Текст книги "Истории Раймона Седьмого (СИ)"

Автор книги: Татьяна Портнова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 32 страниц)

История семнадцатая. Попадалово.

Я внимательно осмотрел пол – по уму, нужно было снять все доски и перестелить заново, а уж потом класть линолеум. И вот ещё странность – пол в кабинете был заметно выше, чем в коридоре. Я прикинул – эта странность была просто очередной в списке.

–Хозяин, а хозяин!

–Чего вам, девы?

–А что делать будешь? Хозяин, давай ничего не делать, а? Оно страшно…

–Кто оно-то?– спросил я, меня начинала нервировать такая ситуёвина. Все знают что-то, подозревают, один я, как идиот, сую свою дурную башку куда не надо, и получаю по носу регулярно. Ну, пока не получаю, но всё равно приятного мало.

–Мы не знаем, оно злое, хозяин, ты его не трогай!

–Пусть оно меня не трогает,– проворчал я,– а я тут пол перестелю. Надо это гнильё убрать, шкафы в коридор выставить и заново всё сделать. А то вон, уже травмы есть.

–А может лучше не трогать?– в дверях стоял Никита. Матвея я, как пострадавшего, отпустил домой.

–Я тут пол буду разбирать, а вы только доски в коридор таскайте,– постановил я,– и этому нёху на вас не за что наезжать будет. А я с ним справлюсь, я их не боюсь, пусть они меня боятся!

На том и порешили. Пол я разобрал как-то на удивление быстро, и без эксцессов. Почему-то меня совершенно не удивило, что под досками обнаружился вполне годный паркет. Правда, он был серым от пыли, но на нём даже наличествовал некий узор, перекликающийся с розеткой на потолке. Я послал девчонок за водой, чтоб всё отмыть, а сам подошёл к шкафу. Теперь стало понятно, почему он не открывался – доски пола намертво зажали дверцу.

–Может не надо?– осторожно поинтересовался Никита, вся бойкость с его слетела, как листья с осеннего дерева.

–Боишься, что ли?– усмехнулся я,– если там и был трупак, так он давно мумифицировался. Высох, короче, или в скелет превратился. Сейчас посмотрим…– я подцепил край дверцы ногтями и потянул, она заскрипела и чуть – чуть приоткрылась. Петли, конечно, заржавели, за столько-то лет!

Я упрямо тянул дверку, и она медленно открылась наполовину. Я заглянул в шкаф – разочарование, блина! И тут никаких трупов – скелетов… какие-то деревяшки и несколько горшков в дальнем углу.

–Не, ну я так не договаривался!– я возмутился до глубины души,– я значит стараюсь, пол даже разобрал, а тут самого завалящего шкилета пожалели! Зажидились! Это я зря, значит всю бодягу затеял, а?

– Вы серьёзно?– парень смотрел на меня, как враг народа на товарища Сталина,– вам что, правда, труп нужен?

–Да нет, нах мне неизвестный труп,– успокоил я его,– просто обидно– стараешься, стараешься, а там какая-то хня.

Девчонки притащили два ведра воды, и мы вчетвером стали намывать пол. Под слоем пыли, и правда, скрывался рисунок, зеркально повторяющий потолочный узор.

В кабинет вошла директор.

–Смотрите,– похвастался я,– и линолеум не нужен! Красота!

–По правилам, надо линолеум,– она покачала головой,– не дураки эту красоту прятали, и потом СаНПин…

–Так прогнили доски-то!– возразил я,– ребёнок прыгнул и провалился, травмировался. Может, оставим как есть?

–Нет, нет,– она покачала головой, хотя– бы настелить сверху…и плинтусами, завтра поговорим, мне некогда сейчас, дома у меня, понимаете, Тамара Петровна в больнице…

Я понял, она говорила о сыне завхоза. Директор ушла, девчонки и Никита потащили вёдра в туалет, вылить воду, а я вытащил из шкафа деревянные обрезки. Похоже было на детали какой-то резьбы, я вертел их и так и эдак, раскладывал на полу, примеривал куски один к другому, пытаясь понять, что же это было до того, как его разломали. Резьба чем-то напоминала северную геометрическую, но узор был совершенно непонятен и далёк от привычной концентрической композиции. Я сосредоточился…вроде бы начало что-то получаться, как-то странно– в узор резьбы вплелась паркетная розетка, что-то щёлкнуло, в следующий момент я оказался в каком-то странном месте.

