Текст книги "Проклятье или ничейная земля (СИ)"

Автор книги: Татьяна Лаас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 29 страниц)

Хогг остановился:

– Может… Тут? – он оглядел могилы и надгробия.

Одли, разворачиваясь и страхуя Хогга, уточнил:

– Это тебе чутье некроманта подсказывает?

– Это мне так удачно упавшее надгробие подсказывает, – пробурчал, опускаясь на корточки, Хогг. Надгробие, и впрямь, было удачное – рассчитанное на целую семью, так что места для пентаграммы было более чем. – Отстань, Вин. Нет у меня чутья.

– Так бы и сказал, что устал тащиться… – Одли достал из кармана платок и вытер мокрый от пота лоб.

Странная тишина угнетала и пугала. Летом в такой зной стрекочут кузнечики, басовито поют пчелы, пищат комары и даже мухи жужжат, а сейчас, в шаррафу… Тишина. Только ветер играет ветвями деревьев, засыпая в них. И сознание тревожно пытается найти любые звуки, чтобы разрушить несоответствие того, что видят глаза и не слышат уши.

Грег, прикрывая собой Хогга и Лиз, уточнил у неё:

– Помнишь, на дирижабледроме я вам с Анри рассказывал про вихрь силы?

Лиз посмотрела на него:

– Это тот, легендарный, который невозможно повторить?

– Да. Тот, для которого требуется эфира больше, чем может пропустить через себя даже гранд-мастер. Помнишь его плетение?

Лиз кивнула:

– Помню. Если надо – смогу создать.

– Вот и умница. – Он прислушался к эфиру: – Одли, внимание! Нежить почувствовала нас, точнее Хогга, и движется сюда. Скоро тут будет жарко.

Хогг прикусил губу и быстрее принялся выводить знаки в лучах пентаграммы.

Первая волна нежити оказалась небольшой – не все из вернувшихся мертвецов умели быстро передвигаться. Зато первыми примчались самые яростные, и тут же сгинули в огненных шарах, запускаемых магами.

Хогг выпрямился, грязным рукавом рубашки вытирая пот со лба:

– Готово!

Грег, прислушиваясь к эфиру, скомандовал:

– Наполняй своим эфиром. Просто выпусти его из себя – он сам вольется в пентаграмму, она самый лучший сосуд для него тут. Просто отпусти эфир.

Хогг, весь в бисеринках пота, кивнул. Он побелел от усилий, выпуская эфир… Пентаграмма чуть подернулась алым эфиром и… И все.

Одли даже обернулся на Хогга:

– И…?

Тот сглотнул, быстро доставая револьвер и готовясь открывать стрельбу:

– Я же предупреждал!

Грег глянул на неактивную пентаграмму, на Хогга, сейчас нагло сиявшего обычным голубым эфиром, и вздрогнул:

– Ты точно не некромант…

– А я преду… – Окончание слова заглушил выстрел – подоспела вторая волна нежити.

Она была более плотной. Она была более голодной и потому яростной. Она была бесконечной. Воняло падалью, горелой плотью, пороховыми газами, першившими в горле. Кольцо горевшей нежити сужалось – задние ряды напирали на передние, и скоро мертвые просто раздавят числом живых, растопчут и загрызут.

– Лиззи…

– Да?

– За спину и плети вихрь.

Она без слов спряталась за ним, а ведь если не получится, то и его спина не защитит её. В деле Хогга он совершает ошибку за ошибкой. И эта последняя – самая нелепая и смертельная.

Завоняло кровью – кого-то все же нежить задела. Она тут же отлетела, отброшенная воздушной стеной, но запах крови сыграл свою роль – натиск усилился, превращаясь в сплошную стену зубов, клыков, острых когтей, утопающую в пламени и все равно продолжавшуюся двигаться. Хогг, перезаряжая револьвер, снова слил эфир в бесплодной попытке запустить пентаграмму. Опять ничего не вышло.

Странно, но за этой голодной, свирепой стеной Грег заметил непонятную нежить. Мужчина. Худой. Высохший, как мумия. С длинными шилообразными клыками на безгубой челюсти. Желтушная кожа обтягивала кости, стыдливо укутанные в старинный лийский камзол – короткий, на вате, с вышивкой, с резными некогда пышными рукавами. Эта нежить спокойно стояла, прислонившись к стволу березы, и с нескрываемым любопытством рассматривала происходящее.

