Текст книги "Проклятье или ничейная земля (СИ)"

Автор книги: Татьяна Лаас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 29 страниц)

Глава 34
Неслучившийся обет

Андре проснулась от запаха еды. Она открыла глаза и вспомнила, как злилась на Каеде. Ей надо было работать, ей надо было заниматься пароэфирником, а он её усыпил. Обеспокоенный лис, заметив, что она проснулась, тут же отошел в сторону – побоялся, что она вспылит. Андре прикусила губу – пустота в сердце подсказывала, что глупо терять время на ссоры и ругань. Брендона в её жизни было и так мало, а сколько еще времени они потеряли из-за его иголок. Терять время из-за собственных игл и обид Андре не будет. Она нашла в себе силы улыбнуться Каеде:

– Спасибо.

Мужчина безмолвно склонил голову и направился прочь, за звукоподавляющий щит, за которым круглосуточно кипела работа. Андре видела, как голем обрастал плотью – на его конечности навешивали броню. В дальнем углу, где был пароэфирник, рабочие спешно разбирали котел – видимо, очередное испытание, которое Андре проспала, опять пошло не по плану. Да что же не так с потенцитом⁈ Или с самим котлом. Или с ней самой – собрала один раз рабочий двигатель и возгордилась собой. А ей всего-то повезло. У Фейнов, у которых пруд-пруди высококлассных инженеров, пароэфирники тоже взрываются. Стало больно и обидно. Тишина в сердце угнетала – Андре привыкла, что там был солнечный лучик, связывающий её с Бреном. Она заставила себя улыбнуться – не время себя жалеть.

Андре встала с топчана, на котором спала, потянулась, посмотрела на поднос с едой на столе и все же первым делом придвинула к себе игрушечный паровой котел, из тех, что дарят детям на Явление. Она проверила уровень воды и керосина, зажгла спичку, в последний момент вспоминая, что она эфирница и в спичках не нуждается. И снова болью резанула пустота в сердце. Никогда больше там не будет сиять солнечный лучик, никогда больше она не согреет Брена, и никогда больше он не засияет в ответ.

Спичка догорела и обожгла кончики пальцев. Андре вздрогнула, прищелкнула пальцами, и котел ожил, нагревая смесь воды и потенцита. Больше она не будет понапрасну терять время. Хочется обнять – обнимай. Хочется поцеловать – целуй! Хочется согреть – грей. Хочется защитить… Она оглянулась на голема, по которому как трудолюбивые муравьи сновали мелкие на его фоне фигурки рабочих… Она не будет терять время на слезы и ненужный траур. Брен бы не понял. Она хочет защитить и защитит. Только бы пароэфирник заработал.

Андре присоединила к паровому двигателю игрушечную карусель – её когда-то подарил Грег. Яркий шатер уже потерял цвет, лошадки, бегущие по кругу карусели облупились, лера, благородно сидевшая на одной из лошадок потеряла свой лоск. Её наряд запылился и стал ломким. Надо бы разобрать карусель и привести её в порядок: ошкурить, заново покрасить, нанести лак, сшить лере новый наряд, но руки пока до этого так и не доходили.

Пароэфирник заработал – снова заработал! – и каруселька ожила: зажглась цветная лампочка под шатром, заиграла незатейливая мелодия, а лошадки привычно поскакали по кругу. Если и в этот раз ничего не получится с пароэфирником для голема, то она возьмет и разберет этот, только и всего.

Андре опустилась обратно на топчан и принялась смотреть, как круг за кругом на карусели едет прекрасная лера. Звукоподавляющий щит чуть тренькнул. Андре повернулась к разбившему её одиночество. Невысокий, все еще лысый, со зверским шрамом на виске, с насмешливой, убийственной по отношению к сердцам юных нерисс улыбкой и одетый в непривычный, неприметный серо-зеленый китель и форменные брюки. Анри. То есть его королевское высочество принц Вернии Анри.

– Только тебя здесь не хватало…

Он совсем расцвел в улыбке и опустился рядом на топчан, беря со стола поднос с едой и пристраивая его себе на колени:

– И тебе доброе утро. И я знаю – меня везде не хватает. Советники уже сбились с ног, таская меня с одного совещания на другое, и везде без меня никак. – Он сунул в рот первый попавшийся сэндвич и замолчал, жадно перемалывая его мощными челюстями.

