Текст книги "Ночь длиною в жизнь"

Автор книги: Тана Френч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)

Я сделал вид, что не заметил.

– Да, наверное, все так думали, – небрежно сказал я. – Когда вы узнали, что мы не вместе?

Никто не ответил, тогда заговорила Нора:

– Давным-давно. Лет, наверное, пятнадцать назад; еще до моего замужества. Я столкнулась в магазине с Джеки, и она сказала, что хочет с тобой связаться и что ты в Дублине. Сказала, что Рози уехала без тебя. – Нора переводила взгляд с меня на чемоданчик и обратно, и глаза ее широко открылись. – Ты думаешь, что… Где она?

– Еще рано делать выводы, – сказал я своим лучшим официальным тоном, словно речь идет о посторонней пропавшей девушке. – Пока не разузнаю еще кое-что. Вы получали хоть какую-то весточку с того дня? Телефонный звонок, письмо, записку от кого-то, кто с ней столкнулся?

Миссис Дейли словно прорвало:

– Конечно, когда она убежала, то позвонить не могла, у нас телефона не было. А как аппарат установили, я записала номер и пошла к твоей матери, Джеки и Кармеле и сказала: послушайте, если свяжетесь с Фрэнсисом, дайте ему номер, пусть передаст Рози, чтоб позвонила нам, хоть на одну минуточку, на Рождество или… Но конечно, когда я узнала, что она не с тобой, я поняла, что она не позвонит, ведь номера-то у нее нет. Она, конечно, могла написать, но Рози всегда, всегда делала только то, что считала нужным. Вот мне в феврале стукнет шестьдесят пять, она и пришлет открыточку – этого она не пропустит…

Она говорила все тревожнее и торопливее, глотая слова. Мистер Дейли протянул руку и накрыл ладонью руки жены. Миссис Дейли закусила губу. Кевин сидел с таким видом, словно хочет проскользнуть между диванными подушками и исчезнуть.

– Нет. Ни словечка, – тихо сказала Нора. – Сначала мы просто думали… – Она бросила быстрый взгляд на отца: по ее мнению, Рози была уверена, что обратно ей дороги нет, раз она убежала со мной. – Даже когда мы узнали, что ты не с ней, все равно думали, что она в Англии.

Миссис Дейли запрокинула голову и вытерла слезу.

Ну вот и все: не получится быстро свернуть это дело, не получится сделать семье ручкой, вычеркнуть вчерашний вечер из памяти и вернуться к более или менее нормальной жизни; не получится разжалобить Нору и вымолить у нее номер телефона Рози. Мистер Дейли тяжело сказал, не глядя ни на кого:

– Надо позвонить в полицию.

Я удержался от гримасы сомнения.

– Конечно. Можно, да. У моей семьи это тоже была первая мысль, но я подумал, что вы сами должны решать – стоит ли.

Он с подозрением взглянул на меня:

– А почему нет?

Я вздохнул и запустил пальцы в шевелюру.

– Послушайте, я бы рад пообещать вам, что копы возьмутся за это дело со всем должным усердием, но не могу. В идеале чемоданчик должны проверить на отпечатки пальцев и кровь, просто для начала… – Миссис Дейли, закрыв лицо руками, громко пискнула. – Прежде чем это случится, делу должны присвоить номер, передать детективу, который пошлет запрос на анализы. Могу сразу сказать, ничего этого не будет. Никто не станет тратить ценные ресурсы на то, что может оказаться вовсе не преступлением. Общий отдел, отдел розыска пропавших и отдел висяков начнут отфутболивать друг другу это дело, пока не устанут, а потом сдадутся и отправят папку в подвал. Будьте к этому готовы.

– Ну а ты? – спросила Нора. – Ты можешь послать запрос?

Я печально покачал головой:

– Нет. Официально – нет. Тут, как ни крути, к моей группе не пришьешь. Если дело попадет в систему, я уже ничего не смогу поделать.

– А если… – Нора выпрямилась и тревожно разглядывала меня. – Допустим, не в системе; допустим, только ты. Ты мог бы… есть ли способ как-то…

– Скажем так: в качестве одолжения, без огласки? – Я поднял брови, обдумывая такую возможность. – Наверное, получится… Только вы все должны мне сказать, что на это согласны.

