Текст книги "Сладкая боль"
Автор книги: Татьяна Истомина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)
Когда однажды, по-видимому, почувствовав себя немного лучше, Тамара очнулась, то с удивлением обнаружила, что лежит под деревом, а рядом сидят папуасы. Заметив, что она пришла в себя, один из них протянул ей что-то съедобное и какую-то доисторическую флягу с водой. Как догадалась Тамара, папуасы почему-то решили забрать ее от папуасок-лесбиянок и, словно тюк, тащили с собой. Дикари стали готовиться к ночлегу: вольготно раскинувшись на земле, они захрапели. Тамара, съежившись, сидела около них. Тучи насекомых облепили все ее тело, нещадно терзая когда-то изнеженную душистую кожу. Губы, веки, нос молодой женщины раздулись от зудящих укусов; вокруг все время что-то шуршало, пищало, шипело. Сердце Тамары поминутно сжималось от страха.
– Господи, да что же это такое? Что же со мной будет? Зачем меня забрали у лесбиянок, чтобы ублажать племя мужиков? Чтобы меня съели?..
Тамара представила себе, как безмерно доволен Амир, смакующий ее смертельный ужас. Может быть, он сейчас сидит в своем белом дворце в Ливане, может быть, в шикарной парижской квартире и, держа рюмочку коньяку, ласкает в воображении адские мучения не угодившей ему любовницы.
Тамара в ярости сжала зубы. О! Как хотелось ей хотя бы на один миг очутиться рядом с Амиром и медленно, с наслаждением воткнуть папуасское копье в его холеный живот. Именно копье, чтобы пронзить насквозь, чтобы услышать его отчаянные вопли.
** *
Амир в это время сидел за массивным письменным столом в своем парижском кабинете и внимательно рассматривал лежащую перед ним карту острова Новая Гвинея. Перед его мысленным взором представали скалистые горы с вековыми снегами и ледниками, почти непроходимые джунгли, болота, тучи москитов, змеи с восхитительными узорчатыми окрасками, крокодилы, пиявки, ядовитые насекомые и «великолепный» климат с температурой, не опускающейся ниже 40 градусов в тени, и почти стопроцентной влажностью, при котором даже легкое движение горячего влажного воздуха ощущается как блаженство. Этот «зеленый ад» смертелен для европейцев, тропические болезни убивают их организм очень быстро. Но Амир желал Тамаре не болезней, он желал ей только встречи с папуасами племени куку-куку или асмат. Они жили по старым племенным законам: врага нужно убить, отрезать ему голову и съесть тело. За это победителя Боги одарят смелостью, силой своей жертвы, и он станет непобедимым. Папуасы считали, что жертва должна испытывать как можно больше страха и боли, лишь тогда съевшие ее обретут настоящую силу и мужество.
Амир закрыл глаза, представляя, как нежную, холеную плоть Тамары терзают кровожадные зубы дикарей, се тело, истекающее кровью. Главное, ее тело, ее неповторимое, восхитительное тело...
«Тамара, Тамара! – невольно застонал Муфарек. – Неужели я никогда се больше не увижу?» – холодея от ужаса, подумал он.
– Она сама во всем виновата, – пытаясь оправдаться перед собой, сказал Амир. – Я любил ее как ни одну женщину. Я хотел сделать ее своей женой... И я имел полное право наказать ее.
Но образ Тамары не покидал его воспоминаний.
«Ах, если бы было можно сейчас оказаться в джунглях, взять истерзанную, испившую чашу мучений Тамару на руки, привезти сюда, положить вот на этот диван и сказать: «Ты поняла? Ты – только моя!»
Он вспомнил, как торжествовал, увидев испуг в глазах гордой женщины, как растягивал удовольствие, мучая ее неизвестностью. Первый укол совести он ощутил сразу же, как только увидел уносимый потоками ветра белый купол парашюта, который, словно бутон гвоздики, плавно скользил по воздушной глади. Ему захотелось дернуть за невидимую нить и вернуть Тамару назад, но он подавил в себе это желание.