– Проглот! Это мой завтрак. – Андре забрала поднос к себе на колени и яростно принялась за кофе с булочкой.

Анри с таким-то совсем диким умилением посмотрел на неё:

– Вот, умница! А Мийо говорил, что ты есть отказывалась вчера. И сегодня не будешь… – Он как-то моментально растерял весь свой задор и еле слышно сказал: – прости. Прости, что не был рядом, когда был нужен. Прости, что так случилось с Брендоном. Прости, что не успел тебя поддержать. Я нужен был тебе вчера, когда тебя разрывала боль, а приехал только сейчас.

Она уперлась взглядом в поднос с едой и все же заставила себя доесть булочку.

– Анри… Не надо. Я все понимаю – на тебе куда большая ответственность, чем на мне. Я справлюсь. Я уже справилась. – Она улыбнулась через силу и посмотрела на него: – я справилась. Хоть капля веры в меня у тебя есть?

– Есть, конечно, есть. Ты сильная и уверенная, но даже таким ле… Керам нужна поддержка. – И явно в жесте поддержки он снова увел с её подноса сэндвич: в этот раз с бараниной и сыром: – прости, есть хочу ужасно. Все утро в дороге, даже поесть было некогда.

Он заглотил сэндвич и потянулся за следующим – Андре стукнула его по загребущей руке:

– Моё! – она забрала последний сэндвич с мясом, чуть не давясь им.

Анри вздохнул, смирился и очень серьезно её спросил:

– Ты уже решила, что будешь делать дальше?

– Разве планы изменились? – она отставила в сторону поднос с едой. Есть расхотелось. Анри с тоской во взгляде проводил поднос, и Андре сунула ему в руки булочку, в которую тот тут же вгрызся. Дожили, принцев не кормят! И куда смотрит Лепаж.

Вместо ответа на её вопрос Анри поймал её за левую руку и развернул ладонь, на которой все еще был шрам. Шрам был, а в сердце по-прежнему пустота. Андре проглотила комок в горле. Сейчас не до траура. Она оплачет Брена потом.

– Ты поедешь в Аквилиту под защиту брата?

Андре возмутилась – взрывной характер ей достался от Блеков:

– Нет! – Она чуть тише, заставляя себя успокаиваться, добавила: – я нужна тут. Пароэфирник. Забыл? Тебя же Каеде сюда дернул именно поэтому.

Анри потемнел лицом:

– Да, именно поэтому. Пароэфирники. – Это слово он буквально выплюнул. – Что же еще.

Андре потянулась и приобняла Анри за плечи:

– Дурачок. Я долго запоминаю, но запоминаю навсегда. Ты здесь потому, что боишься за меня. Не бойся – Грег мне выдал два флакона лекарства от потенцитовой интоксикации. Тут низкий уровень потенцитового напряжения, даже с учетом взрывов котлов. Я успею добраться до Аквилиты, если заболею. – Она провела пальцами по его небритой щеке: – не беспокойся.

Андре подалась в сторону – нечего принцев смущать: Анри как-то нездорово заалел. Он пристально смотрел ей в глаза и словно чего-то ждал или на что-то решался.

– Я тут единственный маг…

Андре отмахнулась – Анри сказал очевидную глупость:

– Каеде тоже маг. И что? – Про инквизиторов, которые тоже сплошь маги, она благоразумно промолчала.

– Ты проведешь со мной этот ваш ритуал общего эфира? Клянусь, это все с искренними намерениями заполучить пароэфирники, а не тебя.

Андре резко отпрянула в сторону – такого от Анри она не ожидала. Вот зачем портить хорошую дружбу? Он заметил её испуг: сжал ладони в кулаки, потом заставил себя расслабиться и со своей запрещенной улыбкой и выгнутой в иронии бровью сказал:

– Не смотри так. Я предприимчив, брав, облечен властью… – Он сделал паузу, собираясь с мыслями. То, что сказал он затем, подкупило Андре своей искренностью и полной беззащитностью: – … и дико напуган. Тут все кишит от инквизиторов. Один лишний взгляд, и тебя объявят ведьмой. В лучшем случае наложат печать. В худшем – отправят в монастырь. Андре… Из монастырей не выходят. Из них не возвращаются. Всей моей власти не хватит вытащить тебя из монастыря, если ты туда попадешь. Тут Верния, тут другие законы. Эфирницы имеют право на владение эфирными навыками только под присмотром инквизиторов и только в монастырях. Там нет королевской власти – мы не Тальма, где король – Хранитель веры и глава храма. Монастыри неподвластны королям и тем более испуганным принцам. Ты тут в опасности. Я предлагаю провести обряд общего эфира только, чтобы не бояться самому. Никогда не воевал с храмом.

