Текст книги "Гоша Каджи и Венец Гекаты (СИ)"

Автор книги: Татьяна Рябова

Соавторы: Игорь Рябов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 45 страниц)

Глава 16. Норма поведения?

Через час второкурсники, сытые, довольные и отогревшиеся около каминов, сидели в классе профессора Волкова, терпеливо дожидаясь, когда учитель вернется из больничного крыла. Сегодня они начинали изучать новый предмет, появившийся в их расписании в этом году: география волшебного и ближайших изученных миров, а также этикет, мораль и нормы поведения разумных существ их населяющих.

Семен Борисович самую малость опоздал к началу урока, что было неслыханным делом ввиду его строгой пунктуальности. И то, как учитель изредка неосознанно проводил языком за щекой, недвусмысленно говорило, что минимум на один зуб он похудел однозначно. Но это прискорбное обстоятельство не помешало ему уверенно начать урок.

– Прошу прощения за опоздание, – преподаватель по устоявшейся привычке не стал устраиваться на стуле, а присел на уголок стола, обведя приветливым взглядом учеников. – С этого курса мы с вами станем изучать кроме истории магии еще и близкую к ней по духу географию и нормы поведения…

– А на кой ляд она нам нужна? – глухо пробормотал Чпок, пытаясь пререканиями с незлобивым учителем отчасти приподнять свой напрочь рухнувший авторитет. Хотя бы в собственных глазах.

– Как это зачем, Гордий? – несказанно удивился профессор Волков, все же услышав ворчание недовольного второкурсника, и принялся теребить от нахлынувшего азартного возбуждения короткую бородку-испанку. – Каким вот образом вы, например, поступите, если вам нужно поговорить с незнакомым вам гномом? Представьте, допустим, вы заблудились в чужом неведомом мире, кстати, именно из-за незнания географии. В какую сторону двигаться, чтобы выйти к людям – неизвестно. А тут из-за деревьев, плотно окруживших тропинку, появляется он, – коренастый, борода заплетена в кучу длинных косичек, сам гном лохматый и насупленный. На одном боку у него болтается наполовину опорожненная фляга с местным крепким горлодером. С другого свисает увесистый кошель, битком набитый золотыми монетами. Из-за спины виднеется небольшой круглый щит. Левой рукой гном придерживает устроившуюся на соответственном плече щербатую и зазубренную секиру с короткой рукоятью. Из-под кустистых мохнатых бровей вас буравит неприязненный, как вам показалось, взгляд маленьких, глубоко посаженных глаз…

Семен Борисович выдержал красивую театральную паузу, давая ученикам возможность воочию вообразить себя, жалкого, несчастного и одинокого посреди неведомой чащобы, наполненной таинственными и пугающими звуками, шорохами и голосами представителей местного животного мира.

– Замечательный пейзаж получился с вами в центре картины, не правда ли? И как вы поступите, Чпок, учитывая, что уже пару суток даже крошки во рту не побывало, а единственное доступное вам питье оказалось утренней росой на придорожной траве, правда, обильно произрастающей в этом дремучем лесу? Но совсем забыл добавить, что к уже описанным радостям – вы две ночи глаз не смыкали, опасаясь, как бы вас не слопали местные ночные зверюшки, которые так шумно себя вели невдалеке от вашего костра, правда, не решаясь пока выйти из сумрака на свет. Вот теперь можете немного подумать, как вам сейчас поступить. Но не очень долго, пока гному не надоело ждать ваших действий. А то ведь плюнет на все, отхлебнет из горла фляжки и опять исчезнет за деревьями, если в его хмельную голову не стрельнет мыслишка позабавнее.

Учитель истории, а по совместительству и географии со всем прочим, выжидательно замолчал. Класс тоже напряженно притих. Каждый из учеников сейчас мысленно проигрывал свою роль в этой красочно описанной ситуации, которая складывалась далеко не самым лучшим образом. И сценарий последующих действий у ребят писался с учетом их специфических характеров, так не похожих друг на друга, разве что за исключением неоправданной самоуверенности, что они, крутые второкурсники, обязательно выйдут с честью из любой сложной обстановки.

