Текст книги "Сладкая боль"
Автор книги: Татьяна Истомина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)
Валерия открыла сумку, чтобы достать деньги, но Тамара, протянув кредитную карточку, сказала:
– Не надо. Я заплачу сама.
Официант вставил карту в свой счетчик, который застрекотал, снимая нужную сумму с банковского счета клиента. Лера с наивной детской завистью вздохнула, глядя на блестящую кредитную карту старшей сестры, втайне мечтая иметь такую же.
Пообедав в ресторане, сестры решили отправиться в «Галери Лафайетт». Они сели в машину Тамары и через несколько минут уже подъехали к столь любимому Лерой магазину.
– Смотри! – сказала она сестре. – Вон тот серый «Рено» преследует нас от самого ресторана. На кого-то мы произвели впечатление!
Тамара неопределенно пожала плечами, а про себя подумала: «Не церемонятся, нагло работают, даже Лерка заметила. Сволочи!»
Легкий хмель тут же улетучился, испугавшись мрачного настроения, черной тучей вползшего в душу молодой женщины.
Валерия сразу же потянула сестру в царство парфюмерных бутиков, окутанных волшебной смесью ароматов. С замирающим сердцем смотрела она на сосуды, хранящие в себе таинственную влагу. Каждый раз, когда Лера брала в руки духи, она на несколько мгновений погружалась в фантастический мир; поднеся флакон к свету, пыталась заглянуть в тайну, вместившуюся в маленьком изящном пузырьке, которая, если приоткрыть пробку, словно сказочный джинн, ароматными струями легко вырвется наружу.
– Тома, Тома, – потянув сестру за руку, как это было в детстве, когда они вот так же гуляли под сводами ленинградского «Детского мира», таинственно зашептала Лера. – Мне Жиль на день рождения обещал купить «Шанель №5».
– О Боже! – воскликнула Тамара. – Это все равно что покупать мумию. Зачем тебе этот избитый, приевшийся запах? Надо всегда стремиться к еще никем не изведанному до нас. Ты посмотри, сколько новых ароматов!
– Ну нет. Ты здесь не права. Наоборот, эти духи проверенные временем...
– И устаревшие от этого же времени. Я предпочитаю новые гаммы, очаровывающие своей свежестью и непредсказуемостью.
– Но мне всю жизнь хотелось купить именно «Шанель №5».
– Когда твое желание исполнится, ты разочаруешься. Я бы тебе посоветовала духи Жан-Поля Готье: тонкий, чуть пьянящий аромат, нежно-розовый цвет, сохранение традиции в сочетании с безумствующим авангардом. Это как раз то, к чему ты должна стремиться.
Как всегда, Валерия задумалась над словами сестры и, подойдя к бутику Ж.-П. Готье, взяла в руки флакон в форме женского торса. Симпатичная продавщица, приветливо улыбнувшись, тут же протянула Тамаре, а потом Валерии бумажные кружочки, напоенные ароматом духов. Вообще, как заметила Валерия, в каждом бутике, к которому они подходили, продавщицы чувствовали потенциальную покупательницу только в Тамаре, только перед ней они суетились, заглядывали в глаза. Валерия невольно посмотрела в зеркало, отражающее двух сестер, и ужаснулась своему блеклому, неинтересному виду на фоне недосягаемо-элегантной сестры.
– Ну что, тебе нравится? – спросила ее Тамара.
– Божественно, – выдохнула Валерия, вдыхая аромат духов.
– Божественно! – с иронией повторила старшая сестра. – Ты великолепна в своей восторженной наивности.
Тамара протянула кредитную карточку продавщице, которая, засияв радостной улыбкой, уложила в пакет серебристо-железную коробку, похожую на высокую консервную банку, в которой хранился флакон в форме женского торса, наполненный духами розового цвета.
– По-моему, Жан-Поль Готье немного польстил женщинам, представив таким очаровательным их внутреннее содержание, – рассмеялась Тамара и вручила пакет Лере. – Это мой подарок!
Валерия чуть не задохнулась от восторга.
– О, Тома, Томочка, спасибо! – целуя сестру, повторяла счастливая молодая женщина.