– Проверь! – Лиз отвлекла Грега от странного мужчины, а потом стало не до него совсем – он краем глаза проверил плетения и скомандовал: – отпускай!

Он еще успел прокричать:

– Одли, Хогг, спиной к спине! Плотно!

И тут белый, звенящий вечной ненавистью живого к неживому эфир слетел с рук Лиз, высасывая из неё все силы. Океан в сердце тут же пришел в движение – Грег послал Лиз все, что у него было, весь свой эфир, до конца.

Вихрь ширился, разрастался, летел прочь, выжигая сетчатку – перед глазами стояло белое пламя и ничего больше.

Лиз упала. Он поймал её, но, кажется, тоже упал. В глазах плясали солнечные зайчики. Ничего не было видно. Хорошо хоть обоняние не отключилось – исчезла вонь и гниль. И слух не зацепило – когда прошел звон в ушах от внезапной слабости, Грег услышал и тихое дыхание Лиз, и шорох ветра, и скрип ветвей. И Одли услышал – тот витиевато выругался, а потом уточнил:

– Это…

Одли огляделся на догорающие по всему кладбищу останки нежити – Грег смог их тоже разглядеть:

– Это же вихрь силы, да?

Грег, шатаясь встал, таща за собой и Лиз – она удержалась на ногах только потому, что уткнулась Грегу в грудь и обвила его руками за талию:

– Пить… Как же хочется пить…

Хогг пробормотал, вытирая остатки мела на ладонях о брюки – тем уже такое было нестрашно:

– Нет никого страшнее леры, не получившей свой послеобеденный чай.

Одли громкой вздохнул – его голос мешал гулкой пустоте в голове Грега, но в тоже время заставлял собраться:

– Только не говори, что ты и лер ненавидишь, как ненавидишь крыс.

Грег вмешался, хриплым голосом добавляя:

– Уж лучше бы ты ненавидел тех, кто напал на твою сестру, а не портовых крыс.

– А это не одно и тоже? – вполне искренне удивился Хогг, ногой отбрасывая в сторону чью-то догоравшую кисть. Рубашка на его груди была порвана, но рана уже сама затянулась – странно, да? Только Грегу не доставало понимания – почему это странно, и почему это произошло.

– Полагаю, что нет. – Грег, старательно стараясь не качаться и удерживать равновесие, наклонился к Лиз и поцеловал её в лоб: – как ты? Идти можешь?

– Пока не очень, – призналась она. – дай мне пару минут еще… Вихрь – это нечто! Ноги до сих пор подгибаются.

Грег осмотрелся и, заметив, что надгробие с меловой пентаграммой перенесло огненный вихрь, предложил:

– Может, тебе присесть?

Она сильнее вцепилась в него пальцами:

– Нет, точно нет. – И медленно нараставший в сердце ручеек, превращавшийся в реку, чтобы потом, быть может, снова разлиться в океан, был с ней согласен.

– Ладно. Тогда чуть-чуть отдыхаем. Вин, сможешь провести сканирование? Я сейчас немного не в форме.

Одли криво усмехнулся:

– Еще бы ты был не в форме – хватит испытывать пределы собственного эфира! – Он вспомнил о Лиз и миролюбиво поправился: – семейного эфира. И сканирование я провел – на милю нежити точно нет. На большее я не способен: я – не ты.

Хогг старательно молчал и не напоминал о себе – чувствовал, что подвел всех. Понимал, что предупреждал, понимал, что сделал все, что смог, но где-то в глубине сердца стыдливо тренькало «подвел!».

Грег похвалил Одли:

– Миля – это прекрасно, Вин. Молодец! – он переключил внимание на Хогга. Затянувшаяся рана на груди не давала покоя. И отказавшаяся активироваться пентаграмма тоже.

– И кто же ты у нас, Хогг? – Грег внимательно рассматривал парня, эфирное сияние которого уже затянуло какой-то хмарью, превращая его в обычный фон слабого мага: – Сливай эфир!

– Куда? – Хогг оказался странно немногословен.

– Куда хочешь – уже не принципиально, ты же не некромант.

