Текст книги "Сладкая боль"
Автор книги: Татьяна Истомина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)
Бешеный ритм жизни, который закрутил Светлану, начал сказываться. Она постоянно недосыпала. Каждое утро она начинала с придирчивого осмотра своего лица, и всякий раз ей казалось, что синева под глазами становится все ярче, а на щеках появляются складки усталости. Она возненавидела своих сожительниц. Ей казалось, впрочем, она в этом не ошибалась, что они специально не дают ей выспаться, подолгу занимают ванную, электроплиту. Но предел терпению наступил, когда, вернувшись с очередной съемки рекламного ролика, Света не обнаружила платья в своем чемодане. Ничего не понимая, девушка подняла глаза на югославку и спросила, не знает ли она, где ее платье. На что та презрительно фыркнула и вроде бы случайно задела полой своего халата Светкину пудреницу, которая, нежно звякнув, разлетелась на кусочки.
– Пардон! – бросила югославка и прошествовала в ванную.
«Нет, это просто невыносимо, – подумала Светлана. – Они полагают, что я буду терпеть их хамство. Завтра же пойду в агентство и потребую, чтобы мне предоставили другую квартиру, и заявлю о пропаже платья. Жить с воровками я не намерена».
Но не успела еще Света закончить свою мысленную гневную тираду, как отворилась дверь и в комнату вошла Малгожата в ее платье.
– Привет! – крикнула она. – Я взяла твое платье.
– Кто тебе разрешил?! – яростно воскликнула Светка, подскочив к ней.
– У меня была важная встреча, и мне надо было хорошо выглядеть, – нагло заявила она.
– Я не люблю, когда кто-то надевает мои вещи, – делая ударение на каждом слове, мрачно произнесла Светлана.
– Матерь Божья! Да что случилось с твоим платьем? Возьми, пожалуйста!
Малгожата сняла его и, скомкав, швырнула на кровать. Света еле сдержалась, чтобы не ударить по лицу эту наглую девку. Она схватила свое платье и бросилась в ванную отстирывать его от запаха чужого тела. Через дверь она слышала ядовитый смех ее сожительниц. Ярость душила Свету, но она неимоверным усилием воли сдерживала слезы.
Плакать на глазах врагов... Никогда!
Света вернулась в комнату, взяла сумку и вместо желанного отдыха отправилась бродить по улицам. Девушка была просто не в состоянии видеть эти опостылевшие физиономии.
Светлана присела на лавочку в парке Тюильри и, стараясь хоть на время вычеркнуть из памяти весь ужас ее быта, с удовольствием разглядывала башни, освещенные розовым светом заката.
«Господи! – взмолилась она, вновь очутившись перед дверьми своего общежития. – Помоги мне побыстрее заработать денег, чтобы я смогла сама снимать квартиру».
Обессиленная, кое-как умывшись, Светка повалилась на кровать и, как ей показалось, тут же проснулась от очередного удара гантелей Малгожаты по комоду. Утро... но у нее не было сил, чтобы подняться. Девушка опять провалилась в сон, прерываемый каждые пять минут шумом, смехом, стуком ее соседок.
Света не выдержала, начала вянуть, чахнуть от такой жизни, и это немедленно сказалось на кастингах. Ее все чаще стали забраковывать, чему немало удивлялись в агентстве. Светлане казалось, что еще немного и она войдет в круг манекенщиц, которыми интересуется пресса, ей казалось, еще одно усилие, еще один удачный показ... но вместо подъема она стремительно покатилась вниз.
В октябре, когда наступил фестиваль моды, вместо шикарного дефиле под хрустальными пирамидами Лувра Света в компании других неудачниц демонстрировала коллекции pret-a-porter в магазине «Галери Лафайетт». Она, конечно, резко отличалась от всех манекенщиц, но никто, кажется, уже не замечал этого. Скатившись вниз, гораздо труднее не то чтобы подняться наверх, а хотя бы вернуться к тому, что ты потерял. Шагая по низенькому выступу над полом, который назвать подиумом у Светы не поворачивался язык, она испытывала ни с чем не сравнимые адские мучения во время демонстрации коллекции столь любимого ею Карла Лагерфельда. Устроители шоу заботились только о зрителях, и поэтому в центре, на огромном настенном экране, сложенном из больших квадратов, шла демонстрация этой же коллекции, заснятой в Лувре. Бедные девушки на фоне звездных соперниц смотрелись столь плачевно, что на них никто даже не обращал внимания.
