Текст книги "Истории Раймона Седьмого (СИ)"
Автор книги: Татьяна Портнова
Жанры:
Ужасы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 32 страниц)
-Здрассьте…– ошарашено произнёс я, выбираясь из пыльных недр. Я наконец разглядел стоящих за дверью, две старухи, одна рослая, костлявая, вторая– невысокая и полная. То, что показалось мне горбами, при ближайшем рассмотрении оказалось рюкзаками. Лица у старух были очень знакомые, но где и когда я их видел– не помнил абсолютно. Впрочем, ничего плохого про этих бабулек я тоже не помнил, поэтому махнул рукой и сказал:
–Проходите, бабушки.
–Спасибо, внучек,– усмехнулась та, что повыше.– Никак узнал бабушек? А вспомнить не можешь…
–Да как он вспомнит,– вздохнула маленькая, снимая рюкзак и разматывая серый платок – вязёнку[2]2
Платок-вязёнка– тёплый платок из толстой серой шерсти, вяжется платочной вязкой, с каймой зубчиками и ромбами из дырочек по кайме.
[Закрыть],– сколько ему тогда было-то? Дня два или три от роду.
–А узнал,– не согласилась высокая ,– значит, ошиблись мы тогда, вот что.
Я стоял, молча хлопая глазами. Это получается те самые страшные бабки, которые к матери в роддом приходили что ли? И я с тех пор значит, их запомнил? Да ну, быть того не может!
Маша встала рядом и спросила:
–А вы откуда, бабушки?
–Так из Шишигина, откуда ж ещё,– дробненько засмеялась маленькая старушка,– значит, Серафиме покойнице мы тётками приходимся двоюродными… навестить приехали, а то всё недосуг было. Теперь-то посвободнее, спасибо внучек,– улыбнулась она мне хитрой улыбкой.
Из комнаты тихонько просочились девчонки, увидев гостей, ойкнули, и хотели было спрятаться обратно, но высокая старуха их мигом остановила:
–Ну, и куда вы? Точно испугались. Дед ваш привет вам передать велел.
–Спасибо…-прошелестела Дунька, Акулька спряталась за сестру и только глазками блестела.
Я потёр переносицу, на какую-то секунду вокруг старух воздух точно задрожал и я увидел невысокую фигуристую женщину с волосами цвета ржаных колосьев, а за её спиной – воительницу в крылатом шлеме. Я моргнул и видение исчезло, примерещится же…
–А…ээ…а как вас звать, бабушки?– осторожно поинтересовался я.
–Увидел, гляди-ка,– снова заулыбалась маленькая старушка,– ну, это не наше…это от пришлых досталось. Вот и обгляделись мы.
–Не молодеем,– вздохнула высокая старуха. –Меня бабушкой Доброгневой можно называть.
–А меня бабушкой Милоликой,– улыбнулась маленькая.
Я невольно заулыбался в ответ – имена были странные, но старухам подходили необычайно.
–Ой,– наконец очнулась Маша,– да вы проходите, бабушки, сейчас, я чаю нагрею! Вы ж устали наверно, с дороги-то! А ты иди хоть переоденься,– она покосилась на меня,– а то неудобно прямо…
–Устали милая, годы-то не молодые,– вздохнула высокая старуха. –И чайку бы хорошо, сейчас и посидим, поговорим. А потом нам с Милоликой ещё родню проведать надо, слух прошёл, что прибавления скоро ждать. Так надо бы глянуть, кого ждать-то.
–Вы к моим, что-ли, собираетесь?– спросил я.
–К ним, к ним,– заулыбалась кругленькая Милолика,– посмотрим. Да не проглядеть бы опять.
–А что, кого-то проглядели?– насторожился я.
–Ох, внучек,– покачала головой Милолика,– ты бы умылся хоть. Да мы с дороги бы отдохнули, а там и поговорить можно, так ли?
–Раймон, ты чего ,– прошипела мне в ухо Маша,– иди, давай, приведи себя в божеский вид! И тюки эти задвинь куда– нибудь, а то как в товарном вагоне!