Кругом стоял туман. Ненавижу туман, он мне лично жить мешает, я сразу начал кашлять. Туман немного рассеялся. Кабинета со шкафами не было, а рядом со мной стояла Альбина Занкевич, и ехидно на меня смотрела.

–Доигрался,– констатировала она,– теперь всё.

–Вот ещё!– фыркнул я,– вы меня с собой не ровняйте! Я, в отличие от вас никого не подставлял!

–Догадался,– она криво усмехнулась,– умный мальчик! Конечно, мне было плевать и на Тамарку с её ублюдком, и на Галку с её амбициями, главным было получить признание !

– Получили?– я скептически поморщился,– да, вас постоянно в художественном училище вспоминают– Альбина Занкевич, как просрать талант!

–Ничего, тебя-то и так не вспомнят,– она явно злилась, но потакать ей я не собирался, вот ещё!

–А мне и не надо,– я выпрямился, кашель отпустил наконец-то,– зато я маляр хороший, да и талантом не обижен, не гений, конечно, но на кусок хлеба с маслом всегда заработаю.

–Тогда и выбирайся отсюда сам,– она зло смотрела на меня, видно ждала, что я буду просить о помощи…а хрен вам по глупой роже, тётенька, подумал я.

Я медленно пошёл вперёд, инстинктивно выбирая направление. Можно было ещё закрыть глаза, но я предпочитал видеть, куда иду. Я увидел их издалека– группа подростков, пять человек– три девочки и два парня, лет по 15-16, и чуть в стороне мужчина лет тридцати. Я подошёл к ним и громко поздоровался. Дети повернулись ко мне. Выглядели они какими-то измождёнными и уставшими. Мужик вроде смотрелся получше, но взгляд у него был такой же безнадёжный.

–Ты что, не понял, куда попал?– спросила девочка в платье гимназистки начала ХХ века.

–Да мне как-то пох,– признался я,– главное вовремя свалить.

–Ты живой,– констатировал один из парней,– он вон тоже– и он махнул рукой в сторону мужчины. Тот подошёл поближе и прислушался.

–А вы нет?– заинтересовался я, я начал понимать, кто передо мной– те несчастные случаи, о которых говорила директор. Да и мужик казался каким-то знакомым…или похожим на кого-то знакомого.

–Мы мёртвые,– сказала одна из девочек, а узких джинсах и пёстром свитере,– но мы заблудились, нас тут держат. А Альбина Эдуардовна только говорит, что знает дорогу, а сама обманывает.

–Они её тоже обманывают,– добавил молчавший до этого парнишка, в серой форме с ремнём,– она ищет, как вернуться, а нельзя уже.

–Погодите,– я что то не очень понимал суть вопроса,– а как же вы тут?

–Я думала, что просто напугаю его, я не хотела,– всхлипнула гимназистка,– а там была кислота…я выпила и всё, а дверь захлопнулась. Так страшно было, и больно…и никого.

–А я окошко мыла, и упала,– поёжилась девочка в свитере,– и сразу…

–А я что-то съел,– паренёк в серой форме пожал плечами, -а потом задыхаться начал, а тоже один там был, даже позвать не успел никого.

–Анафилактический шок,– с умным видом произнёс второй парень, в синем пиджаке,– а я поскользнулся и головой стукнулся– всё, на месте помер.

–А я даже не знаю как,– пожаловалась последняя девочка,– я просто зашла в кабинет рисования, и вдруг так больно стало…и всё.

–Так, понятно,– я окинул их взглядом,– и что делать будем? Мне вообще-то обратно срочно надо, а то жёна и дети не простят.