Хогг нахмурился, но команду выполнил. Завоняло гнилью, хуже чем от нежити, а потом на краткий миг он снова стал самим собой – чистый голубой эфир. То ли целитель, то ли универсал. Хорошо бы, чтоб оказался универсалом – Грегу нужен адью… Тьфу, секретарь. Все равно Хогг уже уткнулся головой в служебный потолок – выше сержанта ему не шагнуть, в Речном хватает инспекторов. Грег оценил его эфир:

– Маг. Ранг учителя, не меньше. И кто же на тебя навесил эту гадость некромантскую? Я о таком только читал – чужой слепок силы. Считается, что это невозможно… И главное, для чего? И даже не это главное. Почему храм это не обнаружил?

Одли буркнул:

– А если обнаружил, то почему промолчал? И ведь даже не запечатали.

– Вот это тоже интересно. Одно радует – ты, Хогг, точно не убийца. Управление по особо важным делам и лично я, суперинтендант Эш, при…

Хогг резко его оборвал:

– Не надо извинений. Чудо, что разобрались. Чудо, что поверили. Я бы не поверил, точно говорю. И простите, что думал о вас плохо. Я думал: вы продажны, как и Арно. Значит, я не некромант?

– Нет. На тебе чужой слепок эфира. Я уточнял сегодня у Фейна – подобные разработки идут по линии разведки, но не более того. Эфирный эталон не подделать, если только спрятать за амулетами. А у тебя крепкий слепок – столько лет держался. Только зачем?

Лиз тихо уточнила – вчера Грег рассказывал ей о Хогге, когда обсуждали его – не его! – угрозы:

– Простите, что вмешиваюсь, но вы же больны вернийкой, правильно?

Удивительное дело – Хогг не нагрубил, а просто кивнул. Даже объяснил:

– Заразился, когда ухаживал за сестрой. Не бойтесь, я не опасен для вас. Я не заразен.

Лиз чуть отстранилась от мужа, и океан в сердце возмутился:

– Болезнь. Полагаю, хотели обмануть болезнь. Знаете же, как детские болезни заговаривают в деревнях? Передавая их сперва на живое, потом на неживое и заставляя исчезать. Мне няня, она была из деревни, в детстве ранки заговаривала… По-вернийски звучит иначе, но в переводе как-то так: Передам я боль щеночку,

А с него уйдет грибочку,

А с грибочка на клубок.

А клубочек неживой —

Убирайся боль долой! Вот как-то так… – Лиз замолчала. – Еще есть про ромашку и букашку. И самое простое: «у собачки заболи, у котейки заболи, а кого-то там не боли!».

Хогг добавил:

– Ната трудно засыпала. Я ей другую рассказывал:

За тридевять земель есть высокий утес,

И хранит тот утес колченогий пес.

Одна его нога – это боль твоя,

А другая… – он не успел закончить – Одли вздрогнул, переглядываясь с Грегом:

– Так вот как ты перетащил вернийку на себя!

Грег же сказал иное:

– Теперь понятно, почему следующих жертв вернийки убивали – кто-то очень боялся, что с них тоже перетащат болезнь, и тогда точно возникнут вопросы. Охренеть! Чистый, абсолютно безмагичный, совершенно точно светлый заговор кто-то смог использовать во зло. И как адер Уве пропустил такое⁈

Глава 24
Новые планы

Одли задумчиво сказал, оглядывая снова ставшее мирным кладбище:

– Все твои проблемы, Грег… – Он тут же добавил, пока мужчины не бросились выяснять кому именно это адресовано: – … тот, который Хогг, от излишней законопослушности. Испытай ты свои возможности – все бы вылезло раньше, гораздо раньше. Все из-за законопослушности!

Хогг гордо и весьма обиженно сложил руки на груди:

– Сказал один полицейский другому. Так и вижу себя поднимающим нежить на кладбище со словами: «Да я просто полюбопытствовать!»

Одли хрипло рассмеялся. Даже Лиз не сдержала смешок, щекоча своим дыханием Грега. И ведь правда – все из-за законопослушности. Иногда любопытство гораздо полезнее, чем слепое послушание. Хотя любопытство некроманта не может не пугать.

