Текст книги "ПП. Благие намерения (СИ)"

Автор книги: Татьяна Линько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Казалось, мы превратились в героев квеста по поиску предметов – из тех, в которые периодически любит играть Матильда, где ты ходишь, как идиот, по всем локациям в поисках кусочков мозаики, и тебе не хватает то лома, то бриллианта, то лестницы, чтобы докопаться до истины, потому что ты либо не нашел одну крошечную шпильку, либо должен вернуться в локацию в другое время. А впереди ждет схватка с главным врагом – только, в отличие от игры, нам не предоставят время на решение головоломки и аннигиляцию противника. В отличие от игры, нас действительно МОГУТ убить, и эта мысль, прочно угнездившись в голове, больше не желала покидать насиженное место.

Так или иначе, шаг за шагом по барабаевым тропам мы пришли, наконец, к Стшевским прудам, раскинувшимся у основания хвоста «кометы». Разбивать лагерь решили не на открытой местности, а под сенью деревьев, метрах в ста от воды. Мне всегда казалось, что пруд – это нечто камерное, декоративное, предназначенное для золотых рыбок и флегматичных черепашек, но нашим взорам предстал широкий, метров триста в диаметре, водоем с крутыми берегами и толстым слоем темного льда на поверхности. Ели выстраивались вокруг него, словно держали круговую оборону, а противоположный берег растворялся в сгустившихся сумерках.

– Ни фига себе прудик, – крякнула я, сбрасывая с плеч рюкзак, – Самое то, чтоб утопиться.

Нда, настроение, мягко скажем, не фонтан.

– Так топись, – Ерш поставил свои сумки рядом со мной и неудержимо чихнул. Неудивительно – от меня несло таким густым персиковым духом, что глаза слезились, поэтому, когда Шкраб нашаманил нам защитный контур с запуками[81]81
  К сожалению, защитные контуры барабаев, хоть и являются экологически чистыми и почти не колышут магический фон, по природе своей статичны и на движущийся объект не накладываются (прим. автора)


[Закрыть], я осталась в его пределах и начала обустраивать лагерь. На оборотне и тетушках зелья держались гораздо лучше, так что они упели осмотреться вокруг, взять на пробу воду из пруда, набрать дров и даже заставить Шкраба выкопать яму для, как выразилась мисс По, «естественных нужд», пока я ставила палатки, разводила костер и доставала из сумок снедь. Есть совершенно не хотелось из-за зелий, поэтому ужинали без аппетита и энтузиазма, просто чтобы что-нибудь затолкать в пустые желудки, в то время как мисс Плам возилась Черным проявителем и водой из пруда. Стоило двум жидкостям соприкоснуться, содержимое сосуда сначала посерело, затем скукожилось до размера изюма.

– Да, – просто констатировала Матильда.

Мы были все ближе к цели.

Стемнело быстро – казалось, только что солнечный диск дрейфовал в облаках над верхушками деревьев, и вот уже ухнул вниз, погрузив и лес, и пруд, и замерзших, несчастных туристов в практически кромешную тьму. Мы так умотались, что почти не разговаривали, но все понимали, что завтра будет еще хуже. Я заново обрызгала зельями всех, кроме себя – из-за особенностей Драконьей Шкуры приходилось делать перерывы на несколько часов. Ерш зачем-то перевесил на меня Волчий Камень и строго-настрого запретил его снимать, как, собственно, и выходить за пределы контура, на что я только кивала и не огрызалась, насторожив его еще больше. Наконец, оставив Шкраба на карауле, расползлись по палаткам – мисс По и я в одну, Матильда и оборотень в другую, содрали, наконец, с себя осточертевшие шубы и дубленки, закутались в спальные мешки и, едва согревшись, уснули.

Почти все.

Пока миссмистер – которая, вообще-то, терпеть не может спать в походных условиях – тихонько сопела в противоположном углу палатки, я ворочалась с боку на бок и не чуяла сна ни в глазу, ни в бровях, ни в мозгу. Помучавшись с час, отбросила попытки заснуть и, надев дубленку и сапоги, вылезла к костру, не успевшему окончательно погаснуть и еще дающему немного тепла. В небесах едва просматривался размытый облаками контур почти полной луны, и зимний лес под ним казался ковром абсолютной черноты с торчащими, как иглы ежа, ворсинами еловых верхушек. Обычно, когда ночуешь в лесу, даже зимой со всех сторон доносятся звуки: треск веток, шорох, уханье сов… Здесь же даже ветер не свистел, так, поддувал помаленьку, словно боясь побеспокоить. Когда сидеть стало скучно, да и холодно, я стала ходить вокруг, от нечего делать подбрасывая комья снега носками сапог. Шкраба нигде не было видно, наверное, где-то бро…

– Да что ж тебе неймется?! Спи уже!