– Я согласна, – немедленно откликнулась Нора. Она принимала решения быстро, как Рози. – Сделай это для нас, Фрэнсис! Ну пожалуйста! Вдруг что получится…

Миссис Дейли кивнула, выудила из рукава носовой паток и высморкалась.

– А вдруг она в Англии? – умоляюще произнесла она, словно упрашивала меня.

Кевин вздрогнул.

– Конечно, – мягко сказал я. – Если вы доверяете мне, я попробую это проверить.

– О Господи, – прошептала миссис Дейли, – Господи…

– Мистер Дейли? – продолжил я.

Мистер Дейли, зажав ладони между колен, уставился на чемоданчик и словно не слышал меня.

– Я тебя не люблю, – произнес он после долгого молчания. – И твою семью тоже. Ни к чему притворяться.

– Да, я заметил, и давно, – согласился я. – Но тут я не как Мэки, а как полицейский, который, возможно, поможет вам найти дочь.

– Без огласки, под прилавком, через черный ход. Люди не меняются.

– Видимо, так, – ответил я со слабой улыбкой. – Меняются обстоятельства. Сейчас мы по одну сторону.

– Неужели?

– Вам остается надеяться на это, потому что, кроме меня, у вас никого нет. Как хотите, дело ваше.

Он посмотрел мне в глаза долгим оценивающим взглядом. Я выпрямил спину и нацепил респектабельное выражение лица для родительского собрания. Мистер Дейли коротко кивнул и сказал без особой любезности в голосе:

– Сделай. Сделай все, что сможешь. Пожалуйста.

– Хорошо, – ответил я и достал записную книжку. – Расскажите мне, как уехала Рози. Начнем со дня накануне. И пожалуйста, как можно подробнее.

Они помнили все, как любая семья, потерявшая ребенка, – как-то раз несчастная мать показывала мне, из какого стакана пил ее сын утром того дня, когда устроил себе передозировку. Воскресное утро, рождественский пост, мороз, серо-белое небо, пар от дыхания повисает в воздухе, как туман. Накануне вечером Рози вернулась рано, поэтому собиралась на девятичасовую мессу со всей семьей, вместо того чтобы, отоспавшись, пойти на полуденную – как обычно она делала, если в субботу работала допоздна. Вернувшись из церкви, они приготовили завтрак – в те времена есть до причастия считалось грехом, который приходилось замаливать. Рози гладила, миссис Дейли стирала, и они вместе решали, когда пойти за окороком к рождественскому столу. У меня дух перехватило – я представил, как Рози спокойно обсуждает обед, который не собирается есть, и мечтает о нашем с ней Рождестве. Незадолго до полудня девочки отправились на Нью-стрит, привести бабушку Дейли на воскресный обед, потом все смотрели телевизор – и это тоже ставило Дейли на ступеньку выше нас, деревенщины: у них был свой собственный телевизор. Снобизм наизнанку – смешная штука; я припоминал тонкие нюансы, о которых уже почти позабыл.

И весь остаток дня – снова ничего особенного. Девочки проводили бабушку домой, Нора собралась погулять с подругами, а Рози поднялась в комнату почитать, а может – собрать вещи, или написать ту самую записку; или сесть на край кровати и повздыхать. Ужин, снова работа по дому, снова телевизор; помогла Норе с заданием по математике; ни единого намека за весь день, что Рози затаила какую-то каверзу.

– Ангел, – хмуро сказал мистер Дейли. – Всю неделю она вела себя как ангел. И как это я не сообразил…

Нора отправилась спать около половины одиннадцатого, а остальные – чуть позже одиннадцати: Рози с отцом рано уходили на работу. Девочки спали в одной спальне, родители – в другой; в доме Дейли – никаких раскладных диванов, увольте. Нора помнила только, как шуршала Рози, переодеваясь в пижаму, как шепнула «спокойной ночи», ныряя в постель, и больше ничего. Как Рози выбралась из постели, как одевалась, как выскользнула из комнаты и из квартиры – этого Нора не слышала.

– Я тогда спала как убитая, – добавила Нора, словно защищаясь от града упреков. – Подростки все такие, сам знаешь…

Утром, когда миссис Дейли пришла будить девочек, Рози не было.

