Текст книги "Стефан в гостях у ведьмы (СИ)"

Автор книги: Татьяна Луковская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Глава II. Опасный план

Ароматный чай с душицей и мятой немного успокоил Паулину, она сбивчиво рассказывала старикам Ковальским о черствости короля и ужасной угрозе бедному дитя. И не важно, что «бедному дитятке» скоро двадцать два, для матери он все равно останется ребенком.

– Что же делать? – расстроенно посмотрела королева на хозяев.

Пан Ковальский, восьмидесятилетний сухой подтянутый старик с серебряной гривой густых волос, задумчиво крутил в руках край вышитого васильками родового пояса. Васильки от времени пожухли и сохраняли лишь след былой красоты, и такого же цвета у пана Ковальского были бледно-голубые, потерявшие былую синь глаза. Но смотрели они все же остро, даже пронырливо, а в уголках рта играла неизменная усмешка.

– Подумать надо, – протянул старик, – все надо обдумать.

– Он обязательно что-нибудь придумает, – с обожанием посмотрела на мужа пани Янина, добрая старушка, с живыми подвижными чертами лица.

Хозяйка, оттеснив слуг, сама суетилась вокруг гостьи, подкладывая сладости и подливая чай. Пани Янина была во всем достойна мужа, выступая олицетворением благородной старости, и даже морщинки не портили ее, а скорее подчеркивали душевное тепло. Паулина любила бывать в Ковалях, ей, с детства всем обделенной сироте, и в королевских покоях не хватало домашнего уюта и простой семейной заботы. Она тянулась к старикам Ковальским, как тянется запоздалый осенний цветок к последним лучам солнца.

– Когда появилась эта береста? – вышел из оцепенения старик.

– Вчера, рано утром, – растерянно проговорила Паулина. – Записка лежала прямо у меня в опочивальне. Кто-то просунул ее в щель под дверью.

– Опросили челядь?

– Само собой, и служанок, и охрану. Никто ничего не видел.

– Значит кто-то из них, – пан Ковальский поднялся из-за стола и размеренно зашагал по комнате.

– Но этого не может быть, все люди проверенные, не один год на службе, и никогда, никогда ничего за ними дурного не водилось.

– Ну, иногда соблазны мешают исполнять долг, – Ковальский остановился возле камина и оперся на изразцовый угол.

– Да нет, это колдовство, ворожба. Береста появилась сама собой, чтобы предупредить об опасности, – убежденно заявила королева.

– Государыня, – улыбнулся Яромир, и ироничные складки в уголках губ стали еще резче, – колдовство-колдовством, но я бы на вашем месте немедленно отослал прочь всех, кто имел доступ к вашим покоям в тот день.

– Но кто-то же из них невиновен, да может почти все невиновны, – развела руками Паулина, – за что же их наказывать?

– А кто-то виновен, – поднял на нее бледно-васильковые глаза пан Яромир, – и этот кто-то желает вам зла.

– Но он же предупредил… из добрых побуждений, – пробормотала королева.

– Тот, кто желает добра, приходит в открытую, а не морочит голову с помощью мутных записок.

– Вы, как и Богумил, не верите в колдовство, – вздохнула королева, отхлебнув из чашки пряного отвара.

– Отчего же, я верю в колдовство, – небрежно проронил старик, – была возможность убедиться, – при этом пани Ковальская вздрогнула и быстро перекрестилась.

– Лучше не вспоминать, – умоляюще попросила она мужа.

– Но в этом случае, – продолжил Яромир, – кто-то просто не хочет, чтобы отпрыск Каменецких сел господарем яворов. И этот кто-то хорошо вас знает, государыня.

Легкий сквозняк потянул от двери, Паулина запахнулась плотнее в широкую шаль.

– Ветер северный, похолодало, – пани Янина щелкнула пальцами: – Эй, Дроган, подбрось дров в камин, мы государыню совсем заморозили.

– Да нет, мне не холодно, – вздохнула Паулина, – просто тревожно. Сердце щемит. Предупреждают, так и не надо ехать. Зачем нам эти яворы, что у нас земли своей мало?

– Надеюсь, вы это не говорили государю? – усмехнулся пан Яромир.

– Да кто меня слушает! – насупилась Паулина, и в этот миг она почувствовала себя такой одинокой и несчастной.