В узком белом атласном платье с глубоким овальным декольте на спине, которое колыхалось в такт каждому шагу, Светлана, стиснув зубы, летела по сцене. Она была готова сжать ладонями острые как бритва лезвия кинжалов, она была готова смотреть, как льется ее алая кровь, она была готова на коленях проползти через весь Париж, чтобы только волшебная, сверхъестественная сила, сжалившись над ней, перенесла ее с этого жуткого магазинного дефиле на звездный подиум Лувра. Светлана летала, невольно поддавшись темпу музыки, в унисон с топ-моделями, приводя в панику манекенщиц, которые были не способны подхватить высокопрофессиональный ритм, они сбивались, толкались, путались и злились на Светку.
Отработав последний день фестиваля и получив свой более чем скромный гонорар, Света понуро побрела домой. Что впереди? Опять провалы на кастингах, недовольные взгляды Матье, злорадное шушуканье «подруг»... Подойдя к ненавистной двери квартиры, девушка услышала раскаты музыки и смеха, жилички веселились, у них были гости, а ей хотелось только одного – отдохнуть. Она молча вошла, посмотрела на танцующих, на свою кровать с сидящими и пьющими на ней и тут же выскочила на улицу.
* * *
Прижав к груди сумку с единственным дорогим платьем, которое Света после наглой выходки Малгожаты боялась оставлять, она, с трудом передвигая ноги, брела по улицам и плакала. Светлана была уже не в состоянии сдерживать слезы. Она понимала, что больше не стоит обманывать себя и что конец ее еще так и не начавшейся карьеры вот-вот наступит. Она примелькается на кастингах в качестве вечной неудачницы, и ее будут забраковывать, даже как следует не рассмотрев. Страх очередного провала сковывал все ее существо, и у нее не было сил побороть его.
Не разбирая пути, брела Светлана по улицам, еще робко освещенным редкими огнями, которые через час алмазными гирляндами обовьют весь город.
«Куда, куда мне уйти, чтобы больше никого не видеть и выспаться, хоть бы одну ночь, за все полгода?»
Безумные прожекты теснились в голове девушки.
«Может быть, снять номер в отеле? Но это столько денег! Может быть, все-таки попросить в агентстве переселить меня? Но в моем плачевном положении мне лучше вообще поменьше показываться на глаза Матье. Что же делать? У меня нет больше сил жить в одной квартире с этими тварями».
Стихшие было слезы вновь полились.
«Вероника, Вероника, – мысленно простонала девушка, – если бы ты знала, как мне плохо... хоть бы голос твой услышать... если бы ты знала, ты никогда бы не отправила меня сюда...»
Света прошла шикарное Фобур Сент-Оноре, свернула на Вандомскую площадь и, останавливаясь перед каждой витриной ювелирных бутиков, надолго застывала, созерцая россыпи драгоценных камней.
«Неужели мне придется расстаться со всем этим, расстаться со своей мечтой и вернуться в Таганрог?» – в ужасе думала девушка, выйдя на залитую золотистыми огнями площадь Опера.
Ей казалось, что сегодняшний вечер будет прощальным. Не в силах больше двигаться, Светка устало опустилась на плетеный стул кафе «Де ля Пэ». Она с тоскливой завистью оглядывала, как ей казалось, счастливые и спокойные лица спешащих мимо и сидящих за столиками. Невольно Света остановила свой взгляд на молодой, чрезвычайно элегантно одетой женщине, которая лениво пила кофе и так же лениво просматривала газету. Во всех ее движениях скользили достоинство и уверенность.
«Ах, как бы мне хотелось вот так же спокойно сидеть и читать газету!..»
Неожиданно Светка вздрогнула, приподнялась со стула и впилась глазами в название газеты, набранное славянским шрифтом, – «Русская мысль».
