Текст книги "Истории Раймона Седьмого (СИ)"
Автор книги: Татьяна Портнова
Жанры:
Ужасы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 32 страниц)
Я набрал отчима и изложил ему всё, что узнал.
–Петрович, мы поехали в Шишигино, на месте будем разбираться.
–Смотри, дров там не наломай,– предостерёг он,– а то ты любишь сунуться, и смотреть что будет. Наши-то не в курсах, случай не криминальный. Ну, и я тебе позванивать буду периодически, ты просто скажи: «Да», и всё.
–Понял, ты звонишь, я отвечаю. Матери только не говори, и Саньке тоже,– попросил я.
–Не дурак, наверное,– усмехнулся отчим,– беременным женщинам и несовершеннолетним болтунам такие вещи знать совершенно ни к чему.
На электричке мы доехали до Выселок, и отправились в Шишигино. День был какой-то тягостный, пасмурный. Под ногами хлюпало болото, из тёмно– серых туч крошилась снежная крупа. Девчонкам, похоже, непогода была нипочём, они радостно перекликались, а их яркие одёжки на фоне тёмного соснового леса точно светились.
–Хозяин,– позвала Акулька,– а чего мы в Шишигино идём?
–Так поговорить,– удивился я,– а что?
–Может сразу на дорогу к Городенью? Он же из Городенья не дошёл.
–Логично, но неплохо бы место поточнее узнать,– заметил я.
–А место я покажу…– дед появился перед нами , как чёртик из табакерки. – Верка-то всё равно в городе, в больнице под дверью, небось, сидит. Хотя может и не сидит, пустили…
–Дедушка!– завопили девчонки и кинулись обнимать деда. Я обречённо вытащил из кармана свой сигаретный нз. Эх, повадилась нечисть меня объедать и обирать…
–Уважаю,– дед прибрал мой «Кент»,– знаешь, чего дедушке надо.
–Здрассьте,– поздоровался я,– а вы, может, видели чего?
–И тебе не хворать,– он закашлялся, и я протянул ему открытую пачку. Дед вытянул сигарету, заложил за ухо, потом ещё одну, оценил остаток и вернул мне. Мы закурили.
–Видеть не видел, но слышал. А место известное,– произнёс, наконец, дед, после хорошей затяжки,– там ведь пропасть много ума не надо, а этот твой торопился, свернул разок не там и готово…ну, и помогли, конечно. Дверку-то ты не прикрыл, а наши тоже, не дотумкали, что тебя не научили, как надо. Раньше-то с ней не связывались, она тут не трогала никого, а теперь думают.
–Чего думать-то?– не понял я,– извести тварь и всё! А то, нас не трогают, и мы тихаримся!
Я разозлился, я прекрасно помнил и тех детей, которые умерли не по своей вине и раньше времени, и трёх подруг…
–Не кричи,– дед взял меня за рукав,– люди сами её и выпустили, думаешь просто такое обратно-то загнать? Мы и так тут место прятали, чтоб не сунулся никто. Не доглядели вот…
Мы шагали по болоту, дед впереди, а мы следом.
–Дедушка, а ты нам ничего не рассказывал,– вздохнула Дунька,– а почему?
–Маленькие ещё,– проворчал дед,– нечего вам туда соваться. Я вам куда ходить не велел ни под каким видом помните?
–Помним,– Акулька поскребла нос коготком.
–Вот там оно и есть,– дед посмотрел на девчонок,– а ты, Акулина, лазила по краю, думала, дед-то не догадается! А вот осталась бы от тебя одна шкурка лягушачья…
–Так там земляника такая…– хлюпнула носом кикиморка,– вкусная! И я далеко-то не ходила. Я с краешку!
–Хорошо, я вас спровадил вовремя,– заключил дед,– а то ты по краешку, по краешку, да и в середку…и поминай, как звали.
–Так может им не ходить?– засомневался я,– я один, а то мало ли чего!
–Так с тобой их не тронет,– хихикнул дед,– ежли чего, так ты их прикроешь. А они тебя вытащат. Одним-то конечно нечего соваться.