–Мне тоже,– мужчина подошёл ко мне почти вплотную,– я заблудился, давно, но я живой, у меня мама в больнице, мне тоже срочно туда надо!

–Там наши вещи,– сказала последняя девочка,– остались где-то, может в них дело, помогите, не могу больше тут! -она уткнулась лицом в ладони и расплакалась, горько и безнадёжно.

–Я запомню,– пообещал я,– честно, запомню вас!

–Хозяин….-донеслось откуда-то издалека,– хозяин, вернись!

Мою руку точно иголками проткнули, лоб горел, я задыхался. Мужчина вцепился в мою руку, с криком– «Я с тобой!», вдруг кто-то отвесил мне затрещину, и на прощание, покидая это странное место я услышал голос любимой бабули– «Не лезь, куда не просят, идиот!». Я вцепился в руку мужика, и всё… Наступила полная темнота.

–Хозяин, хозяин!– на лицо мне что-то капнуло. Дождь, наверное, лениво подумал я. Так, стоп, откуда дождь? Почему я лежу под дождём? Непорядок! Я приоткрыл один глаз – какие-то цветные пятна…

–Живой!– радостно завопили…в голове сразу как петарда взорвалась.

–Да хрен вы от меня так легко избавитесь,– пробормотал я, осторожно стискивая руками пострадавшую голову и пытаясь сесть. Девицы начали мне активно помогать, и я наконец принял относительно вертикальное положение.

–Хозяин, ты их, да? – Акулька не скрывала восторга,– Мы всех, да?

–Кого?– поинтересовался я,– и где мужик?

–Какой мужик?– Дунька поморгала глазами,– мы пришли, а ты упал…и молчишь! Думали, помер,– тут она всхлипнула,– а ты нет!

–А я живее всех живых,– ухмыльнулся я. Блина, у бабушки и после смерти рука была тяжёлая– башка гудела, как колокол. -Короче, дети, ведите меня домой, как я есть пострадавший и на голову стукнутый. А я потом вам страшную историю расскажу.

–А можно я помогу?– Никита явно горел желанием услышать страшную историю в моём исполнении.

–А тебе домой не пора?– поинтересовался я, хотя, какой домой! Я в его возрасте мог на пару дней вообще у друзей в общаге зависнуть, правда и получал за это от бабули.

–Да я помочь,– он явно смутился,– а то мало ли, а у меня мама врач, я знаю, что делать!

–Ну, пошли,– согласился я.

История восемнадцатая. Непонятки сплошные.

Я закончил свой рассказ и внимательно посмотрел на аудиторию. Аудитория была впечатлена по самое не хочу.

– А вот теперь вы думайте, что делать, а я пойду, лягу, голова болит,– сказал я и уплёлся на свой любимый диван, провожаемый сочувственными взглядами и оханьем.

Я рухнул на диван и прикрыл глаза. Голова раскалывалась, и руки тоже болели– в левую вцеплялись кикиморы, когда тащили меня из ниоткуда, а в правую пропавший где-то по дороге мужик. Запястья у меня были фиолетовые, и вдобавок девчонки своими когтями оставили мне нехилые царапины. Умом я понимал, что мне не помешает обезболивающее, но в доме как назло лекарств почти не водилось, я вообще-то довольно здоровый человек, и наиболее частая моя болезнь – похмелье. Я лениво подумал, что надо бы кого-нибудь выпнуть в аптеку…Дуньку, например, в компании с помощником, а что? Пусть купят мне, болезному, лекарство. А то я тут загибаюсь, а они на кухне чаи гоняют. Непорядок, однако!

В дверь кто-то позвонил. На кухне начали совещаться– открывать или нет. Я тихо матерясь сполз с дивана и по стеночке поплёлся к двери. За дверью обнаружились Маша и Лариса.

–Граф, ты как? Говорят, ты головой о шкаф долбанулся?– с порога поинтересовалась Лариса.

– А сама не видишь?– фыркнул я,– или мою неземную красоту ничем не испортить?

