Текст книги "Ночь длиною в жизнь"

Автор книги: Тана Френч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 26 страниц)

Задняя дверь номера шестнадцатого, распахнутая в черноту, беспокойно скрипела под порывами ветра. Я стоял на пороге, глядя на мутный снежно-голубой свет звезд и на пар от моего дыхания в морозном воздухе. Если бы я и верил в привидения, этот дом разочаровал бы меня навсегда: ему-то полагалось кишеть ими – привидения просачивались в стены, носились в воздухе и шуршали, причитая, в каждом углу. Никогда прежде я не ощущал подобной пустоты – пустоты, от которой дух захватывало. За чем бы я ни пришел сюда – Снайпер, предсказуемая душа, наверняка назвал бы это «очищением» или еще каким-нибудь дерьмом, – здесь этого не было. Несколько снежинок влетели внутрь дома, полежали пару мгновений на половицах и растаяли.

Я подумывал унести что-нибудь с собой или оставить что-нибудь на память – просто так, но оставлять было нечего, а брать ничего не хотелось. Я вытащил из сорняков пустой пакет из-под чипсов, сложил его и подсунул в дверь, чтобы не открывалась. Затем перелез через стену и пошел дальше.

В этой комнате наверху я, шестнадцатилетний, впервые дотронулся до Рози Дейли. Наша компания собралась летним вечером в пятницу, прихватив с собой пару больших бутылок дешевого сидра, полную пачку сигарет и пакет клубничных леденцов. В каникулы мы подрабатывали на стройках – я, Живчик Хирн, Дес Нолан и Джер Брофи, – так что были парни загорелые, мускулистые и при деньгах, смеялись громко и от души, кичились новоприобретенной мужественностью и рассказывали захватывающие истории с работы, чтобы поразить девчонок. Девчонки – это Мэнди Каллен, Имельда Тирни, сестра Деса Джули и Рози.

Месяц за месяцем Рози превращалась в мой тайный магнитный полюс. По ночам я лежал в постели и чувствовал, как она, через кирпичные стены и за булыжной мостовой, своими снами медленно поворачивает меня к себе. Ее близость волновала так, что дух захватывало, – мы все сидели у стен, и мои ноги лежали совсем рядом с ногами Рози; пошевелись я хоть чуть-чуть, моя голень прижалась бы к ее голени. Даже не глядя на Рози, я кожей чувствовал каждое ее движение, знал, когда она убирала прядь волос за ухо или двигалась вдоль стены, подставляя лицо солнцу. А уж если я смотрел на Рози, у меня мозги заклинивало.

Джер растянулся на полу, изображая перед девчонками в лицах историю, «основанную на реальных событиях», – мол, он одной рукой поймал стальную балку, которая собиралась грохнуться с третьего этажа на чью-то голову. Нас всех слегка вело – от сидра, никотина и компании. Мы знали друг друга с пеленок, но в то лето все менялось с невообразимой быстротой. Пятна румян краснели на пухлых щечках Джули, Рози надела новый серебряный кулон, который сверкал на солнце, у Живчика голос наконец закончил ломаться; и все мы пользовались дезодорантом.

– …И этот тип говорит мне: «Сынок, если бы не ты, я бы не ушел сегодня домой на своих двоих…»

– Знаете, чем пахнет? – спросила Имельда, ни к кому особенно не обращаясь. – Хреном. Замечательная свеженькая хреновина.

– Ну уж хрен ты всегда узнаешь, – ответил ей Живчик улыбаясь.

– Помечтай. Если твой узнаю, то с собой покончу.

– Это не хреновина, – возразил я. – Я рядом стоял, все видел. И скажу вам, девчонки, этот парень – самый настоящий герой.

– Герой, как же! – Джули подпихнула Мэнди локтем. – Поглядите на него. Он и мячик-то не поймает, какая там балка.

Джер напряг бицепс.

– На, пощупай – и повтори.

– Неплохо… – Приподняв бровь, Имельда стряхнула пепел в пустую банку. – А теперь пекторальные покажи.

Мэнди взвизгнула:

– Ты свинья!

– Сама ты свинья, – сказала Рози. – Пекторальные – это грудные мышцы. А ты что подумала?

– Откуда ты такие слова знаешь? – поинтересовался Дес. – Я вот никогда не слышал ни про какие пекторальные.

– От монашек, – ответила Рози. – Они нам картинки показывали и рассказывали. По биологии.

Дес на пару мгновений застыл; потом до него дошло, и он швырнул в Рози леденец. Она легко поймала конфету, бросила ее в рот и засмеялась. Мне жутко хотелось врезать Десу, но подходящего предлога не нашлось.