Наконец мы пришли. Девы притихли и по ходу прониклись торжественностью момента. А я и не знал, что в наших лесах бывают такие жутенькие местечки. Круглая полянка, болотистая, под ботинком весьма ощутимо похлюпывало. По центру пять камней, три стоят, два лежат, Стонхендж карликовый, недоделанный. Все чёрные, поросшие какими-то лишаями. Посередине уродские кустики, голые и кривые, больше похожие на моток колючей проволоки.
–Ну, вот тут,– дед показал на камни.– Тут вот и нашли. Вы это, только вместе держитесь, пошукайте. А я посмотрю …– и исчез.
–Ммммать моя,– только и сказал я.
И мы пошли посмотреть. Ничего особенного не высмотрели, камни, кусты, трава мороженая. Снег с дождём пошёл. Я шагнул в кусты, что-то блеснуло. Я наклонился– зажигалка, дешёвенькая пластмассовая зажигалка ярко– жёлтого цвета с надписью «Райдер». Девчонки подбежали ко мне.
–Его это,– авторитетно заявила Дунька,– потерял!
Я поднял зажигалку, внезапно вокруг потемнело, девчонки вцепились в меня… я открыл глаза. Какая полянка, какие камни? Мы стояли в незнакомом мне дворе. Ржавые конструкции очевидно когда-то были детской площадкой, сломанная лавка…мир серой безнадёги во всей своей красе. В кулаке у меня, по– прежнему, была зажата жёлтая зажигалка.
–Ну что, команда?– спросил я девчонок,– пошли зажигу хозяину вернём?
–А где он?– оглянулась Дунька.
–Моё совершенное чутьё подсказывает, что он где-то рядом!– безапелляционно заявил я, – и мы сейчас его найдём.
–А как?– Акулька нетерпеливо приплясывала на месте.
–В самом шумном доме,– сказал я. Я знал, что говорю, я вспомнил это место – было дело пришлось мне в этой бобровой хатке перекантоваться пару дней. Дом под расселение, пара квартир с непонятным народом, короче – притон. Тут варили, курили, кололись и занимались прочими непотребствами. Девкам там явно было делать нечего, да и мне не слишком хотелось снова там побывать.
–Ждите меня здесь,– скомандовал я,– я быстро.
–Нет,– они вцепились в меня,– мы одни тут не останемся! Страшно! Нас не увидит никто!
Я понял, что мне от них не отделаться, да и оставлять их одних, после слов деда про лягушачью шкурку, совершенно не хотелось.
–Тогда по сторонам не смотреть, ничего руками не трогать, никого тоже не трогать. И вообще, потом чтоб забыть напрочь это место.
–Хорошо, хозяин! – они так и пошли, уцепившись за мою куртку. Прониклись.
В нашем мире этот домик сгорел три года назад, о чём я лично ни разу не пожалел. Ну, мало ли, народец то там был неадекватный, а с керосинкой баловался…
В квартирке нумер один стояла специфическая вонь. Я велел девчонкам ещё и дышать через раз, чтоб мне лишних проблем не добавлять. Мне нужно было хоть одно относительно вменяемое тело. Наконец, такое нашлось. Я пнул жертву пару раз, незнакомый парень открыл глаза, и, поняв, что я не глюк, а порождение жестокой реальности поинтересовался:
–Чё за хрен с горы?
–Раймон Седьмой, граф Тулузский,– представился я,– а короче Покойник.
–Чего тебе?– он явно не въезжал, кто я .
–Владьку мне, Шестакова,– проинформировал я,– очень надо!
–Шестёрку,– понял он,– на лестнице ищи, кто ж Шестёрку к людям пустит!
–Пошли, девки ,– скомандовал я,– всё поняли?
–Где девки ?– заинтересовалась жертва.
–В рифме,– ответил я,– утухни .
Мы вышли на лестницу.
–Хозяин, вон там, вроде,– неуверенно сказала Дунька. Я посмотрел, точно, там. Он сидел , забившись в тёмный угол лестничной площадки между этажами, уткнувшись лицом в колени. Я подошёл и присел рядом на корточки. От парня вроде не пахло ничем криминальным, но в таком месте кто может за что ручаться? Я протянул руку и поднял его голову.