В Париже не проходило и дня, чтобы он не вспоминал о Тамаре. Сначала он упивался местью, а вот теперь – сокрушающая тоска. Амир стал просыпаться по ночам от ее душераздирающего крика о помощи. Это злило, выводило его из равновесия. Муфарек не мог простить себе слабости, что так увлекся ею, и вот теперь расплачивался за свою слабость. Он был вынужден отомстить ей за то, что она предпочла ему другого мужчину.
Амир вскочил из-за стола и бросился в ванную. В одно мгновение раздевшись, он встал под холодный душ, но и здесь видение Тамары не исчезло.
* * *
С первыми лучами солнца папуасы тронулись в путь. Опухшая от укусов Тамара теперь была вынуждена идти сама. Она поминутно вскрикивала, то от боли в ступнях, в которые все время впивались какие-то жуткие колючки, то от того, что она видела вокруг себя: змеи, пауки, не говоря уже о кровожадных насекомых. Подойдя к реке, папуасы быстренько соорудили плот и весело помчались вниз по течению. Тамара вся сжалась в комок от страха: словно почетным эскортом, плот почти всю дорогу сопровождался несколькими крокодилами. Несчастная женщина вздрагивала и в отчаянии озиралась по сторонам от каждого толчка непрочного плота. Наконец папуасы издали радостные вопли, завидев свою деревню. Тамаре отвели место под одним из навесов. Она с трудом села на циновку и расплакалась: ее ступни превратились в кровоточащую рану, ее кожа стала темно-красной от укусов, грудь съежилась, превратившись в два отвратительных мешка. Она попыталась хоть как-то объясниться с туземцем, принесшим еду, но тот зло отмахнулся и ушел. Обессиленная, Тамара в мокрых и грязных лохмотьях заснула на циновке.
Утром она рассмотрела деревеньку папуасов. Порой ей казалось, что она смотрит красочный голливудский фильм из жизни дикарей: лица и тела мужчин были ярко и зловеще раскрашены, в носы продеты кабаньи клыки, единственной их одеждой были холимы, которые поражали многообразием размеров и конфигураций. Тамару никто не охранял, потому что бежать ей было некуда. Несколько дней она как тень слонялась по деревне, пыталась объясниться с туземцами. Силы покидали ее, она еле передвигала ноги и, упав на циновку, лежала не двигаясь, словно мумия. К ней несколько раз подходила старая женщина с питьем и маленьким барабаном: пока она пила отвар, та стучала в барабан и что-то беспрестанно бормотала. Как ни странно, но Тамаре стало лучше.
В этот день молодую женщину поразила необычная суета в деревеньке. Папуасы разоделись, вернее, разукрасили себя кто во что горазд, надели нарядные холимы с пышными опушками из перьев птиц, водрузили на головы невероятно грязные всклокоченные парики и время от времени воинственно потрясали копьями, издавая радостные крики.
«Вероятно, они готовятся к какому-то своему празднику», – подумала Тамара, и холодные струйки пота пробежали по ее спине.
Она замерла от дикого страха: к ней направлялась группа папуасов. Дикари шумно окружили несчастную женщину, один из них сорвал с нее последние лохмотья и, схватив железными руками, словно барана, поднял ее над своей головой. Папуасы издали душераздирающие вопли восторга. Тамара от ужаса заорала вместе с ними. Торжественно держа Тамару в руках, папуас вынес теряющую сознание от животного страха молодую женщину на круглую, плотно утоптанную площадку, положил на какой-то треножник и ловко привязал к нему. Дикари, окружив жертву, начали свои ритуальные танцы. Тамара кричала не останавливаясь, дергалась всем телом, но это только подзадоривало их. Иногда озарявшее ее сознание говорило, что то, что происходит, – абсурд, что этого не может быть, но абсурд неумолимо превращался в реальность. Наконец туземцы немного угомонились, и к молодой женщине со сверкающим огромным ножом подошел безобразно раскрашенный папуас. Глаза Тамары вылезли из орбит, жилы на шее напряглись, готовые лопнуть, а рот искривился в судорожном нечеловеческом вопле. Дикарь ловко полоснул Тамару по животу, и из разреза под возбужденные крики папуасов брызнула кровь. Он смочил пальцы в горячей крови и нанес несколько мазков на свое лицо, затем полоснул живот жертвы второй раз; Тамара издала последний вопль и провалилась в темноту. Но мучения жертвы на этом не кончились, это было только вступление. Папуас лишь осторожно, будто лезвием, подрезал кожу, истязания должны были начаться позже. Тамара, очнувшись от обморока, с удивлением обнаружила, что еще жива. Вопли и движения дикарей становились все более агрессивными, они жаждали мученической смерти жертвы. Собрав еще оставшиеся у нее силы, молодая женщина дернулась всем телом и, издав ужасающий крик, опять полетела в черную бездну. Когда она нехотя пришла в сознание, то увидела нависшее над собой лицо. Тамара захрипела, безумно водя глазами. Неожиданно губы у лица зашевелились, и она услышала тихое:
– Все будет о'кей.