«Она – русская!» – радостно подумала Светка и уже хотела было подойти к ней, но испугалась и замерла в нерешительности.
Но ей так нужно было кому-то рассказать о постигших ее неудачах, спросить совета, просто услышать русский голос. Наконец, извинившись, она все-таки рискнула подойти.
Женщина и в самом деле встретила ее не то чтобы неприветливо, но как-то сухо, и по всему было видно – желала поскорее отделаться от бесцеремонной девчонки. Света опустилась на стул рядом с ней и хотела было завязать для начала непринужденную беседу, но не выдержала и сразу начала с того, что терзало ей сердце:
– Я здесь совсем одна...
Незнакомка что-то ответила ей безразличным тоном, от которого у Светки появились в глазах слезы, и она разрыдалась, потеряв над собой контроль. Женщина испугалась ее бурных рыданий и принялась утешать. Светка и сама бы хотела остановиться, но ничего не могла поделать со своей истерикой. Незнакомка гладила ее по плечам и просила успокоиться. Тогда Светлана в перерывах между всхлипываниями упросила ее не уходить, а остаться с нею и хоть немного поговорить. Узнав, как ее зовут, молодая женщина сказала:
– Ну что же, Света, вы столько наплакали, что здесь стало сыро. Пойдемте в другое место. Я знаю отличное кафе, и совсем недалеко отсюда. Да, меня зовут Лера.
Глядя на Валерию преданными глазами и готовая идти за ней хоть на край света, девушка засеменила рядом, боясь потерять ее в круговороте толпы.
Они шли молча, перекинувшись всего несколькими незначительными фразами. Светке стало стыдно своей слабости, и она уже пожалела о том, что навязалась со своими проблемами к чужой женщине, поэтому решила, что не будет плакаться, а просто поговорит и, может быть, спросит совета. Но когда они вошли в кафе, поднялись на второй этаж, сели за освещенный розовой лампой столик и Светлана взглянула в серые глаза Валерии, то, захлебываясь, перескакивая с одного на другое, принялась рассказывать ей о себе. Теплое красное вино с корицей, заказанное Лерой, благотворно отразилось на настроении девушки, и ей показалось, что все не так страшно, как она думает. Светка успокоилась и уже более внятно продолжала рассказывать о своих злоключениях.
– Самое странное то, что я не могу понять – почему? Мне оставалось совсем немного, чтобы попасть в круг интересующих прессу манекенщиц, и вдруг... Мне теперь даже стыдно заходить в агентство, но ужаснее всего то, что я стала бояться кастингов, я уже знаю их результат... Просто не представляю, что мне делать... Возвращаться обратно? – И Светлана вопросительно посмотрела на Валерию.
– Возвратиться ты всегда успеешь, – спокойно сказала Лера. – Надо все-таки попытаться еще. Я, конечно, не большой специалист в модельном бизнесе, но когда я увидела тебя, то тут же подумала – какая красивая девушка.
– Если бы так думали те, от кого зависит моя судьба на кастингах, – глубоко вздохнув, грустно произнесла Света.
– Но, понимаешь, у тебя несколько усталый вид и какие-то потерянные глаза... Мне кажется, тебе надо больше верить в себя...
– Ой, Лера, чего только я не делала, как только не заставляла себя, не убеждала, что я – самая-самая, перед каждым кастингом. Все напрасно... А усталый вид... Мне бы хоть одну ночь выспаться нормально... Им-то, этим дурам, все равно, они крутятся в середине между «хуже некуда» и «нормально»; выше не поднимутся, ниже не скатятся, такие всегда нужны... А меня или берут, вернее брали, только на солидные показы, или же бракуют...
– Понятно, выбиваешься из общей массы средненьких манекенщиц, а на высший уровень не тянешь...
– Наверное, так...
– Однако уже поздно, – сказала Лера, взглянув на часы.
– Да, – обреченно протянула Светка, с ужасом думая о необходимости возвращения в жуткую квартиру. – Спасибо тебе, Лера, что поговорила со мной. Я еще попытаюсь что-нибудь сделать...
