Текст книги "Круги по воде (СИ)"

Автор книги: Таня Финн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Едва передовой отряд кавалерии миновал помост, на площадку у рва быстрым шагом вышел отряд пехоты. Пехотинцы в свою очередь вступили на всё ещё дрожащие доски, и, плотной колонной по три, пробежали на ту сторону. За одной колонной последовала другая, затем третья.

Войско занимало город квартал за кварталом, улица за улицей. Горожане отчаянно сопротивлялись, но неожиданная атака сделала своё дело. Ополченцы отбивались от наседающих пехотинцев, поддерживаемых кавалерией, пытаясь закрепится в улочках, спешно сооружая баррикады, стреляя из арбалетов и немногочисленных ружей из окон домов. Но слабенькие, сооружённые на скорую руку баррикады не останавливали бывалых вояк, с остервенением рвавшихся вперёд. Слишком долго они ждали этого часа.

В тёмной улочке, освещённой косым светом утреннего солнца, задребезжала и вывалилась вниз хлипкая рама, подавшаяся под ударами ноги, обутой в грубый башмак. Из оконца высунулся всклокоченный мальчишка, над ним маячило юное женское личико, пряди чёрных волос падали ей на глаза, выбиваясь из небрежно сколотого валика на затылке. Сильно высунувшись и свесившись почти по пояс через подоконник, мальчишка обежал глазами тянущуюся под кривым углом к ним другую улицу, пошире, выходящую на ещё более крупную, центральную, которая поднималась по холму к цитадели. Сунулся обратно, балансируя взведённым арбалетом, едва удерживая его на весу. Сестра вытянула шею, поднимаясь на цыпочки, пытаясь разглядеть тёмную улочку, но он оттолкнул её локтем.

– Спрячься, женщина, – ломающимся голосом бросил мальчишка, отпихивая её пяткой в глубь комнаты, – зашибу.

Девушка скрылась, затем вернулась, пыхтя, подтащила к окну стул с утверждённым на сиденье чугунком. Над чугунком поднимался пар.

Стул взвизгнул тяжёлыми ножками, вода плеснула.

– Убирайся! – прошипел брат. Обернулся, хозяйским жестом удержал опасно покачнувшийся на подоконнике маленький, неказистый самодельный арбалет. Любовно уложил рядом, пристроив себе под локоть.

– Вот они, – сестра взвизгнула, тыча пальцем в перекрёсток. – Смотри!

– Сам вижу! – мальчишка пригнулся, положил палец на спуск.

У пересечения улиц замаячили тени, затем из-за угла, вдоль соседнего дома, над которым висела потемневшая вывеска с нарисованным на ней башмаком, затопали тяжёлыми подошвами вражеские солдаты. За плечами они несли ружья, в руках покачивались алебарды со свисающими вниз синими кистями на витых шнурах.

Мальчишка зашипел сквозь зубы, втягивая голову в плечи, ведя арбалетом. Щёлкнула освобождённая тетива, гранёный наконечник короткой стрелы глухо звякнул, скользнув по наплечнику, и отлетел к стене. Пехотинец поднял голову, шаря глазами по маленьким окошкам. Указал на выбитый переплёт. Над подоконником показалась растрёпанная голова, скрылась, послышался стук металла о камень, и на задержавшихся внизу, глядящих вверх пехотинцев обрушился поток исходящей паром воды. На мостовой раздался взрыв проклятий, топот ног, затем дверь дома задрожала под тяжёлыми ударами, треснула и подалась, проваливаясь внутрь.

Девушка, задыхаясь, сдувая падающую на лицо влажную чёрную прядь, толкала к двери в их жилище неуклюжий комод, выдвинувшиеся ящички стучали, скребя по полу. Мальчишка попытался подпереть дверное полотно косо поставленной полкой, сбросив с неё расписанные синими узорами тарелки. Он не успел, дверь внезапно содрогнулась, отлетая с размаху в сторону, в проём сунулись, озирая маленькую комнатку. Угрюмого вида пехотинец быстро обвёл взглядом все углы, и глаза его загорелись, наткнувшись на растрёпанную черноволосую фигурку. Он крикнул что-то, оглянувшись на лестницу, и вошёл в комнату.