От Ершева окрика у меня на затылке зашевелились волосы и зачесалась совесть.

– Да иду уже, – буркнула себе под нос, развернулась в сторону палатки…

…и чуть не наткнулась на рога.

Белоснежные.

Светящиеся.

До боли знакомые!

– Мама, – вякнула я и поняла, что некроворлок – это наименьшая из моих проблем, ибо прибьют меня прямо здесь и сейчас. Горло перестало слушаться и издавало только невразумительный писк на пределе слышимости.

Сам Великий Снежный Дух пришел по мою душу.

Не то, чтобы от него здесь было слишком много – рога, да и только, но в случае чего и этого хватит. Буду висеть на них, таким бодреньким шашлычком… Ааааааа, уже началось! Рога взмыли вверх, словно Дух встал на дыбы, и оттуда ка-а-ак ринулись на меня! Острые концы пропороли дубленку и вместе с ней вздернули меня ввысь, шкрябнув по Драконьей Шкуре, поболтали и вдруг, словно наигравшись, отбросили в снег далеко за пределы контура. Когда земля и небо перестали смешиваться, я попыталась встать на дрожащие, как в лихорадке, ноги. Вроде ничего не сломано, и даже почти не больно… но дубленка точно на выброс. Подлый дух выбросил меня к самому берегу пруда, лишь чудом не опрокинув на лед, и наш лагерь едва виднелся среди деревьев. Хорошо, что от таких недоведьм, как я магический фон почти не колышется. Я наконец совладала с ногами и стала тихонечко ковылять обратно, желая только вернуться в безопасность контура и завернуться в спальный мешок, когда дорогу преградила огромная мохнатая тень.

– Ерш, я в по… – лунный свет пролился на лес из разрыва облаков, и слова застыли на языке, так до конца и не слетев. Вместо ехидного, но почти родного оборотня призрачный свет луны выхватил из темноты шесть длинных, суставчатых, как у паука, ног и длинную, как у крысы, морду с тремя парами светящихся красных глаз.

Боги, големы и пивной барабашка, где ж я так нагрешила?!

Вот тут меня голос не подвел – орала от души, да так, что тварь аж присела. По груди вдруг разлилось тепло, дубленка начала тлеть – Волчий Камень раскалился докрасна, и в нос ударил мерзкий запах паленой овечьей шерсти. «Вервольф», – неизвестно каким куском мозга поняла я, медленно пятясь обратно к пруду и прикидывая свои шансы. Хреновые – судя по тому, как тварь двинулась за мной, Камень не отпугивал ее, а привлекал! Между нами оставалось всего метров пять, а между мной и поверхностью пруда не больше одного прыжка, когда расплывчатая тень вынырнула из-за спины вервольфа и закрыла меня от взгляда нежити. Ерш. Из-за зелий его было плохо видно, да и лунный свет был так неверен, но на секунду мне показалось, что на на ближнем ко мне плече оборотня из-под меха проступил металл – и тут же он вонзил зубы шею противника. Тварь коротко взвыла и обмякла, а Ерш одним мощным движением сбросил труп с берега.

Все случилось очень быстро.

Я все еще ежилась от звука, с которым тело нежити проломило лед и погрузилось в ледяную воду, а рядом со мной уже материализовались тетушки, такие же размытые, как Ерш. Обе что-то взволнованно бормотали, но их голоса словно пытались пробиться сквозь вату, и смысл ускользал от меня, как я ни старалась его поймать. Кажется, я сказала им, что со мной все в порядке, просто нужно прийти в себя – меня и вправду начинало отпускать, но идти вперед совершенно не хотелось. Смешно, но мне казалось, что еще кто-нибудь обязательно встанет у меня на пути, и третьего раза я не переживу. Кажется, я сказала это вслух, потому что мисс По сразу засуетилась:

– Хорошо, тогда я сейчас принесу тебе другую дубленку, и пойдем обратно все вместе. Тилли..?