«Папуас, папуас со светлыми волосами!» – сверкнуло сознание.
Дикари продолжали оглушительно орать, стучать копьями, а лицо со светлыми волосами исчезло и появилось вновь только через вечность. Тамара почувствовала, что веревки неожиданно ослабли и ее, словно шаль, перекинули через чье-то плечо. Затем все смешалось, замелькало и пропало.
* * *
Тамара открыла глаза и обнаружила, что она мерно покачивается на носилках среди нескончаемой влажно-удушливой зелени джунглей. Молодая женщина чуть приподняла голову и увидела темно-коричневую спину папуаса, но испуг не успел подоспеть к ней, так как в этот же момент она услышала ласкающие ее слова:
– Все будет о'кей! Не волнуйтесь! – И к ней склонилось светловолосое лицо. – Вы понимаете по-английски?
Молодая женщина открыла рот, намереваясь ответить, но вместо «да» раздалось глухое шипение, она потеряла голос.
– Не волнуйтесь! – засуетился светловолосый. – Это пройдет. Вы только закройте глаза, если понимаете.
Тамара на миг закрыла глаза и тут же опять уставилась на своего спасителя, боясь потерять его из виду.
– Очень хорошо! – обрадовался он. – Меня зовут Энди Мелтон, я – исследователь, путешественник.
Молодая женщина вновь попыталась что-то сказать, но лишь испытала режущую боль в горле.
– Вам не надо говорить. Берегите силы. Подождите. Может быть, через неделю все пройдет. Сейчас мы направляемся в мой лагерь, а эти два папуаса – мои помощники, они славные и очень добрые. Вам не следует их бояться. Отчасти именно им вы обязаны своим спасением. В лагере мы поживем некоторое время, а потом за нами прилетит вертолет, и вы сможете вернуться домой. По правде сказать, мне бы очень хотелось узнать, каким образом вы оказались здесь. Это просто невероятно!
Тамара в знак согласия закрыла глаза.
– Однако нам пора отдохнуть, – продолжал Мелтон.
Он что-то сказал своим темнокожим помощникам на их языке, и они осторожно положили носилки, сплетенные из ветвей деревьев, на которых лежала измученная Тамара. Энди расстелил брезент и предложил:
– Если вы хотите, я помогу сесть сюда. Вам будет удобно.
Тамара испуганно замотала головой, указывая на свой забинтованный живот.
– О, нет! Это не опасно. У вас лишь была оцарапана кожа.
«Ничего себе оцарапана! – обиженно подумала Тамара. – Но если он считает, что я могу сидеть...»
Молодая женщина медленно с помощью Мелтона приподнялась с носилок и села на брезент. Он заботливо подвинул ей под спину рюкзак.
– Ну, вот теперь можно и пообедать.
«Какая великолепная мысль! – подумала Тамара, и слабая улыбка скользнула по ее измученному лицу. – Боже мой! Консервы!» – Она жестом выразила свой несказанный восторг.
Вкус привычной пищи показался ей райским после изуверских изысков местной кухни. Тамара закрыла глаза и ощутила легкую истому блаженства. Съев самый шикарный обед в своей жизни, молодая женщина приложила руки к груди, благодаря своего спасителя. Энди ласково улыбнулся.
«Какой симпатичный!» – отметила она.
Энди Мелтон и в самом деле был очень видным мужчиной лет сорока: высокий, светловолосый, с такой же светлой вьющейся бородой и темно-карими, удивительно умными глазами.