– Что ж ты сделаешь, невыспавшаяся, с синими кругами под глазами?.. Раз уж наши пути сошлись, я тебе постараюсь помочь. Пошли ночевать ко мне!
– К тебе?! – Светкины глаза загорелись, как электрические звездочки на елке. – Правда?!
– Да и вообще, можешь пожить у меня недели две. Муж мой сейчас в командировке, – Лера не стала разъяснять свои отношения с Эрве, – а потом видно будет.
Всю дорогу до дома Светка заливалась радостным смехом и через каждые пять минут благодарила Леру.
– Господи, хоть одну ночь высплюсь!
Квартира Леры поразила ее роскошью и большими размерами. Она осторожно передвигалась по ковровому покрытию пола, словно боялась потревожить его ворсинки. Валерия позвала ее на кухню и, разложив перед ней деликатесы, предложила отведать. Такого Светка никогда не пробовала. Они выпили еще немного вина, и на глазах девушки появились слезы безграничной благодарности, она прижалась к Лериной щеке и крепко поцеловала ее.
– Какое счастье, – сонным голосом прошептала Светлана, – что в этом огромном городе я сумела встретить тебя!
Валерия ободряюще похлопала ее по спине и повела в ванную, сверкавшую белизной. Затем Светка упала на шелковые ароматные подушки и погрузилась в сладкий бархатный сон.
Утром Светлана потянулась, открыла глаза и в недоумении уставилась на голубой шелковый пододеяльник.
– Ах! – С одной стороны, ей опять стало неловко, а с другой – она была счастлива, что не увидит своих сожительниц. Девушка взглянула на часы. – Двенадцать! – невольно вскричала она. – Мне же на кастинг.
Светлана выскочила из комнаты и крикнула:
– Лера!
– Иди сюда, я на кухне!
– Лера! Доброе утро! Я так заспалась, еще немного, и опоздала бы на просмотр.
– Ничего страшного, – ответила та. – И вообще, ни сегодня, ни завтра никаких просмотров.
– Как? – удивилась Светлана.
– А вот так! Позвони в свое агентство и скажи, что заболела.
– Заболела? Зачем? – недоумевала девушка.
– Ну какой у тебя вид! Света, ты должна отдохнуть, привести себя в порядок, а потом уже убивать всех наповал своей красотой на кастингах. Ты же измучилась!
Светка грустно кивала в такт Лериным словам.
– Сейчас позавтракаем, потом съездишь, заберешь свои вещи...
– Правда?! – раздался ликующий вопль Светки. – Лера, ты не передумала и я смогу пожить у тебя?!
Валерия добродушно рассмеялась.
– Знаешь, Лера, я все, все умею делать, я домработницей работала... я... я... – Она задыхалась от переполнявшего ее желания чем-то отплатить Валерии за ее безграничную доброту.
– Ну, во-первых, убирать я и сама люблю. – Лера умолчала о своем немалом стаже горничной и официантки. – Эрве мне уже столько раз предлагал нанять женщину, но я не хочу, лучше меня все равно никто не сделает, а во-вторых, ты должна как следует отдохнуть. Ну хорошо, хорошо, – согласилась она на немой Светкин протест, – будешь помогать.
С гордой осанкой королевы, вернувшейся взять свои фамильные драгоценности в лачугу, в которой она была вынуждена прозябать в обществе сброда в период временного изгнания, Светлана вошла в ненавистную ей квартиру. Не удостоив презренных ни единым словом, она собрала вещи и, не соизволив закрыть дверь, сбежала по ступенькам, оставив своих соседок с разинутыми ртами.
«Ради таких минут, может, и стоит жить!» – довольно усмехнувшись, подумала Светка.
13
Славного шатена, с которым Тамара случайно познакомилась в бутике Пьера Кардена, звали Ре-ми, и он, без малейших усилий с ее стороны, очень серьезно увлекся ею.
Отношения с богатыми холостыми мужчинами, в которых Тамара видела потенциальных мужей, начинались у нее по трафарету: была замужем за французом, разочаровалась, развелась, отец, бывший высокопоставленный партийный чиновник, обеспечил ее будущее, для удовольствия изредка работает переводчицей...