Андре подалась вперед, напоминая себе: хочешь обнять – обнимай, хочешь поцеловать – целуй, хочешь согреть – согревай, чтобы потом не жалеть, что не успела. Она поцеловала его в висок, туда, где змеился еще красной, припухшей змеей шрам после недавнего ранения.

– Спасибо! Спасибо, Анри. Но не стоит за меня бояться: если мне что-нибудь будет грозить – я вернусь в Аквилиту под защиту брата.

Анри покладисто наклонил голову:

– Ясно. Прикажу Лепажу запасаться динамитом и готовить общественное мнение к возмущению: столько молодых эфирниц заперто в монастырях, когда они могли бы служить на благо общества.

Андре уткнулась лицом в его плечо и рассмеялась:

– Принц-революционер. Кому скажи – не поверят! – она погасила улыбку и чуть отодвинулась в сторону – вокруг слишком много любопытных глаз: – будь осторожен – храм тебе такое не простит.

– Значит, заключай со мной этот ваш обряд и позволь мне спать спокойно: я сделал все, что смог и защитил тебя.

– Прости, Анри, – она беспомощно развела руки в стороны: – Тебе нельзя – у тебя же невеста есть.

– Мы ей не скажем, – и зараза такая еще и улыбнулся кончиками губ. Пришлось объяснять, как ребенку:

– Это нечестно по отношению к ней. Не бойся – со мной все будет хорошо. И передай Каеде, что я на него не злюсь.

Анри задумчиво потер заросший светлой щетиной подбородок:

– А почему ты злишься… – Под тяжелым взглядом Андре он тут же поправился: – не злишься на Каеде?

– Потому что я просила его не дергать тебя из-за убийства Брендона. Грег разберется с этим сам, а я буду разбираться с пароэфирником. – Она еле сдержала ругательства, снова вспоминая, что эта сволочь по неизвестной причине отказывается выходить на расчетные показатели, в последний момент выдавая неконтролируемое увеличение мощности.

– Не получается, да? – заметил её недовольство Анри. Она кивнула и призналась – кому, как не Анри такое говорить:

– Я полный бездарь, которому всего раз повезло, а я решила, что это признак собственной гениальности. Уже третий пароэфирник… – Она кивнула в дальний угол, где уже во всю чистили от потенцита трубы конденсатора. – Мы увеличили прочность – собрали котел, рассчитанный на высокое давление. Мы меняем соотношение потенцита к воде – ведь самородный потенцит куда как чище ювелирного, который я использовала для первой пароэфирной смеси. Мы уже использовали все известные защитные добавки к потенцитовым кристаллам, которыми их покрывают.

Анри с любопытством посмотрел на все еще крутящуюся карусель:

– Это он, да?

Андре отрешенно выдавила:

– Работает, сволочь. Сейчас полюбуюсь на него и разберу на запчасти. Сил моих нет на него смотреть… Мы сделали запрос в архивы вашей королевской библиотеки: нам нужны данные по ювелирному дому Эрдарри.

Анри в удивлении приподнял левую бровь вверх:

– Ты пустила на пароэфирник украшение от Эрдарри?

Да, да, да, такой потрясенный взгляд она уже видела – у Грега, когда он узнал, куда она дела подаренный им кулон с каплей потенцита. Андре пожала плечами:

– У меня не было другого ненужного потенцита. Механит и гогглы было жалко разбирать – они же нужные. А украшение… Ну, украшение и все. Пароэфирник важнее.

Анри заливисто рассмеялся, откидываясь на холодную цеховую стену:

– Прости… Прости… Я впервые вижу такую предприимчивую особу. И что за украшение это было?

