Текст книги "Гоша Каджи и Венец Гекаты (СИ)"

Автор книги: Татьяна Рябова

Соавторы: Игорь Рябов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 45 страниц)

– щепотка лунной пыли. Если забыли ее купить, то можно заменить крошкой от любого метеорита;

– капелька царской водки. Коли знаете, что это такое, то вздрогните в ужасе;

– спелая ягодка степной балиссы. На вкус кислятина кислятиной;

– четверть меры ртути. Обмакните лишь кончик мерной палочки, перебарщивать строго запрещается;

– три столовых ложки сливовой настойки средней степени крепости. Ведете трезвый образ жизни? Тогда подойдет литр яблочного сиропа. Не суть важно, этот компонент присутствует в зелье лишь для вкуса.

Всю эту бредятину запихать в котел, залить под завязку водой и варить-кипятить на медленном огне два часа одиннадцать минут, постоянно помешивая оловянной ложкой. И не секундой больше! Да и не получится при всем желании: ложка к окончанию варки полностью растворяется в получившемся мутноватом компоте. Потом нужно бы осторожно его попробовать. Если в чем-то ошиблись ненароком, то ничего страшного. Подумаешь, кошачьи усы вырастут, вместо обладания способностью видеть в темноте. Так это ненадолго. Через пару-тройку месяцев сами отвалятся. Вот если хвостом обзаведетесь или полностью шерстью покроетесь, это много хуже. Придется полгода по врачам мотаться, высиживая длинную очередь на прием. Почему длинную? А вы думаете, что один такой талантливый ученик в классе?

Против обыкновения, декан Фалстрима на этом уроке вела себя одинаково со всеми учениками, став непривычно серьезной, внимательной и отбросив в дальний уголок класса прежнее бездушно-холодное жеманство и желание помочь исключительно своим подопечным студентам-фалстримцам. Сегодня учительница зельеварения и алхимии буквально сновала между котлами, заглядывала в каждый, постоянно сыпала советами и поучениями, порой не гнушалась лично растолочь крошку метеорита в пыль или помешать варево, показывая какой темп вращения ложки требуется для правильного приготовления зелья.

Непривычная доброжелательность Джакетс сказалась в целом положительно. У подавляющего большинства второкурсников «Кошачьи глазки» вышли настоящими, правда, отвратительно попахивая кислятиной. И лишь только вертлявая непоседа Ли Ин Иванова, для которой пары не нашлось, от изумления поведением Хитер став еще более суетливой, такого наварила, что преподавательница в ужасе отшатнулась от ее котла. А затем она, немедля, ударом ноги сшибла посудину с треноги. Густая жидкость бледно-желтого цвета хищно забулькала на каменных плитах и целеустремленно юркнула в сливную дыру, прикрытую надежной решеточкой.

– Надеюсь, что поголовье крыс в подвалах значительно сократится за ближайшие трое суток, пока твое варево-монстр будет дееспособным, – со вздохом облегчения пояснила декан Фалстрима, когда последняя капля желтизны скрылась из глаз. – Разрешаю вам налить по два пузырька «Кошачьих глазок», но не для баловства. Постарайтесь применять зелье, только когда в нем возникнет необходимость. Будете часто им пользоваться – возникнет привыкание, а затем и сами не заметите, как полюбите пить молоко из блюдца на полу да гоняться по вечерам за мышами. И поделитесь кто-нибудь зельем с Ивановой, она все ж старалась. Остатки ваших трудов пойдут в фонд школы. Всем спасибо, урок окончен.

На обеде случилось два события. Во-первых, Гордий, поддерживаемый под локотки своими сподвижниками будто престарелый монарх, сумел таки выскользнуть ужом из-под опеки и почти добрался на сей раз до финиша, затормозив в двух шагах от трибуны. За это Чпок удостоился бурных и продолжительных аплодисментов от заинтересованных зрителей. Не стоит удивляться, что спустя минуту после этого заезда на каждом факультете открылся спортивный тотализатор. Ставки на вечерний результат принимались из расчета один к пяти. Большинство учеников ставило на то, что к началу ужина трибуна не устоит, завалившись набок от прямого и точного попадания в нее настырного фалстримца.