–Сейчас, Мань,– старухи пошли в ванную, а я запихал тюки и чемоданище во встроенную кладовку, и пошёл переодеваться.
Маша мигом накрыла на стол… вообще, моя жена – просто кладезь талантов, каждый раз всё больше удивляюсь. Еда, во всяком случае, в доме теперь не переводилась, а раньше у меня не переводилось только пиво.
Бабушки прошли на кухню, от стола в комнате, по правилам, со скатертью и бирновским сервизом они отказались.
–Не надо, дочка,– мягко сказала Доброгнева, придержав Машу за локоть,– мы по– простому, в кухне. И гостинцев привезли, к чайку-то.
Я умылся и переоделся. Кот , наконец, тоже соизволил присоединиться к компании. Внимательно обнюхал ноги гостий, рюкзаки, почихал, потёрся головой, потом сделала какие-то выводы, вспрыгнул ко мне на колени, и уселся, гордо посматривая по сторонам, мол, и мы не лыком шиты.
В качестве гостинцев нам привезли кусок сала, толстый, в розовых прожилках, завёрнутый в капустные листья и присыпанный крупной солью, три баночки варенья с наклейками, крупно подписанными: «Малина», «Земляника» и «Пьяника»[3]3
Пьяника– местное название гонобобеля, то бишь голубики.
[Закрыть]. Последнее название меня озадачило, пьяное варенье? Что-то новенькое. Потом нам презентовали холщовый мешочек с сушёной черникой и мешок сушёных трав, чай заваривать. Маша кинула щепотку в чайник, и по кухне пополз неповторимый лесной дух… девчонки оживились и заулыбались.
Мы пили чай и вели вполне светские беседы. Старушки расспрашивали о какой-то неведомой родне, я от родни не отказывался, но и толком сказать ничего не мог. Как-то так получилось, что с роднёй ни мать, ни бабуля не общались, соответственно и я тоже. Старушки качали головами, явно сожалея о том, что я такой неинформированный.
– А бирновская родня к тебе не заходит?– поинтересовалась Доброгнева как-то настороженно.
–Да нет,– я пожал плечами,– только прадедушка как-то объявился, велел книги читать.
Милолика фыркнула.
–Пришлые, чего с них взять! Назвали их в своё время, будто своих мало было.
–В смысле пришлые?– не понял я,– откуда?
–С островов, откуда ещё,– непонятно ответила Доброгнева,– как ещё Петр иноземцев собирал, так и эти с ними явились.
–С каких островов?– чего– то я малость потерялся,– и при чём тут Пётр? Первый, что ли?
–Он самый, назвал тут всяких, раньше– то они нам не мешались, всё больше в городах сидели тихонько. А потом прижились, которые порядочные, те так по себе и жили, Бирны твои вон, совсем очеловечились, хоть и зря Сима за него замуж пошла. Надо было за своего выходить, а не искать за семь вёрст киселя хлебать. А и та, серая, тоже с ними пришла. Не наша она вообще, мы её придерживали, да вот, старые мы уже видно, не досмотрели. И Ядвига тоже хороша,– Милолика пожала плечами,– говорит, справится, справится, нечего и помогать! А надо бы было.
–А вы не помогали?– поинтересовалась Маша,– совсем – совсем?
–Ну, маленько помогли, подсказали, да поправили,– заулыбались старушки. –Да и сам бы справился, только не сразу. Молодой ещё, да не учён ничему. А мы и не знаем, как тебя учить, в тебе нашей-то крови много, и чужой тоже. Был бы девкой, может и справились бы. А с парнем что делать, и не знаем.
–Потому и проглядели,– покачала головой Милолика,– Галина-то глуповата, думала, подмена получилась, да куда им! Ты всех обманул, одна Сима и поняла, то-то она тебя отпустить боялась.
–Значит, никого не меняли?– уточнил я,– а почему тогда…
–Валюшка-то?– Милолика погладила меня по голове,– Валюшка дочку ждала, вот и подумала, что ты– подменыш. И мы, старые, тоже, не к месту сказали. А сердцем то она знает, что её. И молодая ещё была, глупая. Потом то по– другому было?