– Не все ли равно… – пробурчала Андре. – Это был кулон с розой. Потенцит там напылили для сияния розы в темноте – совсем глупость: расходовать редкий потенцит на такое. Разве не так? – она посмотрела ему в глаза. Если и он не поймет, то уже никто не поймет.

Анри прикрыл глаза, словно ему было трудно выдерживать её взгляд:

– Так… Ограниченная серия кулонов на день весеннего равноденствия. Алая роза на светлом янтаре. Подвеска из серебра. Защитное напыление из алюта – через полгода грянул скандал с потенцитовой интоксикацией у женщин, носивших эти кулоны. Скандал еле замяли. Шумихи в газетах удалось избежать – храм взял под свое крыло всех пострадавших лер. Оказалось, что алют легко стирается и не защищает от потенцита. Правильно? – он резко открыл глаза, потому что Андре снова поцеловала его в щеку:

– Анри, ты чудо! Алют! Его мы не пробовали. Его в списке применяемых добавок для потенцита не было. Все-все-все, я помчалась – надо заказывать алют.

Она вскочила, готовая бежать, а потом оглянулась на Анри и вспомнила:

– Так… Если не Каеде тебя сюда вызвал, то что тебя сюда привело? – она заставила себя сесть обратно. Никогда нельзя забывать тех, кто рядом. Он выслушал её, она просто обязана помочь ему: – Анри? Что случилось?

Он криво улыбнулся, засунул себе под спину подушку и, заложив руки за голову, откинулся обратно на стену:

– Я сегодня ночью вел переговоры с Тальмой. В том числе и со своим сиятельным кузеном Эдвардом. Линия закрытая, так что говорили откровенно. Эдвард готовит свой манифест на коронацию. Он сказал, что решил ограничить королевскую власть и отдать всю тяжесть правления премьер-министру.

Андре поперхнулась воздухом:

– Отец… Точнее лер Блек дожал его? Но как… Я думала, его реформа провалилась. Конституционная монархия – оте… Лер Блек ею бредил. Он Грега из-за реформы не пожалел. У него все вышло? Но почему…

Анри медленно кивал, подтверждая каждое её слово:

– Лер Блек воспользовался ситуацией поднятия нежити на похоронах короля Артура. Он заставил некроманта вызвать его душу, ведь что-то заставило короля вернуться с того света. Что-то очень важное! Поскольку почти все маги были заняты в крипте, упокаивая остальное королевское семейство, остановить Блека было некому – у Эдварда мало поддержки среди главных родов. Перед всеми сиятельными, и так разозленными потерями близких в бойне в Золотом квартале, умерший король сознался в вызове демона. Лера Блека вместе с некромантом сперва отправили в тюрьму, потом вытащили оттуда, потом долго вели переговоры… Знаешь, что самое обидное?

– Что? – Андре всерьез задумалась, что так могло задеть Анри в данном случае. Он подался вперед, заглядывая ей в глаза, и проникновенно сказал, как признаются в любви:

– В Тальме нет конституции. – Он снова улыбнулся и откинулся на стену. – Вам её только предстоит написать вместо кучи сводов законов, вместо ваших прецедентов и прочей ерунды. В Тальме нет принца, бредившего ограничением королевской власти. В Тальме, проклятье её задери, есть король, рвущийся к власти даже через труп отца. А в Вернии есть я, в Вернии есть конституция, и какого демона все достается Эдварду, а не мне? Вот пожаловаться на несправедливость этого мира я и приехал сегодня к тебе. Меня даже Лепаж не понимает. А ты? Ты понимаешь?

Андре снова обняла его:

– Я тебя понимаю. Я очень хорошо тебя понимаю.

– Заключить, что ли, морганатический брак тайком…

– И где ты найдешь невесту?

Анри пожал плечами:

– Вот с этим и проблема. От власти я сбегу, но от супруги-то не сбежать. – Он осторожно потянулся с Андре, заставляя её судорожно вспоминать, где её любимый ключ, и бережно поцеловал висок: – будь осторожна, когда меня не будет рядом. Не попадись на глаза инквизиторам. Держись Каеде – он постарается тебя защитить, а мне пора. Надо искать вам алют и запасаться динамитом для взрыва всех монастырей Ондура. Одно хорошо – войну Ондуру уже объявлять не придется. Мы уже… Воюем. – он сжал челюсти так, что по лицу заходили желваки.