Тамара, глядя на ее радость, тоже повеселела, но, случайно посмотрев в сторону, столкнулась со стальным взглядом преследователя.
«Господи! Когда же это кончится?» – взмолилась она и, взяв сестру за руку, повела се наверх, в отдел женской одежды, чтобы хоть там, на мгновение, избавиться от надзора.
8
Лера старательно входила в ритм жизни респектабельной женщины: она подолгу лежала в постели, медленно пила утренний кофе в беломраморной кухне, принимала ароматный душ, наряжалась и отправлялась гулять, так как все неприятные обязанности по дому были возложены на приходящую горничную. Однако обед она готовила сама, ибо не без оснований считала, что это является одним из козырей в покорении мужчин, и возвращавшегося с работы Жиля всегда ждал отменно сервированный стол.
После того как Валерия переехала к нему, они перестали ходить по ресторанам, очень редко покидали на week-end Париж, ни с кем не встречались, одним словом, вели замкнутый образ жизни. Два раза в неделю Лера ездила за продуктами в магазин, и это было ее развлечением. Изредка они с Жилем отправлялись по бутикам и покупали ей наряды. Жиль позволял Лере выбирать довольно приличные вещи и, посмотрев на нее со стороны у примерочного зеркала, либо одобрял, либо отвергал. Жизнь их текла спокойно и точно по часам, словно телевизионная программа передач. Но Валерии, с ее необузданными страстями, вечным поиском идеальной любви, стремлением к быстрой смене событий, это размеренное «тик-так» становилось в тягость. От отчаяния и желания поскорее снять фартук официантки она убедила себя, что любит Жиля, и всеми силами старалась передать ему свои бурные чувства, но ее страсть, налетев, словно штормовая волна на неприступную скалу, разбившись, откатывала назад. Жиль был непробиваем. Он не любил, когда Валерия начинала его тискать, сидя перед экраном телевизора, или принималась неистово обцеловывать, с радостным лицом протиснувшись из-под газеты, которую он читал. Мягко, но настойчиво Жиль отучал ее от этих озорных повадок. Любовь для него была торжественным действом, не терпящим суеты и импровизаций. Больше всего ему нравилось заниматься любовью, когда Валерия засыпала. Поначалу он даже пугал ее этим: неожиданно проснувшись, молодая женщина видела устремленные на нее немигающие глаза Жиля, или же он начинал свои ласки, даже не разбудив ее. Сонная Лера пыталась ему отвечать, но он давал ей понять, что это вовсе не обязательно и со всем справлялся сам.
«Как хочешь!» – думала она.
Но ей такие занятия любовью не приносили никакого удовольствия. Жиль, насладившись на свой размеренный манер, сладко засыпал, а растревоженная Лера устремляла взгляд в потолок и не могла заснуть до утра.
Подспудно, боясь признаться себе, молодая женщина понимала, что такая жизнь рано или поздно станет просто невыносимой. Но страх опять оказаться без всяких средств, опять стать официанткой отгонял все ее недовольные мысли, и она терпела. С присущей ей изобретательностью Лера придумывала для себя маленькие развлечения, но все равно, зная, что вечером она опять будет замурована в четырех стенах с молчаливым Жилем, тоскливо вздыхала даже посередине шумной, блестящей «Галери Лафайетт». Знакомых у Валерии, кроме одной общей с сестрой приятельницы, не было, да и то та жила в отдаленном парижском предместье и вечно была занята своим огромным хозяйством. Тамара же почти все время проводила со своим богатым арабом. Устанавливать отношения с другими русскими дамами Лера боялась. Их злые языки еще со времен Грибоедова оставались «страшнее пистолета». Поэтому каждый занавешенный плотными коричневыми шторами вечер она сидела с Жилем у телевизора, а потом они шли в такую же занавешенную спальню, без малейшего дуновения свежего воздуха, где временами занимались неподвижной любовью. Лежа рядом с ним, Лера часто вспоминала своих восхитительных в постели петербургских мужей, любовников и, горько вздыхая, задавала себе вопрос: «Что я тут делаю?»
Но, с другой стороны, комфорт, наличие денег в кошельке, наряды, а главное – Париж тоже значили кое-что.