–Ну, да,– согласился я,– с Сашкой она носилась, а со мной нет.
–Поумнела,– приговорила Доброгнева,– а с тобой носиться… тебе это надо было?
Я подумал, потом ещё подумал. Потом понял, что действительно, не особо и надо было.
–Не надо, правда,– я улыбнулся,– я всегда самостоятельный был. Она про меня всегда помнила, и не бросала никогда. А Петрович даже усыновить хотел, Серафимушка отговорила.
–Ну, вот видишь,– старуха кивнула,– всё ж к лучшему. А Сима тебя как надо воспитала, хоть и ругали мы её. А зря. Жаль, ушла рано. Ну, да все там будем.
Мы ещё немного посидели, потом бабки стали собираться. Я хотел проводить их, но они отказались.
–Ты, лучше вещи разбери,– усмехнулась Милолика,– а то вон, пыли сколько.
Они ушли, а я пребывал в некоем ступоре. Надо же, какая у меня оказывается семейная история богатая, а я и не знал!
–Граф, а ты у нас, оказывается и не человек вовсе,– Маша озадаченно смотрела на меня.
–Марусь, не усугубляй,– жалобно попросил я, – я сам в ауте! Живёшь себе тихо, спокойно, и вдруг – на тебе! Бабушка кикимора, дедушка вообще неизвестно кто!
–Эльф,– хихикнула Маша,– эльф– бухгалтер!
–Колдун,– поправил я,– он сам сказал. Говорит, без колдовства в бухгалтерии делать нечего.
–Тогда гном,– продолжала веселиться Маша,– они как раз хорошо деньги считают, если верить литературе! А ты у нас значит, правнук гномов и кикимор! И колдунов! Хотя нет, гномского в тебе нисколько нету… ты у нас всё-таки эльф. А прадедушка твой нетипичный эльф был! Может его гномы воспитали!
Мне стало смешно, эльф-бухгалтер, воспитанный гномами, это было сильно!
–Ладно, хватит ржать,– притворно-строго сказал я,– давайте разберём то, что я сверху снял.
–А мы игрушки посмотрели!– доложила Акулька,– красивые! У нас таких не было.
–Они древние,– пояснил я,– ими лет сто, или больше. Остались от предков.
–Эльфогномов?– уточнила Маша.
–Ага,– не стал отрицать я,– впрочем, если они со времён Петра Первого с людьми женились, то эльфогномовского в них хрен да маленько осталось.
–Я тоже хочу посмотреть на эльфогномовские игрушки!– заявила Маша,– пошли, посмотрим, а потом будем твои сокровища разбирать. А то вдруг их уже мыши поели?
–Мань, какие мыши!– возмутился я,– у нас же хищный кот есть!
Маша с сомненьем посмотрела на страшного хищника, кот вальяжно развалился на полу, вытянув лапы. На его морде было написано презрение к миру вообще и мышам в частности.
Игрушки были те самые, памятные с детства. Апельсины , яблоки и лимоны из толстого стекла, большие и тяжёлые, ангел из ваты и палочек, несколько поблёкший, но всё равно красивый, золотая вифлеемская звезда о шести концах и нитки стеклянных бус, намотанные на картонку, чтоб не путались.
–Какие…– выдохнула Маша, беря в руки лимон,– антиквариат! Я таких и не видела никогда.
–Ну, теперь видишь,– я сунул ей ещё апельсин и яблоко, для комплекта.
–Давайте всё-таки разбираться, а?– попросила она, убирая стеклянные фрукты.
–Давайте,– согласился я.
И мы пошли воевать с пыльными монстрами.
История третья. Хорошая новость.-А у тебя точно ёлки нет?– уточнила Маша,– может, в чемодане…
–Марусь, откуда в чемодане ёлка?– покачал головой я,– сколько лет я тут живу, его и не открывали ни разу! Даже с антресолей не доставали! Мы с бабулей живую ёлку покупали всегда.