Сначала они не беспокоились – так же как и мои родители в доме напротив; мистер Дейли прошелся насчет безрассудной современной молодежи, и все. В Дублине восьмидесятых особых опасностей не существовало; все решили, что Рози выскочила пораньше, чтобы встретиться с подругами, обсудить свои загадочные девичьи дела. А потом, когда Рози не вернулась и к завтраку, Барри Хирн и братья Шонесси принесли записку.

Неизвестно, что понадобилось этой троице в номере шестнадцатом с утра пораньше холодным утром понедельника; наверняка травку курили или порно разглядывали – по рукам в то время ходила парочка затрепанных журналов, которые привез чей-то кузен, побывавший годом раньше в Англии. В любом случае тогда-то и началось светопреставление. В изложении Дейли скандал выглядел не так ярко, как в версии Кевина – брат пару раз поглядывал на меня, слушая их рассказ, – но в целом картина складывалась та же.

Я кивнул в сторону чемоданчика:

– Где его держали?

– В комнате девочек, – сказала миссис Дейли в кулак. – Рози хранила в нем одежду, старые игрушки и прочее – тогда у нас еще не было встроенных шкафов, да ни у кого не было…

– Постарайтесь вспомнить, когда вы видели чемоданчик последний раз?

Никто не ответил.

– Да может, и за несколько месяцев, – сказала Нора. – Рози держала его под кроватью; я его видела, только если она оттуда что-нибудь вытаскивала.

– А чем из вещей Рози пользовалась? Слушала записи, надевала что-нибудь из одежды?

Молчание.

Вдруг Нора резко выпрямилась и сказала чуть громче:

– Плейер. Я видела его в четверг – за три дня до ее отъезда. Я обычно брала его из ее прикроватной тумбочки, когда приходила из школы, и слушала ее кассеты, пока она не придет с работы. Если бы Рози меня поймала, мне бы влетело, но у нее всегда были лучшие записи…

– Ты уверена, что видела его именно в четверг?

– Я его по четвергам брала, потому что в эти дни Рози его дома оставляла. Они с Имельдой Тирни – помнишь Имельду? – вместе на швейной фабрике работали, и по четвергам и пятницам на смены вместе ходили. А когда Имельда работала в другую смену, Рози шла на фабрику одна и по дороге слушала плейер.

– Значит, ты его видела или в четверг, или в пятницу.

Нора покачала головой.

– По пятницам мы с девчонками после уроков в кино бегали. И в ту пятницу пошли, это я запомнила, потому что… – Нора вспыхнула, запнулась и покосилась на отца.

Мистер Дейли спокойно сказал:

– Она запомнила, потому что после побега Рози я запретил Норе шляться невесть где. Одну дочь мы потеряли, потому что воли дали много, второй я рисковать не собирался.

– Вполне понятно, – одобрительно кивнул я, как будто услышал здравую мысль. – Значит, этих вещей после вечера четверга никто не видел?

Все дружно закивали головами. Если Рози не упаковала вещи до четверга, у нее оставалось совсем немного времени, чтобы улучить минутку и спрятать чемоданчик самой, особенно учитывая острый нюх папаши Дейли. Так-так, похоже, еле заметно замаячила тень неизвестного, который спрятал чемоданчик.

– А вокруг Рози никто не крутился? Может, кто приставал к ней? Кто-нибудь подозрительный?

Во взгляде мистера Дейли явно читалось «кто-то еще, кроме тебя?» – но он сдержался и сказал:

– Если бы я заметил, что кто-то к ней пристает, мы бы сами разобрались.

– Она ни с кем не повздорила?

– Нам она ничего не говорила. Ты бы наверняка о таких вещах узнал раньше нас. Сколько девчонки в таком возрасте рассказывают родителям?

– Да, вот еще что… – Порывшись в кармане куртки, я вытащил пачку конвертов и вручил по одному каждому из Дейли: мистеру, миссис и Норе.

– Вы эту женщину видели?

Дейли вглядывались изо всех сил, но никакая светлая идея их не осенила: вероятно, потому что фото Дактилоскопической Диди – школьной учительницы из Небраски – я выудил из Интернета. Куда бы я ни поехал, Диди всегда со мной. На ее фотках великолепная широкая белая рамка, так что вовсе не обязательно держать снимок деликатно за краешек; а поскольку у Диди самое непримечательное лицо на свете, приходится внимательно вглядываться в ее черты, держа карточку большими и указательными пальцами. Я благодарен моей Диди за многие точные опознания. Сегодня она поможет мне определить, остались ли на чемоданчике отпечатки пальцев Дейли.