* * *

Марк, нацепив на руку магблокиратор – снайперы с ондурской стороны влет снимали всех, сияющих эфиром, – осматривал из укрытия полосу ничейной земли: голодную, кипящую злостью к выжившим, мечтавшей убить каждого, кто ступит на неё.

Обломанные деревья, воронки, полные воды, пустые окопы, из которых пришлось отступить, далекая колючка и людское, прячущееся в окопах море, молящееся богам.

Гремели мортиры, земля вздымалась и кричала от боли, хотелось сжаться в комок и бежать как можно дальше отсюда.

Марк знал – лишние души, запущенные кем-то сюда, стихли еще прошлой ночью. Их пожрал голодный эфир, он ел все – жизни раненых, которых бросили после атаки, силы земли, силы деревьев, он впитывал страхи и боль солдат в окопах, он запускал черные щупальца в мертвецов, заставляя их мечтать вернуться домой. Он жирел на людском горе и готовился атаковать живых.

Одна ночь. Одна ночь до новолуния. Если сегодня эти венценосные твари не договорятся о перемирии и не запустят на ничейную землю инквизицию, то в новолуние проклятье полностью созреет. Даже сейчас, без доступа к эфиру, Марк чувствовал, как гулко бьется где-то в дымном мареве формирующееся сердце проклятья. Если с ним не совладать сегодня, то в новолуние из ничейной земли рванут немертвые твари, готовые рвать и уничтожать все на своем пути.

Марк закрыл глаза – Брендон вот-вот должен вернуться. Даже если сегодня не будет достигнуто соглашение о перемирии, ночью они сами пойдут в поисках сердца. Этому надо положить конец. Никто в мире еще ни разу не видел, чем заканчивается проклятье ничейной земли. Раньше хватало ума остановить это до формирования сердца.

Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук, дрожала земля в такт растущего эфирного сердца.

Тук-тук, тук-тук, тук-тук, бешено билось сердце Марка только при мысли, с чем им придется столкнуться.

Где-то за спиной раздался истошный вопль. Казалось, человеческое горло не могло издавать таких звуков. Марк вздрогнул: черное щупальце эфира, видимое даже под магблокировкой, стремглав вырвалось из пыльного, гулкого, сыпящего землей марева и жадно утащило изломанную человеческую фигуру.

Тук-тук. Тук-тук! Тук-тук!!! Стало гораздо громче, словно набат.

Рванули в небеса еще щупальца – небо стало темным от них. Смолкли мортиры. Задрожала земля. Опустели окопы. Замолкали человеческие крики, тая в черных эфирных щупальца. Крик Марка не услышал никто, даже он сам.

Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук. Теперь биение сердца слышали все. Сердце проклятья сформировалось раньше новолуния, и черный эфир овладел ничейной землей, погружая её в мрак.

Глава 35
Не консильери

Брок возвращался в управление с кипой заявлений констеблей о махинациях с жалованием. Арно несдобровать, даже если не смогут доказать крышевание увеселительных заведений у Старого моста. Эмма то ли не сдержала слова, то ли не смогла выйти на Паука, то ли ей перестали доверять. Или, что вероятнее, не доверяли самому Броку. Он, держа папку с заявлениями под мышкой, захлопнул дверцу паромобиля и принялся оглядываться в поисках газетчиков – время перевалило за полдень, а он до сих пор не держал в руках газету.

Хогг, сопровождавший Брока в поездке, сбил пилотку на затылок, облокотился на крышу паромобиля и, флегматично разглядывая крыльцо управления, процедил:

– Хорош крутить головой. За тобой следят. Левый угол «Острого пера». Девчонка из «Отпетых» и их консильери.

– Кто? – Брок удивленно уставился на Хогга, забывая о газетах.

Тот скосил на него взгляд, с интересом рассматривая:

– Не знал, да? Упустил из виду… Банда «Отпетые» провозгласила себя синдикатом. У них теперь все по-взрослому: глава, консильери, солдаты… Свод законов, кодекс молчания. Были крысы подзаборные, а теперь щеголи последние: шляпы, костюмы, шикарные рестораны для гуляния. – Хогг заметил, как остекленел взгляд Брока, и констатировал: – упустил. Консильери – это советник. Раньше банды как-то не нуждались в советниках, а теперь вот… Новое время – новые герои.