Имельда улыбнулась кошачьей улыбкой Джеру.

– Ну, так мы их увидим или нет?

– Это вызов?

– Ага. Давай.

Джер подмигнул нам. Потом встал, повел бровями на девчонок и начал сдвигать футболку вверх по животу. Мы все завыли; девчонки начали прихлопывать. Джер стянул футболку, крутанул ее вокруг головы, бросил в девчонок и изобразил культуриста.

Девчонки хохотали так, что уже не могли хлопать. Они все сбились в угол, положив головы друг другу на плечо, и держались за животы.

– Ну ты зверь… – Имельда утерла слезы.

– Господи, у меня грыжа вылезет, – сказала Рози.

– Это не пекторальные, – задыхалась Мэнди. – Это сисечки!

– Чушь какая, – обиделся Джер, забыв про позу и разглядывая грудь. – Никакие не сисечки. Парни, это сисечки?

– Шикарные, – ответил я. – Иди, я померяю, купим классный бюстгальтер.

– Отвали!

– Будь у меня такие, я бы из дома не выходил.

– Отвали и засохни. Что тебе не нравится?

– А они и должны быть такие мягкие? – поинтересовалась Джули.

– Давай сюда. – Джер махнул рукой Мэнди, мол, верни футболку. – Если не нравится, убираю.

Мэнди покачала футболку на пальце и взглянула из-под ресниц на Джера.

– Может, возьму на память.

– Господи, ну и запах, – фыркнула Имельда, отпихивая футболку от лица. – Такое потрогаешь, враз забеременеешь.

Мэнди взвизгнула и швырнула футболку в Джули. Джули поймала и взвизгнула еще громче. Джер потянулся за футболкой, но Джули поднырнула у него под рукой и подскочила.

– Мельда, лови!

Имельда поймала футболку, увернулась от Живчика, который пытался обхватить ее, и выскочила за дверь, размахивая футболкой, как знаменем. Мелькнули длинные ноги и длинные волосы. Джер с топотом бросился за Имельдой; Дес вскочил и протянул мне руку, помогая подняться, но Рози сидела, прислонившись к стене, и смеялась – и я не двинулся с места. Джули на бегу одергивала узенькую юбку. Мэнди через плечо бросила озорной взгляд на Рози и крикнула:

– Эй, вы, подождите меня!

Внезапно в комнате стало тихо; я и Рози улыбнулись друг другу через тающие полоски дыма, над рассыпанными леденцами и полупустыми бутылками сидра. Мое сердце колотилось, как после бега. Я не мог припомнить, когда мы оставались наедине.

– Пойдем за ними? – предложил я.

– Мне и тут хорошо, – ответила Рози. – Хотя, если хочешь…

– Нет уж, проживу и без футболки Джера Брофи.

– Похоже, ее вернут ему лоскутками.

– Переживет. Будет хвастаться пекторальными мышцами по дороге домой.

Я поболтал бутылку с сидром; там осталось на несколько глотков.

– Хочешь еще?

Рози протянула руку. Я отдал ей бутылку – наши пальцы почти соприкоснулись – и взял другую.

– Будем здоровы!

Летние дни долгие: в семь вечера небо оставалось нежно-голубым, через открытое окно в комнату струился бледно-золотой свет. Вокруг нас Фейтфул-плейс жужжала, словно улей, мерцая сотнями расцветающих историй.

По соседству Псих Джонни Мэлоун счастливо распевал хриплым баритоном: «Где сбегают к реке земляничные поляны, целуй меня – и прочь гони печаль…» Внизу Мэнди восторженно взвизгнула, раздался страшный грохот, а потом взрыв смеха; еще ниже, в подвале, кто-то вскрикнул от боли, и Шай с приятелями взорвались злобным хохотом.

На улице два сына Салли Хирн учились ездить на велосипеде – краденом – и подначивали друг друга: «Да нет, тупица, скорость держи, а то упадешь; ну и что, если врежешься», а кто-то насвистывал по дороге домой с работы, выводя радостные трели. В окно врывался запах рыбы с картошкой, слышались самозабвенное пение дрозда на крыше и голоса женщин, которые, снимая постиранное белье, обменивались ежедневной порцией сплетен.

Мне был знаком каждый голос и каждый хлопок двери; я узнавал даже ритмичное шуршание – Мэри Хэлли оттирала ступеньки крыльца. В этот летний вечер стоило только прислушаться, как становилось известна история каждого.

– Ну, теперь рассказывай, что на самом деле случилось с Джером и балкой? – попросила Рози.