–Ты кто?– он смотрел на меня в упор, так, глаза вроде нормальные и вид вполне вменяемый. Уже хорошо.
–Раймон Седьмой, граф Тулузский.
Владька отдёрнул голову от моей руки, точно обжёгся. Видно решил, что я – очередной неадекват.
–Что,– сказал я,– папин бродяга, мамин симпатяга, допрыгался? А мы за тобой пришли.
–Зачем?– он попытался отползти от меня, но дальше была только стена. Я вытащил жёлтую зажигалку и показал ему.
–Твоё? Что ж ты, бестолочь такая, личными вещами разбрасываешься? – чего– то у меня прямо бабулины интонации проклюнулись, а что? Мне прямо понравилось.
–Моё…– он выглядел ошарашенным, точно вспоминал что-то важное. – откуда вы…
–Оттуда мы,– я встал, подал ему руку. Он вцепился в меня, как утопающий за соломинку. –Где ж ты, придурок, накосячил-то?– спросил я его.
–Я не знаю,– я пошёл к выходу, он плёлся за мной вплотную, боялся отстать,– я сам виноват, надо было тогда, а я струсил, ушёл, я знал, что она сама сможет, но надо было, и потом тоже…
Мы вышли на улицу. Девчонки наконец проявились. Владька было шарахнулся, но быстро взял себя в руки.
–Девки, пошли отсюда,– сказал я,– пора нам.
–А я?– Владька чуть не плакал,– я куда?
–А ты с нами, растеряха,– я взял его за локоть,– только не вцепляться, мы тебя и так не выпустим.
–Идём, хозяин,– девчонки схватились за меня…снова всё рушилось и звенело… наконец мы снова стояли на поляне. Владьки с нами не было.
–А потерпевший где? – спросил я.
–Так он это, ну, к себе ушёл, в туда!– туманно пояснила Акулька. Я её понял.
–Ну, вот, сам пришёл, дурачок,– ласково сказала мне Викторина, появляясь, словно из– под земли. – Так и знала, что приманка хорошая.
История шестнадцатая. И всех победю!Я оцепенел. Стоял и не мог пошевелиться. С трудом разлепил ставшие вдруг точно чужими губы и прошептал:
–Девки , бегите отсюда…
–Куда?– с издёвкой спросила Викторина,– нечего бегать, ещё приведут кого, а нам с тобой посторонние не нужны, мой хороший!
Она прямо светилась от удовольствия, вся белая, в белом платье. Белые волосы заплетены в косы, на белом лице белые, стылые глаза, как две ледышки. Викторина потянулась ко мне, она точно вымораживала меня изнутри…
Я слышал, как всхлипывают девчонки, им, беднягам, было страшно, и я чётко увидел картинку, как нас найдут, по весне, когда снег сойдёт. Две кучки ярких одёжек, под ними две высохшие лягушачьи шкурки, и мой полуразложившийся труп, который опознают по обручальному кольцу и остаткам одежды.
–Не бойся,– уговаривала Викторина,– больно не будет.
Я чувствовал, как внутри меня разрастается лёд, холодно…внезапно раздался визг, и к Викторине метнулась яркая, пёстрая птица. Белая женщина повела рукой, Акулька отлетела в сторону и упала, точно сломанная кукла, Дунька кинулась к сестре. Всё это произошло за несколько секунд, но мне этого хватило, чтобы сбросить с себя ледяное оцепенение. Я снова вспыхнул, как сверхновая, теперь я горел, и жёг своим огнём ледяную Викторину, черпая силы для своего пламени изнутри, из себя, выкладываясь целиком, до самого последнего донышка, и даже немного больше.
Где-то на периферии сознания я слышал плач Дуньки, я уже представлял, что увижу, когда повернусь в ту сторону – лягушачью шкурку под одеждой кислотного цвета. И поэтому я туда не смотрел, но я не мог допустить, чтоб девочка погибла зря из-за того, что я, дурак последний, не сумел вовремя собраться, и наконец-то упокоить гадину с концами. Белая женщина корчилась в моём огне, кричала и просила пощады ,обещала все земные блага… я её не слышал. В уши била музыка, снова Аччан пел о демоне приходящем в сны, демоне ледяной бесконечности. Она таяла, горела и таяла, наконец, от неё остался лишь крохотный уголёк, дотлевавший во влажном мху. Я наступил на него, он рассыпался мелкими искрами, выпустил струйку дыма и погас окончательно. Под щекой у меня вдруг оказалась мокрая болотная кочка… как хорошо, темно, подумал я, вот только плачет кто-то… дискомфорт.