Мальчишка бросился к окну. Торопливо царапая скрюченными пальцами подоконник, схватил взведённый маленький арбалет, любовно сделанный им этим летом потихоньку от взрослых. Прикусил губу, наводя своё оружие и целясь в лицо. Плавно нажал на спуск. Солдат взмахнул руками, закидываясь назад. Под краем шлема торчало короткое оперение маленькой стрелы. Пол комнатки содрогнулся от топота ввалившихся почти одновременно солдат, они подбежали к своему товарищу, бросились вперёд. Он отступил в угол, схватил сложенные в кучку под окном, принесённые снизу булыжники, и даже успел швырнуть один в подбегающего солдата. Вцепился судорожно в рукоятку арбалета, ощутив, как сильная рука хватает его за пояс и отрывает от пола. Затем сильный толчок, и его швырнуло через подоконник. Последнее, что он услышал, был отчаянный визг сестры.

– Мы почти дошли до противоположной стены! – пехотинец переминался на месте, возбуждённо моргая и глядя на командира.

– Так дошли, или только почти? – сурово спросил барон Эверт.

– У ворот в город скопились ополченцы, и местная конница, – пехотинец презрительно скривился, не решившись сплюнуть в присутствии начальства, – они так себе вояки. Когда бежал сюда, люди графа с ними разбирались.

– Хорошо, Жак. Отправляйся сейчас же к барону Жоржу, сообщи ему новости, узнай обстановку в его части города. И мигом назад.

Гонец ухмыльнулся, кивнул, и, развернувшись на месте, кинулся бегом по мощёному переулку.

Из-за сваленных грудой бочонков с пробитыми боками, перевёрнутой тележки с обитыми металлической полосой колёсами и громоздящегося поверх общей кучи множества разномастных стульев, сплетающих витые точёные ножки с простыми и гладкими, раздались нестройные выстрелы. Десятник осторожно высунулся за угол, вытянул новенькую ручную кулеврину с прилаженными затейливыми металлическими ножками, установил на камни мостовой, подвигал, проверяя устойчивость. Посреди мостовой, вымощенной вытертым от времени серым булыжником, неподвижно лежали несколько его пехотинцев.

Его подёргали сзади, он отмахнулся, дёргая плечом.

– Какого …! – он обернулся и замолчал.

– Докладывайте, десятник.

– Это городская стража, они заняли перекрёсток, закупорили проход. И не обойти их никак, они стащили кучу мебели и подожгли старые бочки. Это ведь квартал бочаров и мебельщиков. Там огонь ревёт, не сунешься.

– Рядом стена, – отрывисто сказал барон Эверт. Глаза его сузились. Он сжал зубы, быстрым взглядом окидывая ближайшую улочку. – Рой, пошли десяток к стене, берите маленькую кулеврину, самую лёгкую, какую найдёте, и рысью сюда.

И пробормотал тихонько себе под нос:

– Я должен быть у цитадели раньше этого олуха Жоржа.

Когда невозмутимый капрал вернулся в сопровождении пыхтящих от натуги солдат, дотащивших на руках и опустивших на камни маленькую ладную пушку, барон осмотрел её и одобрительно кивнул.

– Мы принесли заряды. Можем стрелять, – доложил Рой. – Он встряхнул за шиворот маленького человечка в перепачканной кровью и гарью одежде: – Вот ещё этого захватили. Артиллерист.

– Как вас зовут, господин артиллерист? – спросил барон.

Тот посмотрел исподлобья, скривился. Барон ждал ответа, и он нехотя сказал:

– Господин Фальк меня зовут.

– Вы умеете вести огонь, господин Фальк?

Артиллерист отвернулся.

– Видите ли, господин Фальк, там, за баррикадой, ваши соотечественники, возможно, даже друзья и родственники. – Человечек дёрнулся – Всё, что мы хотим, это миновать этот перекрёсток. Мне не хотелось бы человеческих жертв. Но, боюсь, если ваши друзья нас не пропустят, мы будем вынуждены открыть стрельбу из этой прекрасной пушки. Люди мы простые, и можем невзначай выстрелить так, что от ваших друзей ничего не останется. Поэтому, господин Фальк, вы сейчас крикнете им, чтобы они сдавались.