– Сколько у нас времени? – по-деловому спросил хозяин.

– Не знаю, Богумил не сказал, когда именно выпроводит нашего мальчика.

– Ну, пару дней у нас есть?

– Думаю, да. Не прикажет же он уехать Стефану, не дав со мной попрощаться? Это будет совсем уж подло. Пан Яромир, вы мне поможете? Я не знаю к кому еще обратиться. Я боюсь, смертельно боюсь, – и Паулина, отбросив королевское величие, расплакалась на плече у пани Ковальской, как простая женщина.

– Оставайтесь у нас на пару дней, и мы решим эту проблему, – твердым голосом произнес Яромир. И столько в его словах было уверенности и силы, что Паулина первый раз с того момента, как взяла в руки ту злополучную записку, почувствовала надежду, пусть пока легкую, зыбкую, почти эфемерную, но все же надежду.

Решение нашлось уже на следующий день, но какое? Оно не просто удивило, оно шокировало королеву, уж больно рискованный план предлагал Яромир Ковальский, а если Богумил прознает? Ой, не сладко придется не только Паулине, но и Стефану. Все может очень – очень плохо закончиться.

– Вы уверены? – опасливо протянула королева, кусая губы.

– Абсолютно, – пожал сухими плечами старик. – Это ваш единственный шанс.

– Вам надо согласиться, все будет хорошо, – ожидаемо поддержала мужа пани Янина.

– Но я не уверена, и согласится ли Стефан, не посчитает ли он это за трусость? – замялась Паулина.

– Убедить Стефана я беру на себя, что ему дороже: собственная честь, а вернее гордыня, или здоровье и спокойствие матери? – пан Яромир посмотрел на королеву открытым прямым взглядом, показывая, что он не иронизирует, а говорит вполне серьезно.

– Я не знаю, я просто не знаю, – опавшим голосом проговорила Паулина, как подкошенная падая в мягкое кресло. Ах, не такого совета ждала она от мудрого старика.

– Послушайте, вы хотите спасти от страшного предсказания сына, а я хочу сохранить Яворов край под властью Каменецких. Стефан на роль господаря мятежной страны пока не годится, он не готов править. Пока не готов. Не обижайтесь, но он слишком мягкий, слишком романтичный, вечно летает в облаках. Разве это не так?

– Да так, – беспомощно махнула рукой Паулина. – Не представляю, как он будет править этими дикими людьми, да они его затопчут. Убьют моего мальчика, – на глазах королевы опять появились слезы.

– Вот и пусть он отсидится у меня в Пшоничах, по ту сторону Лады. Никто не узнает, ни одна живая душа, – пан Яромир понизил голос до шепота. – Предсказание должно сбыться. Сгинуть должен Стефан. Так мы найдем алчной судьбе Стефана на заклание, но это будет не королевич.

Паулина вздрогнула и перестала плакать. Вместо добродушного старика, перед ней стоял какой-то новый, совсем неизвестный ей человек: из-под мохнатых седых бровей на нее смотрела сталь, холодный взгляд искушения. Он предлагал ей подлость, Паулина не была дурой, она это прекрасно осознавала, но все ведь ради спасения ее единственного сына.

– А если этот казак не согласится заменить Стефана? – неуверенно проговорила она.

– Уже согласился, – хмыкнул старик, – кто же не захочет хоть на день стать во главе пусть и маленькой, но страны, ощутить власть на вкус. Да и уж больно этот дурень любит на рожон лезть, так и гляди за ним в оба, чтобы шею себе не свернул.

– А если ему понравится, и он не захочет потом передать правление Стефану, и все вскроется? – Паулина стала нервно теребить платок, ей представился Богумил в гневе, зрелище не из приятных.

– За это не переживайте, – железное хладнокровие Ковальского поражало, – если этот бедолага останется жив, он отступится.

– Вы так в этом уверены?

– Его спас в бою мой сын Казимир, он нам обязан.

– Кто сейчас помнит доброту? – печально проговорила Паулина.

– Я отправлю с ним преданных мне людей, они сумеют поставить зарвавшегося самозванца на место. Раздавят мятежников, все успокоится, яворы подчинятся, вот тут придет время Стефана. А я пока подучу королевича, как держать в руках сотни людей.