Сердце Тамары тоскливо сжалось от плохого предчувствия, когда Реми пригласил провести несколько недель в его замке.
«Все повторяется, – подумала она, – сначала замок, а потом, как уже было с Полем, разрыв. И на этот раз бомбой будет не мое прошлое, а настоящее – Амир».
Тамара проявляла чудеса лисьей изобретательности, чтобы сбивать своих шпионов со следа и встречаться с Реми: то она переодевалась до неузнаваемости, то направлялась к Лере, а потом в черных очках на машине Эрве мчалась на свидание, то, закружив преследователей по огромному магазину, неожиданно исчезала через боковой выход.
В замке с Реми она провела две самые счастливые недели в своей жизни. Ей понравился и величественный, увитый каменным кружевом замок в готическом стиле, и застолья при свечах, и столы, сервированные изысканными приборами, и прямоугольная гладь бассейна, раскинувшегося посредине цветника, но больше всего ей понравился сам Реми. Какое-то новое, ни разу не изведанное ею, теперь уже почти за тридцать девять лет, чувство охватило все ее существо, поставив в центр мироздания Реми. Теперь все начиналось с него, а потом было остальное.
«Но если бы он был беден? – вопрошал практичный ум Тамары. – Это уже был бы не он. Ведь человек воспринимается не сам по себе, а вместе со своей душевной аурой и финансовыми возможностями, – с железной логикой рассуждала молодая женщина. – Ну, будь он каким-нибудь рабочим с грубыми руками и незатейливыми мыслями, я бы ведь не обратила на него никакого внимания, да мы просто и не могли бы встретиться. Но даже если... о чем бы мы с ним разговаривали? И чем бы он мог меня заинтересовать? А Реми пленил меня, я – пленница его обаяния, ума, его роскоши, которой он окружил меня, и я хотела бы навсегда остаться в этом сладостном плену».
– Реми! Как долго тебя не было! – чуть обиженно воскликнула Тамара.
– Прости, дорогая! Наш гольф затянулся дольше обычного, но я выиграл!
«Гольф! Боже, как аристократично, – млея от удовольствия, подумала она. – И как ему идет этот костюм... а тот – для верховой езды от «Hermes»...»
Тамара просто не знала, как выразить свои чувства, которые воздушными волнами окутывали ее и уносились к Реми, чтобы сказать: «Я люблю тебя!» Он это чувствовал и разделял нежные чувства, которые флюидами пронизывали их души и тела. Тамара, щедро используя свой богатый опыт, довела Реми до сумасшедшей радости наслаждения. Такого он не испытывал ни с одной женщиной.
Восхищенный ее сексуальным искусством, он решил, что это, несомненно, национальная черта русских женщин.
«Так вот в чем заключается загадка славянской души», – думал он теперь, лукаво поглядывая на Тамару. Он не мог допустить мысли, что эти способности были приобретены в результате долгих и упорных упражнений. В Париже Тамара заворожила его своей утонченностью и деликатностью. На самом деле она, конечно, была попроще, но ее природный артистизм помогал ей играть ту роль, которая, как ей казалось, подходила для сегодняшнего случая. Сейчас она самозабвенно воплощала в жизнь образ потомственной русской дворянки. Тут же было придумано генеалогическое дерево каких-то князей, пострадавших после событий на Сенатской площади, а потом репрессированных коммунистами. В доказательство показывалась полуистлевшая и почему-то разорванная надвое фотография. Но, оставшись один на один с собой, сбросив искусно сотканный грим обольщения, Тамара все чаще стала задумываться над тем, что, вероятно, Реми и есть единственная любовь в ее жизни. И эта любовь заставляла ее забывать правила игры и, словно ливень, смывала с нее театральный грим. Она становилась просто женщиной, влюбленной в мужчину. Реми от таких превращений терял голову и любил ее все неистовее.
В Париж Тамара возвращалась с тяжелым сердцем. Со дня на день она ожидала приезда Амира, который сулил ей только неприятности.
«Но, с другой стороны, чем быстрее, тем лучше. Надо поскорее расставить точки в наших отношениях», – сузив глаза и сжав губы, решила она.
