Текст книги "Проклятье или ничейная земля (СИ)"
Автор книги: Татьяна Лаас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 29 страниц)
Глава 4
Неравенство
– Малыш, подъёёёёём!
– Жабер, вали в пекло… – через сон, крайне душевно послала Лиз, сильнее забиваясь под одеяло. Небеса, как же она ненавидела эти его ранние побудки. По утрам Жабера придушить хотелось, или даже сознаться, что она его невеста, и пусть потом живет с этим!
Брок всегда был не вовремя – она знала это как никто другой: каждое проклятое утро он приходил и будил её. Она знала: если сейчас не послушается его, то он сперва стащит одеяло, а потом будет холодная вода. Лиз застонала. Отчаянно хотелось спать, забившись под подушку, но слишком жизнерадостный голос снова повторил:
– Подъёёёём! Завтрак ждать не будет.
Скрипнула кровать, матрас явно просел. Рука Брока потрепала Лиз за плечо, хорошо, что через одеяло.
– Просыпайся, соня.
Что-то стукнуло, пахнуло кофе и жареной яичницей. Это было настолько не похоже на Жабера, что Лиз все же нашла в себе силы прогнать сонную одурь и открыть один глаз, выбираясь из-под одеяла. Брок, улыбчивый и одетый по форме сидел… Не в норе. В её доме, в её спальне, на их с Грегом кровати!
– Твою же мать, Жабер, ты чё творишь⁈ – от неожиданности из Лиз вырвался портовый говорок. Она замотала головой, прогоняя отупение, вызванное приемом лекарства, и снова открыла глаза – Брок никуда не делся. Его довольная улыбка никуда не делась. Как никуда не исчез и завтрак – Брок протягивал Лиз сэндвич крок-нериссу, её любимый: хлеб, сыр, ветчина и кокетливая шляпка из яичницы, из-за которой он и получил название. В спальне было светло – кто-то уже открыл жалюзи. Горел камин, пламя бодро плясало на только что подкинутых дровах. На прикроватном столе расположились корзина для пикника, термос и изящная кофейная пара. Просто идеальное утро… Если бы рядом с ней сидел Грег. Только он занят по службе.
Брок довольно рассмеялся:
– Как же мне этого не хватало! Небеса и пекло, ты даже не представляешь, как мне всего этого не хватало… – Он вложил в руку Лиз сэндвич: – доставка завтрака в номер! Ешь, пока горячий. Ты же любишь яичницу.
Лиз уже беззлобно посоветовала, садясь в кровати:
– Заберись как-нибудь утречком в любое чужое окно – брань и покрепче гарантирована. – Она привычно первым делом принялась за яичницу. Скрываясь за личиной уличного мальчишки-беспризорника, она не могла себе позволить крок-нериссу, а принимать подачки от Брока не позволяло воспитание, хотя иногда Лиз все же прогоняла гордость – когда голод совсем одолевал. Оказалось, что жизнь на улице не так романтична, как описывают в женских приключенческих романах.
Брок, принимаясь за другой сэндвич, не сдержал улыбки:
– Мне не хватало тебя, а не брани. Я привык за три года будить тебя, собирать на пробежку, уговаривать заниматься закаливанием…
Лиз быстро проглотила последний кусок яичницы и не сдержалась:
– Уговаривал⁈ Это называлось – уговаривал? И только не говори, что сейчас потащишь на пробежку – я тебя убью! А потом придет Грег и добавит. Я не шучу.
Брок снял со своей крок-нериссы яичницу и осторожно положил сверху на сэндвич Лиз. Эта странная забота по-броковски прогнала все недовольство и за раннюю побудку, и за все те утра, когда Брок воспитывал её. Родничок в сердце ожил, теплом сообщая, что Грег помнит о ней даже на задании.
– Ешь, – подсказал Брок. – Ты же любишь яичницу. Ешь…
Лиз проморгала странные слезы – она не была склонна к сентиментальности. Джеймс и королевская семейка быстро её отучили от такого.
