Текст книги "Проклятье или ничейная земля (СИ)"

Автор книги: Татьяна Лаас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 29 страниц)

Вик влетела в кабинет и замерла на пороге. Эван встал из-за стола и заставил себя улыбнуться:

– Инспектор Хейг, прошу, пройдите сюда. Садитесь, – он указал рукой на пустые стулья рядом со своим столом.

За спиной Эвана уже насторожено стояли Брок, Грег и Оливер. Кажется, им тоже предложили сесть, но мужчины отказались. Вик их полностью понимала.

Дакарэй говорил, что монахов-каутельянцев не спутать ни с кем. Так и было. Сидевший перед Эваном мужчина, проигнорировавший приветствие Вик, совершенно точно не был человеком, и совершенно точно он был каутельянцем, даже монашеская ряса была не нужна. Никем иным он просто быть не мог. В обычном костюме, почти по последней моде: с широкими брюками и подбитыми ватой плечами пиджака. С обычной прической: бритые по фронтовой моде виски и затылок. С обычной тростью в руке, только обычным он не был. Узкие хрупкие кисти, странные пропорции тела: очень длинные ноги при относительно небольшом туловище, – слишком вытянутое, чтобы быть человеческим лицо, уши с задранными вверх уголками, белая кожа и странные глаза с щелевидным зрачком. Взгляд мужчины не останавливался ни на ком, как не задержался и на Вик – он скользил прочь, словно боялся случайно столкнуться с чужими глазами. Слишком яркий белый эфир так и сочился из этого каутельянца.

Вик понимала одно: при этом странном каутельянце она ни за что не присядет – слишком опасно. Она чувствовала, как шерстинки на хвосте поднимаются дыбом. Отчаянно хотелось выпустить когти. Вик встала рядом с Броком, с трудом удерживая себя от оборота. Нельзя. Не тут. Не сейчас.

Мужчина в кресле улыбнулся – взгляд его при этом был уперт в столешницу. Что уж он там интересного нашел, непонятно.

– Теперь все в сборе, лер Хейг? – Голос у каутельянца был странный – не мужской и не женский. Что-то среднее. И акцента нет. По тальмийски он говорил чисто, словно всю жизнь провел в Золотом треугольнике Олфинбурга. – Теперь мы можем говорить?

– Да, – сухо произнес Эван, которому все же пришлось сесть. – Можем поговорить. Только сперва соизвольте представиться.

Мужчина снова улыбнулся, крайне снисходительно:

– Мы уже представлялись. Каутела, к вашим услугам.

Вик с трудом подавила желание уточнить: «мы» – это королевское «мы»?

– И все же имя! – продолжил настаивать Эван.

Мужчина всего на миг оторвал взгляд от стола – его глаза полыхнули белым, вымораживающим воздух огнем:

– Каутела – и есть наше имя. Мы – Каутела. Каутела – это мы.

Грег судорожно выдохнул, словно глотая ругательства, а потом спросил, опережая Эвана:

– Боевое побратимство?

Каутела вновь поднял глаза и надолго задержал на Греге свой взгляд, холодный и пустой. Вик почему-то подумалось, что сейчас на них смотрит не этот человек, а огромное число людей, которые и были Каутелой. Когда на их с Эваном дом напали немертвые, с Вик было что-то подобное: она смотрела глазами Элизабет, делившись с ней своим эфиром, и глазами Грега, ведь эфир протекал через него, и глазами Брока, потому что он тоже помогал. Это было странно и непонятно, хорошо, что длилось это всего несколько минут, не больше. Вик помнила дикое сплетение эфира, его мощь, в разы превышающую возможности отдельных магов. Как бороться с таким побратимством⁈ Их же силы почти бесконечны – не зря когда-то запретили кровное побратимство.

– Именно, – веско сказал Каутела. – Мы так давно принесли друг другу клятвы, что стали едины.

Эван старательно спокойно уточнил:

– И сколько вас?

