Текст книги "Ночь длиною в жизнь"

Автор книги: Тана Френч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

– Я. Детектив Фрэнк Мэки.

– Убойный?

Я не сразу понял, что он имеет в виду. Мозги затормозились почти до полной остановки.

– Нет, – ответил я.

Эксперт, щуплый юнец, возможно, тот самый бесполезный чудила, удивленно уставился на меня.

– Мы вызвали убойный, – сообщил он. – И патологоанатома.

– Спорим, она не сама сюда забралась, – радостно сообщил его приятель, готовя пакеты для вещдоков.

Если бы хоть один из экспертов дотронулся до Рози, я бы пришиб его насмерть.

– Молодцы, – похвалил я и начал подниматься по ступенькам. – Тяжелая кавалерия появится с минуты на минуту. Пойду помогу постовым.

Придурок что-то высказал о суетливых местных, а его напарники в ответ дружно захихикали, словно стайка подростков. На какую-то долю секунды мне показалось, что это Шай с приятелями потягивают в подвале косяк и ржут над сальными шуточками, что дверь в прихожей выведет меня в ту жизнь, где я появился на свет, и что ничего этого не происходило.

На улице зеваки подобралась поближе, вытягивая шеи всего в нескольких шагах от моего приятеля – сторожевого пса. Его напарник спустился с крыльца и замер у ограждения. Тучи спустились ниже к крышам, и свет изменился, стал синюшным, болезненным.

За спинами толпы я заметил какое-то движение: мистер Дейли пробирался к крыльцу сквозь толпу, не сводя с меня взгляда.

– Мэки! – гулко прохрипел он. – Что там?

– Я отвечаю за место происшествия, – предупредил болотный монстр. – Отойдите.

Мне ужасно хотелось, чтобы кто-то из них полез на меня – не важно кто.

– Да ты себе еще шнурки завязывать не научился, – сказал я полицейскому, приблизившись чуть ли не вплотную к его большому, оплывшему лицу. Он отвел глаза, я отодвинул его с дороги и шагнул навстречу мистеру Дейли.

Отец Рози схватил меня за лацканы и подтянул к себе – подбородком к подбородку. Во мне полыхнула красная вспышка чего-то похожего на радость: у мистера Дейли смелости хватало, да и перед Мэки отступать он не желал.

– Что там внутри? Что там нашли?

Какая-то старушка восторженно взвизгнула, и эхом отозвался обезьяний писк мелкоты. Я сказал громко, чтобы побольше свидетелей смогли подтвердить, что я его предупреждал:

– Убери руки, приятель.

– Не смей, ублюдок, не смей мне указывать! Говори – там моя Рози? Да?

– Моя Рози, приятель. Моя. И еще раз говорю: руки убери!

– Это ты во всем виноват, поганый засранец. Если она там, то из-за тебя.

Мы уперлись лбами; мой воротник под его пальцами врезался мне в шею. Вокруг начали скандировать:

– Бой! Бой! Бой!

Я взял Дейли за запястье, намереваясь сломать, но вдруг ощутил запах его пота и дыхания – хорошо знакомый мне горячий, дикий запах животного страха. В это мгновение я увидел Холли.

Вся краснота моментально исчезла, словно что-то сломалось под ребрами.

– Мистер Дейли, – тихо сказал я, – как только выяснят, к вам придут и расскажут. А пока что вам лучше пойти домой.

Полицейские пытались разнять нас, но мы не обращали на них внимания.

– Это моя Рози?! – воскликнул мистер Дейли, бешено выкатив глаза.

Я положил большой палец ему на запястье и нажал на нерв. Мистер Дейли ахнул, и его пальцы выпустили мой воротник. Второй полицейский оттащил от меня старика, но отец Рози успел тесно прижаться скулой к моей щеке и шепнуть на ухо:

– Ты виноват.

Откуда-то появилась миссис Дейли и с причитаниями обрушилась на мужа и полицейского. Мистер Дейли обмяк, и его повели прочь, сквозь бормочущую толпу.

Болотный монстр зачем-то вцепился мне в куртку. Я от души двинул ему локтем, откинулся на перила, поправил рубашку и размял шею. Дыхание быстро восстанавливалось.

– Ты не дослушал, сынок, – зловеще сообщил мне побагровевший болотный монстр. – Повторяю еще раз, я пошлю рапорт.