– Давайте все-таки познакомимся поближе, – предложил он, достав лист бумаги и ручку. – Напишите, как вас зовут.
Молодая женщина радостно кивнула головой, и на белый лист легли дрожащие буквы: «Тамара... из Парижа».
– О! Париж! – воскликнул Энди. – Я очень часто бываю там. – И, перейдя на французский, спросил: – А чем вы занимаетесь?
Она, немного замявшись, написала: «Я – переводчик с русского».
– Ого! Вы знаете русский? Я тоже как-то пытался выучить, чертовски сложный язык, поэтому отложил на время.
«Я – русская», – написала Тамара.
– Русская! – изумленно воскликнул Энди. – Это просто невероятно: русская парижанка в джунглях Новой Гвинеи! Я сгораю от любопытства узнать, как вы здесь оказались! – И он с нетерпением уставился на бумагу.
Подумав минуту, молодая женщина написала:
«В двух словах это описать невозможно...» – она хотела еще что-то добавить, но слезы выступили на ее глазах, и встревоженный Энди сказал:
– И не надо! Не надо... У нас еще будет с вами время поговорить. Может быть, вы хотите меня о чем-то спросить?
«Когда мы сможем вернуться?» – написала Тамара.
Энди потеребил бороду, кашлянул и немного неуверенно произнес:
– Я думаю, через месяц.
В глазах Тамары замер вопрос: «Почему так долго?!»
– Я же не знал, что встречу вас, – улыбнулся Мел-тон. – А вертолет за мной прилетит только через месяц. Но вы не расстраивайтесь, – ласково проведя рукой по ее волосам, сказал он. – Время пролетит быстро...
Молодая женщина покорно вздохнула.
«Дайте мне зеркало!» – попросила она.
Прочитав ее просьбу, Энди рассмеялся:
– К сожалению, вынужден вам отказать. За ненужностью не беру с собой в экспедиции...
Тамара огорченно покачала головой.
Отдохнув еще немного во влажной тени деревьев, они тронулись в путь. Молодая женщина мерно покачивалась на гибких ветвях носилок и время от времени поглядывала на шедшего рядом с ней Энди Мелтона.
Через два дня тяжелейшего пути Энди радостно воскликнул:
– Вот мы и дома!
Домом оказался просторный шалаш и вбитый в землю стол перед ним.
Тамара показала жестом, что хочет пойти помыться к ручью.
– Да, конечно! – закивал Мелтон и протянул ей мыло.
Она взяла этот душистый кусочек мыла с таким благоговением, с каким в Париже не брала даже бриллианты.
– ...У меня и лишняя зубная щетка найдется...
Молодая женщина как завороженная смотрела на тюбик пасты и голубоватые ворсинки зубной щетки.
– А змеи? – жестом спросила она.
Ей теперь совсем не хотелось умирать.
– Нет, не бойтесь! Хотя и беспечной быть тоже не надо.
Тамара обреченно вздохнула и направилась к ручью. Вдогонку ей полетели полотенце и защитного цвета рубашка Энди. Сам Мелтон энергично принялся обустраиваться в своем незатейливом доме. Неожиданно со стороны ручья донесся какой-то странный глухой звук, он посмотрел туда и с досадой на самого себя воскликнул:
– Вот черт! Надо же было проверить!
Со всех ног Мелтон бросился к ручью, поднял с земли молодую женщину и, ласково обняв ее, сказал:
– Это не страшно.
Тамара замершими на одной точке, словно остекленевшими глазами смотрела куда-то вдаль, в правой руке ее было зажато зеркало.
Мелтон с трудом разжал ее пальцы и, взяв молодую женщину на руки, отнес в шалаш.
Когда Тамара, наплескавшись в прохладной воде ручья, вытерлась полотенцем, надела рубашку, то обнаружила в нагрудном кармане зеркальце в пластмассовом футляре. Она проворно достала его, взглянула и от ужаса рухнула на землю. Вместо своего лица Тамара увидела сморщенное, красно-коричневого цвета лицо старухи и спутанные пряди совершенно седых волос.
