Текст книги "ПП. Благие намерения (СИ)"

Автор книги: Татьяна Линько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

– Как будто это их когда-либо останавливало!

– Закрыли тему! – тетушка Плам скрестила руки, останавливая спор. Подобная перепалка могла затянуться на неделю, без перерывов на еду и сон.

– Согласен! Кто-нибудь собирается кормить гостя в этом доме?

– Кормись в столовке! – в последний раз вспыхнула Матильда, чуть-чуть попыхтела и повернулась ко мне, – Как экзамен, кенгуренок?

– Лучше всех, – улыбнулась я, – Он бился в корчах, но «отлично» поставил.

– Что-то вид у тебя не очень радостный, – как всегда, тетушка зрит в корень.

– Вишневскую придется спасать.

– Бедная, как будто ей мало доставалось от этого жука навозного, – мисс Плам фыркнула, умудрившись совместить в простом звуке сочувствие Танюше и презрение к Падле, – Думаю, сами справитесь?

– Конечно. Со щитом или на щите.

– Только – умоляю! – без фанатизма и членовредительства. Это мелко и недостойно.

– Кто бы говорил, – я наконец собралась с силами и оторвала расслабленную тушку от кресла, – Самый умеренный план тетушек По-Плам не оставил бы от Кистецкого и мокрого места.

– А ты не сравнивай, – встрял дядька Кимш, – Они старые и злобные, им положено. А ты пока еще белая и теоретически пушистая… Ай!

Старинный бронзовый подсвечник слетел с каминной полки и с приятным звоном отвесил разошедшемуся жнецу подзатыльник.

– Что и требовалось доказать, – не унимался наглец, – Да ладно, ладно, молчу! Я старый, больной человек!

– На голову ты больной, – Матильда временно перестала обращать внимание на Анатолия и обеспокоенно наблюдала за мной, – У тебя усталый вид. Может, спать пойдешь?

– Хорошая мысль, – я обняла тетушку и лукаво подмигнула дядьке Кимшу, – До завтра не беспокоить, не плющить, не тащить и не кантовать.

Внезапно мисс Плам ухватила меня за рукав.

– Мы к тебе гостя подселили, – неожиданно серьезно сказала она.

– Кого? – спросила я, хотя и так уже знала ответ. Сердце екнуло.

– Пришельца нашего ночного! Долгая история… В гостевых номерах яблоку негде упасть, не то что взрослому мужчине, так что…

– Что за история-то? – загорелась я.

– Сама у него и спросишь. Только он, наверное, спит еще. Бедняга, даже не поел толком, как его срубило.

Я уже мысленно смирилась с наличием соседа и следующий вопрос задала скорее по инерции:

– Надолго?

– Недели на две, если все пройдет нормально, – у тетушки был виноватый вид, – Ты точно не против?

– Не в первый раз, – всплеск любопытства прошел под натиском усталости и мигрени, честно говоря, больше всего хотелось упасть лицом в подушку и отключиться часов на двадцать, и меньше всего беспокоило наличие незнакомого мужчины в моей комнате. Главное, чтобы не храпел.

– Погоди, – мисс Плам бесцеремонно ухватила меня за подбородок и что-то быстро начертила на лбу. Кожу обожгло холодом, и головная боль наконец выпустила мой мозг из когтистых лапок.

– Спасибо, – промурлыкала я, жмурясь от облегчения, – что это было?

– Будешь смеяться, но я просто написала «Бодун» и перечеркнула. Видимо, более емкого слова для похмелья еще не придумали, – тетушка бессовестно подмигнула, мол, знаем мы, чем студенты нынче балуются.

Вот так вот. Все гениальное просто.

На полдороге к двери Матильда снова остановила меня:

– Ты… поаккуратнее с ним, ладно? Он сейчас весь, как струна – вот-вот порвется, еще и мы с Оливией добавили сгоряча. Успокой его. Накорми, напои, выслушай – пусть знает, что здесь ему ничего не грозит.

– Будет сделано, – отсалютовала я и твердо решила показать бедному парню лучшую сторону гостеприимства По-Плам.

