Текст книги "Сладкая боль"
Автор книги: Татьяна Истомина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)
– Пожалуйста, Игнат! – взмолилась бедная девушка.
– Ладно, – милостивым голосом после долгой паузы наконец соизволил произнести он. – Приходи завтра к четырем.
– Спасибо, спасибо, – заплетающимся от счастья языком проговорила Светлана.
Окрыленная надеждой, девушка вернулась в зал, готовая к борьбе с самой судьбой.
* * *
Нервничая, Светлана переступила порог мастерской Скребова. Девушке показалось, что она очутилась в сказке: на нее лукаво поглядывали глянцевыми глазами с оклеенных фотографиями стен звезды кино, эстрады, подиума. Здесь, на этих стульях, сидели, позировали самые знаменитые люди страны.
– Посмотри вот этот альбом, – предложил ей Игнат. – Это я делаю так, для забавы, ловлю смешные, неожиданные моменты.
Перед Светланой предстали звезды в самых разнообразных ракурсах, позах. Некоторые были просто смешными, некоторые просто уродливыми. Особенно это было неприятно для вечно молодящихся дам, которых Игнат сумел подкараулить в самую неподходящую минуту. Он, как талантливый фотограф, мог сделать из далеко уже не молодой матроны привлекательную девушку и наоборот или просто зафиксировать реальность, как бы говоря: «Вот вы какие на самом деле, не приукрашенные мною. Хотите быть лучше? Это дорогого стоит...»
А лучше хотели быть все, начиная от политического деятеля и кончая делающей первые шаги манекенщицей.
– Ну что, приступим? – крикнул Светлане Игнат. – Все готово! Становись сюда!
Девушка покорно встала перед объективом на залитую ярким светом площадку.
– Давай! – скомандовал Игнат.
– Что? – убирая волосы со лба и щуря глаза, испуганно спросила Света, пытаясь разглядеть Скребова через ослепительную завесу.
– Как что? Двигайся! Я буду снимать.
Девушка кивнула и пошла своим летящим шагом.
– Стой! Стой! Ты что, никогда не снималась в движении? – удивленно спросил Игнат.
– Ну, нас снимали во время дефиле...
– Это не то, – засмеявшись, замотал головой фотограф.
– Не то? А что надо делать?
Скребов выбрал кассету, вставил ее в видеомагнитофон, и Света увидела небезызвестную ей Веру Коркищенко, которая ловко вертелась, пританцовывала, на мгновения замирала то в элегантных, то в озорных позах перед объективами фотоаппарата и видеокамеры.
– Вот что надо делать. Поняла?
Света растерянно кивнула.
– Ладно! – успокоил ее Скребов. – Сейчас сделаем проще. Садись! – указал он ей на стул со штативами вместо ножек.
Светлана осторожно взобралась на это сооружение. Игнат отошел к аппарату и замер, внимательно разглядывая девушку.
– Смотри не прямо в объектив, а чуть в сторону. Вот так хорошо. Расслабься, не надо этих голливудских улыбок. Они на русских лицах смотрятся неестественно, как смеющийся рот у печального клоуна. Нам свойственна легкая, почти неуловимая грусть. Так, так, хорошо. Замри!
Раздался щелчок, второй; затем Игнат чуть изменил ракурс.
– Отлично! Можешь вставать. Сейчас посмотрим, что получилось. Если хочешь, выпей! – указал он на бар и скрылся в лаборатории.
Светлана, все еще находясь в завороженном состоянии от того, что с ней происходит, подошла к бару. Она никогда не видела такого количества столь разнообразных бутылок и, кроме шампанского и кое-каких ликеров, ничего не пробовала. Девушка выбрала самую, по ее мнению, шикарную бутылку и налила себе немного в бокал. Она почувствовала себя немного увереннее, и лучик надежды зацепился за ее роскошные волосы. Света улыбнулась и, закрыв глаза, подумала, что не сегодня-завтра проснется знаменитой. Пленительные картинки ее будущей звездной жизни замелькали перед глазами.
– По-моему, очень неплохо! – вернул ее к действительности Игнат, протягивая три снимка.
Светка не могла сдержать восторга.
– Это я? – удивленно спросила она Скребова и засмеялась радостным смехом. – Просто похоже на чудо. Я вижу, что это я, но какая-то другая, невероятно красивая... Вы... вы – волшебник.