Состояние шока от увиденного перешло в истерику. Растерявшийся Энди суетился вокруг нее с бесполезным стаканом воды, пока наконец не догадался насильно дать ей таблетку снотворного. Когда мягкие лапки сна начали подбираться к сознанию, Энди, обняв за плечи и баюкая всхлипывающую Тамару, без устали повторял:
– Это не страшно... это пройдет... Вы белокожая, а светлая кожа не может сохранить свой цвет в этих условиях, а краснота – это от укусов, это вообще пустяки... Волосы тоже не страшно. Их можно покрасить... А вам сейчас надо хоть немного окрепнуть...
Через неделю Тамара начала издавать слабые звуки и чуточку повеселела.
«Энди, как вы меня нашли?» – написала она на листке, когда немного пришла в себя от шока.
В сумерках надвигающейся тропической ночи они сидели у тлеющего костра.
– Я уже вам как-то говорил, что своим спасением вы отчасти обязаны вот этим славным туземцам, – Мелтон указал рукой на мирно спящих недалеко от них папуасов. – Они уже как бы живут в более цивилизованном мире, часто бывают в Вамене, небольшом городке, который посещают туристы. Папуасы предлагают им свои услуги в качестве носильщиков, лезут под объективы фотокамер, фотоаппаратов, клянчут деньги и еду, кое-что продают, покупают. Я нанял своих помощников именно в Вамене, мы добрались сюда, разбили лагерь. Однажды они попросили у меня разрешения навестить родственников, живущих в трех днях ходьбы отсюда. Когда они вернулись, то рассказали мне, что воины племени асмат обнаружили в джунглях белую женщину. Я сначала не поверил. Белая женщина в тропических джунглях... Как, каким образом она могла попасть туда... только с неба...
Тамара грустно закивала головой.
– ...Но почему-то я не переставал думать об этой скорей всего выдумке папуасов. Какое-то необычное чувство толкало меня удостовериться в том, что эти слухи – самая настоящая небылица. Если все-таки допустить, что это правда, то белую женщину ожидает страшная участь. Кстати, – обратился к ней Энди, – у вас потрясающе крепкий организм. Это просто загадка, что вы не погибли в первые несколько дней от какой-нибудь тропической болезни или от укуса змеи. Вы – потрясающе везучая женщина.
При этих словах Тамара издала такой хрип, что Энди вздрогнул.
– Вы не согласны? И тем не менее это так. Помимо того, что вы остались живы, вы открыли для себя неизведанный ранее мир, белое пятно на карте, вы вошли в число тех немногих, кто ступил на землю Новой Гвинеи...
– Я бы тогда считала себя везучей, если бы никогда не ступала на землю этой проклятой Гвинеи, – тихо просипела Тамара.
– К вам вернулся голос! – радостно воскликнул Энди.
– В самом деле, – удивленно моргая ресницами, шепотом произнесла она. – А дальше?
– Дальше... я решил пойти и убедиться в невозможности появления здесь белой женщины. Любопытство и страх за участь беззащитного создания подгоняли меня, хотя, повторяю, я не особо верил в эти россказни папуасов. Когда мы приблизились к поселению племени асмат, то услышали бой барабанов, обычно сопровождающий кровавый ритуал. По правде сказать, каннибализм постепенно уходит из жизни папуасов, и такие ритуалы стали довольно редким явлением... но случаются. К тому же вам опять повезло, вы попали к более цивилизованным представителям племени асмат. Окажись вы чуть-чуть западнее, вряд ли кто бы вам смог помочь. Там каннибализм имеет весьма крепкие корни. Ваша судьба словно спасала вас.
Год назад я сам был гостем этого племени, правда, гостем, а не жертвой я оказался благодаря случаю. Я наткнулся на группу папуасов, которые с душераздирающими криками неожиданно появились из кустов. Их предводитель с копьем наперевес направился было ко мне, тут я увидел в двух шагах от него ядовитую черно-фиолетовую змею, готовую впиться ему в ноги. Недолго думая, я тут же выстрелил. Дикарь по достоинству оценил мой поступок, и я на несколько дней стал его гостем. И вот теперь ему предоставилась возможность отплатить мне за свое спасение. Он радостно приветствовал мое появление на празднике, не подозревая, что я хочу его испортить. Я объявил ему, что женщина, которую они собираются съесть, – моя жена, пропавшая несколько недель назад. Вот тогда вы впервые и увидели меня.