Маленький артиллерист обвёл взором угрюмых пехотинцев, остановил взгляд на лице говорившего с ним господина. С трудом сглотнул, и, прихрамывая, подошёл к входу в переулок. Высунувшись за угол, сложил ладони рупором, и крикнул хрипло:

– Господин капитан, вы здесь? Господин капитан, это я, Фальк! У них наша пушка! Они говорят, если вы не уйдёте, будут стрелять!

С баррикады послышался ответ, артиллерист сунулся назад, повернулся к командиру, и сказал, кривясь в судорожной усмешке:

– Они не согласны.

– Я слышал, что они сказали, – барон усмехнулся. – Можете не повторять.

Он повернулся к ожидающим у кулеврины солдатам:

– Стреляйте.

Отзвук последнего порохового разрыва, многократно отразившегося в тесных переулках и заметавшегося между нависающих боков городских домов, ещё стоял в ушах, полуоглохших от выстрелов кулеврины, а пехотинцы уже двинулись вперёд, вглядываясь в разбросанные по мостовой останки баррикады. Баррикады уже не было. На её месте осталась лишь бесформенная куча мусора. По серым неровным камням, разнесённые в щепы, далеко раскатились бывшие бочонки и куски мебели. Всё ещё покачивал точёными ножками почти уцелевший дорогой стул.

Отчаянная попытка вырваться из-за разрушаемого неумолимым пушечным огнём сооружения, недавно бывшего неприступным, не удалась. Выбравшись из-под обломков пробитой первым же метким выстрелом кулеврины баррикады, и бросившись в отчаянную атаку, городские стражники сумели добежать почти до угла. Одному из них, вырвавшемуся вперёд, удалось даже подскочить к самому курящемуся завитками порохового дыма дулу, и нанести удар ближайшему солдату. Опускающееся широкое лезвие встретил окованный металлом участок древка алебарды. Затем пехотинец дёрнул древко к себе, зацепив оружие крюком алебарды и вырывая его из рук нападавшего. Отмахнулся возвратным движением. Потерявший равновесие молодой стражник повалился вперёд, наткнувшись на металл острия, пришедшийся ему прямо в голову. Обмякшее тело упало на пушечный ствол и сползло вниз, под ноги солдат. Пехотинцы, влившись единым строем в улочку, отбросили атакующих назад, за полуразрушенное укрытие. Тем временем пушку зарядили снова, солдаты отступили, кулеврина дала ещё выстрел, окутавшись густыми клубами пороховой гари. Больше из-за баррикады не вышел никто.

Держа наготове алебарды, пехотинцы переступали через лежащие в разнообразных позах тела городских стражников. Один ещё корчился, зажав руками разорванный снизу живот. Сквозь пальцы вываливалось что-то кроваво-сизое, он хрипел и скрёб ногами в добротных башмаках по булыжнику. Пехотинец спокойно перехватил алебарду, устраивая половчее в ладонях древко, почти без размаха ткнул тяжёлым остриём. Стражник затих.

– Жак, Поль, Жан, быстро выводите людей по центральной улице вверх, – сказал барон. – Цель – цитадель.

Он посмотрел себе под ноги. У подошвы покрытых густой коркой пыли сапог лёгкий ветерок перекатывал обрывок розовой ленты, ещё завязанной кокетливым узлом. Привалившись к каменной стене дома, согнувшись над откатившимся колесом тележки, и размазывая по сморщенному чумазому лицу струйки слёз, стоял и плакал господин Фальк.

Глава 30

Прикрывая лицо рукой в защитной перчатке от клуба густого, рассыпающего крутящиеся искры, дыма, граф Эдгар моргнул заслезившимися глазами, придержав коня у края площади. Дым, вырывающийся из разгоравшегося всё жарче соседнего дома, высокого, с затейливо украшенными окошками и нарядным крыльцом, мешал рассмотреть то, что творилось впереди. Посредине небольшой, почти круглой городской площади, окружённой ухоженными домами, стоял храм. Это было здание старинной постройки, сложенное из местного камня. Храм не отличался ни солидными размерами, ни нагромождением украшений, которыми щеголяли его более новые собратья. Потемневшие от времени стены, прочерченные следами от давних дождей и многочисленных поколений птиц, устраивавшихся на ночлег среди башенок крыши, тянулись вверх, слегка сужаясь, лишённые излишеств, производя впечатление одной строгой своей простотой.