Во– вторых, Янка, крепко уцепившись за руку Каджи, насильно уволокла его как можно дальше от их традиционного места приема пищи. Близняшка произвела перемещение настолько демонстративно, с яростным вызовом в серо-штормовых глазах и ехидно-зловещей усмешкой на губах, что ее сестра, в сердцах яростно ткнув вилкой в тарелку с салатом, расколола посудину пополам. Вилка тоже согнулась в три погибели. Вообще-то Аня ожидала, что после уроков, когда ребята окончательно прочувствуют, насколько плохо им стало в шибко похудевшей компании, они подойдут и попросят прощения за свое вчерашнее поведение. Однозначно недостойное. И тогда они с Робом их великодушно помилуют. Не подошли. Да похоже, что и не прочувствовали ничего. Вон как Янка там веселится и придуряется, пытаясь накормить Гошу с ложечки фруктовым супом. Вкуснятина! Завтра Аня обязательно и себе такое лакомство закажет.

А Янка и впрямь придурялась на пару с Каджи. Настроение у обоих не то чтобы плохим было, вообще никаким. И своей показной веселостью, наигранно-бодрыми телодвижениями, немного суетливым развлечением в «ешь – не буду» они пытались его хоть немного улучшить. Гоша кроху посопротивлялся для приличия, и вскоре уже с аппетитом поглощал вкусную похлебку ложку за ложкой, которые ему с завидным терпением скармливала близняшка, на сей раз репетирующая роль заботливой подруги безрукого инвалида. Сама она есть не захотела, сунув перед уходом в портфель сочную грушу и два бутерброда размером… Короче, совсем крохотных бутербродика. Их нормальному второкурснику даже на одну понюшку не хватит, а уж о пробе на зубок мы скромно промолчим.

Ссора не осталась без внимания. На раздрай в компании поражались очень многие ученики Хилкровса, привыкшие видеть эту четверку постоянно вместе. Почти у всех хватило такта удивляться молча и не лезть с глупыми вопросами. Нашлись, конечно, и злорадствующие экземплярчики. Вряд ли вы упадете в обморок от неожиданности, если узнаете, что Гордий, у которого второй день кошки на душе скребли и выли из-за неудавшейся жизни, постарался испортить эту самую жизнь и другим. Около выхода из зала он остановился и специально дождался, когда мимо него пройдут Гоша с Янкой. Кисло скривившись, фалстримец с противной усмешкой бросил вроде бы только своим дружкам, но таким громким голосом, чтобы его разглагольствования обязательно достигли ушей блэзкорцев:

– Кажись, у наших друзей проблемки возникли? С тонущего корабля «Защитник полукровок» крысы побежали? А с наивным капитаном только самый тупой боцман остался? То ли еще впереди будет. Ха-ха. Сочувствую, но ничем помочь мы им не сможем. Правда, ребята? Настоящие волшебники подобной мелочевкой не занимаются…

Каджи весь напрягся подобно туго натянутой тетиве лука. Его гнев, мгновенно сконцентрировавшийся в бронебойную стрелу, уже был готов сорваться в полет язвительной фразой, после которой, парнишка на это сильно надеялся, завяжется ожесточенная потасовка. Вот тогда он спустит пар, накопившийся внутри за сегодняшний день. Но получив от девчонки чувствительный тычок в спину, Гоша стиснул зубы и пролетел, повинуясь удару, вперед, проглотив по пути обидные слова. Зато близняшка на пару секунд задержалась, повернувшись вполоборота к Чпоку и внимательно всматриваясь в ненавистную фигуру, чуть склонив голову набок, словно приценивалась на базаре к подозрительного качества безделушке. Брать, не брать?

– Ты за нас, Гордеюшка, не переживай, – с мягкой ласковой улыбочкой промолвила Янка. – Позаботься лучше о собственной заднице. Боюсь, у тебя там скоро мозоль набьется от частых приземлений. Ты уж, лапонька, побереги себя. А то без такого клоуна, как ты, мы в Хилкровсе с тоски помрем.