– Достаточно, чтобы поддерживать клятвы. Достаточно, чтобы установить мир.

Оливер не сдержался и хохотнул:

– Пока ваших усилий не заметно.

Взгляды Оливера и Каутелы пересеклись – Вик показалось, что сейчас грянет гром, но нет, Каутела удержался и отвел глаза привычно вниз. «Наверное, тяжело, – подумалось ей внезапно, –видеть сразу множеством глаз: своих и остальных каутельянцев, сколько бы их не было.»

Каутела отрешенно, как будто читал лекцию в аудитории, принялся рассказывать:

– Мы когда-то устали от войн, мора и голода. Мы устали воевать и погибать. Мы объединились, чтобы покончить с ними. Мы помогаем заключать договора, которые никто не нарушит. Ондур, Мона, Ирлея и остальные страны Эребы благодаря нам не воюют уже пять десятков лет, строго соблюдая договоры.

Оливер снова влез:

– Они просто нападают на нас. – Он тут же поправился – он уже был аквилитцем: – на Тальму.

Все так же мерно, словно не замечая Оливера, Каутела продолжил:

– Тальма, империя, над которой никогда не заходит солнце, раз за разом отказывалась от нашего посредничества. Естественно, что в таком случае войны неизбежны. Особенно, когда хочется сделать империю еще чуть больше. Сейчас мы договорились с премьер-министром Тальмы о сотрудничестве. Теперь мир – почти реальность, которая зависит только от вашего решения, лер Хейг.

Тот прищурился – Вик почувствовала, как горячая волна возмущения взметнулась в Эване.

– Только не надо играть в такие очевидные игры. Я не поддамся на такое. Аквилита слишком мала, чтобы начинать войны. Мы не тот игрок, чье мнение решит все. Примем мы ваше предложение или не примем – для мира ничего не изменится.

– И все же, нам бы хотелось, чтобы вы приняли наше посредничество, – мягко сказал Каутела.

– Мы подумаем.

Каутела встал:

– Думайте. – Кажется, он сказал все, что хотел.

Почти ему в спину Эван произнес:

– В ваших рядах есть предатель. Ваши секреты утекли прочь. Ваши клятвы…

Каутела резко развернулся:

– Вы о фальшивых амулетах?

– Именно. Видите, вы сами все знаете.

– Мы разберемся с этим, хоть это и не наши проблемы.

Эван чуть более хрипло сказал:

– Вы их породили. Вы их игнорировали. Это ваши проблемы.

Каутела снова возразил:

– Чужие заговоры для борьбы с женскими монастырями и запертыми в них эфирницами нас не волнуют. Но виновников фальшивых амулетов мы найдем. Что делать с монахинями, приложившими свои усилия для заговора с фальшивыми амулетами и благословением Ничейной земли, решать не нам.

Вик вздрогнула, вспоминая фразу Чандлера: «Они меня поймут». Грег, когда рассуждал о планах фальшивоамулетников подозревал, что это заговор против храма. Потом они отвлеклись на немертвых, решив, это основная цель адера Уве и душекрадов. Вик корила себя – это так очевидно, что планы адера Уве и Чандлера были разными! Один хотел получить души и свободные от защитных амулетов кладбища, другой… Что хотел Чандлер? Привлечь внимание к монастырям? Заставить Гильдию артефакторов заняться проверкой всех производств, в том числе и монастырей? Или разрушить монастыри руками возмущенных жителей, как в Ондуре? Чего бы не добивался Чандлер, он все же неправ: такими путями, как пошел он вместе с адером Уве, нельзя идти к справедливости. Свобода эфирниц, запертых в монастырях, важна, но она не стоит стольких жертв.

Эван встал:

– Что ж. Если вы не хотите решить проблемы эфирниц, то ими займемся мы.

Каутела выгнул бровь:

– У вас не выйдет – мы не позволим вам начать новую войну.