–Живую неудобно,– строго сказала Маша,– купим искусственную, с неё иголки не облетают, и вообще – купили один раз и больше не беспокоиться. А то я тебя знаю, у тебя ёлка-палка до лета будет стоять!
Я развязал верёвку на тюке– так и есть, одеяло ватное и две подушки в пёстрых ситцевых наволочках. Тяжеленные… Второй тюк оказался свёрнутой периной.
–Ну, как и предполагалось,– констатировал я,– постель гостевая запасная. И никаких тайн. Сейчас дружно берём палки – выбивалки, а я всю эту хрень на улицу вытащу, освежим.
–А чемодан?– робко поинтересовалась Акулька. – Может его тоже сначала открыть а потом всё сразу на улицу?
Я с сомненьем посмотрел на чемоданище. Пыльный, огромный, с неизвестным содержимым. Потом на девчонок и на Машу– все трое только что не облизывались, глядели любопытными глазами.
–А может там взрывное устройство, а?– предположил я,– мы откроем, а оно кааак рванёт! Может его террористы на сохранение оставили?
–Раймон, какие террористы!– возмутилась Маша,– ты же сам сказал, что этот чемодан двадцать пять лет никто не трогал!
–Как это какие! А которые царя-императора Александра взорвали! Вот от тех пор и лежит, и никому оно не надо. Те то террористы померли, а современные не знают просто… а мы, как дураки туда полезем!
–Опять ты сказки сочиняешь,– надулась Маша,– ещё и царя приплёл. Тебе что, не интересно совсем?
–Мань, оно, конечно интересно, но как-то не хочется уже никаких сюрпризов. Может, постельку выбьем на снегу и успокоимся? Или сначала постельку выбьем, потом поедим, потом чемоданчик протрём…
–Потом на пенсию пойдём,– пробурчала Маша,– чего с тобой такое? Ты же всегда сначала делаешь, а потом думаешь!
–Хозяин, нету там бомбы,– серьёзно сказала Дунька. Она сидела на корточках, приложив ухо к пыльному чемоданному боку. – там ничего живого нет.
–А бомба она и не живая,– не сдавался я,– а может там скелет! Террориста– бомбиста. С бомбой.
–Сам ты скелет,– засмеялась Маша,– ты заболел, что ли?
Я посмотрел на чемодан. Шустрая Акулька притащила тазик с водой, и они с Дунькой старательно намывали чемодан. И правда, чего это я? Чемодан как чемодан. Только большой и старый.
–А завтра ёлку купим,– Маша улыбнулась,– вместе пойдём и выберем.
–Самую красивую,– я обнял её,– какую захотите, такую и купим.
Девчонки наконец домыли страшного монстра. Я подёргал замки -не открываются. Интересно,а ключ где? И тут меня как по голове стукнуло… я вспомнил, где ключ от чемодана. Когда хоронили Серафимушку, я сам незаметно положил ей в гроб её же связку ключей. Зачем я это сделал, я сам не знал. Просто она всегда носила их с собой, и мне, в моём тогдашнем состоянии показалось неправильным, что она уйдёт без них. А вот почему никто меня за руку тогда не поймал с недозволенным вложением, не понимаю. Наверно не до меня было, и так забот хватало. А ключик от чемодана на той связке как раз и висел.
–Граф, что случилось?– забеспокоилась Маша,– на тебе лица нет!
–Мань, ключ от чемодана, он у Серафимушки,– признался я,– я ей всю связку в гроб положил. Так и похоронили. Я потому и дверь не меняю.
–Ой…– Дунька прикрыла рот ладошкой,– как же теперь?
–А запасных нету?– поинтересовалась практичная Акулька.
–Не-а…– я развёл руками, – не видел. А эти ключики точно, у Серафимушки! Она мне их показывала, говорила, что от чемодана прадедушкиного. Только я забыл.
–А ты дверь не меняешь, потому, что она прийти может?– спросила Маша каким-то странным голосом,– и ты ждёшь? До сих пор?
