Текст книги "Возвращение"
Автор книги: Сьюзен Виггз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)
Глава 14
Дэзи нравилось иметь собственный дом. Когда Чарли только родился, она жила со своим отцом, непрерывно уверяя себя, что это временно. Она отчаянно хотела зажить собственной жизнью, несмотря на сопряженные с этим трудности, которые лишь закаляли ее характер и заставляли еще сильнее стараться преуспеть. Девушка была не лишена средств к существованию. Ее бабушка и дедушка создали для нее трастовый фонд, как, впрочем, и для остальных своих внуков, и после рождения Чарли она смогла свободно распоряжаться деньгами. Особого богатства ей это не принесло, но позволило больше внимания уделять сыну и собственному образованию.
Дэзи поселилась в обычном доме на две семьи, расположенном на окраине города. Вдоль тротуаров здесь росли деревья, а неподалеку имелась небольшая детская площадка, где Чарли сможет играть, когда подрастет. Комнаты были маленькими, но очень нравились девушке, потому что они принадлежали ей. Однако теперь, с минуты на минуту ожидая прибытия матери, Дэзи вдруг ощутила резкий приступ неуверенности в себе. Уютные комнаты вдруг показались ей тесными и неопрятными. Эклектичный декор, образованный в основном из предметов, перешедших в ее владение после переоборудования «Постоялого двора на озере Уиллоу», напомнил девушке распродажу предметов домашнего обихода. Взгляд ее натыкался то на оставленные в раковине немытые тарелки, то на пыльные игрушки на полу, то на кучу зимней одежды и детских вещей в гостиной. Косясь на часы, Дэзи принялась бегать по комнате, взбивая подушки и раскладывая чистое белье по полочкам в шкафу.
Мама сказала, что приедет сразу после того, как Макс вернется из школы, поэтому ее визит никак нельзя было назвать неожиданным. У Дэзи было много времени, чтобы подготовиться. Как же так получилось, что по дому до сих пор разбросаны игрушки, брошюры и газетные вырезки по проектам, над которыми она сейчас работает? Как же получилось, что сама она еще не сменила балахон на молнии, имеющий обтрепанные манжеты и желтоватое пятно на плече, которое появлялось всякий раз, как Чарли срыгивал после кормления? На занятиях для будущих мам и в книгах не говорили и не писали о том, что малыши, которых кормят грудью, будут срыгивать, а если и упоминали, то как о ничего не значащей икоте, которая могла привести к повышенному слюноотделению. Грудное молоко отлично подходило для малыша, но Чарли, похоже, обладал особым даром – не потребляя ничего, кроме молока матери, он мог извергнуть из себя достаточно жидкости, чтобы запачкать полкомнаты.
Девушка заглянула в спальню, где ее сын спал в колыбельке, установленной в стенной нише рядом с кроватью самой Дэзи. Заметив забытую на кровати большую пачку подгузников, она поспешно затолкала ее в комод. Чарли тихонько вздохнул, но не проснулся.
Дэзи разгладила складки на покрывале – по крайней мере, она заправила постель, – а затем бросила несколько полотенец в корзину для грязного белья. Именно этот момент и выбрал ее малыш, чтобы позвать мамочку громким плачем.
– Ну, привет, – сказала она, склоняясь над колыбелью.
Чарли одарил ее широкой обезоруживающей улыбкой и стал дергать ножками, требуя, чтобы его взяли на руки. Дэзи подняла его – конечно же он был мокрый! – и занялась сменой подгузника. Для этого ей пришлось сначала снять с него комбинезончик и удалить переполненный подгузник, затем вытереть кожу малыша специальной влажной салфеткой, надеть чистый подгузник и новый комбинезон. Девушка выбрала тот, что мама подарила на прошлое Рождество, чтобы вызвать ее одобрение. Возможно, тогда она даже не станет ничего критиковать.
В присутствии матери Дэзи всегда чувствовала себя неудачницей. София вовсе не делала ничего такого, она не называла дочь неряхой и не говорила, что та не соответствует каким-то требованиям. Просто сама мама всегда выглядела идеально.