– Во-первых, не вы, а ты, а во-вторых, действительно вышло неплохо. Но учти, это только проба. Я должен был уловить самое главное в твоей внешности, найти точку отсчета... а теперь можно работать.
Светлана опустила глаза и пресекающимся голосом спросила:
– А сколько будет стоить портфолио?
Игнат самодовольно усмехнулся.
– Сначала, Светик, его надо сделать... Но на сегодня все. Я должен бежать. Придешь послезавтра.
– А снимки, можно я их возьму с собой? – умоляюще спросила девушка.
– Вообще-то не в моих правилах отдавать несовершенную работу... Но для тебя сделаю исключение – бери! – соизволил согласиться Игнат. – Да, кстати, – добавил он, – ты в курсе, что через месяц в Москве будут проводиться Дни высокой французской моды?
– Правда? – в восхищении воскликнула Светлана.
– Между прочим, приедет менеджер одного парижского модельного агентства, мой знакомый, и я мог бы обратить его внимание на тебя. Скажем, показать твои фотографии... Да и вообще похлопотать, чтобы ты удачно прошла кастинг. Французы приедут со своими манекенщицами, но и наших возьмут, я думаю, девушек восемь-десять, и, как понимаешь, попасть в число этих избранных будет нелегко...
– Я была бы тебе очень благодарна за помощь, – с надеждой глядя на него, произнесла Света.
– В самом деле? – игриво рассмеялся Скребов. – Ну об этом мы еще поговорим.
* * *
Счастливая Светлана ворвалась в уютную квартиру Вероники и закричала прямо с порога:
– Смотри, смотри, какие он мне фотографии сделал! Чудо!
Вероника взяла снимки и, внимательно рассмотрев, сказала:
– Отлично. Вот, кажется, знаешь тебя со всех сторон, а Скребов уловил в тебе самое лучшее. Профессионал, что ни говори.
– А еще... еще он обещал мне помочь пройти кастинг на Дни высокой моды и какому-нибудь менеджеру из Парижа мои фотографии показать.
– Если не соврет, – практично рассуждала Вероника, – то мы не зря с ним познакомились.
– А ты думаешь, может обмануть? – тревожно заморгав ресницами, спросила Света.
– Естественно, – уверенно проговорила Ника. – Его-то протеже известно кто – Верка Коркищенко. Он в первую очередь для нее старается и, видно, чувствует, что увезут ее... вот замену и подыскивает.
– Не пойму, если Игнат не хочет, чтобы она уехала за границу, зачем же он помогает ей?
– Не будет помогать, Верка его на другой же день бросит. Она девка красивая и деловая, а Скребов хоть и модный фотограф, да только не один он такой.
– Но и она...
– А в этих отношениях всегда кто-то руководит, а кто-то выполняет. В данном случае Верка командует, а Скребов бегает на задних лапках.
– Значит, ты думаешь, что он... что я должна буду с ним... – с трудом пыталась подобрать слова растерявшаяся Светлана.
– А как же. Он мастер дорогой. Можешь – плати деньгами, не можешь – натурой. Но только учти, натурой он еще не со всякой возьмет. Так что тебе, Светка, повезло... ты ему понравилась.
– Зато он мне не понравился, ну ни капельки...
– Ты не задумывайся слишком, – удобно устроившись на диване среди шелковых подушек, посоветовала своей молодой приятельнице Вероника, – воспринимай это как необходимую черную работу. Иначе ничего не получится. Реши для себя раз и навсегда: или ты будешь лезть наверх и делать все, что от тебя потребуется, или же спокойно будешь оставаться на своем месте, то есть постепенно скатываться вниз. Сама видишь, молодые спуску не дают. Тебе восемнадцати нет, а в спину уже дышат шестнадцатилетние. Я вот даже теперь не на все кастинги хожу, бесполезно, заранее знаю, что шансов нет. И вообще работу себе другую подыскиваю. Какая я уже манекенщица.
Света хотела что-то возразить, но Вероника устало махнула рукой.
– ...А на чудо ты не надейся. Все, что там в журналах пишется: «шла по улице... меня увидели, пригласили» или «мои фотографии случайно попались на глаза тому, кому надо...» – чепуха! Это и ты потом говорить будешь. Не скажешь же, что переспала с одним, потом с другим, с третьим и вот благодаря этому я – звезда.
Однако, несмотря на все слова мудрой подруги, Светлана продолжала надеяться на чудесное – а вдруг...
