Текст книги "Проклятье или ничейная земля (СИ)"
Автор книги: Татьяна Лаас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 29 страниц)
Глава 14
Ненастная ночь
Лео придвинул к себе самую большую коробку с бумагами со стола и предложи Виктории:
– Давай, я сам все перетащу в твой кабинет, а ты, действительно, езжай домой.
Вик нахмурилась – в Олфинбурге тоже бывали ураганы, и в один из них она даже несла патрульную службу, обходя кварталы. Ничего страшного, просто сильный ветер и дождь. И мокрые ноги, и простуда, и недовольный Эван, пропахший гарью… Тогда сержант Кирк всерьез ждал, что она сдастся и уволится. Зря ждал.
– Все так серьезно с шаррафой? – Вик потянулась эфиром к Эвану – тот был серьезен и взволнован. Видимо, что-то не задалось на совещании или понял опасность шаррафы.
Лео принялся пояснять:
– Иногда шаррафа продолжается несколько дней: дикий ветер, дождь, наводнения, размывы дорог. Сель. Оползни. Все очень серьезно. Говорят, эта шаррафа на день, но день – это только дожди, ветер может сохраняться долго. Очень сильный ветер, Вик.
Она обвела взглядом свои коробки, находя ту, где лежали дела с Речного:
– Тогда вот эту коробку я заберу с собой – дома поработаю. – Лео тут же понятливо схватил её. Вик подумала и взяла еще одну: – и вот эту до кучи.
В залу заглянул крайне сосредоточенный Одли, с мундиром болтавшимся на локте – в управлении было душно:
– Вики, комиссар просил передать, что останется тут, в управлении. Тебя он просил ехать домой. – Одли скривился и признался: – Меня тоже отправил домой, в смысле, к вам домой. Как и…
Он указательным пальцем ткнул в Лео:
– Тебе тоже велено ехать домой. Не буду напоминать у кого, но не у меня, магически срощенный перелом ноги. Тебе запрещены нагрузки и ночные дежурства, Лео.
Тот покраснел, покрепче перехватил коробку с бумагами – пока не вспомнили, что и рука у него тоже магически срощена, и направился к двери:
– Домой, так домой…
Одли заметил вещи на столе Вик и предложил:
– Я попрошу парней – они перенесут твои вещи в кабинет. Все равно первые несколько часов шаррафы, пока будет дуть бешеный ветер, им будет нечем заняться.
Вик поджала губы и послушно направилась за парнями – Одли перехватил у неё коробку с документами:
– Сам понесу. Паромобиль уже ждет под парами – я попросил механиков.
– Одли, расскажешь, что это такое – полицейские войны? – спросила она. Тот вздрогнул и покосился на неё:
– С чего такой интерес? – Взгляд его серых глаз был крайне серьезен.
– Брок думает, что из-за дела Хогга и проверки Речного могут возникнуть трения между дивизионами. – шагая по темному коридору, освещенному только светляком над ними, задумчиво сказала она. Все же ей не верилось в войны. Еще и между своими. Между полицейскими.
Одли поперхнулся ругательствами:
– … только этого не хватало. Черный так серьезно воспринял задержание леры Элизабет?
Лео пробормотал:
– Дык… – Он тут же поправился: – всех бы так задерживали, Одли. Хогг перегнул палку – с этим все парни согласны.
Одли скривился – Хогга он до сих пор считал своим парнем. Пусть уже не другом, но хорошим знакомым. Он молча спустился по лестнице и вышел в пустой сейчас холл – там за стойкой был только дежурный.
Жаме тут же подскочил со своего места:
– Инспектора, доброй ночи!
– И тебе, – старательно давя в голосе раздражение, ответил Одли. – Жаме, найди кого-нибудь из свободных парней – скажи, чтобы вещи инспектора Хейга перенесли в её новый кабинет.
– Так нет никого, – развел руками Жаме.
– Как нет? – опешил Одли.
– Черный прихватил с собой сержа Арбогаста, Калло, эксперта и помчался на вызов к себе домой.
– Что случилось? – тут же вмешалась Вик. Кажется, полицейские войны все же не неудачное предположение Брока.
Жаме поморщился:
– Какая-то дрянь повесила перед домом Черного крысу с запиской, содержащей угрозы.
В этот раз Одли все же не сдержал ругательства:
– Ну твой же дивизион! – такого он ни от Хогга, ни от Речного не ожидал.
