Текст книги "Стефан в гостях у ведьмы (СИ)"
Автор книги: Татьяна Луковская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)
Глава ХXV. Печаль
Осень просачивалась незаметно – подкидывала в малахитовую зелень пару золотых листочков, пригибала выцветшие травы к земле, налетала порывами прохладного северного ветра. Еще немного и она станет полноправной хозяйкой, отправив знойное лето на покой, и тогда уж разгуляется в полную силу: зальет склоны моросящим дождем, развезет на дорогах грязь и оденет увядающим золотом бескрайние лесные просторы.
И звери, и растения смиренно ждали ее прихода. И только скромные цветы цикория протестовали против такой несправедливости, они расправляли резные лепестки утреннему солнышку, расцвечивали синевой пожухлую траву: «Еще лето, еще можно все изменить», – казалось, шептали они Стефану. Их мягкий и глубокий цвет не был похож на кричащую синеву весенних пролесков, как не были похожи печальные глаза жены господаря, на искрящиеся жизнью очи девы Марички, лесной ведьмачки, задорной и отчаянной.
«Какие глупые мысли лезут мне в голову», – отмахнулся от укора цветов Стефан. Вот уже месяц с маниакальным упорством он выискивал логово Вепря среди лесов и болот. Методично, поляна за поляной, стежку за стежкой он прочесывал яворонские глухие уголки. Уходил с отрядом на рассвете, а возвращался изнуренным, не чуя рук и ног, ближе к полночи или не возвращался вовсе, ночуя в лесу. Лишь бы поймать злодея, лишь бы не сидеть дома… лишь бы не видеть ее.
Успевал Стефан заниматься и текущими делами: отправил опытных рыбаков проверить дно реки и пометить на карте, где к весне следует провести работы и углубить дно; организовал ярмарку, разрешив окрестным крестьянам торговать без пошлины, как это делали каждый год в Калинках и Опушках. Такие льготы позволяли отцу каждый год хорошо затовариться хлебом и создать в городах такие необходимые запасы. Стефану тоже хотелось не ударить в грязь лицом, показать, что и он может быть хозяйственным и расторопным. А еще от Банькова пришло первое письмо. Ломанный детский почерк с кучей ошибок выводил такую важную информацию: первый, груженный янтарем корабль отплыл на юг. К письму аккуратными ровными буквами добавлялся перечень доходов и расходов, составленный явно рукой Франтишека. Значит Стефан не ошибся. Король должен быть доволен, он не может не оценить старания сына.
За все время после ссоры Стефан виделся с Маричкой лишь раз, да и то случайно столкнувшись в тесном коридоре у дверей идущего на поправку Невесского. Обычно Маричка меняла бинты рано утром, и Стефану удавалось избежать ненужной встречи, но тогда она отчего-то припозднилась, а Стефан хотел порисоваться успехами перед Генусем, зная, что тот будет писать отчет королю. Дурное тщеславие!
Муж и жена столкнулись нос к носу, чуть не сбив друг друга, и оба сразу же отпрянули, словно на них плеснули кипятком. Маричка низко поклонилась как простая служанка, а не как благородная пани, и это задело Стефана больше, чем если бы она вообще не выказала ему почтение. Они так и не сказали друг другу ни слова. Мария была бледной, озорные веснушки пропали, лицо исхудало. В Стефане невольно шевельнулась жалость, но он отбросил это опасное чувство – сначала жалеешь ее, потом она жалеет тебя, а дальше… А дальше он не хотел, обида застилала глаза и изводила ревность. «Уже вторую бабу у меня отбивает этот Вепрь, что в нем есть такого, чего нет во мне, он же почти старик?!» От таких думок хотелось лезть на стену. Когда Каролина изливала свои признания, было неприятно, мужское самолюбие бывшего любовника она задела, но не глубоко – поморщился и дальше пошел. Другое дело Маричка – нанесенная рана кровоточила и никак не хотела затягиваться.