Что заставило мои антенны завибрировать, так это умопомрачительный, хоть и крошечный шанс на то, что Рози все-таки хотела встретиться со мной. Если она собиралась действовать по нашему плану и не думала дурачить меня, она шла бы так же, как и я: из двери квартиры, вниз по лестнице, прямо на Фейтфул-плейс. Впрочем, всю ночь напролет мне был виден каждый дюйм улицы: дверь Дейли ни разу не открывалась.

В те дни Дейли занимали средний этаж номера третьего. На верхнем этаже жили сестры Харрисон – три древние легковозбудимые старые девы, которые угощали детвору хлебом с сахаром за исполнение всяких мелких поручений; в цоколе жила печальная больная Вероника Кротти с печальным больным ребенком и с вечно отсутствующим мужем-коммивояжером. Иными словами, если кто-то преградил путь Рози на рандеву, этот кто-то сидел сейчас за журнальным столиком напротив меня и Кевина.

Трое Дейли выглядели неподдельно огорченными, но это могло означать что угодно. Нора в те годы была совсем девчонкой, миссис Дейли не дружила с головой, а мистер Дейли обладал первосортной вспыльчивостью, первосортными мускулами и видел во мне первосортную проблему. Рози прутиком не перешибешь; и ее папа хоть и не железный Арнольд, но единственный в доме, у кого хватило бы сил избавиться от тела.

Миссис Дейли спросила, продолжая с тревогой разглядывать фото:

– А кто это? Никогда ее тут не видела. Ты думаешь, она напала на Рози? Эта вот худышка? Нет, наша Рози сильная, она никогда бы…

– Вряд ли эта женщина имеет отношение к делу, – честно сказал я, забирая конверты с фото и аккуратно опуская их в карман. – Я просто проверяю каждую возможность.

– По-твоему, кто-то напал на Рози? – спросила Нора.

– Пока нам ничего не известно, – ответил я. – Вот организую несколько запросов и буду держать вас в курсе. Для начала информации хватит. Спасибо, что уделили время.

Кевин подскочил на стуле как на пружине.

Я снял перчатки, пожал руки на прощание, однако номер телефона спросить не решился – не стоило злоупотреблять гостеприимством – и не поинтересовался судьбой записки: при одной мысли о том, что придется читать ее снова, у меня свело челюсти.

Мистер Дейли проводил нас до двери и на пороге отрывисто бросил мне:

– Она не писала, и мы подумали, что это ты ей запрещаешь.

Возможно, это было своего рода извинение, возможно, еще одна колкость.

– Никто не смог бы запретить Рози сделать то, что она сочтет нужным, – ответил я. – Я вернусь, как только появится хоть какая-то информация.

Мистер Дейли закрыл за нами дверь; сверху послышался женский плач.

4

Дождь прекратился, оставив только легкий туман, но тучи становились плотнее и темнее: ожидалось продолжение. Ма прилипла к окну гостиной, испуская лучи любопытства, которые чуть не опалили мне брови. Перехватив мой взгляд, она встряхнула тряпку и принялась яростно тереть стекло.

– Отличная работа, – сказал я Кевину. – Благодарю.

Кевин стрельнул в меня взглядом.

– Чудн окак-то.

И впрямь чудно – родной старший брат, когда-то тыривший чипсы в магазине, стал копом в натуральную величину.

– Ничего подобного, – подбодрил я Кевина. – Сработал как профи, ты просто мастер.

Он пожал плечами.

– И что теперь?

– Сначала я положу вещдок в машину, пока Мэтт Дейли в духе… – Придерживая чемоданчик, я помахал маме и широко улыбнулся. – Потом поболтаю со знакомыми. А ты пока вместо меня с родителями попререкайся.

У Кевина глаза на лоб полезли от ужаса.

– О Господи! Ни за что. Ма еще после завтрака не остыла.

– Брось, Кев. Надень ракушку под трусы и терпи ради команды.

– Ни хрена себе! Ты мамашу разозлил, а теперь посылаешь меня получать взбучку? – Кевин разозлился так, что волосы дыбом встали.