А и правда, что делать-то? Как поступить? Можно, конечно, попробовать убежать. Вряд ли коротышка гном, к тому же подшофе и при параде, в полной боевой выкладке, сможет догнать школьника. В свое время даже шутка среди учеников гуляла об их шустрости: «Три листоухих[61]61
  Немного презрительное прозвище эльфов, закрепившееся за ними уже давненько. Чаще всего используется людьми, относящими себя скорее к друзьям лесных жителей, чем к их недоброжелателям, но все же не настолько близким, чтобы без последствий под глазом назвать так эльфа в лицо. Подробнее о таких взаимоотношениях можно прочитать, например, в книгах Вероники Ивановой. Мы же не считаем себя знатоками в данном вопросе, хотя и наслышаны о том, что эльфы бегают быстро. (Прим. авторов.)


[Закрыть] из Остра[62]62
  Остер – ближайшая к Хилкровсу школа эльфийской магии. Это вовсе не значит, что там только листоухие учатся, и ничего кроме магии леса им не преподают. Отнюдь. Есть так же отделения (по-местному – ответвления) друидов, волхвов, дриад и особняком произрастает обширный куст факультета вейл и фей. Попадаются способные ученики и из других рас. Естественно, что основной упор преподаватели все же делают на зеленую магию. Но если бы в Остре изучали только ее, то вряд ли шесть лет назад листоухий старшеклассник смог бы победить в упорной борьбе двух представителей совершенно других школ колдовства, когда в Хилкровсе проходил очередной турнир волшебников за право обладания Кубком Огня. Так что, судите сами, дорогие читатели, о способностях эльфийских чародеев. (Прим. авторов.)


[Закрыть] с легкостью уделают коня, а один студент Хилкровса – всех троих обгонит просто». И смело можно добавить, что проделает он это, не напрягаясь и легко, как сказала бы Янка. Конечно, если дело касается его драгоценной шкурки, над которой совсем не желательно ставить безрассудные эксперименты, проверяя, что крепче: она или секира гнома.

Так– то оно так! Да вот только придется потом опять самостоятельно пытаться найти дорогу к жилью. А живот уже давным-давно порыкивает на хозяина недовольным урчанием. И страх как пить хочется! Роса оказалась противной на вкус, горьковатой и вяжущей во рту, хотя с виду была на загляденье. Значит, нечего геройски драпать от гнома, лучше трусливо подойти к нему поближе и протянуть руку для знакомства. А потом поплакаться ему в жилетку, то бишь, кольчугу, что мамки нетути, тятька сгинул безвестно давным-давно, а мне, сиротушке горемычной, так питиньки хоца, что от урчания в голодном брюхе даже голову негде приклонить, забывшись тревожным сном вечного скитальца. Сжальтесь, дяденька! Проводите, а лучше донесите, туда, где меня согреют теплотой души своей.

(Не забыть по окончании речи:

– жалобно шмыгнуть носом, хотя насморка и в помине нет;

– ожесточенно поскрябать пятерней промеж лопаток, будто гоняясь за стаей кровопийцев-вшей;

– решительно зареветь, размазывая скупые слезы пыльным рукавом мантии;

– декоративно-обильно пустить слюни, не обращая на них внимания, пусть себе стекают по подбородку;

– ласково улыбнуться, так чтобы отчетливо были видны крепкие клыки;

– предложить вмазать на брудершафт горлодера из его фляжки и поспорить на исполнение любого желания, что гном первым скопытится, потому что мы, мол, и не такую дрянь пивали;

– весело подмигнуть и попытаться незаметно стибрить пару-тройку монет из кошелька не для воровства, а коллекции ради;

– нагло уставиться в глаза, дескать, дошло, о чем гутарю, зверь таежный по прозванью тугодум;

– грозно помахать у него перед носом волшебной палочкой, отгоняя назойливых комаров;

– рухнуть в голодный обморок, подглядывая за реакцией коротышки из-под мелко дрожащих ресниц;