Она была похожа на актрису старого черно-белого кино, живую икону стиля и элегантности. В колледже она была самой лучшей студенткой, а потом стала самым лучшим адвокатом. Во время учебы София принимала участие в общегосударственных соревнованиях по плаванию и всегда добивалась непревзойденных результатов в своей возрастной группе. Строя свою карьеру, мама совершала поступки, направленные на изменение мира.
Дэзи чувствовала себя не отвечающей высоким требованиям. Маме даже не нужно было ничего говорить, чтобы заставить дочь ощутить это.
Заслышав хлопанье дверей автомобиля, девушка поспешила в переднюю, чтобы поприветствовать Софию. Бросив мимолетный взгляд в зеркало – не важно, что волосы ее в полном беспорядке, – девушка распахнула дверь, держа проснувшегося сына на сгибе локтя.
– Мама! – воскликнула она, неуверенно улыбаясь.
– Здравствуй, милая, – ответила София, входя в переднюю. Макс следовал за ней. Как только мама оказалась в доме, он как будто сразу стал темнее и обшарпаннее. Дэзи надеялась, что у нее просто разыгралось воображение.
София заключила в свои объятия и дочь, и внука. На несколько секунд Дэзи полностью растворилась в согревающем душу чувстве удовлетворенности.
– Я скучала по тебе, мам, – призналась девушка.
– И я тоже. Я так тосковала по тебе, Максу и Чарли, что думала, не переживу.
– Мама, ты плачешь? – изумилась Дэзи.
София кивнула, глядя на личико Чарли:
– Я так рада тому, что мы снова вместе.
Дэзи с Максом переглянулись. Брат, как обычно, ничего не знает. Девушка отступила на шаг, всматриваясь в безупречные черты лица матери. Слезы Софии явились для нее полной неожиданностью, ведь она никогда не демонстрировала своих чувств.
– Мам, с тобой явно что-то происходит…
– Не будем сейчас об этом, – пробормотала женщина.
Это означает, что они никогда не вернутся к этому вопросу. Дэзи была отлично известна такая уловка, но она решила не настаивать.
– Дай мне подержать внука. – Мама потянулась к теплому свертку. – Привет, драгоценный малыш!
Чарли был уже в том возрасте, когда у него начинало формироваться мнение о незнакомых людях. Когда он был совсем крошкой, позволял брать себя на руки всем, отдавая, конечно, предпочтение Дэзи как источнику питания. Теперь же он различал отдельных людей – Макса, Грега, Нину. И Логана, которому еженедельные посещения помогли завоевать расположение сына.
Пока Чарли внимательно смотрел на бабушку, пытаясь решить для себя, друг она или враг, Дэзи не смела дышать. Разве не так поступает любой родитель в ожидании, пока его чадо выберет какую-то линию поведения? Когда это Дэзи успела стать настолько зависимой от настроения своего малыша? Почему у нее возникло чувство, что, если Чарли сделает что-то неподобающее, это будет полностью вина его мамочки?
Малыш посмотрел на нее, и она поощрительно улыбнулась ему, после чего Чарли снова перевел взгляд на Софию. Он не расплакался, что можно было расценить как добрый знак. Наконец ротик его растянулся в улыбке, и он пустил слюну.
«Очень хорошо, малыш», – подумала Дэзи, облегченно вздыхая. София долгое время держала малыша на руках, сюсюкая с ним. Она еще немного поплакала, чем очень озадачила девушку, которая понятия не имела, как вести себя с внезапно ставшей излишне сентиментальной матерью.
– Макс, присаживайся, – предложила она брату. – Присмотри за Чарли, пока я покажу маме дом.
– Ты ему явно нравишься, – сказала София, осторожно передавая Максу ребенка. – Он очень умный малыш.
– Да, самый умный, – согласился Макс.
Стоя чуть поодаль, Дэзи наблюдала за этой сценкой, чувствуя, как сковывающее ее напряжение постепенно рассеивается. Мама была очень рада видеть Чарли и вовсе не морщила нос при виде беспорядка в доме. Девушка быстро все ей показала и не услышала о своем жилище ни одного худого слова.