– Точно, – подтвердил я. – Нельзя, чтобы она сейчас доставала Дейли, и не стоит, чтобы она трезвонила повсюду, по крайней мере пока. Мне нужен час, не больше, прежде чем она примется все крушить. Можешь мне это обеспечить?

– И что делать, если она ринется в атаку? Силовой захват?

– Какой у тебя номер? – Я достал мобильник – тот, на который звонят агенты и информаторы – и отправил Кевину сообщение «Привет». – Вот, если ма ускользнет, просто ответь на сообщение. Силовые приемы буду проводить я. Так по-честному?

– Черт подери, – пробормотал Кевин, глядя наверх, на окно.

– Умница. – Я похлопал Кевина по спине. – Настоящий боец. Встретимся через час, и вечерком я тебе выставлю пару кружек, годится?

– Парой пива не отделаешься, – мрачно ответил Кевин, расправил плечи и зашагал навстречу расстрельной команде.

Я заботливо уложил чемоданчик в багажник машины, чтобы отвезти милой даме из техотдела, чей домашний адрес я совершенно случайно когда-то записал. У стены приютились какие-то стриженные под нулевку безбровые десятилетние пацаны с проволочными вешалками наготове, оглядывая машины. Только этого мне не хватало – вернуться и обнаружить, что чемоданчик стибрили. Я уперся задом в багажник, подписал конверты с Дактилоскопической Диди, выкурил сигарету и пялился на наше светлое будущее, пока оно не раздумало потрошить машину человека, который их не трогает.

Квартира Дейли – зеркальное отражение нашей; тело там спрятать негде. Допустим, Рози умерла дома, тогда остаются две возможности. Если мистеру Дейли хватило наглости, чего я не стал бы исключать, он завернул бы тело во что-нибудь и вынес через переднюю дверь – к реке, на пустырь, на ферму – в соответствии с милым советом Шая. Впрочем, в Либертис велика вероятность, что кто-то увидит, запомнит и разболтает. Мистер Дейли рисковать не любил.

Нерисковый вариант подразумевал дворик за домом, гордо именуемый садом. Сейчас там действительно разбиты клумбы, высажены кусты, понатыканы всякие чугунные штуковины, якобы садовые украшения, но в дни моей юности задние дворы оставались заброшенными: чахлая травка, грязь, доски, поломанная мебель, нужник да веревки для белья. Вся жизнь происходила перед домом, на улице. Тот декабрь стоял холодный, но земля не промерзла, так что вполне можно в одну ночь начать копать могилу, на следующую – закончить ее и на третью ночь засыпать. Три часа на все про все. Никто не увидит: в задних дворах освещения не предполагалось, ночью в сортир ходили с фонариком. Никто не услышит: сестры Харрисон глухи как пробки, задние окна подвала Вероники Кротти заколочены, чтобы тепло не уходило, остальные окна плотно закрыты от декабрьских холодов. При свете дня, когда все кончено, навалить поверх могилы лист гофрированного железа, старый стол или что под руку подвернется – никто второй раз и не глянет.

Я не мог попасть в сад без ордера, а получить ордер нельзя без хотя бы мало-мальски серьезного основания. Я отбросил окурок и пошел обратно на Фейтфул-плейс, поговорить с Мэнди Брофи.

Мэнди оказалась первой, кто честно и недвусмысленно был рад меня видеть. От ее визга чуть крышу не унесло; ма наверняка снова прилипла к окну.

– Фрэнсис Мэки! Иисус, Мария и святой Иосиф! – завопила Мэнди и обняла меня так, что наверняка остались синяки. – У меня аж сердце остановилось; и думать не думала, что увижу тебя в наших краях. Зачем приехал?

Формами она теперь напоминала мамочку, и прической тоже – для полноты картины, – но ямочки на щеках остались прежними.

– Всяко-разно, – ответил я улыбаясь. – Показалось, пора взглянуть, как вы тут.

– Да, уж еще как пора, скажу я тебе! Заходи сюда.

На полу гостиной развалились две темноволосые круглоглазые девчушки.

– Ну-ка, марш наверх, поиграйте в своей комнате, мне надо с приятелем поговорить. Вперед! – Мэнди замахала на девчонок руками.

– Твои копии, – кивнул я вслед девочкам.