Лео отвернулся в сторону, чтобы не сказать ничего лишнего. Жаме продолжил:
– Остальные парни еще не вернулись с площади Воротничков. Они телефонировали – могут чуть-чуть задержаться.
– Где рыжий? – резко спросил Одли.
– Он помчался на площадь Воротничков.
– Парней катакомбами вернуть?
Жаме сглотнул:
– Нет. Он это…
Вик подсказала:
– Он к нериссе Идо поехал – у неё дети, а дом очень старый. И она ничего не знает о шаррафе. Он будет там, если понадобится его вызвать.
Лео покосился на Одли:
– Так я останусь, да? Я хорошо себя чувствую, а в управлении явно нужны еще дежурные. Заодно и свой кабинет обживу.
Одли забрал из рук Байо вторую коробку:
– Ладно, уговорил. Оставайся. Я если смогу, тоже вернусь – отвезу Вики… – и прежде, чем она обиделась его недоверием, добавил: – проведаю свою раненую лиску и вернусь. Если смогу, конечно.
Тени в холле, кажется, стали еще гуще и непрогляднее.
Вик, передернув плечами, попрощалась с Лео и Жаме и первой вышла на улицу, еще и дверь для Одли придержала – у него обе руки были заняты коробками. Ветер был такой силы, что Вик еле удержала дверь. Закрываясь, та все равно вырвалась и с грохотом захлопнулась. Шагая к паромобилю, припаркованному у тротуара, Вик пожалела, что гогглов для защиты глаз у неё так и нет – ветер щедро бросал в лицо пыль. Одли, тихо ругаясь себе под нос, спешил за ней.
Вик уточнила у Одли, вздрагивая под порывами ветра:
– Это уже шаррафа?
Одли, перекрикивая свист ветра и громкий шелест листвы на деревьях, ответил:
– Это только начало. Её предупреждающее дыхание.
Вик открыла заднюю дверцу паромобиля, чтобы Одли смог поставить на сиденье коробки – пришлось всем телом налечь на дверцу, чтобы её не захлопнуло:
– Как ты… поэтично говоришь…
Одли промолчал, ставя коробки и закрывая дверцу. Только когда Вик устроилась на переднее пассажирское сиденье, а он сам сел за руль, он пояснил, трогаясь с места:
– Брок верит, что шаррафа живая. Раньше вообще верили… В смысле, когда шаррафа была редким явлением, раз в четверть века, а то и реже… Вот тогда верили, что это наказание богов за грехи людские. Прилетает змей жаркий, выжигает все на своем пути, да затапливает своей кровью земли…
Вик не успела спросить про кровь – с неба словно в ответ на слова Одли понеслись алые потоки воды.
– Ого… – только и сказала Вик.
Одли почти с гордостью в голосе сказал:
– Да, вот она такая, шаррафа. Главное теперь – чтобы мотор не захлебнулся где-нибудь в низинке… – Он сбавил скорость и поехал старательно осторожно по пустым улицам города. Вик смотрела в лобовое окно и не могла поверить – шаррафа словно проглотила весь город, оставив им с Одли только небольшой клочок пространства. Паромобиль то и дело вздрагивал под порывами ветра. Казалось, еще чуть-чуть, и ветру хватит сил подхватить его и отправить в небеса.
Видимо, заметив, что Вик не по себе, Одли тихо начал рассказывать. О войнах. О полицейских войнах. Самое то, чтобы успокоиться под непрекращающимися потоками алой, как кровь, воды.
– … раньше полицейские участки были меньше. Вместо Центрального участка – целых шестнадцать было. Вместо одного Речного – шесть. Вместо Северного – тоже шестнадцать. Сельских, как было пять, так и осталось пять. Каждый участок охранял свои границы – ведь стоит зазеваться, и пришлая пилотка подговорит хозяина паба или ресторанчика, синематографа или мюзик-холла перейти под их охрану. Границы участков пересекать не стоило – забредшего констебля отпинывали всем участком и выкидывали на свой – в назидание, так сказать. Страшные были времена – подчас пилоток боялись пуще банд. Банда раз в луну собирает дань, а пилотки могли приходить сколько угодно. Сперва с проверкой и штрафами, потом с предложением принять охрану, потом снова со штрафами. И каждый раз плати. Некоторые владельцы сами приходили в мэрию и просили изменить границы участков. У Старого моста, где расположен Веселый квартал, войны были самые жесткие. Там конкурировали между собой Шестнадцатый, это сейчас Центральный участок, и Шестой – сейчас Речной.