«Ничего! – утешала она себя. – Все наладится. Я познакомлюсь с какой-нибудь француженкой, мы станем подругами. Жиль под моим влиянием изменится и не будет таким замкнутым. Ведь это не шутка до сорока пяти лет жить одному; ему тоже надо привыкнуть, что я рядом, что у меня свои желания, привычки. А может быть... – вклинивалась в поток правильных рассуждений озорная мысль, – послать все к черту? Ведь любовь я так и не нашла... А может быть... – Лера застеснялась сама себя, – поступить как Тамара да подыскать себе кого-нибудь получше... И опять Томка права: «...у тебя этих Жилей будет...» Что ж, пусть злорадствует. Ну не пропадать же мне».
Молодая женщина с рвением принялась искать в необъятном Париже того, единственного, а Жиль, будто робот, продолжал строго выполнять предписанные ему функции. Правда, в последнее время он слегка оживился: приходил с работы немного взволнованным, в приподнятом настроении. Валерия обрадовалась такой перемене и приписала ее себе в заслугу. Лере даже удалось вытащить Жиля в театр, а потом они поужинали в китайском ресторане. Жиль заказал ее любимое блюдо: ананас, запеченный с креветками, и розовое вино.
– Валери, – сказал он ей, – мы сейчас занимаемся разработкой новой программы. Это очень интересно, но мне придется иногда работать по ночам.
– Да? – удивилась Лера. – А что это за программа?
– О! Это очень сложно. Ты вряд ли поймешь. – И он разлил вино в бокалы.
– За нас и нашу любовь! – произнесла молодая женщина. «Может, все еще образуется, мы привыкнем друг к другу и будем счастливы?» – обманывая себя, мечтала она.
На следующую же ночь Валерия осталась одна. Правда, она не слишком заметила отсутствие своего возлюбленного. Он вернулся рано утром, был необыкновенно возбужденным, принял душ, позавтракал и помчался на работу. Теперь Жиль работал в таком режиме через каждые два дня. После месяца столь напряженного труда у него появились темные круги под глазами, но он не жаловался и все время был в хорошем настроении. Жиль даже пригласил к ним домой своего сослуживца с супругой, чтобы познакомить их с Лерой. Это радовало молодую женщину... Но однажды, когда, как обычно, он вернулся с ночной работы, Лера стала помогать ему снимать рубашку и случайно увидела длинный белокурый волос, зацепившийся за браслет его часов. Валерия поджала губы, но ничего не сказала Жилю. Мучительное подозрение проникло ей в душу и не давало ни минуты покоя. Леру все время преследовал страх, что Жиль бросит ее, она опять окажется на улице и все придется начинать сначала. Промучившись сомнениями несколько бессонных ночей, Валерия решила проследить за Жилем, чтобы убедиться в том, что у него нет любовницы и он действительно завален работой. Лера позвонила Тамаре и попросила у нее на один вечер машину.
– Завтра утром я тебе ее верну.
Тамара не любила давать напрокат свои вещи, но отказать сестре не смогла.
Ничего не подозревавший Жиль, как всегда, пришел домой, пообедал, отдохнул часов пять, а потом, одевшись и поцеловав Леру, отправился опять в свое бюро. Пока он спускался в подземный гараж, Валерия, надев затемненные очки, опрометью выскочила на улицу и села в припаркованный прямо у подъезда автомобиль. Увидев машину Жиля, она поехала за ней. Лера старалась не привлекать внимания, это, впрочем, было не сложно, так как чего-чего, а слежки за собой он никак не ожидал. Они ехали довольно долго: пересекли веселый, блестящий, кокетливый центр города; по длинной улице Риволи, обрамленной старинными особняками, подъехали к площади Бастилии, окруженной ресторанами, залитой золотыми огнями фонарей и фантастическим светом огромного здания Новой Оперы; проехали еще несколько кварталов и направились к парижской больнице Сент-Антуан.
«Странно, – подумала Лера, – что можно делать в полночь в больнице? Навещать заболевших друзей поздновато... А, кажется, понимаю... Его пассия работает медсестрой. Подлец, ни одного свидания не пропустит. У нее дежурство, и он к ней под белое крылышко».