– Мои погибели. Они меня выжали досуха, серьезно. Ма говорит, что это мне наказание за все те случаи, когда я ей перечила в детстве. – Она смахнула с дивана полуодетых кукол, конфетные фантики и сломанные мелки. – Садись сюда. Говорят, ты в полиции теперь, большой человек. Достойно!

Мэнди с улыбкой на лице сгребла в охапку кучу игрушек; черные глаза смотрели остро и внимательно, испытующе.

– Ну вот еще, – ответил я, одарив Мэнди хулиганской улыбкой. – Я просто вырос. Как и ты.

Мэнди пожала плечами.

– Я такая же, как и была. Посмотри вокруг.

– Так и я тоже. Можно покинуть Фейтфул-плейс…

– …но Фейтфул-плейс тебя не покинет. – Еще секунду во взгляде Мэнди продержалось сомнение; затем она легко кивнула и ткнула ногой куклы в диван.

– Садись уже. Чаю выпьешь?

Меня приняли. Нет пропуска надежнее, чем твое прошлое.

– Нет, спасибо, я только что позавтракал.

Мэнди ссыпала игрушки в розовую пластиковую коробку и захлопнула крышку.

– Точно? Ты не против, если я буду белье складывать, пока мы говорим? А то две мадамочки вернутся и покою не будет. – Мэнди плюхнулась на диван рядом со мной и подтащила поближе корзину с бельем. – Ты слышал, что я вышла за Джера Брофи? Он теперь шеф-повар. Ну, поесть он всегда любил.

– Второй Гордон Рамзи, да? – ехидно ухмыльнулся я. – Слушай, а он поварешку с собой носит – отбиваться, если ты не в духе?

Мэнди взвизгнула и шлепнула меня по руке.

– Ну ты скотина, все такой же! Никакой он не Гордон Рамзи, работает в новой гостинице у аэропорта. Говорит, там в основном семьи, опоздавшие на рейс, и бизнесмены, которые не хотят, чтобы их с подружкой застукали; всем плевать на еду. Как-то утром, вот честное слово, он настолько озверел, что добавил бананы в поджарку на завтрак – просто посмотреть, что будет. Ни одна сволочь не пикнула.

– Наверное, решили, что это и есть французская «нувель кузин». Джер молодец.

– Уж не знаю, что они там думали, но слопали все: яичницу, сосиски и бананы.

– Джер классный парень, – сказал я. – Вы оба молодцы.

Мэнди встряхнула розовую кофточку.

– Конечно, Джер молодец. И душа компании. Да к этому давно шло; когда мы сообщили маме, что обручились, она сказала, что ждала этого с тех пор, как мы в пеленках были. Прямо как… – Мэнди кинула быстрый взгляд на меня. – Прямо, как большинство пар тут у нас.

В прежние времена Мэнди уже знала бы к этому моменту все о чемоданчике плюс подробные кровожадные версии, но увядшее «сарафанное» радио и безукоризненная работа моего бравого Кевина с мамой привели к тому, что Мэнди не напрягалась и не осторожничала, а тактично щадила мои израненные чувства. Я спокойно откинулся на спинку дивана и наслаждался, пока можно. Я люблю беспорядок в доме, когда женщина и дети оставляют пометки повсюду: липкие следы пальцев на стенах, куча безделушек и горы бантов и заколок на каминной полке, запах цветов и глаженого белья.

Мы немного поболтали ни о чем: ее родители, мои родители, кто из соседей женился и завел детей, кто переехал в пригород или заработал какую-нибудь интересную болячку. Имельда по-прежнему живет неподалеку – в двух минутах ходьбы, на Холлоус-лейн, но по чуть скривившимся губам моей собеседницы я понял, что они уже не так часто видятся, и уточнять не стал. Вместо этого я рассмешил Мэнди: заставь женщину смеяться – и ты почти заставил ее говорить. Мэнди по-прежнему смеялась округло, заливисто и заразительно.

Минут через десять Мэнди наконец спросила:

– А ты что-нибудь о Рози слышал?

– Ни шиша, – сказал я не моргнув глазом. – А ты?

– Ничего. Я… – Снова тот же быстрый взгляд. – Я думала, может, ты знаешь.

– Ты знала? – спросил я.

Мэнди сосредоточенно сворачивала пару носков, на щеках вспыхнули пятна румянца.