– Брок…
– Ммм? – привычно промычал мужчина, сейчас его оправдывал засунутый в рот сэндвич. Одли на него нет! И розог. Лиз взяла с прикроватного стола чашечку с кофе, который Брок налил из принесенного в корзине термоса:
– Ты хоть понимаешь, что сейчас творишь? Нельзя же так, Жабер. Воспитывать тебя и воспитывать еще…
Брок послушно склонил голову:
– Я помню: розгами. Но завтрак я принес по просьбе Грега – слово чести! – Он достал из кармана мундира ключи от паромобиля: – видишь, Грег даже ключи дал от вашего мотора. Он уехал на разведку вместе с Эваном…
Вид у Брока стал потешно-обиженным, и Лиз второй раз за этот так рано начавшийся день разрешила:
– Жалуйся!
Он грустно улыбнулся:
– Меня даже не поставили в известность, а теперь над Ветряной грядой висит золотой сигнальный шар – знак высшей опасности, а я даже не знаю: мчаться на помощь или ехать в управление и утопа́ть в привычной утренней бюрократии… – он рукой взлохматил еще короткие рыжие волосы. – Полагаю, от меня ждут последнего, но вдруг они в беде?
Лиз прислушалась к родничку в сердце, тут же словно подтянувшемуся и пытавшему скрыть ломоту в отбитых локтях и головную боль. Грег явно не хотел её тревожить.
– Кажется, Грега немного потрепали, – призналась Лиз, – но ничего серьезного – он не излучает тревогу. Он спокоен.
Брок взял термос и хлебнул кофе прямо из него:
– Видишь, я не просто придерживаюсь новой традиции – ежеседьмичной подачи завтрака тебе в постель…
Лиз улыбнулась и вспомнила приключения прошлой седьмицы:
– Тогда это был топчан или как там правильно называют… И ты сегодня поспешил на целый день. Завтрак надо подавать завтра, чтобы это стало традицией.
– Зато я раздобыл необходимые сведения: начальство надкушено кем-то, но живо и не нуждается в спасении. Ведь так? – он лукаво посмотрел на Лиз, дожидаясь от неё подтверждающего кивка. Брок вернул термос на столик и внезапно для молодой женщины снова признался: – я, правда, скучал по тебе. По нашим беседам. Пусть они и были странными.
– Ага, – подтвердила Лиз, доедая сэндвич. – Болтал в основном ты.
– А ты кивала и говорила: «Да лааааан! Усе образуется!». Мне этого не хватает – мы же дружили почти три года. Это не вычеркнуть из жизни и не забыть. Только все настолько изменилось: раньше я мог прийти к тебе в любой момент и поговорить, а теперь я должен придерживаться положенного приличиями времени визитов, и то не факт, что буду свободен в этот момент, а Грег пус…
Лиз решительно оборвала его – говорить глупости о Греге за его спиной она не позволит даже Броку:
– Не говори чушь! Грег тебя даже в госпитале пустил в мою палату и разрешил остаться наедине. А я ведь тогда только постанывать и могла.
– Я неудачно выразился, – тут же покаялся Брок. – Но ночью поболтать и пожаловаться на нерисс он точно не позволит.
– Зато ты можешь проделать тоже самое с Грегом – я не буду против. Заодно угроза воспитательных розог для тебя будет меньше.
Брок качнул головой – даже Лиз не понимала его, или он не мог объяснить свои чувства. Она положила ему пальцы поверх его ладони:
– Жабер… Все хорошо. Мы с тобой друзья – это не изменить. Мой дом… – Она тут же поправилась: – Наш с Грегом дом – твой дом. Ты можешь приходить в любой момент. Даже ночью, если это необходимо. И да, бегом переодеваться – я сейчас соберусь с силами, подавлю в себе все ругательства и буду готова для пробежки.
Он кинул взгляд на ручной хронометр и вздохнул:
– Сегодня пробежки не будет. Во-первых, ты еще слаба после болезни…
Лиз возразила – такой Брок ей был непривычен:
– Я не стану сильнее, если буду валяться в кровати. Твои же слова.
– Мой Малыш! – с гордостью сказал Брок. – Но есть во-вторых: времени мало, мне надо ехать на службу. Пусть от меня ждут не подвигов, а всего лишь присутствия на утреннем совещании у лер-мэра. Котел паромобиля вот-вот нагонит давление.
Он осторожно провел тылом пальцев по щеке Лиз:
– Ты не представляешь, как напугала меня тогда в катакомбах, Малыш. Я был готов драться с Грегом, наплевать на все: на службу, долг, расследование – и везти тебя в Арис, когда Грег отказался тебя спасать.