* * *
Игнат Скребов не любил выражаться туманно, поэтому Света избавилась от иллюзий уже при втором визите к маэстро. Игнат встретил ее как старую знакомую: прижал к стене в коридоре и крепко поцеловал в губы. Светка ошалелыми глазами смотрела на него, а он, ласково пошлепав ее по ягодицам, спросил:
– Ну что, будем делать портфолио? – И сам же ответил: – Конечно, будем. Мы же хотим поблистать на подиумах Парижа.
– Как ты думаешь, – набравшись смелости, спросила девушка, – у меня получится?
– Если я захочу, у тебя все получится, – недвусмысленно бросил он. – А теперь давай, давай, не отвлекайся.
Скребов включил для поднятия настроения музыку, Света встала перед объективом и, как выражался Игнат, пошла выделываться.
– Молодец, молодец, – изредка одобрял он ее. – Хорошо. Понимаешь, в движении можно уловить такой момент, который совершенно неожиданно раскроет твою внешность.
Светлана протанцевала все тридцать шесть кадров, а затем, не дав ей опомниться, Игнат несколькими движениями расчески уложил ей волосы на свой вкус и, крикнув: «Замри!» – сфотографировал ее с чуть приоткрытым, ловящим воздух ртом и горящими озорными глазами.
– Светка, ты бриллиант. И как я тебя раньше не заметил? – удивлялся он. – Ты на голову выше всех: отличная пластика, идеальные черты лица... Русская мадонна, да и только...
Подскочив к девушке, он схватил ее за талию и потянул к просторному дивану. От неожиданности Света даже не оказала сопротивления, но, опомнившись, тут же попыталась оттолкнуть Скребова.
– Ты что это? – удивился он. – Я к тебе со всей душой: фотографии делаю, с кастингом помогу, в Париж отправлю...
Светка прикусила нижнюю губу, в голове туман.
«Надо решиться, – требовала она сама от себя, – или я ухожу, или остаюсь...»
– Так я не понял, Светик, что с тобой?..
Девушка ничего не ответила и только не мигая смотрела в одну точку.
– ...Устала, наверное... – произнес он и навалился на Светлану...
Игнат не скрыл своего удивления, что он у нее оказался первым.
– Ну, ты даешь, – усмехнулся он, – могла бы и предупредить!
– А это что-нибудь изменило бы? – хриплым голосом спросила Света.
Он пожал плечами.
– Так, я сделаю несколько фотографий, – немного растерявшись, пробормотал Игнат. – В общем, в конце недели позвони.
* * *
Целый месяц Светка мучилась сеансами «любви», Скребов еще несколько раз делал съемку, но интереса или восторга от точно найденного ракурса уже не было. Для Игната она оказалась заманчивой конфеткой в блестящей обертке, сулившей что-то неиспробованное. Однако, развернув сверкающую оболочку, он с огорчением обнаружил обыкновенную жесткую карамель, от которой ему захотелось поскорее избавиться. Скребов, потеряв к Светлане всякий интерес, вместо обещанных сорока фотографий сделал ей всего десять и постарался исчезнуть с ее горизонта. Названивавшей Светке автоответчик заученно предлагал оставить информацию, а Игнат тем временем разворачивал новые конфеты. Светлана, не понимая, что Скребов уже избавился от нее, ждала свои фотографии и, успешно пройдя кастинг на Дни высокой моды, пребывала в уверенности, что это произошло благодаря Игнату. Хотя на самом деле ее успех на кастинге был обеспечен ее же наивностью. Веря в поддержку могущественного Скребова, Светлана была совершенно спокойна, исчезли дрожь, сковывающая движение, нервно улыбающиеся губы, невольно заискивающий молящий взгляд. Она предстала перед жюри во всей своей набирающей силу красоте: стройная фигура в черном купальнике, пышные, светящиеся в лучах прожекторов волосы, огромные синие глаза и волнующие полураскрытые губы.
Безусловно, покровители манекенщиц заранее побеспокоились, и у жюри уже лежал список девушек, которым был обеспечен кастинг. Однако «неподкупные» члены жюри отстояли себе право независимо выбрать хотя бы одну из претенденток, ею как раз оказалась Светлана. И вот когда судьба бескорыстно улыбнулась ей, девушка была в полной уверенности, что это улыбка Скребова.