Я открыл глаза. Хорошо-то как! Солнечный свет заливал комнату, отражался в боках трёхведёрного самовара, рассыпался тысячами зайчиков по белоснежной скатерти, играл на гранях хрустальной сахарницы и розетках для варенья… Гарднеровские фарфоровые чашки, конфетница из розового стекла… За столом сидели обе кикиморки, чистенькие, гладко причёсанные, с косичками, наряженные в сиротские серенькие платьица в старушечий фиолетовый цветочек. Я смотрел на них с удовольствием, предвкушая приятное чаепитие и хорошую компанию. На мне была белая рубаха, без воротника, с мелкими пуговками на груди и белые же штаны, с завязками у щиколоток. Появилась директриса шишигинской школы с большим заварным чайником в руках, и начала разливать чай. Я хотел было отхлебнуть из чашки, но она посмотрела на меня строго:
–Причесаться сначала надо и остальных дождаться!
Достала из кармана деревянный гребень и стала меня причёсывать, потом стянула мои волосы в хвост моей же резинкой.
Потом пришла группа BUCK-TICK в полном составе, мы пили чай, и мило беседовали. Я даже не удивлялся, в такое замечательное утро могло случиться всё, что угодно. То ли я вдруг заговорил по – японски, то ли они по –русски…только за окном плакал ветер, всхлипывал жалобно, звал кого-то. Я посмотрел в окно, но вместо солнца там была темнота.
–Пора,– сказала хозяйка. Солнечный мир дал трещину, и я почувствовал, что лежу на чём-то мокром и холодном.
–Хозяин, хозяин,– плакала Дунька,– вставай!
Я с трудом разлепил глаза. Было уже темно, бедная Дунька, сколько же она тут проплакала! И куда дед девался? Я встал на четвереньки, потом кое-как сумел подняться.
–Дуня, Акулька-то как?
–Лежит, хозяин,– всхлипнула Дунька,– живая.
Я подошёл к Акульке, упал на колени. Слава богу, не было лягушачьей шкурки. Акулька лежала, неловко подвернув руку, но на вид была вполне себе ничего.
–А она тут?– подозрительно поинтересовался я.
–Тут,– Дунька улыбнулась сквозь слёзы,– она поспит и в порядке будет. Эта её швырнула только. А ты совсем упал, страшно! А дедушка пропал, вроде был всё рядом, а потом пропал.
–Надо выбираться, Дунь,– сказал я,– помоги-ка.
Я осторожно поднял Акульку. Она повисла у меня на руках, как тряпичная кукла. Дунька уцепилась за мою куртку, пыталась взять за руку.
–Не надо, я дойду. Ты лучше дорогу показывай, а то я чего– то совсем плох,– пожаловался я,– у меня топографический кретинизм прогрессирует.
Мы поплелись куда-то, не разбирая дороги. Я плохо помню, куда и зачем я шёл, периодически я выпадал из реальности, наверное, даже падал, но ношу свою не выронил. Дунька тянула меня, пыталась поднять, под конец просто обхватила за пояс и поволокла. Резинку я где-то потерял, и волосы противно липли к лицу, потом начала играть музыка…сначала «Nightmare», раз десять подряд, потом «Diablo», потом «Kuchizuke», потом ещё что-то бактиковское…не помню уже.
Наконец мы приплелись на станцию, и увидели электричку, готовую к отходу. Отлично понимая, что если мы не успеем на неё, то нам придётся ночевать на станции ( и это в лучшем случае, учитывая наш офигенно креативный вид), мы рванули к ней из последних сил, влетели в последнюю дверь, вползли из тамбура в вагон и наконец приземлились на ближайших сиденьях…
Я уже говорил, что сразу беру и обратный билет? Вот такой я предусмотрительный. Поэтому мы рухнули, и я провалился в темноту, абсолютно без снов.