На каменных ступенях, утоптанных поколениями людей, темнели багровые пятна, кровь растекалась лужицами и капала вниз дробными ручейками. Тут же лежали, замерев в судорожном последнем движении, несколько тел. Теперь уже нельзя было угадать, кто здесь был защитником, кто нападавшим – с них успели снять почти всю одежду, и чьи-то скрюченные пальцы ещё пытались удержать с силой выдернутое из рук оружие. У свороченных на сторону, распахнутых настежь дверей суетились люди, вытаскивая храмовую утварь. Они спотыкались о лежащее в проёме тело плотного человека, чья лысина, обрамлённая слипшимися редкими волосами, лаково-красно блестела, пересечённая багрово-чёрным рубцом. Наконец кто-то нагнулся и оттащил его в сторону. Безвольно качнувшаяся голова подпрыгнула, пересекая порог, тело перекатилось и замерло, свесившись с верхней ступеньки. На нём было лишь нижнее бельё.

– Я же приказывал не трогать храмы! – зарычал граф. Оглянулся на адъютанта. Тот был бледен, но твёрдо встретил взгляд командира:

– Мы можем разогнать мародёров, ваше сиятельство.

Эдгар осадил коня у самых ступеней, привстал на стременах, вглядываясь внутрь. Толкнул вороного, заставив его подняться наверх. Тот фыркнул, раздувая ноздри, завидев тело.

– Проклятье, – сказал граф сквозь зубы, – это местный священник!

Из проёма, пятясь задом, вывалилась кучка людей, они волокли за собой пухлые мешки, сооружённые из бархатных занавесей, ободранных со стен.

– Бросайте всё и убирайтесь! – крикнул предводитель кавалерии, кладя ладонь на украшенную насечкой рукоять.

Человек с мешком оскалил зубы на всадника, подняв к нему перемазанное кровью и копотью лицо. Выругался, продолжая тянуть за собой мешок, рывками сдёргивая его вниз по ступеням.

Свистнуло острое лезвие, голова мародёра отлетела на несколько шагов и покачнулась, замерев у нижней ступени. Обезглавленное тело, содрогнувшись, повалилось под копыта вороного, слегка переступившего ногами, поливая своей кровью, смешивающейся с застывающими лужицами, распавшийся мешок.

Они остановились, переводя дыхание. Перед массивной, даже на беглый взгляд казавшейся непреодолимо мощной стеной не было ничего, преграждающего к ней доступ. Ни рва, ни другого препятствия, ничего. Лишь ровное, тщательно вычищенное пространство окружало эти стены. Широкая полоса мощёного камня начиналась от подножия, разбегаясь концентрическими кругами, и тянулась к утоптанной площадке местного рынка. Над остроконечной верхушкой дозорной башни развевался разноцветный штандарт. Между ровными зубцами виднелись неторопливо прохаживающиеся, придерживая на плече за изогнутый приклад новенькие серпантины, стражники. На их конических шлемах, заканчивающихся маленькой пикой, красовался графский герб.

– Мы дошли. Вот она, цитадель.

Граф Эдгар, в сопровождении верного адъютанта, неторопливо прошёлся вдоль спешно сооружаемых пехотой позиций. Вспотевшие, несмотря на утренний холодок, пехотинцы сновали, как муравьи, поглядывая на разгорающееся над горизонтом солнце, что легко касалось ласковыми пальцами булыжной мостовой, заползало в бойницы массивной стены цитадели и согревало холодные камни. Граф поднял руку, приветствуя шедшего навстречу барона Эверта.

– Вы здесь неплохо окопались, господин барон. Не теряете времени даром.

– Благодарю. Делаем, что можем.

– Наш общий друг Жорж жаловался на вас. Он считает, что вы его обошли. Когда его ребята добрались до этих стен, их уже не подпустили.

Барон Эверт хмыкнул. Обвёл взглядом занятые позиции.

– Кто успел, тот и съел, не так ли?

– Поделитесь секретом, как вам это удалось.

– Ничего особенного, ваше сиятельство. Главное – не отвлекаться на пустяки.

– Например, на грабежи и местных девиц?