Грег глубоко вдохнул. Ветер унес гарь и принялся играться пеплом, превращая его в мелкие смерчи. Взбаламученный эфир медленно успокаивался. Оказывается, догадка Грега о слиянии двух эфиров для создания вихря силы оказалась верна. Иначе как бы в древности создали такое плетение? Получается: или раньше знали что-то наподобие связывающего Грега и Лиз обряда, или был как-то другой. Быть может, запрещенное ныне боевое побратимство? Оно основано на крови, и потому, как любая магия с кровью, попала под запрет. Хотя, если представить силу двух, а то и трех побратимов, то становится понятно, почему это старательно вымарали из учебников и забыли. Надо будет покопаться в архивах – может, когда-нибудь выберутся с Лиз в Тальму, чем боги не шутят. Грег глянул в белесое небо – ни одной тучки до самого горизонта, а так хотелось редких холодных капель, смывающих усталость и вонь нежити. Хотелось собирать дождевую воду в ладони и умываться. И ловить капли ртом, как в детстве. Сейчас Грег и на ливень согласен был, но ближайшая вода – в душевой управления, до которой еще надо добраться. И это если за ними отправят подкрепление, как приказал Грег – ведь могли и не найти свободных констеблей-магов. Тогда придется ночевать тут, в этой деревушке, выискивая уцелевшую нежить. Интересно, когда восстановят телефонную связь? И есть ли вообще на это надежда?

Хогг пнул в сторону ставший ненужным мелок и внимательно проследил за его полетом – в ежевичные кусты, со скрученными, сухими листьями, оплетавшими чей-то заброшенный склеп:

– Значит… На Натали напал колдун, да? Из деревенских, что умеют в наговоры-заговоры-зашептывания…

– Ведьма, не колдун, – поправил Грег, тут же задумчиво добавляя: – а я все понять не мог, почему адер Уве вызвал инквизитора.

Одли кивнул и прошелся по кругу, рассматривая задетые скверной могилы и кучки пепла:

– Он сразу знал, что надо искать ведьму. Только нас не предупредил. И почему бы?

Грег зло сказал, непроизвольно сжимая руку в кулак:

– Спросим!

Одли достал из кармана платок и снова принялся вытирать пот со лба:

– Ответит ли. – Он не скрывал тоски в голосе. Храм не любил делиться своими секретами.

– Заставим! – твердо ответил Грег. Уверенность – это главное. И в этом деле он не потерпит оправдывающих все деяния слов «Во имя храма!», во имя храма ведьм не скрывают. Настоящих ведьм, способных на убийство. Хогг бросил косой взгляд на Грега и ничего не сказал, хоть видно было: вопросов у парня очень много. Впрочем, продержался он недолго:

– Я вот думаю… Я самоубийца или просто идиот?

Грег нахмурился, сильнее прижимая к себе Лиз – от неё приятно пахло зноем, пылью, земляникой:

– С чего такой вывод? – От Лиз пахло летом.

– Мне не дает покоя один момент, который вы почему-то обходите стороной: у Натали не было активации дара, как у меня. На ней не было этого вашего слепка…

Одли досадливо пробурчал:

– Неуч! Азы же! Это все знают.

– И…? Я вот не знаю. Или не понимаю, – с вызовом спросил Хогг. – Я понимаю одно: мне бы промолчать о таком – от этого моя свобода зависит, но картинка-то не складывается. На Натали не было слепка – на мне был. На обнаруженных в парке тоже был. Но первая-то Натали!

Грег оборвал его, веско напоминая:

– Печать. На Натали, как на всех женщинах, стояла печать. Под печатью может скрываться что угодно. И снова вопрос: почему адер Уве не полез под печать, подозревая ведьму? А если полез – то почему промолчал.

– Тогда почему на трупах в парке… – Грег понял, что Хогг все же из разряда самоубийц: он будет продолжать задавать неудобные прежде всего для него самого вопросы, чтобы точно все понять.