– Фрэнк Мэки, – сказал я. – Через «э». Скажи, пусть положат на стопку.

Полицейский возмущенно фыркнул, будто старая дева, и решил выместить злость на толпе зевак, заорав, чтобы все подались назад, и сопровождая крик размашистыми жестами. Мэнди посадила одну дочку на бедро, а вторую держала за руку – три пары круглых ошарашенных глаз. Супруги Дейли, держась друг за друга, с трудом взобрались на крыльцо номера третьего и скрылись за дверью. Нора прислонилась к стене, прижав ладонь ко рту.

Я вернулся к номеру одиннадцатому. Шай закуривал новую сигарету. Кевин был сам не свой.

– Ну, что-то нашли? – спросил он. – Нашли?

Патологоанатом и фургончик из морга ожидались с минуты на минуту.

– Да, – сказал я. – Нашли.

– Это… – Кевин замолк и продолжил не сразу. – Что нашли?

Я достал сигареты. Шай – возможно, он так выразил сочувствие – протянул свою зажигалку.

– Ты как? – спросил Кевин.

– Просто супер, – ответил я.

Мы долго молчали. Кевин взял у меня сигарету; толпа постепенно угомонилась, и зеваки принялись обмениваться историями про жестокость полиции и обсуждать, подаст ли мистер Дейли заявление. Некоторые говорили вполголоса и искоса бросали на меня подозрительные взгляды. Я невозмутимо и твердо рассматривал толпу, пока не понял, что справиться со всеми невозможно.

– Берегись, – негромко сказал Шай, обращаясь к низкому небу. – Мэки вернулся в город.

6

Патологоанатом Купер, мелкий язвительный прыщ, считающий себя Богом, приехал первым. Он тормознул свой черный «мерс», бросил суровый взгляд поверх голов присутствующих – воды расступились, пропуская его, – и прошагал в дом, натягивая перчатки и не обращая внимания на ропот за спиной. Пара мальцов в капюшонах подобрались к машине, но болотный монстр рявкнул на них, и они убрались, не меняя выражения лиц. Фейтфул-плейс непрестанно и сосредоточенно гудела, словно только и ждала сигнала к началу бунта.

Следующими появились ребята из морга. Они вылезли из замызганного белого фургона и двинулись к дому, небрежно помахивая синими носилками. Настроение толпы переменилось. Коллективный разум живо сообразил, что представление было гораздо лучше любого фальшивого реалити-шоу по телевизору: все происходило всерьез, и рано или поздно на этих носилках что-то вынесут. Ноги перестали шаркать; смутный шепот прокатился по улице легким бризом и затих. Именно в этот момент появились – как всегда, с безупречной точностью – ребята из убойного.

Среди множества различий между убойным и отделом спецопераций – наше отношение к незаметности. Мы, спецушники, относимся к этому с должным тщанием, а если хотим поржать, то обожаем смотреть, как появляются ребята из убойного. Сладкая парочка выскочила из-за угла на «БМВ» без опознавательных знаков (которых и не требовалось). Красавцы резко затормозили, поставив машину под эффектным углом, синхронно хлопнули дверцами – наверняка репетировали – и важно направились к номеру шестнадцатому под музыку из «Гавайев 5–0», грохотавшую у них в воображении.

Младший, юный блондин с мордочкой хорька, все еще отрабатывал походку и старался изо всех сил. Второй, мой ровесник, помахивал блестящим кожаным дипломатом и шествовал с самодовольным видом под стать своему шикарному костюму. Кавалерия прибыла – Снайпер Кеннеди собственной персоной.

Снайпер и я когда-то вместе учились в полицейском колледже. За время обучения он стал моим самым близким приятелем – что вовсе не означает, что мы любили друг друга. Большинство кадетов были родом из таких мест, о которых я не слышал и слышать не хотел; верхом их желаний в плане карьеры была полицейская форма без сапог и возможность встречаться с девушками – помимо своих кузин. Мы со Снайпером, коренные дублинцы, вообще не рассматривали полицейскую форму как карьерную ступень, друг друга приметили в первый же день и следующие три года конкурировали во всем: от зачетов по физподготовке до снукера. [1]1
  Снукер – разновидность игры в бильярд.