– И что же тебя остановило?
– Слова Грега о пытках в клинике Манчини. Только это. И сейчас мне до одури плохо: Грег вчера заявил, что готов ради расследования везти тебя туда. Ты же не сможешь себя защитить.
Лиз на миг стало обидно: Грег не ожидал, что она может за себя постоять, но он не знал тренировки Брока, а вот сам Брок… Почему даже он не верит в неё? Когда считал мальчишкой – верил, а сейчас разучился. Она твердо сказала:
– Смогу.
Рыжий расцвел в улыбке:
– Да, я помню – я учил тебя приемам самообороны, но ты только-только после болезни.
– Я могу постоять за себя. – Она мгновенно сформировала на левой руке огненную сферу – самый простой атакующий прием. – И в защиту я тоже могу.
Брок как-то совсем грустно выдавил из себя:
– Грег… И когда успел?
Лиз пришлось пояснять:
– Вчера. Он обучал меня, Андре и забытого всеми Анри, которому эфир дать дали, а учителем не обеспечили.
– И когда Грег все успевает? И ухаживать за тобой начал раньше меня, и в любви признался раньше, и замуж позвал первым, и вообще все делает раньше.
Лиз сжала пальцами его ладонь:
– Просто он знает – рядом с тобой опасно щелкать клювом: уведешь же и даже совесть не проснется. – Она внимательно на него посмотрела, пытаясь понять, что же на самом деле его гложет: потеря их дружбы или призрак несостоявшейся любви: – Брок… Прекрати. У тебя же есть совершенно прекрасная нерисса Идо. Ты драконоборец – рядом с ней тебя постоянно будет тянуть на подвиги. Это именно то, что тебе и нужно. Ты обожаешь кого-нибудь спасать. А меня спасать не надо – ты научил меня уметь за себя постоять.
– Вот зря я это сделал. – Одним уголком рта улыбнулся Брок. – Будь осторожна, хорошо? Если Грег…
– Он не такой упрямый, как ты. Ему важно добиться результата, но не ценой чужих жизней или боли. Он же сказал вчера, что не полезет в Ондур без полной уверенности, что сможет выбраться оттуда. Он не будет рисковать мной.
– Это ты и сама хорошо умеешь.
– Точно, – согласилась Лиз.
Откуда-то с улицы донесся протяжный свист паромобиля. Лиз вздохнула:
– Кажется, тебе пора.
– Пора, – подтвердил Брок и встал с кровати. – Выздоравливай.
Уже в дверях он оглянулся:
– И будь готова к завтрашней утренней пробежке. Заодно проверим выдержку Грега на мой крайне ранний утренний визит.
Лиз улыбнулась:
– Не бойся, не испепелит. На твоем месте, я бы больше боялась меня – вот я теперь точно испепелить могу за раннюю побудку.
Он ушел со смешком, и дом вновь погрузился в тишину. Лиз допила кофе, заглянула в стоявшую на столе корзину, в которой обнаружила еще сэндвичи, фрукты и сласти – Брок ответственно подошел к завтраку. Вспомнилось, что когда-то он приносил ей черствые булочки – все, что мог позволить на свое жалование. Он не был обязан подкармливать или заботиться о «мальчишке», втянувшим его в аферу, грозившую смертью, но все равно делал это, потому что не мог иначе. Может, пришло её время чуть-чуть позаботится о нем? Лиз не собиралась быть правильной лерой – та из неё не получилась почти сразу. Она не будет просиживать дома и заниматься какой-нибудь полагающейся приличной лере ерундой. Она откроет собственное дело. Быть может даже строительное. Да, точно. Надо телефонировать своему управляющему делами и… Лиз бросила взгляд на часы – время только-только подбиралось к восьми. Телефонировать еще рано. Конторы начинали работать не раньше десяти. Придется чем-то другим занять себя. Она взяла с прикроватного стола книгу, которую оставил Грег. Пальцы скользнули по тесненному названию: «О клерках и капусте» Марка Генри. Лиз открыла книгу, на авантитуле широким почерком Грега было написано: «Любимой Лиззи! Спасибо за веру в меня. Твой Грег». Указательным пальцем Лиз задумчиво прошлась по всем завитушкам надписи. Он все же не забыл. Подарил книгу, как и хотел. Нашел время в этой кутерьме, устроенной Ренаром Каеде, и купил ей книгу. Она чуть усилила родничок в сердце, давая понять, что оценила его подарок. Где-то далеко Грег улыбнулся, и это было до боли щемяще и нежно. Лиз сглотнула комок в горле и заставила себя вылезти из-под одеяла. Надо двигаться, надо набираться сил, надо тренироваться, чтобы не подвести Грега и не быть обузой в Ондуре. Если они, конечно, туда поедут.