– Потому что там – трупы, – грубо пояснил Грег, чувствуя, как заметался в сердце океан. Он вздохнул и поправился: – Натали оставили жизнь – ведьма, судя по всему, тогда только начала свои эксперименты на людях. Поняв, какую ошибку она совершила с Натали и тобой, других девушек она уже убивала. Запирающая магию печать быстро разрушается в мертвом теле – она привязана к температуре живого человека. Так что мы не знаем – в каком состоянии были печати убитых, и были ли они. Ведьма могла манипулировать и печатью Натали: ослаблять, сносить, наносить заново – я уже ничему не удивлюсь. Это ведьма гениальна в эфирных познаниях. Привязать чужой слепок к человеку без амулета – гениальность, направленная совсем не туда, куда нужно. Еще вопросы?

Хогг пробурчал:

– На него все равно у тебя нет ответа…

– И…? – настоял Грег.

– И как мы её будем искать. Ждать Кануна – так себе идея.

– У меня есть пара задумок. Во-первых, завтра организуем с помощью храма полные списки проживающих у Приморского парка женщин: от горничных до лер. Пусть храм сам устраняет свои ошибки: проверяет у всех печати и то, что скрывается под ними. Долго, нудно, но зато результат гарантирован.

Хогг даже знал, какой именно:

– Да тебя на ближайшем дереве повесят за такое! Заподозрить сиятельных в ведьмовстве! Пройти унижающие достоинства лер процедуры проверки печати! Да сиятельным положено на слово верить: сказала лера, что не ведьма – значит, не ведьма. Прости, Грег, я как-то не верю в этот план. Адер Уве сам бы провернул такое тогда, но не смог. И тебе не дадут. Уж если инквизитору не позволили…

Лиз вмешалась, отстраняясь от Грега и выпрямляясь:

– Я первая покажу пример. Думаю, лера Хейг, герцогиня Аквилиты, тоже не откажет в поддержке.

Грег улыбнулся ей ласково:

– Спасибо, солнышко. И, Грег, это же не единственное решение. Поднимем завтра по тревоге Речной, усилим его Центральным участком, постараемся стянуть на Морской проспект всех, кого можно, и вернем ведьме её подарочек. – Он осторожно ткнул пальцем в язву на груди Хогга, видную через порванную рубашку.

Хогг наклонил голову на бок, вглядываясь в Грега и что-то лихорадочно обдумывая:

– Меня… Можно… Вылечить?

Грег признался – сам не любил напрасные надежды:

– Не уверен. Пока ведьма жива – вряд ли. Она будет возвращать язвы обратно или найдет новую жертву, чего совсем не хотелось бы. А вот спугнуть её и заставить бежать или прятаться – мы можем вполне. Сольешь некрослепок, я залечу язву и отошлю ведьме «привет». А констебли тут же пойдут по домам, проверяя всех женщин. – Про третий план – с Брендоном, он промолчал. Побоялся, как говорят в деревнях, сглазить. Оказывается, глупые деревенские суеверия довольно опасны.

Хогг упрямо качнул головой:

– Тоже так себе по выполнимости план.

– И даже он не последний у меня, – напомнил Грег. – Еще один зависит только от тебя.

– От меня? Если бы я что-то мог, я бы сам это сделал. Но я могу только глупо дежурить в Канун и в Явление, надеясь поймать преступника за руку. Только ни разу не смог.

Одли напомнил:

– Потому что ты был один. И тебе надо временами спать. Возможно, своими дежурствами ты и разозлил ведьму так, что она бросила тебя под Грега.

Тот не согласился:

– Нет, Вин. Дежурства Хогга её не раздражали. Иначе она давно бы его как-то подставила. Хогг что-то узнал совсем недавно. Что-то увидел. Что-то услышал. Что-то, что по мнению ведьмы, её может выдать.

Хогг пожал плечами:

– Если бы меня еще в известность об этом поставили. Понятия не имею, что я такого увидел, опасного для ведьмы. В Речном быстро привыкаешь наоборот: не видеть очевидного. – Он отвернулся.

– И все же ты подумай обо всем, что видел и слышал в последнее время. От кануна и до вчерашнего дня включительно. Думай. Приедем в управление – все запишешь. – Грег посмотрел на Хогга, а потом перевел взгляд на притихшую Лиз:

– Кстати, об Аквилите. Давайте в деревню – надо найти Уолла-старшего, если он жив, конечно, да и жителей высвободить из храма. Пусть местный адер выдаст каждому жителю флакон святой воды – как-нибудь ночь проведут в своих домах под её защитой… Ты как, Лиззи, в силах дойти до паромобиля?