[Закрыть]

Настоящее имя Снайпера – Мик. Прозвище придумал я, и, на мой взгляд, он еще легко отделался. Он обожал побеждать, наш Мик; я и сам обожаю, но я умею быть деликатным. У Кеннеди была отвратительная привычка: оказавшись победителем хоть в чем-то, он пронзал кулаком воздух и восклицал «Гол!» – тихо, но вполне отчетливо. Я терпел примерно месяц, а потом начал издеваться: «Ты застелил постель, Мики? „Гол“? Класс, да? Снайперский удар, мяч в сетке. Вырвал победу в последнюю минуту?»

Я ладил с парнями лучше, чем он; вскоре все звали его Снайпер – и не всегда по-доброму. Он злился, но терпел. Как я говорил, могло быть хуже, и он это понимал. Я ведь подумывал назвать его «Мишель».

Мы не особенно старались поддерживать контакт, вернувшись в большой и злобный мир, но, столкнувшись случайно, шли куда-нибудь выпить: главным образом чтобы подсчитать очки – кто выигрывает. Он стал детективом на пять месяцев раньше меня, я обогнал его в переходе из «лягушатника» в отдел примерно на полтора года; он раньше женился – но он же раньше и развелся. И в целом счет был примерно равный. А белокурый мальчик меня не удивил. У большинства детективов убойного отдела – равноправные партнеры, а Снайпер, ясное дело, предпочел приспешника-холуя.

Снайпер ростом почти шесть футов, примерно на дюйм выше меня, но держится как коротышка: грудь вперед, плечи развернуты, шея прямая. Худощавый брюнет с твердым подбородком, он привлекает тех женщин, которые жаждут быть символами статуса, однако недостаточно длинные ноги не позволяют им заграбастать регбиста. И без слов было понятно, что родители Снайпера скорее останутся без еды, чем без тюлевых занавесок. Акцент у Снайпера – аккуратная подделка под средний класс, но манера носить костюм выдает беднягу с головой.

На крыльце номера шестнадцатого Кеннеди повернулся и оглядел улицу, стараясь определить накал того, с чем придется иметь дело. Меня он, разумеется, узнал, но глаза его скользнули по мне, будто он меня прежде не видел. Одна из многих радостей в отделе спецопераций – работники других отделов никогда не знают точно, на операции ты или, скажем, просто погулять с приятелями вышел, так что на всякий случай тебя оставляют в покое. Если сунуться некстати и выдать агента под прикрытием, выволочка по службе заставит мечтать о пожизненной работе официантом в дешевом пабе.

Когда Снайпер и его дружок исчезли в темном дверном проеме, я сказал:

– Ждите меня тут.

– Я похож на твою шавку? – взвился Шай.

– Совсем чуть-чуть. Я скоро.

– Брось, – сказал Кевин Шаю, не поднимая глаз. – Он работает.

– Ага, корчит из себя долбаного копа.

– Да что ты! – воскликнул Кевин, у которого окончательно лопнуло терпение; он целый день исполнял братский долг. – Отлично сказано. Зашибись. – Кевин вскочил со ступенек и, протиснувшись через толпу Хирнов, устремился к верхнему концу улицы и исчез из виду.

Шай пожал плечами. На этом я покинул его и отправился за чемоданчиком.

Кевин куда-то скрылся, к моей машине не притрагивались, а когда я вернулся на крыльцо, Шай тоже свалил – не знаю, куда он там мотается. Ма, выйдя на наше крыльцо, привстала на цыпочки и размахивала руками, крича что-то явно срочное – впрочем, она всегда так делает. Я сделал вид, что не заметил ее.

Снайпер стоял на крыльце номера шестнадцатого и без малейшего удовольствия беседовал с моим любимым болотным монстром. Я взял чемоданчик под мышку и втиснулся между ними.

– Снайпер! – Я хлопнул его по плечу. – Рад тебя видеть.

– Фрэнк! – Он схватил мою руку двумя руками, в стиле мачо. – Так-так-так. Сколько лет, сколько зим. Говорят, ты в подвал поперед меня сунулся, а?

– Виноват, – ответил я, отправив ласковую улыбку полицейскому. – Просто одним глазком глянуть. Возможно, у меня есть кое-какая местная информация.

– Вот только не дразни. Тут же висяк древнейший. Если можешь дать хоть какую-то зацепку, очень меня обяжешь.