– попытаться отнять секиру, если не получится сходу силой, то чуток опосля повторить попытку завладеть ею хитростью[63]63
  Каждый из учеников выбрал для себя один из вариантов предложенных на ваш суд действий. Да мы, собственно, и записали их со слов второкурсников, когда они вчера вечером завалились к нам в гости, возбужденно хохоча при изложении своих потуг придумать, каким бы образом выкрутиться из сложной ситуации. При этом в сложной ситуации оказались мы с Таней: ближе к полуночи наши запасы чая, кофе, печенья, конфет, пряников, сгущенки и прочих скоропортящихся сладких продуктов катастрофически быстро исчезли в талантливых рассказчиках. Вот и пришлось нам их выпроваживать назад в Хилкровс. Время позднее, а ребятам завтра рано вставать на учебу, да и нам нужно успеть записать все, что услышали от школьников. Далеко не все хотели так рано уходить. А Янка, не скрою, нас приятно озадачила. Уже готовая исчезнуть в зеркале, близняшка неожиданно повернулась к нам и, сверкнув хитроватой улыбочкой, предложила: «Вы поинтересуйтесь у читателей ради прикола, какой бы они вариант для себя выбрали? А как-нибудь потом нам расскажете. Забавно будет послушать». Мы пожелали ей добраться до кровати быстро и без проблем, да и не пропадать надолго, изредка заглядывая в гости, на что получили в ответ традиционное: «Легко»… Вот мы и выполняем поручение девчонки, спрашивая: «Вам-то лично, что больше всего приглянулось из перечисленного? Или свои варианты в богатом жизненном опыте имеются?» (Прим. авторов.)


[Закрыть].)

Напряженный мыслительный процесс настолько живописно отразился на озабоченных мордашках учеников, что Семен Борисович, в конце концов, не выдержал и заливисто расхохотался. Только веселье преподавателя оказалось коротким. Несколько секунд спустя он резко прижал ладонь к щеке, сморщившись от боли и едва слышно застонав. Затем достал из крохотной коробочки пилюлю непонятного крапчатого цвета и со словами, что сразу, дескать, нужно было проглотить, смело положил ее на язык. Стоило только рукотворному шедевру Диорума оказаться во рту преподавателя, как он с бурным шипением растворился, не забыв на прощание глухо бабахнуть, словно воздушный шарик проткнули иголкой. Короткие волосы профессора Волкова вздыбились, встав торчком, будто у защищающего от нападения ежика. И даже бородка на пару с усами распушились, совершенно не желая возвращаться в прежний благопристойный вид. Но боль в том месте, где еще недавно коварно готовился к атаке на соседей притаившийся в засаде кариес, стремительно и бесповоротно исчезла.

– Гордий, вы готовы поделиться с нами своими откровениями об укрощении строптивых гномов-незнакомцев? – Семен Борисович решил не противиться судьбе, прекратив бесплодные попытки пригладить волосы, торчащие во все стороны.

– А чего здесь думать-то? – Чпок самодовольно откинулся на спинку парты, грызя кончик гусиного пера. – Просто подойду к нему, вежливо протяну руку для приветствия и представлюсь. А потом попрошу…

– К сожалению, представиться ты уже не успеешь, – скорбно вздохнул учитель, перебивая второкурсника. – А уж тем более попросить о чем-либо.

– И почему это я не успею? – живо возмутился фалстримец, отбросив в сторону самолюбование вместе с письменной принадлежностью. Он заинтригованно уперся локтями в столешницу парты, подавшись вперед, будто готовясь через миг броситься в атаку на профессора Волкова, который заступается за противного гнома. – Я же вполне учтиво поступаю. Чего, кстати, мерзкое племя забулдыг вовсе не заслуживает.

– Вот за свою «учтивость», Гордий, вы немедленно и схлопочете плашмя секирой по макушке, – преподаватель, скрестив руки на груди, с коварной усмешкой посмотрел на притихшего парнишку, – что, не скрою, не столько больно, сколько обидно. А если к этому моменту у гнома уже изрядно побаливает голова от недопития, то он, не задумываясь, добавит вам кулаком промеж глаз, уже собравшихся от предыдущей порции взаимных вежливостей в кучу.

Весь класс разом загудел возмущенным ропотом, осуждая поведение злокозненного коротышки, который дерется ни с того, ни с сего, гад такой, нет бы помочь попавшему в затруднительное положение магу. Ведь все они собирались поступить так же, как предложил Гордий. Ну, гном, опойка волосатый, держись! Устроим мы тебе и встречу, и прощание славянки!