Лиз достала из портпледа свою старую одежду, в которой она изображала Клермона: мешковатые штаны с заплатками на коленях, растянутый, старый, но отчаянно уютный свитер с кожаными налокотниками и застиранную до дыр рубашку. Все было чистым, хоть и страшно ветхим, но не в утреннем же платье разминаться и тем более бегать? Потом она что-нибудь придумает, а пока пойдет и так. Она быстро оделась, собрала длинные локоны в простой пучок на затылке и натянула на себя потрепанную кепку – без головного убора показываться на улице неприлично даже портовым крысам.
Лиз сперва с любопытством обошла свой дом: второй и первый этажи – третий еще стоял закрытым. Вчера после внезапного визита к Хейгам было не до знакомства с домом. Всюду пустые комнаты и гулкие залы – их еще обустраивать и обустраивать. Возможно даже не в эту луну, если они все же поедут в Ондур. Новобрачным положено свадебное путешествие, так пусть оно будет хоть с пользой для дела. Через вход для слуг она вышла на задний двор, осмотрела немногочисленные хозяйственные пристройки, в том числе и пустую оранжерею, забывая о том, что собралась на тренировку. Обошла запущенный, заросший сад, спустилась к океану по каменной лестнице, рассматривая пляж, посидела чуть-чуть у воды, любуясь сонными волнами, накатывающими на берег. Потом вернулась в сад, замирая у каменного забора и рассматривая порванные, запутавшиеся без долгой правки защитные плетения. Вчера Грегу было не до того – он обещал поправить эфирную защиту на днях, заодно обучая этому и Лиз. Голубые эфирные нити, опутывающие в небесах дом и сад, истончились, кое-где оборвались и бессильно рассеивались, вливаясь в общий эфирный фон города. Странно было понимать, что раньше она жила и ничего из этого не видела. Впрочем, большинство горожан, да что там, жителей всей планеты не видят эфир и его красоту. Лиз обошла дом, рассматривая защитное плетение и выискивая главные узлы в мешанине плетений. Было интересно потом сравнить свои выводы с Грегом по восстановлению защиты. Замерев перед фасадом дома и запрокинув голову, она рукой придерживала сползающую с затылка кепку, чтобы та не упала. Мощь эфира поражала. Лиз снова и снова выискивала повторяющиеся плетения, пытаясь догадаться об их назначении. Не щит Фидеса, далеко не он – уж его она зазубрила тогда в Ветряном квартале на зубок. Казалось, глаза закрой – все его основные узлы вспыхнут перед глазами.
Шуршали меланхолично метлы в руках уличных дворников, собирая оставшийся после дождя мусор. Тихо шелестели шинами редкие паромобили – это привилегированный квартал, тут раньше десяти утра никто не просыпается и не отправляется на службу. Горничные наводили порядок на дорожках перед особняками. Только их с Грегом дом был нем и мертв – им еще его обживать и обживать. На подъездной дорожке намело полупрозрачных лепестков вишни, набросало веток с деревьев, но Лиз подавила в себе желание навести порядок с помощью эфира – Грег вчера показывал, как вызывать воздушную волну, – уже спешили по тротуарам первые жители района. Не стоит их пугать эфиром. Пусть к их странному семейству привыкают постепенно.
– Эй, ты!
Лиз пропустила недовольный крик мимо ушей – она лера, это точно не ей. Она выцепила глазами дыру в защите – по её прикидкам, там должно было быть плотное переплетение эфирных нитей.
– Ты, голодранец, не смей меня игнорировать! Живо подошел сюда!
Шорох метлы дворника становился все громче и громче.