Величественно вскинув подбородок, близняшка неторопливо отплыла от причала вдогонку за Каджи, провожаемая гробовым молчанием настоящих волшебников . Чпок вспыхнул как спичка, но тут же и погас, не рискнув рвануть за ней вслед, чтобы врезать как следует, хотя его прямо-таки подмывало показать наглючке, где раки зимуют. Но девчонка уже находилась на том самом месте, откуда два дня подряд стартовал фалстримец. Нарываться Гордий посчитал излишним, да и недостойным его положения непризнанного лидера школы , каковым он себя втайне считал. А словами он Лекс вряд ли сможет больно зацепить. Чего доброго эта мерзкая полукровка еще какую-нибудь гадость в ответ выскажет, и будет он стоять как оплеванный…

Вечер не принес Гоше облегчения, хотя он в глубине души надеялся, что Баретто надоест дуться, и они помирятся. Учитывая, что жили ребята по-прежнему в одной комнате, шансов «случайно» столкнуться нос к носу было завались и даже больше. А там нужно будет всего лишь пересилить себя и первым сказать какую-нибудь чепуху, желательно в форме вопроса. Вот разговор и завяжется сам собой. Не сможет же Роб внаглую проигнорировать Гошины старания в наведении моста через стремительно расширяющуюся пропасть отчуждения?

Вскоре после ужина такой шанс представился. Каджи, расхаживая с раскрытым учебником истории магии в руках и усиленно изображающий тупое непонимание простейшей темы, совершенно «неожиданно» наткнулся на Баретто, выходящего из помывочной части спальни и вытирающего руки махровым полотенцем.

– Роб, ты случайно не знаешь, что означает словосочетание «альтерна…»? – парнишка так и не досказал фразу до конца, умолкнув на полуслове, потому что у товарища по жилплощади хватило сил внаглую проигнорировать Гошины старания в наведении моста.

Баретто с задеревеневшим выражением лица бодрой походкой давным-давно не смазывавшегося Железного Дровосека обогнул возникшее на пути препятствие и, швырнув на свою постель полотенце, удалился из комнаты. И он даже, как успел заметить Каджи, так и не вытер руки до конца. Всю трассу поспешного отбытия отметили редкие, но впечатляющие своей красноречивостью капельки влаги.

– Великолепно! – парнишка с небывалой злостью швырнул учебник истории в сторону своей кровати. – Значит, так тому и быть. Приступаем к активной фазе плана «А» по спасению друзей.

Книга, прошелестев в воздухе ворохом страниц, с глухим стуком врезалась в стену и рассыпалась на составные части по покрывалу. Красочная обложка – отдельно от всех, парочка листов скользнула на пол, остальная бесформенная груда сбилась в обиженную взъерошенную кучу около подушки. Гоша вздохнул, усилием воли погасил вспышку гнева и отправился собирать ни в чем не повинный учебник в единое целое.

Янка, вновь таинственно исчезнув по своим делам , как она высказалась на ужине, бросила парнишку на произвол судьбы. Ладно, хоть смущенно-виновато улыбнулась ему на прощание, словно подбадривала и призывала не пасовать перед трудностями бытия. А потому заняться Каджи сейчас окромя уроков было совершенно нечем. Устроившись на кровати с максимально возможными удобствами, он открыл самое начало учебника, решив наверстать упущенное из-за болезни, раз уж сама судьба к этому подталкивает. Гоша даже успел с горечью подумать, перед тем как погрузиться в пучину древности, испещренную датами, фактами, названиями местностей и старомодными именами, что зря он старался помириться с Робом. Баловство все это. И к лучшему, что бывший друг оказался таким упрямым в своей обиде. Для него самого лучше. А что собой представляет альтернативное развитие событий , Каджи и так прекрасно знает. Вот если бы Баретто сейчас вместо того, чтобы обиженно дуть губы, сидел здесь и подробно разжевывал ему эту самую альтернативность, то как ни странно, такое его поведение лучше всего доказало бы ее реальное существование. Но уже тогда альтернативным стало бы чтение учебника в одиночку. Это что ж тогда получается, примерзни капыров хвост к асфальту?! Непонятно…