Она лишь кивнула, отстраняясь в сторону, и Грег сам вспомнил:

– Брок.

Хогг при этом опять заалел ушами, отворачиваясь в сторону. Только не говорите, что он и Брока ненавидит? Вот что за человек.

Лиз, тяжело опираясь на руку Грега, все же шла сама. А ведь после того, что случилось на кладбище, он просто обязан её нести на руках! Она хрупкая лера, она не обязана рисковать и спасать их шкуры, только Брок воспитал её так, что… Океан заколыхался в его сердце, согревая и поддерживая. Правильно её Брок воспитал. Иная бы не смогла жить рядом с Грегом.

Одли старательно двигался возле Грега, готовый его подхватить в любой момент. Вин шагал прямо по разрытой земле, перешагивал через разломанные надгробья, пинал в стороны недогоревшие кости. Хогг пристроился сбоку от Лиз. Правда, сутулился сильно, и руки спрятал в карманы брюк, отчего напоминал больного ворона. Молчал – видимо, думал. Может, и надумает что.

Грег вспомнил:

– Вин… Ты заметил странного мужчину среди нежити?

– И чем он был странен?

– На нем был богатый старинный костюм. Совсем не для деревни.

Одли пожал плечами:

– Нет, такого не припомню. Да я и смотрел в другую сторону. Я в местной истории ни в зуб ногой. Может, пират какой? Тут одно время было гнездо пиратов.

Хогг вмешался – он как раз был из местных:

– Ванс – когда-то было баронством. Потому и при кладбище часовня, и в деревне храм – для барона строился и его домочадцев. Слышали историю про Алую бороду? Вот барон Ванс и был его, как это…

Лиз еле слышно подсказала:

– Прообразом.

– Именно! Он был богат. Считался сильным алхимиком – говорят, смог создать философский камень. Когда в округе стали пропадать девицы, деревенские первым делом в Ванса и ткнули пальцем – кому, кроме как алхимику, девиц портить и гробить? Инквизиция признала Ванса виновным в колдовстве. Королевский суд приговорил к сожжению. Все богатства ушли храму и на благо города. Замок сровняли с землей. А девицы потом сами вернулись. Одна сбежала с любовником, вторая ушла с бродячим театром. Еще одна сбежала от отца, который её поколачивал, еще одна не вынесла опостылевшего жениха, а мужика уже сожгли. Тут на кладбище где-то семейный склеп Вансов должен быть – видимо, откуда и поднялся кто-то из дальних предков.

Грег согласился:

– Да, вариант.

Хогг опять замолчал, и молчал все время, пока не дошли до паромобиля. Тут его снова прорвало, пока проветривали салон:

– Нер Оливейра, кажется, организовал притон – к нему каждый выходной приезжают сиятельные, а потом с заднего входа привозят стрекозок из заведений на набережной. Трогать и проверять стрекозок строжайше запрещено суперинтом Арно. Уже шестой год куролесят сиятельные на его якобы вечерах. Нер Орвуд содержит любовницу – он ей снял дом поближе к Университету. Ездит к любовнице регулярно – часы можно проверять. Его старшая дочь нерисса Анна крутит роман с каким-то бедным парнем. Говорят, какой-то художник из богемы. По виду хуже портовой крысы. Трогать его запрещено. Да-да-да, суперинтом Арно – у этого художника какие-то высокие покровители на Морском есть. Нер Орвуд не в курсе, где и с кем пропадает его дочурка. Лер Гир водится с тремя портовыми крысами – трогать запрещено. Пыльники пытались этих крыс потрогать за нутро – по утру нашли мертвыми отнюдь не крыс. Полагаю, эти крысы и Гир и есть источник появившейся в районе неги – дури, похлеще пыли, на которой пыльники сделали свои первые деньги. Лера Харрингтон возвращалась в Канун на Морской проспект – навещала своего любовника. У неё их много, но лер Форд в числе постоянных. Лер де ла Тьерн пел серенаду лере Хейг. Говорят, он и лера состоят в любовных отношениях. В последнее время они в размолвке по причине измены де ла Тьерна лере Хейг. Лера де Бернье ждет ребенка от де ла Тьерна. Есть множество свидетелей, как де ла Тьерн утром навещал леру де Бернье. Эта самая последняя сплетня, что я знаю – вчера рассказали.