* * *
В большом зале, превращенном в гримерную, витал пьяняще-восторженный запах французских духов, повсюду раздавалась иностранная речь, роскошные наряды висели на бархатных плечиках. Светлана, сидя перед ярко освещенным зеркалом, находилась в полной власти визажиста, который, слегка прикасаясь к ее лицу, нарисовал свою прекрасную картину, сменивший его парикмахер, словно морской царь, погрузил в волны ее волос расческу и поднял удивительно красивую, изысканную бурю.
В восхитительном узком бежевом платье из блестящего шелка и кружев, с высокой прической, из которой будто случайно выбились пряди чуть распустившихся локонов, с губами цвета чайной розы и нежным розово-коричневым макияжем, Светлана с замирающим сердцем подошла к выходу на подиум. Она хотела собраться, ощутить торжество момента, но почувствовала, что ее кто-то толкает в спину; не успела девушка опомниться, как оказалась на залитом ярким светом подиуме. С загадочной полуулыбкой, не замечая никого, она прошествовала по помосту. Сделав необходимое число проходок, остановок, поворотов, Светлана вернулась за кулисы. На нее тут же набросились со всех сторон: чьи-то руки расстегивали «молнию» платья, чьи-то снимали туфли, затем, словно пышное облако, на ее голову обрушилась широкая юбка следующего платья. Вот она уже в каком-то фантастическом бело-голубом наряде, с вуалью на перевитых блестящими бусами волосах и букетом лиловых цветов в руке... Все мелькало, торопилось, спорило и смеялось на смеси трех языков... Глаза Светланы горели радостью, грудь высоко вздымалась от не вмещавшегося в душу восторга... Но звуки музыки сменил гром аплодисментов, манекенщицы замерли на подиуме, еще несколько мгновений, и сказочное шоу закончилось.
«Боже мой! – подумала переполненная счастьем Света. – За такое удовольствие мне еще и деньги заплатят. Вот это жизнь!»
Ей казалось, что теперь все пойдет по-другому, что теперь она и блестящий мир высокой парижской моды навсегда связаны друг с другом.
«Игнат обещал показать мои фотографии своему знакомому менеджеру», – радостно всплыла мысль в одурманенной восторгом голове девушки.
Она засмеялась, неожиданно для себя перекинулась по-английски пустячными фразами с сидящей рядом перед зеркалом француженкой-манекенщицей и вдруг подскочила и полураздетая побежала за проходившей мимо переводчицей.
– Простите! – догоняя ее, воскликнула Светлана. – Я видела, как вы переводили разговор Игната Скребова с французским менеджером... Что он сказал обо мне?
– Кто? – высокомерно удивилась переводчица.
– Менеджер. Игнат же ему показал мои фотографии...
Света в самом деле случайно увидела через открытую дверь, как эти трое после окончания дефиле сидели на черном кожаном диване в небольшом зале, расположенном рядом с гримерной, и Скребов, что-то горячо говоря, показывал фотографии.
Маленькая толстобедрая переводчица презрительно усмехнулась:
– Ну да, показывал. Только не твои снимки, а Верки Коркищенко. При чем здесь ты?
– Как? – ошеломленно пробормотала девушка. – Он же обещал.
– Хотя, – вспомнила переводчица, – господин Майяр обратил на тебя внимание, но твой друг Скребов сделал все, чтобы он перевел его на Коркищенко.
– Не может быть! – недоумевала Светлана.
Переводчица чуть пожала плечами.
– Но он в самом деле показывал только Веркины фотографии и вовсю расхваливал ее.
– А француз... вы же сказали, что он спрашивал обо мне...
– Ну, понимаешь, мельком... «Кто эта славная девушка в бежевом с кружевами?..» Но Скребов сказал, что ты не заслуживаешь внимания.
Глядя на растерявшуюся, с красным от клокочущей крови лицом и дрожащими губами Светку, переводчица смягчилась и, дотронувшись до ее руки, произнесла:
– Ты не расстраивайся. Они все такие... Обещают, обещают...
С не видящими ничего перед собой глазами Светлана подошла к гримерному столику и машинально стала снимать макияж. Затем надела брюки, куртку и в состоянии отрешенности вышла на улицу.
«Значит, все. Праздник окончен. Значит, опять серые безнадежные будни... А ведь был шанс, был... и эта сволочь, этот подонок Скребов... он использовал меня, обманул и лишил единственной возможности...»
Светлана шла не разбирая пути, но если бы ей сейчас встретился Игнат, она не задумываясь убила бы его. Зайдя в телефонную будку, девушка набрала номер Скребова и высказала на автоответчик все, что о нем думает.