Глава 3

Я тихонько повернула ручку первой двери справа от камина и на цыпочках вошла в свою комнату. Свечи не горели, только лава-лампа на прикроватном столике рассеивала темноту своим призрачно-голубым свечением. Вместо фиолетового ковра на полу лежал толстый матрас, явно в спешке вытащенный из «аврального» хранилища мебели, а под разноцветным лоскутным одеялом едва угадывался силуэт нового постояльца. Несказанно радовало отсутствие храпа, в ином случае кому-то из нас пришлось бы искать другое место для ночлега.

«Я – кошка», – усиленно думала я, пытаясь быстро и бесшумно снять берцы, – «Мои движения плавны и грациозны. Мои шаги легки, как тополиный пух, и бесшумны, как тень…»

Как назло, под ноги подвернулся резиновый мяч Броми. Издав душераздирающий писк, игрушка отскочила к дальней стене.

Вот вам и аутотренинг. Вот вам и грациозная кошка.

Я втянула голову в плечи и с опаской покосилась на матрас. Если несанкционированный звук и потревожил таинственного гостя, тот не подал виду и продолжал спокойно сопеть в две дырочки. Кажется, пронесло. Прижав к груди берцы, я бочком скользнула за старинную ширму, подаренную тетушкой По на прошлый день рождения. На темно-синем шелке, натянутом на ореховую раму, изумрудные лягушки легкомысленно перебрасывали друг другу золотые мячики, время от времени роняя их в воду. Воровато высунув нос из-за ширмы, я попыталась рассмотреть ночного гостя, но он спал на животе, и из-под одеяла торчала только шоколадно-каштановая макушка. Подавив разочарованный вздох, я кое-как скрутила волосы в пучок, подошла к зеркалу и закрепила их двумя длинными спицами для вязания. За спиной раздался шорох.

Незнакомец уже не спал.

Слегка приподнявшись на локтях, он пристально наблюдал за каждым моим движением. В полумраке черты его лица смазывались настолько, что даже возраст определялся с большим трудом, зато глаза буквально светились в темноте, как у кошек. Секунд десять мы не двигались и не произносили ни слова, а потом эта игра в гляделки мне надоела.

– Привет, – сказала я, за неимением более остроумного варианта скатываясь в банальность. Незнакомец не ответил, демонстрируя прискорбное отсутствие хороших манер. В «Клубе прекрасных принцев» его бы вызвали на дуэль, я же предпочла не кипятиться и списать грубость на нервы. Я медленно и плавно протянула руку, коснулась выпуклого орнамента в виде пучеглазой жабки на стене, и в комнате зажегся свет. Матильда специально настроила контур таким образом, чтобы крошечные магические огоньки на потолке загорались по очереди, давая зрению время привыкнуть к перемене, но гость все равно недовольно сощурился. Вопреки ожиданиям, ничего звериного в его облике не обнаружилось, даже повышенной волосатости. Молодой, лет двадцать пять. Стройный, с легким уклоном в худощавость. Из-за одеяла нельзя было точно определить рост, но не коротышка. Блестящие шоколадные волосы до плеч, предмет моей безграничной зависти. Немного вытянутое лицо, волевой подбородок, сильная линия челюсти, прямой нос, красиво очерченные губы, легкая небритость и большие светло-серые глаза под густыми темными бровями – его можно было бы назвать красавцем, если бы не изможденная бледность впалых щек и бесконечно параноидальный взгляд.

– Я Даянира. Тебе наверняки обо мне говорили, – продолжила я знакомство, внутренне все больше раздражаясь, – Это моя комната, некоторое время мы будем жить вместе.

Молчание. Даже позу не поменял.

– Как тебя зовут?

Идиотизм ситуации возрастал в геометрической прогрессии. Словно с истуканом разговариваю.

– Язык проглотил?

Ничего не ответила рыбка.

В конце концов, у всякого терпения есть предел.

– Ну и дурак, – я обиженно отвернулась и одним движением стянула с себя свитер. Вообще-то, я девушка скромная и голой спиной перед первыми встречными не кручу, но ломать этот лед глупого молчания как-то надо! Где же платье? А, на кровати!

– Ч-что ты делаешь? – чуть хрипловатый баритон так неожиданно раздался в тишине комнаты, что я едва не подпрыгнула.

– Переодеваюсь, – буркнула я, не оборачиваясь. Как назло, одна из спиц зацепилась за ткань платья, и теперь я пыталась отделить одно от другого без потерь.

– Э-эм…

– Повторюсь – это моя комната.

