видно и ее, а вот восточную часть крепостной стены загораживала башенка, в которой располагалась комната Марички. Выходит, если пытаться улизнуть с заднего двора, то караульный тебя и не заметит!

«Надо поставить людей и туда, а то проходной двор какой-то, а не укрепленный замок», – проворчал Стефан, подловить Невесского на вранье не получилось.

Глава XXII. Прииск

Поросшая травой давно нехоженая дорога вела на взгорок, нос ловил слабый запах моря. Его Стефан теперь не спутает ни с чем, скоро он снова увидит игривую зеленую воду с барашками пенных брызг. Как бы Стефан хотел показать море и Маричке, привести ее на берег, побродить, взявшись за руки, и чтобы волна как игривый котенок кидалась на ноги… Но Маричка сейчас далеко, а впереди не только шум волн, но и развалины угрюмого прииска.

К захвату Стефан готовился долго и тщательно, со всеми мерами предосторожности, а вот сердце все равно неспокойно, оно в тревоге щемит за оставленную дома жену и ждет неведомой угрозы, страшен не сам бой, а его томительное ожидание.

Два месяца прошли в абсолютном безмятежном покое, никто не строил козни, не нападал, шляхта вела себя мирно, Баньков попритих, лишь изредка бросая на Стефана косые взгляды, Невесский прямо из кожи вон лез, выказывая свое почтение и преданность, филин Адамусь, конечно, ворчал, как без этого, но так, скорее по привычке, без злобливости, например, все время намекал, что Хлына пора бы уже и на заставу выпроводить, уж больно много ест, и особенно пьет: «Бочка бездонная, а не утроба», – кряхтел старик.

Дни господаря были наполнены заботами, а ночки казались бархатными, плыли по-летнему жарким маревом, и Маричка была так нежна, при одном воспоминании у Стефана потели ладони.

И только Вепрь никак себя не проявлял, а был ли он в окружении Стефана, почему не действовал? Или Каролина все выдумала, чтобы отвести от себя подозрение, может напрасно Стефан дал возможность бывшей любовнице сбежать домой в гробу под видом покойницы? Да теперь уж ничего не исправить.

От болотников тоже не было никаких вестей, сгинули, отступили невесть куда. Народ, осмелев, повалил в лес собирать созревшую малину и чернику. Ягода в этом году, обласканная солнцем, выдалась сочная, сладкая. И по коридорам замка витал головокружительный аромат варенья. Маричка на цыпочках подкрадывалась к заваленному бумагами и картами Стефану, целовала в макушку, и выставляла на стол хрустальное блюдечко с розовой пенкой.

Молодой господарь мог и дальше жить в раю, но надо было, во что бы то ни стало, отбить прииск, восстановить пристань, добиться, чтобы караваны груженых кораблей поплыли в Союзное королевство. Кленовый край получил бы звонкую монету, а отец оценил бы младшего сына и понял, что сделал правильный выбор, поставив на Стефана.

Доверяя только филину, господарь провел с ним беседу на пустом дворе у каменного колодца, чтобы ни чьи уши не могли уловить ни звука.

– Мне нужны люди, захватить янтарные рудники, – огорошил Адамуся Стефан.

– Разве у тебя людей мало? – прищурился филин.

– Я могу доверять только казакам пана Казимира Ковальского, с которыми воевал, остальных я не знаю, среди них могут быть люди Вепря, тогда все сорвется, – признался господарь. – Маричка говорила, у нее есть войска.

– Да какие там войска, и сотни не набрать, – отмахнулся филин, – но люди проверенные, – все же добавил Адамусь для справедливости, – братья мои двоюродные и их холопы боевые. Они при мельницах на севере владения держат.

«У меня три десятка, у них сотня, а и хватит, неужто у Вепря больше? У него и болотников-то может нет, только призраки».

– Послушай, почтеннейший тесть, – наклонился к Адамусю Стефан, – я всем объявлю, что еду на эти мельницы родню твою проведать, ну и посмотреть, что да как там с обмолотом, дело-то к сбору урожая идет. Выеду с Маричкой, а потом она вернется через потайной ход домой. Здесь ведь есть потайной ход? Да есть, Михась же как-то выходил.

– Ну, может и есть, – сморщился Адамусь, выдавать все тайны зятьку он не хотел.

– Пусть Мария посидит пока в тайнике при башне, я ей объясню, что это важно.

– Ой, не знаю, надо ли то творить, все вроде и так хорошо, – покачал седой головой филин.

Но Стефан был непреклонен. Осталось решить, что делать с подозреваемыми. Только разделить. Хлына и Генуся выпроводить на заставу, пусть стерегут окраину, пока господаря нет, и приказать, чтобы до возвращения господаря обратно в город их не впускали. А молодые шляхтичи останутся в Яворонке, все… кроме Якова Банькова. Из двух, Невесский или Баньков, все же более подозрительным был юнец, его оставлять в замке рядом с Маричкой или даже на близкой заставе никак нельзя. Стефан решил тащить Яшку с собой, но заранее ничего тому не рассказывать и потихоньку приставить к нему казачков по бойчее, чтобы, если что, могли и в глаз дать, без лишнего благородства.