– Это мне по душе, – сказал я, оттаскивая Снайпера от полицейского, который ловил каждое слово разинув рот. – Кажется, у меня есть для тебя наводка. По слухам, это девушка по имени Рози Дейли из номера третьего, пропавшая некоторое время назад.

Снайпер присвистнул, подняв брови.

– Очень мило. Описание есть?

– Девятнадцать лет, пять футов семь дюймов, пышная фигура – чуть больше шестидесяти килограммов, – длинные вьющиеся рыжие волосы, зеленые глаза. Из одежды на ней скорее всего была джинсовая куртка и высокие ботинки «Док Мартенс» цвета «бычья кровь»… Совпадает с тем, что вы нашли?

Рози носила эти ботинки не снимая.

– Возможно, – уклончиво ответил Снайпер.

– Слушай, не валяй дурака.

Кеннеди вздохнул, взъерошил волосы, затем снова пригладил их.

– Если верить Куперу, по результатам предварительного осмотра, труп молодой женщины пролежал в подвале от пяти до пятидесяти лет. Об остальном точнее скажет полная судебно-медицинская экспертиза. Там нашли кучу неидентифицируемого мусора, пуговицу от джинсов и горсть металлических колечек – возможно, от ботинок. Волосы могли быть и рыжие, теперь трудно сказать.

Темная спекшаяся масса, пропитанная бог знает чем.

– А причина смерти? – спросил я.

– Хрен его знает! Купер – полная сволочь, если ты ему не нравишься, а я почему-то никогда ему не нравился. Он пока подтверждает только, что – потрясающе, Холмс! – она мертва. По-моему, все говорит о том, что ее несколько раз треснули по затылку кирпичом – череп раскроен, – но откуда мне знать, я простой детектив. Купер жужжит насчет посмертных повреждений и переломов от сдавливания…

Внезапно Снайпер прекратил разглядывать улицу и взглянул прямо мне в лицо.

– А тебе какая разница? Это что – девчонка-информатор, которая из-за тебя вляпалась в дерьмо?

Меня всегда удивляло, почему Снайпера бьют так редко.

– Мои информаторы не получают по голове кирпичом, – процедил я. – Никогда. Они живут долго и счастливо и умирают от старости.

– Эй, полегче! – хмыкнул Снайпер, примирительно воздев руки. – Извини, что я жив. Если она не из твоих, тогда почему тебя волнует, что с ней случилось? И потом, хоть дареному коню в зубы не смотрят, но как ты вообще в этом замешан?

Я рассказал ему все, что он рано или поздно выяснил бы сам из других источников: юношеская любовь, полночное рандеву, брошенный герой мчится во весь опор в холодный жестокий мир, чемоданчик, цепочка блестящих умозаключений. Выслушав меня, Снайпер взглянул на меня широко раскрытыми глазами с благоговейным ужасом, похожим на жалость, что мне совсем не понравилось.

– Ни фига себе, – только и сказал он, по сути, исчерпывающе описав ситуацию.

– Расслабься, Снайпер. Двадцать два года прошло. Факел давным-давно прогорел. Я приехал только потому, что моя любимая сестрица чуть до инфаркта себя не довела, а тогда мои выходные пошли бы насмарку.

– Да уж. Врагу не пожелаешь.

– Я позвоню, когда мне понадобится жилетка, чтобы выплакаться.

Снайпер пожал плечами:

– Да я просто сказал. Не знаю, как у вас заведено, но мне бы несладко пришлось объяснять такое своему начальнику.

– Мой начальник – отличный парень. Будь паинькой, Снайпер. Я приготовил тебе рождественские подарочки.

Я передал ему чемоданчик и конверты с Дактилоскопической Диди – Снайпер всю работу проделает быстрее и без затруднений, тем более что мистер Дейли уже не представлялся первоочередной задачей. Снайпер сморщился, словно увидел вшей.

– И что ты собирался с этим делать? – поинтересовался он. – Если, конечно, мне будет дозволено узнать.

– Подсунуть кое-кому из полезных знакомых. Надо же понять, с чем мы имеем дело.

Снайпер поднял бровь, но промолчал. Он взглянул на конверты, прочитал надписи: Мэтью Дейли, Тереза Дейли, Нора Дейли.

– Думаешь – семья?

Я пожал плечами:

– Родные и близкие. С кого-то надо начинать.