Барон вздохнул. Сказал с досадой:

– Если бы я мог отменить некоторые явления, неизбежные, как дождь или град, я посчитал бы себя невероятным существом. Нет, господин граф, чтобы получить преимущество, иногда достаточно просто навести дисциплину. К тому же мои парни не поняли бы меня, запрети я им осуществить их права. Я лишь ввёл их в некоторые рамки.

– Я слышал, вы были весьма суровы в наведении этих рамок.

– Слухи. Правильно применённый кнут делает ещё слаще пряник.

– Вы будете сегодня у герцога?

Барон Эверт помолчал, глядя на поднимающееся солнце. Улыбнулся графу Эдгару:

– Всё, что мог, я уже доложил Его высочеству накануне. Наш дорогой герцог имеет не слишком много свободного времени для докладов. Надеюсь, он вас примет ещё до того, как стемнеет.

Эдгар тоже посмотрел на солнце. Косясь на собеседника, сказал негромко:

– Простите, что вмешиваюсь, барон. Хочу лишь высказать своё мнение о поступке герцога Анри. Я считаю, он сделал не слишком хорошо, отобрав у вас нечто дорогое. Я понимаю, что теперь вы не рвётесь его видеть. Тем более в его палатке.

– Этот вопрос не обсуждается, граф. Но я ценю ваше мнение.

– Сегодня я хочу быть в жемчуге, Эжени, – сказал графиня Амелия, глядя на горничную в зеркало. Она сидела в своём любимом кресле, положив ещё изящные, сухощавые руки на подлокотники и гордо выпрямив спину. Она никогда не позволяла себе прислоняться к спинке кресла, как бы ни была утомлена. Графиня встала, как всегда, с рассветом. Беспокойная ночь почти не отразилась на её лице, застывшем в выражении печальной решимости. С прошлой осени, когда умер её муж, улыбка уже не появлялась в глазах Амелии.

Горничная закончила причёску, прикрыв голову хозяйки вдовьим убором и прикрепив нитку жемчуга, оттенявшую чёрные, лишь слегка тронутые сединой волосы. Округлые жемчужины, уложенные среди густых прядей и переливающиеся неярким блеском, посредине нитки оттягивались одной бриллиантовой бусиной, посверкивающей слезинкой над сухими, тёмными глазами графини Амелии.

Горничная отступила, присев, и попятилась, держа в руках шкатулку с драгоценностями. Её отпустили движением руки. Графиня посмотрела на себя в зеркало. Подняла подбородок, расправляя плечи, и легко поднялась из кресла. Неторопливо прошла через маленькую комнатку и вышла в приёмную. Милостиво кивнула склонившимся в поклоне мужчинам. Подошла к высокому, обитому дорогой тканью креслу с ножками в виде львиных лап, села, расправив юбки, и положила руки на подлокотники. Люди, ожидавшие её в этой комнате, молча наблюдали привычный ритуал, неизменный и казавшийся уже незыблемым.

– Прошу вас, господин д’Боне.

Худой, высокий мужчина средних лет приблизился и остановился перед креслом. Почтительно склонив голову, выпрямился и проговорил негромким, невыразительным голосом, глядя в глаза графини:

– Противник вывел пушки на позиции, Ваше сиятельство. Судя по всему, всё готово для артиллерийского обстрела.

Графиня перевела взгляд:

– Господин Винсен.

Невысокий, плотного сложения человек в добротном камзоле, украшенном серебряной цепью, пересекавшей выпуклый живот и увешанной медальонами, тоже приблизился к креслу, и встал рядом с д’Боне.

– Мы располагаем достаточным арсеналом, чтобы отражать атаки в течение длительного времени, Ваше сиятельство. – Господин Винсен говорил деловым тоном. Можно было подумать, что он обсуждает цены на зерно. – Погреба полны продовольствием. Воды хватит, чтобы продержаться до следующего года.

– Капитан Орсо.

– У нас хватает людей, – отрывисто произнёс капитан. Его худое, загорелое лицо, перечерченное старыми шрамами, повернулось к графине, прямые, тронутые сединой брови почти закрыли пронзительные серые глаза. – Я никогда не прерывал военных учений. У меня самый последний новобранец может дать фору солдатам в армии любого господина.