«Придет, послушает, – пытаясь найти облегчение в этой мысли, сказала себе Света. – Стоп, а почему я ушла? Мне же надо было найти его и потребовать, чтобы он выполнил то, что обещал».
Словно порыв ветра метнулась Светка назад и, раскрасневшаяся, задыхающаяся от бега, гнева, влетела в вестибюль отеля, в котором проходило дефиле.
– Скребов, Игнат Скребов... еще здесь? – бросилась она к знакомому журналисту.
– Да, он в баре...
С трясущимися руками, с каким-то новым, не испытанным ею ранее ощущением злости, боли, отчаяния, обиды, девушка, необычно твердо ступая по мраморному полу, вошла в бар. Не обращая внимания на то, что Скребов сидел в окружении шумной компании, а рядом с ним, сверкая лжеголливудским оскалом и тряся сильно стянутой для увеличения объема грудью, хохотала Верка Коркищенко, Света подошла к нему и громко, совершенно спокойным голосом произнесла:
– Игнат! Можно тебя на минутку?
Скребов с осекшейся на полпути улыбкой посмотрел на нее и, нехотя поднявшись, сказал:
– Что тебе? Не видишь, я занят...
Но Светка ничего не ответила, а только смотрела на него ледяными, жутковатыми озерами глаз.
– Ты почему не показал мои фотографии менеджеру? – наконец спросила она.
– Я показывал, – попытался увильнуть Игнат.
– Не ври! – воскликнула Светлана.
А Скребов, невольно оглянувшись, зашипел на нее:
– Слушай, не ори!
– Ты обманул меня! Мне переводчица все сказала. Сказала, что француз обратил на меня внимание, а ты, вместо того чтобы помочь, подсовывал ему Верку.
– Не ори! – опять зашипел Игнат и потянул Светлану за руку. – Выйдем!
– Правильно, выйдем, и ты сейчас же пойдешь со мной к французу и скажешь, что я стою того, чтобы на меня обратили внимание.
Скребов сузил глаза и жестким голосом бросил:
– Слушай, проваливай отсюда по-хорошему, а то...
– Что? – приблизив свое лицо к лицу фотографа, блеснула зубами девушка.
– А то я так сделаю, что ты больше ни один кастинг не пройдешь и Москва станет для тебя закрытой зоной.
– Тварь! Зачем тогда ты спал со мной?.. Я на все пошла, терпела тебя...
– Не устраивай скандала! – подталкивая ее к выходу, сказал Скребов. – Кстати, спать с тобой не большое удовольствие, все равно что кусок льда засунуть за пазуху...
– Так тебе не нравилось... А зачем, зачем тогда?! – чувствуя, что может расплакаться, вонзая себе ногти в ладони, чтобы удержать слезы, восклицала девушка.
– Ну все, все, расстанемся по-хорошему.
Наступило недолгое молчание.
– А с тобой спать – все равно что жабу на живот положить: мерзко, слюняво и болотом воняет, понял?! – неожиданно спокойным голосом произнесла Света.
– Ах ты, дрянь провинциальная! – стараясь не переходить на крик, тем не менее воскликнул Игнат.
– А ты – дрянь столичная...
И, схватив Скребова за руку, Светлана потянула его за собой.
– Пошли, где менеджер...
Игнат злорадно усмехнулся, вырвал свою руку и сказал:
– Ты видела, мы сидели и отмечали успех Веры. Контракт уже подписан, и в Париж поедет она.
Светлана просто обалдела от обиды. Она была не в силах понять, как мог Скребов так поступить с ней. Ведь она пожертвовала всем ради успеха. Зачем тогда она спала с ним? Зачем были все эти унижения?.. Ради десяти фотографий? Все чувства покинули ее, кроме дикого, сводящего с ума чувства гнева. Она не понимала того, что делает, она только с яростью в сердце смотрела на этого широколицего подонка. А Игнат, презрительно хмыкнув, повернулся к ней спиной и направился к приятелям. Но не успел он подойти к столику, как на его спину обрушился удар. Он был не столько сильным и больным, сколько скандальным. Безвестная девчонка-манекенщица в фешенебельном баре огрела по спине стулом модного фотографа. Это был шок и для самого Игната, и для всех окружающих. Бросив онемевшему Скребову: «Сволочь!» – Светка выскочила из зала.
* * *
Пряча мокрое лицо от прохожих, Светлана торопливо шагала по бесконечным улицам Москвы. Девушка чувствовала, что сама по себе не может успокоиться, но Вероника уехала, а больше у нее никого не было. Нет, почему же, а Лидия Николаевна?
«К ней поеду», – решила Света, и от мысли, что хоть кто-то искренне разделит с ней ее горе, она немного утешилась.
Светлана все и сразу рассказала Лидии Николаевне, которая время от времени прерывала ее участливыми возгласами.
– Ну и подлец! – подытожила она.
– Я теперь думаю, может, зря я его огрела по спине на глазах у всех. Это же скандал. Об этом даже могут в газетах написать. Он – человек богемный... – размышляла вслух Света.
– Нашла о чем жалеть! – замахала руками Лидия Николаевна. – Что ж, по-твоему, раз он так высоко забрался, значит, может обманывать, разбивать жизни другим? Правильно ты сделала, Светочка, все правильно. Он еще, дурак, пожалеет. Ведь ты – красавица, ты звездой станешь...
Светка глубоко вздохнула:
– Не знаю, вряд ли... Видимо, здесь мне уже нет смысла оставаться. Я-то рассчитывала к концу лета в Париж поехать, а теперь придется раньше...
– Ну ты подожди, не отчаивайся. Может, все еще обойдется. Он все-таки мужчина, ну не будет же он тебе мстить.
– Лидия Николаевна, я удивлюсь, если не будет. Скорей всего я теперь ни один кастинг не пройду...
– Ладно, ладно, успокойся! Оставайся ночевать у меня, а завтра посмотрим... что-нибудь решим.
Мучиться с решениями Светлане не пришлось. На следующий день, развернув несколько газет, она сразу же увидела заметки, в которых фигурировала фамилия Скребова. Одни, написанные со стороны друзей, были примерно такого содержания, что какая-то по-провинциальному наглая, неотесанная горе-манекенщица докучала своими домогательствами любви известному фотографу Скребову, а заодно требовала, чтобы он оказал ей поддержку в карьере. Другие, со стороны врагов, гласили, что небезызвестный Игнат Скребов приставал с недвусмысленными предложениями к юной манекенщице, и она, защищая свою честь, ударила его стулом по спине... Если бы так поступали все девушки, к которым Скребов навязывался со своими «благодеяниями», то он уже давно бы сидел в инвалидном кресле с переломом позвоночника.
«Что ж, – подумала Света, – все-таки рискну, схожу на несколько кастингов. Посмотрю, что будет... Друзья его меня отвергнут, а враги, может быть, и нет...»
Как ни странно, но друзей, а скорее всего тех, кто хотел, чтобы их в данное время считали друзьями, оказалось больше. Они посмеялись, позлословили, выплеснули свою ненависть в газетных заметках под чужими фамилиями, но напрямую со Скребовым никто ссориться не хотел. Светлану дружно забраковали на десяти кастингах. Такого еще не было никогда. К тому же ей пришлось, стиснув зубы, пережить шушуканья, домыслы, притворные сожаления...
Приехала Вероника и, узнав о случившемся, сразу же поспешила к подруге.
– Все, Светик, – погладив ее по плечам, сказала она, – уезжай! Зачем тебе биться головой об стену?!
– Но я еще не совсем готова... я боюсь, Ника. Я никогда не была за границей, я еще очень плохо говорю по-английски, – плаксивым голосом запричитала Светлана.
Вероника ласково-сожалеюще улыбнулась.
– Не волнуйся, жизнь научит. Денег, сколько не хватает, я тебе добавлю. Одним словом, занимайся отъездом!
Так, неожиданно Светка с расширенными от страха глазами очутилась в огромном зале Шереметьево-2. До стойки таможенного досмотра ее проводила Вероника, крепко поцеловала, попросила не забывать. Светлана, словно в сковывающем движения сне, машинально ответила на объятия и зашла за барьер, но, когда ее вещи прошли контроль и девушка в последний раз взглянула на Веронику, глаза ее наполнились слезами, и она, рыдая, бросилась к барьеру, чтобы еще хоть раз дотронуться до теплой дружеской руки и услышать ставший в этот момент таким родным голос.
– Светка, ты что... ты что?.. Я же тебя не в Сибирь на каторгу провожаю. Люди смотрят, успокойся! – уговаривала сама растроганная Вероника. – Ты же в Париж едешь, ты радоваться должна, ты об этом всю жизнь мечтала...
– Пропаду я там, Ника... Что будет? – дрожащим голосом шептала девушка.
– В Париже еще никто не пропадал. У тебя уже опыт есть, в Москве же устроилась... Иди, иди... Все будет хорошо. Обратный билет у тебя есть, в крайнем случае вернешься. Только учти, в крайнем. Борись до конца. Тебе, Света, никто не поможет. Все, все, иди, – уже отдирая от себя вцепившиеся в нее Светкины руки, строго сказала Вероника.
Светлана в последний раз взглянула на подругу огромными полными отчаяния глазами, низко опустила голову и решительным шагом направилась к стойке с багажными весами. Она еще много раз оглядывалась, махала рукой... потом подошла к паспортному контролю и попыталась разглядеть Нику среди теперь уже такой далекой толпы провожающих... Еще несколько шагов, и Светка очутилась «за границей», ее окружили блестящие бутики, сверкающие надписи и люди, говорящие на иностранных языках. Девушка была напряжена, словно перед прыжком, впрочем, это и был прыжок в манящую неизвестность.
Все три с половиной часа полета она размышляла, что же ей делать: куда ехать, где искать отель, модельное агентство. Холодный пот ужаса покрывал все ее тело.
«Зачем, зачем я согласилась на уговоры Вероники, зачем я это сделала?» – твердила как заведенная Светка.
Но вот стюардесса ласкающим голосом объявила, что они уже подлетают к Парижу. На какое-то мгновение Светлана забыла все и только повторяла про себя магическое слово «Париж». Девушка прильнула к иллюминатору.
«Боже! Это невероятно!..»
Под самым самолетом, на земле, в сумерках вечера, лежал огромный переливающийся бриллиант, он завораживал своим блеском и красотой.
Потом все полетело с ужасающей скоростью: сверкающее светом, стеклами, мрамором здание аэропорта, паспортный контроль, багаж, и повсюду французская речь, от которой у Светки кружилась голова.
«Господи, я же ничего, совершенно ничего не понимаю. Как же я доберусь до города?..»
Трудности начались с первых же шагов. Девушка безуспешно искала выход, которого не было. Она раза два обошла огромное круглое здание аэропорта и, уже чувствуя, что не выберется отсюда без посторонней помощи, набравшись храбрости, обратилась к сотруднице в синей форме:
– Exit, please![14]
Та улыбнулась и указала в сторону, добавив:
– Take a lift![15]
Светка поблагодарила, ничего не поняв. Охваченная паническим ужасом, что она никогда не выберется из этой стеклянной коробки, сделала несколько шагов.
«При чем здесь лифт, какой лифт? Мне выход нужен...»
Но разум развеял тучи страха, и она, выполнив указания, очутилась сразу перед несколькими лифтами. Победа! Светлана выбралась на улицу. Преодолев это препятствие, она уже более уверенно принялась искать остановку автобуса. Ей повезло. Водитель первой же машины кивнул. Через тридцать томительных минут показался Париж, который нахлынул на Светлану сверкающей огнями гигантской волной и лишил ее дыхания, она словно захлебнулась от невероятного восторга. Автобус высадил пассажиров рядом с классически прекрасным, окутанным золотой дымкой подсветок «Гранд опера». Светлана, поставив чемодан на землю, долго не могла сдвинуться с места.
«Неужели это правда? Неужели это возможно?!»
У нее было такое ощущение, что самолет завез ее на другую планету. Все вокруг было настолько красивым, что казалось фантастикой, а не реальностью.
«Вот это да! – выдохнула девушка. – Ради того, чтобы жить здесь, в самом деле можно бороться до последнего дыхания...»
Часть вторая
10
Солнечные лучи, пробившись сквозь неплотно задвинутые шторы, осторожно скользнули по лицу Тамары, она чуть поморщилась и, открыв глаза, посмотрела на часы.
Десять. Пора вставать!
Но, как назло, ей безумно хотелось спать. Весь вечер она колесила по Парижу и только в начале третьего легла в постель.
– Ох уж эта деревня! – застонала Тамара. – Все у них начинается чуть свет, в том числе и визиты...
Молодая женщина с наслаждением потянулась и, окончательно проснувшись, горестно вздохнула:
– Амир! Когда же я избавлюсь от него?!
Накинув черный шелковый пеньюар, она направилась в ванную. Через полчаса раздался звонок домофона, Тамара нажала кнопку и спросила:
– Катя, это ты?
– Да! – ответил знакомый голос.
Освежающий душ мало помог Тамаре, и она, позевывая, открыла дверь.
– Привет! Заходи!
– Сто лет тебя не видела, Томочка! – запричитала Екатерина, ее старинная приятельница.
Тонкий нос Кати с наслаждением вдохнул аромат жизни богатой женщины: восхитительную смесь изысканной свежести «Eau de Rochas» и аристократических кремов «Кристиан Диор», а острый взгляд мгновенно обежал комнату, с жадным восторгом задержавшись на лиловых шелковых простынях, небрежно открытой коробке конфет и брошенном на спинку кресла черном костюме от «Шанель».
Каждая ее поездка к Тамаре для Екатерины была целым событием в ее безрадостно-однообразной жизни. Тщательно и с большим удовольствием готовилась она к нечастым встречам с приятельницей. Но, даже не видясь с ней по нескольку месяцев, Катя всегда очень внимательно следила за ее жизнью, с огромным интересом слушая отрывочные новости о Тамаре от общих знакомых.
По своей сути Катерина была довольно славным человеком, но тяготы жизни во Франции превратили ее в вечно завидующее, злобное существо. Они с Тамарой были одногодками и учились в одной школе, затем поступили в университет: Катерина на факультет романских языков, Тамара – на экономический. Несколько раз во время учебы они встречались на студенческих вечерах, а потом, естественно, потеряли друг друга из виду. Их совершенно случайно свела Лера, которая однажды, приехав к сестре, сообщила, что Катя Лункина тоже вышла замуж за француза и теперь живет в Париже, точнее, в его пригороде. Деятельная Лера привезла письмо Екатерине от ее мамы, и таким образом они встретились. Эта встреча принесла Кате бессонные ночи зависти, когда она сравнила свою жизнь с жизнью Тамары.
Учась на последнем курсе, Екатерина для практики работала гидом в «Интуристе», благодаря чему и познакомилась со своим будущим мужем. Он очаровал ее отнюдь не особенными внешними достоинствами, которых, впрочем, и не имел, а просто тем, что был французом. Привлекательная Катя, не задумываясь ни минуты, сразу же согласилась выйти за него замуж. И через год мучительного ожидания Екатерина увидела роскошный Париж, но вкусить этой роскоши ей так и не удалось, несмотря на то что она прожила здесь уже почти пятнадцать лет. Зато в мгновение ока французская столица превратила обладательницу элитарного диплома в уборщицу самолетных салонов авиакомпании «Эр Франс». И это было счастьем при том безденежье, в каком она очутилась. Муж ее то находил, то терял работу, к тому же у него была мечта жить в пригороде. Промучив Катю года два строжайшей экономией в Париже, он подыскал себе работу в одном из отдаленных предместьев столицы и признался, что у него есть деньги и они смогут купить там себе дом. Раньше она пришла бы в ужас от того, что ей придется жить в деревне и видеть Париж только по праздникам, но теперь, вдоволь наубиравшись в самолетных салонах, согласилась. Однако этот переезд не принес ей ожидаемого облегчения. Ее муж, сам трудясь как каторжный, так же щедро нагрузил и Катю. У них был большой дом, который убирала, естественно, Катерина, большой двор и огромное хозяйство: свиньи, куры, кролики, огород. «Зачем покупать в магазинах, – вдалбливал он в голову жены, – когда мы сами можем себя полностью обеспечивать всем необходимым?» Но, несмотря на то что у них уже стали водиться деньги, в их жизни по-прежнему царила экономия, которая своей скупой рукой запрещала зимой отапливать дом, свободно пользоваться электричеством, водой и заставляла разъезжать по барахолкам в надежде купить подешевле на одних и продать подороже на других. Двое их дочерей, родившихся и выросших в доме экономии, с детства были приучены к низкой температуре в комнатах, к простой одежде и работе по хозяйству. Поэтому каждый раз, когда Катя из своего ледяного, неприветливого дома оказывалась в роскошной квартире-будуаре приятельницы, то зависть начинала нашептывать ей терзающие душу и ум слова. Эти пятнадцать лет превратили ленинградку Катю в бесцветную деревенскую женщину с рабочими красноватыми руками. Так получилось, что у нее теперь было только два сладостно-тягостных развлечения: редкие поездки к Тамаре и... таинственные прогулки хозяйки-оборотня по Парижу.