Машина Жиля притормозила перед проходной. Пока он перекидывался словами приветствия с охранником, Лера в одно мгновение припарковала свой автомобиль и, пригнувшись, проскочила за черным «Рено» Жиля. Потом ей пришлось что есть сил бежать за его машиной. Жиль въехал в небольшую, расположенную вдали от основных корпусов больницы аллею, где среди деревьев на фоне ночного неба белело одноэтажное здание. Валерия, затаив дыхание, на цыпочках кралась за ним. Он привычным движением открыл ключом дверь и вошел в коридор. Лера, вся дрожа, потихоньку проскочила за неверным возлюбленным, пока еще дверь не успела автоматически закрыться, и юркнула за большой шкаф. Жиль, не задерживаясь, сразу же прошел в другую комнату.
– Привет! – поздоровался с кем-то он. – Есть что-нибудь новенькое?
– Есть, есть, как не быть, – с удивлением услышала Валерия незнакомый мужской голос.
– И что... хорошенькие?..
– И такие тоже. Ну, я пошел. Смена кончилась. Теперь твое время...
Через минуту в комнате появился мужчина в белом халате. Он включил свет и, что-то напевая, стал переодеваться. Лера вжалась в шкаф, боясь, что он ее заметит. Но, видимо, незнакомец очень спешил, и ему некогда было смотреть по сторонам. Когда он ушел, Валерия на всякий случай еще немного постояла под охраной шкафа, а потом подкралась к двери, ведущей в основное помещение, и тихонько приоткрыла ее. То, что она увидела, подняло ее пепельные волосы дыбом. Открыв от ужаса рот, Лера замерла, лишившись дара речи, и только испуганное сердце билось как церковный колокол. Жиль, склонившись над трупом женщины, лежащим на большом оцинкованном столе, ласково гладил его волосы, шею, грудь, живот, точно так же, как он гладил и Леру, когда та, потревоженная его прикосновениями, просыпалась среди ночи. Валерия хотела было закричать, но от одуряющего страха даже крик отчаяния не смог вырваться из ее открытого рта. А Жиль продолжал поглаживать мертвое тело, целовать его лицо, потом он снял рубашку, брюки и лег рядом... Лера почувствовала, что ее сейчас стошнит, и вот от этого, присущего только живым, позыва она очнулась и сломя голову бросилась наружу.
Молодая женщина бежала, охваченная паническим, животным ужасом. Трясущимися пальцами Валерия никак не могла вставить ключ в замок машины, к тому же она постоянно оглядывалась, боясь увидеть за спиной бегущего Жиля. Заведя мотор, Лера так рванула с места, что чуть не врезалась в соседний автомобиль. Перед ее глазами стояла та жуткая картина, и спазмы страха железными кольцами сдавливали ей горло. Невероятно мерзкое чувство охватило Валерию, когда она вспомнила, как Жиль, насладившись монстровской любовью с трупами, приходил к ней и касался своими тонкими, чуть холодными пальцами ее тела.
– Некрофил... с ума сойти, с кем я связалась, – в полуобморочном состоянии побелевшими губами прошептала Лера. – Да он, наверное, может и меня убить. Кто их знает, этих ненормальных... Что же делать? Скорее, скорее домой... собрать вещи... – с трудом соображала потрясенная женщина.
За считанные минуты проделав обратный путь, Валерия остановила машину, осторожно огляделась по сторонам и, вдохнув побольше воздуха для храбрости, направилась в подъезд. Поднявшись на лифте на свой этаж, она приложила ухо к двери и прислушалась.
«Да нет, не может быть, чтобы он раньше меня приехал, и вообще вряд ли он что заметил», – рассуждала Лера.
Осторожно повернув ключ, она вошла в квартиру.
«Нет, все в порядке...»
С космической скоростью Валерия принялась собирать свои вещи и вдруг, случайно оторвав взгляд от чемодана, увидела мужские ноги в серых туфлях.
«Жиль!» – молнией вспыхнула мысль, и Лера, трясясь от ужаса, заорала как сумасшедшая.
– Мадам, мадам! – услышала она, несмотря на свой дикий вопль, чей-то голос.
Сквозь туман страха Валерия разглядела лицо их соседа.