Снайпер взглянул на небо, темное, словно вечером. Первые крупные капли дождя падали на землю совершенно всерьез. Толпа рассасывалась, все вспомнили о каких-то делах, и только самые стойкие зеваки – горстка подростков и платочниц – еще держались.

– Я тут кое-что закончу, побеседую с семьей девушки, а потом сходим, примем по кружечке, а? – сказал Снайпер. – Поболтаем, расскажем, что нового. Малыш пока присмотрит здесь; ему полезно попрактиковаться.

За спиной Снайпера, в доме, все задвигалось, раздался долгий скрежет, бурчание, гулкий топот ног по доскам, смутно белели неясные фигуры, колыхались тени, в подвале виднелись вспышки адского огня.

Ребята из морга несли свою добычу.

Старушки ахнули и начали креститься, стараясь не упустить ничего. Ребята с носилками прошли мимо нас со Снайпером, опустив головы под усиливающимся дождем, один уже ворчал насчет дорожных пробок. До плоского легкого мешка, лежавшего на носилках бесформенной грудой, можно было дотянуться.

Носилки исчезли в задней двери фургона.

– Я на пару минут, – сказал Снайпер. – Подожди меня.

Мы отправились в «Блэкберд» в нескольких кварталах отсюда – достаточно далеко, и посетители почти сплошь мужчины, так что новости туда еще не дошли. «Блэкберд» стал первым в моей жизни пабом, в котором меня обслужили, – мне было пятнадцать, и я отработал свой первый день, таская кирпичи на стройке. По мнению Джо, хозяина заведения, раз ты делаешь мужскую работу, то заслужил право на кружку. Сейчас за стойкой на месте Джо красовался какой-то тип в парике, прикрывающем лысину, а вместо сигаретного дыма в воздухе витал такой густой аромат пота и перегара, что хоть ножом режь. Впрочем, в пабе мало что изменилось: те же потрескавшиеся черно-белые фотографии неизвестных команд на стенах, те же засиженные мухами зеркала за барной стойкой, те же стулья из протертого до дыр кожзаменителя, горстка постоянных посетителей на персональных барных стульях и множество ребят в рабочих ботинках – половина из них поляки, а некоторые несовершеннолетние.

Род занятий у Снайпера на лбу написан, поэтому я посадил его за неприметный столик в углу и отправился к стойке. Когда я вернулся с кружками, Снайпер уже достал записную книжку и строчил что-то блестящей дизайнерской авторучкой – очевидно, ребята из убойного не снисходили до дешевых шариковых.

– Так, – сказал Снайпер, одной рукой захлопывая блокнот, а второй принимая кружку. – На родину вернулся, да? Кто бы мог подумать?

Я одарил его улыбкой – с легкой укоризной.

– А ты решил, что я вырос в особняке в Фоксроке?

Снайпер рассмеялся:

– Да ладно, ты ж всегда давал понять, что ты – самая соль земли. Впрочем, ты так зажимал подробности, что я думал, ты родом из какой-нибудь поганой высотки. Я и не предполагал ничего настолько, гм, колоритного.

– Очень удачно сказано.

– По словам Мэтью и Терезы Дейли, тебя не видели в этих местах с той ночи, когда вы с Рози упорхнули.

Я пожал плечами:

– Здесь чересчур много местного колорита.

Снайпер нарисовал на пивной пене смеющуюся рожицу.

– Ага. Приятно вернуться домой? Хоть ты и не так себе это представлял?

– Если где-то и есть приятный момент, что вообще сомнительно, то не в этом.

Снайпер поморщился, будто я пукнул в церкви.

– Тебе нужно научиться, – объяснил он, – видеть во всем позитив.

Я уставился на него.

– Я не шучу. Возьми негатив и переверни, получишь позитив. – Снайпер поднял подставку под кружку и перевернул ее, иллюстрируя идею переворачивания.

В обычной ситуации я бы легко объяснил ему, что думаю по поводу его дебильных советов, но мне от него кое-что было нужно, так что я сдерживал пар.

– Просвети меня, – попросил я.

Снайпер уничтожил смеющуюся рожицу одним длинным глотком и погрозил мне пальцем.

– Восприятие, – начал он, переведя дыхание, – это все. Если веришь, что это может пойти тебе на пользу, то так и будет. Улавливаешь?