– Я достану коньяк, – мисс Плам была очень бледна, – Думаю, нам всем не повредит. Ерш, останься с ней.

Я смотрела, как тетушки исчезают в темноте, а оборотень готовится к обратному превращению. Луна опустилась ниже и почти скрылась за деревьями, так что я шагнула назад для лучшего вида.

И почувствовала, как кусок берега проваливается подо мной вниз.

Проваливается вместе со мной.

Я успела услышать отчаянный вопль Ерша прежде, чем моя спина проломила лед пропитанного некромагией Стшевского пруда.

И, казалось, целая вечность, полная страха и замораживающей боли, прошла прежде, чем его руки вынули мое наполовину захлебнувшееся тело с бешено колотящимся сердцем и сведенными судорогой мышцами. Голова раскалывалась, а в носу, ушах и глазах все еще стояла темная вода.

Я чувствовала, что умираю, но тело и мозг продолжали бороться. Кажется, меня тошнило, часто и обильно. Затем пришел жар и кашель, надрывный, с бульканьем в груди и судорогами, но открыть глаза не получалось. Кажется, меня валяли в снегу и лили в горло горькие вязкие отвары, а я не могла сказать, что у меня заледенели конечности и их нужно отогреть. Наконец-то, нечто теплое коснулось моих озябших пальцев, затем плеч, обволокло меня с головы до ног, и я соскользнула в бархатный сон, успев только почувствовать покалывание во всем теле.

Глава 12. «Дело движется к развязке»

– Я вижу тебя.

Сложно не увидеть – он стоит прямо передо мной, напряженный и молчаливый,

коричневая шерсть взыблена, лапы широко расставлены, а серые глаза с вертикальным зрачком холодны и неподвижны. Правое плечо, так же, как и тогда на прудах, металлически блестит в лунном свете.

– Я вижу тебя, Железный Пес.

Оборотень громко лязгнул зубами и словно стал выше. Медленно его мех стал перетекать в широкие ребристые пластины, сначала на поджарых боках, затем на лапах, на морде… Он рыкнул и резко выгнул спину, его острые лопатки вздыбились, как горб, в попытке дотянуться до луны, и из них медленно стали появляться сначала острые блестящие кончики, затем длинные тонкие кости с натянутыми на них перепонками из странного, гибкого металла.

Когда крылья наконец раскрылись, я вздрогнула и открыла глаза.

Во первых, было тесно. Во-вторых, жарко. А в третьих, я была потная с ног до головы. А еще повсюду был запах травяного средства для бритья и мокрой псины.

– Проснулась? – раздался над ухом знакомый баритон. Значит, сплю с Ершем – как ни странно, это меня успокоило. А вот две широкие ладони на моих… э-э, нижних полушариях как-то не радовали.

– О-о-о… – протянула я, не открывая глаз, – Я труп. Я ветошь. Я ничто.

– Размечталась, – хмыкнули у меня над ухом, – Открой ротик, летит самолетик!

– Что? – в ответ на мой слабый вяк мне в зубы сунули нечто, по структуре, запаху и вкусу напоминающее бальзамированную шаурму, – Жуй хорошенько.

– Фмы-ы шшш…

– Потом поблагодаришь, – меня так стукнули по подбородку, что я проглотила эту дрянь и открыла глаза с единственным желанием – схватить и придушить. Судя по безволосой груди, в которую я практически ткнулась носом, мы лежали в спальном мешке, а оборотень был одет – или, скорее, раздет – не по погоде. Впрочем, беглый анализ собственных ощущений показал, что и на мне, кроме несерьезных шортиков, больше ничего не было. И в этой практически полной наготе я обвилась, как змея, вокруг длинного, твердого… восхитительно теплого мужского тела. Хорошо хоть он руки убрал, стыдоба-то какая. Я покраснела так, что из ушей чуть не повалил пар.

– Ты помнишь, что произошло?

Я помнила. Снежный Дух. Вервольф. Треск льда под моим весом. Обжигающий холод. Непроглядная темень. Одежда, тяжелая, как свинец, из-за пропитавшей ее насквозь воды. Ледяная вода в горле. В носу. В ушах. В груди. И сильная рука, выдернувшая меня из этого ада.