Ни занятия для будущих мам, ни книги не упоминали также о том, что ребенок обладает поистине волшебными качествами. Об этом Дэзи узнала сама. Девочка-подросток, забеременевшая после шумной вечеринки, неминуемо становилась объектом всеобщих сплетен. Ее осуждали за неосторожность, неумение держать в узде свои инстинкты и, возможно, даже обвиняли в распущенности. Она вызывала всеобщую жалость, особенно на последних сроках беременности, когда фигура ее располнела, а на лице появились красные пятна. Казалось, целый мир ненавидел эту девочку, которой одно время побыла и Дэзи.
Затем с появлением на свет ребенка происходило настоящее чудо, чудо рождения, чудо пришествия новой жизни. Так и должно было быть, и это было неудивительно. Удивление вызывало другое. Ребенок восхитительным образом изменял окружающую обстановку, начиная прежде всего с отношения общества к его матери. Ее больше не считали распущенной девчонкой или толстухой неудачницей. Если раньше на нее взирали с презрением, то теперь – с почтением, ведь она стала Матерью. Да-да, именно с большой буквы «М», как Мадонна. Она заслуживала похвалы за то, что даровала миру свое дитя. Теперь ее обслуживали без очереди в бакалейном магазине и уступали место в транспорте. Внезапно мир научился уважать ее.
Магия малыша на этом не прекращалась. Она превратила дурно воспитанного ребенка, каким был младший брат Дэзи, в дядюМакса. Теперь же, наблюдая за собственной матерью, девушка отметила, что волшебное преображение и ее накрыло с головой, подобно легкой сияющей вуали.
– Мне нужно его покормить, – сообщила она, – и тогда мы будем готовы идти.
– Пойду посижу за компьютером, – тут же ответил Макс, направляясь в комнату, в которой Дэзи разместила оборудование.
Мальчик участвовал в некоей виртуальной хоккейной игре в режиме реального времени, имеющей запутанные истории с продолжением, гораздо более изощренные, чем в мыльных операх.
Дэзи опустилась на диван и одной рукой достала грудь. Чарли тут же приник к ней, как профессионал своего дела. Девушка почти сразу же преодолела чувство смущения, связанное с грудным вскармливанием в присутствии посторонних. Нескольких минут непрекращающегося крика младенца оттого, что он голоден, – и стыдливость уступает место рациональности. До рождения ребенка Дэзи даже в страшном сне не могла представить, что она может обнажить грудь в общественном месте, но, имея маленького Чарли на руках, она делала это совершенно спокойно, ощущая при этом женскую солидарность.
– Извини, что я в таком виде, – сказала Дэзи. – Не хотела переодеваться, пока сына не покормлю. Он отрыгивает точно гейзер. Я консультировалась по этому поводу с доктором, и он заверил меня, что это нормально, если малыш стабильно прибавляет в весе.
– Ты тоже в младенчестве отрыгивала.
Для девушки подобное заявление явилось полнейшей неожиданностью.
– Ты кормила меня грудью?
– Разумеется. Что тебя так удивляет?
Дэзи действительно была удивлена. Было трудно – нет, просто невозможно – представить ее маму кормящей грудью ребенка. Испытывала ли она те же ужас и радость, что и Дэзи, держа малыша на руках? Просыпалась ли она посреди ночи, чтобы подойти к колыбельке и проверить, дышит ли малыш? Ее мама?!
– Мне казалось, это не твой метод.
– Что ты имеешь в виду?
– Ничего. Не обращай внимания.
– Нет, мне в самом деле интересно услышать…
– Что ж, хорошо. Я просто хотела сказать, что не могу вообразить тебя кормящей ребенка грудью.
– Без обид, – ответила София, – но еще несколько месяцев назад я не сумела бы вообразить тебяза этим занятием.
– Да уж, мне лучше не спорить с адвокатом.
– Я не спорю, и я больше не адвокат.
– А мне кажется, споришь.
– А теперь мы спорим о споре. Прекратим это, Дэзи.
– Хорошо.
На некоторое время воцарилась тишина, лишь из кабинета доносилось попискивание и другие звуковые эффекты компьютерной игры Макса да размеренное глотание Чарли. Через несколько минут Дэзи переложила его с одной руки на другую.