– Но Богумил узнает о подмене, ему непременно донесут, – Паулина все нащупывала и нащупывала слабые стороны плана Ковальского, ей надо быть уверенной, прежде чем подставляться под удар.

– Кто ему донесет? – снова беспечно пожал плечами старик. – Война с альтами, королю нужны люди здесь. Я предложу Богумилу для сопровождения Стефана своих воинов, они никогда не были в столице и ни разу не видели младшего королевича.

– Но Стефан же был на войне, – с гордостью напомнила Паулина.

– Да кого там только не было, вся шляхта для простых ратных на одно лицо, – отмахнулся старик. – Мы с Стефаном выедем из Дарницы, я в Пшоничи – строить мост, а он вроде как к яворам. Переправимся через Ладу, там я его спрячу, а моим войскам, ожидающим на том берегу, представлю Стешку Рубаку уже как господаря. Все.

Как же складно все получалось у Ковальского, будет ли так в жизни? Паулина никак не могла решиться, что-то останавливало ее. Может совесть, а может страх разоблачения, который принесет ей и сыну бесчестье.

– А можно взглянуть на этого… Рубаку, – осторожно спросила она.

– Отчего ж нельзя? Эй, Стефанку? – властным голосом рявкнул старик.

В дверь вошел незнакомец, среднего роста и светловолосый как королевич Стефан, примерно такого же возраста, а может чуть старше, – на этом скромное сходство с королевичем заканчивалось. Этот загорелый с обветренной кожей воин, с тяжелым бычьим взглядом, бритым черепом на котором красовался казацкий оселедец и пшеничными усами, свешивающимися по обе стороны ото рта, совсем не походил на представителя древнего королевского рода, хотя в роду у Каменецких тоже были казаки-южане.

– Он совсем не похож на Стефана, – шепнула Паулина Ковальскому.

– Так и что? Переоденем, волосы пока отрастут, можно и шапку надеть.

– Готов умереть за моего сына? – внимательно посмотрела на парня королева.

– Готов, государыня, – не задумываясь, быстро ответил Стешка Рубака, низко кланяясь.

Паулина хотела еще что-то спросить, но в комнату заглянул слуга.

– Из Дарницы гонец прискакал, – осторожно сообщил он хозяину.

– Говори, – разрешил продолжить Ковальский.

– Королевича Стефана отравить хотели, – выпалил слуга.

Паулина охнула и, резко вскочив, опрокинула кресло.

– Он жив?! С ним все в порядке?!

– Жив, здоров, – это в двери ворвался столичный гонец. – Собака издохла, что куриную ногу с тарелки сперла.

– А отравитель? – прошептала королева, бледнея.

– Ищут.

– Я согласна, – поспешно обернулась Паулина к хозяину. – Пан Ковальский, спасите моего мальчика!

Глава III. Покушение?

– Это ты матери бересту подкинул?! – Стефан, сжав кулаки, надвигался на Михася.

– Нет, конечно, на кой оно мне? – буркнул денщик, обиженно раздувая ноздри.

Они стояли друг против друга в огромной дворцовой зале, и их громкий шепот гулко разносился к потолку.

– А кто еще мог сказать, если нас там только двое было? – прошипел королевич. – Кто еще?

– Да может ты, хозяин, сам кому проговорился, – не уступал Михась, – откуда мне знать?

– Я догадывался, что ты матери про меня докладываешь, но пугать-то ее зачем? Она ж потом ночами не спит?! Своей матери такое про себя сказал бы? А? – Стефан схватил великана за грудки, собираясь, не смотря на разницу в росте, встряхнуть того как грушу.

– Не я это, не я, – спокойно убрал от себя руки королевича Михась. – И матушке-королеве никогда об вас ничего не докладывал, – крепкая обида денщика выразилась в переходе на Вы. – Побожиться могу. Вспоминайте, кому могли случайно обмолвиться. А может это ведьма сама во дворец и подбросила, глаза страже отвела и прошмыгнула. Ведьмы, они все могут.

– Ну ладно, не ты, так не ты, – остыл Стефан, отступая.