Объятья оборотня стали ощутимо крепче – видно, я снова начала дрожать и неосознанно прижалась к нему. Такой… опьяняюще теплый, но слишком уж сильный.

– Это… чего? – я не знала, возмущаться мне или сразу лезть в драку, хотя на второе сил вряд ли бы хватило – мои бедные ручки-ножки решили поиграть в «кто больший студень?» и для драки не годились.

– Пока ты не надумала себе всякой ерунды – я тебя лечу, – буркнул оборотень и закинул на меня еще и ногу, – Наглоталась воды в перемешку с нитями, из-за них пошло воспаление легких. Некромагии было так густо, что болезнь развилась до критической стадии за секунды, поэтому лечить пришлось срочно и экстримально – кожей-к-коже процесс идет быстрее. Слабость пока не пройдет, так что будешь тихая и спокойная хотя бы пару часов в своей жизни.

– Не хами, – буркнула я и, плюнув на все, прижалась к нему покрепче. Одного воспоминания о ледяной воде Стшевских прудов хватило, чтобы неосознанно тянуться к любому источнику тепла, – Твой булыжник не сработал.

– И не должен был. Чтоб работал, нужно знать правильный вой – вы, люди, его почему-то Фиалем называете, – Ерш теперь дышал мне в макушку, – Ты по жизни такая дура, или сейчас обострение?

– А?

– Я кому говорил – ночью за контур ни на шаг? Что, куда веселее подставлять шею и пугать всех до чертиков?

Повисла долгая пауза.

– Я не выходила. Меня Снежный Дух выгнал.

– Что?

– Не хочешь, не верь.

Оборотень смерил меня долгим взглядом закоренелого скептика.

– Как он прошел через контур?

– Без понятия. Самой интересно.

Скептический взгляд сменился задумчивым. Чую, Шкрабу придется долго объясняться со злобным, как тысяча чертей, начальством.

– Где тетушки? – наконец спросила я.

– Самобичуются, – фыркнул парень, – Не уберегли кровиночку, не уследили.

Мне было чего стыдиться, но почему-то вместо извинений изо рта вырвалось:

– Вкусно пахнешь.

Он не заржал в голос – спасибо и на том – но грудь под моим ухом ощутимо затряслась.

– Я видел след от зубов, – оборотень вдруг стал очень серьезен, – Почему?

– А? – не поняла я вопроса. Потом вспомнила и опять начала злиться.

– Ты ведь и поставил, упырь шерстистый!

– Один из наших пытался откусить тебе голову – ты отделалась легким испугом. Почему от одного моего укуса у тебя гематома на пол-задницы?

Я подняла глаза и вдруг произнесла вслух то, о чем неоднократно думала, но собиралась унести с собой в могилу несказанным:

– Потому что ты дракон.

Да, как и ожидалось – ему это не понравилось.

– Отчасти. Как и все Псы, – он не отворачивался и сверлил меня ледяным взглядом, словно пытался затолкать эту мысль в мою черепную коробку.

– Ну да, – легко согласилась я, – Только ты – в большей степени, чем остальные.

И по тому, как закаменели плечи оборотня, я поняла – знал. Знал и молчал.

– Пусти, – я попыталась выбраться из спального мешка, но только вяло побарахтала конечностями.

– Дура, – меня снова прижали к груди, не обращая внимания на сопротивление, – слабость не пройдет еще час. Как минимум.

– Они поэтому боятся Железного Пса?

Оп, опять отпустил. Мы что, играем в тяни-толкай?

– При чем здесь это?

– Я все видела.

– Что видела?

– Железо. Твое плечо, когда ты встал между мной и вервольфом. Тетушки не заметили, но я ведь была ближе.

– Тебе показалось. Лед – штука твердая, об него если хряпнуться, любая ерунда в голову влезет.

Дурачка строит? Ну ладно!

– Зубы не заговаривай. Они ведь этого боятся, люди в Коналле? Что Железный Пес станет драконом?

Молчит, но я и так вижу, что права. И мне даже не нужно было слышать хриплое, словно из самых пяток выдавленное:

– Да.

Я немного помолчала, пытаясь втихаря почесать поясницу. Потом спросила:

– Когда это началось?

– Еще до СлавМАка. Потому и уехал.