Грег, все это время сонно кивавший в такт словам Хогга, резко выпрямился, крепче прижимая к себе смеющуюся ему в грудь Лиз:

– Так вот почему ты краснел, когда поворачивался к нам! А я все думал: тебя наши объятья смущают.

Хогг пожал плечами:

– Просили рассказать все – я попытался рассказать все. Хотя надо еще хорошенько подумать и расспросить Кевина – у него светлая голова, вдруг он что-то еще вспомнит.

Лиз, отсмеявшись, добавила:

– И вот почему ты так рьяно принялся рассказывать, что ты не заразен. Вернийка беспощадна к беременным. Дети рождаются с многочисленными пороками. Но, Хогг, Брок – мой друг, ничего более.

Грег добавил:

– А завтрак он приносил Лиз по моей просьбе. – Ну, почти по его просьбе.

Садиться в раскаленный салон не хотелось, но идти ногами сил не было ни у Лиз, ни у него. Удобно устроившись на заднем диване и прижимая к себе полусонную Лиз, Грег сам не заметил, как погрузился в зыбкий сон, в котором он вроде и видел, как выходили из храма живые люди, видел, как они расходились по домам, видел, как приехали констебли Кейджа из управления: Жюль и Свен – а сил вмешаться не было. Он даже пропустил тот факт, что Одли остался в деревне, а за руль сел хмурый Хогг, который ездил неуверенно, а потому крайне медленно. Или просто законопослушно?

Солнце садилось за край океана, легкие облака, быстро наползавшие с Карфы снова горели алым, но не из-за песка, а из-за прощальных лучей солнца. Хогг что-то тихо напевал себе под нос, чтобы не заснуть. Лиз спала, удобно устроившись на руке Грега. Рука, кстати, затекла.

Грег не хотел будить Лиз, а потому очень осторожно попытался поменять положение. Лиз этого не оценила – сразу же открыла глаза и потянулась, забывая, что одета в платье. Сладкий зевок был прерван легкой руганью – платья сильно ограничивали движения в плечах. Хогг даже отвлекся от дороги, оглядываясь назад – благо, путь был пустой и прямой:

– Проснулись? Эт хорошо… Уже въезжаем в Аквилиту. Вас на Морской завести? Или сперва меня в камеру сдадите?

Грег выпрямился и потер переносицу: точно! Он свои планы на Хогга еще не озвучил.

– Лиз, тебя отвезти домой? Мне нужно в управление – отчитаться по Вансу.

Она с трудом подавила зевок:

– Я с вами в управление – подожду в паромобиле или в кабинете, если задержишься надолго.

– Значит, Хогг, в управление. Кстати, ты сегодня ночуешь не в камере. Ты ночуешь у нас дома.

У Хогга оказалась железная выдержка – из него только вырвалось:

– Че? – Но паромобиль продолжал ехать ровно, даже несмотря на то, что это «че?» Хогг выдавил почти в лицо Грегу.

– Ни чё, а что. Учись говорить правильно. Во-первых, мне нужен секретарь. Ты в Речном уже достиг потолка – дальше не прыгнешь. А мне нужен надежный секретарь.

– С чего ты взял, что я хороший?

– За тебя Одли поручился. Мне этого достаточно. И твоя история овладения эфиром тоже. Точнее неовладения. А во-вторых… Ведьма сильна и высокопоставлена – я боюсь, что до тебя могут везде дотянуться. Потому самое надежное место – рядом со мной.

– То есть, погибать, так вместе?

– Именно. И в-третьих, тебе все равно нужен учитель по магии. Рядом со мной заодно и научишься.

Хогг признался:

– Заманчиво до ужаса. Настолько, что по неволе начинаешь искать подвох.

Грег сухо сказал:

– Подвох в том, что никакой ненависти к крысам, керам, нерам, лерам. Это всё люди.

Хогг скривился и пробормотал:

– А тварей ненавидеть можно?

– А тварей надо сажать в тюрьму – их ненавидит закон. Мы же должны работать без гнева и пристрастия. Иначе уже завтра твое дело передали бы в суд.