Ссора молодых буквально придавила к земле старика Адамуся. Рушились все его надежды и планы, теперь не стоило ждать появления наследника Яворонов, теперь вообще не понятно, как быть. Старческие плечи сильней ссутулились, появилась одышка, пан Липник все чаще и чаще хватался за сердце и присаживался «пересидеть». Стефан понимал, что упертостью может загнать старика в могилу, но это его жизнь, его судьба, почему он должен уступать, да и сама Маричка разве хочет примирения? Разве она пыталась помириться с мужем, объяснить, оправдаться, попытаться загладить вину? Нет, она только плачет и плачет. И не известно еще по ком она льет слезы, может совсем и не по Стефану.
– Почему ты не веришь Марии, все было как она мне рассказала? – напирал Адамусь. – А этот твой Невесский – негодяй и клеветник, неблагодарная сволочь! Говорю ей – не лечи его, пусть сдохнет, а она все равно ходит, потому что добрая. А от тебя я вообще не ожидал, девочка чуть не пострадала, такого страха натерпелась, а ты нос воротишь. Сердца у тебя нет! А Невесский может вообще с Вепрем заодно, опорочить мою голубку хотят.
Такие проповеди Стефан слышал каждый день, старик видно считал, что, чем чаще стенать, тем быстрее можно пробить броню обиды зятя. Все слова Невесского филину были известны слово в слово, понятно, что подслушала их ушлая служанка, но так, наверное, даже лучше, не пришлось самому Стефану все объяснять тестю.
– Ну хорошо, ты меня, старика, не слушаешь, вы уж взрослые, сами решаете, куда нам, грешным, за вами угнаться, – продолжал нудеть филин, – но можно развод до весны хотя бы отложить, чтобы народ не будоражить, чтобы здесь все утряслось? Я и так кручусь и всякое выдумываю, уж не знаю как людям в глаза смотреть.
А выдумка пана Липника состояла в том, что Стефан на мельницах загулял, при этом все время назывались имена разных хорошеньких панночек, а господарыня узнала и теперь гневается и развода требует. Вот как все вывернул хитрый сыч! Оно и понятно, ему главное – честь племянницы защитить, тут и не такие небылицы петь начнешь.
Стефан великодушно не обижался. В старом дорожном сундуке он хранил написанную в гневе грамоту с прошением о разводе, оставалось только найти казачков попроворней и отправить их через Ладу к епископу. Но какая-то неведомая сила не давала этого сделать, Стефан призирал себя за слабость, но сундук не открывал. «Вот Вепря выловлю, посмотрю, как она над ним рыдать станет, а уж тогда со спокойной душой и грамоту отправлю».
И он искал Вепря. Сегодня болотная тропа увела отряд совсем уж далеко от Яворонки. Проводников в самое сердце трясины найти не удалось, но по приметам один из воинов Стефана, выросший на краю Великого болота, находил твердую почву и отряд продвигался все дальше и дальше.
Большой хутор на краю почти круглого озерца бдительные дозорные заметили сразу. Оружие выскользнуло из ножен, воины начали красться, пригибаясь к траве. Но предосторожности оказались напрасными – хутор был пуст. Небольшая казарма, по устройству сильно смахивающая на ту, что была на прииске, крепкая изба из неотесанных бревен, конюшня – все казалось заброшенным уже пару месяцев назад. Зола в очагах истлела. Стефан нашел логово, но слишком поздно! Оставалось только сожалеть.
– Нужно прочесать округу, – понимая, что это бесполезно, все же приказал Стефан.
Воины веером разошлись в разные стороны. Сам господарь с верным Михасем побрели по едва заметной, подернутой птичьим горцем тропе, огибая озеро. В легком шорохе листвы послышалось мерное жужжание, над густыми зарослями осоки кружил рой мух.
– Не иначе там покойник лежит, – сморщившись, перекрестился Михась, смотреть находку ему явно не хотелось.