– Мсье Лафон, как вы меня напугали, – выдохнула она.
– Я увидел открытую дверь и подумал, может быть, нужна моя помощь?
– Да, да, – машинально повторила Лера, – нужна. Вызовите лифт!
Подхватив два чемодана и дорожную сумку, молодая женщина поспешила в прихожую, где на большом календаре красным фломастером написала: «Уехала в Петербург. Навсегда!»
Выйдя на улицу, она настороженно оглянулась и, засунув багаж в машину, поспешила поскорее уехать от проклятого дома.
Валерия остановилась на Елисейских Полях, ей хотелось окунуться в живой, смеющийся людской водоворот. Она вошла в кафе и заказала две порции виски. Залпом выпив один стакан, Лера почувствовала, как живительное тепло вкрадчиво начало обнимать ее тело.
«Никогда бы не подумала, что такое возможно, – качая головой из стороны в сторону, размышляла она. – Это какой-то ужас, жуткий сон... Ой, какая я несчастная... Что же мне делать?»
Отчаяние ловко затягивало обезумевшую от шока молодую женщину в свои сети безысходности. Валерия посмотрела на часы, было около трех утра, но ехать в отель она не хотела, боялась оставаться одна в комнате; звонить Тамаре остерегалась: вряд ли та будет довольна, если ее разбудят среди ночи.
«Что делать? Куда идти? Никому я не нужна... – И вдруг вспомнила: – Обогреватель... Вовка...»
Вскочив с места, Лера бросилась к телефону, судорожно вставила карту и через несколько мгновений услышала сонный голос Копытова.
– Вовочка, Вовочка, это я, – проговорила она и горько заплакала.
– Лерка, ты, что ли? Почему ты плачешь? Что случилось?
Валерия всхлипывала, пыталась что-то сказать, но вместо слов у нее вырывались рыдания.
– Лерка! Возьми себя в руки! – командовал Копытов. – Слышишь? Успокойся! Ты где?
– В кафе, на Шамз Элизе, – размазывая слезы по щекам, простонала она.
– Так что случилось?
– Можно я к тебе при-е-ду? – завыла Валерия в трубку.
– О Господи! Конечно же, приезжай! Только я не один... Впрочем, это не имеет значения.
– Вовочка, – продолжала рыдать молодая женщина. – Спасибо! Какой ты... добрый.
Через полчаса заплаканная Лера ввалилась в квартиру Копытова и без сил повисла у него на шее.
– Ты можешь объяснить, что случилось?.. Да нет, не стоит, – пристально взглянув на нее, ответил Вовка сам себе. – Догадываюсь.
– Догадываешься! – воскликнула она. – Да ты в жизни не догадаешься, и никто... никто... Это такой ужас... Я мыться хочу, купаться...
Копытов удивленно смотрел на что-то бессвязно говорившую молодую женщину и, пожав плечами, открыл дверь в ванную. Всегда очень тактичная, Лера, не обращая на него внимания, тут же принялась раздеваться, чтобы поскорее смыть с себя следы прикосновений тонких пальцев Жиля. Володя, недоуменно посмотрев на нее, прикрыл дверь и понес чемоданы в спальню.
Когда Лера, блестя мокрыми волосами, присев на край кровати, рассказала Копытову о том, что с ней случилось, то тот от удивления только качал головой и издавал нечленораздельные звуки.
– Ну ты и влипла, – произнес наконец потрясенный Владимир. – Такого даже во сне не увидишь...
– Володя, а он не догадается, почему я от него сбежала? – дрожащим на высокой ноте напряжения голосом спросила Валерия.
– Думаю, нет. Решит, что ты его бросила, и все.
– Да? – Лера глубоко и недоверчиво вздохнула.
– А вообще он мужик хитрый. Это же он наверняка специально тебя демонстрировал перед своим сослуживцем... Мол, все у меня в порядке, я – нормальный...
– Ты полагаешь, он только для этого сошелся со мной?
– Кто его знает. Может, он хотел попробовать стать как все, может, для прикрытия... Одним словом, что о нем говорить... больной.
– Володя, я все равно боюсь. Вдруг он начнет меня преследовать?