– Но потом вы исчезли на целую вечность...
– С дикарями тоже нужна дипломатия. Не мог же я вас просто отвязать и унести. Папуас рассказал мне, как его воины, отправившись на охоту, обнаружили вас и, чтобы не возвращаться назад, решили оставить свою находку у амазонок.
– Ничего себе амазонки! – проскрипела Тамара. – Лесбиянки натуральные.
– Совершенно верно, – подтвердил Энди. – Папуасские амазонки используют мужчин из соседних племен только для продолжения рода, и если новорожденный ребенок окажется мальчиком, мать подпускает к нему кобру.
– О Господи! – выдохнула Тамара.
– Но я вас должен разочаровать, вы не понравились амазонкам, и поэтому они вернули вас возвращавшимся с охоты дикарям, которые доставили свою невольную добычу к себе в деревню, где и было решено устроить каннибальский праздник.
От ужасающих воспоминаний ее тело покрылось липкими каплями пота.
– Энди, я никогда не смогу вас отблагодарить за то, что вы для меня сделали. Вы не просто спасли меня от смерти, вы спасли меня от мучительной, страшной смерти, какую может придумать только дикарь...
Молодая женщина припала горячими губами к плечу Мелтона и заплакала.
– Тамара, успокойтесь, все позади, – неумело пытался утешить ее он.
– Ведь вы рисковали из-за меня...
Энди усмехнулся:
– Не спорю, что папуасы с моим появлением вполне могли бы обрести и десерт... Если признаться, то я просто остолбенел, когда увидел вас привязанной к жертвенному треножнику. Мне показалось, что у меня галлюцинации... белая женщина в джунглях... тем более, что ни о каких авиакатастрофах не было и слуха...
– Это была личная катастрофа, – криво усмехнулась Тамара и поведала Энди историю своей трагической встречи с Амиром Муфареком.
– То, что вы мне рассказали... просто невероятно. Ведь он отлично знал, на какую страшную участь обрекает вас. Это в самом деле не человек, а монстр.
– Знаете, Энди, сейчас, когда я немного пришла в себя, меня одолевают противоречивые чувства: порой я безумно хочу ему отомстить, а порой покрываюсь ледяным потом только от одной мысли: вдруг ему станет известно, что я осталась жива.
– Я полагаю, он никогда об этом не узнает.
– А если я случайно натолкнусь на него в Париже?
– В конце концов, можно переехать жить в другой город.
– Что вы, Энди, – мечтательно прикрыв глаза, произнесла Тамара, – разве может быть другой город! Париж для меня – это все!
– Ну, вообще-то вероятность случайной встречи в Париже весьма невелика, но не исключена... А мстить я вам не советую. Он – страшный, опасный человек... да и что вы можете сделать... только откроетесь ему, и он вновь попытается вас уничтожить.
– Я не могу жить, зная, что он радуется, отправив меня на мученическую смерть.
– Ничего, ничего...
– Ах, Энди, – Тамара взяла его руку и приложила к своей щеке, – у меня не хватает слов, чтобы выразить все, что я чувствую: безмерную благодарность... и безмерную ненависть.
* * *
В эту тихую ночь на другом конце земного шара, в джунглях улиц, пересекаемых автомобильными реками, в сверкающей чаще огней и блеска рекламы, в шикарном ресторане с двумя роскошными девицами сидел Муфарек и мрачно поглядывал на своих красавиц.
«Даже на миг никто не может затмить Тамару, – безнадежно размышлял он, – никто... А вдруг она жива?! Нет, этого не может быть... я рассчитал все точно...»
Задыхаясь от ярости на самого себя, Муфарек резко вскочил из-за стола, подозвал официанта, расплатился с ним и, ничего не сказав своим спутницам, быстро вышел из ресторана.
Он сел в машину и помчался по переливающемуся ночными огнями Парижу.
«Как же она любила этот город, – подумал Амир. – Сейчас бы непременно затянула меня на Елисейские Поля есть мороженое или на шоу в «Лидо»...» Глухой стон вырвался из его груди.