Сзади стихли вообще все звуки. Я наконец справилась с одеждой и повернулась ко вновь окаменевшему гостю. Опять ноль ответа. Я вздохнула и наклонилась, чтобы вытащить из-под кровати тапочки, и наткнулась на настороженный, сверлящий взгляд.

– Дырку протрешь, – запасы моего дружелюбия, и так не беспредельные, истощились окончательно.

Кажется, помогло. Незнакомец закрыл глаза и глубоко вдохнул. Потом вдруг резко выдохнул и обхватил руками голову, словно хотел вырвать все волосы разом. Я отпрянула. Припадочный, что ли?

– Пойду-ка я, чаю попью, – промямлила я, пятясь к двери. В комнате стало неожиданно прохладно. Пальцы уже нашарили дверную ручку, когда парень вдруг поднял голову и посмотрел на меня совершенно адекватными глазами.

– Прости, – сказал он так тихо и хрипло, что я даже усомнилась – а не показалось ли?

– Wablief? – переспросила я, на миг превратившись в Лешак.

– Прости, – повторил незнакомец приятным баритоном.

Его руки подрагивали. Я ощутила острый приступ жалости.

– Начнем сначала, – протянула руку, – Я Даянира, тебе наверняка обо мне говорили. Это моя комната. Мы некоторое время будем жить вместе.

– Ерш, – парень с некоторым замедлением ответил на рукопожатие. Его ладонь была холодная и сухая.

– Как?

– Ерш, – кажется, он слегка смутился.

– Хорошее славянское имя, – сжалилась я, – Какими судьбами ты здесь, Ерш?

– Долгая история.

– Вот и ладненько, – я решительно стянула с парня одеяло, – Пойдем!

– Куда? – подозрительно поинтересовался Ерш, целомудренно натягивая одеяло обратно. Спал он, впрочем, в джинсах и свитере.

– Исправлять впечатление, – я дернула его за руку и чуть не упала, в худощавом мужском теле обнаружилась неожиданная непоколебимость, – Да чаю я хочу, чаю! И твою долгую историю. Долгая история под чаек – что может быть лучше?

Если Ерш и хотел отказаться, тело решило само за себя. Его желудок разразился таким жалобным рычанием, что мне стало смешно.

– И тебе поможем, – я довольно фамильярно похлопала парня по животу, мимоходом отметив каменную твердость пресса, – Найдется и для этого жерла палка колбасы.

Да что со мной, в самом деле? Веду себя, как какая-то бордель-маман!

– Чай так чай, – смирился со своей судьбой пришелец и нехотя натянул ботинки. Он оказался довольно высоким и длинноногим.

– Ты только не обижайся, – я сморщила нос, – но тебе не помешали бы горячий душ и чистая одежда.

– Непременно, – буркнул Ерш и неожиданно улыбнулся, преобразившись в лучшую сторону, – Только сперва – горячая пища и чистая ложка.

В гостиной мисс Плам и дядька Кимш сосредоточенно просматривали черные пергаментные списки, периодически выписывая какие-то цифры, вокруг них в первобытном беспорядке скопились справочники по нумерологии, астрономии и магическим воздействиям. Увидев Матильду, Ерш едва не смылся обратно в спальню, но я решительно вытолкнула его прямо к креслу тетушки. Та подняла голову, с трудом сфокусировала взгляд на парне и горестно вздохнула:

– Перестарались…

– Упырицы, честное слово, – Кимш оторвался от свитков и с наслаждением потянулся, отчетливо хрустнув всеми суставами, – Парень, ты расслабься, она хоть и ехидна редкостная, но сердце у нее доброе.

– И правда, – поддержала я, – Худшее позади, считай, что вообще ничего не было.

Ерш нахмурился, непроизвольно сжав кулаки.

– На прочность испытывали, что ли?

Кажется, кто-то слишком серьезно воспринял специфический ведьминский юмор. Мисс Плам размяла шею и бесстрашно встретила разом заледеневший взгляд оборотня.

– Испытывали, – мягко, как буйному, сказала она, – Проблем в мире много, а нас таких, готовых помогать, только двое. К нам постоянно являются экзальтированные личности с надуманными катастрофами, а то и вовсе с пустяками. На таких слегка надавишь – и уже беда не кажется такой большой, и желание загрести жар руками ближнего своего исчезает. А раз так, то и проблема не стоит нашего внимания. Можешь обижаться сколько хочешь, – тетушка расплела толстую русую косу, встала, подошла вплотную к парню и протянула руку, – Ну что, примешь трубку мира, или так и будешь изображать гордый столб на краю утеса?