– Бедный,– Маша обняла меня,– как же ты так неосторожно? Больно, да?

–Больно, Мань,– мне очень хотелось, чтоб меня пожалели, вот такое я оно.– еле на ногах стою.

–А хозяин на том свете был,– сообщила неугомонная Акулька,– и вернулся!

–А кто хочет сделать доброе дело и сходить в аптеку за таблеткой мне?– спросил я.

–Сейчас схожу, тебе что нужно?– подхватилась Лариса.

–Ларёк, каб я знал,– я покачал головой и сразу пожалел об этом,– мне чего– нибудь от всего и сразу…чтоб не болело!

–От всего и сразу– топор!– авторитетно заявила Лариса,– ладно, сейчас схожу. Где у тебя аптека ближайшая?

Засада…я честно, не знал. Вроде где-то есть, но где? Хз…

–Я знаю,– о, помощничек ! Точно, он небось рядом где– нибудь живёт и знает, не то что я.

–Знаешь, тогда веди, – скомандовала Лариса, и они удалились.

Маша с девами проводили меня до дивана. Я решил, для разнообразия, побыть самым тяжелобольным в мире человеком, и им не мешал.

–Ну как же ты так,– Маша присела со мной рядом. Я пристроил голову к ней на колени.

–А хозяин на тот свет попал, и покойников видел!– доложила Акулька,– много их там!

–Пять штук, нет, шесть покойников, и один не покойник,– уточнила Дунька.

–А мы его назад звали– звали, а он никак, а потом– раз!– снова Акулька, вот эмоциональный ребёнок.

–И головой об шкаф,– дополнила Дунька.

–Не орите, а,– жалобно попросил я,– и так голова раскалывается. А вы мне руки исцарапали и синяков наставили. Как я теперь на улицу выйду, а?

–Так ты ж ногами ходишь, хозяин!– удивилась Акулька, – при чём руки-то!

–Ой,– Маша только сейчас обратила внимание на мои синяки,– это девочки тебя?

–Не только,– поморщился я,– там ещё мужик был, но потерялся где-то по пути. Мань, Ларёк придёт ,и я все расскажу, ладно? Чтоб два раза не повторять.

–Конечно,– забеспокоилась Маша,– ты лежи, может тебя одеялом накрыть? А нам выйти? Окно занавесить?

–Мань, не суетись, а? Сиди, как сидишь,– попросил я,– меня надо просто пожалеть, и мне сразу полегчает.

–Ой, хозяин, мы поможем!

–Кыш, изверги! Чайник ставьте лучше…и караульте, пока не закипит!

Вскоре вернулись гонцы из аптеки. Меня напоили какой-то гадостью, и я заснул, едва успев рассказать мою скорбную повесть во второй раз. Мне приснилась моя любимая бабушка. Бабушка явно была не в настроении, хорошо, что без скалки.

–Бестолочь,– сказала бабушка,– мало я тебя учила. Раз влез, так расхлёбывай сам.

–Прости, бабуль,– виновато пробормотал я,– кто ж знал-то!

–Имена узнай,– назидательно произнесла бабушка и исчезла.

Я проснулся. На кухне разговаривали вполголоса, наверное, чтоб меня не разбудить. Вставать не хотелось, я лежал и вспоминал бабулю. Доставалось мне от неё частенько, особенно когда я стал ударяться в загулы по общагам. Она всегда на раз-два разоблачала моё враньё, и я тут же сознавался во всех своих прегрешениях, чем очень её расстраивал. Бабушка тогда давала мне дежурный подзатыльник, и наставительным тоном говорила – если уж врёшь, так ври до конца, нечего сознаваться!

И ещё вспомнилось…я , после очередного загула, с утра пораньше крадусь на кухню, бабушка сидит на табуретке, смотрит на мою похмельную рожу, и говорит:

–Слава богу, что ты не девка, в подоле не принесёшь.

Она всегда всё про меня знала. Хоть я никогда ничего и не рассказывал.