И лишь только один Маунтан Хай не принял участия в придумывании хитроумных способов мести, настолько разнообразных и фантастических, что их вполне хватило бы не только для истребления всех гномов поголовно, а осталось бы и для серьезного сокращения популяции великанов, орков и, возможно, вампиров. Вместо этого стонбирец перебросил из-за спины на грудь свои роскошные длинные волосы, черные как смоль, которые сегодня оказались заплетенными в тугую косу. Он в глубокой задумчивости пробежался по ней своими крепкими индейскими пальцами. Потом парнишка сбил набок узенькую пеструю ленточку, охватывающую по окружности его голову, чтобы волосы, не убравшиеся в косу, не лезли самовольно в глаза. И подняв на учителя взгляд внимательных черных глаз, Маунтан серьезно поинтересовался у профессора Волкова, перебив фантазии разошедшихся не на шутку учеников, рьяно предлагавших в этот самый момент в отместку надавать гному от всего сердца пендалей целым классом, чтобы он ломился от них подобно зайцу на четырех конечностях, затем поджечь гостеприимный лесочек с четырех углов, а напоследок вообще взорвать этот гнусный мирок к чертовой бабушке, шарахнув по нему всем стратегическим запасом тактических ядерных ракет:

– Я догадываюсь, что мы что-то сделали неправильно. Но в чем подвох, Семен Борисович, забодай меня олень, не могу понять. Ведь с точки зрения логики…

– Ну наконец-то! – обрадовался учитель, оживленно вскочив с краешка стола и принявшись бодро расхаживать по проходу между партами. – Хотя бы один из вас пришел к вполне логичной мысли, что причина грубого поступка кроется не в том, что это гном такой мерзопакостный попался, а заключается именно в вашем неправильном поведении. А оно проистекает из вашего же незнания элементарных норм этикета при знакомстве с представителем другой расы. То, что нам с вами кажется вполне нормальным, может вызвать у незнакомцев в лучшем случае недоумение, а в худшем… Впрочем, не будем о грустном.

Профессор Волков замер напротив унылого Чпока, авторитет которого вместо ожидаемого им взлета, превратился в дорожную пыль под ногами.

– Вы, Гордий, никогда не задумывались о том, что даже среди людей трудно найти двух абсолютно одинаковых по характеру? У каждого из нас свои особенности, традиции и привычки, которые нужно знать и уважать, если хочешь полноценного общения. А чего уж говорить о других расах? Их мораль и нормы поведения могут в корне отличаться от наших представлений о вежливости.

– Не задумывался, – буркнул Чпок, потупившись, но тут же по привычке съехидничал: – А как же Лекс? Зачем далеко ходить, учитель? Выходит, вы не правы, раз даже в нашем классе сходу нашлись две чудачки, похожие друг на друга, как две капельки воды.

– Ты так на самом деле думаешь или всего лишь притворяешься? – вполне корректно поинтересовался Семен Борисович. – Если это твое настоящее суждение, то мне искренне жаль тебя, Гордий. Я был лучшего мнения о твоих умственных способностях. Ну а если ты так пытаешься задеть их за живое, то тогда мне жалко тебе вдвойне. Мало того, что просто глупо выглядишь, так еще и рискуешь нарваться на ответные действия со стороны девочек. – Преподаватель все же решился, наконец, занять ожидающее его место за полагающимся по должности столом. – Да и не только.

По классу прошелестела одобряющая волна шепотков. Претензий к Чпоку у многих накопилось уже столько, что складывать некуда. Профессор Волков тем временем продолжил урок, сцепив руки в замок и водрузив их поверх классного журнала на столе:

– Я вот, скажу честно, всегда мог отличить Яну от Ани, несмотря на их поразительное внешнее сходство, ведь внутренний мир у девочек очень сильно разнится, что отражается на их поступках и поведении, как бы они не норовили это скрыть. А теперь уж и подавно! Кстати, прелестно выглядите, Яна, – вполне галантный поклон со стороны учителя близняшке, чуточку зардевшейся от обсуждения ее скромной персоны, которая не замедлила миленько улыбнуться в ответ, а повернувшись к Гордию – показать язык. – Ваша грубейшая ошибка, ребята, в том, что вы пытаетесь и всех окружающих подогнать под свое лекало, вместо того чтобы постараться самим подстраиваться под изменчивый мир. Но мы с вами скоро узнаем много нового, приступив к изучению географии и этикета, без которых вам в жизни никак не обойтись. Если, конечно, у вас нет желания частенько получать «секирой по макушке». Начнем, пожалуй, с простейшего, то есть с географии. И даже, я бы сказал, с элементарного, с краеведения. Я когда сам еще учился в магловской школе, изучал такой предмет, как «Родной край». А поскольку Хилкровс, – в котором вы проведете семь лет своей жизни, только изредка покидая его на каникулы, – для вас и есть второй дом, то с его окрестностей и начнем…

Зарана, хрупкая девчушка с Эйсбриза, обладавшая огромными черными глазами, постоянно горящими неприкрытым любопытством, так не сочетающимся с остальным образом этой тихой и незаметной скромницы с длинными волнистыми волосами цвета остывшего кострища, смущаясь, подняла руку. Ну, если уж она требует внимания, профессор Волков просто не мог не прерваться, чтобы выяснить причину самоотверженного, можно прямо сказать, героического поступка до неприличия застенчивой девочки.