* * *
Ожидаемый звонок раздался неожиданно утром.
– Я приехал, – услышала Тамара ставший ей ненавистным голос.
– Очень рада, – небрежно сказала она.
– Через полчаса буду у тебя, – как само собой разумеющееся, бросил Амир.
Тамара сначала хотела запротестовать, а потом решила: «Ну что же, это даже к лучшему».
Амир приехал в Париж мрачнее тучи, он подозревал, что Тамара ему изменяет. Шпионы, сбившись с ног, только три дня назад сумели подтвердить его сомнения. Тамара долго водила их за нос, но однажды, торопясь увидеть Реми, потеряла бдительность. Амир понимал, что никогда не сможет простить ей то, что она предпочла ему другого мужчину. Но какое-то тягостно-болезненное чувство не допускало мысли, что он расстанется с ней навсегда. То он решал простить Тамару, при условии ее полного раскаяния, то, брызгая слюной, орал и оскорблял эту низкую женщину, которая предпочла какого-то жалкого европейца ему, всесильному Муфареку.
Амир вошел к Тамаре, благоухая ее некогда любимой туалетной водой, не зная, что теперь она ненавидит этот запах, душистой бородкой прижался к ее щеке, и тут же яростное желание застлало ему глаза. Он с жадностью впился в губы молодой женщины, трепеща от прикосновения к ее телу. Направляясь к Тамаре, Амир хотел выказать ей свое презрение и безразличие, но едва только он дотронулся до ее восхитительной плоти, как обезумел и в один миг забыл свои намерения. Эта женщина обладала странной магической силой, которая лишала его разума, всех чувств и желаний, кроме желания овладеть ею. Тамара принялась яростно вырываться из его объятий.
– Пусти, Амир! Пусти! – кричала она, выворачиваясь из его рук. – Нам надо поговорить!
Но он, словно бык, увидевший красный цвет, ничего другого не замечал и не слышал.
С большим трудом выскользнув из его противных, сумасшедших объятий, порвав шелковую блузу, Тамара отскочила в сторону.
– Сядь, нам надо поговорить! – опять крикнула она.
Но Муфарек, будто разбуженный медведь, уставившись в одну точку, тяжело ступая, шел прямо на нее.
«Может быть, лучше стерпеть его монстровские ласки, чтобы он успокоился, а потом поговорить?» – отступая к стене, думала Тамара.
Но когда она представила, что он коснется ее тела и долго будет сопеть, стонать от восторга, в то время как она будет задыхаться от бессильного гнева, неожиданное решение тут же подоспело к ней на помощь. Тамара схватила большой бокал с минеральной водой, стоявший на столике у окна, и выплеснула ему в лицо. Муфарек замер; он стоял с чуть растопыренными руками, а пузырьки минеральной воды, шаловливо лопаясь, стекали по его лицу и серебристыми струйками путались в черных зарослях бородки.
Тамара метнулась к комоду, достала полотенце и хотела промокнуть ему лицо, но он выхватил его из ее рук.
– Амир, послушай... прости, но я не нашла другого способа, чтобы успокоить тебя и поговорить, – торопливо подыскивала она нужные слова.
Он молча опустился на шелковый диван, вытирая лицо, рубашку, галстук... Словно молния сверкнула в комнате... Тамара увидела тот самый галстук, который она купила и послала ему в Ливан. Этот галстук золотистой змейкой обвивал его могучую шею. Молодая женщина уставилась на сверкающий кусок шелка, моля его поскорее свести счеты с хозяином.
– Амир, я тебя прошу, давай поговорим спокойно! – начала Тамара мягко, стараясь придать своему голосу твердость. – Мне кажется, что нам надо расстаться. У нас были прекрасные отношения, сказочные дни, но мы уже подошли к концу и вряд ли найдем что-то новое.
Помутневшие от гнева глаза уставились на Тамару, заставив ее вздрогнуть. Амира как будто не было, были только бешеные глаза, которые не мигая смотрели на молодую женщину, словно хотели затянуть ее в свой кровавый омут. Голос Тамары пресекся:
– По... слушай, неужели мы не можем просто расстаться... как все... Зачем эти никому не понятные мучения, когда все и так ясно?