– Не-а, – засмеялся я.

– Он же не меня пытался поразить, а Джули с Мэнди. Я не выдам его тайны.

– Клянешься?

Рози улыбнулась, перекрестилась одним пальцем – по мягкой белой коже, там, где раскрывалась ее кофточка.

– Клянусь.

– Он в самом деле поймал падающую балку. А иначе она упала бы на Пэдди Феарона – и Пэдди не ушел бы со стройки.

– Да ты что?!

– Балка соскользнула со штабеля на земле, и Джер не дал ей упасть на ногу Пэдди.

Рози расхохоталась.

– Прохвост! Совершенно в его духе. Однажды – нам было лет по восемь – Джер убедил всех, что у него диабет и если не отдать ему печенье из школьного завтрака, он умрет. Ничего не изменилось, да?

Внизу Джули завизжала: «Поставь меня на место!» – но не очень убедительно.

– Только теперь ему нужно не печенье, – хохотнул я.

Рози подняла бутылку.

– Ну и молодец.

– А почему он не пытается тебя охмурить, как других?

Рози пожала плечами:

– Наверное, понимает, что мне наплевать.

– Серьезно? По-моему, Джер всем девчонкам нравится.

– Он не в моем вкусе. Мне не нравятся здоровые блондинчики.

Сердце у меня забилось сильнее. Я попытался отправить мысленное послание Джеру, чтобы не ставил Джули на место и чтобы они не думали возвращаться наверх хотя бы час-два, а лучше – никогда.

– Замечательный у тебя кулончик, – сказал я.

– Совсем новый, – ответила Рози. – Это птичка, смотри.

Она поставила бутылку, подтянула ноги и, встав на колени, протянула мне кулон. Я двинулся по залитым солнцем половицам и встал на колени перед Рози.

Серебряная птичка расправила крылья с крохотными радужными перышками из перламутра. Я склонился к кулону и вздрогнул. Я всегда запросто общался с девчонками, остроумный и шустрый, а в эту секунду душу продал бы, чтобы сказать что-нибудь умное.

– Красивая, – тупо пробормотал я, протянул руку к кулону и коснулся пальцев Рози.

Мы оба застыли. Мы были так близко, что я видел, как вздрагивает мягкая белая кожа у основания шеи при каждом ударе сердца, и мне хотелось ткнуться туда лицом, укусить – я сам не понимал, чего хочу, только знал, что все жилы у меня лопнут, если я сейчас этого не сделаю. От лимонной свежести волос Рози кружилась голова.

Сердце Рози билось так часто, что у меня хватило смелости поднять на нее глаза. Зрачки расширились – остался тонкий зеленый ободок, – губы раскрылись. Кулон выскользнул из пальцев Рози. Мы не могли шевельнуться – и не дышали.

Где-то звенели велосипедные звонки, хохотали девчонки, Псих Джонни продолжал петь: «Так крепко я люблю – а буду еще крепче…»

Все звуки растаяли и растворились в воздухе яркого лета долгим звоном колоколов.

– Рози, – сказал я. – Рози.

Я протянул к ней руки, она положила свои теплые ладони на мои, наши пальцы переплелись, и я потянул Рози к себе, все еще не в силах поверить своему счастью.

В ту ночь, закрыв дверь номера шестнадцатого, я отправился бродить по тем местам города, где хранилась история, – по улицам, получившим название в Средние века: Коппер-элли, Фишамбл-стрит, Блэкпиттс, где хоронили жертв чумы. Я разглядывал стертые булыжники и изъеденные ржавчиной железные ограды, водил рукой по холодному камню стен Тринити, миновал место, где девять столетий назад горожане черпали воду из Колодца Патрика; об этом по-прежнему рассказывают таблички – по-ирландски, так что никто не понимает. Я не обращал внимания ни на убогие новые кварталы, ни на ядовитые неоновые вывески – плоды больного воображения, готовые расползтись бурой слизью, словно гнилые фрукты. Это наносное; это ненастоящее. За века они исчезнут, их заменят и забудут. Такова правда разбомбленных развалин: встряхни город как следует – и дешевый показной лоск осыплется, не успеешь глазом моргнуть; останется только старое, вечное. Я задирал голову, рассматривая изящные колонны и балюстрады, возвышающиеся над фирменными магазинами и забегаловками на Графтон-стрит; ходил по мосту Хапни-бридж, где люди когда-то платили полпенни, чтобы перейти Лиффи; глядел на Кастом-хаус, на бегущие потоки света и спокойное течение темной реки под снегопадом.

И я молил Бога, чтобы так или иначе все мы нашли дорогу домой.