– И…?
– И ситуацию исправил только прогресс.
– Фиксаторы? – предположила Вик очевидное.
– Пфф… Их можно же отключить на время разборок между участками. Паромобили. – Одли хлопнул правой ладонью по рулю. – Ситуацию изменили паромобили. Как только отказались от конных патрулей перейдя на моторы, оказалось, что мелкие участки больше не нужны. Ну и… рыжий, конечно. Он славно проредил полицию, введя комиссию по этике. Не будь он магом, и не покровительствуй ему лер-мэр лично, прибили бы его еще в первый год реформы полиции. Причем свои же прибили бы.
Вик нахмурилась, впервые понимая причину, по которой в бывшем Особом под началом Брока служили только молодые констебли – те, кто не замарался в полицейских войнах. Одли и Стилл не в счет – они пришли на службу в полицию уже в годах.
Одли, тормозя перед особняком Хейгов, криво улыбнулся Вик:
– Разочаровалась в полиции, девочка?
Она качнула головой:
– Всякое бывает. Главное, чтобы прошлое осталось в прошлом. – Она оглянулась на коробки на заднем сиденье. Хотелось верить, что Хогг все же не перешел грань между законом и личной местью. Правда, надежда была крайне робкой. Вик помнила утренний рассказ Лиз.
Из дома выскочил лакей Джон, правда, без зонта – в такую погоду зонт абсолютно бесполезен. Джон помог выйти из паромобиля и зайти в дом пусть и мокрой, как мышь, зато не улетевшей в небеса. Почувствовав на себе шаррафу, Вик уже не сомневалась в такой возможности.
Дома было спокойно и хорошо. Горели свечи в высоких шандалах, плясало пламя в камине, пахло свежей сдобой – девочки пили чай в холле в ожидании Вик. Старательно пряча страх, они подскочили со своих кресел, где до этого чинно сидели под присмотром нериссы Эйр, и обняли Вик – та опустилась на пол, садясь на корточки.
– Ма… – прошептала более смелая Ноа.
– Ты дома… – добавила Полли.
– Мы так боялись, – призналась Ноа.
– Можно, мы эту ночь снова будем спать у тебя?
Вик прижала их обоих к себе:
– Конечно, можно. Я сейчас приведу себя в порядок, и присоединюсь к вам за чаем.
Джон понес коробки с бумагами в кабинет Эвана – Вик не стала его останавливать: какая разница, где она будет с ними разбираться? Одли, заметив у камина корзинку со спящей перебинтованной лисой, присел рядом с ней, гладя по голове:
– Уж ты ж моя хорошая… Я же говорил – ты выживешь. Ты сильная лисичка!
Та в подтверждении его слов тут же прокусила ему ладонь. В этот раз до крови.
* * *
Под утро шаррафа устала. Дождь закончился, океан еще ревел от ярости, но уже не стучал волнами прямо в заднюю дверь в просьбе впустить в дом. Шумели деревья, их ветви противно скрипели под порывами ветра, но Ноа уже не боялась. Мама была рядом, пусть она и спала, крепко обнимая Полли – до Ноа её руки не дотягивали, но Ноа и не была против. Она сама с другой стороны обнимала Полли – та иногда бывала такая трусиха! Ноа и сама, бывало, боялась, но рядом с Полли чувствовала себя храбрее – она обязана защитить свою сестричку.
Стучали капли воды, падая с сандрика на железный отлив. Кап-кап-кап. Долго, надоедливо, прорываясь через сон. Ноа приоткрыла один глаз и вдруг поняла, что это стучит не вода. Она осторожно, чтобы не разбудить Полли и маму, встала и направилась к окну, открывая ставни и запуская в спальню первые рассветные лучи солнца.
Снова раздалось громкое тук-тук-тук, и Ноа увидела, как в стекло клювом стучится желтая, полупрозрачная канарейка. Та самая, которую они недавно похоронили в дупле дерева. Увидев, что Ноа заметила её, канарейка взлетела вверх с отлива и словно позвала Ноа за собой – она отлетала в сторону, возвращалась, стучала вновь в окно и снова улетала. Она явно просила помощи у Ноа. И Ноа не смогла отказать. Спешно обув домашние туфли, Ноа выскользнула из спальни и тихо спустилась вниз, направляясь к задней двери для слуг.