«Лучше бы она умерла у меня на глазах... А так... – Муфарека мучило сознание того, что он сделал с Тамарой. Теперь он хотел только одного, – чтобы она умерла от страха еще в воздухе и белоснежный парашют, словно саван, покрыл ее на земле. – Да, скорей всего так и произошло, – утешал он себя. – Шок был настолько велик, что сердце у нее вряд ли выдержало... а если... Там столько змей, ядовитых пауков...»
Он представил прекрасное тело Тамары, распростертое на вечно влажной зелени, и скользящую по нему змею.
Раздался визг тормозов, и водитель, ехавший по перекрестку, что-то раздраженно крикнул ему вслед.
– А вдруг Тамара попала к каннибалам?
Амир остановил машину, его трясло как в лихорадке.
– Что я наделал? Что я наделал?..
Он вышел из автомобиля и, согнувшись, побрел по улицам, то многолюдным, ярко освещенным, то тихим, узеньким, напоминающим средневековый Париж. Ноги привели его к дому Тамары. Он поднялся на последний этаж, открыл дверь, вошел в квартиру и не узнал ее.
«Она все, все переделала, – подумал Амир, садясь на диван, – и вышло неплохо...»
– А! И шторы заказала, – вслух произнес он, разбирая почту.
На комоде Муфарек увидел ее любимую туалетную воду со сладким запахом греха «Анжель», он взял флакон, нажат на пульверизатор, и нежные томно-терпкие капли упали на его ладонь... он вдохнул пьянящую смесь...
«Нет, такая женщина не могла умереть... Во всяком случае, я должен сам удостовериться, что ее больше нет в живых. Но ведь это же безумие! – холодно сказал рассудок. – Что ж, – ответил себе Амир, – иногда бездумные решения оказываются самыми правильными».
* * *
– Я живу в Москве... Ты живешь в Париже, – усердно ломая язык, напрягая щеки, сосредоточенно повторял за Тамарой по-русски Энди.
– Ох! – вздохнула она. – Москва, Париж... Мне кажется, что это из другой жизни... Посмотри, – вытянув вперед свои потемневшие с незаживающими ранами от укусов руки, сказала молодая женщина, – что он со мной сделал, во что превратил... он уничтожил меня.
– Тамара! Все забудется, и ты еще будешь счастлива, – тщетно пытался найти веские слова для утешения Энди.
– Счастлива! А Реми! – кусая губы, чтобы удержать прорывающиеся слезы, горестно воскликнула она. – Реми приехал в Париж, а меня нет, я исчезла... и как я появлюсь перед ним в таком виде? Целый месяц я пробыла у папуасов, второй месяц с тобой в ожидании вертолета, а сколько мне понадобится времени, чтобы меня хотя бы узнали?!
– Тамара, прости, я скрывал от тебя, но дело в том, что вертолет нам придется ждать еще не меньше месяца...
– Что?! – Глаза Тамары сверкнули майскими молниями.
– Я не хотел тебя расстраивать...
– Что? – бессильно опустив голову, пробормотала несчастная женщина. – Но я больше не могу задыхаться от этой невыносимой мерзкой влажности, на моем теле уже не осталось живого места от укусов проклятых москитов... Я больше не могу, я умру! – Истеричные рыдания охватили спазмами грудь и шею Тамары.
Взволнованный Энди бросился за водой.
– Тамара, но ведь осталось ждать не так уж много... всего тридцать дней. И если кто и должен расстраиваться и рыдать, так это я.
Молодая женщина с удивлением подняла на него глаза.
– Почему ты?
– Я же приехал сюда не отдыхать, я приехал исследовать остров, а не сидеть на одном месте. У меня была четкая программа, и мне надо было ее выполнить. Такие экспедиции стоят чрезвычайно дорого, и кто знает, когда я вновь смогу вернуться сюда, – с грустью в голосе произнес Энди. – Так что мы с тобой вдвоем пострадали из-за патологической злобы Муфарека.
– Я ему отомщу, я ему отомщу! – сжимая кулаки и потрясая ими, завизжала Тамара.
– Нет, нет. Я долго думал об этом и вот что посоветую: когда ты вернешься в Европу, то сразу же поезжай в Швейцарию и сделай себе пластическую операцию, измени себя...