Дальше ломать голову над загадками мироздания парнишка не стал, боясь забрести далеко вглубь и заблудиться в таких дебрях логических построений, из которых без пол-литра и огурца, как сказал бы Петрусь, обратно к здравому смыслу не выберешься. Лучше уж прочитать параграф про Хендара Безмозглого. Этот волшебничек, позволено будет заметить, додумался однажды призвать в этот мир Отца Драконов вместе со всем своим семейством. Естественно, мучаясь с дичайшего похмелья и будучи обиженным на весь белый свет. Еще более естественно, что выгонять потом шаловливых гостей пришлось именно соединенными усилиями всего белого света. Правда, и польза от пришельцев была. Драконы оказались хорошими врачами-наркологами, вмиг избавив Хендара от последствий бурного возлияния и жуткой головной боли. Именно голову Папаша-Дракон ему и откусил в первый же миг после прибытия в этот мир. У них, ящериц огнедышащих, так, наверное, принято здороваться. Выгнать летающих тварей получилось далеко не сразу. А если сказать правду, то и далеко не всех. Потому-то до сих пор на ходяче-летающий огнемет можно натолкнуться при немалой доле везения, где-нибудь в отдаленных уголках планеты. И стопудово, что такая редкая встреча запомнится вам на всю оставшуюся жизнь. Хотя, чего уж там осталось-то? Успеть бы глазищи в изумлении распахнуть во всю ширь.

Дочитав главу до конца, Каджи разделся, забрался под одеяло и, закрыв глаза, попытался представить величественно парящего дракона во всей красоте полета. Не получилось. Почему-то вместо красоты ему виделась только страшно безобразная чешуйчатая харя с огромными желтыми клыками, небрежно плюющаяся направо-налево сгустками огня и лениво пускающая из ноздрей густую дымовую завесу. А еще эта рожа нагло ухмылялась с чувством собственного превосходства. И наглость этой улыбочки была сродни Чпоковской. Гоша расстроился из-за отсутствия у себя воображения, которое могло бы изобразить летающую рептилию в более привлекательном виде, и заснул в обнимку с огорчением.[111]111
  Можете выключить песню.


[Закрыть]

Он[112]112
  Включите песню Kelly Clarkson – Never Again (Dave Aude remix).


[Закрыть] стоял на тротуаре рядом с пологими ступенями небольшой, но широкой лестницы, ведущей к парадному входу солидного старинного здания. Сбоку от Каджи нервно посверкивала подсветкой большая витрина ювелирного магазина, больше напоминающая гигантское зеркало, немного помутневшее от старости. По шоссе медленно двигался нескончаемый поток машин, продирающийся сквозь чрево Города, словно термиты через вкусные заросли. Маленький затор, пока идуще-едущие впереди автомобили-термиты сожрут очередную порцию пространства, и снова слышно скребущее по натянутым нервам неспешное барахтанье лапок-колес об залитую осенне-зимним киселем дорогу, толкающее железно-пластиковых монстров навстречу ночи. Вечерело.

Солнце, вид которого жители Города уже давным-давно забыли из-за постоянного смога, клубящегося в небесах вперемешку с туманной хмарью в любое время суток и года, теоретически уже скрылось за горизонтом. Это легко можно было определить по смене красок окружающей среды. Светло-серые цвета уступили вахту темно-серым оттенкам. Впрочем, имелось и другое доказательство хищно подкрадывающейся ночи. Уличные фонари нахлобучили на свои головы по-праздничному яркие, дурашливые кепки желтоватых огней. А рекламные плакаты, даром, что мужики по роду слова, сплошь и рядом вырядились в цветастые платья световых бликов. Иногда они озорно подмаргивали проходящим мимо людям, призывно строили глазки, словно дамы легкого поведения, но спешащие вернуться домой жители Города оставались совершенно равнодушными к заманчивым предложениям.

