Текст книги "Стефан в гостях у ведьмы (СИ)"
Автор книги: Татьяна Луковская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
Луковская Татьяна
Стефан в гостях у ведьмы
ПРОЛОГ
Это была настоящая ведьма. Именно такую – морщинистую, грязную, лохматую, с длинными изогнутыми когтями на скрюченных пальцах – рисовало детское воображение, когда долгими зимними вечерами нянюшка, сидя у камина, рассказывала свои жуткие сказочки, а Стефан вместе с другими маленькими слушателями жался к ее ногам, замирая от страха и восторга. Только сегодня невесомый образ из фантазий вдруг воплотился в плоть и кровь и предстал перед повзрослевшим Стефаном, перегораживая лесную тропинку.
Сначала Стефан принял старуху за шарлатанку, желающую содрать с богатеньких путников пару серебряных монет. «Отчего бы не развлечься», – подмигнул он денщику Михасю, направляясь вслед за ведуньей к ветхой лесной хижине. И только оказавшись в полумраке тесной клети в паре шагов от старухи, Стефан осознал, что что-то здесь не так. Сморщенное как печеное яблоко лицо, крючковатый нос, шамкающие тонкие губы, неопрятные седые пряди, выбивающиеся из-под полинялого платка – а чего еще ждать от отшельницы, живущей вдали от людей в лесной чаще? Но вот глаза ведуньи, глаза ее были как у молодой девы – ясные, большие, голубые с синим ободком, словно весенние первоцветы. Они пугали и одновременно зачаровывали гостя. Так бывает, когда оборотень натянет чужой облик, а собственная личина все ж просвечивает, просачивается через внешнюю оболочку. Как не поверить в колдовство?
– Подойди, королевич, ближе, – проскрипела старуха, скаля гнилые зубы, – или ты меня боишься?
– Откуда ты знаешь, что я королевич? – Стефан небрежным жестом откинул с лица шелковистые локоны и оправил полу простой казацкой свитки.
– Ветер нашептал, – расхохоталась старушонка.
Она сняла с чадящего очага небольшой котел, зачерпнула в медную чашу варево и протянула Стефану.
– Хозяин, не пей эту дрянь, – напомнил о благоразумной безопасности Михась, заглядывая в дверной проем.
– Выгони его! – приказным жестом указала на денщика ведьма.
– Михаська, жди там, – подчинился Стефан.
– Не пей, я матушке-королеве стеречь тебя обещал, – упрямо проворчал Михась, но все же скрылся, неплотно прикрывая скрипучую дверь.
– А пить и не надо, – хмыкнула ведьма, – смотреть надо, смотри, королевич, видишь себя? – она ногтем обвела обод чаши.
Стефан кроме мутно-зеленой жидкости ничего не увидел, но отчего-то кивнул в знак согласия.
– Ох, королевич у нас – высок, статен, телом крепок, лицом красен, что девка румян, речам ученым обучен, – заворковала бабка, продолжая монотонно водить пальцем, отчего у Стефана начала кружиться голова, – дальняя дорога тебя ждет, так? – сверкнули лучистые глаза.
– Так, – согласно кивнул королевич.
– Значит верно, – куда-то в сторону прошептала ведьма. – Вот тебе мой сказ – пропадет господарь Стефан в дальнем краю от девы, – и старуха плеснула отваром из чаши прямо в лицо королевичу.
Тот от неожиданности резко отпрянул, едва не упав, чем вызвал новый приступ хохота.
– Пропадет от девы, – снова твердым молодым голосом повторила ведьма.
– Девка-то хоть красивая? – настырно заглянул в дверь Михась. – А то, что ж из-за облезлой кошки пропадать?
– Того я не ведаю, – огрызнулась ведьма, выплескивая остатки варева в очаг. – Прочь идите!
– Сильна на самого королевича покрикивать, забываешься, – Михась, ввалился в хижину, оглаживая рукоять меча.
Ведьма надменно скрестила руки, всем видом показывая, что не боится здоровенного детины на две головы выше себя.
– Оставь ее, уходим, – заслонил старуху Стефан, отсчитывая из кошелька монеты.
– Денег мне твоих не надобно, мне от тебя вообще ничего не надобно, – отшатнулась в угол старуха, сливаясь с мраком.
Стефан поспешил выйти вон.