– Но я не хочу!
– Хочешь не хочешь, а придется. Ведь ты собираешься опять жить в Париже.
– А где же еще?! Из Парижа этой сволочи меня изгнать не удастся!
– Так же как и мне вряд ли удастся удержать тебя от мести. Но послушай: чтобы отомстить и остаться живой, тебе надо время, а его у тебя не будет, если ты вернешься в прежнем облике. Ты должна стать другой, хотя бы для того, чтобы свершить свою месть.
Слова Мелтона явно заинтересовали Тамару.
– Ты так думаешь? – задумчиво протянула она. – И, наверное, ты прав. Что ж, – оживилась молодая женщина, – мне никогда особенно не нравился мой нос, хотя, надо отдать ему должное, он весьма величественно подчеркивал мою индивидуальность... Энди, – обратилась она к нему, – а ты меня больше не обманываешь? Нам действительно осталось ждать один месяц... или еще один год?..
Тамара замерла, ожидая ответа.
– Нет, в самом деле один месяц, – поспешил успокоить ее Мелтон, – но проблема в том, что вертолет прилетит не сюда и нам придется немало пройти по джунглям до условленного места. Так что волей-неволей ты станешь первооткрывательницей.
– Я бы с удовольствием уступила эту честь кому-нибудь другому, хотя бы Муфареку.
– Чувствую, что Муфареку не избежать этой участи, – захохотал Мелтон, – ты, несомненно, позаботишься об этом.
– И долго нам идти до условленного места? – стирая тут же снова выступающий пот со лба, спросила Тамара.
– Месяца как раз хватит!
* * *
– Никогда бы добровольно не отправилась в этот ад, – задыхаясь, проговорила Тамара, пробираясь сквозь обвивающие ее тело гибкие, влажные ветви. – Прости, Энди, я скажу тривиальную вещь: ты или святой, или ненормальный.
– Я – исследователь.
– Все, больше не могу, давай отдохнем, – взмолилась молодая женщина.
Мелтон сделал знак папуасам, и они вырубили небольшую полянку среди неприступных крепостных стен вечной зелени.
– Неужели интересно всю жизнь сидеть в городе, где тебе знакома каждая улица, каждый камень? – начал Энди, стремясь объяснить Тамаре свои взгляды.
– Нет, лучше задыхаться в этом гнилом воздухе и умереть от укуса какой-нибудь гадины... Лучше потерять человеческий облик: не бриться, не мыться, продираться куда-то, ломая себе шею, чтобы увидеть какого-то черно-коричневого дурака-папуаса, который к тому же может еще и слопать тебя! – с трудом опустившись на брезент, резко ответила Тамара. – Ты прости меня, Энди, если бы не ты, я уже ничего не смогла бы сказать. Мне надо благодарить Бога за то, что тебе надоели чистые, прохладные улицы Лондона, но я никогда-никогда не пойму тебя.
– Ну как тебе объяснить? Какая-то огромная сила будто толкает меня вперед, и эта сила – смысл моей жизни.
– Это я как раз понимаю. Точно так же я очутилась во Франции; что-то внутри меня не давало мне покоя, в голове была только одна мысль – жить в Париже!
Тамара взяла кусочек жареного мяса, которое приготовили папуасы.
– Какой-то у него странный вкус... – недоуменно пробормотала она.
– Да, конечно, ведь это мясо крокодила, – спокойно ответил Энди, с удовольствием отправив себе кусок в рот.
– Что? – зарычала Тамара. – Какая гадость!
– Но мы сейчас будем вынуждены питаться именно так. Здесь много крокодилов...
– Что? – выпучив глаза, завопила молодая женщина. – Здесь еще и крокодилы! Ну и местечко! Гадостнее трудно вообразить... Такое ощущение, что вся земная мерзость собралась на этом чертовом острове.
– Не скажи, – отрицательно покачал головой Мелтон. – В столь любимом тобой цивилизованном мире гадов не меньше, и они гораздо страшнее, изощреннее в своей непревзойденной жестокости по сравнению с теми, что ты встретила здесь. Ну какой крокодил может сравниться с Муфареком?