– Как я вижу, мы либо спорим, либо вообще не разговариваем, – заметила девушка.
– Не глупи. Мы общаемся постоянно. Ради этого я даже научилась посылать мгновенные и текстовые сообщения. Поговори со мной, милая. Я хочу узнать, как ты живешь, какие у тебя планы на жизнь.
Дэзи тут же насторожилась. Подобный разговор был опасен для них обеих. Ее мама становилась очень упертой, когда речь заходила о планах, особенно касательно получения хорошего образования. Они спорили об этом в тот самый выходной, когда Дэзи забеременела. Теперь девушке стало интересно, помнит ли об этом София.
Тогда процедура развода родителей завершилась, и мама прочла ей целую лекцию о том, что это не должно повлиять на планы Дэзи добиться высот в образовании.
«Добиться высот» являлось синонимом для «поступить в Гарвард».
Дэзи тогда сообщила матери, что вовсе не собирается получать высшее образование. Она знала, что подобное заявление ранит Софию даже больше, чем признание типа «У меня нетрадиционная сексуальная ориентация» или «Я состою в секте». Самое смешное заключалось в том, что Дэзи и сама не знала, чего хочет. Но стычка с матерью дала ей повод для того, чтобы взорваться и убежать, громко хлопнув дверью, на все выходные пустившись в разнузданное веселье, подразумевающее секс с Логаном. Бесчисленное множество раз и без защиты.
Так что она в некотором роде должна быть благодарной своей маме. Если бы они не поссорились тогда, Чарли, возможно, никогда бы не появился на свет.
– Что смешного? – удивилась София.
Дэзи отрицательно покачала головой:
– Мне просто стало интересно, будем ли мы с сыном ссориться в будущем.
– Действительно, интересно.
Повисшее было в воздухе напряжение несколько рассеялось.
– Я поступила на курсы фотографии в филиале Университета штата Нью-Йорк, в Нью-Палтце, – сообщила девушка. – Занятия начинаются в понедельник.
– Но это потрясающе, Дэзи! Очень рада за тебя.
Неужели? Девушка не могла бы сказать наверняка.
Не столь долгое время назад мама ожидала, что ее дочь поступит в престижный вуз, и местный колледж никак не соответствовал ее высоким стандартам.
– Ты считаешь, что я поторопилась? Иногда мне кажется, что я бросаю собственного ребенка из эгоистичных побуждений точно так же, как… – Она замолчала, но было уже слишком поздно.
– Как я бросала вас с Максом? – закончила за нее София.
Дэзи опустила глаза и принялась рассматривать завитки волос у Чарли на макушке. Она, бывало, часами наблюдала за биением пульса в его родничке, словно это были необычайно важные мгновения его жизни. Теперь же она едва различала родничок и чувствовала себя так, будто потеряла что-то очень важное.
– Мам, мне очень жаль. У меня непроизвольно вырвалось.
– Не извиняйся. Теперь же я здесь, так?
– Да, так. Просто… иногда мне становится страшно, что я что-то не так сделаю, а ведь я так люблю своего сына.
– Именно поэтому ты и испытываешь страх.
– Временами мне кажется, что нужно наплевать на учебу и всецело посвятить себя малышу.
– Ты действительно можешь так поступить, – согласилась София, – а можешь просто перестать корить себя за то, что у тебя есть интересы, не имеющие к Чарли прямого отношения.
Боже, почему эта фраза прозвучала столь типично по-матерински? И ведь она была не лишена здравого смысла.
– Я ничего не могу с собой поделать, – призналась Дэзи. – Чувство вины преследует меня. С одной стороны, я хочу быть для Чарли лучшей мамой на свете. Но с другой стороны, это означает, что мне нужно стараться сделать жизнь для нас обоих проще.
– Понимаю. Я, конечно, не самый авторитетный человек в этой области, но хочу сказать, что никто не способен делать все и сразу: быть лучшим человеком на свете и показать Чарли, какая ты на самом деле. И я не была совершенством, Дэзи. Я знаю, тебе не всегда нравилось то, что я делала. Я оставила тебя ради работы, которая похищала шестьдесят часов моего времени в неделю. Мне бы хотелось грамотнее распоряжаться своим временем. Ты не спрашивала моего мнения, но оно у меня есть.