–Ну, не то чтобы жду,– я замялся, и правда глупо– ждать человека, умершего больше шести лет назад, к тому-же которому сам глаза закрыл,– просто , Мань, мне иногда так тоскливо становилось одному, вот я и думал, что Серафимушка придёт, ну, будто она в командировку уехала, или на работе задержалась , понимаешь? А утром проснусь, блина…нет, не придёт, и кофе сварить некому.
Я на секунду прикрыл глаза, и как наяву увидел Серафимушку, услышал её голос: «Эх, ты, ничего найти не можешь…»
–Бедный,– Маша обняла меня, я ткнулся носом в её волосы,– как же ты…
–Да нормально, Мань,– успокоил я её,– прошло уже. Бывает . Просто, никто теперь меня бестолочью не называет, а у бабушки как-то необидно выходило, вроде ругается, а вроде и нет.
–А пойдёмте на улицу,– предложила Акулька,– постель выбивать!
Я связал подушки, одеяло и перину в огромный узел и потащил на улицу. Женское население квартиры охало, ахало и предлагало помощь. От помощи я гордо отказался, сам справлюсь.
На улице началось веселье– грязь крепко схватило морозом, сверху выпал снежок. Мы разложили на снегу одеяло и перину. Девчонки тут же насыпали сверху ещё снега и стали бегать по нему с радостными воплями. Я почувствовал, как меня потихоньку отпускает.
–Ты как?– Маша заглянула мне в лицо,– ничего?
–Да ничего, Марусь, отпустило,– признался я,– давай подушки выколотим, что ли…
И мы стали лупить по подушкам.
–Порядок наводите?– поинтересовался выходя из-за угла Филипп Васильевич.
–Да антресоль разобрали,– сообщил я. –Пыльное все, сто лет не трогали, а вдруг понадобится!
–Ну, да, ну да,– согласился он,– а ничего не теряли нужного?
–Да вроде нет,– я задумался. – Правда, вот чемодан там, а ключей нет у меня.
–А где они?– спросил Филипп Васильевич. Я замялся, почему-то сейчас мне мой тогдашний поступок показался на редкость идиотским. Потом я таки решился признаться, и вообще– какого хрена? Бабушка моя, и ключи тоже ,что хочу, то и делаю!
–Я их Серафимушке в гроб положил…– ну почему это звучит так нелепо?
–Вон как,– старший только головой покачал,– а зачем?
–Не знаю,– я пожал плечами, и правда– зачем?– Я тогда вообще в каком-то ступоре был. Решил что ей нужно.
–Зайди потом ко мне,– пригласил старший,– один только. Поговорить надо.
–Ладно,– озадачил он меня, однако!
Мы быстро свернули манатки и пошли домой.
–Марусь, чайку бы что ли,– попросил я, когда мы снова запихали постель на её законное место.
–Хозяин!– укоризненно сказала Акулька,– ты чего?
–А что?– я сделал непонимающее лицо,– я поработал и есть хочу! Я мужик, мне надо много и хорошо питаться!
–А как же?– не поняла Дунька,– тебя же…
–А если я по пути упаду от недоедания?– возмутился я,– идти то далёконько!
–Раймон, прекрати,– не выдержала Маша,– чего ты опять выдумал! Тебя же пригласили! Нехорошо пожилого человека ждать заставлять!
–Нет, ну дожили,– я картинно воздел руки к потолку,– в собственном доме чаю у родной жены не допросишься! К соседям посылает, вот и женись после этого!
–Да будет тебе твой чай, не рыдай!– Маша пошла на кухню, я за ней. Девчонки было пошли следом, потом Дунька что-то шепнула Акульке и они быстренько убрались в свою комнату.
–Мань, а Мань, ты обиделась что ли?– спросил я Машу, активно гремящую чашками – ложками.
–Нет,– раздражённо ответила она.
–Мань, ну прости дурака, а?– я обнял её,– Мань, ну я ж бестолочь…
–Не подлизывайся,– Маша потёрлась затылком о мой свитер.– сейчас, будет твой чай. А лучше бы кофе сварил.
–Давай,– согласился я,– как скажешь.