Лиз недовольно обернулась на орущего усатого мужчину лет пятидесяти в плотном твидовом костюме и щегольском пыльнике поверх него. Палец мужчины, как ни странно, упирался в Лиз. Заметив, что Лиз, наконец-то посмотрела на него, мужчина буркнул, приближаясь к ней быстрым шагом:
– Ты, портовая крыса! Что ты тут высматриваешь, а⁈ Я за тобой уже с полчаса слежу, как ты шныряешь, что-то крадя у приличных граждан!
Лиз сухо сказала:
– Вы ошибаетесь, я лера де Бернье, хозяйка этого дома, но за соседскую бдительность я вас благодарю!
Шорох метлы за спиной стих.
Мужчина почти ткнул указательным пальцем в грудь Лиз:
– Я вызвал полицию, мерзкая крыса! Ты получишь по заслугам, отребье!
Лиз не выдержала – ситуация быстро выходила из-под контроля:
– Отойдите от меня или сильно пожалеете! – на её руках взметнулось предупреждающее пламя. – Еще раз, я лера де…
Договорить она не успела – мужчина как-то совсем не по-мужски взвизгнул:
– Ты мне угрожаешь!!!
А потом наступила тьма вместе с болью в голове под затихающее:
– Вашсиятельств, этот голодранец досаждал вам?
* * *
Грег вздрогнул, когда родничок в сердце исчез. Прогнать мучительную мысль, что Лиз умерла дома в одиночестве, пока он тут несется в паромобиле на службу, не удавалось. Мысль разрасталась, замораживая его изнутри своей простотой и безысходностью, превращая в ничего не чувствующий кусок льда. Он бросил Лиззи, оставил в одиночестве, хоть знал, что она болеет. Она там одна в пустом доме, и никто не пришел ей на помощь, когда ей стало плохо. Она даже до телефона не могла добраться – он же на первом этаже, а она еще слаба… Хотелось орать, как тогда на крыльце королевского суда: какая же он свинья! Самого родного, самого нужного человека бросил одного. И больше никогда не будет теплого родничка в его сердце. Больше никогда не будет её смеха. Её тихого «соблазнись!», её улыбки, больше никогда не…
– Грег! Грег, да услышь ты меня! – в леденеющее сознание Грега еле прорвался голос Эвана. – Что случилось?
Пришлось приходить в себя, прогоняя защитное отупение:
– Лиз… – Грег оглядел покрытый инеем салон паромобиля, который они в деревне одолжили у местного храмовника.
– Что. С. Лиз? – окаменел и Эван, а Одли утопил в пол педаль акселератора, выжимая из старенького паромобиля все, что можно.
Грег заставил себя сказать ложь:
– Ей надели магблокиратор. – И заставил себя в это поверить. Верить в то, что Лиззи больше нет, нельзя. Если он поверит пропавшему в сердце родничку, то… Лиззи действительно умрет и в его голове, как умерла где-то в пустом, гулком доме.
Глава 5
Нарушения
Лежать почему-то было неудобно, холодно, темно. Больно – это главное. Боль заставила собраться – никто не придет на помощь. Спасение зависит только от неё самой. Надо двигаться, надо бежать, надо добираться до левого берега Ривеноук – только там спасение. Она с трудом открыла глаза, не понимая, почему в катакомбах светло. И почему вокруг руки́, на которую она пыталась опереться, клубится что-то грозно шипящее и алое. Она неожиданно поняла, что это эфир. Мир и прошлое нагнали её. Грег. Брок. Осмотр дома и эфирных плетений. Идиот в твидовом костюме. И дворники за спиной. Дворники, которые ненавидят портовых крыс на своей территории.
Кто-то крикнул:
– Осторожно! Маг!
Неприятный, знакомый «твидовый» голос взвизгнул:
– Он пытается напасть на полицию! Он и на меня нападал с магией!
Она мотнула головой в попытке прийти в себя, и перед глазами все поплыло, превратившись в сплошные яркие пятна. К горлу подкатила тошнота. Кепка упала на землю вместе со сломанным на две половинки черепаховым гребнем. Жаль, она любила этот гребень – его подарил отец в те времена, когда они еще понимали друг друга. Добрые старые времена, когда мир был чудесен и светел. Не то, что сейчас. Пучок на голове распался, заставляя окружающих дико орать от ужаса – в основном «твидовым» голосом:
– Ведьмааааа!
– Силовой шторм!
Кто-то зычно скомандовал:
– Магблокиратор!!!