Стефан, ускоряя шаг, пошел сам. «А если там Каролина, если она не смогла добраться до дома, – поразила неприятная догадка. – Да нет, глупости. Воины, что я посылал с ней для охраны, вернулись же, уверяя, что переправили ее через Ладу». Стефан раздвинул заросли и невольно отпрянул…
В траве лежал полуразложившийся труп болотника. Стефан почувствовал приступ тошноты, и быстро отошел от страшной находки.
– Ничего себе! – воскликнул Михась, все же приближаясь. – Около месяца лежит, я так думаю.
Ни одного болотника за все время поисков Вепря найти не удалось. Горбатые волки ушли, и это радовало. Но вот этот труп. Почему издохло это чудовище, теперь уже установить было невозможно – само от старости, от болезни, загрызла стая, а может… Про это лучше не думать.
– Домой возвращаемся, – приказал господарь.
В Яворонке было тихо и сонно, улицы почти безлюдны. Стефан взбежал по лестнице, скинул на руки прислуге плащ и первым делом заглянул к Адамусю. Старик встретил зятя насуплено-холодно, буркнул, что ему неможется, намекая, чтобы Стефан уходил. Уже привычное заискивание и мягкость исчезли, не без удивления Стефан заметил даже легкое равнодушие в старческих глазах. «Смирился, наконец, ну так даже и лучше», – не заставив себя уговаривать, вышел вон господарь.
Он не успел повернуть и за угол, как на него налетела пышногрудая служанка.
– Ах, какой нынче господарь печальный, – неожиданно проворковала она, – так и хочется приласкать, – и бабенка резво прижала своим главным богатством Стефана к стене.
Тот изумленно захлопал ресницами, не соображая, что происходит, и тут из-за того же злополучного угла вышла Маричка. На секунду замерла, оглядывая открывшуюся картину, а потом, развернувшись, полетела прочь.
В голове щелкнуло: «Подставили!», и в ярости отшвырнув навязчивую служанку, Стефан побежал за женой.
– Подожди! Да это она сама мне на шею прыгнула! Да я не хотел! – неожиданно для себя, горячо начал оправдываться Стефан. – Да это черт старый, Адамусь, все подстроил. Да подожди ты, давай уже поговорим.
Маричка резко остановилась.
– А ты не тревожься, господарь, грамоту твою разводную я сегодня в Дарницу отправила, – со злостью кинула она ему.
– Какую грамоту? – не понял Стефан. – Ты что, в моем сундуке рылась? – недовольно сдвинул он брови.
– Грамоту, которую ты велел мне на стол положить, – прикусывая губу, чтобы не расплакаться, проговорила Маричка. – Я прочла, читать умею. Отправила, как вам хотелось, – и она снова заспешила по крытой галерее.
– Не приказывал я тебе никаких грамот подсовывать, я вообще не собиралась ее отправлять, – продолжал идти за ней Стефан. – Когда ты ее отправила?
– Утром и отправила, – огрызнулась Мария. – Дойдет, не тревожьтесь, господарь.
– По какой дороге?!! – вскрикнул Стефан. – Можно еще остановить!
– Зачем? – прошептала Мария, отступая.
– Потому что я люблю тебя! – простонал Стефан и замер, глядя на жену.
Что же она ответит?
– Господарь, господарь!!! – галерею огласил радостный крик Михася. – Брат ваш, королевич Георгий едет, уже на заставе гостит, скоро сюда пожалует.
Стефан на секунду отвлекся, оборотился на крик, а когда повернулся обратно, Марички уже не было.
Глава XХVI. Малыш
– Как дела, малыш?! – Юрась, широко улыбаясь, раскрыл для младшего брата объятья.
Стефан терпеть не мог, когда старшие братья обзывали его малышом, и смешно злился на потеху озорникам, но видно нынешний «малыш» и вправду повзрослел, потому лишь криво улыбнулся.