Если уж честно, то он успел как шутку рассказать о лесной встрече и Каролине. Ну так, хотелось посмотреть, забеспокоится о нем любимая или нет. Та всполошилась, занервничала, умоляла быть осторожней, даже всплакнула. Стефан окрыленный, начал ее успокаивать, мол, бредни старухи. Каролина обещала молчать, но что взять с бабы, у всех у них языки быстро вертятся, такая уж порода. Могла с кем из родни поделиться, с матушкой своей, например, а та, тоже из беспокойства, подкинуть бересту королеве.

Михась все еще надуто смотрел в пол.

– А чего там за переполох на кухне был? – немного заискивающим тоном перевел Стефан тему разговора.

– Собака со двора забежала да ногу куриную сперла, ее догонять, она на двор рванула, ну ее для приличия погоняли, а она пару кругов пробежала да издохла, – сразу принял «извинение» хозяина Михась и весело принялся рассказывать о случившемся.

– А чего ж издохла-то? – удивился Стефан.

– Так, стыдно должно стало, то ведь твой обед, хозяин, был, – неудачно пошутил Михась, но увидев расстроенный взгляд Стефана, кашлянул в кулак и, подстраиваясь, тут же добавил, – молодая псинка была, может сердечко шума не выдержало. Да то ж всего лишь собака.

– Ладно, пойду я, меня Каролинка ждет, – вздохнул Стефан, понимая, что Михась снова подловил его на слабости. – Прикрой перед отцом, скажи – я у Вашика.

– Прикрою, как не прикрыть, – пробасил Михась.

Но как же тяжело пробираться по дворцу незамеченным: кругом толкались слуги, охрана, в галереях прогуливались праздно шатающиеся вельможи. Стефан, натянув на глаза шапку, бочком попытался выскользнуть на задний двор. Из правого крыла вывалилась шумная толпа приятелей-шляхтичей. «Сейчас прицепятся с расспросами, потащат пьянствовать, не вырвешься», – начал отступать в тень колонны Стефан и натолкнулся на брата Георгия.

– От дружков прячешься? – ехидно скривился брат.

– Да так, – неопределенно пожал плечами Стефан.

Острого языка Юрася Стефан побаивался, другое дело степенный и серьезный Рыгор, всегда тебе обстоятельно и терпеливо подскажет, объяснит – как надо делать, а как не надо, Юраське же только б над меньшим потешиться.

– К зазнобе своей навострился? – безошибочно угадал Юрась.

– С чего ты взял? – встрепенулся Стефан.

– Полфлакона вонючки альтской на себя вылил, уж вестимо куда путь держишь. Спать-то с собой кладет или так, стишки читаете? – шепнул Юрась на ухо меньшому.

Старшие братья не были похожи на Стефана, от матери южанки им достались темные как смоль волосы и черные вишни глаз. И теперь эти карие очи насмехались над робким Стешкой. Можно было с гордостью дать понять неугомонному братцу, что и он, Стефан, умеет красавиц уговаривать и крепость давно сдалась, но тогда упала бы тень на любимую. Поэтому он, проворчав: «Я пошел», попытался вырваться из кольца братского внимания.

– Слушай, Стеша, – совсем другим, серьезным тоном проговорил Юрась, – говорят, тебя отравить хотели.

– С чего ты взял? – оторопел Стефан.

– Ну как, собака издохла же, та, что обед твой сожрала, отец велел труп к аптекарю отнести, проверить.

– Я того не знаю, – проворчал Стефан.

– Ты уж поосторожней, ладно? – тяжелая рука брата легла на плечо. – И чего сам по улицам шастать собрался, Михась где?

– И без Михася справлюсь, – дернул Стефан плечом, сбрасывая руку Юрася, чувствовать себя великовозрастным малышом, о котором заботятся старшие, ему надоело. – Пошел я.

– И зря ты с этой бабенкой связался, отец недоволен будет, – полетело ему вдогонку.

Стефан, не оглядываясь, ускорил шаг. «Вечно лезет, куда его не просят», – сердился он на брата.

Каролина встретила любовника в полумраке опочивальни, ничего не сказав, сразу обвила ручками шею, припала к груди, давая ощутить парню округлости нескромных форм, потянулась к губам.

– Сладенькая моя, карамелька, – прошептал ей пошлость Стефан, на ходу скидывая жупан и позволяя пухленьким женским пальчикам стащить с себя рубаху.