И тут же возникал вопрос: а на кой, спрашивается, ляд каждый свободный клочок пространства заляпывался этой никчемной продукцией, если на нее никто не обращает внимания? Разве что какая-нибудь старушка ворчливо пробормочет под крючковатый нос ругательство да осуждающе покачает головой, столкнувшись взглядом с изображенной на плакате лохматой недорослью, из тех самых, что предпочитают не тормозить, а жить на яркой стороне среди волшебных пузырьков, где сухо и комфортно. Да изредка представитель поколения, насильно, без спросу, втискиваемого жесткие критерии нормальной жизни, ограниченной со всех сторон призывными рекламными штампами и клише, с удовольствием запустит снежок точно в лоб своему сфотографированному собрату, глупо улыбающемуся от счастья, что его SMS теперь в два раза дешевле, но за это счастье сперва нужно заплатить. И чем грязнее снег, растекшийся мутной кляксой по лицу счастливчика с синдромом Дауна, тем больше радости у пакостника, однажды уже поверившего, что добренькие дяди и тети раздают всем желающим бесплатный сыр.

Гоша затравленно огляделся по сторонам. Да, это определенно магловский мир, в который его занесло по прихоти ночных грез, которым не закажешь, что показывать, а что спрятать на дальнюю полку в снохранилище. На Нижний Новгород место высадки не походило. Он куда спокойнее, провинциальнее и добрее. Рязанью тоже не пахло, хотя Каджи так и не увидел сам город, побывав в гостях у сестричек Лекс. Но то, что там нет метро, парнишка знал точно. А здесь оно присутствует. Вон вдалеке, на перекрестке, виднеется его зев, жадно заглатывающий очередную порцию жертв, которые вообще-то вполне добровольно пробирались в кишечник метрополитена через зубья стеклянных дверей. Гоша напряг извилины, пытаясь отгадать, куда его, горемычного, зашвырнула судьбинушка. И его неожиданно озарило: да это ж Москва, столица-мачеха. Точно! Где еще на бескрайних просторах Родины тебе в течение одной минуты повстречается такое несусветное количество лиц, безучастных и равнодушных ко всему окружающему? За сто первым километром вглубь страны соотношение «пошелкчерту-плевать-чтослучилосьюноша» хотя бы пропорционально варьируется в пределах 33 % на каждый подвид живущих. То ли дело Главный Город! Он и не стал бы Главным, если б в него не стекались изо всех щелей проходимцы и проныры, как тараканы к крошкам барского стола, в первую очередь из-за банальной выгоды, а вовсе не из любви к архитектуре. Соответственно обитатели Города делились в пропорции 50-40-10.

Нужно срочно драпать отсюда! Но ноги, как это часто бывает во снах, вовсе не желали слушаться вопля разума. Они стали ватными… Хотя это и не верно. Ноги просто-напросто прилипли к тонкому льду тротуара, обильно посыпанному солью, что не заставило корку хоть сколько-то растаять. Да еще в ушах Каджи зазвучал тихий смешок, насквозь пропитанный ехидством, хоть выжимай его в стакан на продажу. А потом знакомый голос, очень знакомый голос, спокойно произнес:

– Не дергайся понапрасну, Гоша. Не малых трудов стоило тебя сюда доставить. Просто стой и внимательно смотри. Ты много чего интересного узнаешь. Получишь, так сказать, пищу для размышлений. А для затравки глянь-ка в витрину. Вполне сможешь увидеть себя нынешнего.

Еще раз безуспешно дернувшись, парнишка смирился с обстоятельствами, которые оказались сильнее. Подумав, что все происходящее сейчас с ним всего лишь сон, а значит, ничего страшного не случится, если он последует совету Вомшулда и посмотрится в витрину. Взгляд Каджи мазнул по зеркальной глади стекла и остановился на лице субъекта, с ошеломлением таращившегося на парнишку с противоположной стороны нереальности.