Они встретились за городом, так как нетерпеливый Стефан выехал брату навстречу. Почему приехал Юрась, может что-то случилось, что-то с отцом или с матушкой? В который раз грудь сжала мучительная тревога.
– Как дома? Все ли здравы? – сразу засыпал он вопросами.
– Да все как обычно, – тряхнул черным чубом Юрась, – кланяются тебе, – сказал, и отчего-то отвел глаза, это лишь укрепило беспокойство Стефана.
– А война, как там Рыгор? – осторожно спросил он, пытаясь перехватить скользящий взгляд брата.
– Перемирие у нас, – опустил голову Юрась, – альты Добружку взяли, пришлось переговариваться.
– Так все плохо? – изумился Стефан. – А Рыгор? Не ранен, цел?
– Рыгор в Дарнице, решают с отцом, что теперь делать, вот меня к тебе прислали. Ну, поедем, покажешь свое хозяйство, похвалишься, – Юрась подтолкнул брата к нетерпеливо переминающимся с ноги на ногу коням.
Если бы Георгий приехал хотя бы пару дней назад, Стефан с радостью выложил бы ему и про отбитый прииск, и про ярмарки, и про планы с судоходством и еще много чего, но после новой ссоры с женой все казалось каким-то неважным и несущественным.
– Да так, по-маленьку, – пожал он неопределенно плечами. – А воины у тебя все незнакомые, а где Петрик, где Божан?
– Полегли все, – стал черней тучи Юрась. – Крепко нас разбили. Вот новых, неопытных совсем набрал, а что делать?
Они поехали рядом, плечом к плечу. Раньше Георгий всегда смотрелся выше и крепче Стефана, даже когда они почти сравнялись ростом, десять лет разницы всегда придавали Георгию весомости. И только теперь Стефан заметил, что брат не так уж и высок, да и в плечах ничуть не шире меньшого. Несколько месяцев всего прошло, а кажется, что не виделись несколько лет.
– Тут, малыш, такое дело, – Юрась оглянулся, не слышит ли их кто из охраны, – ты сейчас спокойно выслушай. Я всю дорогу ехал, подбирал слова, но так ничего и не вышло, – Юрась покраснел, это было заметно даже на смуглой коже.
– Ну, говори, – буркнул Стефан, почувствовав недоброе.
– Короче, отец уже знает, что ты тут подженился и, мягко говоря, не доволен. Это, мягко говоря, чуть крышу замковую не сорвало, так орал.
– Откуда он узнал? – встрепенулся Стефан. – Это Каролина разболтала? Ну да, она видела, что я пред алтарем стоял, – пробормотал он себе под нос. – Или может Невесский?
Юрась нахмурился.
– Ну, откуда мне знать? – раздраженно бросил он. – Отец мне не докладывался. С шайками разбойников ты не покончил, прииски не работают, а мы на них рассчитывали…
– Но я… – попытался оправдаться Стефан, но Юрась, казалось, его не слушал.
– А еще эти дурные переодевания, что вы устроили со стариком Ковальским. Да-да, отец и про это знает. Ковальского отстранили от строительства моста, матушка-королева с отцом в ссоре, даже не разговаривают, она к столу не выходит.
«Как знакомо!» – про себя вздохнул Стефан.
– Малыш, он прислал меня вместо тебя, – виновато пожал плечами Юрась.
– Как вместо меня?! – подскочил в седле Стефан. – За что?! Я же справляюсь! – в запальчивости выкрикнул он.
– И я ему про это пытался втолковать, не думай, что я приехал по своей воле, знаешь, как противно, будто я тебя подсиживаю. Да и Рыгору нужна помощь, если альты снова полезут, а я в этой дыре. Но отец сказал, перечить нельзя. Ты ж его знаешь.