– Не выдумывай. Как он тебя найдет?
– Так мы же за вещами сюда с ним приезжали, – с застывшими от ужаса глазами проговорила Лера.
– Один раз и то ночью. Думаешь, он запомнил?
– Все равно страшно, а если он решит меня убить?
Перепуганная Лера не хотела отпускать от себя Копытова и, чтобы удержать его, попросила почитать стихи. Володька до восхода солнца декламировал ей свои произведения... и Валерии искренне казалось, что Копытов – лучший поэт России.
Лера проснулась около трех часов и содрогнулась от ужаса при мысли, что она одна в комнате. Молодая женщина выбежала в коридор и, услышав шум в кухне, кинулась туда.
– Привет! – облегченно вздохнув, сказала Валерия. – Целую вечность, кажется, проспала...
– Так я же тебе вчера таблетку снотворного в чай бросил, но и она взяла тебя с трудом.
Лера тоскливо огляделась по сторонам.
«Н-да, это тебе не беломраморная кухня... и в моем атласном цвета чайной розы пеньюаре здесь делать нечего», – печально подумала она.
– Сейчас обедать будем! – сказал Копытов.
– Володя, ты мне вчера по телефону вроде бы говорил, что ты не один...
– Уже проводил. Сегодня утром. Девушка была одна... Манекенщицей хотела устроиться. Не вышло.
– И что ж, она тебе понравилась?
– Ничего.
– Ясно. Емкое слово. Значит, мы с тобой опять в поисках любви?
– По-моему, сейчас ты будешь в поисках работы.
Валерия грустно опустила голову и тихо сказала:
– Все сначала. Все сначала, а ради чего?
– Ради того, чтобы жить в Париже. Для тебя же это главное.
– А для других? – усмехнувшись, спросила она.
– Вероятно... – задумчиво протянул Володька.
– Значит, опять в кафешку – официанткой. Да еще попробуй место найди, – обхватив голову руками, обреченно простонала Валерия.
– Я, Лера, ничего не обещаю, но попытаюсь тебя устроить, если хочешь, горничной в один из отелей «Ибис».
– Горничной?.. Да, конечно, хочу. Денег у меня совсем мало. А...
– Жить можешь пока у меня.
В глазах Валерии появились слезы благодарности. Она обняла Копытова за шею и прошептала:
– Вовка, ты единственный человек в Париже.
* * *
Тамара после рассказа Леры о ее злоключениях с Жилем хохотала до слез.
– Ну ты, Лерка, нашла! Я десять лет в Париже и о таком даже не слышала. А ты год прожила и с некрофилом любовь закрутила.
– Но он не совсем, как ты говоришь... он ведь и со мной... а не только... – растерянно лепетала Валерия.
– Конечно, конечно, – упав в изнеможении на диван от смеха и размазывая дорожки слез по щекам, с трудом выговорила Тамара, – это значительно повышает его рейтинг.
Вначале Валерия страшно обиделась на сестру за ее смех, но потом, заразившись ее настроением, не выдержала и засмеялась.
– Видишь, как хорошо, что ты не устроила мне с твоим Кощеем вечер встречи. Сейчас бы и прийти ко мне побоялась, а если бы все-таки рискнула, то вздрагивала бы от каждого звонка.
– Да... что говорить, ты оказалась права.
Не успела Валерия договорить, как раздался звонок по интерфону, и, несмотря на уверенность, что Жиль никак не мог найти ее здесь, она вздрогнула всем телом.
Тамара, рассмеявшись, бросила испуганной Лере:
– Это моя приятельница, Галка, со своей сестрой. Не бойся!
В комнату вошла женщина примерно одного возраста с Тамарой, одетая так, чтобы вольно или невольно все обращали на нее внимание, и представила хозяйке и ее гостье свою младшую сестру, девушку лет двадцати трех, этакое нежное, скромно потупившее взор, создание.
– Вот, Алька приехала, – хмыкнула она и вопросительно взглянула на Леру.
– Моя сестра, – в свою очередь, сказала Тамара.