Лицо. Громко сказано. И неправдиво. Скорее физиономия или даже рожа трудно определяемого возраста. Лет двадцать пять – тридцать, возможно? Трудно отгадать точнее из-за откровенной алкогольной помятости, кучковатой небритости и грязной лохматости торчащих из-под шапки волос, похожих на старую паклю, которую сантехники поменяли в стыке труб на новую, а эту выкинули за ненадобностью. А она возьми, да и приземлись на макушку Гоше, которого, похоже, жизнь так же отвергла за ненадобностью, спихнув ударом бедра на обочину. Где он сейчас и стоял перед помятой жестянкой из-под селедки, призванной выдавить из прохожих слезу жалости и хоть пару грошей на опохмелку вкупе с закуской. Пардон, вообще-то этот мир магловский, а значит копеек. На дне жестянки сиротливо поблескивало жидкое созвездие мелочи, для оживления чувств прохожих разбавленное двумя мятыми червонцами.

Под потухшими, вечно слезящимися глазами у субъекта набрякли, отливая засинелой чернотой, обвисшие, будто у бульдога щеки, мешки – результат как минимум годичного запоя. На скуле красовалась впечатляющая по размерам свежая ссадина с неровными рваными краями, оставленная на память не то асфальтной болезнью, не то кулаком вчерашнего собутыльника. Некогда вполне нормальный нос превратился в подгнившую от длительного хранения сливу, опутанную мелкой сеткой сизых прожилок. Губы индивидуума потрескались, обветрили и покрылись в уголках коркой из подсохшей на легком морозце слюны. О зубах, точнее их жалких остатках, лучше даже не упоминать, настолько их редкий частокол обломков вызывал отвращение вперехлест с жалостью. Они, эти обломки, ведь наверняка настолько часто напоминают о своем существовании такой нестерпимой болью, что и худшему врагу не пожелаешь.

Одежда. Охохонюшки. Когда Каджи рассказал мне, во что он в тот момент был наряжен, я и рад был бы заплакать, да смех одолел, когда представил его в подобном облачении. Пальто с чужого плеча определенно подобрано на такой дремуче-захолустной свалке, что не каждый бомж рискнет на нее наведаться. А уж напялить на себя этот хлам ему и вовсе остатки гордости не позволят. В плечах оно было шире требуемого размеров на пять-семь, свисая с боков подобно обрубкам крыльев. Зато рукава на пару ладоней не доставали до запястий. Длина хламиды колебалась неровным обрезом от коленок – это спереди, до полпути к заднице, если посмотреть с тылу. Вдобавок ко всей прочей нелепости пальтишко некогда принадлежало женщине, о чем явно говорило наличие останков воротника из неведомой зверушки, в доисторические времена бывшей рыжей и пушистой. На голову напялен треух с громадными проплешинами на том, что пару веков назад гордо именовалось кроликом. Штаны темно-пыльно-грязного цвета стирались и гладились один единственный раз в жизни, перед продажей в лавке старьевщика. Тогда Гоша еще был сравнительно богат и мог позволить себе пошиковать, прикупив у старика-гнома обновку. Вот только предыдущий их владелец тоже оказался коротышкой, а потому брючки смотрелись бы на Каджи бесподобно, будь он раза в три толще и сантиметров на двадцать короче. О наличии неприподъемных с виду ботинок, похожих в своей нечищеной тупорылости на заросшие кораллами затонувшие баржи, не стоило бы и упоминать, если бы не отсутствие шнурков. Просто хочется сделать приятное, отметив Гошину сообразительность: он смог догадаться, что часто рвущиеся тесемки куда выгоднее заменить алюминиевой проволокой, провздетой через отверстия и закрученной намертво. А чего? Разуваться в ближайшие полгода все равно нет веских причин.

– Это – Я? – с тихим ужасом в голосе прошамкал субъект, и возможно, что Каджи попытался бы отшатнуться, да его ноги нагло саботировали приказы, погрязнув в противоправном мятеже.