Стефан уже не слушал, он был раздавлен. «Как же так? Даже не дал время, три месяца – разве это срок? Ну, женился без его ведома, и что, невеста родовитая, брак выгодный, лучше бы и сам король невестки не нашел бы. А с Вепрем уже почти покончено! Разве что Невесский в своих отчетах про меня что-то дурное отцу нагородил, он и на Маричку тень бросил, а я ему поверил. А он, выходит, враг! Может он вообще альтский шпион?»
– Я поеду к отцу, я все ему объясню, – запальчиво заговорил Стефан.
– Прости, малыш, он тебя видеть не желает, велит тебе в Пшоничах сидеть и на глаза ему не являться. Сказал – ты ему не сын. Мне очень жаль.
Стефану стало трудно дышать. «Вот, значит, как – оступился и уже не сын! Всегда стыдился меня, презирал за стихи, насмехался, что мать с меня пылинки сдувает, а теперь и вовсе отрекся». Перед Стефаном разверзлась пропасть, еще шаг и он рухнет туда и уже никогда не выкарабкается.
– Мы с Рыгором на твоей стороне, Григорий обещал, как отец остынет, убедить его, простить тебя. Ты же знаешь Рыгора, он и мертвую лошадь уговорить сумеет, – попытался подбодрить брата Юрась.
– Мне его прощение не нужно, – огрызнулся Стефан, – нет сына, так и не надо.
– Зря горячишься, так тоже нельзя. Злые люди оговорили, а ты на их мельницу воду льешь, не разумно, – нудным голосом старшего брата пробасил Юрась. – Остынь. Поживи здесь, при мне, я тебе вон заставу дам в управление, правой рукой своей сделаю, расскажешь, что здесь да как. Выждать надо, пока все уляжется. А с горяча, знаешь, чего можно наворотить?
Как можно все так быстро потерять – отца, край, жену? И что Стефан делал не так, где промахнулся, ведь только как лучше хотел и зла никому не желал, и крутился последние недели как белка в колесе? И людей, грамоту разводную догнать, он так и не послал, а стоит ли теперь, нужен ли господарыне Маричке муж неудачник и изгой? Ушлому Адамусю точно не нужен такой зять. Голова начала раскалываться.
«Надо собраться, нельзя сейчас раскисать. Нужно все обдумать с холодной головой, так бы пан Ковальский сделал, не его вина, что этот Невесский с нами увязался». Стефан медленно вынул из уха гетманскую рубиновую серьгу.
– Вот, возьми, теперь твоя, – протянул он Юрасю.
– Не нужно, – смутился брат, – оставь себе.
– И мне она не нужна, – и Стефан зашвырнул символ наместника края в ближайшие кусты.
Адамусь облизывал нового господаря как кот жирные сливки, раньше к Сефану такого раболепного почтения он не проявлял никогда – заискивал, вертелся под ногами, старался уловить любое желание Георгия. Старик, казалось, даже помолодел, настолько бойко тараторил о житье бытье в крае Яворонов. Где нудное ворчание о недоимках и убытках? Все, оказывается, процветает.
– Пир надо собрать, радость-то какая, – широко улыбался старикан Георгию.
– Не до пира, – отмахнулся новый господарь.
В трапезе старый филин тоже превзошел самого себя, на ужин подали – молодого поросенка, южные рубиновые вина, и даже откуда-то взялась засахаренная айва и совсем уж экзотические финики.
Но кроме возбужденно-красноречивого Адамуся за столом все сидели тихо и с мрачными лицами. Пан Хлын молча наливал себе чарку за чаркой, воровато оглядываясь на маячившего за спиной Михася, Стефан угрюмо цедил бражку, отодвинув от себя дорогие напитки, на противоположной стороне стола на его прежнем месте восседал Юрась и тоже неуютно ежился, кисло улыбаясь, чтобы сгладить неловкость. Подле Хлына блеклой тенью сидел Невесский, он был еще очень слаб, но старался держать спину прямо, и это давалось ему с большим трудом. Стефан не стал кидать ему упреки, что толку, просто одним другом стало меньше, пора бы и привыкнуть.