–Пошли отсюда, тут бомжи какие-то!– услышал я сквозь сон. Приоткрыл один глаз – какая-то молодёжь, четверо человек , брезгливо обходят нашу компанию. Как бы ещё ментов по наши души не вызвали, подумалось мне, но как-то лениво -отстранённо.
–Ваши билеты, молодые люди!– меня трясли за плечо. Пришлось снова просыпаться. Вот же зараза, никакого покою героическому лангедокскому графу…
Я таки открыл глаза и увидел кондуктора – даму за сорок весьма внушительных габаритов. Полез в карман, вытащил наши билеты.
–Откуда едете-то такие грязные? И что за дети?– строго спросила она, возвращая мне пробитые билетики.
–Да ходили на болото, за клюквой,– похоже фантазия моя сегодня выходной взяла,– после заморозков-то она слаще. Да вот заблудились с сестрёнками, еле из болота вышли. Хорошо, хоть на электричку успели.
Она с сомненьем покачала головой.
–И корзинки потеряли,– посетовал я,– дома прибьют. Я-то выходной, а девчонки со школы сорвались, за компанию…
–Вот же бестолковые,– женщина покачала головой,– как вас мать только из дома отпустила.
–Ну, вот так,– я немного начинал въезжать в реальность,– мама она у нас клюкву любит.
У меня в кармане заиграл телефон. Я улыбнулся кондуктору и осторожно, чтоб не потревожить спящую Акульку вытянул его из кармана. Мама дорогая, чего я натворил-то! Куча пропущенных вызовов, от Маши, от Петровича…они ж там с ума сходят!
–Марусь,– виновато сказал я в трубку,– прости засранца , заблудились мы, всё в порядке, домой едем на электричке. Ты там Петровичу скажи, чтоб МЧС и прочие спецслужбы отозвал, ладно?
–Граф,– закричала Маша,– ты, скотина гадская, ты почему трубку не берёшь! Я ж с ума сошла, все чуть не чокнулись, мы ж вас искать хотели уже ехать!
–Мань, мы приедем минут через сорок, я всё расскажу, только не волнуйся, солнышко,– подхалимским тоном просил я. Она и плакала и смеялась, похоже одновременно.
Кондуктор отошла от нас и пошла в другой вагон, а я снова заснул.
Наконец мы приехали. Я кое-как растолкал сначала себя, потом девчонок. Акулька, к моей радости проснулась и шла практически самостоятельно. На выходе из вокзала я увидел группу полицейских, около них стояли те четверо из электрички, и показывали на нас. Блина, подумалось мне, а мы ничего сделать не можем , сил не было совершенно. Полиция направилась к нам, но тут перед зданием тормознула до боли знакомая жёлтая «Газель», из неё выскочила Маша, за ней Петрович , Лариса, Игорь выбрался с шофёрского места…все кинулись к нам, обнимать, целовать и жалеть. Мне вдобавок прилетело ещё пару раз по затылку. Чтоб мозги уже включать.
–Владька очнулся,– сообщила мне Маша, когда мы уже подъезжали к дому, и я подробно рассказал всю нашу скорбную повесть.
–Да мы поняли,– улыбнулся я,– мы вообще-то догадливые!
–Поняли они,– проворчал Петрович,– кстати, нам тут какой-то Водяницын из Шишигина звонил, говорит– встречайте своих, на последней электричке приедут.
–Дедушка,– сказала Дунька,– он, наверное, нас до станции проводил.
–А давайте больше никуда не встревать, а?– жалобно попросила Маша.
А что я? Я только «за»! И почему на меня все так смотрят? Чистую правду же сказал!
И, кстати… резинку мою никто не видел, а?
Арка четвёртая. Здрассьте, .опа, Новый Год!
История первая. Корочун.-Граф, – сказала Маша, – а ты в курсе, какой месяц на дворе?
Я посмотрел в окно. Ничего утешительного – ветер гнал снег с дождём, голые деревья, промокшая чёрная ёлка под окном… грязь и слякоть.
–Вроде декабрь,– осторожно предположил я,– а что? Я, конечно, могу ошибаться, но вроде бы уже зима, не?