Каролина была на пять лет старше Стефана, небольшого роста, немного полноватая, но гибкая и шустрая, с копной темно-русых вьющихся волос, волоокими глазами восточной серны и манящими надменно надутыми губками. Молодая вдовушка умела не только приманить, но и удержать подле себя высокородного любовника. Стефан был пылко увлечен, с головой отдаваясь первому серьезному чувству.

– Я так испугалась, так испугалась за тебя, – всхлипнула Каролина, утыкаясь лбом в шею Стефана. – Тебя же хотели отравить, весь город об этом болтает.

– Ерунда, загоняли собачонку, она и концы отдала, – как можно беспечней отозвался Стефан, вся эта шумиха с собакой начинала его раздражать. Кому надо травить младшего сына короля, кому он, Стефан, может мешать? Это смешно.

В свете трепещущих свечей белое тело любовницы казалось мраморным, похожим на статую из королевского сада. Стефан лениво поводил по округлому женскому плечу.

– Завтра ближе к ночи приду, венчаться поедем. С попом все договорено.

– Тайком? – встрепенулась Каролина, поднимаясь на подушке.

– Пока тайком, потом скажусь, – равнодушно заложил руки за голову Стефан.

– Боюсь я, король в гневе уж больно страшен, – съежилась Каролина.

– Пошумит, пошумит, да успокоится, что я своего отца, что ли, не знаю? А и прогонит прочь, проживем как-нибудь.

– Что значит – прогонит прочь? – Каролина села, откидывая назад растрепавшиеся кудри.

– Да то он так, пугает, – заметил ее беспокойство Стефан.

– Я изгнания не боюсь, – снова прижалась к нему Каролина, – и простой шляхеткой готова ради тебя стать, да хоть крестьянкой. Люби меня только Стефаночку.

Они принялись целоваться, распаляя друг друга.

– Повенчаемся и к яворам поедем, – промурлыкал Стефан.

– К каким яворам? – Каролина так резко отпрянула от него, что едва не свалилась с кровати.

– Ну, я же тебе говорил, что отец меня в господари отсылает, – потянулся к ней любовник, но Каролина, резво спрыгнув с ложа, накинула шелковую сорочку.

– В господари, то я слышала, но ты не сказал – куда. Я и думать не могла, что король может засунуть своего сына в такую глушь, – Каролина, оборотившись к зеркалу, стала быстро укладывать волосы, прихватывая их серебряными шпильками.

– Ты чего, обиделась, что ли? – недоуменно уставился на нее Стефан.

– Ну да, чего мне обижаться-то? – развернулась к нему красотка, окидывая любовника ледяным взглядом. – Мне просто предлагают похоронить себя заживо в диких лесах, загубить там остатки молодости, я радоваться должна, а я, дура, обижаться посмела.

– Не такой уж там и дикий край, – убитым голосом промямлил Стефан, – и города у них есть и замки каменные, и…

– Упроси короля оставить тебя здесь, – поджала Каролина губки, – что у него ясновельможных панов мало, чтобы к яворам отправить и родного сына не губить?

– Каролина, я не могу. Я должен ехать, – просительно заговорил Стефан, – и тебе предлагаю ехать со мной на правах жены. Поверь, я сумею тебя защитить.

– Себя защити, – окатила она его презрительным взглядом, который был хуже пощечины.

Острый стыд схватил неудачника за щеки, заставляя краснеть.

– Венчаться со мной не поедешь? – Стефан поднялся и тоже стал одеваться.

– Нет, пока ты не выпросишь у отца остаться здесь, или хотя бы в Ладии. Я даже Пшоничи и Калинки смогу пережить, но к яворам не поеду, заживо себя хоронить не дам.

Красотка завернулась в ажурную шаль и горделиво вздернула носик, показывая свою независимость и твердость.

– Каролина, а ты меня любишь? – с горечью проговорил Стефан.

– Любовь заслужить нужно, – холодно проронила она.

– А я, значит, не заслужил?

Любовница молчала.

Стефан, подхватив валявшуюся на полу саблю, выбежал прочь.