– Малыш, а где же твоя женка? – вдруг оживился Юрась, озираясь. – Прячешь красавицу?
– Ой, она сейчас придет, – вскочил Адамусь, – голубка моя, прекрасная хозяюшка, хлопотунья, – глаза старика засияли. – Марию зовите, – крикнул он слугам.
Вот тут Стефан занервничал, знает ли Маричка, что он больше никто? Да, конечно, знает, разве ж филин такую новость сможет от любимой племяшки утаить. Теперь он для нее не только лгун, но и неудачник. С расстройства Стефан опрокинул новую чарку, и тут в комнату вплыла жена…
Мария была в скромном коричневом платье и с ниткой жемчуга на шее, такая, какой ее когда-то увидел у себя в комнате Стефан, и такая же встревоженная, напряженная, и первый взгляд она кинула на мужа, изучающий, оценивающий: «Ну, как ты?» – говорили ее очи. Неужели ей не все равно? Сразу стало как-то жарко, Стефан оттянул ворот.
Маричка, как показалось, направилась было к нему, но ей дорогу перегородил Адамусь.
– Нечего, вы уже почти развелись, – громко проворчал он, хватая племянницу за руку, – негоже чужим рядом сидеть. Что люди болтать станут? – и он потянул Маричку сесть ближе к Георгию. – Вот она, голубка моя, – представил Адамусь племянницу новому господарю. – Мария Яворонка, последняя из рода.
– Как это почти развелись? – не понял Юрась, широко раскрывая глаза. – Малыш, это что за новости? – скосился он на брата.
– Он не малыш, он господарь этого края, а ты кто? – вдруг жестко бросила Маричка и, вырвав руку из цепких лап Адамуся, села между Хлыном и Невесским.
– Горячая какая, – мурлыкнул Юрась, заинтересованно разглядывая жену брата, – понимаю, братишка, понимаю, – без обиды подмигнул он Стефану. – Так чего разводитесь?
– Мы не разводимся, я передумал, – твердо произнес Стефан, глядя на Марию, но она лишь опустила голову вниз, разглядывая узор на скатерти.
– Глупости, – разозлился Адамусь, – разводятся они, разводная грамота уж епископу ушла. Дело времени. Просто кто-то верит разным клеветникам, – красноречиво глянул филин на бледного Невесского.
Генусь смолчал, ну, а что ему еще сказать?
Георгий оживился, начал травить какие-то байки про Дарницу, Адамусь, заглядывая ему в рот, надтреснувшим смехом поддерживал все шутки. Хлын заклевал носом, вздрагивая только при очередном всплеске хохота.
Стефан с Маричкой переглядывались, оба были напряжены, и обоим, видно, хотелось быстрее убраться с этого пиршества.
– За дивные очи хозяйки этого дома, – во весь богатырский рост поднялся Юрась, вытягивая вперед руку с кубком.
– За господарыню! – оживился Хлын, отхлебывая прямо из хрустального графина.
Стефан тоже встал, чуть кланяясь жене. Она тут же поднялась и поклонилась ему в ответ.
– И женка послушная, – похвалил Юрась, подмигивая брату.
Трапеза завершилась. Когда все собрались расходиться, Стефана попытался отвести в сторону Невесский:
– Господарь, нам надо поговорить, – торопливо зашептал он.
– Я теперь не господарь, твоими стараниями, – холодно отстранился Стефан, – и говорить я с тобой больше не стану.
– Это очень важно, – с волнением в голосе продолжал настаивать Невесский.
Но теперь Стефан знал, что проныра мог быть очень искусным актером, и лишь с раздражением процедил:
– Никогда я больше с тобой говорить не стану, радуйся, у тебя все получилось, задание выполнил.