Но и в лесу ведьмины глаза преследовали королевича, они взирали на Стефана из-под сонных дубов лазоревыми пролесками, как бы насмехаясь над озадаченным парнем. Весна робко заглядывала в чащу, прорываясь упрямыми цветами через жухлую листву: живое сквозь мертвое. Очень хотелось нагнуться и сорвать синенький крохотный колокольчик, почувствовать пальцами его хрупкий стебель, вдохнуть едва уловимый аромат и стряхнуть мрачный ведьмин морок. Но Стефан, опасаясь снисходительной улыбки Михася, сдержался. Не хотелось лишний раз выставлять себя слабаком.
Большого и крепкого Михаила к младшему королевичу приставила мать. Тридцатилетний здоровяк тенью бродил за Стефаном и поначалу жутко раздражал, но постепенно хозяин и денщик друг к другу притерлись, пообвыклись и вполне гармонично сосуществовали. Стефан даже пытался читать Михасю свои стихи, но тот лишь усмехался в богатые усы. Мужик, чего с него взять, к тонкому искусству словесности не приучен.
– Знаешь, отец отправляет меня господарем к яворам, – задумчиво провел королевич по шероховатой дубовой коре.
– Так и хорошо, – спокойно отозвался Михась.
– Боюсь я, – выдохнул Стефан, открывая потаенное.
– Хозяин, ты из-за этой ведьмачки что ли? Да наплюй. Мало ли чего она там наплела. А с ихними девками просто не связывайся, ну так, на всякий случай. Девок можно и своих с собой прихватить, надежней будет. Хотя говорят, у яворов красотки-то ладные.
– Михась, ну при чем здесь девки?! – взорвался Стефан. – Я тебе об другом толкую. А если я не справлюсь с мятежниками, отца подведу? С позором назад возвращаться, так лучше уж в гробу, – он зло поддел ногой толстый сучок, но тот оказался корягой и больно отозвался в пальцах, не поддавшись.
«Везде приметы дурные», – в сердцах проворчал королевич.
– Чего там справляться? – так же добродушно отмахнулся Михась. – Возьмем с две сотни отборных гусар, да казачков в придачу, да кто против нас попрет?
– Не потяну я бремя власти, приказывать не умею, – нервно потер Стефан виски. – Вот сказал тебе нынче выйти из лачуги, а ты что ж?
– А что я? – не понял Михась. – Я ж вышел.
– Ну да, а потом снова взял, да и обратно ввалился, да еще и подслушивал. Или тебе все равно, что хозяин велел? – Стефан недовольно сдвинул белесые брови.
– Да как тебя с этой вороной один на один оставлять, еще хлебнешь чего по дури, али проглотишь? – почесал затылок Михась.
– Вот, видишь! А то целый край. Народ темный да дикий, потешаться надо мной станут. Я уж так просил отца отправить меня в Пшоничи с паном Ковальским мост наводить, Яромир – дед уж дряхлый, ему помощник нужен, дело-то государственное. Так нет же. Знаешь, что мне король ответил? – Стефан сделал эффектную паузу, предлагая денщику додумать слова государя, но Михась предусмотрительно смолчал. – Говорит – ты там пьянствовать станешь да старику Яромиру под ногами мешаться. Понимаешь? Я не на что не способен, только мешаться.
– Ну если б ты, хозяин, ни на что не способен был, король тебя к яворам не посылал бы, – хмыкнул Михась.
– Не любит меня отец, все наперекор делает, – процедил сквозь зубы Стефан, – лишь бы не так, как мне хочется. Конечно, есть же старшие сыночки, надежда да опора, а я так, последыш, певун.
– Ну, поешь ты, хозяин, ладно. Тут уж не отнять, – первый раз в глазах Михася засквозило подлинное восхищение. – А король Богумил тебя любит, то ты напраслину возводишь. Уж со стороны-то виднее.
– А еще на Каролинке жениться не дал, – совсем уж тайное извлек из глубин души королевич. – Не такая она ему, видите ли, вдова да простая шляхетка. А чего мне невестами перебирать, коли я лишь третий сын? Какая ему разница? Так нет же – запрещаю, прокляну. Да пусть проклинает! – Стефан снова пнул очередной сучок, на этот раз скрюченная палка поддалась и полетела широкой дугой на дно неглубокого оврага.
Стефан с Михасем, цепляясь за ветки кустарника, тоже стали спускаться вниз.
– Забудет она меня, пока я у яворов буду, – вздохнул молодой влюбленный.
– Ну, так, тогда государь-то прав. Коли баба мужика ждать не умеет, так на кой она сдалась?
– И ты туда же! Ничего вы не понимаете! – разгорячился Стефан. – Я на ней женюсь перед отъездом, уж решил все. Тайком повенчаемся, у меня поп знакомый есть, все как надо сделает. Смотри, не проболтайся матушке, а то знаю я тебя.