– Честно говоря, нет, – сказал я.

Избыток адреналина заставляет Снайпера изрекать многозначительные сентенции, как джин пробивает алкоголиков на слезу. Кстати, я пожалел, что не заказал рюмочку.

– Это вопрос веры. Весь успех нашей страны строится на вере. Думаешь, недвижимость в Дублине и вправду стоит штуку за квадратный фут? Ни хрена! Но она так продается, потому что народ верит. Мы с тобой, Фрэнк, были выше других. Тогда, в восьмидесятые, вся страна сидела по уши в дерьме, не осталось ни на грош надежды, но мы верили в себя – мы с тобой. Именно поэтому сейчас мы там, где мы есть.

– Я оказался там, где есть, – заметил я, – потому что хорошо делал свою работу. Надеюсь, и ты тоже, дружище. Мне очень хочется, чтобы это дело было раскрыто.

Снайпер бросил на меня взгляд, от которого оставался один шаг до рукопашной.

– Я охренительно хорошо делаю свою работу, – ответил он. – Просто охренительно хорошо. Ты знаешь общий процент раскрываемости в отделе расследования убийств? Семьдесят восемь. А знаешь мой личный процент?

Он дал мне время отрицательно покачать головой.

– Восемьдесят шесть процентов, сынок. Восемьдесят – читай и рыдай – шесть. Тебе повезло, что я здесь.

Я неохотно изобразил восхищенную улыбку и кивнул, уступая ему победу.

– Наверное, так и есть.

– И ты чертовски прав. – Выиграв очко, Снайпер откинулся на спинку диванчика, но тут же скорчил гримасу и с раздражением поглядел на торчащую пружину.

– Возможно, – сказал я, подняв кружку и задумчиво рассматривая ее на свет. – Возможно, нам обоим сегодня повезло.

– Это как? – подозрительно осведомился Снайпер. Он знал меня давно и во всем видел подвох.

– А ты подумай. Когда приступаешь к расследованию, что самое желанное?

– Чистосердечное признание, подкрепленное показаниями свидетелей и выводами судэкспертов.

– Нет-нет-нет. Соберись, Снайпер. Ты мыслишь конкретно. Думай шире. Одним словом – в чем твоя главная ценность как детектива? Что тебе милее всего во всем мире?

– Тупость. Дай мне на пять минут тупицу…

– Информация! Любая, в любом качестве, в любом количестве – какая ни есть. Информация – это оружие, Снайпер. Информация – топливо. Без тупости мы еще можем как-то вывернуться; без информации – каюк.

– Ну? – поразмыслив, недоверчиво спросил Снайпер.

Я развел руками и улыбнулся:

– Ответ на твои молитвы, парень.

– Кайли в стрингах?

– На твои профессиональные молитвы. Любая информация, какую захочешь, какую сам в жизни не раздобудешь, поскольку тут никто не захочет с тобой говорить, все в подарочной упаковке от твоего самого любимого, специально обученного наблюдателя, то бишь от меня.

Снайпер поморщился.

– Сделай одолжение, Фрэнк, и снизойди на минуточку до моего уровня. Говори конкретно, чего ты хочешь?

Я покачал головой:

– Не во мне дело. Ситуация беспроигрышная, но, чтобы повернуть все на позитив, мы должны быть вместе.

– Ты хочешь подключиться к расследованию?

– Не важно, чего я хочу. Главное – что хорошо для нас обоих, не говоря уж о деле. Мы оба хотим распутать дело, так? Разве не это самое главное?

Снайпер умолк, а потом медленно, будто бы извиняясь, покачал головой:

– Не выйдет. Прости, приятель.

И это он, черт подери, говорит «не выйдет»? Я с вызовом улыбнулся:

– Боишься? Ты остаешься главным детективом. В отчете будет твое имя. У нас в спецоперациях не считают проценты.

– Это вам повезло, – спокойно ответил Снайпер, не заглотив наживку. Он с годами научился лучше владеть собой. – Слушай, я бы с удовольствием взял тебя в команду, Фрэнк, но мой начальник на это не пойдет.

Начальник убойного отдела и в самом деле не самый преданный мой почитатель, но вряд ли это известно Снайперу. Я поднял брови, изображая удивление.

– Твой начальник не доверяет тебе самостоятельно набирать команду?