Ерш поколебался, зачем-то посмотрел на меня и, покорившись судьбе, пожал теплую ладошку мисс Плам.

– Вот и славно, – тетушка вернулась в кресло и снова потянулась к свиткам, – Запомни, дорогуша – у дурака и шутки дурацкие.

Я поспешила увести оборотня на кухню, пока тот искал глубинное значение слов Матильды. Знакомство с дядькой Кимшем можно и отложить, хорошенького понемножку.

– Вот видишь, – назидательно приговаривала я, доставая из ледяного куба большую блестящую кастрюлю, банку сметаны, сырую рыбину и копченый окорок, – У страха глаза велики, а у тебя так вообще с блюдце. Ну проверили – не умер же?

– Они со всеми так? – спросил Ерш, уселся за массивный дубовый стол и стал с интересом наблюдать за моими действиями.

– Только с теми, кто хочет получить от них помощь, – сгрузив окорок на стол, я вручила парню разделочную доску и широкий нож, – Хочешь стать клиентом – пройди проверку и докажи, что достоин усилий.

– Ну и самомнение…

– При чем тут самомнение? – я уперла руки в боки, и холодная рыбина смачно шлепнулась о мое бедро, – Тетушки – одни из сильнейших ведьм Европы, дергать их по пустякам – все равно что просить Доминго спеть на детском утреннике! Клиенты разные попадаются, иногда и такие, что изначально притащатся с какой-нибудь ерундой, а потом еще неделями капают на мозги. Проверка таких отсекает, вот и все.

Я открыла дверцу винтажной духовки и ласково кис-киснула. Послышалось урчание, и здоровенный, размером с хорошего барсука жар-кот перевернулся на другой бок и шумно зевнул, показывая острые золотые клыки. По его огненно-рыжей шерсти пробегали искры, усы потрескивали, а большие круглые глаза отбрасывали красноватые блики на полкухни. Ерш присвистнул:

– Ничего себе!

– Таких во всем мире всего шестнадцать, – я скормила коту рыбину и почесала размякшего пушистика за ухом, – если не считать остальных жар-зверей.

Кошак потянулся, шкрябнул когтистой лапой по стенке духовки и весь, от хвоста до кончика носа, вспыхнул ярким пламенем, мгновенно накалив металлическую пластину, заменяющую обычные газовые горелки. Я аккуратно закрыла дверцу.

– А пироги вы где печете? – спросил Ерш, пытаясь разглядеть зверюгу сквозь толстое темное стекло.

– А пироги мы ему на пузо кладем. Он форму лапами обнимает и засыпает, так пламя тише и пирог не горит.

Я звонко шлепнула по протянутой руке парня.

– Почему тебе можно его трогать, а мне нельзя? – слегка обиженным голосом поинтересовался оборотень.

– Пальцы лишние? У него шерсть – чистый огонь, от руки бы остался ароматный шашлык на косточке.

– Но ты-то его трогала!

Ну что за Фома неверующий! Я подошла к парню, молча отобрала нож и демонстративно воткнула себе в правую ладонь. Точнее, попыталась воткнуть. Ерш издал странное горловое бульканье, когда широкое лезвие с громким скрежетом согнулось, не оставив на руке и царапины. На мгновение кожа исказилась, проявив сложный рисунок та-моко[13]13
  Новозеландская разновидность рельефной татуировки


[Закрыть], а потом снова разгладилась.

Оборотень гулко сглотнул.

– Понятно… – протянул он, довольно быстро приходя в себя, – Татуировка Брони, да? А какая именно?

– Медная, – соврала я таким тоном, что умный Ерш решил повременить с расспросами на эту тему, хотя вид у него был, как у шкодного мальчишки в кондитерском магазине. Или археолога, откопавшего древнее, нетронутое временем капище. Жажда «познать и попробовать» потихоньку вытесняла с насиженного места госпожу Паранойю.