– Я знаю это, капитан Орсо. – Графиня слегка улыбнулась старому воину. – Прошу вас высказать своё мнение о действиях противника. Каков ваш прогноз?

Бывалый солдат повёл плечами. Он служил ещё старому графу, и никогда не скрывал ни своих мыслей, ни намерений. «Когда господа поймут, что не нуждаются во мне, а я в них, моя служба будет окончена, – говорил он. – Не раньше».

– Если бы меня спросили неделю назад, каковы наши дела, я бы сказал, что мы с большой вероятностью проторчим здесь до весны. Я ошибся. У этого слюнтяя герцога Анри оказались резвые военачальники. Не знаю, кто придумал эту рисковую штуку, но он поставил нас в недурную позицию. Но штурмом они нас не возьмут, по крайней мере, в этом месяце. Зато пощипать могут изрядно.

– В этом месяце? – повернулся к нему кавалер д’Боне. – Не может быть! Простите меня, Ваше сиятельство, я не сдержался.

– Я даю самый мрачный прогноз, – снисходительно отозвался капитан.

– Я выслушала ваши отчёты, господа. – Графиня обвела взглядом своих приближённых. – Теперь я прошу вас высказать свои соображения. Мы не должны допустить ни единой ошибки.

Старшина погладил пушку по округлому боку. Похлопал ладонью, вслушиваясь в одному ему различимое гудение.

– Хороша девочка, – сказал одобрительно. Обвёл глазами высокие стены. Пригладил взъерошенную голову. Клочков седины в его волосах заметно прибавилось.

– Как вам наши позиции, господин Жильбер?

Господин Жильбер хмыкнул:

– Вполне приличные. Вот если бы сюда ещё тяжёлых пушек. Мы бы задали жару. Пороха теперь хватит.

– Придётся вам обойтись этими красавицами, старшина, – барон Эверт тоже провёл рукой по вытянутому металлическому телу.

– Ничего, – отозвался старшина, – я и с этими собью спесь с тамошних ребят. Местный комендант слишком много о себе думает.

– Вот как?

– Я его давно знаю, он старый служака. Когда-то мы вместе тянули лямку. Упрямый, как вол. Такой будет сопротивляться до последнего.

Всадник на большом белом в яблоках жеребце остановил своего скакуна, опустив поводья и вглядываясь вперёд. Следующие чуть позади тоже остановились. Яркий диск неторопливо поднимающегося к верхней точке небосвода солнца светил прямо в глаза, припекая чернёные доспехи и отбрасывая неровную, длинную тень от конной колонны. Головная часть её вылилась из стиснутого каменными боками извилистого пути в озарённую светом долину, окружённую зубчатыми верхушками гор. Далеко впереди, в ложе зелёновато-жёлтого блюдца, светлело заветное яблочко в обрамлении каменных стен. Торговый город Отер.

Улыбка расплылась по лицу всадника на белом жеребце. Он провёл рукой в перчатке по густым усам, поддёрнул вверх закрученный кончик.

– Маршал, – сказал Великий герцог, не отрывая взгляда от города, – выводите колонну. Вы, дядюшка, берите свою пехоту, и марш за ними. И подтяните артиллерию. Никакого промедления. Отдыхать будем, когда возьмём город.

Колонна одетых в чёрное кавалеристов, элитная часть войска, на рысях спустилась по изгибающейся меж каменных отрогов дороге, взбивая подкованными копытами коней неподатливый грунт. Подрагивали в такт длинные пики, мотались двуцветные кисти на витых шнурах. Хлопали по ветру узкие штандарты. Грохот множества конских ног, слившийся в один грозный гул, прокатился по окрестным холмам, отозвавшись глухим эхом. Когда спаянная в один змеиный хвост колонна миновала последний изгиб горной дороги, следом двинулась пехота. Следуя походным шагом, колонна за колонной спускалась в залитую светом долину, направляясь в сторону поднимавшихся всё выше городских стен.

Глава 31

– Ваше сиятельство, вам лучше отойти от окна. – Кавалер д’Боне не решался подойти и отстранить графиню Амелию от узкого проёма в стене. Он переминался поодаль, теребя кисточки, свисающие с перевязи, и, сморщившись, смотрел, как та, опёршись ладонями о каменные края окошка, вглядывается вдаль.