Я сел на диване. Голова ещё болела, но терпимо. Я встал, и пошёл на кухню, к народу. Явление меня, любимого было встречено восторженной овацией. Ну, ладно, вру, оваций не было, но мне тут же уступили табуретку и налили чаю. И даже конфетку выдали. Даже шоколадную, честно!

–Ну, и какие соображения будут?– поинтересовался я.

–Надо вещи искать?– предположила Маша.

–Надо,– вздохнул я, – мне почему-то кажется, что они в шкафах попрятаны.

–В горшках?– вдруг спросила Дунька.

–Почему в горшках,– не поняла Лариса.

–Так птица в горшке была.– Дунька пыталась прояснить ситуацию, но ещё больше всех запутала.

–Птица?– не понял Никита,– которая в мусорке того?

–Именно,– подытожил я,– птица в мусорке, а птичья кость и перо в горшке, в земле были. Каюсь, я горшок разбил. А в другом шкафу вроде ещё горшки были, только хз с чем, я до них не добрался.

–Ну да, ты сразу начал головоломку складывать,– Маша взяла меня за руку.

–Вот, а надо ещё узнать, как их звали,– я вспомнил свой сон,– всех пятерых. И про того мужика тоже, есть у меня мысль.

–У меня тоже,– вклинилась Лариса,– надо директору позвонить домой, да я телефон не знаю.

–Завтра узнаем, в школе,– у меня тоже были некоторые вопросы к директору.

–Тебе бы дома полежать хоть денёк,– пожалела меня Маша, – приди в себя, успеешь ещё спросить.

–Мань, а вдруг чего?– забеспокоился я,– вдруг кто в тот шкаф сунется? Лучше перебдеть…

–Никто не сунется,– Лариса покрутила у меня перед носом ключом с брелком в виде игральной кости,– я ключ унесла от кабинета. Так что лежи и болей.

–Ларёк, а вот скажи, что в этом здании было, когда там школы не было?– спросил я.

–Ну…– она задумалась,– гимназия была, женская, а до того тоже чего-то эдакое, типа пансион благородных девиц…а больше не знаю.

–Так, все страньше и страньше,– я посмотрел на притихшую компанию. -Значит, гимназия и пансион. А до пансиона? Здание то очень старинное.

–А никто не знает, только говорят всякое,– Никита явно знал какие-то сплетни,– вроде там какой– то колдун жил, а потом уже пансион сделали. А может и не колдун, а священник…

–Ну тебя, тоже мне помог!– фыркнул я,– колдун-священник! Ещё скажи парфюмер – ассенизатор!

Мы ещё долго сидели, выдвигали версии, но ни к чему не пришли. Никита смог вспомнить имя девочки выпавшей из окна, но не был уверен на сто процентов. Имя парня в синем пиджаке он тоже вроде бы слышал, но опять же не точно. На всякий случай я всё записал. Как узнать имя гимназистки я даже не представлял, и с парнишкой в серой форме тоже было проблемно, судя по облику, он учился в школе в пятидесятые годы. Третья девочка, очевидно должна была запомниться директору. И вот ещё, что меня мучило – почему их было только пятеро? И с таким перерывом – начало века, середина, и наше время…Непонятный разброс какой-то.

Наконец Никита и Лариса отправились по домам, а я таки уговорил Машу остаться ночевать…ну а что? Вдруг мне совсем плохо станет, девочки испугаются…меня надо постоянно держать в поле зрения! И желательно на расстоянии вытянутой руки. А лучше – ещё ближе.

История девятнадцатая. Хорошее утро.

Я проснулся посреди ночи. Мне было хреново. Голова опять раскалывалась от боли, и ломило оба запястья. Маша тихо сопела мне в плечо, шевелиться не хотелось, но и оставлять всё как есть не было никакой возможности. Я как можно осторожнее попытался слезть с дивана. Меня тут же поймали за руку.

–Ты чего?– сонным голосом.– плохо?

–Мань, я это…сейчас приду.– я высвободился и нашарил в темноте свои штаны.

–Не кури, только хуже будет,– предупредила она.