– Ты в курсе, что самый опасный зверь для меня в этом лесу – ты? – я подумала было укусить Ерша, но он ведь и сдачи дать может, – Даже некроворлок, если мне хватит мозгов больше ничем не травиться, должен будет очень потрудиться, чтобы причинить мне вред. Тебе же для этого достаточно раскрыть пасть – а сейчас моя шея так близко…

– И что? – он явно не понимал, к чему я клоню, и злился из-за этого.

– А то, что если тетушки об этом узнают, они тебя уничтожат.

От меня чуть отстранились, что порадовало – я и так потела, как в бане, а еще было дико любопытно, свернет он мне вышеупомянутую шею, или нет. Вот, хоть убейте – не боялась я его, и все тут! Когда в голове ведьмино мракобесие, не особенно задумываешься о последствиях.

– И что ты будешь делать? – ну вот, опять это выражение лица, «Кругом враги» называется. Сам виноват, конспиратор хренов, пожинай теперь плоды своих необдуманных решений.

– Не я, а ты, – я попробовала сдуть со лба мокрую челку, Ерш на автопилоте мне помог, – Ты долечишь меня, потом выйдешь из этой палатки и расскажешь все тетушкам. Абсолютно все.

– И что потом? – его голос неожиданно растерял все краски, и я вывернула голову, чтобы снова посмотреть ему в глаза. Так и знала – тусклые, как мрамор древних склепов. Еще и плечи такие, ну, безнадежно расслабленные.

– А ничего, – я с наслаждением поскребла потный нос, – Ну дракон, ну с кем не бывает.

– А? – жаль, фотоаппарата нет. Бесценное выражение лица.

– Я же не сказала, что тебя убьют за ЭТО. А вот за то, что партизанил, могут и приши…

Договорить мне не дали – оборотень фыркнул и сжал меня так, что ребра печально хрустнули.

– Даянира, ты не человек, ты изжога, – Ерш наконец отпустил меня и поморщился. Видимо, руки затекли, – И бьешь, и лечишь, и снова бьешь. Когда-нибудь я тебя придушу.

– Ты долечи сначала, – я почувствовала, что меня снова клонит в сон.

– Эй, не спать, – меня легонько потрясли за плечи, – А с Броней-то что?

– Потом… – буркнула я и заснула, успев только услышать разочарованный вздох прямо у себя над ухом.

* * *

Мы решили двигаться вдоль прудов, но лесом, никому не хотелось лишний раз светиться на открытой местности. Казалось, мы идем по следу крупных стеклянных бусин, нанизанных на серебряную проволоку. Мне было… хреновато, если уж быть совершенно откровенной. На ногах держаться получалось, а вот бодрость духа испарилась без следа, оставив после себя невыносимое желание ворчать на всех и вся, а в особенности на Ерша! Мохнатый гад не только умудрился не пострадать в процессе раскрытия данных тетушкам, но и был похвален за смелость, из чего можно было сделать вывод, что тетушкам просто не до того – они до боли в глазах всматривались в окружающий пейзаж, изо всех сил стараясь не пропустить ни одной потенциальной угрозы. Шкраб после разговора с оборотнем ходил вокруг виноватый донельзя, и то и дело пытался всунуть мне в руку темно-коричневые, как древесная кора, самокрутки. Нечистый абориген оказался меж двух огней, только вот ведьмы в скором времени отправятся – в целости или по частям – домой, а со Снежным духом ему еще жить в одном лесу. Однако нашего праведного гнева это не убавляло, и барабай это знал и старался лишний раз не отсвечивать. Мы приближались к цели всего расследования, и лично меня нервировало абсолютно все, от пустоты вроде как обитаемого леса, до совершенно противоестественной тишины, в которой хруст снега под ногами казался громким до безобразия.

– И чего мне дома не сиделось? – вопрошала я в пространство, потому что даже тетушкам надоело слушать мое нытье, и они ушли вперед. Не слишком далеко, правда, но завывания мои уже до них не доносились. Зато Ерш отрабатывал за троих – мой вынужденный нянь скрипел зубами, фыркал и чуть ли не бил копытом, но оставался рядом во избежание, так сказать, новых неприятностей.

Когда я решила сделать перерыв в стенаниях, а также в ходьбе, оборотень решил вклиниться с животрепещущим вопросом:

– Как ты узнала, что я дракон?