– А, слышала, слышала, – и она, приветливо улыбнувшись, села рядом на диван. – Я для Франции все, а она мне почти ничего. Пятнадцать лет отработала, стареть стала, младшую сестру на смену вызвала, – засмеялась озорным смехом Галка. – Так вы представляете, она здесь в два счета девушкой по вызову устроилась. Сидит себе дома, и ей звонят: клиент такой-то, ждет там-то... Красота! И живет не где-нибудь, а в двух шагах от площади Опера. Вот молодежь! – Она ласково потрепала по голове свою сестру. – А я в ее годы только по дешевым гостиницам ошивалась, любому клиенту была рада...
Аля, усмехаясь тираде сестры, сидела в кресле и спокойно курила.
– ...Тридцать тысяч франков в месяц зарабатывает, и все мало. С какими-то типами связалась. Они ей из магазинов дорогое барахло воруют и сбывают за полцены. А она его в Москву отвозит и там, уже за полную стоимость, проституткам продает, потому что в Москве цены на фирменные вещи еще выше.
– Рискованно, – сказала Тамара, обращаясь к Але, – если что... из Франции в два счета вылетишь.
Та, часто моргая пушистыми ресницами, лениво повела плечами и тихо, безразличным тоном произнесла:
– А, ничего...
– Так ты, значит, пришла кое-какие вещи посмотреть у меня?
– Да! Если только не сильно ношенные.
– Смотри! – Тамара махнула рукой в сторону своей нескончаемой трубы-вешалки.
Девушка, отложив на кресло сумку от Паломы Пикассо, не спеша направилась к гардеробу.
– Мы о таких вещах в двадцать три года и мечтать не могли, – выдохнула Галина.
– Послушай, Галя, – обратилась к ней Тамара. – Моя Лерка совсем одна здесь. Ты ее как-нибудь взяла бы с собой...
Глаза Валерии округлились до невероятных размеров.
«Ты, Томка, с ума сошла? Я в проститутки не собираюсь», – красноречиво сказали они старшей сестре.
Но та, не обращая внимания, продолжала:
– Лерка тебе конкуренции не составит. Клиентов отбивать не будет. Она у меня горничной в отеле «Ибис» работает. А в Париж приехала в поисках любви.
– Любви! – иронично воскликнула Галка. – Ну тогда возьму, пусть ищет. Не жалко. Только так, Лера, можно всю молодость проискать, а она у тебя, смотрю, уже на исходе.
Лера пожала плечами и ничего не ответила. Галя, как и Тамара, отнеслась к ней с чувством превосходства в своем умении жить, но, несмотря на это, она почему-то понравилась Валерии.
– Вот, я отобрала, – положив на кресло несколько костюмов, сказала Аля.
Тамара посмотрела и немного удивленно произнесла:
– Я вижу, ты отдаешь предпочтение Тьерри Мюглеру.
– Это не она, а московские проститутки его предпочитают, – закуривая, бросила Галина.
– Что ж, а другие кутюрье им меньше нравятся?
– Меньше, – ответила Аля, подняв на Тамару свои большие, с каким-то по-детски не защищенным выражением, глаза.
Тамара назвала цены, и девушка, не торгуясь, как предупреждала ее старшая сестра, выложила всю сумму на стол. У Леры при виде этой кучи денег голова пошла кругом.
«Что же это такое? Мне тридцать четыре года, а ей всего двадцать три. И я сижу на нищенской зарплате горничной, а она...»
Аля тем временем спокойно укладывала восхитительные наряды в большую дорогую сумку из светло-коричневой кожи и, перехватив взгляд Валерии, спросила:
– Вас что-то удивляет?
Лера сильно смутилась и, чтобы выбраться из неловкого положения, сказала:
– Ты вещи неправильно укладываешь. Давай помогу!
Присев рядом с Алей, Лера, осторожно поглядывая на нее, продолжала недоумевать: «И как она может, такая молодая, красивая, спать с кем попало, и со старыми, обрюзгшими, противными, и с молодыми, жаждущими чего-то невероятного, выполнять их прихоти, больные фантазии... Нет, я этого не в состоянии понять».
– Ну что, младшие сестры, закончили укладку? – весело спросила Галина, подойдя поближе и обволакивая их сильным ароматом «Опиума». – Тогда по стаканчику чего-нибудь покрепче на дорожку, и мы пошли!