– Что случилось, солнышко?

– Семен Борисович, – словно легкий утренний бриз прошелестела она, виновато потупив глазки, – а что с гномом произошло дальше? Вы нам так и не рассказали…

Многие второклассники по-детски жестоко оскалились, поражаясь ее глупости. Кое-кто даже пальцем покрутил у виска, нашлась парочка-тройка учеников и весело рассмеявшихся. Вот, недотепа, это ж придуманная история! Да и какая тебя разница, тихоня, что там дальше было. Главное, что гном успел засветить Чпоку по кумполу, а остальное не важно, пусть Гордий сам выпутывается из неприятностей.

Вот только преподаватель оказался другого мнения. Он поднял руку, призывая класс к тишине, и ответил предельно серьезно:

– Извини, Зарана, я про него и забыл совсем. Спасибо, что не постеснялась напомнить. Да и Гордию наверняка интересно послушать, за что же его так жестоко обидели. А остальным, – его голос на минуту превратился в холодную звенящую сталь, затушив последние остатки недоумения в классе, – советую очень внимательно отнестись к этой истории, хотя более подробно мы займемся изучением других рас во втором полугодии. Но вдруг вас уже завтра угораздит влипнуть в неприятности? Чем черт не шутит!

Каджи, отсидев одну половинку задницы, плавно перетек на другую сторону, подперев щеку ладонью и приготовившись слушать. Ресницы при этом у парнишки моргали все реже и реже, а веки стали постепенно наливаться свинцовой тяжестью. И вскоре он решил не издеваться над собой, устраиваясь с максимально возможным комфортом за партой. Переплетя руки, он положил на них голову, зажмурив один глаз, а другим вяло наблюдая за перемещениями по классу профессора Волкова. У этого учителя он мог себе позволить подобную вольность, не боясь штрафных очков, травм и увечий.

– Так вот, Гордий, да будет вам известно, вы оскорбили гнома очень неприличным жестом. В нашем мире и во многих других он всего лишь приглашение к знакомству, демонстрирующий, что рука свободна от оружия, а значит, вы чисты помыслами и доброжелательны. Но у гномов точно такой же жест приобретает совсем другой смысл. Одним легким движением руки вы, как это ни покажется странным, объявили его бесчестным болтуном, который не в состоянии расплатиться перед вами по долгам, срок погашения которых давным-давно истек. Именно это на гномьем языке жестов означает протянутая к нему рука с раскрытой ладонью. А вдобавок и потребовали с него стать вашим рабом до тех пор, пока этот долг не будет полностью отработан со всеми процентами. Такая трактовка логично вытекает из предыдущей, подкрепленная направлением вашей ладони чуточку вниз и оттопыренным кверху большим пальцем. Теперь вы понимаете, почему гном возмутился и шарахнул вас по макушке секирой? И радуйтесь, что вы его оскорбили в лесу, без свидетелей, а потому так легко отделались. В противном случае вас ожидала бы дуэль, в которой вы вряд ли смогли бы победить.

Ученики слушали преподавателя, затаив дыхание и раскрыв от удивления рты. Кто бы мог подумать, что безобидно протянутая вперед рука может доставить столько неприятностей? Лучше уж их тогда вообще спрятать, ручки шаловливые. За спину? Не-ет, засунуть в карманы, с глаз долой!

– Понятно, – протянул Чпок, забавно скорчив рожицу в непривычной задумчивости и выбивая дробь кончиками пальцев по столешнице. – И как же тогда с коротышкой поздороваться, чтобы он не обиделся?