–Именно, что декабрь!– с пафосом воскликнула Маша, – Новый год скоро. Ты как во сне живёшь, честное слово! Во всех магазинах уже украшения продают, и ёлки стоят!
–Вон оно что…– протянул я,– а я– то думаю, чего они! Ну, до нового года ещё дожить надо, там сначала корочун идёт, потом Самхейн…а вот если их переживём, то и про Новый год можно подумать. Хотя это всё извращения буржуазные.
Девчонки воззрились на меня с каким-то труднопередаваемым выражением, типа – умный ты хозяин, и вещи правильные говоришь, а всё ж таки дурак.
–Раймон,– Маша тоже уставилась на меня, как на чудо невиданное,– ты свои замашки неформальные брось. Детям праздник нужен, а ты со своим корочуном!
–Хозяин,– робко встряла Дунька,– так корочун-то он разве тут бывает? Мы думали, про него только у нас и помнят! А тут, в городе только Новый год.
–Наивные,– проворчал я, – ещё как бывает! И такое попадается, что лучше и не вспоминать! Был у меня один случай, брр… даже рассказывать не буду!
–Что за случай?– подозрительно поинтересовалась Маша,– ну-ка, излагай!
–Марусь, не проси,– я вздохнул,– самому страшно до сих пор. Три года прошло, а страшно.
Девчонки придвинулись поближе, глаза у них так и засверкали, они, как все дети, страшные истории любили.
–Знаешь, граф,– Маша нахмурилась, – отвечать надо за свои слова! Тебя никто за язык не тянул, а если проболтался, то говори всё, как есть. А мы уж сами решим, бояться или нет.
–Ну, Мань, помнишь, как я под машину попал?– спросил я,– потом ещё с мужиком расплачивался?
–Помню, кто ж не помнит,– она внимательно на меня посмотрела,– и что? Мужик что ли корочун был? Или у тебя тогда сотрясение cлишком сильное приключилось?
–Да нет, Марусь, – я понял, что отвертеться не выйдет,– я тому мужику по гроб жизни обязан, вообще-то. Если бы он тогда мимо не ехал, хрен бы я ушёл.
–От кого?– выдохнула в предвкушении Акулька.
–От монстра,– я собрался с духом и начал рассказывать. История была страшная, несмотря на то, что дурацкая, при воспоминании у меня снова мороз по коже пробежал.
–Я с работы ехал, я всегда в автобусе сплю,– начал я,– а тогда ещё и учёба, и работа, и всё разом свалилось, спать некогда было, вот только в транспорте. Ну, я и заспался. А потом как шёл с конечной через лес домой, там он меня и поймал… почти поймал,– поправился я.
–Кто? – спросила Маша.
–Дед-отморозок,– я поёжился,– такой, ну, как бы объяснить то вам…снежный дед, из снега. А я стою, как дурак , и ни рукой, ни ногой. А он подошёл, и…
–Ой!– Дунька от страха даже рот рукой прикрыла. – И чего, хозяин?
–Ну, я как ломанулся от него, а он за мной, и почти он меня догнал. А я под машину… И вообще, если бы не тот мужик, хрен бы я тут с вами сейчас сидел.
–Ты заспался просто в автобусе, вот и примерещилось спросонья,– вынесла вердикт Маша.– а потом присочинил по привычке , про деда страшного.
–Марья, недоверчивая ты моя,– я укоризненно покачал головой,– кроме меня этого монстра ещё девочка видела, которая в машине ехала. Она плакала и говорила, что на улице злой дед Мороз. А мужик с меня только половину денег взял, тоже на размышления наводит, не?
–Это он и был, хозяин!– уверенно высказалась Дунька,– корочун! Он страшный, да! Дедушка нас из-за него зимой никуда не пускал, говорит: «Ударит корочун, и поминай, как звали!»
–А я его слыхала , – шмыгнула носом Акулька,– как он ходит! Прямо так скрип-скрип, страшно!
Да ну вас,– фыркнула Маша,– граф страшилку очередную сочинил, а вы типа верите!
–Марусь,– попросил я,– ты на всякий случай через лес не ходи, а? Мало ли… а мне спокойнее будет.