– Небеса и пекло, только этого не хватало!

Хогг молча уставился на пустое крыльцо управления: сюда шли в последнюю очередь, отчаявшись найти правосудие в других местах. Брока тишина на крыльце не пугала – это значило, что остальные полицейские участки вполне справляются со своей ролью. Кроме Речного, как оказалось. Ничего, победят и эту напасть. Урок на будущее: не умеешь нарушать закон – даже не занимайся контрабандой, а то растеряешь все свои достижения.

Брок, заметив газетчика, громко свистнул, еще и рукой махнул для привлечения внимания. Мальчишка в рваных штанах, серой от старости рубахе, зато в новенькой кепке, рьяно подбежал, бухая слишком большими ботинками:

– Газету, нер? – Он затараторил, нахваливая новости, словно сам лично ко всему приложил руку: – Согласие о перемирии в Тальмо-Верни-Ондурской войне так и не достигнуто! Старейший женский монастырь святой Люксии подвергся нападению и разграблению! Кладбища снова неспокойны в Аквилите – и куда смотрит полиция!

Хогг скривился и лениво процедил:

– Полиция сейчас смотрит на тебя, малец! Не нарывайся.

Тот хитро улыбнулся, готовый задать стрекача в любой момент – иные на улицах не выживают:

– С вас две летты!

Брок заплатил газетчику и подал газету Хоггу:

– Возвращайся в управление. Я скоро подойду.

– Уверен? – Хогг глазами вновь указал на проулок у дома напротив. – Консильери не марают руки в крови, но это пока пародия на консильери, чем настоящая ирлеанская мафия.

– Абсолютно. Ничего со мной не случится. – Брок махнул рукой Эмме и направился через дорогу – девчонка уже изнывала от нетерпения. Сегодня она была одета прилично – в новое свободное платье серой шерсти длиной до щиколотки, так что были видны кожаные ботинки – тоже вроде новые. Шляпка, перчатки, сумочка. Куда деваться! Настоящая нерисса. Надо будет осторожно поинтересоваться у Шарлотты: с чего это Эмма так изменилась. Снова принялась за старое?

– И где тебя носит, рыж… – Эмма осеклась, поправляясь: – Мюрай то есть. Уже ж битый час ждем! Нер Люка занятой человек!

Брок остановился перед девушкой, не заходя в небольшой проулок, где стоял франтоватый молодой парень: усы щеточкой, шляпа с заломами, в зубах сигара, пиджак с ватными плечами по последней моде и брюки необъятной ширины, из-под которых торчали острые носки черных ботинок, с надетыми на них белоснежными гамашами. Папку явно крокодиловой кожи этот пижон зажал под мышкой. Под пиджаком можно пару пистолетов спрятать влегкую.

Брок сдержанно заметил:

– Я тоже крайне занятой человек, Эмма.

Она тут же подалась назад:

– Ну ты это… Не возмущайся. Ты просил про крышу Речного у Старого моста – вот, нер Люка тебе все скажет. Я большего сделать не смогу. И это… По поводу рыбацкого порта – там у меня знакомцев не нашлось, не обессудь. – Эмма виновато посмотрела на Брока: – я расплатилась за камею?

Брок серьезно кивнул:

– Расплатилась. Спасибо.

– Тогда я пойду.

Он все же не удержался: новое платье, новые ботинки на Эмме, перчатки, шляпка опять же…

– Эмма…

Девушка остановилась и повернулась к нему:

– Чего, рыжий?

– Ты вернулась к прежнему ремеслу?

Та дернулась, как от пощечины, щеки её заалели, а глаза прищурились:

– Дрянь ты, рыжий! Хвостом повертел перед Лоттой и туда же, в кусты! Не вертелся бы, как флюгер между своих нериссочек, забывая Лотту, так знал бы – она отсудила свои деньги у брата. Вот и приодела всех девочек. Я была против, я и в старом могу походить, но против Лотты сложно переть.

Брок склонил голову:

– Прости, я должен был спросить – я волнуюсь за нериссу Идо.

– Волнуется он! Лучше бы Лотте на глаза показался – она же волнуется.