– Очень просто. Вам нужно было подойти к нему и левой рукой, сжатой в кулак, легонько ткнуть его в правое плечо. Левой для того, чтобы показать гному приязнь, идущую от самого сердца. В правое плечо, потому что вы желаете ему удачи в ратном деле. Умение обращаться с оружием у них ценится гораздо выше ловкости в торговле, которая, впрочем, крепко удерживает второе место. Но смотрите и здесь не ошибитесь! Стоит вам перепутать свои руки или гномье плечо, как вы вновь нарветесь на неприятности.

– Теперь-то почему? – искренне удивился Гудэй Инхель, дернув себя от волнения за короткую косичку на виске. – А если я его по ошибке ткну правой рукой? Мне же так привычнее здороваться, я правша.

– Да, пожалуйста, Гудэй, – Семен Борисович порывисто обернулся к даркхольцам. – Но вам стоит прежде озаботиться вопросом, каким оружием вы предпочитаете драться, ибо ваше право вызывающего – выбрать то, чем предстоит сражаться на дуэли. Вы сами только что вызвали на нее гнома, – учитель развел в стороны руки и пожал плечами, говоря, что он бессилен в попытке их примирить.

– Ну, а если я правой рукой толкну волосатика в левое плечо? – закончив тайное поедание бутерброда, Шейм продолжил выяснение других возможных вариантов действий. – Надеюсь, он меня не убьет?

– Нет, напротив будет защищать по мере сил. Ведь вы, Бардер, только что попросили у гнома покровительства и дружбы, взяв на себя точно такие же обязательства. И с этой минуты вы будете связаны взаимовыручкой, если получите ответный толчок в свое левое плечо его правой рукой. Значит, гном согласен на это. А их слово никогда не расходится с делом. Хороший выбор.

– Остается до кучи лишь левой рукой толкнуть гнома в левое плечо, – тихо констатировал Каджи, изо всех сил стараясь не заснуть.

– Не рановато ли, Гоша? – усы учителя еще больше встопорщились от насилу сдерживаемого смеха. – В том смысле, что стоит ли вообще вести себя при первой встрече с незнакомцем настолько экстравагантно? Я, конечно, не имею права вмешиваться в вашу личную жизнь, но признаваться в любви…хм-м, гному?

Профессор Волков недоуменно покачал головой, возвращаясь за свой стол, правда, глаза у него хохотали ничуть не меньше, чем весь класс. Смех, после секундного оторопело замешательства, обрушился водопадом откуда-то с потолка, а затем, разлетевшись на множество отдельных капелек-голосков, дружно ударил в окна аудитории. И просто чудо, что они устояли, сдерживая неистовый напор заливистого хохота, не треснув и не осыпавшись за стены замка. Парнишка стремительно залился пунцовой краской до самых волос, скорбно подумав, что зря его бес попутал разинуть рот. Лучше бы помалкивал в тряпочку, а то и вовсе заснул. Справедливость его размышлений мгновенно подтвердилась болезненным столкновением его ребер с локтем близняшки. Янка оказалась единственной в классе, кто не то что не смеялся, а даже не улыбнулся в ответ на смороженную глупость. Даже более того, девчонка грозно сдвинула брови, будто такая ситуация и вправду только что имела место быть, и еще разок от души двинула ему локтем по ребрам. Больно.

– Значит, так, да? – тихо и зловеще прошипела она сквозь зубы. – А я-то, дура…! Л-а-д-н-о…!!!

– Рехнулась что ли? – обиженно возмутился Гоша, на краткий миг окунувшись в ее бездонные озера глаз. – И без тебя сейчас тошно, Янка! А ты тут драться удумала.

Каджи отвернулся от нее, да и от всего класса тоже, благо одну щеку уже отлежал, пора на вторую притопить. И с застывшими слезами в глазах уставился на стенку. Она хотя бы не ржет ему в лицо. Вот только ничего интересного на ней не нашлось, чтобы повнимательнее изучить. А потому парнишка через несколько глубоких вздохов слегка успокоился, прикрыв глаза и стараясь не вспоминать о своем недавнем позоре. Но ведь только не дадут ему о нем забыть. Как пить дать, не дадут! На ближайшую неделю для всего Хилкровса найдется над чем потешаться. И он нисколько не удивится, если одним хмурым сентябрьским утром обнаружит около своей двери косматое чучело гнома, которое старшеклассники постараются откуда-нибудь стащить и доставить по месту назначения.