Дэзи не сумела сдержать улыбки:
– В самом деле?
– Ты должна жить полной жизнью, Дэзи. Не позволяй кому бы то ни было убедить тебя в обратном. Не стану утверждать, что то, что я делала, было идеальным, но я убеждена, что можно найти золотую середину между личной жизнью и заботой о Чарли.
Некоторое время девушка просто смотрела на мать, не говоря ни слова.
– Как так получается, что чем старше я становлюсь, тем мудрее оказываются твои слова?
– Мы обе очень талантливы, – с улыбкой ответила София.
Поколебавшись немного, Дэзи продолжила:
– Я не уверена, что вообще смогу ходить на занятия. Моя договоренность с няней расстроилась. – Девушка рассудила, что, раз мама пробудет здесь некоторое время, нужно ввести ее в курс дел, поэтому рассказала ей об Ирме. – До конца недели мне нужно непременно что-то придумать, – закончила Дэзи. – Папа с Ниной обещали присматривать за Чарли, но они будут очень заняты с гостиницей, ведь приближается Зимний карнавал, поэтому я не хочу…
– А я кто, по-твоему, – гусиная печень?
– Мам, я не жду, что ты кого-то наймешь…
– Я этого и не предлагаю. Я хочу – и это от чистого сердца – заботиться о Чарли, пока ты будешь на учебе.
– Мам, занятия продлятся до мая.
– Я планирую задержаться здесь на гораздо более долгий срок.
Для Дэзи это было совершенно неожиданно.
– Я заговорила об этом не для того, чтобы просить тебя о помощи.
– Это искреннее предложение.
Несмотря на это заявление матери, Дэзи никак не могла поверить в происходящее.
– Мам, ты же только что приехала. Очень скоро тебе здесь наскучит, и ты захочешь сменить обстановку.
София посмотрела на свои руки:
– Да, я заслужила подобные слова.
– Мам…
– Возможно, ты даже сумеешь прослушать два курса, один за другим, – в волнении продолжала женщина. – Я приехала сюда, чтобы быть рядом с тобой, Максом и Чарли, поэтому позволь мне помочь. Пожалуйста.
Девушка нахмурилась. Несмотря на терзающие ее сомнения, у нее возникло такое чувство, что мама говорит совершенно искренне, что она действительно намерена регулярно, неделя за неделей, присматривать за внуком, давая тем самым возможность Дэзи осуществить свою мечту.
– Кто ты такая и что ты сделала с моей мамой? – спросила она наконец.
София не знала, оскорбиться ей или удивиться подобному замечанию дочери. Но в одном она была абсолютно уверена – она хочет помочь. Держа внука на руках, она чувствовала, что ей даровали второй шанс. Сердце ее, такое ранимое и хрупкое, как стеклянная статуэтка, трепетало при виде крошечного кулачка Чарли, сжимающего ее палец. «Действительно ли я могу сделать это?» – спрашивала себя женщина. Ответ получался положительным. Она была полна решимости сдержать данное дочери обещание, помочь ей, снова став частью семьи. Они подъехали к первому интересующему их магазину – «Лепестки Зузу», – торгующему модной одеждой. Вывеска в витрине гласила: «Лучшие наряды на самый взыскательный вкус».
– Достойна ли я самого лучшего? – вслух поинтересовалась София, рассматривая выставленные в витрине вязаные вещи самых разных цветов, которые хорошо смотрелись бы на предсказательнице судьбы.
Дэзи ничего не ответила. В этом не было необходимости.
– А вкус у меня взыскательный?
Девушка рассмеялась:
– Ну, не знаю. Ты очень модная женщина, но сейчас выглядишь так, будто замерзла до смерти. Так что пошли.
Макс с малышом тем временем отправились в пекарню «Скай-Ривер», средоточие жизни маленького городка.