Пьяный до чертиков, в окружении таких же дружков-выпивох, Стефан, сильно шатаясь, добрался до королевского дворца. Помахав собутыльникам на прощанье, королевич попытался забраться по ступеням вверх, но преграда оказалась неприступной. Голова кружилась, ноги предательски подгибались, и Стефан съезжал вниз, ударяясь локтями о каменные ступени. Грязно ругаясь, он снова и снова кидался на штурм, пока не почувствовал, что что-то оторвало его от земли. В проблесках сознания Стефан понял, что это Михась, перекинув бесчувственное тело через плечо, тащит его в опочивальню.

Кровать приняла хозяина мягкими прохладными простынями. Стефан, промычав что-то невнятное, сбросил на пол пару подушек, а потом громко продекламировал:

– Птички с юга прилетают,

С похмела тянет в кабак.

Нет любви на белом свете,

Бабы стервы, я дурак!

– Ну, хоть раз путевые стишки написал, – похвалил голос Юраськи. – А собака сама издохла, никто не травил, – пробасил брат на ухо, – а тебя и травить не надо, сам упиваешься. Сапоги с этого дурня стащи, – приказал он кому-то.

– Я дурак, я точно дурак, – пробормотал Стефан, проваливаясь в сон.

Глава IV. Согласие

– Стешенька, голубчик, живой, – мать ворковала, слегка встряхивая Стефана, отчего в голову вонзались десятки острых ножей. Похмелье – штука неотвратимая и жестокая.

– Матушка, ну что вы? Это же недоразумение, все разрешилось, – пробормотал Стефан, пытаясь высвободится из цепких женских рук.

– Этот аптекарь – просто олух, и ничего не соображает. Ты в опасности, настоящей опасности, – Паулина тревожно начала оглядываться, словно за бархатным балдахином скрывался незримый враг. – Со мной приехал пан Ковальский, – понизив голос, произнесла она с легким волнением.

– Передай старикану от меня привет, – Стефан не удержался и потер виски.

– Сам передашь, ты должен с ним встретиться, – уже жестким, нетерпящим возражений тоном заявила мать, – и хватит пить, такая вонь, что мух в полете можно сбивать, – королева брезгливо помахала ладонью перед носом.

– Ну, встретиться так встретиться, – легко согласился сын.

– Так иди, он тебя ждет в янтарных покоях.

– Уже идти? Матушка, дозвольте, я сначала… – Стефан замялся.

– Опохмелишься? – недобро сузила мать глаза.

– Да нет, побреюсь и…

– Не к красной девице идешь, пан Яромир переживет твою помятую морду. Немедленно! – и для наглядности мать притопнула ногой.

Стефан вздохнул, но подчинился. Чувствуя, что вчера опрохвостился, сегодня он решил быть примерным сыном.

Выпроводив Стефана, Паулина тенью начала бродить по дворцовым переходам, сидеть на месте не позволяло волнение. Она сделала все, что смогла, теперь дело за красноречием старого лиса, сумеет ли пан Ковальский убедить королевича? «А если сын заартачится, встанет в позу? Он может, хоть и внешне не похож, а норов-то отца». Своего природного упрямства королева предпочитала не замечать. «Ну, должен же он понимать, что эта ноша для него непосильна, что я переживаю?!» Паулина бродила – бродила, и ноги сами принесли ее к янтарным покоям, отведенным во дворце для особо уважаемых гостей. Воровато оглянувшись, королева приложила ухо. Нет, ничего не слышно. «Что-то они долго?» Еще один кружок.

– Государыня, чего-нибудь желает? – присели в реверансе две проворные служанки.

– Нет, ступайте, – отмахнулась королева, – скажете, если за королевичем Стефаном пошлет король.

«Ну, когда же они выйдут?!» Нервы – натянутая струна.

Дверь тихо скрипнула. Первым из покоев с легкой ухмылкой на лице вышел пан Ковальский. Паулина взглядом спросила: «Ну, что?», но старик лишь кивнул в сторону выходящего следом королевича. Стефан был бледен и подавлен, боясь встретиться взглядом с матерью, он сосредоточенно разглядывал узоры дубового паркета.

– Стешенька? – осторожно взяла его за локоть Паулина.

– Королевич выслушал мои благоразумные доводы, и ради спокойствия матушки, – Ковальский сделал эффектную паузу, – согласился.

Паулина растроганно бросилась обнимать сына.