–Скажу– давай кофе,– засмеялась она. –Знаешь, со мной в последнее время что то странное творится.
–Что?– насторожился я,– почему молчишь? Надо сразу рассказывать!
–Да я сама не знаю,– Маша смутилась,– то плакать хочется ни с того ни с сего, то смеяться. А недавно увидела женщину, а у неё близнецы в коляске, так прямо не знаю, что со мной стало. Как будто внутри что-то такое…тёплое как бы…
–Марусь, я тоже не знаю,– я внимательно на неё посмотрел, потом до меня дошло…блина, неужели?
Кофе выкипал и лился на плиту, но мне, лично, было пофиг… я обнимал самую любимую в мире женщину. Кажется, ей тоже было пофиг на кофе.
–Хозяин, а у вас кофий убежал,– сообщила Акулька, просунув голову в дверь.
–Да и хрен с ним,– ответил я.
История четвёртая. Беседа.-Ну, ты вообще идти собираешься, куда позвали?– спросила Маша,– или плиту мыть?
–Мань, я плиту мыть,– я старался, как мог, оттянуть поход к Филиппу Васильевичу.
–Тогда отпусти меня,– она прижалась ко мне.
–Не могу,– признался я,– ты меня в плен взяла! И заколдовала. Теперь я к тебе навечно прилип.
–И что нам делать?– Маша улыбалась.
–Не знаю, наверное, ждать добрую фею,– предположил я.
–Хозяин, а хозяин, ты когда уже пойдёшь?– Акулька, вот же…засланка!
–Сейчас, только плиту вымою.
–Фея?– уточнила Маша.
–Фея,– согласился я,– какая жизнь, такая и фея.
–А я плиту вымою!– заявила просочившаяся в кухню Акулька,– а ты иди!
Я сел на табурет и положил ногу на ногу.
–Не хочу! И вообще, в свете последний известий , я никуда не пойду!
–Раймон!– Маша небольно стукнула меня по голове,– как это не пойдёшь?
–Мы же присмотрим,– Дунька подошла к Маше,– ты не бойся!
–Сговорились,– пробурчал я,– только бы меня из дома выпихнуть, вредные!
–Мы полезные!– возмутилась домывающая плиту Акулька,– мы и за порядком, и за хозяйкой присмотрим!
–Мы понимаем,– подхватила Дунька,– мы ж пылинки сдувать…
–Да ну вас,– рассмеялась Маша, – что вы в самом деле! Граф, иди, давай уже! Ничего со мной не случится. Только знаешь что…
–Что?– насторожился я.
– Ты не говори никому, ладно? Просто я, ну, опасаюсь, как бы… когда будет уже заметно, тогда…ну, или если кто-то сам догадается, тоже…
–Маруська моя,– я снова обнял её,– да как хочешь! Я никому и никогда! Могу вообще тебя дома запереть, чтоб никто не видел! Спрятать в бомбоубежище!
–Не хочу я в бомбоубежище,– фыркнула Маша,– сам туда прячься. У тебя в нём, небось, тени покойных предков шастают, пачками. Террористов – бомбистов.
–Марья, я в семье главный террорист,– заверил я её.
–Иди уже, террорист Бен Ладен,– Маша пихнула меня в грудь,– хватит время тянуть. А то он подождёт– подождёт, да и сам придёт.
–Ладно, уговорили,– я пошёл к двери. Кот сидел у двери и явно ждал меня.
–А ты куда собрался, шерстяной?– спросил я его,– никого брать с собой не велено! Сиди дома, следи мне тут!
Кот зыркнул жёлтыми глазищами, но промолчал.
Я поплёлся к Филиппу Васильевичу, этажом ниже. Жил он в квартире номер три, рядом со скандальной соседкой. Впрочем, в последнее время она как-то сдулась и больше ко мне не являлась. Наверно всё-таки послушала умных советов и начала договариваться.
Я тихонько постучал в дверь. Была тайная надежда, что меня не услышат и я с чистой совестью поднимусь к себе– мол был, стучал, а никого нету! Но мой хитрый расчёт себя, увы, не оправдал – в квартире раздались тяжёлые шаги, и старший распахнул дверь.