– Нет, если я не могу обосновать свой выбор. Дай мне что-то серьезное, чтобы предъявить ему, Фрэнк. Поделись своей хваленой информацией. У Рози Дейли были враги?

Козырять тем, что я и так уже выложил достаточно, было бесполезно.

– Не знаю ни одного. В частности, и из-за этого тоже мне и в голову не приходило, что она умерла.

Снайпер глядел недоверчиво.

– Она что, дурочка была?

– Это как сказать, – ответил я, стараясь говорить приятным тоном. Пусть Снайпер сам решает, сколько в моих словах шутки. – Куда умнее тебя.

– Зануда?

– Ни фига подобного.

– Страхолюдина?

– Первая красавица на улице. Ты считаешь, у меня нет вкуса?

– Тогда у нее обязательно были враги. Зануда или уродина живут, никого не задевая, но если у девушки есть мозги, красота и характер, она обязательно кому-то где-то перейдет дорогу. – Снайпер с любопытством взглянул на меня поверх кружки. – Розовые очки тебе не идут, Фрэнк. Ты, видно, в нее действительно здорово втюрился?

Вступаем на зыбкую почву.

– Первая любовь, – пожал я плечами. – Давным-давно. Возможно, я ее идеализировал, но не представляю, у кого могли возникнуть с ней проблемы.

– Никаких бывших с претензиями? Никаких ревнивиц?

– Мы с Рози встречались несколько лет, с тех пор как нам стукнуло по шестнадцать. Кажется, до меня у нее была пара парней, но это же все игрушки: подержаться за ручки в кино, написать имена на партах в школе, а через три недели расстаться, поскольку надоело.

– Фамилии? – Снайпер взял блестящую ручку на изготовку. Похоже, бедняг ожидал неприятный визит.

– Мартин Хирн, тогда его называли Живчик, хотя сейчас он вряд ли откликнется. Жил в номере седьмом, называл себя парнем Рози, совсем недолго, когда нам было лет по пятнадцать. До этого какой-то мальчишка по имени Колм – он учился в нашей школе, а потом его родители вернулись на свои болота; а когда нам было по восемь, она поцеловала Ларри Суини со Смитс-роуд – на спор. Вряд ли кто-то из них помнит Рози.

– Ревнивые соперницы?

– Ревнивые к чему? Рози с чужими парнями не заигрывала. А если кто-то и знал, что мы собираемся удрать вместе – чего на самом деле никто не знал, – то вряд ли какая-нибудь девица пришила бы Рози, лишь бы завоевать мое горячее тело.

Снайпер хмыкнул.

– Тут я с тобой согласен. Послушай, Фрэнк, все, что ты сообщил, я узнал бы у первой попавшейся старой сплетницы. Если придется хлопотать насчет тебя перед моим начальником, мне нужно что-то серьезное. Подкинь мне пару мотивов, или страшную тайну жертвы, или… А, кстати! – Он щелкнул пальцами и ткнул в меня. – Расскажи мне все про ту ночь, когда вы должны были встретиться. Свидетельские показания. Тогда посмотрим, что можно будет сделать.

Иначе говоря, где ты находился вечером пятнадцатого, сынок. Непонятно, неужели Снайпер считал, что я по своей тупости не замечу этого.

– Справедливо, – ответил я. – В ночь с воскресенья на понедельник, с пятнадцатого на шестнадцатое декабря тысяча девятьсот восемьдесят пятого года, где-то в половине двенадцатого я покинул свой дом номер восемь по Фейтфул-плейс и проследовал к верхнему концу улицы, где у меня была назначена встреча с Рози Дейли – примерно в полночь, если наши родные лягут спать и у нас будет возможность уйти незамеченными. Я оставался там до пяти или шести часов утра – точное время под присягой указать не могу. Отходил только однажды, примерно в пять минут третьего, когда я поднялся в номер шестнадцатый проверить – вдруг я перепутал место встречи и Рози ждет меня там.

– Почему номер шестнадцатый мог быть запасным местом встречи? – Снайпер строчил заметки персональной скорописью.

– Мы об этом упоминали, прежде чем решили встретиться на улице. Это было обычное место встреч; ребята постоянно там крутились. Если захотелось выпить, или покурить, или пообжиматься, или что там еще родители запрещали, а до приличных заведений еще не дорос, то ты шел в номер шестнадцатый.