Её никто не поймал и не остановил – Ноа умела быть незаметной, когда хотела. Шею сзади под волосами, сейчас заплетенными в куцую косичку, пекло – туда позавчера странный алоглазый и белокожий храмовник поставил какую-то непонятную печать: ей и Полли. Ноа знала, что если понадобится, печать исчезнет и тогда… И тогда… Что будет тогда, она не знала. Наверное, это и неважно.
Ноа открыла дверь и выскользнула на улицу.
Мир изменился за всего одну ночь.
Все стало алым. Алые лужи. Алые ручьи, несущиеся через их сад в океан. Алые стволы деревьев. Даже дорожки стали алыми – красный песок неприятно скрипел под подошвами домашних туфель. Переобуваться в холле в прогулочные ботинки Ноа не рискнула – там её могла заловить лиса. Хотя скорее все же Поттер. И почему она подумала на лису?
Ветер играл деревьями, легко сгибая их макушки, и огибал Ноа, словно боялся. Или это летящая впереди Ноа желтая, как солнышко, канарейка защищала её? Жаль, что от потоков воды она защитить не смогла. Туфельки Ноа промокли насквозь, как и подол ночной сорочки, неприятно липнувший к ногам. Холодно не было. Скорее душно, как перед новой грозой.
Канарейка вылетела из сада и полетела над дорогой – там за двумя рядами домов находился Приморский парк, в котором девочкам разрешалось гулять. Но вход в парк был совсем не там – там, куда летела канарейка, был железный забор с острыми пиками на концах. И откровенно говоря, ходить в парк без нериссы Эйр было неправильно. Нет, не запрещено, но точно нехорошо. В общем, нельзя. Папа бы точно расстроился.
– Эй, солнышко! – позвала канарейку Ноа. – Мне нельзя туда.
Она замерла у тротуара, разглядывая пустую дорогу, сейчас больше походившую на озеро, скованное бордюрами вместо берегов. На всякий случай Ноа подняла с тротуара небольшой камень, принесенный сюда водой. Просто так. Так спокойнее.
Канарейка вернулась к Ноа, сделала круг над её головой и снова понеслась на другую сторону дороги.
Ноа недовольно топнула ногой:
– Мне туда нельзя!
Только канарейка упрямо летела прочь. Ноа выругалась бешеными белочками – так иногда говорила мама, – и, утопая почти по колено в воде, перебежала дорогу. Её Ривеноук был перейден – пришлось бежать дальше за канарейкой, по дорожке между чужими особняками, через дорогу для мусорщиков и доставщиков еды, мимо еще одного ряда домов. И снова через дорогу, за которой прятался за кованным забором парк, утопающий в тумане, как в молоке.
Канарейка замерла в воздухе над упавшим огромным дубом, еще вчера росшим в парке, а сейчас вздымавшим корни в небеса. Он обвалил на землю секцию забора и сейчас лежал, как мостик над дорогой, тут больше напоминавшей бурный ручей – алая вода неслась по ней куда-то прочь.
Канарейка приглашающе залетала над дубом, словно уговаривая Ноа, что тут безопасно. Девочка поморщилась – папа такое может и не понять, но ворота парка откроются только в десять утра, а канарейка явно не могла ждать.
Ноа схватилась одной рукой за ветку и еле-еле забралась на широкий, как мостик, ствол. Стоять на нем было не совсем удобно – кора была шершавая и ужасно мокрая. Подошвы у туфелек тонкие, чуть наступишь на сучок – можно проткнуть ногу. И ветки… Ветки перегораживали дорогу.
Ноа осторожно сделала первый шаг. Потом еще. И еще. А потом её остановил крик:
– Лера Ноа! Стойте!
Голос был незнакомый, грубый, мужской. Ноа знала, что такие голоса не к добру. Она оглянулась на бегущего к ней по щиколотку в воде блондина в простой, крайне мокрой одежде – всего лишь штаны и грубая рубашка. Будь на мужчине полицейская форма, Ноа бы остановилась, но формы не было. Девочка ускорилась, чтобы быстрее оказаться в парке – там легко спрятаться.
– Да стойте же! – снова заорал мужчина. Он был высок, очень высок, широкоплеч и, пожалуй, опасен. Это чувствовалось усилившимся жжением в шее, там, где печать.