– …река Рубежная, – тем временем, словно сквозь толстый слой ваты до ушей Гоши доносился рассказ Семена Борисовича, приступившего к основной теме урока, после того как удалось с грехом пополам утихомирить не на шутку развеселившихся учеников. – Исток ее находится в Подлунных горах, что протянулись на юге княжества за девятьсот сорок верст от нашего замка. Изрядно попетляв затем сперва по степным просторам Горелой пустоши, а потом среди лесных массивов Звериного надела, река огибает Вороний холм, на котором стоит Хилкровс, охватывая утес с юго-востока и продолжая неспешное движение волн дальше на северо-запад к морю Белых Пчел. Она называется Рубежной потому, что является естественной границей Великого княжества Средняя Рось. По другую сторону реки на востоке находятся лесные владения эльфов, куда я вам не советую соваться без особого приглашения, дабы не оказаться быстренько пойманным, отвезенным в их ближайшее поселение и по самые брови накачанным отборным элем. Хозяева из эльфов радушные и гостеприимные, ничего не скажешь, но пить спиртное вам пока еще рановато. А по-другому встречать гостей и вызнавать все новости о происходящем за границей их владений, они не желают, считая, что тем самым оскорбляют путника, попавшего в их ласково-принудительный плен. Севернее замка, за рекой простирается Полуночная Вольница – место пристанища всевозможного сброда, который по каким-то причинам не может или не желает уживаться со своими сородичами. Но туда вы и сами не сунетесь, если нет веских причин вскорости распрощаться с жизнью. Странно, как они между собой умудряются ладить, не перерезав и не перегрызя друг другу глотки? Таким образом, место для строительства замка было выбрано крайне удачно по целому ряду причин. Кроме того, что школа находится вдали от обжитых мест княжества и соответственно, нам никто не мешает заниматься вашим обучением, а у вас нет возможности нанести непоправимый вред поселениям магов, она еще и оборонительный пограничный форпост Средней Роси…[64]64
  Можете выключить песню.


[Закрыть]

Под убаюкивающий своей неспешностью рассказ преподавателя Каджи и задремал для затравки. А потом и вовсе провалился в мутные волны тревожного беспокойного сна.[65]65
  Включите песню Sheryl Crow – A Change.


[Закрыть]

Провалился в буквальном смысле слова, неожиданно оступившись на краю глубокой промоины, непонятным образом образовавшейся прямо посреди Заячьего проспекта в Старгороде. И волны, обрадованно принявшие мальчика в свои объятья, медленно скользя среди крутых обрывистых берегов, грозно нависающих над парнишкой с обеих сторон, тоже оказались взаправду мутными, грязными и абсолютно непригодными для купания.

Впрочем, Гоша и рад был бы выбраться из настойчивого потока, уволакивающего его все дальше и дальше, да только не видел возможности выкарабкаться из цепких, липучих объятий речушки, скорее похожей на селевой поток, настолько ощутимо в нем присутствовала вязкость растворенной в воде глины. Через полчаса бестолкового барахтанья он с ужасом понял, что, похоже, это его последние минуты жизни. Совсем скоро закончатся остатки сил, которые он безрассудно потратил на безуспешные попытки взобраться по осклизлым глиняным обрывам в самых неподходящих местах, раз за разом вновь срываясь вниз, когда до заветного края твердой земли, прикрытой сверху брусчаткой, оставался последний бросок длиною в, смешно сказать, его ладонь. Да, еще несколько мгновений и голова Каджи в последний раз погрузится в мутную жижу, чтобы уже никогда не показаться на поверхности. И такая смерть еще не самый плохой конец.

Совершенно непонятно почему, но парнишка твердо знал, что его ждет впереди, если утонуть не судьба. И он предпочитал захлебнуться грязью, чем провалиться в то место, куда неукротимо скатывается этот поток. Посреди площади Силы, там, где раньше находился символ мироздания, теперь в водовороте воронки, жадно, с причмокиваниями, засасывающей внутрь себя жижу, в самой ее горловине стремительно вращались три гигантские металлические лопасти, расположенные одна над другой. Этот миксер (чтоб у него ротор заклинило!) безжалостно и бесстрастно перемалывал в однообразную кашицу все, что попадало в его крутящиеся навстречу друг другу тупые маховики судьбы. Кому понадобилась эта мясорубка и зачем, – Гоша не знал. Но становиться компостом для неведомых целей совсем не хотел.