Кастрюля на плите угрожающе забулькала, грозясь выплеснуть содержимое прямо на пол, по блестящим бокам с шипением поползли кроваво-красные струйки. Я торопливо переставила посудину на стол голыми руками, даже не потрудившись взять полотенце, и только недовольно зашипела – броня-броней, а боль по-прежнему чувствуется.

– И что там такое? Рагу из лягушек под соусом из улиток? – съехидничал Ерш, впрочем, заинтересованно принюхиваясь к густому мясо-овощному духу.

– Уже закончилось. Только борщ, и тот вчерашний, – я достала из шкафа глубокие тарелки и щедро разлила ароматную, ярко-красную амброзию, зачерпывая для парня побольше мяса, – хотя он даже лучше на следующий день.

Ерш скептически приподнял бровь, явно не представляя меня в роли повара, однако к еде приступил. После двух ложек его нельзя было и за уши оттащить – что-то, а борщ я варю мастерски. Ел оборотень быстро, но аккуратно, не чавкал, не фыркал, не разбрызгивал жижу и не разговаривал с полным ртом. Он вообще почти не говорил, но мне это даже нравилось.

– Вкусно, – благодарно пробормотал парень в коротком перерыве между первой и второй порцией, – А хлебушка можно?

Я едва не хихикнула. «Хлебушка»! А с какой нежностью прозвучало, просто прелесть!

На кухню, громко шкрябая когтями по гранитному полу, прошлепал Броми. У бульдога был такой вид, словно он забрел сюда случайно и вообще не помнит, зачем проснулся.

– О, еще один голодный рот! – обрадовалась я, – Плам тебя еще не кормила?

Броми ответил фирменным «вообще-никогда-сиротинушку-не-кормили» взглядом и даже попытался повилять крошечным обрубком хвоста. Пока я готовила ему еду, бульдог подошел к Ершу, шумно обнюхал ботинки и, явно посчитав оборотня безобидным добрячком, стал клянчить кусочек окорока. Выглядело это так: наглый пес встал на задние лапы, передние вместе с головой положил на колени гостю и, ежесекундно зыркая на окорок, начал пускать слюни. Такая тактика вкупе с трогательной приплюснутой мордой и трагически повисшими ушами почти всегда давала плоды. Вот и Ерш не устоял, зачем-то втянул носом воздух, загадочно хмыкнул и отщипнул кусочек мяса для несчастной животинки. Руку при этом держал правильно – ладонь раскрыта, пальцы не растопырены.

– Знатная зверюга, – одобрительно заметил оборотень, когда Броми оставил его ради миски овсяной каши с вареной говядиной.

– Других не держим, – улыбнулась я, – Еще борща?

– Да, пожалуйста, – Ерш с готовностью протянул тарелку для третьей порции. Сама я давно наелась, и теперь собирала на подносе все необходимое: две большие кружки, сахарницу, молоко, лимон, маленький заварочный чайник, две пиалы с медом и вишневым вареньем, тарелку с тремя видами печенья и варварски разломанную плитку бельгийского молочного шоколада. Большой медный чайник уже закипал на плите, и я как раз отрезала половину от оставшегося яблочного пирога, как парень неожиданно серьезно сказал:

– Знаешь, я ведь чуть с ума не сошел в этом доме.

– Это с непривычки, – я села обратно за стол и прикрыла глаза. Несмотря на усталость, я чувствовала себя неожиданно комфортно, особенно с учетом наличия едва знакомого мужчины в непосредственной близости. Ерш с аппетитом поедал мою стряпню, Броми умиротворенно чавкал кашкой, кипел чайник, едва слышно потрескивали усы жар-кота, за окном завывал холодный зимний ветер… Маленькая кухня наполнилась благостным спокойствием, в котором растворялись заботы и треволнения этого долгого дня.

Незаметно для себя я стала клевать носом и очнулась от громкого шипения и сдержанной ругани. Ерш уже сложил грязную посуду в раковину и теперь пытался сладить со старинным изогнутым краном, который извивался, как змея, и плевался в незнакомого оборотня кипятком.

– Блин, прости, забыла, – я подошла к разом успокоившейся кухонной утвари и, положив правую ладонь в центр раковины, левой ухватила парня за локоть, – Это Ерш, он свой! Слышите, свой!

Отдаленно забулькали трубы, в девятнадцати дымоходах прошел перестук, в углах зашевелились и сразу успокоились смутные тени.