Ноа рванула по стволу дальше, мужчина тоже ускорился. Пара ударов сердца, и его руки сомкнулись на Ноа, стаскивая её с дерева. Ноа завизжала, как никогда в жизни. Что-то темное проснулось в её памяти.
Она. Чьи-то грубые руки. И темнота бесконечного мешка Тонтон-макута.
Слова проносились мимо неё, мимо её затопленного ужасом сознания:
– Лера Ноа, успокойтесь! Я не причиню вам вреда! Дерево очень опасно – можно напороться на сук и расстаться с жизнью. Вдобавок, парк закрыт, и я не думаю, что вам там разрешено гулять. Вряд ли лера Виктория знает, что вы сбежали из дома…
Она била, била и била. Сперва камнем, потом, когда он выпал из пальцев, просто кулаками. Её куда-то несли, она вырывалась и кричала, сама не понимая, что.
Она пришла в себя только от знакомого, сейчас очень злого голоса:
– Хогг! Немедленно отпустите мою дочь! И не смейте применить эфир – я вас быстрее!
– Лера Виктория, вы все не так поняли!
Мужские грубые руки все же отпустили её, и Ноа, взвизгнув последний раз, понеслась к маме, прячась за её спину.
– Я все правильно поняла, Хогг. – очень сердито продолжила мама. – Вчера вы напали на леру Элизабет, приняв её за портовую крысу. Сейчас вы напали на мою дочь. Снова приняли за крысу? Или уже готовы начать войну?
Хогг приподняв руки на уровне груди и показывая пустые ладони сказал:
– Все не так, лера Виктория.
– Тогда ответьте мне на простой вопрос: что вы тут делаете? Вы отстранены от службы – вам здесь нечего делать. И вряд ли вы тут живете. И точно так же вряд ли вы навещаете кого-то – не в столь ранний час. Что. Вы. Тут. Делаете?
Хогг молчал, и Виктория ткнула пальцем в сторону своего дома:
– Наблюдаете за мной и моей семьей, да?
Глава 15
Неглиже и лисы
Одли резко затормозил по щиколотку утопая в противно-розовой воде и выдохнул, тревожно разглядывая Вики в одной… Одном… Кажется, это благородно называлось неглиже, но если комиссара все устраивало по утрам, то Одли, выросший в бедном районе, традиционно считал, что так кружевно и затейливо могут одеваться только торгующие собой стрекозки. Он споро стащил с себя мундир и накинул его на плечи Вики, и даже не из-за промокшего неглиже теперь из грязно-розового батиста, а из-за метавшегося под ним лисьего хвоста, причем в этот раз не теневого. Вик одной рукой вцепилась в жесткий ворот, чтобы ветер, тут же принявшийся трепать полы мундира, не унес его. На второй её руке, на когтистых, сплошь в белой шерсти пальцах плясал щит Фидеса, готовый вот-вот сорваться. На Хогга. Мокрого, грязного, с текущей из разбитой брови струйкой крови. Ветер трепал его светлые волосы, слипшиеся сосульками от пота. Вот уж кого Одли не ожидал тут увидеть, так Хогга. Сдающегося Хогга. Ну твой же дивизион! Мир сошел с ума. Или Хогг. Или Одли.
– Вы все не так поняли, лера Виктория, – вкрадчиво сказал Хогг, стоя смирно и не пытаясь оказать сопротивление, доказывая, что с миром все же все в порядке. Недоразумения всегда легко преодолеть, стоит только начать говорить.
Вики промолчала. Только плетение загудело сильнее на её пальцах. Одли не помнил ранг Хогга. Видит он эфир или нет? Ноа съежилась за спиной Вики, пытаясь стать мельче, чем есть.