–Мань, я немного, не могу я,– я чувствовал себя виноватым, хз почему. Я курю почти десять лет, даже бабушка смирилась, и время от времени подкидывала мне денег на сигареты, и только перфекционистка Маша пыталась отучить меня от вредной привычки.

–Себе же хуже делаешь,– пробурчала Маша, закручиваясь в одеяльный кокон.

–Марусь, ну не обижайся,– подхалимским тоном попросил я.– мне и так хреново. Я покурю, и пройдёт.

–Давай лучше я тебе лекарство дам,– Маша сменила гнев на милость,– и пройдёт.

–Мань, а давай я покурю, а потом лекарство?– я никогда не теряю надежды.

–Граф, ты неисправим!– фыркнула Маша.– пошли, никотинозависимый, посижу с тобой.

Я докурил, выпил подсунутые Машей таблетки, и под конвоем поплёлся обратно.

–Мань, а Мань,– жалобно начал я, когда мы улеглись,– Мань, скажи честно, я тебя достал?

–Нет, с чего ты?

–Мань, выходи тогда за меня, а?

–Что, прямо сейчас?

–Завтра, утром. Поедем, заявление подадим…

–Да ну тебя,– Маша засмеялась,– ты бредишь, Раймон спи давай.

Я понял, что сейчас мне ничего не обломится, и заснул. Мне приснился огромный самовар, мать наливала всем чай. За длинным столом сидели отчим, младший брат, бабушка, Маша , девчонки, Лариса с Игорем, директор школы, завхоз, и ещё много всякого народу, мне незнакомого.

–Мам.– спросил я.– а чего это все тут?

–Так праздник сегодня.– удивлённо сказала мать,– свадьба!

–А кто женится?– не понял я,– за столом жениха с невестой не наблюдалось.

–Ты,– мать сунула мне чашку, я её уронил, и пошёл искать  Машу, чтоб спросить у неё, на ком мне надо жениться. В итоге я запнулся об чашку, и упал в яму. В яме сидела Альбина Занкевич с мольбертом и рисовала портрет президента. Президент стоял рядом, портрет ему явно не нравился.

–Хреново вышло.– высказался я.– я лучше могу. Особенно на потолке.

–А надо на полу.– строго сказал президент и ушёл в обнимку с синим шкафом.

Я оглянулся, Занкевич показала мне фигу, и улетела, громко каркая.

Бред какой, подумал я и снова проснулся. Голову малость отпустило, я обнял Машу покрепче, а то мало ли, и опять заснул. На этот раз до утра и без дурацких снов.

Я проснулся, и обнаружил нехватку чего-то очень нужного– Маши.  Потом я услышал приглушённые голоса с кухни, и успокоился – тут она. Пахло кофе и кажется, блинами…хорошо так пахло, уютно. Окно было заботливо занавешено, чтоб мне, болезному, солнышко в глаза не светило. Мать моя женщина, подумал я, хочу так каждый день! Давно не бывало такого, чтоб я проснулся, и завтрак готов. Обычно я просыпался, с ломом и такой-то матерью вытаскивал себя из постели и готовил завтрак сам. Сначала себе и бабушке, потом только себе…потом вообще забил на это дело, и обходился каким– нибудь бутербродом и чашкой противного растворимого кофе. Надо было побыстрее вставать, пока мою долю никто не сожрал. В дверь позвонили, и я понял, что спать далее просто нельзя – уже и гости подтягиваются! Точно, могу голодным остаться.

Я быстренько натянул на себя штаны и майку и вышел в прихожую.

–О, граф, ну ты и спать!– весело воскликнула Маша,– мы уж обедать хотели!

–Он только встал, что ли?– удивилась пришедшая Лариса,– вот это да! Сутки проспал!

–Какие сутки,– я ничего не понимал, откуда?

–Граф, ты вчера весь день спал, без просыпа,– объяснила Маша,– мы уж испугались, думали– сегодня не проснёшься, скорую вызывать будем!