– Задницей почуяла, – отрезала я, но увидев, как нехорошо сузились глаза Ерша, решила не испытывать судьбу, – Когда ты меня цапнул, остался след. Не будь ты драконом куда больше, чем остальные, сломал бы себе все зубы.

– И что? – поднял оборотень брови.

– А ничего, – я привалилась к елочке, не обращая внимания на тихий ехидный «чавк», с которым дубленка прилипла к смолистой коре, – Драконью Шкуру только Драконий Клык или Коготь[82]82
  Синтетические заклинания, имитирующие драконью магию (первоисточник запрещен во всех магических странах из-за приобретения драконьих характеристик (агрессивного поведения и приступов магического каннибализма) теми, кто использовал его регулярно)


[Закрыть] берут. А большинство заклинаний не берут. Вот так вот.

Серые глаза сначала еще больше сузились, посрамив китайцев, а затем округлились от недоверия.

– Синтетическая, балда, – я отлипла от ствола и пошла вперед, – Собранная из слов и узоров, с миру по нитке.

Я не стала оглядываться, но невольный вздох облегчения было сложно не услышать.

– А что – думал, я тебя сожру? – ехидно бросила я через плечо.

– От вашего семейства много чего можно ожидать, – вот, таким он мне больше нравится. Пристыженный и оконфуженный.

– Э-э, нет, блохастый, – донесся до нас голос мисс Плам, – Из нас всех ты пока что самый чешуйчатый.

– И неразумный, – добавила Оливия.

– Почему это? – возмутился Ерш.

– Потому что драконом может стать только тот, у кого оба родителя чистокровные драконы, – я тоже подпустила шпильку, – Книжки читай, балда, не так давно это было доказано.

– Не однозначно и не стопроцентно, – отрезал оборотень, – Тень Железного Пса висит надо мной всю жизнь, естественно, я читал об этом все. Лекарей у нас тоже раньше не было.

– Хорошо, можешь думать о себе, как об особом случае, – я снова злилась. Терпеть не могу таких персонажей – мнительные, въедливые… параноики.

– Ты как с доктором обращаешься? – парень остановился, сузил глаза, и дружелюбия в нем было не больше, чем в бульдозере.

– Что-то ты, доктор, больно много себе позволяешь, – я фыркнула и попыталась стряхнуть некстати вернувшееся ощущение чужих рук на своей… бедрах, – Питаешь какую-то нездоровую привязанность к моей пятой точке. А она у меня одна, я ею сентиментально дорожу!

– Ага, и сидишь на ней, и думаешь ею, и приключения на нее находишь регулярно.

– Между прочим, раньше после такого ты, как честный человек, обязан был бы на мне жениться! – ляпнула я, не подумав. Зачем – военная тайна.

– Ну давай.

– Чего давай? – тормознула я, – Я никому ничего не должна!

– Сама же сказала, жениться, – и Ерш как-то уж совсем плотоядно усмехнулся, – Вот Шкраб нас сейчас по-быстрому обвенчает, как лесной жрец, тетушки твои благословят, на следующем же привале разобьем палатку для первой брачной ночи и буду я тебя в ней… пороть так, чтоб в жизни меня ослушаться не посмела! Во-от такенным дрыном, и до самого утра! Лучшая брачная ночь, а медовый месяц еще век потом в кошмарных снах видеть будешь!

Барабай засопел и так хлопнул по своей шапке, что наружу остался торчать только бугристый нос. Я смерила оборотня полным лютой тоски взглядом.

– Отстань, придурок, – я обиделась и пошла жаловаться тетушкам. По дороге попыхтела, передумала, не стала выставлять себя еще большей дурой и молча зашагала по тропе, от злости размахивая Черным ловцом, как кадилом. Хотя, если подумать, не так уж сильно я и злилась.

– Ну и кто из нас еще кукушкой хряпнулся? – Ерш вышагивал вокруг и только что не посвистывал, смущая и без того красного, как бурак, Шкраба.

– Конечно, ты, – я потрепала барабая по плечу и без особой цели зачерпнула ладонью горстку снега, – Мне бы такое и в голову не пришло.

– Тебе и похуже приходит, – оборотень напрягся и зачем-то стал лепить снежок. Большой такой, душевный.