Вик почувствовала, как все в Эване взорвалось яркой вспышкой справедливого возмущения:

– Аквилита – мирный город. Мы не воюем. И ваше посредничество мы не примем: вы не вправе распоряжаться чужими душами. Мы все решим мирно: потенцозимаза, фермент, который есть только у мужчин для нейтрализации вреда потенцитовых соединений, скоро поступит в свободную продажу.

Вик задохнулась от перспектив – это больше никаких ритуалов с инквизиторами, больше никаких монастырей, больше никаких печатей на девочках. Любая женщина с даром сможет стать эфирницей. И как она умудрилась пропустить такую новость⁈ Наверняка, это Дакарэй привез формулу. Или… Она обернулась на Оливера: его род, занятый в оборонной промышленности и артефакторике, мог и таким заниматься. Фейн ей подмигнул, словно понял, о чем она думает. Бешеные белочки, мир изменится окончательно. Храмам придется выпустить эфирниц из своих монастырей. Осталось решить одну маленькую проблему: как новость о доступности потенцозимазы донести до эфирниц. Ничего, они это как-нибудь придумают. У Грега и них с Эваном еще свадебные путешествия не состоялись.

Каутела странно изменился: он выглядел все так же, но осанка, взгляд, движения изменились. Он шагнул от двери обратно к столу, оперся на него руками и заглянул Эвану в глаза. Открыто. Прямо. Без сияния эфира.

– Мы… – Даже голос у Каутела изменился – стал мягче и женственнее: – Мы…

Он снова замолк, словно его что-то не устраивало в слове.

– Я! – наконец-то у него получилось. – Я прослежу, чтобы эфирницам в монастырях предоставили выбор: стезя затворниц или свобода.

Кажется, кому-то из побратимства это своеволие не понравилось – Каутела резко выпрямился и уже знакомым голосом сказал:

– На этом у нас все. – Он резко развернулся и тут же исчез. Вик даже моргнуть не успела. Только открытая дверь и напоминала, что он тут был.

Женщина в приемной от неожиданности вскочила на ноги. Из неё вырвалось что-то восхитительно ругательное.

Эван при виде женщины побелел и пошатнулся, вцепившись руками в столешницу. Дерево вспыхнуло под его пальцами, и Вик впервые узнала чувство ревности – в сердце Эвана вспыхнуло такое пламя искренней любви, что можно было обжечься и сгореть. Узнавание, неверие, боязнь ошибиться и бесконечная нежность. Вик поджала губы: эта незнакомка была чуть младше Эвана и лучше ему подходила. Хорошо, что сейчас появился фермент, Эван не будет привязан к Вик навечно из чувства долга. И все же где-то в глубине души у Вик подвывала лиса: «Мое! Не отдам!»

– Лера Августа… Баронесса Ровенширская? – еле слышно уточнил Эван.

Женщина улыбнулась, входя в кабинет:

– За исключением баронессы, все остальное верно. Я рада, что ты еще помнишь меня, Эван. Ты так похож на отца…

Вик без сил опустилась на стул – это была тетя Эвана! Бешеные белочки, она приревновала Эвана к его тете.

Оливер пробурчал, когда Эван рванул из-за стола обнимать леру Августу:

– Серая долина. Не зря она волновалась тоже!

Грег кивнул:

– Боюсь представить, сколько оттуда вышло немертвых.

– Всего лишь я одна, леры. Магия крови всегда была в жилах Игнисов, потому я и переродилась.

В приемную спешно влетели Йорк и Ванс. При виде леры Августы они переглянулись и… Вик поняла, что соперничество за руку и сердце единственной немертвой будет серьезным. Впрочем, это даже к лучшему: отвлечет Ванса от нериссы Орвуд.

Отдышавшись и порадовавшись вместе с Эваном за леру Августу, Вик помчалась в подвал – у неё появились вопросы к Чандлеру. Жаль, что Одли уже ушел. Ничего, он узнает завтра. Быть может, в нере Чандлере проснется все же совесть.

Вик остановилась перед решеткой одиночной камеры – Чандлер лениво сел на койке, поправляя волосы.