Графиня не обратила никакого внимания на тревогу начальника стражи. Она продолжала смотреть. Звуки пороховых разрывов, низкие и тяжёлые, выше тоном и ниже, дальше и ближе, выкрики людей, отдающих команды, и вопли раненых доносились даже сюда, в центральную башню, возносившуюся над остальными, гордо нёсшую на себе графский штандарт.

Над зубчатым краем стены цитадели висели ватные облачка дыма, сквозь дым вспыхивали, посверкивали огоньки. С высоты башни всё казалось кукольным, торопливо суетившиеся внизу, снующие между орудий люди – ненастоящими. Она перевела взгляд дальше, на город, где мозаика покрытых черепицей крыш, цветная штукатурка стен и змейки мощёных улочек перемежались неровными чёрными проплешинами пожарищ. За стеной, за воротами, оставшимися не взятыми, и теперь открытыми настежь, за опущенным мостом через ров белели ряды палаток. Лагерь казался пустым. Большая часть захватчиков переместилась за городские стены.

Амелия выпрямилась, оттолкнувшись ладонями от оконного проёма. Обернулась и посмотрела пронзительно, словно только что заметив кавалера д”Боне.

– Господин д”Боне, вы должны позвать ко мне капитана Орсо. Я знаю, он сейчас занят. Приведите его, даже если он будет ругаться.

Кавалер склонил голову. Его тонкие, плотно сжатые губы не тронула даже тень улыбки.

– Я приведу его, Ваше сиятельство. Пусть он даже помянет всех моих родственников до девятого колена.

Графиня кивнула. Преданность кавалера она принимала как должное. После мужа для неё не существовало других мужчин.

Капитан вошёл, бряцая оружием и громко стуча по каменным плиткам пола подбитыми башмаками. Лицо его застыло в суровой гримасе, густые брови опустились, почти закрыв пронзительные серые глаза.

– Если вы хотите, госпожа графиня, чтобы я защищал эту каменную скорлупку, не таскайте меня туда-сюда, как собачонку!

– Простите меня, капитан. – Она стиснула руки, как всегда, когда волновалась. Тут же опомнилась, разгладив манжеты, и сложила ладони на талии. – Но дело не терпит отлагательства. Нам может понадобиться весь ваш военный опыт.

– Что такое?

– Вы упомянули, капитан, что военачальники герцога поставили нас в неловкое положение.

Капитан сжал губы, шумно втянув носом воздух.

– Я предлагаю вам сравнять счёт.

Артиллерист отскочил от пушки, зажимая уши. Пороховой дым стоял в воздухе, уже не рассеиваясь, ел глаза, забивал горло колючим комом. Расчёт засуетился, прочищая дуло, зашипел раскалённый металл. Со стены раздался очередной ружейный залп. Ухвативший ядро в ладони расчётный, выпрямившийся над возведённым валом, внезапно споткнулся, выронил увесистый шар, и осел, заваливаясь на спину. Артиллеристы попрятались в укрытие.

Пригибаясь, придерживая шпагу, барон Эверт выбрался из траншеи, добежал до стоящего с краю домика, почти не пострадавшего от пожара. Кивнул примостившемуся на лавке у стены лекарю со своим сундучком. Вытянул из сумки подзорную трубу, пристроился у маленького окошка, осторожно просунув под матерчатую занавеску её округлый краешек. Сидевший на лавке рядом с лекарем мальчишка вытянул шею, пытаясь заглянуть за занавеску. Отчаянно рвавшийся к пушкам, он был перехвачен пробирающимся к позициям, поворочен назад и водворён в этот домик под присмотр лекаря. Теперь он угрюмо сворачивал нарезанные полоски ткани в рулончики и складывал их в стоящую у ног корзинку. Вошедший вслед за бароном Рой насмешливо подмигнул ему, усаживаясь на лавку.

– Мальчик, вот ещё полотно. – Лекарь бросил тому на колени свёрток. – Возьми корзинку. Нащиплешь…

Барон отшатнулся от окна.

– Господин лекарь, готовьтесь. Сейчас у вас будет много работы. – Повернулся, складывая трубу. – Нас атакуют. Рой, выходим.