Собрав остатки воли, сил и желания выжить любой ценой, он, ежеминутно отплевываясь от лезущей прямо в рот грязи, отчаянно рванулся к бережку, разгребая уставшими руками упругий и вязкий верхний слой селя, заметив торчащий из размытого потоком обрыва краешек бревна. Неимоверными усилиями Каджи сумел таки осилить дистанцию в три жалких метра, что отделяли его от шанса на спасение. Безжизненно повиснув на умершем в незапамятные времена дереве, так вовремя оказавшемся у него на пути, парнишка пытался отдышаться и заодно придумать, что делать дальше.

Вечно так не провисишь. Неприятным открытием для него стал тот факт, что его ноги, остававшиеся погруженными по щиколотку в мутный поток, постепенно и неуклонно утопали в жиже все глубже и основательнее. Причина такого странного своеволия нижних конечностей обнаружилась следом за признанием очевидного и противного факта погружения в эту дрянь, из которой он только что насилу выполз. Видимо, не желая расставаться с жертвой, сель безостановочно прибывал, рос, мужал на глазах, поднимаясь выше, а его упрямый натиск становился все ощутимее. Если Гоша не изволит сей же момент поторопиться, то самое малое через полчаса его вновь захлестнет с головой.

Делать нечего, придется в последний раз попытать счастья, карабкаясь по осклизлой мокрой глине обрыва вверх к спасительной тверди брусчатки. Это единственный шанс на выживание. Если не получится,… Но лучше даже не думать о том, что в таком случае произойдет.

Каджи постарался превратиться в юркую ящерицу, осторожно перебравшись с бревна на крутой откос, проигнорировав упорное сопротивление мокрой и грязной одежды, весившей теперь не менее тонны и стремившейся при малейшей возможности зацепиться за кору бревна. Особо усердствовала мантия, чтоб ей год без стирки жить! Распластавшись на животе, он вцепился всеми пальцами в податливую глину, хищно растопырив их в стороны и жалея, что они выросли такими короткими. А затем парнишка крайне медленно пополз к заветной цели, и его плавные неуверенные движения на самом деле оказались довольно похожими на неспешное скольжение ящерки.

Время и пространство так хитромудро переплелись между собой, нарушив все законы физики, что Гоша совершенно не представлял, как долго он карабкался наверх. Десять минут? Час? Вечность? Кто сможет ответить, если пласты времени то спрессовывались в краткий миг, когда мальчик чувствовал, что нога соскальзывает с крохотного уступчика, оказавшегося обманкой, и у него остается именно этот самый миг, чтобы немедленно найти замену улетевшему вниз жирному шматку почвы. Иначе и сам немедленно отправится следом. А порой «неизменно струящееся время» растягивало минуты в года, двигаясь вперед так же медленно, как и Каджи, ползущий со скоростью беременной улитки. Да что там говорить, эта самая улитка сейчас могла уже давным-давно нагло строить ему глазки с пьедестала почета и показывать кукиш обеими руками, выплясывая джигу на радостях, заняв первое место в забеге, хотя точнее – в заползе. А парнишке до заветной финальной ленточки еще ох как далеко! Ему даже померещилось, что всей жизни не хватит, чтобы успеть добраться до финиша.

Но Гоша ошибся. Хватило. По прошествии неопределенного количества времени он смог забросить руки на брусчатку аж по самый локоть. Плохо слушающимися пальцами он нащупал стыки между плотно пригнанными камнями мостовой и, сдирая в кровь кожу, ломая ногти, стал втискивать живую плоть в мертвое тело города. А затем, почувствовав несказанное облегчение на душе от обретенных крох уверенности в своих силах и благополучном исходе затянувшегося экстрима, Каджи даже сумел подтянуться. Его голова оказалась выше мостовой, на край которой он устало оперся грудью, в которой от затраченных усилий бурлило, шкворчало и клокотало. Дыхание вырывалось хрипло, с трудом. Сердце наоборот колотилось под мантией со сверхзвуковой скоростью. Мышцы рук и ног самопроизвольно подрагивали и сокращались невпопад, так и норовя обрадовать хозяина свежеподаной судорогой. С живота и груди, казалось, вся кожа сползла, оставшись валяться неаппетитными, изодранными в клочья кусками по всему протяжению пути. А уж как там щипало и саднило, – одному дьяволу известно! В натуре, адские муки.