–Ох, ё…– я был потрясён,– наверно, я за всю оставшуюся жизнь отсыпался. Пойду, хоть на себя погляжу, вдруг я уже двадцать лет проспал.

Я потопал в ванную, посмотрел в зеркало – нет, ни фига не двадцать лет! Рожа моя, помятая, заспанная и небритая, волосы всклокоченные – ну а что вы хотите, сутки с лишним проспать. Я привёл себя, красивого в божеский вид и явился на кухню. Есть хотелось просто до умопомрачения.

–Хозяин, хозяин!– радостно заверещали девы,– ты проснулся!

–С вами и покойник проснётся,– улыбнулся я,– а теперь меня надо кормить и поить! И пепельницу поближе подвинуть.

–А кто-то меня замуж звал…– мечтательно сказала Маша,– а сам продрых весь день. Значит не пойду я за тебя.

–Мань ты чего!– я был потрясён до глубины души,– надо было меня пинками поднимать!

–Неа,– Маша смеялась,– теперь по пословице– обещанного три года ждут! Вот и жди, засоня.

–Эх, нет в жизни счастья,– вздохнул я,– так и запишем– отказала в сто пятьдесят восьмой раз.

–Ты что, считаешь?– удивилась Маша,– зачем?

–Статистика, Марья, великая вещь!

–Мать вашу, хватит трындеть!– не выдержала Лариса,– ладно граф трепло, а ты, Маш! Новости расскажи ему!

–Какие новости?– я тут же навострил уши, и правда, чего это я? День же целый прошёл.

–Ты в курсе, что у Тамары Петровны сын ненормальный был? Умственно отсталый, и так далее?

–В курсе, а что?– так, я кажется, понял, куда потерялся мужик по дороге.

–Так он вдруг стал абсолютно нормальным,– Лариса смотрела на меня во все глаза.

–Я понял,– я кивнул,– это он там был, и за меня хватался, вот…– я подсунул ей под нос свои красивые синяки. Они малость пожелтели по краям, но всё равно смотрелись офигенно.

–Ну, вот…– разочарованно протянула Лариса,– я то думала ты хоть удивишься, ладно– имена троих последних детей я знаю точно, вот с первыми двумя– проблема. Наверное нужно поискать какие-то архивы, кто учился в пятидесятых годах, или стариков поспрашивать, случай-то неординарный– мальчик в школе умер, должны были слухи пойти, сто процентов должны! А с девочкой что делать, не представляю…сто лет прошло, тут уж никаких очевидцев.

–Сто лет?– Дунька как-то насторожилась,– а может, кто из наших знает? У нас память длинная! Только там наших нету, там страшно, и не живёт никто.

–А где живёт?– поинтересовался я,– может рядом, может кто чего слышал, видел, помнит?

–Не знаю,– девочка смутилась,– надо поискать. Тут вот в доме есть, только мы как-то опасаемся…мы вроде как тут чужие.

–Не чужие, а мои!– строго поправил я,– так и говорите– живём в пятой квартире, графа Раймона родственники!

–А мы тебе родственники?

–А все люди– братья, ну, и сёстры соответственно. И нелюди тоже,– обрадовал их я.

–Тогда мы спросим!– девчонки сияли от радости. Я знал, что в доме есть «хозяин», да и как ему не быть– домик наш на шесть квартир был переделан из старинного особняка ещё до революции, и в этой самой двухкомнатной квартирке жило как минимум пять поколений моих предков. Когда-то ушлый «новый русский» пытался выкупить домик, но никто продавать свою жилплощадь не спешил, а потом этот товарищ и вовсе умом повредился…а всё почему? Потому, что договариваться не умел. Я-то тогда ещё маленький был, но кое– что запомнил. Кстати, вскоре после этого моя матушка вышла замуж и съехала к отчиму. Наверно тоже, договариваться не умела.  А я всегда старался быть хорошим соседом. Даже когда у меня зависали весёлые студенческие компании, я всегда выключал «Раммштайн», если меня просили соседи…в час ночи, стоя с монтировкой наперевес на моём пороге.