Лиз еле пробормотала:
– Я не… – Что «не» сил сказать не хватило – кто-то с силой уперся ей в спину коленом, выкручивая левую руку назад и лицом вжимая Лиз в тротуар. Эфир пропал, как и волнующийся родничок в сердце. Лиз с головы до ног пронзил страх, прогоняя боль и тяжелое, глухое оцепенение: Грег же все не так поймет! Он решит, что она умерла от потенцитовой интоксикации. Бедный Грег! За него стало страшно.
– Я лера Эли…
Её дернули за руки вверх, и от взорвавшейся в голове боли она вновь ускользнула в благостную тьму под чье-то крайне довольное:
– Так ей и надо портовой крысе.
Потом периоды тьмы и света чередовались. Её куда-то тащили. Кажется, куда-то кидали. Она пыталась прошептать, что она лера, что с ней так нельзя, что с любым человеком так нельзя… Тьма была милосердна, отсекая ответы тех, кто тащил её. Потом она помнила, как прижималась щекой к вонючей обивке сиденья паромобиля. Потом… Её опять куда-то тащили. Голова болела – кажется, её кто-то сильно ударил по затылку. Впрочем, она даже догадывалась, кто. Только домыслить не смогла – свет снова погас.
Пришла в себя она от ледяной воды, которую ей щедро плеснули в лицо. Она задрожала от холода, сжалась в комок, перекатываясь на бок, как учил Брок, и защищая живот. Сейчас его уроки были как никогда кстати. Лиз открыла глаза, пытаясь понять, где находится. Она лежала на грязном, заплеванном деревянном полу. Над ней склонился, глядя прямо в глаза парень, молодой и довольно симпатичный, в полицейской форме с нашивками сержанта:
– Пришла в себя, крыса?
Она замотала головой, не в силах что-то сказать. Короткостриженый, как и положено пилоткам, блондин выпрямился и скомандовал:
– Вставай! Разлеглась тут… – Его мало волновало её самочувствие. Так всегда бывает с портовыми крысами. Общество привыкло игнорировать тех, кто попал в беду. Нищий? Голодный? Больной? Сам виноват – боги никогда не насылают испытаний сильнее, чем человек может перенести. Не выбрался из нищеты – это только твоя вина. Никто не обязан протягивать руку помощи опустившимся.
Лиз упорно повторила, ведь произошедшее всего лишь дикое недоразумение – она подставилась, одевшись неправильно в привилегированном квартале:
– Я лера Элиза…
Её грубо оборвали – все тот же блондин:
– Да, да, уже слышали. – Он скривился, возвышаясь над ней: – А я в таком случае сам Сокрушитель!
Со всех сторон грохнул довольный, исключительно мужской смех. Блондин хмыкнул:
– Видишь – даже мне не верят! Вставай!
Лиз еле села – руки были скованы тяжелыми наручниками. Пыльным рукавом свитера она протерла мокрое лицо. Наверное, зря – только размазала грязь. Голова продолжала кружиться, Лиз по-прежнему мутило, и сейчас она даже понимала, как она словила удар: расслабилась, привыкла, что с ней обращаются как с лерой, и забыла о грозе всех портовых крыс – дворниках! Кажется, один из них и пришел на помощь тому мужчине в твидовом костюме, огрев Лиз черенком метлы по голове. Нельзя так преступно расслабляться, особенно после того, как утром доказывала Броку, что можешь за себя постоять. Постояла. Ага.
Лиз огляделась – она оказалась в обычном полицейском участке, уж столько их было в её жизни! Большая комната, деревянные скамьи у стен, стойка для регистрации. Необычными были полицейские – все сплошь высокие красавцы под шесть футов и выше, разной степени блондинистости – не иначе их подбирали по внешнему виду, чтобы не портить настроение живущим тут прекрасным лерам с не менее прекрасным вкусом. Хотелось, как Грег, орать: «Хрень!». Полицейский участок для привилегированной публики, проживающей на островах и на Морском проспекте, а она одета как оборванка и без документов при себе – полная хрень! Оставалось надеяться, что пилотки, несущие тут службу не только смазливые, но и умные.
– Вставай, – хвала небесам, один из блондинистых пилоток все же пришел ей на помощь, легко за талию ставя на ноги: – туда!