Снайпер кивнул.

– Значит, ты искал Рози там. В какие комнаты заходил?

– Проверил все комнаты на первом этаже – шуметь мне не хотелось, и я не стал звать. Там никого не было, чемоданчика я не видел, вообще ничего необычного не видел и не слышал. Потом поднялся на верхний этаж и нашел записку, подписанную Рози Дейли, на полу гостиной справа. Из записки стало понятно, что она решила отправиться в Англию одна. Записку я оставил.

– Ага, я видел. Записка не адресована никому конкретно. Почему ты решил, что она для тебя?

Я представил, как Снайпер пускает слюни над запиской и аккуратно засовывает ее в пакет для улик; мне снова захотелось отметелить его, а ведь мы еще не дошли до гораздо более серьезного намека на то, что Рози могла передумать. Хотелось бы мне знать, что Дейли нарассказывали обо мне Снайперу.

– По-моему, вполне логичное предположение, – заметил я. – Она собиралась встретиться со мной. Раз она оставила записку, то по всему выходит, что именно для меня.

– Рози ничем не намекала, что может передумать?

– Ни разу, – ответил я, широко улыбнувшись. – У нас нет оснований такое предполагать, правда, Снайпер?

– Может, и нет, – сказал Снайпер. Он черканул что-то в блокноте и внимательно посмотрел на написанное. – Ты в подвал спускался?

– Нет. Туда мы вообще не ходили: темно, все шатается, крысы, мусор и вонь несусветная; соваться незачем. Мне и в голову не пришло бы, что Рози там ждать будет.

Снайпер постучал ручкой по зубам и перечитал записи. Я одним глотком засосал треть кружки и представил, стараясь не вдаваться в подробности, что Рози могла быть уже в подвале, пока я наверху изнемогал от любовного томления – в нескольких шагах от нее.

– Итак, – заговорил Снайпер, – несмотря на то что ты воспринял записку Рози как письмо «прощай навеки», ты вернулся на улицу и продолжал ждать. Почему?

Он говорил мягко и спокойно, но в его глазах я уловил охотничий раж. Засранец обожал такие штуки.

– Надежда умирает последней. – Я пожал плечами. – А женщины запросто могут передумать. Я решил дать ей возможность передумать еще раз.

Снайпер мужественно хмыкнул.

– Ох, женщины! Значит, ты дал ей три или четыре часа, а потом подвел черту. Куда отправился?

Я вкратце рассказал про берлогу вонючих рокеров и щедрую сестру, позабыв фамилии – просто, чтобы он не доставлял людям неприятностей. Снайпер все записал, а потом поинтересовался:

– А почему ты домой не вернулся?

– Инерция. И гордость. Я по-любому собирался удрать; решение Рози ничего не изменило. В Англию одному ехать не хотелось, но еще хуже было бы приползти домой, поджав хвост, как последний козлина. Я уже набрал ход и тормозить не стал.

– Мм… – промычал Снайпер. – Давай вернемся к шести часам ожидания – это мило, особенно в декабре; шесть часов ты проторчал на улице. Помнишь, кто проходил мимо, входил или выходил – что-нибудь?

– Кое-что помню, – признался я. – Примерно около полуночи я слышал шум; мне показалось, парочка занимается своими делами. Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что звуки могли означать разное: или объятия, или борьбу. А потом, примерно между четвертью и половиной второго, кто-то пробирался по садам, по четной стороне улицы. Не знаю, насколько это полезно, ведь столько времени прошло, но чем богаты.

– Все может оказаться полезным, – нейтрально отозвался Снайпер, продолжая строчить. – Знаешь ведь, как бывает. И что, больше никого? Всю ночь, в таком районе? Ну правда же, это не лесная глушь.

Он начал меня доставать – возможно, вполне сознательно, – так что я расслабил плечи и не спеша занялся кружкой.

– Вечер воскресенья, все закрыто, а когда я добрался до места, почти все улеглись спать, иначе бы я пришел позже. Фейтфул-плейс не такая оживленная улица; кое-где еще не спали, разговаривали, но по улице никто не ходил, никто не входил и не выходил из домов. Я слышал людей за углом, на Нью-стрит, и пару раз кто-то проходил мимо, но я отодвигался в тень, чтобы меня не засекли. Сам я никого не узнал.