– Недоброе утро, Вики, Ноа, Грег! – Одли с трудом перевел дыхание. Ну и тренировочка с утра получилась! Шаррафа утихла к пяти часам, напоминая о себе только нарастающей липкой духотой и ветром, стонавшим в каминных трубах. Одли проснулся рано, принял все прописанные доктором лекарства, тихо собрался на службу, проведал идущую на поправку лису, сам разжег котел паромобиля, готовя его к поездке, и, вернувшись в дом, чтобы предупредить лакея об отъезде, увидел несущуюся по лестнице рассерженную, а может напуганную Вики. Длинные, заросшие черной шерстью уши топорщились на её макушке, на лице то и дело пробивались вибриссы, хвост заметал дорогу. Одли не задумываясь помчался за Вики на половину слуг, потому что так дико лететь босиком и в кружевном могут только от отчаяния. Рано проснувшийся Альк, отиравшийся на кухне уже с булкой в зубах, тоже был не прочь присоединиться к пробежке или погоне, но мальчишку поймал нер Поттер почти в последний момент у дверей черного хода. Альк сопротивлялся, но против Поттера у него не было ни единого шанса. Это не нерисса Эйр. Так что на улицу непонятно зачем вылетели только они с Вики, причем Одли прилично так отстал от неё.
Непогода чуть утихла, но ветер еще был крайне силен – он бросался как дикий пес резкими перехватывающими дыхание порывами в попытке сбить с ног. А еще было душно – шаррафа приносит жар из центра Карфы, и сегодня денек будет знойным.
Одли не дождался ответных приветствий и шагнул вперед, косо поглядывая на Вик:
– Что здесь происходит?
Он опустил взгляд на напуганную Ноа, все так и прячущуюся за Вики, и лишь потом посмотрел на Хогга:
– Грег?
Тот, продолжая стоять с приподнятыми на уровень груди руками пустыми ладонями вперед, старательно тихо сказал:
– Просто небольшое недоразумение. – «Недоразумение» оставило на его лбу несколько уже наливающихся синевой шишек и рассекло бровь.
Вик, кажется, все же взяла чувства под контроль – во всяком случае хвост перестал метаться под её одеждой, – и сухо попросила Одли:
– Вин, магблокиратор и наручники на кера Хогга.
Это было не совсем то, что Одли ожидал.
– Основания? – веско спросил он. Хорошо, что они сейчас с ней в одном звании – никто давить друг на друга не будет. Вин пока ничего не понимал – Хогг не из тех, кто обижает детей. Хогг, вообще-то, закон. Ну, или был им когда-то.
Вик, не отрывая взгляда от Хогга, пояснила:
– Попытка похищения ребенка.
На сердце стало мерзко, как тогда, в снежень, когда Одли подозревал Брока в убийстве. Он скосил глаза на испуганную девочку, все так и прячущуюся за Вик:
– Ноа? Что случилось? – Все же легко отмахнуться от былой дружбы с Хоггом Вин не мог. Ну не меняются люди настолько! Хотя если вспомнить, что в прошлом году учудил Брок… Очень даже меняются люди, даже близкие. Ну твой же дивизион…
Ноа громко и невоспитанно сглотнула, но ожила, испуганно оглядываясь и поднимая с земли камень. Она его зажала в ладони и спрятала руку на спиной, пока Вики не заметила:
– Он кричал на меня. Схватил и что-то орал. Тащил куда-то. Я… – в её глазах плескался неприкрытый ужас. Одли, вспомнив её историю – Ноа сто лет провела в мешке демона-людоеда, – вздрогнул: у неё были причины пугаться. – Я… Я не помню…
Вик все таким же старательно отрешенным голосом напомнила, подбрасывая в руке горящее синим цветом плетение:
– Вин, магблокиратор и наручники! Кер Хогг задержан – в управлении разберемся. Тем более, что ему еще по подвешенной крысе объясняться перед Эшем.
Хогг чуть наклонил голову на бок, больше ничем не выдавая свое удивление, если это было удивление, конечно. Одли снял наручники с пояса и шагнул Хоггу:
– Грег… – Хотелось грязно ругаться. Но не при Ноа же. И не при Вики.
Хогг понимающе протянул руки вперед и даже нашел в себе силы утешить:
– Без обид, Вин. В управлении поговорим – там будет спокойнее, чем тут. Да и лере Ноа надо в тепло и безопасность.
Одли кивнул и не стал плотно застегивать наручники, чтобы не покалечить запястья. Хогг все же пока свой. Еще свой.
Вик со вздохом облегчения погасила плетение и развернулась к Ноа, присаживаясь на корточки и крепко обнимая её. Не стесняясь мужчин или забыв о них, она быстро шептала:
– Маленькая моя, как же ты меня напугала… Я проснулась, разбуженная лисой, а тебя нет, и следы вели на улицу… Малыш, не пугай меня так больше.