Он легко направил её к стойке регистрации, в которую Лиз вцепилась, как утопающий хватается за соломинку – до побелевших пальцев. Ей сейчас нельзя снова падать и терять сознание. Только не тут. Только не в толпе таких вот «слуг народа».
Первый блондин – неудавшийся Сокрушитель, – сморщился:
– И охота тебе, Кевин, марать о крысу руки. Еще заразу какую-нибудь подхватишь – лечись потом от чесотки… – Подойдя к Лиз, он скомандовал: – Имя! И не лгать – проверим же!
Лиз заставила себя говорить сдержанно и гордо – она лера! Немного напуганная все же. Даже будь она портовой крысой – крысы тоже люди и заслуживают уважения.
– Я лера Элизабет Агнес Клер де Бернье. – Ноги подкашивались, и Лиз сильнее вцепилась руками в стойку.
Кевин чуть поморщился, доставая чистый бланк и ручку.
– Скажите настоящее имя, – сочувственно сказал он.
Соображать было тяжело – мысли ворочались, как огромные камни. Лиз и так сказала настоящее имя, но ей не поверили. Она попыталась зайти с другой стороны – это же коллеги её Грега, это коллеги Брока:
– Я жена суперинтенданта Эша…
Кажется, она сказала что-то не то – капля участия в глазах Кевина погасла, и он сухо сказал:
– У нас нет такого суперинтенданта.
Лиз мысленно выругалась – полицейское управление не успело распространить эту информацию. И как она так сплоховала!
– Блек… Я хотела сказать: Блек…
Блондин-Сокрушитель скривился и сплюнул на пол:
– Так. Это уже не смешно! – он стукнул ладонью по стойке, заставляя Лиз вздрагивать: – пойми одно – ты уже на каторгу себе заработала.
Лиз пыталась понять, что же такого, кроме осмотра своего дома и попытки избежать нападения «твидового», она успела сотворить: ведьм же не отправляли на каторгу, да и не ведьма она. У неё разрешение от инквизиции было на владение эфиром. Только это разрешение дома. Вот так и выходи погулять в собственном саду!
Блондин тем временем продолжил:
– Обокрала…
Лиз не успела ответить – на стойку легли её тонкое венчальное кольцо, еще не подогнанное по размеру – сразу после госпиталя было не до того, – и помолвочный перстень, к сожалению, не родовой – родовой пришлось снять, как только Грег отказался от рода Монтов. Следом блондин, который так и не счел нужным представиться, но Лиз запомнила его номер с ворота мундира – 1458, положил на стойку её разломанный черепаховый гребень, которым она утром скрепила прическу. Золотые листья и цветы из жемчуга, которыми был украшен гребень, не перенесли встречи с черенком метлы.
– … дом сиятельных. Напала на лера Леоне…
Лиз поморщилась – теперь она знала, как зовут «твидового» соседа.
– Но самое тяжкое – нападение на констеблей при исполнении. Пожизненная каторга, между прочим, – противный блондин подался вперед, «ласково» улыбаясь и заглядывая Лиз в глаза. – Сознаваться не обязательно. Хватит наших показаний, крыска.
Она до сих пор не верила, что это происходит с ней. Мысли путались. Понимания, что Грег все равно её найдет, как нашел в катакомбах, не было. Лиз пробормотала:
– Я требую… Расшифровки… Записей… Фиксаторов…
Блондин почти носом ткнулся ей в лицо и все так же «ласково» выдавил из себя:
– А нет фиксаторов. По распоряжению комиссара Ренара все фиксаторы сданы, крыска.
Лиз не удержалась – и тут знания констеблей хромали! – и поправила блондина за номером 1458:
– Хей… Га! Комиссара зовут Хейг!
Блондин 1458 схватил её за плечи и как следует встряхнул. На миг мир снова померк, и Лиз чуть не рухнула на пол, в последний момент слабеющей рукой хватаясь за мундир 1458.
Кевин, потерявший в её глазах всякое уважение, бросился к ней, оттаскивая её в сторону и передавая кому-то дальше:
– Тед, Ласло, сделайте её фиксы и снимите отпечатки. Запишите как Неизвестная 31. – Он гораздо тише сказал блондину 1458: – Грегори… Потише… Она же ведьма – её следует передать храму. Все светские обвинения потом – после храма.