А вот, что делать с Михасем, Стефан долго не мог решить. Ему было стыдно перед денщиком, успевшим стать хозяину самым близким другом, но и рисковать всем, особенно женой, Стефану не хотелось. Можно было отправить Михася прошарить болота, в поисках логова Вепря, но, если там действительно темные силы? Михаил не заслужил такой кончины.

«Будет подозрительно, если я оставлю денщика дома, придется брать, – решился, наконец, Стефан. – Что да как – ближе к прииску расскажу, да сам буду глядеть за ним в оба».

Братья Адамуся, старые тертые жизнью воины, сначала долго упирались. Страх надежно сковывал округу, а слухи, один страшнее другого, полнились самыми жуткими подробностями. Но Стефан настаивал со всей горячностью молодости, рисуя радужные перспективы возрождения морской торговли. Как и филин, его родственнички были бережливы до жадности и не равнодушны к звону монет. Отряд выступил к морю.

И Баньков, и Михась отреагировали на новость о боевом походе спокойно. Яков, после нескольких дней унылого молчания и изоляции, с удовольствием болтал с молодыми паненками, племянниками Адамуся. Михась, словно и так догадываясь о тайных планах хозяина, и бровью не повел, лишь принялся острей натачивать саблю.

На море выдался полный штиль, и водная гладь теперь напоминала скорее большое озеро, чем суровую стихию. Солнце припекало все жарче и жарче, а ветер, полетав над округой, решил вздремнуть. Стефану казалось, что он едет в жидком киселе, настолько парким был воздух.

– К грозе, к вечеру будет, прольет как миленький, – задрав голову к небу, философски изрек Михась, вытирая со лба выступивший пот.

Местные провожатые подали знак, что до прииска рукой подать, теперь следовало быть осторожными и подкрасться как можно незаметнее. От моря свернули к сосновому бору, а дальше, спешившись, побрели, сильно пригибаясь к земле и прячась за кусты. Разветвленная скала образовывала как бы ворота, за ними и должны были находиться заветные рудники.

Махнув остальным остановиться, Стефан неожиданно выбрал именно Банькова и сам полез с ним в разведку. Яшка, насупившись, забрал в хвост белокурые локоны и пополз параллельно Каменецкому. Они двигались медленно, почти бесшумно, обходя разветвленную скалу с юга, затем стали подниматься на каменистый взгорок. Мелкие камешки, смешанные с глиной, осыпались под руками и ногами, грозя просыпаться мощным потоком, увлекая вниз и разведчиков. Здесь нужна была особенная ловкость. Ловкости ни господарю, ни шляхтичу было не занимать.

Стефан первым выглянул из-за валуна, разглядывая исковырянную старателями равнину. На дне копошились люди! Обнаженные по пояс страдальцы кирками и лопатами под палящим зноем ковыряли землю, а над ними стояли вооруженные саблями и секирами странные конвоиры в чудных клыкастых шапках, напоминающих морды волков. За прииском в небольшом отдалении была срублена пристань с двумя причалами, у одного из них на приколе стоял грузовой корабль. Прииск во всю работал, поставлял драгоценные камни, но явно не для Каменецких.

– Твои дружки? – сквозь зубы прорычал Стефан Банькову.

– Не понимаю, о чем вы, – сверкнул глазами Яков.

– О том, что ты никогда не воевал под рукой Казимира Ковальского, – надвинулся на него Стефан, приставляя к груди шляхтича тонкий охотничий кинжал.

– Ну коли, чего медлишь? – почти равнодушно бросил юнец, его хладнокровию можно было только позавидовать.

– Если бы ты был в войсках, ты бы знал, что у нас с паном Казимиром был уговор – я не говорю, кто я, а сражаюсь со всеми наравне, как простой казак. Мне хотелось, чтобы меня уважали не за происхождение, и хорунжия я получил честно. Только после ранения, когда меня вынесли на носилках, Казимир не выдержал и признался всем. Его воины не могли во мне признать самозванца, а ты признал. Тебе на это кто-то намекнул. Кто ты?

– Яков Баньков, – упрямо проговорил юнец.

– Не хочешь, значит, рассказывать? Посмотри, твой Вепрь превращает людей в рабов, и ты желаешь ему служить? Тоже быть убийцей?

– Я не служу Вепрю, я служу настоящему государю, тому, у кого украли трон Каменецкие.

– Каменецких выбрал народ, – разозлился Стефан.

– Их протолкнули хитрые и корыстные Ковальские, а Ковальские… это не народ! – во все горло выкрикнул Баньков, кидая вниз гроздь камней и привлекая внимание стражников-волков.

Стефан двинул ему в челюсть и громко свистнул. Мимо тут же вниз на равнину ринулся яворонский отряд. Они вовсе не остались в лесочке, как казалось, а ползли по пятам за своим господарем и шляхтичем-предателем. Стефан все просчитал, теперь лишь от мастерства воинов зависел успех дела. Последний раз взглянув на лежащего без сознания Банькова, Каменецкий дал наказ одному из казаков стеречь его, и с оголенной саблей кинулся догонять своих.