– Все, теперь не заупрямятся, – я зевнула так, что челюсти свело, – Но на будущее – лучше спрашивай прежде, чем что-то трогать.

– Угу, – буркнул Ерш и стал молча мыть посуду.

Хозяйственный. Обиженный.

Я пожала плечами и с трудом переставила чайный поднос на освободившийся стол. На обиженных рыбий жир возят.

– Все у вас, ведьм, не как у людей, – наконец смягчился парень, – Куда ни ступишь – везде бомбы!

– Уж извини, – я заварила и разлила по кружкам черный чай, – Как будто с ведьмами никогда не общался, ей-богу.

Сказала – и тут же прикусила язык. А ведь, скорее всего, не общался.

– Кажется, сейчас самое время для твоей долгой истории, – я села за стол и с удовольствием захрустела печеньем, – Садитесь, юноша, и колитесь.

– Сейчас? Да ты спишь сидя!

– Не уходи от темы. Я и так о тебе, кроме имени, ничего не знаю, а нам еще ночевать в одной комнате.

– Даже не знаю, с чего начать…

– Начни сначала. Что ты рассказал тетушкам?

Ерш горько хмыкнул.

– Если б помнил еще… Я от усталости совсем дурной был.

– По-моему, кто-то слишком много увиливает. Давай так – я задаю вопросы, а ты честно и подробно отвечаешь. Полное имя?

– Ерш Скиталец.

– Издеваешься? – имя звучало как-то до боли знакомо.

– Нет. Семейное прозвище, как у друидов.

– Место жительства?

– Последние двенадцать лет – Питер, родился, вырос и периодически возвращаюсь в общину Коналл[14]14
  Conall (кельт.) – «сильный, как волк»


[Закрыть] в Сколевских Бескидах.

– Карпаты? Путь неблизкий. Это случайно не рядом с Беломир-горой?

– Километрах в двенадцати, только мы ее называем Гора Дуболюбов. Бывала там?

– На праздник летнего солнцестояния. Друиды, конечно, чокнутые древолюбы, но развлекаться умеют. Расовая принадлежность? – спросила я исключительно из вежливости. Ответ, благодаря Нафиусу, я уже знала.

– Оборотень, – мне показалось, или в его голосе прозвучал вызов? Вроде «мне плевать на ваше мнение, я несу свой крест, как знамя!»?

– Вот что ты сразу выеживаешься? – как можно мягче укорила я его, – Нормальным людям давно нет никакого дела до того, кто с кем воевал и чем все закончилось.

Ерш вдруг фыркнул.

– Вот и тетки твои так сказали.

– Они женщины мудрые. Ипостась?

– Пес.

– Собака?

– Пес.

– Есть разница?

– Принципиальная.

Пауза.

– Ты странный. А какой именно пес? Доберман? Питбуль? Далматинец? Знаю! Чихуахуа!

– Не твое дело! – вспылил парень.

– Точно чихуахуа!

Ерш застонал и с громким стуком уронил голову на стол.

– Ненормальная…

– Нормальных здесь не водится, – я похлопала его по плечу и, пытаясь смягчить грубость, придвинула поближе блюдо с пирогом, – Ладно, больше не буду. Лет-то тебе сколько?

– Двадцать девять.

– Оборотни редко покидают свои города. Что занесло тебя в Питер?

– Учеба. Я поступил в СлавМАк…

– Точно! – наконец-то вспомнила я, – Ты тот самый первый оборотень в Славянской Магической Академии! О тебе еще статья была, только без фотографии, и специальность какая-то заумная…

– Физико-магическая медицина многосущных рас, – Ерш самодовольно ухмыльнулся и потянулся к пирогу, – Выпустился в июне, сейчас стажируюсь в магическом госпитале волхва Беримира.

Я присвистнула. Престижное место.

У меня на языке вертелись тысячи вопросов. Почему представитель одной из самых скрытных и замкнутых рас вдруг решил выйти в большой мир? Как его воспринимали в СлавМАке? Да и слепки зубов неплохо бы снять, образец крови, клок шерсти… Мне-то ни к чему, а некоторые отдадут за материалы любую часть тела на выбор. Я решительно задвинула свое гипернаучное альтер-эго на задворки сознания и сосредоточилась на единственно важном в этот момент вопросе:

– Так что, собственно, случилось?