София вовсе не являлась снобом в плане походов по магазинам. Но из-за своей вечной занятости она привыкла одеваться в салонах, предлагающих индивидуальный подход к клиентам. Подобные заведения имелись в Нью-Йорке на Пятой авеню или в Брюсселе на площади Гранд-Пляс. Оказавшись в магазине готовой одежды, предлагающем широкий ассортимент товаров, София совершенно растерялась.
Продавщица предложила ей несколько вещей, включая термобелье с изображением лягушек в короне и с накрашенными губами, а также фланелевую пижаму с цыплятами, которые, к счастью, обладали менее выраженными человеческими чертами, в отличие от лягушек. Хочет она того или нет, София, похоже, все же превратится в бабушку, спящую во фланелевых сорочках.
– Мне больше нравятся чистые цвета без рисунков, – сказала она продавщице.
Дэзи усмехнулась:
– Она имеет в виду – коричневый и черный. Ну, можно еще темно-серый для разнообразия.
София оценила удовольствие подбирать одежду в компании дочери и весело обмениваться мнениями. Женщина пожалела о том, что они нечасто ходили вместе по магазинам, когда Дэзи была поменьше, ведь шопинг с мамой сродни обряду инициации для любой девочки.
«Немедленно прекрати, – приказала она себе. – Сожаления – это медленнодействующий яд, не имеющий противоядия».
Дэзи нашла свитер из ангорской шерсти нежно-голубого цвета и приложила его к груди Софии.
– Примерь-ка вот это, – посоветовала она. – Он отлично подчеркивает цвет твоих глаз.
– Эта вещь слишком молодежная.
– Что значит – молодежная? Мам, это же всего лишь свитер!
– Который идеально подчеркивает твои, а не мои глаза. Давай я тебе его куплю.
– Мам…
– Уважь меня, – настаивала женщина, – примерь.
Она чуть не силой затолкала дочь в примерочную кабинку. Свитер действительно очень подходил Дэзи, София не сомневалась в этом. Как и все кормящие мамы, девушка выглядела очень женственно. Софии стало интересно, приглашают ли молодые люди ее дочь на свидания и как она сама к этому относится. Нужно будет спросить ее об этом, но только не сейчас, подумала женщина. Теперь, когда София решила обосноваться в Авалоне, у них будет достаточно времени, чтобы наговориться всласть. Она настояла на том, чтобы купить свитер для Дэзи.
– Он очень красивый. Спасибо, мам. А теперь ответь мне, какой у тебя размер джинсов?
– Я не знаю. Сто лет не покупала джинсы.
– Да как же ты вообще могла без них жить? Это совершенно неправильно, так же как, например, не завтракать по утрам.
– Ну хорошо, я приобрету себе джинсы.
Дэзи выбрала для нее несколько пар и, нахмурясь, стала внимательно осматривать мать, когда та появилась из примерочной кабинки, демонстрируя первую модель.
– Что скажешь? – спросила София.
– У тебя поразительно хорошая фигура для твоего возраста.
– Расцениваю твои слова как комплимент, – ответила женщина.
Могли ли слова «для твоего возраста» быть сочтены за комплимент? Маловероятно, но София не собиралась заострять на этом внимание. Они с дочерью провели вместе целых два часа и ни разу за это время не поссорились.
Она скрылась в кабинке и надела вторую пару.
– А эти слишком тесные, – пожаловалась она.
Дэзи отступила на шаг назад и бегло осмотрела Софию.
– Эти джинсы и должны корректировать фигуру, – авторитетно заявила она. – Возьмем, к примеру, Дженнифер Энистон.
– Дженнифер кого?
– Это актриса, примерно твоего возраста. Тебе позволительно выглядеть сексуально, мам.
«Рада слышать», – подумала София. Она уже почти смирилась с необходимостью купить эти джинсы, точно так же, как ранее смирилась с тем, что ее занесло снегом.
– Это плавание? – поинтересовалась Дэзи.
Плавание. От одного этого слова желудок Софии сжался, точно от боли, ее затошнило. Женщина поспешно нырнула обратно в примерочную кабинку. Тело ее била дрожь. Она не хотела, чтобы дочь узнала о последствии инцидента – острой реакции, испытываемой ею при одном лишь упоминании об этом виде спорта.