– Я это делаю только ради тебя, – насуплено буркнул королевич.

– Конечно, сыночку, конечно. А хочешь, мы тебе твою Каролинку в Пшоничи выпишем? – щедро предложила Паулина, хотя, как и Богумил, считала эту пампушку не парой для сына.

– Не надо, – снова отвел взгляд Стефан.

– Ты зря переживаешь, никакой подлости здесь нет, только благоразумие, – поспешила заверить королева, но натолкнулась на недовольный взгляд Ковальского, мол, не переборщи, уж я и так сделал все, что мог.

Мужчины отошли к стене, пропуская королеву вперед. Заговорщики отправились в тронную залу. Стефан шел, по-стариковски шаркая ногами, и глядя на прямую как струна спину матери.

– Она сейчас успокоится и будет считать меня трусом, – буркнул он старику.

– Лучше трусом, чем покойником, – категорично заявил Яромир Ковальский.

– Глупый план, ничего не выйдет, – тяжело вздохнул Стефан, чувствуя новый приступ головной боли.

– Ты в своих витаниях, – пан Ковальский изобразил пальцами порхающего мотылька, – мой милый крестник, видно не приметил, что отношения у короля с королевой, прямо скажем, дали трещину. Твой отец крайне ревнив, а королева чудо как хороша. Да и спят они давно в разных покоях. Ты чувствуешь, куда я клоню?

– Догадываюсь, – огрызнулся королевич.

– Если ты уедешь, она ему не простит.

– Все так плохо? – удивленно поднял глаза Стефан.

– Когда я тебе врал?

Король Богумил радостно потирал ладони – все складывалось как нельзя лучше: Паулина смиренно стояла, не возражая, и не перебивая, как и положено послушной жене; Стефан, после того как вся челядь вчера видела его словно козла, ползающего на четвереньках, стыдливо опускал голову и со всем соглашался; Ковальский охотно поддакивал, добавляя весомости словам государя. Богумил чувствовал сладкий вкус победы, слаще чем на поле битвы. Сломить сопротивление врага – это одно, а вот заставить строптивых домочадцев следовать монаршей воле – это задача посложнее, и тем приятнее видеть кроткий взгляд королевы.

– Если мать переживает, то я могу отправить с тобой часть войск личной охраны, – совсем уж расщедрился Богумил, – проверенные парни, любому бока обломают.

– Не надо! – неожиданно резко очнулась Паулина, и тут же поймала на себе недоуменные взгляды.

Она раздосадовано прикусила губу, но все же сумела взять себя в руки:

– Не надо его баловать, – с достоинством повторила Паулина, – наш сын справится и сам. Хватит и войск Ковальского.

– С чего бы это вдруг? – подозрительно прищурился Богумил, и Паулина заметила, как за спиной короля в отчаянье хлопает себя по затылку пан Ковальский.

– Я справлюсь сам, – хмуро произнес Стефан, приходя на помощь матери.

– Конечно, справится, – ухватился за слова крестника и пан Яромир, – вернулись доброхоты, мятежный Вепрь сидит на болотах, шляхта притихла, в Яворонке спокойно. Чего ж так много войск тащить, когда на юге все возможно в ближайшие дни?

– Да-да, Рыгор уже там, – пробормотал Богумил, сразу отвлекаясь на войну с альтами, – нужен перевес сил. Юрась пока останется при мне, кинем туда, где будет жарче.

Разговор был завершен, через два дня Стефану следовало выехать к войскам. Отец погрузился в обсуждение со стариком Ковальским каких-то планов южной войны. Паулина, незаметно подмигнув сыну, откланялась. После неуместного замечания ей хотелось скорее скрыться, чтобы не взболтнуть еще чего лишнего. Стефан потоптался у стола с картами, делая вид, что ему тоже интересно, но похмелье просто рвало голову и вникнуть в разговор двух седых волков глупому щенку не удавалось. Буркнув неразборчивое: «Отец, я, пожалуй, не буду мешать», он задом начал медленно отступать к двери и… снова напоролся на Юрася. «Следит он за мной, что ли?» – беспокойно обернулся на брата Стефан.

– Как там птички? – слегка подтолкнул его в бок Юрась.

– Какие птички? – болезненно поморщился Стефан.

– Перелетные, – хмыкнул брат.

– Летят, – насупился младший.

– Стеша, послушай меня, – развернул его за плечи Георгий, стирая ухмылку с лица, – если там совсем будет жарко, ну ты меня понял, пришли за мной. Я сорвусь и приеду на подмогу. Слышишь? – он заглянул в травянистые очи Стефана. – Не пыжься, пошли ко мне.

– А как же война с альтами? – до самых корней волос покраснел Стефан.

– Альты не убегут, – с печальной улыбкой отозвался Юрась, – Рыгор прикроет, не пропадем. Зря тебя отец туда шлет, – неожиданно выдал старший брат, – я, как и матушка, отговаривал, да он уперся.

Юрась уговаривал? С чего бы это?

– Тоже считаешь, что я размазня? – прорычал Стефан, гоняя ноздрями воздух.

– Можешь обижаться, но я тебе правду скажу, – черные вишни глаз Юрася стали горящими угольками, – куда тебя просят – на веревке не затащишь, а вот куда не просят – так прямо разжигает залезть.

– Ну, спасибо, – сквозь зубы процедил Стефан, исподлобья глядя на брата, – так я еще и баран, по-твоему.

– Просто хочу, чтобы у меня было два брата, – холодно ответил Георгий и вдруг неожиданно крепко обнял Стефана, прижимая брата к широкой богатырской груди.

Боже, как же Стефану в этот миг было стыдно!

Церковная служба завершилась, прихожане стали неспешно расходиться, на ходу перекидываясь новостями. Пани Каролина Блинкова, мягко ступая бархатными черевичками по каменным ступеням, проплыла мимо нищих завсегдатаев паперти, привычным жестом кинув несколько мелких монет в жадно раскрытые ладони. Сняв с хорошенькой головки уже ненужную кружевную шаль, Каролина немного высокомерно улыбнулась знакомым паненкам, насладившись их восхищенными взглядами, и, опираясь на руку лакея, уселась в открытый возок, не забыв о том, чтобы при этом тяжелые юбки сделали красивый полукруг.

Расписной возок, запряженный чистокровными крульскими жеребцами, затрусил по мощеной мостовой. Кони уже набрали вполне приличную для городских улиц скорость, когда на запятки рядом с лакеем вскочил одетый в казацкую свитку озорник. Лакей было возмутился, но оборвал себя на половине ругательства, ибо узнал нового седока, это был королевич Стефан.

Стефан лихо перемахнул через борт и плюхнулся на сиденье рядом с любовницей.

– День добрый, пани Колючка, – улыбнулся он, прищуривая левый глаз.

– Чего тебе нужно? Мы обо всем уже переговорили в прошлый раз, – окинула его равнодушным взглядом Каролина.

– Что, даже не поцелуешь? – Стефан переместился на соседнее сиденье и теперь сидел напротив, скрестив руки на груди и нагло разглядывая попутчицу.

– Уже с утра глотнул? – брезгливо усмехнулась Каролина.

– Да что ты, трезв как причетник, – подался вперед Стефан, укладывая ей руку на колено.

– Сдурел, здесь люди кругом! – зашипела на него Каролина, скидывая мужскую ладонь.

– А кто-то не знает? – встрепенулся Стефан. – Эй, кто еще не знает, что мы…

– Пошел к черту, дурак! – перебила его Каролина, белея от злости. – И больше никогда не появляйся! Думаешь, я все это терпеть стану только из-за того, что ты королевич?

– Станешь, – Стефан откинулся на сиденье, прикрыл глаза, задрал вверх лицо, подставляя его ласковому весеннему солнцу и теплому южному ветру. – Станешь, – упрямо повторил, не глядя на любовницу.

– Какой-то ты сегодня другой, – растерянно пробормотала Каролина, отодвигаясь в дальний угол возка.

– А ты такая, как и всегда, – приоткрыл Стефан один глаз. – Приедешь ко мне в Пшоничи, как обещала, или мне там себе зазнобу поискать?

– Какие Пшоничи? – хохотнула Каролина, но как-то натужно. – Ты завтра к яворам уезжаешь. Все уж то знают.

– Какие пронырливые эти «все»? Я не знаю, а они уже все знают, – Стефан снова подался вперед, придвигаясь к попутчице. – Так приедешь или нет? А?