Генусь, с обидой поджав губы, отступил, а Стефан, к досаде, заметил, что, пока он пытался отвязаться от Невесского, Юрась успел завести беседу с Маричкой. Старший брат, щуря по-кошачьи угольки глаз и приглаживая воронова крыла волосы, что-то выспрашивал у синеглазой, отвечала ли она и как смотрела, Стефану не было видно, Маричка стояла спиной.
Сгорая от невесть откуда взявшейся ревности, Стефан устремился к ним, но тут ему уже дорогу преградил Адамусь:
– Оставь ее, – совсем не дружелюбно прорычал филин, – у тебя был шанс помириться, но ты нос воротил, а теперь что изменилось?
– Не твое дело, – огрызнулся Стефан, пытаясь его обойти.
– Очень даже мое! – взвился Адамусь. – Что ты ей теперь можешь дать? Пан Хлын мне сразу, еще с заставы, весточку прислал, что настоящий господарь явился. А ты, – Адамусь тыкнул крючковатым пальцем прямо в грудь Стефану, – самозванцем рядился, а на самом-то деле самозванец и есть.
Да, старик умел бить больно прямо под дых.
– Это ты ей грамоту подкинул? – с яростью проговорил Стефан.
– Это ты ее написал, разве нет? – отбил Адамусь. – А я юлить пред тобой не стану, мне таиться нечего. Твой брат еще не стар, сколько ему, около тридцати?
– Тридцать два.
– В самом расцвете, вдовец, с двумя дочками, мне все ведомо. А она ему и сына может родить, глаз у него на Маричку загорелся, я такое сразу примечаю, – Адамусь кивнул в сторону и вправду «распушившего хвост» Юрася.
– Она моя жена! – рявкнул Стефан, белея от злости.
– Что ты ей можешь дать, муж? – с сарказмом произнес филин. – Что ты можешь дать господарыне огромного края, за которой стоит ее народ? Дом в Пшоничах? Да ты пойми, будет раскол, половина нашей шляхты Георгия господарем не признают, пока у господарыни муж законный есть. Что будет? Война! Тебе самолюбие потешить, а мне надобно о людях своих думать.
– Поэтому ты племяшку уже под другого готов подложить, – Стефану хотелось придушить старикана, особенно его бесило, что Адамусь говорил истинную правду.
– Я с самого начала против вашей свадьбы был, али ты запамятовал? – высокомерно вздернул подбородок старик. – Отстань от нее.
– Пусть сама решает, – холодно произнес Стефан.
– Да не она, ты должен решить, ты, как мужик, как шляхтич, как королевич! Взрослеть пора, малыш, – точно уловил Адамусь интонацию Георгия.
Прихватив бутыль с брагой, на нетвердых ногах Стефан прошел мимо беседующих жены и брата и вышел в черный коридор. Он, спотыкаясь и бормоча себе под нос ругательства, поднялся на смотровую площадку малой башни, сел на парапет, подставляя лицо тяжелым каплям дождя. Где-то там, внизу, ее уютная комната. Когда он успел проворонить свою жизнь? Стефан посмотрел в черноту ночи. От шага вниз останавливала только мать, ей он не сделает больно никогда, будет терпеть до конца.
Стефан стер с лица дождевую влагу, поднял бутыль, собираясь глотнуть еще добрый глоток, но чья-то рука дерзко выдернула стекляшку из его руки и пойло полетело в темноту. Сквозь дождь Стефан почувствовал такой знакомый запах меда, смешанный с ароматом ягод. Маричка! Стефан откинул голову назад, и теплые губы жены накрыли его губы, а тонкие ручки обхватили под мышками, прижимая спину к мягкой груди и оттаскивая от края. Муж с женой жадно принялись ласкать друг друга, не замечая поливающие их струи дождя.
– Я тебя никому не отдам, – прошептал в самое ухо любимой Стефан.
– Не отдавай меня, – задыхаясь простонала она. – Никогда никому не отдавай.