–Проходи,– пригласил он. Я зашёл. Странно, подумалось мне, я тут никогда не был, хотя старший с бабулей приятельствовал.
В его квартире было до странного обычно. Я почему-то ждал обстановку екатерининских или елизаветинских времён, ну, или хоть того самого несчастного Александра, не помню его порядкового номера, но нет. Обычная обстановка пенсионера со средним достатком. Сплошное разочарование, скажу я вам.
–Что озираешься?– спросил Филипп Васильевич.– Чай поставить?
–Да нет, спасибо,– отказался я. Мне хотелось поскорее уйти домой, вот неуютно мне тут было, хоть беги.
–Ну и ладно,– он кивнул,– иди в комнаты, поговорим.
Я прошёл в комнату, присел на стул.
–Ведьмы приезжали,– сказал он утвердительно,– значит прибавление у вас скоро.
–Ну, да,– не стал отказываться я,– мама моя…
–Если б только Валентина, они бы к тебе и не показались,– старший покачал головой, точно удивляясь моей недогадливости,– а раз зашли, значит жди. Они просто так не ходят.
–А зачем?– спросил я, хотя и так было понятно.
–А затем, поглядеть, кого ждать,– пояснил старший,– ведьму или колдуна. Хотя, они и ошибаются…редко, правда. На тебя вон, рукой махнули, а ты ничего, вырос. Вон, дел наворотил. Я к чему– вы поосторожнее, не болтайте там. И девчонкам своим скажи, а то ведь они болтушки. Все такие, подрастут– сами поймут. И матери-то позвони, мало ли чего.
–В смысле, чего?– я насторожился. Да если эти бабки…я ж их из под земли достану! И обратно закопаю.
–Да как-то беспокойно тут в последнее время,– посетовал старший,– опять же маленькие шалят. К тебе-то не лезут, а вот соседей моих донимают.
–Думаете, они съедут?– с надеждой поинтересовался я. Соседка, после моего триумфального выступления с поломкой двери стала преувеличенно вежлива, иногда меня это бесило.
–Ну, если до Нового Года доживут, может и не съедут,– усмехнулся Филипп Васильевич,– сроку я им столько даю.
–Понятно,– мне на самом деле не понятно, это я прикидываюсь.
–Я тебя зачем позвал, ты за женой своей присматривай сейчас получше. Её пугать незачем, и девчонкам тоже ничего знать не надо, а ты смотри лучше. Мало ли чего…Мать твою в своё время еле спасли, можно сказать в последний момент успели,– он тяжело вздохнул,– а то ни её, ни тебя бы на свете не было.
–Как это не было?– я чуть со стула не упал.
–Да вот так,– Филипп Васильевич потёр переносицу,– навели на неё, она и ушла от старух-то. Только она тоже не простая, хоть сама не понимает, да и ты помог– вот и пришла сюда рожать, ну, и мы помогли дорожку найти. Думаешь, почему тебя тут любят? Здешний ты, целиком. И маленькие тебя берегут, вспомни-ка, сколько раз тебя от беды отводили.
Я смотрел на него во все глаза, блина, и правда – не один раз я оставался в живых каким-то чудом…
–Ты вот что,– Филипп Васильевич посмотрел на меня, и видимо, решил, что я достаточно проникся,– твои всё равно расспрашивать будут, скажи, что я тебе ключ от чемодана отдал, запасной. Мне его ещё Роман покойный на хранение оставил, держи, -он протянул мне маленький ключик.– им занятие будет. А больше ничего не рассказывай. Всё, иди.
Я попрощался и пошёл домой.
–Ну, что? Рассказывай!– меня ждали под дверью.
–Да чего рассказывать,– я пожал плечами,– вот, ключиком разжился…
–От чемодана?– Маша аж подпрыгнула,– от того самого? Давай скорее!
Сейчас, сейчас…– я подбросил ключик на ладони.– открываю…
И я таки отпер замки.