– А то кто же! Конечно, ты. Красавчик, не правда ли? Симпатяга, – Вомшулд медленно соткался прямо из воздуха, запахнулся неизменной невзрачного вида мантией и вольготно развалился на скамейке напротив Гоши, раскинув руки в разные стороны по спинке и забросив одну ногу на другую. Весь его вид выражал полнейшее довольство существованием, потому что вряд ли кто осмелится назвать подобное жизнью. А в глазах Нотби читалось неподдельное сочувствие. – За меня не переживай, кроме тебя никто мою скромную персону не видит…

– Но как же так? Что все это значит? – Каджи провел по вспыхнувшему болью лбу рукой, грязной, морщинистой, грубой, с жирной траурной каемкой под неровно обломанными ногтями. – Я же…

– Ты? – Вомшулд слегка приподнял один из намеков на бровь. – Ты победил меня, Гоша. Герой, слов нет. А это, – тут злодей непринужденно ткнул мизинцем в направлении неряшливого субъекта, – последствия твоей победы спустя… Лет десять уже прошло или немного больше после нашей финальной схватки. Хороша она была, признаюсь, как сейчас помню каждый ее миг. И вот я до сих пор убежден, что если бы тебе не помогли в самый последний момент, нагло обхитрив меня, то моя бы взяла. Это как пить дать! – В голосе Вомшулда прозвучала ностальгия по давно минувшим дням. Он отдался во власть воспоминаний, но через минуту встрепенулся. – Да ты не переживай, братец! Тебе нынешнему такая жизнь уже привычна и по-своему даже нравится. Ты вслушайся внимательно в чувства временно занятого твоим сознанием тела и тогда поймешь, что я не вру. Какой мне смысл тебя обманывать, если ты уже выиграл войну?

Каджи честно попытался внять совету, прислушиваясь к ощущениям и мыслям неряхи, которые, напуганные внезапным вторжением родного чужака, спрятались по темным закоулкам сознания. Мыслей, в полном значении этого слова, парнишка выловить не смог, как ни старался. Лишь одна единственная крутилась вокруг ужасающе сильного желания «промочить горло». Так эти жирные гады маглы над каждой монеткой трясутся. Жлобы проклятые! А он для них жизни не жалел…

Гоша с омерзением тряхнул головой, отгоняя чужую злость на весь мир, точнее на все миры сразу. Из ощущений запомнилось только то, что на левой ноге между пальцев кожа огнем горит. Видимо, грибок подцепил, что впрочем, сильно удивляет. А почему только на одну ногу?

– Как видишь, все прекрасно, – понимающе кивнул головой Серый Лорд и широко развел руки в стороны, словно собирался обнять всю планету целиком и чмокнуть ее в Северный полюс от переизбытка распирающих душу радостных чувств. – Ты только погляди на них, на этих обаятельных маглов! Как они счастливы, как они тебе признательны за твою заботу о них, за то, что ты защитил их от меня, мерзавца. – Туманная дымка лица Вомшулда просияла от гордости за врага. – В твоем родном, волшебном мире, так там тебя до сих пор вспоминают добрым словом. Иногда. Некоторые. Они даже собираются тебе гипсовый памятник поставить в Старгороде на Привокзальной площади. Эх, жаль ты, Гошка, его увидеть не сможешь. Тебе ведь запретили показываться в том мире, когда отобрали у тебя волшебную палочку, посчитав, вот наивные, что после приснопамятной битвы большая часть моей души переселилась в твою оболочку. С чего им так приглючилось, не пойму? Ну, ты своими сумасбродствами, конечно, давал им иногда поводы к подобным мыслям, малость зазнавшись. Но посчитать, что они в дальнейшем обойдутся без твоего присутствия – это же нонсенс! – Князь Сумрака перешел на таинственный доверительный шепот. – Я так подозреваю, что просто министр магии вместе с князем не на шутку испугались, как бы ты, Каджи, не стал единым самодержцем в волшебном мире, засадив обоих куда поглубже. Скажу тебе по секрету, они ведь…

Тут Нотби встревоженно выпрямился, не договорив до конца. Пристально взглянув в темнеющую даль улицы, он удовлетворенно кивнул головой.