– Эмма, побойся богов – я с шаррафы у вас не был. Это всего два дня.

Она выругалась:

– И вот как вас болванов любить! Всего два дня… Уже два дня! Говорила я ей – не целуйся с рыжими! Рыжие – бесстыжие! Байо куда как приятнее и понимает, что нерисс надо навещать – они без внимания засыхают. Будешь хлопать ушами – не один ты умеешь стирать гольфы. Вилли пока крепится, ждет тебя, но гольфы уже воняют так, что мы не выдержим: Байо попросим обучить этого грязнулю стирать. И тогда тебе ни Вилли, ни Лотты не видать, как собственных ушей!

Брок счастливо расплылся в улыбке – в сердце неожиданно стало тепло от ворчания Эммы:

– Клянусь, постараюсь сегодня заглянуть. И еще раз извини за беспричинные подозрения.

Эмма свела брови, совсем как Шарлотта, и так же важно, как она, кивнула:

– Хорошо. Прощен. Но Лотту и её нервы, потраченные на тебя, я не прощу, как и остальные девочки. – Она довольно изящно развернулась и пошла по Дубовой вниз.

Нер Люка, подошедший ближе, восхищенно сказал:

– Хороша, куколка! – Сигару при этом он отправил в угол рта – и удобно ему так?

Брок резко развернулся к нему – модные шмотки, сшитые на заказ, еще ничего не значат: как был этот «нер» Люка со дна Аквилиты, так и им и остался – ну кто себе позволяет полностью расстегивать пиджак, да еще и руки при этом запускать в карманы пусть и стоявших с сотни три ройсов брюки? И да, в наплечной кобуре этот консильери таскал пистолет.

– Эта «куколка» не про вас. Она находится под защитой полиции. Ясно, кер Люка?

«Консильери» расплылся в добродушной улыбке, а глаза при этом были холодные, как у акулы:

– Нер Люка, попрошу. Лер Мю…

Брок в свою очередь поправил его:

– Лер де Фор, попрошу.

Люка довольно рассмеялся:

– Уели! Может, начнем знакомство заново, лер де Фор? Это вы нас попросили о помощи, а не мы вас.

– Не о помощи. И это прежде всего в ваших интересах. Ни за что не поверю, что вы не воспользуетесь ситуацией. Вы же пришли с якобы помощью только сейчас, когда узнали, что суперинт Арно задержан. Вы не пришли помочь его задержать – вы пришли добить его, когда мы сами со всем справились. Разница очевидна.

Нер Люка задумчиво пожевал кончик сигары, а потом бросил её в урну:

– Мы серьезные люди. Нам не с руки рисковать. В бойню между полицейскими дивизионами лучше не вмешиваться – целее будешь. Так вас по-прежнему интересует информация по увеселительным заведениям у Старого моста?

Он холеными пальцами с маникюром постучал по папке, которую все так и держал под мышкой.

Брок прищурился – Арно он и так уже прижмет, стоит ли связываться с «Отпетыми»?

– И что же вы хотите предложить мне, нер Люка?

Тот деловито сказал, опрометчиво решив, что Мюрай приперт к стене:

– Пять заявлений от владельцев кафе, ресторанов и мюзик-холлов у «Старого моста». Ваш Арно годами выбивал из них деньги, прикрываясь своим положением в полиции. Интересует?

– И сколько вы за это хотите?

Люка расплылся в улыбке:

– Тысяча ройсов, и заявления ваши. Они полностью подтверждены показаниями сторонних свидетелей. Свидетели от показаний не откажутся. Если вы, конечно, заплатите.

– Тысячу… Ройсов… – задумчиво произнес Брок. Люка, демонстрируя что до консильери ему как до Луны пешком, тут же немного запальчиво сказал:

– Тут только папка стоит сотню.

Как был крысой, так крысой и остался. Брок прикинул, что тысяча за такие сведения – перебор, но заплатить он сейчас в состоянии.

Люка тут же сделал новое предложение, заметив сомнение в глазах Брока:

– Есть другой вариант: все знают, что пилотки живут на скудное жалование – не уважает вас город. Не ценит вашу приверженность долгу. А мы ценим и долг, и верность. Мы понимаем, как это трудно, пахать на город, которому ты не нужен. Верность всегда должна оплачиваться.