– Да я нем как рыба, – жестом запечатал свои уста Михась. – Только вы бы, хозяин, не спешили, в таком деле спешить не следует.
– То-то ты не спешишь, уж скоро седой как старый пес станешь, а все в холостяках ходишь, – презрительно фыркнул Стефан.
– Вот к яворам поедем, я себе женку и присмотрю.
Поддеть или разозлить незлобивого великана было почти невозможно, по крайней мере у Стефана этого еще ни разу не получилось.
Лес расступился и узкий овражец вывел путников к речной заводи. У мостков толпилась стайка деревенских красоток. Они выполаскивали широкие льняные полотнища и раскладывали их на прибрежном песке.
– Ой, поглядите, охотнички идут, – взвизгнула одна из селянок, указывая на высокую фигуру Михася, – а чего ж без добычи-то? Стрелы дома позабыли?
Озорницу поддержал веселый смех подруг.
– Уток пожалели, – в тон ей отозвался Михась.
Настроение у Стефана поднялось, парень приосанился, привычным жестом откидывая назад густые светло-русые волосы. Эх, жаль, что оделся по-простому, без лоска, да и так-то для деревенских простушек сойдет. Он уже хотел двинуться поболтать с красавицами, но тут одна из них, крайняя, небрежно тряхнула холстиной и подняла на Стефана синие очи… Снова ведьмин взгляд! «Пропадет господарь от прекрасной девы», – послышалось невнятное бормотание. «Да что ж за день такой!» – раздраженно сплюнул королевич, поворачивая от берега к широкой проселочной дороге.
А дева все же будет прекрасной…
Глава I. Уговоры
Королева была в ярости, ее трясло от возмущения сильней, чем этот неумеха-кучер раскачивал на кочках карету. Паулина могла удобно откинуться на бархатные подушки, но предпочитала сидеть, упрямо выпрямив спину и сжав кулаки. Нет, она не согнется, не сломается, она добьется своего любой ценой! Проиграна битва, но не проиграна война. Ее маленькая война за жизнь и благополучие единственного сына. Это у короля есть еще сыновья, рожденные первой покойной женой, а у нее только один свет в оконце – ее Стешенька, и она будет за него биться до последнего вздоха.
Нет, у королевы не было далеко идущих планов расчистить сыну дорогу к трону. С пасынками, которые были ей почти ровесниками, Паулина вполне ладила и интриговать против них не собиралась. Она просто хотела Стефану мирной тихой жизни в достатке и благополучии. Чтобы привел в дом хорошую ласковую женку, нарожал детишек, протянул свой век до глубокой старости как, например, пан Ковальский. Ну, разве это плохо – желать счастья собственному ребенку?
А от короля всего лишь требовалось оставить Стефана в покое, королева и сама бы прекрасно устроила судьбу своего мальчика. Так нет же, все наперекор! То туда его отправит, то сюда пошлет, а ты дергайся, переживай, молись! И это предсказание на клочке бересты, подброшенное под дверь королевских покоев. Кто посмел?!
– Глупая шутка, – рассмеялся король.
Сыну предрекают гибель, а ему смешно. «Стефан погибнет в дальнем краю из-за прекрасной девы», – страшные слова. Паулина зябко дернула плечами и все же откинулась на подушки. Перед глазами так и плыли резные неровные буковки.
– Богумил, опомнись, это угроза! Ему нельзя туда ехать! – еще пару часов назад увещевала она мужа.
– Он поедет, – с холодным равнодушием отозвался король. – Паулина, оставь свои детские уловки.
– Но это не я, мне подкинули, кто-то предупреждает нас! Надо прислушаться! – еще раз попыталась королева достучаться до этого черствого сердца.
– К кому я должен прислушаться? К куску коры? – иронично приподнял Богумил седую бровь.
– К предсказанию. Ну, что тебе стоит послать к яворам Юрася, а лучше Рыгора? Они много старше Стефана, опытнее, быстро со всем разберутся, выловят мятежников, наведут порядок, и все дела.
Так ведь просто, зачем же все усложнять? Паулина искренне не понимала.
– Поедет Стефан. Григорий и Георгий нужны мне здесь, в Дарнице. Ты, наверное, позабыла, что с альтами идет война?
– Забудешь тут, если ты нашего мальчика в самое пекло отправлял, – проворчала Паулина.
– Ну, и ничего с ним не случилось, хоть мечом махать научился, а не только стишки пописывать, – Богумил презрительно фыркнул.
– Да что плохого в стихах? – неотесанность мужа Паулину возмущала.
– Ничего, – пожал плечами король, – ничего, если их пишет прыщавый школяр. Стефану пора уже повзрослеть.
– Поэтому ты хочешь, чтобы его убили? – всхлипнула Паулина.
– Его не убьют.
Напролом пробить броню мужского упорства у королевы не получалось. Тогда Паулина решила зайти с другой стороны. Она небрежно поправила выбившийся из прически локон и, томно вздохнув, мягко проронила:
– У тебя сегодня чудный зеленый жупан.
– Да? – Богумил растерянно провел рукой по парчовому шитью. – Какой по утру принесли, такой и надел.
– Тебе идет, – мурлыкнула Паулина, заводив пальчиком по тканому узору.
– Да ну? – хитрым взором окинул ее король.
Тридцативосьмилетняя королева еще чудо была как хороша, и знала об этом. По девичьи стройная, с шелковистой упругой кожей, льняными густыми волосами и игривой улыбкой, Паулина могла вскружить голову любому. Сейчас она приготовилась пустить свои чары в действие против несносного муженька. И Богумил охотно поддавался: притянул жену, припал губами к нежной шейке, зашарил руками, пытаясь почувствовать тело через слои пышных одежд. Паулина хихикнула, поощряя ласки. Не так часто, как хотелось бы Богумилу, законная супруга так бесстыже-откровенно флиртовала со старым мужем.
Нет, Паулина была верна и благодетельна, как и положено доброй королеве, да и сам Богумил отличался удивительной силой и крепостью для своих лет, в нем еще угадывались былая стать и суровая мужская красота, но сколько же вокруг жены молодых повес, способных украсть мимолетный взгляд прекрасных зеленых очей! И откуда только бралась эта дикая ревность, а еще тоска? Тоска по тем временам, когда юная жена смотрела с восхищением только на него одного. Король охотно позволил тонким пальчикам расстегнуть все пуговки ладного жупана, отдаваясь нахлынувшей страсти.
Вот только нескромные старания Паулины оказались напрасны, Богумил взял свое, а оставить Стефана в Дарнице отказался, да еще посмеялся, легонько хлопнув жену по округлым формам.
Паулина была оскорблена, но не сломлена. «Ковальские мне помогут, подскажут, что делать», – обиженно отвернувшись к стене, приняла она единственно верное решение. И теперь королева тряслась по горной дороге к родовому замку Ковальских, в надежде получить совет от мудрых стариков.
За окошком мелькали легкие барашки облаков, сизые уступы древних гор и покрытые изумрудной травой пологие склоны. Обычно Паулина так любила весну, радовалась ласковому солнышку и заливистому щебетанию птиц, но сегодня все раздражало: и от жары в карете невыносимо душно, и птицы пробивают голову оглушительным шумом, и яркая зелень режет глаза. «Ковальские мне помогут, они обязательно что-нибудь придумают», – упрямо твердили губы.
Яромир и Янина Ковальские были единственными по-настоящему преданными друзьями Паулины среди лицемерного двора. Только они сразу и безоговорочно приняли ее в качестве королевы, тогда как другие аристократы, улыбаясь юной государыне при Богумиле, но откровенно призирали выскочку и даже потешались над ее деревенскими манерами в его отсутствие. Сколько слез пролила Паулина тайком, пока не укрепила свое положение рождением третьего сына короля и не выучила все законы местной стаи.
В королевы бесприданница и приживалка при богатой родне попала случайно. Чистое везение, судьба, а может сказка. Богумил овдовел, сильно тосковал по покойной жене, и не собирался больше жениться. У него были легкие увлечения, но не более. С любовницами он расставался быстро и без сожалений. Свита пыталась подсунуть Богумилу в качестве новой жены то одну высокородную красавицу, то другую, но король лишь отмахивался.
Паулина же находилась в доме тетки фактически на правах служанки: мыла полы, прислуживала за столом и даже стирала, смиренно принимая судьбу. Идти ей было некуда.
И вот король Богумил решил женить старшего сына. На свадьбу наследника король не поскупился, и в Золотую Дарницу на богатый пир стали стекаться многочисленные гости с обеих берегов Великой Лады. Паулинка сопровождала тетушку и ее муженька, но на сам праздник, естественно, не попала. Где-то в отдалении гремело веселье, а бедная девица слонялась по пустым галереям дворца, глазея на гобелены и картины, и уже от этого была вполне довольна свалившимся на голову везением. Она тайком трогала резные рамы и масляные поверхности холстов, оценивая искусство столичных мастаков. У тетушки в гостиной висел только один криво нарисованный портрет какого-то далекого предка с толстыми щеками как у полевого хомяка, обряженного в тяжелые панцирные латы, у ног прародителя лежал охотничий трофей – тощая дикая утка, вызывавшая у Паулины брезгливость.
Другое дело королевский дворец! Здесь-то на стенах россыпи цветов, как живые скачущие по веткам бойкие птицы, да и на портретах лица все благородные, просветленные.
Внезапно, повернув за угол, Паулина почти врезалась в высокого хмурого пана. Тот задумчиво брел, глядя себе под ноги. Пан был средних лет, но очень хорош собой, не портили его даже немного резкие черты лица и тяжелый подбородок.
– Доброго денечка, – смущенно пробормотала Паулина и замерла соляным столбом, разглядывая необычного незнакомца.
– И? – вопросительно уставились карие глаза на испуганно хлопающую ресницами девчонку.
– У вас ладный жупан, – выпалила первое попавшееся Паулина, указывая рукой на золотое шитье.
– Только жупан? – кисло усмехнулся незнакомец.
Что же ответить, чтобы вышло вежливо? Паулина растерялась.
– Ну, и сам вы, ясновельможный пан, тоже ничего, – ляпнула она, и тут же прикусила язык, уж больно двусмысленным оказался комплимент.
Зато хмурый пан преобразился, расправил плечи, крутнул на палец тонкий ус, а в глазах заиграл опасный огонек: так смотрит задира кот на беспечно снующую по двору молоденькую мышку. Паулина хоть и была наивной простушкой, но сразу почувствовала азарт в карих очах.
– Доброй ночки, ясновельможный пан, – пискнула она, пытаясь по стеночке обойти странную преграду и… оказалась в крепких мужских объятьях, горячие губы накрыли пухлые губки, нежную кожу кольнули усы.
Паулина, почувствовав непривычное волнение, забрыкалась, лупя по незнакомцу ногами и руками. Нет, она не испугалась, скорее разозлилась. Как смеет этот напыщенный фазан ее, гербовую дворянку, лапать?! Изловчившись, она даже чуть не врезала в самое уязвимое место, но немного промазала.
– Ты чего разбушевалась? Я, вообще-то, король, – отстранился незнакомец, но все же не выпуская девушку из кольца объятий.
– А я императрица альтская, – наотмашь дала ему звонкую пощечину Паулинка, – женись сначала, король, – передразнила она, – а потом уж руки распускай.
– Что ж, придется жениться, – хмыкнул незнакомец, отпуская драчунью и растирая горящую щеку.
Вот так Паулина и стала королевой, чем-то она подцепила заскучавшего Богумила. Они любили друг друга, несмотря на разницу в возрасте и совершено противоположные взгляды на жизнь. Да, часто ссорились, но зато так же жарко мирились. И старшие королевичи приняли новую королеву довольно тепло, быстро поддавшись природному обаянию молоденькой мачехи, а потом появился Стефан – розовощекий и как матушка зеленоглазый карапуз. Что еще нужно для счастливой семейной жизни?
Только сказочка была не такой доброй, как хотелось, и перетерпеть пришлось многое: и зависть, и клевету, и даже попытку отравления, предпринятую от отчаянья одной из прежних любовниц короля. Злодейку казнили, а Паулина выжила, но скинула их второго с Богумилом дитя и больше зачать уж не смогла. Вот отчего всю нерастраченную нежность, которой хватило бы и на семерых отпрысков, королева обрушивала на своего единственного сына, душила любовью и безмерно баловала.
Именно она купила Стефану первую лютню, с гордостью зачитывала зевающему Богумилу нескладные детские стихи и расхваливала каждую соловьиную песню сыночка. «Мой Соловушка», – ласково трепала она сына по мягким светлым волосам.
Карету снова тряхнуло на очередном повороте и среди деревьев показался суровый, покрытый благородным мхом замок Ковальских. Колеса загремели по дощатому мосту. Паулина махнула головой, сбрасывая воспоминания. Не время для воспоминаний, с настоящим бы разобраться. Бороться надо, идти до конца, чтобы потом не упрекать себя в бездействии. «Я сделаю все, что смогу. Мой сын не умрет».
На башнях приветственно затрубили в трубы и рожки, массивные крепостные ворота распахнулись с какой-то волшебной легкостью, а в небе, набирая высоту, пролетела белокрылая цапля. Паулина посчитала это добрым знаком. "Ковальские мне помогут, они спасут моего мальчика!"