Ерш помрачнел, отхлебнул чая, откинулся на спинку стула. Пауза затягивалась.

– Мы действительно редко покидаем общину, и то всегда оседаем где-нибудь поблизости, – наконец заговорил он, – Большой мир не внушает нам никакого доверия, после Войны-то… Я другой. Меня от этого…тошнило.

Сильное признание.

– Еще в старших классах у меня обнаружили целительский дар – не впечатляющий, но он позволил мне попасть в Академию. Больше никто в общине не обладает и каплей дара, так что можешь себе представить, как сильно я выделялся среди остальных. Все говорили, что я спятил, многие сторонились. И я покинул Коналл. Там остались родители и друзья, с которыми не хотелось терять связь. Где-то полгода назад они стали пропадать. Да, иногда люди пропадают – карпатские леса не самые безопасные – но не в таких количествах, и не женщины, мы не пускаем женщин в лес… За считанные месяцы шестеро оборотней-девушек примерно моего возраста. Не писали, не отвечали на звонки, не выходили в сеть. Разговаривал с родственниками, общими знакомыми – все утверждают, что те последовали моему примеру и вышли в большой мир, а связи нет, потому что обустраиваются на новом месте, да только бред это все. Ни одна из них не сорвалась бы с места, и уж точно не сделала бы это, не предупредив меня. Я стал выяснять подробности: куда уехали, куда поступили… мне даже номера телефонов давали, да все, как один, недоступны. Спрашивал родителей – они не понимают, почему я так психую. Говорил с вожаком – тот вообще строил дурочку и разливался соловьем… В конце концов, решил проведать одну из пропавших – вожак утверждал, что та уехала в Москву учиться в театральном. Я, как дурак, бросил все, поехал туда, обшарил все училища и университеты, общаги, притоны, влез во все базы данных, чуть ли не на каждом углу фотографию показывал – и, как ты уж поняла, не преуспел. История стала совсем тухлой, я распсиховался и рванул в Коналл. Еще с Москвы чувствовал за собой «хвост», но списал на нервы и усталость. И вот, приезжаю я на родину – а там просто ВОНЯЕТ магией, несет со всех сторон, словно я опять в СлавМАке. И это там, где раньше и искры не пробегало! А тут – целый покров. Повезло, что я отсутствовал, когда его накладывали, а то не выбрался бы. Одна радость – родители еще год назад перебрались в Чехию, у них друзья в тамошней общине. А в Коналле все оказались под колпаком. Меня… не видели. И не слышали. Все, что обычно, делали, а меня будто не существовало. Я не… ни до кого не смог достучаться, ходил, как привидение… черт! И пошел прямо к вожаку…

Ерш запнулся. Его пальцы подергивались, словно он пытался наощупь отыскать правильные слова. В глазах, внезапно потемневших, как небо перед грозой, заметался подавленный, потускневший от времени, но не менее реальный ужас.

– Он был такой же, как всегда. Мы не особенно близки, но жить в крошечной общине и не пересекаться регулярно – согласись, маразм. Он двигался, говорил, дышал, притоптывал ногой как обычно, но глаза при этом… неподвижные. Пустые, как у селедки. И улыбка – вроде бы обычная, но как будто с куклой для чревовещания разговариваешь.

Нас синхронно передернуло. Жуть.

– От него несло магией даже сильнее, чем от деревни. Он-то меня видел, но радости от этого мало. Рассказывал ту же чушь, что и по телефону, почти слово в слово. Типа не понимал, о чем я говорю. Дал список адресов и телефонов в разных городах. Я не стал гнать волну – вежливо распрощался и прямо оттуда рванул во Львов, по ближайшему адресу. Знаешь, – он горько усмехнулся и уткнулся лбом в гладкую поверхность стола, – я до последнего надеялся, что все образуется. Распсиховался. Уработался. Накрутил себя. Магнитные бури. Друиды начудили. Что угодно. Во Львове меня и накрыли. «Хвост», как оказалось, был настоящий – парочка шпиков из старых деревенских знакомых, они даже особо не скрывались. Сначала наблюдали издалека, а когда я попробовал оторваться – решили брать. Мне удалось отбиться, и я отправился к ближайшему ковену Охраны…

Оборотень снова замолчал. Я уже примерно представляла себе продолжение истории, и руки сами собой сжались в кулаки.

– Не знаю, на что я надеялся. Наверное, что даже им хватит совести обратить внимание. Так ворлоки выставили меня вон, даже не выслушав. «Охрана занимается людьми, нелюди разбираются сами». Я был так зол, что чуть не разнес все чертово отделение. Потерял бдительность, и меня чуть снова не повязали. На этот раз их стало гораздо больше. Я отбился чудом, и бежал, куда глаза глядят. Менял транспорт, запутывал следы, держался городов – в лесу бы меня сразу отыскали. Четыре дня, как на карусели. Ни сна, ни покоя, ни еды. И главное – все зря. НЕ УШЕЛ. Стоило подумать, что я в безопасности, в толпе мелькали лица. И я снова бежал, как заяц, мало что соображая. От отчаяния пошел в еще один ковен, в Ужгороде. Тот же результат, что во Львове, но в этот раз мне дали направление. «Езжай в Одессу, найдешь на Канатной гостиницу для людей и нелюдей «Дом По-Плам», спросишь хозяек. Может, они возьмутся, но заплатить придется дорого». Назвали пароль, показали условный стук…

Я не стала расстраивать его тем, что условный стук мы не используем уже года два, а паролей вообще никогда не вводили.

– Что мне оставалось делать? Я уцепился за соломинку. Уже и не помню, каким чудом добрался до Одессы, в голове остались только буквы «ПП» и человек на пороге, от которого пахло глиной. Потом твои тетки с этой проверкой… Вот и вся история.

– Когда, говоришь, это началось? – я кое-что вспомнила и решила убедиться.

– Примерно полгода назад.

– То есть, летом, когда мы были у друидов, совсем рядом…? И мы ничегошеньки не почувствовали.

– Вот и твои также сказали.

Ерш устало вздохнул и как-то резко обмяк, словно рассказ вытянул из него все соки. Я не удержалась и погладила его по шоколадным волнам волос. Он не вздрогнул, не отстранился, только горько усмехнулся:

– Я что, такой жалкий нытик?

Я не ответила. В этот момент было совершенно неважно, что мы едва знакомы, что он оборотень и за его спиной широкими шагами движется Беда. Единственное, что имело значение – это усталый молодой мужчина, отчаянно нуждающийся в утешении.

– Теперь все будет хорошо, – фу, какая банальная фраза, – Два последних вопроса, и баиньки, а то я действительно скоро сидя засну. Тетушки благотворительностью не занимаются. Чем ты платишь?

Ерш помедлил, достал из кармана золотую цепочку и продемонстрировал темно-коричневый камень каплеобразной формы.

– Волчий Камень.

Я скептически подняла бровь и смерила неприметную цацку недоверчивым взглядом. Что-то не похоже на легендарный артефакт, подчиняющий низших вервольфов[15]15
  «Эти, в отличие от своих высших собратьев, навсегда застряли между человеком и волком. Ходят на задних лапах, обладают силой буйвола, интеллектом ночного горшка и кровожадностью хтонического чудища. В общем, на редкость неприятная шваль» (из личных наблюдений Матильды Плам)


[Закрыть] и на который вот уже не одно столетие охотятся все, кому не лень, включая самого Претемнейшего Владыку Демонов.

– То есть, вот эта фитюлька…

– Да. Я – его магический хозяин.

– Он же…

– Утерян? Правильно, был. Мой дед отыскал его лет восемьдесят назад, тайно хранил, потом передал мне. Для нас-то он не особо ценен, а вот некоторые демоны, я слышал, не прочь наложить на него лапы. Мисс По сняла с него слепок для подтверждения.

Я кивнула.

– Мисс Плам изучает сейчас списки мертвых, мужик в синем, что был с ней – старший жнец, у него доступ ко всей нужной информации. Даты и запахи могут указать на цель убийств, и на их сопоставление нужно время, – пояснила я.

– Понятно, – Ерш принял информацию к сведению и слегка расслабился, – Надеюсь, в списках их нет.

Мне не хотелось приносить дурную весть… да и не пришлось. Тихонько скрипнула дверь, и в кухню вошла мисс Плам, где-то позади маячила длинная фигура Кимшинского. У меня упало сердце.

– Хорошо, что вы оба здесь, – она медленно, даже, как мне показалось, нерешительно подошла и села за стол, ее пальцы теребили кончик роскошной русой косы, – Ерш…