– Даже не думай, – я, ничтоже сумняшеся, использовала барабая в качестве живого щита, – Больных не бьют.

– Да, не бьют. Их добивают, – снежок влетел в ни в чем неповинную елочку, оставив на коре белую кляксу с неровными краями. Мне резко расхотелось вообще о чем-либо разговаривать.

Нервозность имеет противное свойство незаметно, капля за каплей, накапливаться и пропитывать все вокруг, вплоть до одежды и волосков в носу – чтобы потом, когда ты бредешь по дороге в святой уверенности, что все под контролем, внезапно ударить пыльным мешком по всем нервным окончаниям. Похожее чувство характерно для незамужних женщин (ну, знаете, из тех, кто сначала «Уйди, противный, ты недостаточно хорош», а потом «Откуда столько свечек на торте? И что, черт побери, здесь делают все эти кошки?!»). Стыдно, но мне уже становилось жутковато. Наверное, все дело в воздухе – даже шутки, которыми изредка обменивались тетушки, скользили в пространстве вместе с паром от дыхания и приземлялись в уши уже измененными, с какими-то могильными обертонами. Три плошки перца съем, если алтарь был дальше, чем в пятиста метрах от нас.

Мои мысли вскоре подтвердил и Шкраб. На первых двух прудах он еще сохранял относительное спокойствие, но на третьем предпочел путанно извиниться и слинять прежде, чем мы смогли разобрать его бормотание. Только мой оберег на тропинке и остался.

– Правильным путем движемся, – Матильда остановилась и сбросила в снег рюкзак.

– Ага, – согласилась я, кульком оседая следом. Нечисть не нежить, ее от некромагии болезненно колбасит. Я подобрала клык, бережно отряхнула от снега и надела на шею, рядом с аварийным пузырьком и Волчьим Камнем, который умудрилась-таки не потерять – стало щекотно, как будто за пузуху заползла сороконожка, затем защитное поле зелий успокоилось и перестало воспринимать оберег как угрозу. Ерш встал рядом, и я прижалась плечом к его ногам, рассматривая противоположный берег из-под полуопущенных ресниц: хотелось найти хоть одно отличие от абсолютно таких же деревьев и снега, как и на нашей стороне, и, хоть мои человеческие глаза и не могли видеть достаточно далеко, фантазия услужливо нарисовала проступающие сквозь стволы очертания маленькой часовни.

– Это там? – спросила я оборотня.

– Угу, – донеслось сверху, – Минут семь ходьбы.

Я вдруг почувствовала себя ужасно уставшей. Помню, на наш первый совместный Новый год мы с Лешак, Борзиной и Танюшей решили собрать всю группу на празднование в человеческой части дома По-Плам – и к тому времени, как нашими силами все комнаты были убраны, украшены, еда приготовлена, алкоголь разлит и бенгальские огни зажжены, нам не хотелось уже ничего, кроме как дождаться курантов и лечь спать. Тогда я поняла, что жизнь взрослого среднестатистического человека в период праздников отнюдь не сказка, а откровенный, полновесный отстой.

Сейчас меня посетило удивительно похожее чувство.

Мисс Плам вдруг встала, сделала несколько шагов вперед и замерла, словно натолкнувшись на стену.

– Дая, – позвала она, глядя куда-то вперед, – Отсюда пойдешь первой.

– Угу, – буркнула я и полезла в сундучок. Жаль, я надеялась, что пронесет.

– Зачем ей вперед? – почти ревниво осведомился Ерш, а сам суетился, как овчарка перед походом к ветеринару – и не хочется, и придется, и спокойствию хозяев не очень верится.

– Там ловушки, – я наконец выудила и надела на пальцы несколько широких деревянных колец, – Не ломай глаза, их только ведьмы видят. Срабатывают, скорее всего, на магию в крови, ловят и шлют сигнал хозяину, а меня пропустят. Нужно снять без шума.

Костяшки чуть покалывало, я сняла кольца и достала другие, потоньше и потемнее, считая в уме секунды до следующего вопроса.

– Вы поэтому ее с собой взяли? – в голосе оборотня почему-то слышалась обида, причем явно не только мне. Мисс По приподняла брови.

– А ты думал, для собственного удовольствия? – почти радостно вопросила она, – Вожжа под мантию попала?