Лиз не сдержала смешок – этого блондинчика звали, как и её мужа! Надо же… Насмешка судьбы, не иначе.
1458 – Лиз не хотелось его называть именем её Грега, – бросил ей вслед:
– Ты, Тридцать первая, заруби себе на носу – еще одна ложь, и я отправлю тебя в камеру с мужиками. Скажу, что не понял, что ты крыска, а не крыс!
Кевин снова вмешался:
– Серж, серж, серж! Тише… Ты видел её руки?
– И чё? – буркнул 1458, даже не пытаясь посмотреть на Лиз. Кевин горячо стал пояснять:
– Они чистые, Грег! Ногти идеальные… Понимаешь? Она может говорить правду – она может оказаться лерой. У керов не бывает таких рук.
Блондин подался на вернувшего доверие Лиз Кевина:
– Ты хочешь сказать, что лер Леоне, который живет тут больше пяти лет, лжет? Да? Он видел, как она выбиралась из дома леров через черный ход и шарилась по их саду в поисках другой добычи. Покажи мне хоть одну леру, которая пользуется входом для слуг! При ней обнаружены дорогие вещи. Причем выглядит крыска как крыска! Путается в показаниях и лжет. Ты готов поверить портовой крысе, пусть и странно чистоплотной, которая притом напала на полицейских – лично на меня! – и не веришь леру, которого мы знаем пять лет? Она лжет от начала и до конца. Какой суперинтендант Эш⁈ Я бы понял, если бы она Мюрая назвала – этот меняет девок как перчатки. О его похождениях все знают! Но Эш? Ты о таком вообще слышал? Ты видел хоть одну леру, которая добровольно оденется как крыса, Кевин? Включи мозги! Она смазлива – согласен, я понимаю, почему ты взвился в попытке её защитить. И да, я закрою глаза на то, если ты или кто-то из наших навестит её в камере, раз тебе так приглянулась крыска, но не подхвати дурные болезни! Крысы все заразны! Крысы все лгут. И все крысы заслужили сидеть в тюрьме или вкалывать на каторге. Это отбросы, а не люди.
Пока 1458 доказывал свою правоту Кевину, у Лиз взяли опечатки, а потом сделали снимки у стены с ростовой шкалой, в анфас и в профиль. Хмурый, молчаливый констебль – кажется, это был Тед, – подхватил её под локоть и потащил дальше, на ходу уточняя:
– Серж, куда Тридцать первую?
– В общую запри – пусть сидит. – отвлекся 1458 от Кевина. Все же что-то человеческое в 1458 было – в общей камере Лиз не грозили нежданные свиданки с пилотками, так что она была даже в чем-то благодарна ему. Грег может не успеть её вытащить из участка. – До полудня сиятельных из обворованного дома тревожить нельзя. Я сам потом туда съезжу и свожу украшения на опознание.
Тед потащил её дальше по коридору. Лиз он показался вполне адекватным констеблем:
– Вы бы не могли…
– Чаво? – флегматично уточнил он, бросив на неё пустой взгляд. От констебля несло чем-то кислым, его зубы были желтыми от жевательного табака.
Лиз оглянулась назад, на 1458. В его угрозы она верила. Знала таких тварей. Это Брок за своими следит, подбирая людей под себя, а тут совсем другие констебли. Пилотки, от которых нужно держаться подальше.
– … пожалуйста, сообщите Мюраю, что Клермону требуется помощь… – все же заставила себя сказать Лиз. Она осознала, что Грег может банально не успеть. Зато Брок – драконоборец, он обожает спасать.
Тед оказался не адекватным – он обернулся назад и радостно заржал на весь коридор:
– Тут наша крысолерочка опять показания поменяла! Теперь она Клермон!
1458 не выдержал и взревел:
– Ну все! В холодную её! Достала, крыса! И в храм не сообщать о ведьме – пусть посидит с седьмицу. Может, хоть думать научится!
Холодная камера была… Холодная. Давно небеленые стены, ведро в углу, жесткая скамья даже без пледа. Небольшое подслеповатое оконце под потолком, забранное решеткой. Хорошо, что наручники с Лиз сняли. Она с ногами забралась на скамью, руками обнимая себя за ноги и носом утыкаясь в колени. Мокрый свитер не держал тепло, и Лиз быстро замерзла, сотрясаясь от крупной дрожи.