– Почему вы не пошли в политику, нер Чандлер? Это было бы проще и действеннее. Вам бы писали речи, вы бы пламенно их произносили перед толпами и камерами, выступали бы по радио… Так освободить вашу сестру было бы проще.

Он удивленно наклонил голову на бок:

– О чем вы?

– О вашей сестре и вашем неправильном выборе.

– Идти против храма нереально.

– С вашей-то харизмой. За вами бы пошли.

– Не думаю.

Вик качнула головой:

– Выбранный вами путь сделал вас убийцей, и свободу эфирницам не дал.

Чандлер усмехнулся:

– Еще даст – амулеты нужны, а рынок завален подделками. Храмы заработают на амулетах бешеные суммы – сестра сможет накопить на выход из монастыря. Она откупится. Я знаю. Она целеустремленная особа и привыкла сама всего добиваться не то, что вы, рожденная с золотой ложкой во рту, глупая-глупая девочка.

Вик прищурилась – она часто такое о себе слышала:

– Вы ошибаетесь. Мне никогда ничего не давалось легко. Я с шести лет играла в прятки с инквизицией. Я сама по крохам знаний училась магии. Я умирала от потенцитовой интоксикации, я пережила два силовых шторма, один из которых сама смогла погасить. Мне не было легко, и в пути мне помогали хорошие люди. Я уважаю закон и верю, что он всегда побеждает. И потому я сейчас пойду домой, чтобы завтра или послезавтра заняться освобождением эфирниц из стен монастырей, а вы предстанете перед судом и не сможете посмотреть в глаза своей сестры и сказать ей: «Я сделал все, чтобы освободить тебя».

Чандлер упрямо повторился:

– Я сделал все, чтобы освободить свою сестру.

– Так сделайте еще чуть больше – признайтесь и сдайте своих подельников, ведь паутина фальшивоамулетничества затянула не только Эребу, но и Генру. Помогите закону, не дайте появиться новым жертвам подделок, и это вам зачтется. Думайте.

Вик пошла прочь – её ждали дома: муж, дети, друзья и новая родственница. Вслед её неслось:

– Я дам показания!

Закон восторжествует. Вик сама себе дала обещание, что больше никогда и ни за что не будет нарушать его, например, воруя улики, как было в деле нериссы Бин.

Эпилог

Город как с ума сошел после объявления независимости: веселье перевалило за вторую седьмицу и останавливаться не собиралось, словно в город вернулся прерванный Тальмой и войной Вечный карнавал. Страшно было представить, что будет твориться в Летний карнавал. Город пел в сотни голосов и плясал, как в последний раз, осыпаемый лепестками расцветших персиков и лайл. Пахло сладко и горьковато, и от одного этого аромата голова кружилась от счастья. Ночи стали теплыми и звездными. Вик старательно гнала прочь действующую даже на неё романтику Аквилиты. Дел по-прежнему было много.

Посетить площадь Танцующих струй Вик уговаривали долго. Брок настаивал, что им всем есть, что отпраздновать, но город не спал и завалил Управление по особо важным делам новыми нераскрытыми преступлениями. Да и Вик еще помнила, как встретила площадь Танцующих струй её в прошлый раз. Она еще помнила давку, кровь на мостовой и умирающего Тома. Брок уверял, что такое больше не повторится: будет выставлено оцепление, и на площадь не пустят больше горожан, чем она может вместить, а на крышах будут дежурить парни Алистера, готовые вмешаться по любому поводу. Дело взяла в свои руки лера Августа – она решила проблему одним словом:

– Каталь!

Это был аргумент, против которого Вик возразить не смогла. Каталь всегда живет в девичьем сердце – танец-признание, танец-любовь, танец, который они с Эваном давным-давно не танцевали. И вот… Площадь Танцующих струй снова распахнула свои объятья. В этот раз было чуть иначе. Не было дикой толпы, в которой Вик в прошлый раз чувствовала себя чужой, не было масок, и опасаться появления Чумной Полли не стоило опасаться – Полли спала дома в кровати под защитой всегда готовой отразить нападение Ноа. Та крепко во сне прижимала к себе единственную научившуюся плавать уточку – в игрушку, приехавшая из Вернии Андре вставила потенцитовую пластинку с рунами. Потенцита у Андре было много.