– О чем?

– Вы с Рози всегда были неразлейвода. Вдруг она тебе рассказала…

– Что вы оба собрались бежать? Или что она…

– И то и другое.

Мэнди пожала плечами.

– Да ладно тебе! – беззаботно начал я. – Двадцать с лишним лет прошло, мне просто интересно. Истерик закатывать не стану из-за того, что вы друг с дружкой когда-то секретами делились.

– Я понятия не имела, что она передумает. Ей-богу, ни намеком. Честное слово, Фрэнсис, я как узнала, что вы не вместе, так дар речи потеряла. Я-то была уверена, что вы поженились и Рози нарожала полдесятка детей, чтобы тебя приструнить.

– Ты знала, что мы собирались уехать вместе?

– Вы оба пропали в одну ночь, что тут непонятного?

Я улыбнулся Мэнди и покачал головой.

– «Передумает», говоришь? Так ты знала, что мы с Рози встречаемся, хотя мы почти два года от всех скрывали!

Через мгновение Мэнди скорчила гримасу и бросила носки в корзину.

– Умник. Рози не выворачивалась перед нами наизнанку, вовсе нет, молчала до того, как… Помнишь, примерно за неделю до того, как сбежать, вы с Рози встречались где-то в пабе? В центре.

Мы пошли в «О'Нил» на Пирс-стрит – и все студенты шеи посворачивали, глядя, как Рози возвращается к нашему столику, неся по кружке в каждой руке. Рози, единственная из всех наших девчонок, пила разливное и всегда платила в очередь.

– Ага, – кивнул я.

– Понимаешь, она соврала отцу, что идет со мной и Имельдой, а нас предупредить забыла, представь? Говорю же, про тебя – ни единого слова; мы и понятия не имели. В тот вечер мы с Имельдой вернулись домой рано, а мистер Дейли увидел, что мы без Рози. Она пришла очень поздно… – Мэнди одарила меня ямочкой на щеке. – У вас, наверное, было о чем поговорить?

– Да, – сказал я. Поцелуй на ночь, стена Тринити-колледжа, мои руки на бедрах Рози, я тяну ее к себе…

– В общем, мистер Дейли поджидал ее. На следующий день, в субботу, Рози позвонила мне, рассказала, что отец словно с цепи сорвался.

И снова в нашем поле зрения возник злобный мистер Дейли.

– Представляю, – сказал я.

– Мы с Имельдой допытывались, где она шастала, но Рози так и не сказала, только призналась, что отец в ярости. Мы и подумали, что скорее всего она с тобой встречалась.

– А вот интересно, – сказал я, – с какого перепугу Мэтт Дейли на меня взъелся?

Мэнди моргнула.

– Господи, да откуда мне знать? Он и твой папаша не ладили; может, в этом дело. Впрочем, какая разница? Ты больше тут не бываешь и его не видишь…

– Мэнди, – сказал я. – Рози кинула меня, дала мне пинка ни с того ни с сего; так и не знаю почему. Если есть хоть какое-то объяснение, не важно какое, хотелось бы его услышать. Что я не так сделал?

Я говорил тоном мужественного страдания, и губы Мэнди дрогнули от сочувствия.

– Ах, Фрэнсис… Рози плевать хотела, что ее па о тебе думает, ты же знаешь.

– А может, и нет. Но если ее что-то беспокоило, если она скрывала что-то от меня, если она боялась кого-то… Насколько жесток он был с ней обычно?

Мэнди смотрела на меня то ли с удивлением, то ли с опаской – я не разобрал.

– Это ты про что?

– У мистера Дейли вспыльчивый характер, – сказал я. – Когда он впервые узнал, что я встречаюсь с Рози, так крик поднял на всю улицу. Вот и интересно, все криком закончилось или… Или мистер Дейли бил ее?

Мэнди прикрыла рот рукой.

– Боже мой, Фрэнсис! Рози что-нибудь говорила?

– Мне – нет; она и не сказала бы, иначе я бы с ее папашей разобрался. Может, она тебе или Имельде что рассказывала?