Брок предпочел отмолчаться. В верности долгу этот пижон ничего не понимал. Люке пришлось токовать в одиночестве:

– Мы вам заявления, а вы луну не смотрите на район Старого моста. Как вам?

Брок замер от такой наглости – этот «консильери» всерьез думал, что полиция на такое пойдет? До чего же Арно запустил свой участок! Хоть самому возглавляй Речной для наведения порядка.

– Седьмицу! – с трудом подавил возмущение в голосе Брок. – Седьмицу.

– Не гневайте небеса – три седьмицы, не меньше.

Сторговались на десяти днях. Брок сделал зарубку в памяти – через луну взять этих «Отпетых» тепленькими при получении первой дани за охрану.

Он, сложив листы с показаниями и заявлениями пополам – этот пижон папку крокодиловой кожи все же зажал! – быстро перешел дорогу к управлению.

Хогг проигнорировал указания Брока – прислонившись спиной к перилам крыльца он задумчиво читал газету. Стоило Броку подойти ближе, как он тут же сложил газету и протянул её:

– Держи. Пора в комитет по этике кляузу направлять или ты еще пилотка?

Брок скрипнул зубами – нарываться Хогг любил.

– Я где тебе сказал быть?

Хогг хмыкнул:

– Обеденное время – я могу находиться там, где захочу. А я хочу тут.

– Угу. Что там с монастырем в Ондуре?

Хогг пожал плечами:

– А хрен его знает: сожгли подчистую. А там были артефакторные цеха. Вот скажи, какую армию недовольных надо собрать, чтобы атаковать монастырь?

Брок нахмурился: или правительство Ондура под прикрытием народного недовольства само ворвалось в монастырь, или монахини помогли проникнуть за монастырские стены. В любом случае, это крайне тревожная новость – проблемы с амулетами стали аукаться там, где их не ждали. Брок открыл дверь и зашел в пустой холл. За стойкой сидел немного бледный Калло – его сегодня выпустили из госпиталя, и он сразу же вернулся на службу. Калло выпрямился и тут же закашлялся в кулак.

– Проще… Прощения просим, лер старший инспектор, сержант, – наконец выдавил из себя Калло.

Брок остановился напротив стойки – Хогг, нервируя, замер за его плечом:

– Добрый день, Калло. Как самочувствие?

Выглядел Калло не очень: лихорадочный румянец на щеках, синие губы, хрипы в горле. Ему бы еще лечиться и лечиться. Калло сипло вдохнул и улыбнулся:

– Хорошо уже.

– Не рано на службу?

Дежурный констебль рассмеялся:

– Точь-в-точь слова суперинта. Лучше тут кашлять и болеть, чем на койке – тут хотя бы платят.

Брок уточнил:

– Остальные как?

Калло, то и дело покашливая, доложил:

– Арбогаст с парнями все в общей зале – суперинт сказал, что раз они все упертые болваны, то сегодня сидят за бумагами и пишут объяснительные, почему так пострадали и как можно было этого избежать. От тренировок и дежурств он всех нас освободил на седьмицу, не меньше. Что-то еще?

– Суперинт…?

– У себя.

– Инспектор Хейг?

– Тоже в своем кабинете. Тело Кита нашли – убили его на окраине Танцующего леса.

Брок все же не выдержал и осторожно уточнил – Брендон был необычным, но все же своим:

– Как она?

– На лице только глаза и живые. – Калло подался вперед и тихо добавил: – карие.

Брок чуть не дернулся к лестнице, еле подавив этот порыв: не так могут понять:

– Ясно. – Он заставил себя спрашивать дальше: – А Одли?

– Одли вернулся – сидит, отчеты строчит. Вроде поиски его не задались. За обедом Жюля послал – скоро принесут.

– Комиссар?

Калло развел руками:

– Опять в Северный дернули – стачечные комитеты никак не успокаиваются. Мне кажется, что кто-то просто воду мутит, прикрываясь профсоюзами. Что-то еще?

Брок коротко сказал:

– Я сперва к себе, потом к инспектору Хейг. Попроси Жюля мой обед занести туда.

Он направился к лестнице, уже позже понимая по хмыканью Хогга, что прозвучала его фраза не очень. Тот, шагая за Броком, пробурчал: