Текст книги "Свояченица"

Автор книги: Татьяна Эльдарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Возглавить "круглый" овальный стол прошел человек, одного взгляда на прилизанный затылок которого ей стало достаточно, чтобы узнать его снова, в другом ракурсе, и жестоко развеселиться.

– Мы знаем вашу грустную историю, уважаемая Анна... Даниловна! поправил галстук-бабочку насквозь проодеколоненный организатор беседы (у Анны аж в носу защипало, когда мимо прошел).

Он явно любовался собственным голосом, играя на обертонах, будто двигая рычажки звукооператорского пульта. Анна в третий раз узнала его. На сей раз по голосу: это он торопился на самолёт, когда она, стоя над трупом Кола, под дверью своей квартиры, пыталась понять, что происходит на лестнице, слушала хихиканье Алёны...

Зал заполнили четыре мальчика в ливреях официантов. Они быстро сновали туда-сюда, открывали невидимые дверцы угловых баров, огромных холодильников и морозильных камер, приносили подносы, заставленные посудой и всяческой импортной снедью... Вскоре стол был полностью сервирован.

Лакеи удалились. Не сводить глаз с Анны остались лишь две пары: Тенор с Грибом и – одинаковые черно-белые ливреи у двери.

– Как это кстати! – Анна запихнула в себя кусок ветчины. Еще не решив, какую маску оставит, она продолжила с полным ртом: – Есть хочу – умираю! Присоединяйтесь!

Восхищенный наглостью гостьи, "ловец момента" снова поправил бабочку и дал знак своей "правой руке" откупорить бутылку французского "Клико".

Анна спешно проглотила ветчину, съела большой кусок жирной рыбы и опустошила бокал (ужас! Только-только пришла в себя после "Есенина"!). Ей тут же подлили еще.

– Всё по "мадамам" ударяете? – развеселилась она, бросив фотографу двузначное выражение и снова пригубив.

– Нет, – Тенор не понял её намёка, – я предпочитаю прозрачную, чистую, как слеза...

– ...Ребёнка! – окончила за него фразу мать.

– Ну, что ж, – Тенор отставил наполненную рюмку, – коль вы предпочитаете вот так – с места в карьер, не подкрепившись, не отдохнув с дороги... Кстати, где вы "отдыхали" эти дни? Мы – с ног сбились, разыскивая вас. Нам ведь есть о чем поговорить!

– Говорите! – лениво развалясь в кресле и проигнорировав вопрос, разрешила Анна. – Я послушаю. Учтите, без особого удовольствия, поскольку не принадлежу к поклонницам ваших многочисленных талантов.

– Видите ли, уважаемая Анна Даниловна! – высота звуковых частот опустилась почти до баритона. – Вы несерьёзно относитесь к судьбе ваших чудных детей. Взять, к примеру, нынешний случай: ещё минут пять-десять и непризнанная звезда отечественной науки, – он широким жестом представил ей Гриба, – наш бесценный неутомимый помощник-экспериментатор Сергей Львович, без моего, правда, ведома, и без разрешения научного руководителя, пользуясь его отсутствием, был уже весьма серьёзно настроен на собственные научные изыскания...

– Но я же, тем не менее, успела... – равнодушно возразила мать, внутренне содрогаясь. – Потом, что же это у вас за дисциплинка, когда без вашего ведома...

До неё вдруг дошло: уж не Асклепий ли самолично "приветствовал" её, когда приезжал с Алёной на дачу к Алексею?! Если это так!.. Тогда это означает, что они с Алексеем опередили бандитов... Возможно, что эти пока даже не знают обо всех своих потерях...

– На сей раз – да! – успели. – Тенор перебил её реплику, не подозревая, каким мощным аккордом зазвучала радость в душе Анны. – Но ведь так может быть не всегда. Задержись вы ещё хоть на одну...

Он, негодяй, пытался угрожать, выдавая своими словами, что мальчики где-то поблизости!

– Давайте ближе к делу! – в свою очередь, грубо перебила Анна, не желая слушать о том, что могло произойти. – Вы мне выкладываете все претензии, которые имеете к покойному мужу, а я – свои соображения. А то "дети, дети"... – на их глазах она перевоплотилась в кукушку, отбирая тем самым главный козырь противника. – У меня пять лет молодой жизни отняли, я могла за это время, как минимум, ещё троих настрогать, да жить только на пособие. А не хватало бы – вон, пустила б их побираться! "Дети"... продолжила она ворчливо. – За то, что кормите их и поите – спасибо! Но где доказательства, что мои сиротки, целые и здоровые, – у вас? – Тут она подпустила пьяную слезу, абсолютно соображая, что делает: словно кто подсказывал ей линию поведения.

– Доказательства – есть! Хотите взглянуть?

– Ну ещё бы! Кадры века из рук признанного классика!.. – Анна немного испугалась: вдруг размякнет и не сможет продолжать в прежнем ритме? Подумала, успокаивая себя: "А вдруг дадут увидеться с мальчишками?!"

Надо было цепляться за любую возможность.

– Валяйте! – снова скомандовала она, как отмашку дала.

Одна из бархатных портьер отодвинулась, обнажив экран для видеопросмотров. Анна растянулась на кресле, поудобнее уперев ноги. Несмотря на вальяжную позу, она как раз была натянута посильнее, чем скрипичная струна – разве что не звучала. Побежали кадры медицинского осмотра детей в больнице. Пашке с Петькой на кушетке прощупывали животы, Кате измеряли рост, объемы, Марусе – внимательно разглядывали склеры...

Просмотр длился минут пять. Этого матери было достаточно, чтобы её охватила радость: как они выросли, эти трое! И горестное сожаление: выросли – без неё! И отчаянье: что с ними сейчас?.. И решимость – не поддаться слабости...

Колок поехал, струна зазвучала фальшиво: в углу экрана вдруг высветилась дата – неделя назад.

– Теперь выслушайте всё-таки наши условия! – Тенор встал, прошелся по залу, обтягивая очертания бёдер засунутыми в карманы руками. – Мы...

– ...Николай Вторый!.. – фыркнула Анна. – Слушай, давай покороче, меня шофёр ждёт!

– Напрасно веселитесь! – посетитель пышкиного кинотеатра начинал злиться. – Дослушайте, наконец!

Она сменила тональность, стала развязной.

– На твой конец, или на мой? Они у нас разные! (Боже, что она несёт!)

– Некрасиво, Анна Даниловна! А ещё мать пятерых детей! – пристыдил её Тенор.

– Хватит уж белую кость-то из себя разыгрывать. Даже не представился, интеллигент хренов, а учишь меня жить! Или ты считаешь, что все должны помнить твоё грёбаное имя?

– Ну, если это для вас так принципиально, называйте меня просто Григорий.

Да! Теперь точно! Это он был с Алёной за дверью в день её возвращения на волю. У Анны больше не было никаких сомнений. Противный такой, как вообще можно было с ним спать?.. Хоть озолоти её – не подпустила бы такого и на пушечный выстрел!..

– Да зачем мне вообще тебя называть? Не знаю, что у моего Борьки могло быть с тобой общего, самолюб... Нужны тебе бумажки подельника твоего – так и скажи, нечего передо мной задницей вертеть! Не сильно-то она и вдохновляет!

Лощеный "блюститель нравственности" крутанулся к ней. От неожиданности весь лоск отлетел от него, как застывший парафин от фарфора.

– Так ты знаешь о дневниках?.. Ты знаешь?.. Говори!..

За дверью послышался шум, возня, чьё-то тяжелое дыхание.

– Что там? – бросил гастролёр взгляд на придверных лакеев. Чуть не столкнувшись лбами, те выскочили из зала.

– А это моя лягушонка в коробчонке едет! – Анна надкусила помидор, забрызгав белоснежный стол алыми каплями. Выглядело зловеще. Она рассмеялась, пальцем соединяя красные точки в символ медицины, а сама пока будто своим собственным телом воспринимала глухие удары на лестнице. – Я же говорю, водила меня заждался! Ну-ка, схожу позову его, чего это он так расшумелся?!

Анна встала, отмела рукой все возражения, демонстративно покачнулась, схватившись за воздух, заметила краем глаза, что Тенор достал зачем-то "сотовый", и выглянула за дверь...

Среди катающейся по полу груды черных лакейских смокингов и белоснежных крахмальных манишек, Анна с облегчением разглядела джинсы и ветровку. Их владелец вполне ощутимо наносил урон по престижу обслуживающего персонала.

Ей пришлось три раза позвать зятя раздраженно-недовольным тоном, пока, наконец, она обратила на себя всеобщее внимание.

– Алексей! Ты зачем машину оставил: не ровен час, угонят!

Из-под тел, продолжавших непристойно дрыгаться, каким-то чудом вынырнул зять и подскочил к ней.

Так же громко она продолжила игру:

– Может, ты есть хочешь, тогда идём к нам. Тут такая теплая компания подобралась – не поверишь!

Анна протянула руку, взяла ладонь Алексея ледяными пальцами, молча поблагодарив за то, что он снова оказался рядом, втянула в зал, предупреждая новый на него накат черно-белой лакейской волны.

"Тёплую компанию" двоих руководящих бандюг были готовы по первому зову самоотверженно прикрыть собой два сотрудника сервиса, поспешившие вернуться.

– Знакомьтесь: мой друг и тело-охранитель. По совместительству – почти родственник и просто хороший человек. – Она повернулась к компании спиной, а к нему тревожным лицом: маска пьяной развязности на миг исчезла. – Сдай оружие, Алексей! Тут все свои! – Салфеткой она вытерла зятю кровь с губы и брови. – Еще лучше будешь, раз шрамы мужчину украшают.

Он послушно протянул ей пистолет, Анна передала его одному из смокингов со словами:

– Шли бы вы отсюда, ребята! И на каких курсах вас обучали? Сами не видите, что ли: людям надо поговорить...

Тенор вышел навстречу вновь прибывшему, радушно пригласил его к столу и велел своей свите убираться.

– Так мы знакомы! Алексей Анатольевич? Ведь это вы работали у Бориса художником?.. Вы должны меня помнить: я приезжал к нему на раскопки, так сказать, помогал отвлечься от обыденной, рутинной работы. – Он похлопал афганца по плечу. – Да, конечно, вы могли и забыть, ведь позже я вас там уже не видел.

– Ни там, нигде! – уточнил зять. Однако, было ясно, что фотографа он вспомнил.

Кофр (хотя вслух его никто так не называл, но Анна поняла, что больше никто не может носить такой "кликухи") тоже пригласил Алексея к столу и поблагодарил:

– Я чрезвычайно признателен вам за то, что привезли в гости нашу очаровательную Анну Даниловну! – он сделал поклон в сторону Ани.

Расселись.

По-коровьи задумчиво пожевывая отточенную стрелку зелёного лука, Анна уставилась на Гриба.

"Господи! До чего мерзкий! – снова отметила она про себя. – Еще более поганый, чем его шеф. Как там говорила Сёй?.. Внутренность кошачьего уха..." – передернулась с отвращением.

– А ты что скажешь, кусок дезинфекции?! Где мои мальчишки?

Тот испуганно прикрыл черепашьи глаза.

Алексей не понимал, каким образом это произошло, но разговором в данный момент владела Анна. Она и условия ставила.

– Вобщем так, показывайте мне детей живьём! А то ваш видеокалендарь устарел!

– Ну, нет, Анна Даниловна! – "музыкальный центр" вновь заиграл всеми своими рукоятками. – За дурачка меня держите?! Все дети – в разных местах: я не имею права рисковать! Знаете, что мы сделаем?.. – он подумал. – Если хотите, вы их услышите, а не увидите.

– Это всё равно, что я предложила бы тебе понюхать твой одеколон, а помазаться не дала! На кой мне их слушать! Да за пять лет у них и голоса, небось, поменялись! – продолжала торговаться Анна.

– Ну, двоих-то мы можем показать, хоть сейчас! – зашевелил марлей человек-невидимка, пытаясь подсунуть под неё какие-то дары огорода.

– Сними чадру – поешь нормально, дезинфекция! – засмеялась Анна.

– Сергей Львович, вы не вмешивались бы, пока вас не спросят. – Тенор взглянул – как пригвоздил его: – Ваша деятельная натура иногда утомляет!..

– Вот именно! – поддержала Анна организатора всей этой светской беседы. – Пошел бы лучше перчатки сменил, а то вон, видишь – червяк из редиски дырку у тебя на пальце прогрыз!

Недоеденный корнеплод выпал из перчаточных рук.

– Может, мы вернёмся всё-таки к сути нашего разговора, Анна Даниловна?

Тенор с любопытством посмотрел на женщину: что за бестия? Даже вид отпрысков её не трогает. А раньше такую наседку из себя строила! Нет, все они – одним миром мазаны... Вот и Алёна: исчезла куда-то, без джипа оставила, и не позвонит, не спросит, как прошли съемки на гастролях... Он вздохнул.

– Давай, Грыша, – обыграла Анна произношение эстрадного гения, объясни нам, как тебя Борька кинул и чем я тебе, бедненькому, могу помочь!

Алексей сидел ни жив ни мёртв: Анька ходила по лезвию ножа. Бывший друг её мужа сдержался.

– Ваш Борис получил некую сумму денег от одного довольно обеспеченного лица. – Сдержанно произнес Тенор. – Он, как нам всем известно, занимался поиском ценностей. Где? Поверьте мне – не только на археологических раскопках. Это было бы смешно... Из последней экспедиции он не привёз обещанные коллекционные экспонаты, на покупку которых и были даны эти средства. Боб сослался на то, что их у него изъяли на таможне при пересечении границы ближнего зарубежья... Однако, нам доподлинно известно, что до границы-то он экспонаты не довез, а спрятал их где-то на бывшей территории бывшего Советского Союза, о чём и оставил ряд записей в своём дневнике. Его предупреждали, что всё это может кончиться плачевно, он голосу разума не внял.

Алексей вступил в разговор:

– То, что ты наврал насчет экспонатов – это ясно! Старая песня! Я слышал её и раньше – на раскопках. Тебе нужны дневники Бориса, где описываются ваши совместные подвиги и где, вероятно, есть прямое указание на то, что ты за персона.

Кофр подумал и решил поделиться новым откровением:

– Ну, хорошо. Я объясню... Я был поручителем за него в одном важном деле и понёс не только материальный, но и моральный ущерб, поскольку все знают, что я – человек слова! Моя репутация – безупречна! Ваша насущная задача – найти этот дневник и доставить его нам, во избежание бесславного конца рода Бориса Арбузова, предавшего самое ценное – веру в него людей!..

Пафосный тон Тенора достиг необозримых высот, но Анна быстро спустила его на землю:

– Гриш, не перед видеокамерой же, уймись, наконец! Или у вас тут тоже где-нибудь запрятано?

Она с интересом оглядела стены. Любитель порноразвлечений в свободное от работы время встревожился (именно его сладострастно обнимала Алёна, именно в нём, увидев с затылка в первые минуты встречи, Анна признала героя-любовника).

Отбросив вежливое "вы", он настороженно уточнил:

– Что ты имеешь в виду?

Анна ответила всем известным стишком. Потом добавила:

– Введу! Только не тебе, а твоим обожателям, которые так ценят тебя за скромность, честность, профессионализм... Введу их в курс дела, насколько ты профессионален во всех смыслах, – Анна блефовала, но шла "ва банк": – в бесценных плёнках, доставшихся мне в наследство от Пышки, есть кое-что еще, кроме твоих сексуальных упражнений, "иконописец" недоделанный. И если, не дай тебе Бог, что-то с детьми приключится, пока я не найду эти бумаги, то... С сегодняшнего дня, ты лично – понял? Лично! (а не подчиненные тебе шлюхи и паразиты) – отвечаешь мне за каждую клеточку моих деток!

Гриб Сергей Львович робко внёс коррективу:

– Я не паразит, а паразитолог!

Многодетная мать предупредила:

– Ещё раз пикнешь – плюну в тебя. У нас в психушке знаешь сколько было туберкулёзниц?! Ты лучше думай, какими витаминами будешь кормить Арбузовых, в каких пенных ваннах купать и какие книжки им читать!.. – Она снова повернулась к Тенору и сказала, подражая интонации сгоревшей вместе с Греком Алёны: – Ты всё понял? Григорий?..

Анна испытала мстительное чувство: Кофру ещё только предстояло узнать о гибели любовницы.

Недоговоренность её обещала очень и очень много. Даже под слоем тонального крема было заметно, что фотограф побледнел, перестал контролировать себя, также заговорил угрожающим тоном. Но при этом явно опять сболтнул лишнего, сам того не желая:

– Учтите, – пригрозил он, – я обратился с просьбой к нужному человеку, имеющему серьезные связи не только у нас, но и заграницей. Уже заправляется бензобак, чтобы отправить вашу Машу к достойным родителям!.. Эксперт ждёт только сигнала и тогда будет дана команда на взлёт. Если хотите увидеть девчонку и мальчишек – гоните документы! Всё, – повысил он голос до женского "меццо", – разговор окончен! – и чуть не сорвался с "высот"...

Анна поморщилась (в третий раз за последние пять минут) и взглянула на зятя, словно прося о помощи. Алексей понял, что запасы энергии в её батарейках иссякают. Он взял Анну за руку, отодвинул кресло, помог встать и решительно поставил точку в разговоре со звёздным негодяем, поскольку Гриб, как собеседник, больше в расчет не принимался:

– Где и как искать интересующие тебя бумаги она знает. Мест несколько, но игра должна быть честной. Раз ты такой "человек слова", должен пообещать: здоровые морально и физически дети – в обмен на бумаги. И никакой слежки! Она будет отвлекать от дела и вас, и нас.

– Тогда давайте договоримся о сроках. – Голос у Тенора всё-таки сорвался, но ему хотелось сохранить хотя бы лицо. – Я не могу ждать до бесконечности!..

Начался торг. Причем, создавалось впечатление, что Тенор нарочно тянет время. За это время научный неудачник успел куда-то выйти и снова зайти. Он кивнул начальнику и сказал:

– Всё в порядке!

Наконец, "договаривающиеся стороны" пришли к единому решению. Неделя... Уходя из зала, Алексей попросил вернуть пистолет, а Анна брезгливо, но уже совсем тихо добавила:

– И шавок своих отзови. Пусть лучше тарелки вылизывают!.. – Из воздушного шарика, только что летавшего ракетой, вышел последний воздух, и он обмякшей сморщенной тряпочкой лёг на плечо Алексею.

* * *

"Нива" Рустама спокойно стояла на том самом месте, где её оставили. Анна миновала переднее сиденье, взобралась назад, откинула раскалывающуюся голову на спинку. Затылок словно кто-то кувалдой проломил. Мерное гудение мотора бормашиной проникало в мозг. Боль давила на глаза, закладывала уши, разрасталась, вбирая в себя каждый звук. Она была такой беспредельной, что Анна вцепилась себе в волосы и рвала их изо всех сил. Она даже не сразу сообразила сказать зятю, что не следует далеко уезжать от особняка.

Алексей протянул ей какую-то таблетку, но запить было нечем. Таблетка застряла в горле, вдобавок снова вызвала спазмы желудка.

Не выдержав пытки, Анна в панике попросила остановиться, чуть ли не на ходу высунулась из окна и вывернула из себя всё содержимое "дружеской беседы" на мостовую. Ей сразу стало легче, боль ослабла, стала проходить.

– Лёша! – тихонько позвала она, отплёвываясь, чтобы избавиться от неприятного привкуса во рту. – Нам надо вернуться... Я понимаю, после всего, что я тебе наговорила, ты вправе не захотеть больше...

Алексей оборвал:

– Наговорила, вот и помолчи теперь.

Остановился в глухом переулке.

– Пойдём, выйдем! – Шпана на сельских танцульках. – Вы что-то хочете сказать, мадам?.. – Взяв её под ручку, он "изячно" изогнул туловище и подставил ухо.

– Лёш, я думаю, мальчики остались в том доме.

Он сразу стал серьезным и деловитым:

– Почему ты так решила?

Она быстро пересказала ему то, что происходило на "светской беседе" до его появления.

– "В том доме"? Вон там? – Алексей указал на противоположную сторону.

– Почему ты не сказал в машине, что мы возвращаемся?

Его рука нашла её ладошку, пощекотала, поднесла к губам. Её пальцы нежно пробежались по разбитой разбойничьей личине.

– Во-первых, потому, что мы никуда и не отъезжали. Я так и предполагал, что тебе захочется ещё раз повидать обаятельного доктора.

– А во-вторых?

– Потому, дурочка, что я тебя не мог предупредить: о деле в машине говорить не будем. У меня такое ощущение, что пока мы дебатировали по поводу отвоёванных пяти дней, Рустаму в тачку добавили одну, а может и не одну деталь.

– Это опасно?

– Нет, это забавно! Мы будем говорить всякую чепуху, а они будут думать, как здорово провели нас: отказались от наружного наблюдения, внедрив шпиона в наше временное убежище.

– Они, что же, и... видеть нас могут?

– Не волнуйся, бесценная моя, – он снова дурачился, – целоваться сможем спокойно. Только не очень громко и не сразу: как только губа заживёт!

– Ты, бесстыдник, прекрати свои штучки! Очень больно? Как же ты смог прорваться? Их там столько было...

– Четверо. Мальчишки ещё. Просто Грише с Сергеем Львовичем, небось, очень захотелось услышать через микрофон, как ты станешь меня ругать вот за это!

Алексей обвил её, как на веранде Трегубова. Анна сейчас была далеко не деревянная.

"Деревенские ребятишки принесли цветы, каких я сроду не видела... "Как они зовутся?" – спросила я. Дети только переглядывались..."Это миминакуса "безухий цветок", – наконец ответил один из них."

– Лёш, а ты знаешь, кто навестил меня на твоей даче?.. Кто был с Алёной?.. Грек!

– Ты уверена?

Она кивнула. Потом объяснила, что, вспомнив разговор Грека и Алёны в гараже, поняла: он был в Москве из-за покупки какого-то медицинского оборудования для клиники.

– Эти знают? – уточнил опекун детей.

– Вроде бы пока нет... И как мы теперь будем действовать? – льнула она к нему, думая о мальчиках.

Алексей соображал, каким образом можно незаметно пробраться внутрь. Решил пока подождать...

– А в первый день, когда я только вернулась, ещё до тебя, за дверью стояли Алёна и этот... Фото-Граф. А что, ты действительно видел его раньше?

– Да. Ань, сейчас нет времени объяснять. Тем более, если ты все ещё не веришь. – Он отпустил свояченицу... – А теперь ты должна меня оставить... Взгляд Анны стал напряжённо-настороженным. Алексей поспешил дать ей задание: – Не насовсем! Поезжай к нашей "третьей лишней" – к Марье Павловне, которая нас, небось, уже и ждать перестала, – и отправь её отдохнуть, – она же всё-таки в отпуске! А из "москвича" забери и привези сюда сумку Рустама. Там есть несколько очень нужных нам предметов.

Анна испугалась:

– Как же я поведу? Я не смогу...

– Сможешь, сможешь! Очень даже сможешь, – перебил Алексей. – Разозлись на кого-нибудь и – дуй! – поддразнил он.

– Какой ты, всё-таки! Повинную голову и меч не сечёт! Я сказала в том смысле, что дороги не знаю! – Анна уныло повесила "повинную голову": – А как же ты тут один? Может вместе съездим?

– Я должен за ними присмотреть. Вдруг им вздумается снова куда-нибудь мальчишек переселить! Счастье, что он про Грека с Алёной не знает! Пока Павел с Петрухой и Маней – это их основной козырь: Катюшу-то – уже упустили... – Алексей вынул из заднего кармана карту города, показал, где они находятся сейчас и как добраться до почтамта. – А ты проследи, чтобы капитанша убралась восвояси.

Он проводил её до "нивы", открыл дверцу водителя, с поклоном и шутовскими ужимками, стремясь вселить в начинающего водилу уверенность, пригласил в кресло и обнял на прощанье.

– Другого места не нашли!

Алексей пугнул своей физиономией запоздалую ворчливую бабку, сделав ей "козу":

– Ты прохожая? Вот и проходи!

Анна села за руль, поставила ноги на педали, проверила, завела двигатель. Она никак не могла решиться уехать...

Снова вылезла, вспомнив, что в машине не поговоришь.

Анна в последний раз своеобразно признала свою вину:

– Лёш, если Марья Павловна до сих пор ждёт, я её сюда привезу.

Он заглянул в лицо женщины, светившееся тревогой и надеждой на успех.

– Ты уверена, что она нам нужна?..

Анна поняла: говорил он сейчас не только о спасении детей. Она видела: сомнение Алексея вызвано тем, что он не хочет ставить под удар её спокойствие.

Но Анну ничто уже не могло поколебать.

– Мы будем осторожны, как в машине Рустама!

Анна в очередной раз удивила Алексея: в тот момент, когда она вернулась за руль, он расслышал, что свояченица тихо, едва слышно, бормочет: "Хоть за ухо тереби! "Безухие" не отзовутся – Цветы миминакуса. Но, к счастью, нашелся меж них Цветок хризантемы – "я слышу".

10.

"На меня нахлынуло и наполнило мою душу с прежней силой чувство глубокой веры."

Сэй-Сёнагон "Записки у изголовья"

Марья Павловна нервно прохаживалась возле "москвича", поглядывая на изящные золотые часики – подарок драгоценного мужа Вовочки к двадцатилетию свадьбы.

Что она-то ему подарила? Надо же, забыла...

Куда эти ненормальные рванули со скоростью света? И ведь именно в тот самый момент, когда она узнала такие потрясающие новости! Третий час! Нет, ждать больше не имело смысла. Надо же хоть раз подумать и о собственной дочери! (Не говоря о том, что новые босоножки вросли в отёкшие от усталости ноги, словно испанский сапожок в инквизиционной камере пыток.) Ну всё, хватит! В конце концов, они знают, где её искать! Если, конечно, это – не хитрый тактический ход, чтобы отделаться от персоны Марьи Павловны. Хотя куда они денутся без сумки с арсеналом?

Поёживаясь от предутренней прохлады в своём сарафане: плечи-то совсем голые, она в очередной раз отослала очередного проходимца к Бениной маме и не позавидовала ей (столько подвыпивших незваных гостей – за одну ночь!).

Капитан открыла дверцу, вздохнув, села за руль и стала будить двигатель своего старичка москвичка. Старичок чихнул, сонно поморгал фарами, но просыпаться решительно отказался.

И как назло – никого рядом.

– Сантехника вызывали? Что тут с вашим горшком?..

– Ой, и хто это к нам пришел? – обрадовалась Марья Павловна.

Анна залезла внутрь "москвича", усадила Марью Павловну с собой рядом и стала в красках расписывать пережитую головную боль.

– Я не поняла, – остановила её Луканенкова. – Вы умчались, не сказав ни слова, чтобы на окраине города прочистить желудок? А где остался твой зятёк, тротуар за тобой шампунем моет? Мы ж не в Чикаго, моя дорогая!

Она обследовала Анну "следовательским" глазом: "Не доверяет! И правильно делает. Я же ей тоже не доверяю. Если судить по её реакции на кастеляншу, она вполне была способна и мужа-изменника прикончить. Да нет, вряд ли. Харю расцарапать, это – да. А убить... Не верится что-то."

– Ну, вот что! Давай, заводи свою тачку и расскажешь мне всё по дороге: как шла, как падала, как флаг потеряла...

– Какой флаг? – не поняла Анна.

– Ну не флаг, так пионерский галстук.

– Я не могу: у нас в машине один паразитолог "жучков" насажал...

Марья Павловна заржала:

– Час от часу не легче! – Эх, не было рядом трусливого стерильного Сергея Львовича: её смех "заразил" бы и его.

Анна, отсмеявшись вволю, сказала:

– Давай сумку, Лёшка сказал, она может пригодиться!

– Про каких жучков ты там упоминала, – сообразила Луканенкова, – уж не про тех ли, что размножаются только в условиях министерских и посольских интерьеров?

Она со свойственной ей бесцеремонностью залезла в сумку Рустама, добыла там какой-то предмет непонятного назначения и обшарила "ниву" сверху донизу, вдоль и поперёк, внутри и снаружи.

– Вот он, голубчик! – Маленькая металлическая бляшка лежала на тыльной стороне её выгнутой потрясающей ладони, словно украшение индианки.

Марья Павловна подбросила его в воздух, поймала, зажав в кулаке, поднесла к уху:

– Не жужжит, жужелица!

Анна удивилась:

– Такой малюсенький, а такой вредный! Машка, ты уверена, что их там больше нет?

– Совсем не уверена! На всякий случай будем соблюдать осторожность: на ухо сообщить мне, как ты всех ненавидишь, можно! А громко в машине будешь только петь.

– Я? – Анна предложила вариант: – Может пусть радио поёт?.. А этот вредитель – транслирует!

Она двумя руками крепко зажала кулак Марьи Павловны и шёпотом, почти одними губами сказала:

– Едем скорее! Мы видели Кофра – шефа Пышки. Похоже, что мальчишки там! Мы после вернёмся за твоей тачкой.

– И ты до сих пор не в машине? – изумилась капитан. – Да я бы уже...

– Тс-с! – осторожничала Анна, с опаской глядя на зажатый кулак. Давай его засунем пока куда-нибудь подальше... В "закрома родины", например, – вспомнила она традиционное укромное место женщин, – поближе к сердцу! Пусть слушают мою тахикардию, паразиты гундосые! Да! – вспомнила она. – И сумку надо не забыть!..

– Я, конечно, физподготовкой занимаюсь: по штату положено, – но в тяжеловесы не записывалась! – возразила Луканенкова. – Помогай, если она так уж нужна. Хотя, к чему весь этот лишний шум?.. Я предпочитаю... Куда ж ты её одна прёшь, – спохватилась она, – давай мне другую ручку!

"Москвич" был оставлен отдыхать дальше и женщины под бодрые звуки ночного радиоэфира сели в машину: Анна дала порулить Марье Павловне, а сама указывала дорогу...

* * *

Алексея нигде не было видно. Переулок был безлюден и тих, как Земля после потопа.

Анна собиралась уже идти на прорыв, а Марья Павловна всеми средствами старалась её удержать. Слава Богу, ей это удавалось несколько минут! Как раз в то время, когда запас её красноречия иссякал, Алексей вышел из дворика между ремонтирующимся особняком Гриши или Грека (не всё ли равно, коль "иных уж нет, а те – далече"?).

Она кинулась к художнику, как аквалангист к запасному баллону с кислородом:

– Где тебя носило? Ты узнал что-нибудь? Где мальчики?..

Алексей увидел Луканенкову:

– Ты всё-таки решилась? Очень кстати! Пятнадцать минут назад сюда привезли твою благодетельницу – нашу общую подружку. Думаю, она при этом особой радости не испытывала. К тому же, где-то в поле или по дороге посеяли её иномарку. К следующей весне даст всходы.

– Уж не хочешь ли сказать, разукрашенный ты наш... – Она даже присвистнула, разглядев Алексея...

– Они тоже не дурнее паровоза: не найдя её в Солотче, наверное, прочесали близлежащие окрестности и...

– Ты не заметил, сколько их было? – озабоченно спросила Марья Павловна.

– Сколько бы ни было, а уехало вдвое больше.

Алексей рассказал, что вскоре после того, как доставили Пышку, через пятнадцать минут он имел честь наблюдать отъезд фотомастера со свитой и конвоем кастелянши. Самой Пышки ни в одной из двух машин не было. В здании, скорее всего, кто-нибудь остался для охраны, но вряд ли это – полк, рота или батальон. Гриб-инфекционист никуда не выезжал. Может, дезинфицирует свою знакомую.

Марья Павловна посуровела:

– Боюсь, что это может оказаться губительным для её слабого организма! Как можно проникнуть в здание – не выяснял?..

– А чего бы я здесь столько времени ошивался?

Оказалось, что со стороны дворика на уровне земли находятся полуподвальные окна. Правда, подходы к ним закрывают строительные конструкции ремонтников, но попробовать можно.

Убедившись в том, что это был самый простой способ попасть в помещение, женщины, взвесив свои функциональные возможности, сообща решили:

– Тебе лезть, Алексей!

– Благодарю за доверие, – отозвался он, – кто бы сомневался?..

Он подкатился под нижние доски лесов, потрогал шаткую раму (европейским ремонтом тут пока и не пахло), чуть-чуть нажав на неё плечом, выдавил. Дерево рассыпалось вместе со стеклом, звонко упав на цементный пол. Все трое замерли на несколько секунд...

Анна сорвалась с места и побежала ко главному входу. Огибая здание, она быстро скрылась за углом.

Художник, лёжа на асфальте между металлическими стропилами, не заметил, как она исчезла: из своего положения он не видел даже её ног, но каблуки Марьи Павловны застучали ей вслед достаточно громко.

"Куда это, интересно, так быстро?" – с подозрением подумал Алексей.