Амир смотрел и не видел ее, словно перед ним было что-то микроскопическое и ужасное.
Тамаре стало страшно под его взглядом, и она заволновалась, смолкнув на полуслове, давая понять, что сказала все, что считала нужным, и, собрав всю силу воли в кулак, села на стул и спокойно посмотрела в его безумные глаза. Пауза повисла в воздухе мрачной грозовой тучей... Тамара закурила сигарету и, полностью овладев собой, произнесла:
– Ну что ж, я думаю, мы договорились, и больше между нами не будет недоразумений.
Амир встал, кривя свои полные губы в жуткой улыбке, метнул на нее испепеляющий взгляд и веско, словно выкладывая золотые слитки на стол, сказал:
– Ты пожалеешь обо всем, глупая женщина!
Он ушел, а Тамара осталась, словно окруженная невидимыми врагами, витавшими в воздушных потоках. Смятение и страх холодными щупальцами опутали ее сердце.
«Глупости, – начала рассуждать она сама с собой, пытаясь прогнать навязчивое чувство страха. – Что он мне может сделать? Не убьет же меня. Зачем ему такие неприятности, в конце концов, он же не дикарь. И это даже смешно: убийство на почве ревности в Париже в конце XX века... Абсурд какой-то».
Тамара сняла с себя розовую шелковую блузку, которую порвал Амир, и с сожалением бросила на стул.
«Придурок... мне она так нравилась... И как все опять некстати... Сейчас, когда я познакомилась с Реми, я должна быть свободна, а не решать какие-то средневековые проблемы с кретином, уверенным, что он – единственный мужчина на земле...»
Тамара подошла к комоду, вынула из него серое одеяние и в сердцах бросила на диван.
«Как мне надоел этот маскарад! – А затем, вздохнув, принялась облачаться в непорочную монашескую одежду. – Нет-нет, я очень люблю карнавальные наряды, но только когда их надеваешь по собственной воле... А может быть, он сейчас так разозлился, что и в самом деле решит оставить меня? – неожиданная радостная мысль осветила лицо Тамары. – Может быть... – с сомнением произнесла она. – В любом случае я не могу рисковать. Он не должен знать о Реми, он не должен мне мешать встречаться с ним, даже если уже знает о нем».
Монашенка в серой рясе юркой мышкой вынырнула из подъезда и быстро засеменила к метро.
Тамара торопилась на прощальное свидание с Реми, который уезжал по делам своей фирмы. Скинув в туалете галереи «Кларидж» на Елисейских Полях свой маскарадный наряд, она в элегантном темно-синем костюме появилась в ресторане, где ее ждал Реми. После изысканного обеда они отправились в аэропорт. С грустью глядя на Реми, стоящего на медленно ползущем эскалаторе, заключенном в прозрачную трубу, Тамара еле сдерживала слезы расставания. Ей так хотелось крикнуть: «Любимый, не оставляй меня. Возьми с собой!»
Реми же весело помахал ей рукой и исчез в прозрачном лабиринте.
Тамара остановила такси, села на мягкое сиденье, и тревожные мысли неистовым вихрем налетели на нее...
– Мадам, мадам, мы приехали, – обратился к ней шофер.
– Ах, простите, я задумалась, – вернулась в действительность Тамара и протянула деньги. – Спасибо.
Она устало поднялась к себе в квартиру и легла на кровать, накрытую леопардовым покрывалом. Ей нравилась ее комната, ей нравился искусно созданный интерьер, но теперь все неожиданно стало ужасно противным и безвкусным, кричащим о непроходимой тупости хозяйки, которая так же глупо построила и так же нелепо разукрасила свою жизнь. Тамара резко вскочила, сдернула покрывало, к которому прикасалось обнаженное тело Амира, и бросила его в угол. Оглядевшись с бессильной злобой вокруг, что бы еще уничтожить, она даже вскрикнула от радости: деревянная фигурка какого-то африканского божка, подаренная Муфареком, смотрела на нее безжизненными глазами. Тамара, схватив нож, подлетела к ней и с садистским удовольствием искромсала ее, насколько позволили силы. На глаза ей попалась шкатулка с драгоценностями, тоже подаренными ненавистным Муфареком.