– Впрочем, не важно, что там они делали раньше. Ведь все это уже в прошлом. Или еще в будущем? – Вомшулд небрежно отмахнулся от проблем временной коллизии. – Короче, не имеет значения. А вот я пока покину тебя, чтобы не портить своим присутствием очарование долгожданной встречи. Она же тоже колдунья, а значит, сможет увидеть меня. Ни к чему хорошему такое баловство не приведет. Еще обниматься полезет на радостях. Ненавижу сентиментальничать…

Князь Сумрака стремительно растворился в своей вотчине. А Гоша посмотрел в ту же сторону, что и Вомшулд до исчезновения. В его глаза ударил нестерпимо яркий свет галогеновых фар, заставив подслеповато прищуриться и прикрыть глаза ладонью. А спустя два вздоха мягкий шорох шин и легкий писк тормозов возвестил о прибытии гостей. Но если говорить по правде, то хозяев жизни. Гостем, похоже, был как раз Каджи.

– Яночка, лапонька, – приторно-ласковый голосок мужчинки слился в одно целое со звуком захлопываемой дверцы автомобиля и широко распахивающихся глаз Гоши, – подожди, не беги так быстро. Я не успеваю за тобой. Куда ты вечно несешься? До спектакля еще уйма времени. А без тебя, – дробь мелкого подхалимистого смешка, – все равно не начнут…

Мужичонка, одно слово. Ростом, габаритами и весом – единое целое. Полтора на полтора метра в любую сторону. Поставь его на весы, и их стрелка тоже замрет на заветной неизменной цифре «золотого сечения» в полтора центнера. Разве что длина носа не вписывалась в стандарты, а всего лишь стремилась к метру. Хотя если распрямить его внушительную горбатость, то возможно, что я и не прав.

А вот Янка… Каджи узнал ее сразу, несмотря на непрожитые, но прошедшие годы. Как он умудрился совместить в своей голове образ озорной безбашенной девчонки-подростка и эту великосветскую ослепительную красавицу, получив отчетливый сигнал опознавания, – уму непостижимо. Она и впрямь ослепляла броской красотой, оправленной в желтизну золота, ненавязчивое сверкание бриллиантов и переливчатое мерцание блестящего длинного платья. И все это малость опушенное мехом манто. Ах да, волосы! Вот что осталось неизменным, двумя отвесными черными водопадами ниспадая до плеч, без челок и зачесов. Лишь идеальный пробор по центру.

Близняшка небрежно отмахнулась от спутника, словно от чего-то несущественного, но шибко надоедливого. Она величественной походкой звезды театральных подмостков направилась к ступеням лестницы, ведущей, как запоздало сообразил Гоша, к храму культуры. Взгляд Янки лениво мазнул по застывшему напротив перил неопрятному бродяге, рука ее непроизвольно нырнула в изящную сумочку в поисках мелкой подачки сытого голодному.

– Ягодка моя вкусненькая, я как твой агент, договорился с одним из режиссеров о пробах на вторник, – между тем продолжал безостановочно тарахтеть колобок. – Ты наверняка слышала о нем. Николай Первотрубов. У-у, восходящая звезда российского кинематографа. Он собирается снимать длиннющенький сериальчик. Что-то там про любовь-морковь, слезы, сопли и прочую лабуду в придуманном волшебном мире. Ты же знаешь, рыбка, как это популярно, особенно в последнее время. Главная роль – твоя. Нужно только очаровать режиссера и пройтись перед камерой взад-вперед. Ну да я не сомневаюсь, что у тебя это получится запросто, очаровать-то, – мужичонка, семенивший позади, окинул ладную фигурку примадонны маслянистым взглядом, на краткий миг задержавшись им чуть ниже спины и судорожно вздохнув. – С твоими талантами и красотой пора уже в Голливуде сниматься, но сперва мы должны примелькаться на наших экранах. После сериала все ведущие режиссеры мира будут к тебе в очередь выстраиваться за благосклонностью, завалят тебя предложениями о съемках, а мы еще посмотрим, кого стоит удостоить такой чести… Опять, ты всяким бомжам помогаешь? Янусик, это же вредно сказывается на твоем имидже. А вдруг какой проныра-папарацци тебя рядом с этим чудищем сфотографирует? Ты же не хочешь появиться на обложках таблоидов в подобной компании?