Сжал губы – так и думал. Ну и дурак. Мисс Плам быстро запрокинула мою голову, капая в глаза слабый раствор МЗ[83]83
  Магическое Зрение, имитация зрительной проявляемости магии


[Закрыть] – в носу защекотало, чуть закружилась голова, и без того нетвердо сидящая на плечах, мир расплылся и снова собрался воедино, но уже другим. Силуэты тетушек и Ерша замерцали, отбрасывая дробные, разноцветные тени. Я знаю, что настоящие ведьмы видят иначе – но даже так, вместе с этим эрзац-зрением, я становлюсь еще чуть ближе к их миру.

Ну что, недоведьма, посмотри вокруг ясными глазами. О, а вот и ловушки-капканы – их дрожащие контуры в близком к безумию количестве по качеству оставляли желать лучшего. Линии стыковались плохо, потому и дрожали, узор был прост, как прямая извилина, а найти узловые пересечения было легче, чем Жулика – и я подхватывала их ладонью, пропускала вскользь березовых колец и слушала, как шуршат, разрушаясь, нити чужеродной магии. Яролик здесь совершенно ни при чем, в этом я теперь была уверена – фракталы его капканов снились в кошмарных снах профессорам с факультета Силы Формы и скалились со страниц учебников с надписью «Не обезвреживать в одиночку!». Некроворлок, может, и безумец, но не любитель, и с любителями не связывается.

Пока мои мысли дрейфовали в ворчании, бренному телу становилось все нерадостнее. Настолько, что после очередного контура колени решили, что хорошенького понемножку и подогнулись, без боли и предупреждения. И лежать бы мне в снегу с размышлениями о том, что и жить хорошо, и жизнь хороша, да не дали. Подхватили, подняли, понесли.

– Ершик, ты же не видишь, – ничуть не удивилась я.

– Не вижу, – голос спокойный, а шея напряженная. Пижон. Я покрепче обхватила за шею идиота, который из-за меня рисковал наткнуться вслепую одни боги знают на что.

– Ма-а-аленькими шажками, – пробормотала я и ткнула пальцем вправо – Ерш послушно, но с видом мученика шагнул в неизветность. Так и шли – хвостатый путник по дороге на Голгофу и его крест, притихший и совсем не ехидный. Поля действия ловушек перекрывали друг друга, образовывая косой и уродливый, но спрошной барьер, сквозь который мы с Ершем прокладывали неширокий тоннель, и тетушки следовали за нами след в след.

Я так ослабла, что оборотню приходилось поднимать мою руку, при этом стараясь не уронить все остальное. Не думаю, что мы прошли слишком далеко, но по ощущениям за спиной остались километры дороги и болот.

– Пришли, – выдохнул оборотень и аккуратно ссадил меня на землю. Я огляделась и чуть не добавила «Приехали, б***ь!».

Верхушка часовни, увенчанная крестом, едва ли на два вершка возвышалась над бугристым, как раздутый труп слизняка, коконом абсолютного барьера – не в том смысле, что совершенного, а в том, что абсолютно ни черта с ним нельзя сделать. Во всяком случае, не выбрасывая в трубу всю маскировку и не семафоря нашему некроворлоку большое метафоричекое «Ку-ку!».

– Приехали, б***ь, – душевно ругнулась мисс Плам, выражая двумя словами и семейное сходство, и общую идиотичность ситуации.

* * *

– Бзж-ж-ж! – завибрировала защита из зелий, когда Ерш приблизился к кокону. Тетушки сидели с сугробе, угрюмо раздумывая, с какого же неспроста это «бзж-ж» и как с ним бороться. Я же уже знала, что отдуваться опять придется мне – барьер, как и ловушки, реагировал на магию, и даже в оборотне ее было многовато для прорыва. Обойдя махину кокона по кругу, мы обнаружили канат связи с некромагом, витиеватой пуповиной уходящий в сторону Горолесья и медленно сдвигающийся к дому Вейды Бесфамильной. Колупнуть и перехватить его не удалось – барьер надежно закрывал нити, и добраться до них можно было только изнутри кокона. На этот же канат, словно издеваясь над нами, привязался питающий поток Покрова и Свинцовой Стены, из-за чего мисс По стала непонятно сердитой. Видимо, что-то было неправильно.