– Что – плавание? – резко спросила женщина из-за занавески.
– Мам, полегче, – посоветовала Дэзи. – Мне просто стало интересно, плавание ли помогает тебе поддерживать форму.
– Прости. Да, именно так, – ответила София, стараясь побороть сковавшее грудь напряжение. – Теперь мне нужно подобрать себе другой вид спорта.
На первый взгляд это казалось незначительным, но плавание стало еще одной привычкой, которую у нее похитили террористы. Со времен средней школы София привыкла развивать в воде большую скорость. После инцидента самая мысль о том, чтобы приблизиться к воде, вызывала у нее внутренний протест.
Посмотрев на свое отражение в зеркале, женщина утерла выступившие на лбу капельки пота. Ее предупреждали, что некоторые вещи станут для ее подсознания своеобразным спусковым крючком. Ей потребовалось некоторое время, чтобы избавиться от болезненных воспоминаний и вернуть улыбку на лицо. Женщина быстро выбрала себе кашемировые свитера шоколадного, бежевого и лилового цветов. Дэзи настояла на том, что Софии просто необходим жакет, который можно надевать под парку.
– Но у меня нет парки.
– Пока нет.
После «Лепестков Зузу» мать и дочь зашли в другой магазин, расположенный неподалеку. Он назывался «Спорт-Хаус». Там они купили для Софии варежки, толстый шерстяной шарф, парку, зимние ботинки и шапку.
– Это было очень весело, – заявила женщина, выходя из магазина, сплошь увешанная пакетами. Она уже успела переодеться в новый свитер и ботинки. – Спасибо за совет по моде, Дэзи.
– Всегда пожалуйста.
Они загрузили покупки в багажник автомобиля. Пока они шли по тротуару, София внимательно глядела по сторонам. Это был ее первый пристальный осмотр места, где она намеревалась жить. Авалон являлся классическим старомодным городком, где от главной площади, окруженной зданиями из кирпича и резного камня, лучами расходились во все стороны улочки с тенистыми деревьями. Имелся здесь и большой муниципальный парк, и причудливое здание вокзала. Спускались сумерки, окрашивающие лежащий на крышах домов снег в синие цвета, манящие своей таинственностью. Витрины магазинов сияли золотистым светом. Вдобавок к «Лепесткам Зузу» и «Спорт-Хаусу» на этой улице располагался читальный зал протестантской секты «Христианская наука», старомодная аптека, киоск с газированной водой, ювелирный магазин, магазин игрушек и магазин полезных мелочей. Над книжным магазином «Камелот» София заметила выставленную в окне вывеску, гласившую «М.Л. Паркингтон, адвокат».
Женщина расценила это как хороший знак. Рано или поздно ей придется начать снова зарабатывать себе на жизнь. Когда она звонила своим родителям в Сиэтл, чтобы сообщить о своих планах, они предостерегли ее, что провинциальная жизнь очень скоро покажется ей гнетущей и тягостной. Родители сказали также, что она станет задыхаться под гнетом провинциальных взглядов и приземленных подробностей о людях, прозябающих в глуши.
И София позволила червячку сомнений проникнуть в свое сердце.
Теперь же, глядя на город, точно сошедший со страниц книги сказок, она понимала, что сделала правильный выбор. Авалон мог стать для нее тем, чего у нее никогда прежде не было, – местом, которое она назвала бы домом. Но червячок сомнений вновь принялся за свою разрушительную работу.
«Во что я такое ввязалась?»
Они с дочерью уже переступали порог пекарни, и София изобразила на лице улыбку. Помещение было ярко освещенным и очень теплым, в воздухе витали упоительные ароматы свежей выпечки. Пекарня «Скай-Ривер» являлась средоточием общественной жизни городка, люди приходили сюда, чтобы выпить чашечку кофе, почитать газету и пообщаться с друзьями, а также чтобы купить батон хлеба или ягодный пирог на десерт. Когда Дэзи только переехала в Авалон, она подрабатывала в пекарне после занятий. На стенах были развешаны некоторые из ее лучших снимков в рамках. Они были подсвечены, как настоящие произведения искусства, и оценены для продажи. За круглыми столиками у окна сидели несколько посетителей, и женщина выкладывала в стеклянной витрине выпечку.