Когда за ними закрылась дверь, Валерия недовольно спросила Тамару:
– Куда это ты предлагала ей меня взять? На панель, что ли?
– Да нужна ты панели... Сама видела, какие цветы из России приезжают, а ты, старый бутон, три себе пыль в отеле, мой унитазы и молча радуйся, что вообще живешь в Париже!
Лицо Леры стало красным от обиды, и она широко открыла рот, чтобы все высказать сестре, но та, сделав ей знак рукой, продолжала:
– Успокойся, ну что ты мне скажешь нового... А Галка теперь взяла моду промышленные выставки посещать, какие-то международные конференции. Там мужчины солидные, вот она себе из них клиентов и подыскивает. Кстати, попасть туда не просто: билеты на выставки очень дорогие, а пригласительный попробуй достань. К тому же Галка – не завистливая. Ей ни до кого дела нет, кроме себя. Она не поможет, это правда, но и гадостей делать не будет. Так что, если Галина тебя позовет, радуйся! Все лучше, чем у Копытова на печке вечера коротать.
* * *
С трудом подавляя зевоту и всеми силами стараясь проснуться, Лера проскользнула через служебный вход отеля «Ибис», где она теперь имела счастье или скорее несчастье работать горничной. Торопливо надев темно-синее платье и повязав преследующий се повсюду в Париже белоснежный накрахмаленный фартук, Валерия заполнила тележку предметами своего труда: рулонами розовой туалетной бумаги, пакетиками шампуня, мылом, порошками, резиновыми перчатками... Там, в далеком туманном Петербурге, пальчиками со сверкающим перламутрово-розовым лаком на ногтях она небрежно постукивала по клавишам компьютера, перебирала белые листы бумаги и томно вздыхала о Париже... Лера с испугом отогнала от себя мысли о былой жизни, боясь хоть на миг задержаться на каком-нибудь воспоминании, и, поздоровавшись со своими напарницами, покатила тележку по нескончаемым коридорам. Убрав закрепленные за ней номера, уставшая Валерия побрела в служебную комнату: ныли спина, ноги, болела голова.
«Тяжеловато, когда тебе за тридцать лет, начинать работать горничной», – вздыхая, констатировала она, думая о себе отрешенно, как о ком-то другом.
Отель «Ибис» находился не очень далеко от того района, где жила Лера, поэтому, закончив рабочий день, она торопилась домой с единственным желанием – лечь, чтобы хоть немного поутихли боли в спине. Теперь Валерия уже не играла глазками, завидев в вагоне симпатичного мужчину, ей все было безразлично. Она жила просто потому, что должна была жить, а что еще оставалось делать?
Лера опять взяла в руки копытовское хозяйство, и Володька, огражденный от домашних дел, в свободные вечера играл на гитаре, сочинял стихи и разглагольствовал с ней о смысле жизни. Молодая женщина все время пребывала в состоянии оцепенения, хотя понимала, что рано или поздно ей придется принять какое-то решение. Порой она пыталась преодолеть умственное отупение, но каждый раз отступала и говорила себе: «Сегодня очень устала. Вот завтра или в выходной у меня будет ясная голова, и я во всем разберусь».
Однако все чаще и чаще, пока еще на краткие мгновения, стали появляться мысли о Петербурге.
Когда Валерия переехала к Жилю, то тут же поставила в известность своих петербургских приятельниц, что живет в фешенебельном квартале, дала им номер телефона, а теперь... она опять затаилась и, заслышав русскую речь в отеле, старательно отворачивалась к стене.
«Надо, надо в Питер съездить, – размышляла Лера. – Родителей давно не видела, да и вообще присмотреться и, может, даже остаться. Наряды у меня сейчас есть, так что в грязь лицом не ударю. Появлюсь с шиком, как парижанка, а там посмотрим...»
В один из таких вечеров-раздумий раздался телефонный звонок, и Копытов, снявший трубку, крикнул молодой женщине, мывшей на кухне посуду:
– Лера, это тебя!
– Меня?! воскликнула она, и сердце ее упало куда-то вниз.
Неуверенной рукой Валерия взяла телефонную трубку.