«Что же делать с ними? – задумалась молодая женщина, рассматривая пятиниточное жемчужное ожерелье, сверкавшее таинственной синевой ночного неба сапфировое. – Продам! – решила она. – Все равно носить я их не смогу, они задушат меня».
Оглядев еще раз внимательно комнату, Тамара воскликнула:
– Надо сделать ремонт. Непременно ремонт. Завтра же переговорю со строительной фирмой. На недельку перееду жить к Лерке, ее толстун, кажется, опять уехал в командировку.
Она хотела перевернуть всю квартиру, чтобы об Амире не осталось даже воспоминания. До поздней ночи Тамара с яростным удовольствием передвигала, выбрасывала, мыла, складывала вещи, снимала шторы. Все, к чему прикасалась рука Амира, летело в мусор, даже славная, беспричинно улыбающаяся расписная матрешка, которую часто с любопытством рассматривал Муфарек, тоже отправилась в ведро.
Просыпающиеся и славно потягивающиеся лучи солнца застали Тамару погруженной в кипучую деятельность.
* * *
Вечером, уже договорившись с фирмой о срочном ремонте квартиры, Тамара позвонила сестре:
– Ты не возражаешь, если я поживу у тебя с недельку? У меня сейчас ремонт.
– Да, конечно, пожалуйста, – тут же согласилась Лера, – только я не одна.
– О! – с намеком на интересные обстоятельства воскликнула старшая сестра.
– Нет-нет, – засмеялась Лера, – у меня живет одна русская девушка. Одним словом, приезжай, она тебе не помешает.
– О'кей! – бросила Тамара и, взяв дорогую, из светло-песочной кожи, дорожную сумку, позвякивая браслетами, направилась в гараж.
Когда Светка после обязательной, вмененной ей Лерой вечерней прогулки в парке вернулась домой, то замерла словно вкопанная, увидев Тамару, которая на белоснежном фоне кухни смотрелась как черная жемчужина в обрамлении перламутровой раковины. Тамара поразила ее, она никогда не видела таких восхитительных, недосягаемо-элегантных женщин. Восторженная зависть засветилась у нее в глазах, и остренькие иголочки лишающего сна чувства облепили ее юное сердце.
«Я тоже хочу быть такой», – безотчетно подумала она.
– А вот и Светлана! – воскликнула Лера, заметив девушку. – Проходи, познакомься. Это моя сестра Тамара.
Тамара посмотрела на нее коротким пронзительным взглядом.
«Счастливая, – подумала она, – такая фигура, такие ноги... Какое потрясающее будущее ждет эту девчонку, при условии, конечно, если судьба ей не напакостит, хотя, по рассказу Лерки, она уже начала ей делать гадости...»
«Если бы меня спросили, – в свою очередь, пытаясь отвести завороженный взгляд от Тамары, думала Светка, – я бы с радостью отдала десять лет своей жизни, чтобы стать такой! «Даже если бы пришлось отказаться от карьеры модели?» – спросила она сама себя. – Даже... к тому же вряд ли она у меня получится, а эта женщина живет в мире избранных, она наслаждается жизнью, а не страдает от нее, как я. Я тоже хочу так же небрежно зажимать в холеных пальцах с огненными ногтями дорогие сигареты, носить свитера от Унгаро, часы «Картье», обувь от «Шанель»...»
– Кофе пойдемте пить в салон, – весело засуетилась Лера. И молодые женщины, словно очнувшись, оставили свои мысленные монологи.
– Вот, возьми, – сказала Тамара, протягивая сестре коробку конфет. – Я знаю, ты любишь конфеты.
«Господи, неужели их можно есть?! – в восхищении подумала Светка, видевшая такие дорогие конфеты только на витринах и относившаяся к ним точно так же, как и к ювелирным изделиям «Бушрон». – Тебе – только смотреть, носить и кушать будут другие... Ах, почему я – не другая?» – сколько раз в отчаянии спрашивала она себя...