Чарли, как обычно, был в центре внимания. Его держала на руках Лаура Таттл, управляющая, а рядом примостился Филипп Беллами – брат Грега. «Соберись, – приказала себе София. – Ты же знаешь, что это город, принадлежащий Беллами. Пора бы уже привыкнуть».
Один из четырех отпрысков семейства Беллами, Филипп, был на добрый десяток лет старше Грега, но братья были очень похожи: оба гладко выбритые, име ющие безупречные черты лица и самоуверенный взгляд.
Заметив Софию, Филипп поднялся.
– София, – поприветствовал он ее со сдержанным дружелюбием в голосе. – Рад тебя видеть.
«Сильно сомневаюсь», – подумала женщина. Они обнялись, но тут же отпрянули друг от друга, чтобы не оказаться в неловком положении.
– Ты помнишь Лауру Таттл? – представил Филипп. – Она управляет пекарней и первоклассно умеет держать на руках младенцев.
Лаура обладала очаровательной улыбкой, с успехом восполняющей и ее небрежную стрижку, и безвкусное одеяние.
– Я в самом деле восхищена этим прелестным малышом, – сказала она.
Слова были выбраны правильно. С тех пор как Чарли появился на свет, София открыла для себя непреложную истину: женщины просто обожали ее внука. Все, что им нужно было сделать, – это похвалить Чарли, и София автоматически записывала их в свои друзья до конца жизни.
Она отправилась заказать себе чашечку чая и с удивлением обнаружила, что Филипп следует за ней по пятам.
– Ты в порядке, – спросил он, – не так ли?
– О да, – заверила она, – несомненно.
Он ухмыльнулся:
– Почему у меня такое впечатление, будто я восемьдесят девятый человек за день, задающий тебе этот вопрос?
Девушка за прилавком подала чай в изящном фарфоровом чайничке. София положила себе в чашку одну ложечку сахара.
– Это не так. Я просто не успела привыкнуть… – Она замолчала. Не успела привыкнуть к чему? К тому, что люди спрашивают о том, что с ней случилось? Это всего лишь проявление заботы. – В общем, у меня все хорошо, – заявила она. – Пока поселилась в домике у озера, но скоро начну подыскивать постоянное жилье.
– Так ты по-прежнему занимаешься адвокатской практикой?
– А почему ты интересуешься? Тебе нужен адвокат?
К ее удивлению, Филипп кивнул:
– Дело не горит, но, как ты знаешь, за последние несколько лет жизнь моя сильно изменилась.
Это еще было мягко сказано. Совершенно неожиданно Филипп узнал о том, что у него есть взрослая дочь, Дженни Маески, которая является хозяйкой «Скай-Ривер». Его бывшая подружка Маришка родила от него ребенка, ни словом ему об этом не обмолвившись.
– Все хорошо? – понизив голос, поинтересовалась София.
– Да. Обе мои дочери – и Оливия, и Дженни – недавно вышли замуж, и сам я собираюсь последовать их примеру.
Женщина бросила взгляд украдкой на Лауру Таттл.
– Филипп!
Он одарил ее ослепительной улыбкой:
– Я тебе позвоню, ладно?
София повнимательнее присмотрелась к Лауре. Эта женщина была одного с Филиппом возраста, ей было удобно в ее раздобревшем теле, а главными ее достоинствами являлись золотое сердце и приветливая улыбка. Прихлебывая чай, София думала о том, сможет ли она сама когда-либо ощутить схожую гармонию с самой собой. Она встала из-за стола, наблюдая за тем, как ее сын и дочь весело болтают со своим дядей и, вероятно, будущей тетей. Живущие в Авалоне люди были связаны настолько крепкими связями, что женщина засомневалась, удастся ли и ей втиснуться в их ряды.
Допив чай и надев парку, она объявила:
– Нам пора идти.
Макс увлеченно поглощал трубочку с заварным кремом, опершись о прилавок.