– О Господи… Ни разу ничего такого она не говорила. Сказала бы, наверное, но… кто ж знает, да? – Мэнди задумалась, разглаживая на коленях синюю школьную блузку. – По-моему, он ее ни разу пальцем не тронул. И это я говорю вовсе не чтобы тебя успокоить. Понимаешь, мистер Дейли так и не смог понять, что Рози выросла, отсюда и все проблемы. Она мне позвонила в субботу, после того как он ее отчитал за опоздание; мы втроем собирались вечером в «Апартаменты», а Рози не смогла пойти, потому что – вот не шучу – отец отобрал у нее ключи. Как будто она – ребенок, а не взрослая женщина, которая каждую неделю приносит зарплату. Он сказал, что запрет дверь ровно в одиннадцать и если ее не будет дома, пусть на улице ночует, – а сам помнишь, в одиннадцать в «Апартаментах» только все начиналось. Он, когда сердился, не шлепал Рози, а ставил в угол – так и я со своими поступаю, если нашкодят.

Что ж, на мистере Дейли свет клином не сошелся, ордер на обыск в его саду – не самое спешное дело, и мне ни к чему засиживаться в гостях у Мэнди, в ее маленьком гнездышке домашнего блаженства. То, что Рози не вышла из парадной двери дома, вовсе не означает, что она пыталась кинуть меня или что папаша сцапал ее на месте преступления и разыграл мелодраму с использованием тупого предмета. Вполне возможно, что у Рози не было выбора. Парадные двери заперты на ночь; на задней двери – задвижка изнутри, чтобы, выйдя в сортир без ключа, не оказаться снаружи за запертой дверью. Раз у Рози отобрали ключи, то не важно, бежала она от меня или ко мне в объятия: выбралась она через заднюю дверь, дворами.

Версии расползались прочь от номера третьего, и шансы получить отпечатки с чемоданчика таяли. Если Рози предвидела, что придется карабкаться через стены, она спрятала чемоданчик заранее, чтобы прихватить его по дороге из города. А тот, кто напал на Рози, мог и не подозревать о существовании чемоданчика.

Мэнди с некоторым беспокойством разглядывала меня, пытаясь понять, доходчиво ли она объясняет.

– Похоже на правду, – сказал я. – Впрочем, трудно представить, чтобы Рози покорно шла в угол. Она ничего не замышляла? Скажем, стянуть у папаши ключи?

– Совсем ничего. Вот поэтому мы и чувствовали: что-то будет. Мы с Имельдой сказали ей: «Да наплюй ты, пошли с нами! Запрет дверь, так переночуешь тут», только она отказалась – хотела его задобрить. Мы говорим: «Да чего тебе дрожать?» – ты точно подметил, это не в ее стиле. А Рози в ответ: «Ничего, это ненадолго». Тут уж мы всполошились, все бросили и вдвоем насели на Рози, дескать, выкладывай, а она ни в какую. Сделала вид, будто надеется, что па скоро отдаст ключи; но мы-то поняли, что дело не в этом. Что именно – мы не знали, поняли только: будет что-то важное.

– И не спрашивали про подробности? Что она собирается делать, когда, связано ли это со мной?

– Господи, еще как! Устроили допрос с пристрастием: я за руку ее щипала, Имельда колотила подушкой, чтобы призналась, – но Рози так уперлась, что мы сдались и пошли собираться. Она была… Господи… – Мэнди рассмеялась тихо, словно захваченная внезапной мыслью; пальцы, перебиравшие белье, замерли. – Мы сидели там, в моей комнате. Только у меня одной была своя комната; мы там и встречались всегда. Мы с Имельдой делали укладку с начесом – Господи, только подумать! – а бирюзовые тени, помнишь? Мы считали себя «Бэнглс», Синди Лопер и «Бананарамой» в одном флаконе.

– Вы были красавицы, – сказал я искренне. – Все три. Я в жизни не встречал никого красивее.

– Лестью ты ничего не добьешься… – Мэнди сморщила носик, но глаза ее были где-то далеко. – Мы подначивали Рози, мол, не записалась ли она в монашки, хихикали, что ей пойдет монашеский наряд, и спрашивали, не влюбилась ли она в отца Макграта… Рози лежала на моей кровати, смотрела в потолок и грызла ноготь – ну, ты помнишь? Всегда один и тот же ноготь.

На правом указательном пальце; она грызла его, когда о чем-то всерьез задумывалась. Последние пару месяцев, пока мы строили планы, она пару раз догрызла до крови.