Ноа всхлипнула и откровенно разревелась, обещая сквозь слезы, что больше так не будет, и вообще, она шла за птичкой, и она согласна еще седьмицу без сладкого, и вообще…
Хогг чуть наклонился к Одли – не будь они друзьями, то огреб бы от него по полной за такое:
– На доме леров Хейг есть защитная сеть?
– При чем тут это? – Одли сплел и накинул на Хогга легкое исцеляющее плетение. В управлении все знали, что Ноа – та сила, против которой не стоит переть. Хогг еле слышно сказал:
– Просто поверь мне – для защиты леры Ноа нужно активировать сеть на доме.
Одли колюче уставился в глаза друга. Бывшего или нет?
– Грег, чуть больше конкретики.
Хогг бросил быстрый взгляд за спину Одли – тот тоже обернулся: Вики взяла Ноа на руки и направилась домой против сильного ветра. Одли и его профессионализму она доверяла полностью. Она не ждала удара в спину.
– Грег, я жду объяснений. – Одли снял магблокиратор с пояса и надел его на левое запястье Хогга.
Тот сухо сказал:
– Леру Ноа очаровала какая-то потустороння хрень – девочка шла в парк вслед за какой-то мертвой сущностью. Я не мог не вмешаться: девочка могла погибнуть или потерять душу. Только тише – не стоит пугать девочку еще сильнее. Ей не стоит знать, что за ней пришла какая-то мертвая дрянь.
Одли медленно кивнул:
– Понял… Я объясню Вики… Она поймет.
Хогг криво усмехнулся и отстранился:
– Будем надеяться, хоть я уже ни во что не верю. – Только Хогг не был бы Хоггом, если бы не отчитал – он привык служить с красивыми, а не умными. У него в участке главное – повторение, тогда, быть может, запомнят правила. – Кстати, ты нарушил инструкцию – сперва надевают магблокиратор, и потом уже наручники.
Одли буркнул:
– Отвали, а? Ты все же друг. Надень я первым магблок – я не смог бы тебя подлечить.
Хогг упрямо напомнил:
– Я мог убить тебя, пока ты копался с наручниками. Потом оживить и снова убить. Чё, расслабился, став важной шишкой, да? – Он обогнул Одли и пошел вслед за Викторией, чуть наклоняясь вперед, чтобы удерживать равновесие под непредсказуемыми порывами ветра. Одли пошел за ним, готовый поддержать, если тот начнет падать. Брюки противно намокли, в ботинках хлюпала вода – подошвы уже не раз ремонтировали, сапожник в прошлый раз сказал, что их проще выкинуть. Что за денёк будет, если уже утро такое бодрое!
Хогг перешел дорогу и замер перед особняком Хейгов:
– Куда теперь? Не в дом же… – он знал свое место. Знал, что к лерам соваться нельзя.
Одли качнул головой в сторону пускавшего клубы дыма паромобиля:
– Туда. – Он помог Хоггу сесть на заднее сиденье и замер, упираясь спиной в пытающуюся закрыться под порывами ветра дверцу – ему так многое хотелось узнать, спросить, понять, но имел ли он право вмешиваться? Брок открыто намекнул, чтобы он не лез.
Виктория обернулась на крыльце и сказала Одли:
– Я быстро – сейчас… – Она смешалась: – … кое-что сделаю… Приведу себя в порядок, и поедем на службу.
Одли лишь кивнул – он бы понял, если бы Вики даже осталась дома. Все равно у неё полно работы с делами. Из-за Хогга, кстати.
Вики прижала к себе Ноа и сказав напоследок: «День без прогулки в парке в качестве наказания, молодая лера!» – передала девочку в руки испуганной нериссы Эйр:
– В душ, переодеть, накормить, напоить и передать нериссе Анне – пусть та под запись фиксатора оформит её показания… А я… А я… – Вики не договорила – внезапно рванула вдоль дома в сторону океана. Одли было хотел пойти за ней, но передумал – заметил, как лиса из Танцующего леса выбежала из дома и помчалась вслед Виктории, у которой сейчас снова появился хвост. То, что она не совсем человек, было слишком очевидно, так что Вин совсем не удивился, когда Хогг все же спросил:
– Кто она?
– Оборотень, – честно сказал Одли. Вряд ли после пробежки Ренара Каеде по крышам домов вдоль Ривеноук это было секретом.
Хогг дернулся:
– Оборотней не существует…
– Вики – лиса-оборотень.