Беззвучно взрывались в небесах шары магического фейерверка, до земли летя яркими мотыльками, беззаботно опускавшимися на плечи танцующих и просто прогуливающихся по огромной площади. Подсвеченные разноцветными электрическими фонариками струи фонтана плясали в такт каталю. Казалось, само сердце Вик билось в такт музыке. Раз-два-три, раз-два-три, и летит голова прочь, и не надо думать, не надо бояться – рука Эвана твердо лежала на её талии, а сам он готов был жизнь отдать за неё. Сердце кипело от его любви и нежности. Все будет хорошо. Рядом в беспечном танце кружились Одли и его лиса, Грег и Элизабет, полностью выздоровевшая от потенцитовой интоксикации, нерисса Орвуд и еще не подозревающий о ее матримониальных планах Хогг, Брок и нерисса Идо. За последнего было отчаянно радостно – Вик знала, что для него значит этот каталь – возвращение к прежней жизни. На его мундире с новыми нашивками суперинтенданта Управления по особо важным делам горели возвращенные боевые ордена. Прошлое с контрабандой и подвалами Особого отдела ушло навсегда.

Неру Андре Кит уверенно вел в танце король Генрих Восьмой, приехавший в Аквилиту инкогнито. Брендон уступил первый танец со словами: «Болезным надо уступать!» Вик сперва не поняла этой фразы – ей Эван пояснил: в Вернии из-за готовящегося королевского манифеста королева-мать собиралась объявить Анри душевнобольным. Она не хотела уступать власть. Оставалось надеяться, что у короля Генриха Восьмого хватит упрямства настоять на своем.

Леру Вансу не повезло – его в приглашении на танец леры Августы опередил Йорк. Здесь не было непоколебимых правил бала, и бальная книжка леры была пуста – она намеревалась до последнего увиливать от лера Ванса. Соперников в борьбе за благосклонность леры Августы у Ванса хватало. Немертвых в Аквилите теперь было девять – пришли новые из Моны. Времени на «племянниц» у Ванса почти не оставалось.

Музыка на миг притихла, и это было сигналом к смене пары. Вик с легким разочарованием рассталась с Эваном, шепнувшим, что следующий каталь снова его, и протянула руку Броку. Он не удержался и поцеловал её руку:

– Спасибо за все. Я рад, что прошел все эти испытания с тобой. Я рад и горд нашей дружбой.

Вик улыбнулась ему:

– А я благодарна тебе за то, что помог изменится. Я перестала быть нерой, которая мечтает об одном, а вынуждена делать что-то совершенно противоположное.

Брок легко повел её в танце, заставляя все же чуть-чуть сожалеть, что это не Эван. Музыка пьянила, но чуть иначе. Носа Вик коснулся странно знакомый запах, которого не должно было быть в Аквилите – обладатель этого аромата прочно осел на каторге в одной из дальних колоний за нападения на нерисс. Доказать его причастность к убийствам тогда не удалось даже отцу Вик. Она вздрогнула, отпустила руку Брока и выскользнула из его объятий, не слыша его вопросов:

– Вики, что случилось?

Она бросилась через толпу танцующих в поиске носителя запаха – его нужно было поймать. Эфир сорвался с её пальцев в надежде, что он достигнет сбежавшего с каторги преступника и пометит его для констеблей. С ближайшей крыши спешно спускался Алистер для помощи в поисках.

Брок выругался в яркое от вспышек фейерверка небо:

– Небеса и пекло! Она совершенно не умеет отдыхать! – Он заметил, что Шарлотта танцует с Хоггом, и рванул за Вик – ей может понадобиться помощь. Может быть. А может и нет.