Ворота цитадели повернулись на массивных петлях, распахнувшись почти бесшумно. Стоявшие вплотную во дворе цитадели, у ворот, солдаты в кирасах, украшенных графским гербом, молча рванулись вперёд. Бегом пересекли вымощенную ровным серым булыжником площадку. Взбежали на спешно выкопанный накануне, ещё не утоптанный вал. Пехотинцы, расположившиеся в траншее, встретили их, выставив пики алебард и упёршись в землю концами древков, окованных металлом. Но это не остановило волну атакующих. Между пушек завязалась ожесточённая схватка. Взрывая ногами выкопанный грунт, топчась на узкой полоске земли, противники рубились, то всходя на вал, то скатываясь с него. Из ворот показалась следующая за первой волна пехоты, следом, дробно стуча копытами по булыжнику, вылетела кавалерия и взяла направление на городские ворота.

Получившие подкрепление атакующие, удвоив напор, принялись теснить пехоту за вал, от траншеи, туда, где выстроились низенькие домики, окружавшие местный рынок.

Шагая по трупам, солдаты цитадели почти дошли до крайнего в ряду дома, когда сразу из нескольких улочек, держа ружья наперевес, выступили солдаты и остановились, готовясь к стрельбе. Раздалась команда, подхваченная командирами десятков, и пехота дала залп. Выстрелившие расступились, прижимаясь к стенам домов, следующие за ними навели дула ружей на изрядно прореженную шеренгу атакующих, опять команда, и второй залп произвёл ещё большее опустошение в рядах противника. Солдаты цитадели смешались, отступая. Вырвавшаяся из улочек пехота отбросила их назад, к траншеям. Они уже почти взошли на вал, когда из открытых ворот цитадели, с алебардами наготове, появились стражники в конических шлемах, украшенных маленькими пиками, и быстрым шагом двинулись к позициям.

– Жак, беги к домику лекаря, возьми в палисаднике моего коня, – барон ухватил пехотинца за плечо, перекрикивая дикие выкрики и лязг металла по металлу, – скачи к графу Эдгару. Скажешь, кавалерия цитадели атакует лагерь.

Тот молча кивнул, развернулся, и, кинувшись со всех ног к первому ряду домов, скрылся за углом.

Маршал приподнялся на стременах, вглядываясь вперёд. Седые усы его, всегда тщательно уложенные по сторонам и круто загибающиеся вверх над углами узкого рта, зашевелились. Он протянул руку. Знающий все привычки командира наизусть, адъютант подал подзорную трубу.

Водя трубой, маршал задышал чаще, наконец опустил руку, и, не веря самому себе, сказал:

– Город уже взяли до нас.

Капитан Орсо, взбежав на вал, огляделся. Пехота герцога, сгруппировавшись, отступала к воротам. Солдаты цитадели наседали, но отскакивали, налетая на выставленные острия алебард.

– Окружайте! – Капитан вытянул руку, указывая на них своему маленькому войску. – Не дайте им уйти!

Какое-то время он наблюдал за тем, как его отборная пехота пытается с ходу расправиться с противником, не желающим остановиться и упорно отходящим к площадке у ворот.

– Если они достигнут моста, им, возможно, удастся удрать, – пробормотал Орсо. Он с шелестом вытянул из ножен свой длинный, побывавший с ним во многих делах, офицерский палаш. Они не уйдут.

Ловко отбив древко, и ткнув противника под край брони, капитан ещё продвинулся вперёд, отыскивая взглядом командира. Вокруг теснились, сражаясь на узком пятачке мощёной площадки, толкаясь, с трудом взмахивая оружием, хрипя и ругаясь, десятки людей.

Отыскав взглядом одетого в простую, без украшений кирасу, только для опытного взгляда капитана выглядевшей дорогой, отлично сделанной вещью, он уже не отводил глаз от худощавого, смуглого человека, ловко орудовавшего шпагой. Его прикрывал со спины здоровый молодец с увесистым палашом в одной руке и широким недлинным клинком в другой.

– Погоди, дружок, сейчас я тебя достану, – пробормотал сквозь зубы Орсо. Он рванулся вперёд, но опять остановился, не в силах продвинуться дальше, как ни старался.

– Сдавайтесь! – крикнул он во всю силу лёгких. – Сдавайтесь, и мы сохраним вам жизнь!