Хогг соображал быстро – не растерял хватку в своем Речном:
– Так получается… Это она должна выплачивать компенсацию за разрушенные крыши одиннадцатого вьюговея? Мы с ног сбились с парнями в поисках той твари, что лазила в ту ночь по крышам, а это была правда… – Он опомнился и пояснил для Одли: – были показания нескольких случайных прохожих про летающего в небе лиса. Я тогда решил, что свидетели перепили от страха – тогда еще Ветряной квартал лихо горел… А это была правда. Демоны, такими темпами и вампиры вернутся из легенд.
Дверца за спиной Одли дергалась, пришлось сильнее упираться ногами в землю. Или плюнуть и сесть в паромобиль в нарушение всех инструкций рядом с Хоггом? Он же свой.
– Вот чего бы совсем не хотелось, так это вампиров. Пусть остаются легендами… Мне как-то статейка медицинская попадалась. Так вот, там писали, что вампирами считали больных какой-то там редкой болезнью. Порфирия, что ли. Потом, говорят, её магически излечили. Вот так.
– Скажешь тоже.
– Не я – доктора. И, возвращаясь к крышам. Это была не Вики, это был её кузен Ренар Каеде. Жалобы и требования компенсации можешь направлять в канцелярию вернийского принца Анри – Ренар служит в его конвое.
Хогг приподнял скованные руки вверх:
– Боюсь, это не ко мне теперь.
Одли просто напомнил:
– Разберемся.
Со стороны океана подлый ветер донес крик Виктории и насмешливое тявканье. Кажется, там творилось что-то странное. Одли снова дернулся, но оставлять задержанного без присмотра нельзя. Даже если это Хогг. Дурацкое какое-то утро, если честно.
Хогг все же так-то крайне спокойно спросил, словно и не волновало его это:
– Не подскажешь, что там с крысой было? Лера Виктория говорила.
Одли прищурился и ответил вопросом на вопрос:
– Я сам бы хотел знать: что это было. Ты… Или твои парни? Кто решил, что войны между дивизионами, это весело? Ты же знаешь: Особый всегда стоял за своих горой, а суперинт Эш – наш. Он свой. Мало никому не покажется. Нельзя угрожать ни ему, ни его семье.
Хогг нахмурился:
– Скажи ему по-дружески: пусть увозит леру Элизабет куда-нибудь подальше, пока все не успокоится. Я сейчас не могу вмешаться, – он снова напомнил причину: приподнял скованные руки вверх. – А у Кевина пока авторитета не хватит. Захочет ли вмешиваться инспектор Шмидт – тот еще вопрос. Арно же плевать на пилоток – он до нас не опускается.
– Я передам твои слова.
– Не мои – скажи, что это твоя идея. Меня не послушают.
Одли веско сказал:
– Я не буду лгать. Я передам черному твои слова. Слово в слово.
– Ну и идиотом будешь, – пробурчал Хогг, отворачиваясь в сторону. Повисла тишина. Только ветер да океан соперничали друг с другом: кто громче пожалуется на несправедливость этого мира.
* * *
Вик не могла взять себя в руки. Злость и страх смешались в какой-то дикий коктейль, заставлявший просыпаться в душе что-то темное и звериное. Тепло в сердце укутывало Вик душным одеялом и мешало стать самой собой. Мешало прорваться когтям, мешало вылезти острым клыкам, мешало согнуться в пояснице, падая на четыре лапы. Мешало впиться в печень врага. Вик с трудом понимала, что это не её. Что это проснулось дикое наследие из Нерху, и что она была против этого. Она не хотела быть лисой. Она не хотела быть зверем.
Она человек. И это надо помнить. Только страх был сильнее – Ноа чуть не попала в беду. От мысли, что мог с ней сделать Хогг, спину выгибало дугой, а на руках пробивалась шерсть.
Тепло в сердце подсказывало, что бояться нельзя. Нельзя сдаваться и забывать о законе. Нельзя самой идти и впиваться в печень Хогга. Или выпивать из него жизненные силы. Нельзя! Она человек. Она не опустится до самосуда. Она закон. Она представитель закона. Хогга накажут, но накажет суд. Она не опустится на четыре лапы. Она не сдастся тьме, живущей где-то внутри её и подсказывающей, что она сама в состоянии наказать Хогга. Он еще не осужден. Он еще… Невиновен. Это и тепло в сердце придавало сил.