–Ой, ладно, если тебе так спокойнее, не пойду,– Маша дёрнула меня за хвост,– очень мне надо впотьмах по лесу идти, мало ли кто там. Я всегда на повороте выхожу и мимо магазина домой.
У меня прямо от сердца отлегло. Умом-то я отлично понимал, что страх мой абсолютно дурацкий, но поделать с собой я совершенно ничего не мог.
–Ёлку надо купить, и пожалуйста, без твоих готских россказней про кишки и черепа!– строго сказала Маша,– не порти детям праздник. А свой корочун и этот, с…сам…
–Самхейн,– подсказал я.
–Вот, и его тоже, можешь сам праздновать, как привык – в компании своих мрачных галлюцинаций.
–Мань, зафиг их праздновать?– поинтересовался я,– я ж не язычник какой. Хотя, хрен знает, может и язычник, но я их не праздную, просто их того, пережить сначала надо. А ёлку купим, у меня даже игрушки есть, в коробке на антресоли. Я ж не совсем дикий!
–А можно посмотреть?– Акулька тихонько царапала мой рукав, глаза у неё блестели в предвкушении.
–Чего?– не понял я,– Самхейн?
–Игрушки, не тупи, Раймон,– засмеялась Маша,– покажи свои сокровища!
–Тьфу,– я тоже засмеялся, страх ушёл.– Сейчас, только стремянку достану. Я их сто лет оттуда не вытаскивал, как бабушка умерла.
На антресолях скопилось неимоверное количество пыли, я туда лет семь точно не заглядывал. Шустрый Уголёк мигом влез на стремянку, потом, как белка по дереву, по мне, вскочил на полку и расчихался, подняв тучу пыли. У меня сразу зачесались глаза, засвербило в носу и я тоже начал чихать.
–Что там?– обеспокоенно поинтересовалась Маша.
–Пыль,– ответил я,– Марусь , тут нога человека не ступала тысячу лет! Сейчас я коробку достану.
Старая коробка , перевязанная верёвкой стояла там, куда я её ставил в последний отмеченный мной новый год. Я заглянул поглубже, какие-то тюки, старинный фибровый чемодан, огромный, как мастодонт. Интересно, что в них? Вроде бы должна быть запасная постель, надо будет всё вытащить и перетрясти на предмет моли. Я осторожно слез со стремянки, прижимая к груди пыльную коробку. Кот соскочил следом.
– Вот, сокровища,– торжественно объявил я, водружая на ступеньку стремянки коробку. Она была весьма увесистой, старинные игрушки в виде лимонов и апельсинов из толстого стекла существенно отличались от современных невесомых украшений.
–Погодите.– остановила Маша любопытных девчонок,– сейчас я тряпкой протру, а то испачкаетесь. Раймон, а ты майку переодень, а то уже увозился. У тебя там что, угольная шахта?
–У меня там копи царя Соломона,– отшутился я.– Мань, я сейчас оттуда всё вытащить попробую, давай перетрясём добро. Бабушка вроде говорила, там подушки-одеяла запасные, глянуть бы.
–Тогда погоди переодеваться, сначала вытащи всё, и я тебе тряпку дам, протри там . Ты вообще когда последний раз на эту антресоль залезал?
–Да вот каб я помнил,– я почесал в затылке,– ещё при Серафимушке вроде…
Девчонки утащили драгоценную коробку в комнату, а я снова залез на стремянку. Вытащил пару непонятных тюков, потом с трудом выволок на свет божий фанерного мастодонта. Заглянул поглубже– вроде всё. Маша подала мне тряпку и палку, я как сумел, вытер полку. Вроде чисто стало, впрочем там всё равно темно, никто не увидит. Я примерился слезть вниз, в дверь позвонили, я заторопился, нога соскользнула со ступеньки и я приземлился на один из тюков, подняв тучу пыли. Дверь открылась точно сама собой, я , с трудом проморгавшись , различил две странные фигуры– одна высокая, вторая поменьше и какая-то шарообразная, обе с горбами…
–Здравствуйте, хозяева,– умильно пропела шарообразная фигура.
Мать моя женщина, и кто это есть вообще?
