Текст книги "Голос сердца"
Автор книги: Сьюзен Виггз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)
– Отлично, – ответил он. – Привет, Лили.
– Привет.
– Спросите, что я делаю в эти выходные. – Улыбка Грега стала еще шире. – Ну же, спросите.
– Ну ладно. Что ты делаешь в эти выходные?
– Участвую в турнире в Парадайз-Ридж. Там было место для спортсмена-любителя из нашего округа, и мне удалось занять его.
Лили радовалась, глядя на него. За это лето она научилась ценить тяжелый труд, талант и способность к концентрации, необходимые для того, чтобы побеждать в гольфе.
– Грег, это замечательно!
– Поздравляю, – сказала Эдна. – Лили наверняка придет посмотреть на турнир, верно?
– Я буду среди зрителей с девочками Холлоуэй. Брат девочек выступает в роли кэдди у их дяди.
– Отлично, – кивнул Грег. – Пожелайте мне удачи, дамы.
Глава 48
Камерон ходил взад-вперед по платформе вокзала. Весь день он чувствовал себя очень странно. Все началось с того, что он сказал дяде: «Я поеду в город, встретить мою девушку на вокзале». Совсем недавно Камерон и представить себе не мог, что сядет в «субару» матери и один отправится в Портленд. Не представлял он и того, как произнесет слова о том, что Бекки – его девушка. И вот он сделал это, но никакой катастрофы не произошло. Хоть какой-то результат.
Шон казался рассеянным, когда разрешил ему взять машину. Камерон был уверен, что у его дяди роман с Лили Робинсон. Эти подозрения возникли у него еще на Колониальном первенстве. В тот вечер Ред устроил для него и сестер праздник живота, накормив жареной картошкой и мягким мороженым в шикарном ресторане отеля. Вокруг них сидели лучшие гольфисты страны, и Камерон весь вечер таращился на них. Когда Фил Микельсон похвалил его работу кэдди, Камерон воспарил на небеса. У каждого из игроков он попросил автограф с пожеланием: «Для Бекки».
Когда они тем вечером вернулись в фургон, Лили и Шон сидели молча у стола и смотрели друг на друга. Между ними стояла полупустая коробка с эклерами. Лили распустила волосы, ее очки лежали на столе. По их виду Камерон сразу все понял. Он не знал как, но не сомневался в том, что они были вместе. Были парой.
Камерону было несколько странно видеть их такими, но он радовался этому, поскольку они напомнили ему о временах, когда его родители еще любили друг друга. Глядя на Шона и Лили, он ощущал твердую почву под ногами. После возвращения домой Камерон ожидал, что они не станут скрывать своих отношений, но все вышло совсем не так. Камерон не понимал этого. После трагической гибели родителей он не понимал, почему люди должны отказываться от того, что им так хочется.
И все-таки сейчас, дожидаясь поезда Бекки, Камерон ощущал безотчетную нервозность. Вместе с тем мальчик чувствовал себя непривычно взрослым, поскольку отец Бекки разрешил ему встретить ее на станции. И еще, помимо всего прочего, Камерон ощущал тихую грусть. Она была с ним всегда, напоминая повышенную температуру. Его мама и папа пропустят все это. Они никогда не познакомятся с Бекки, никогда не проводят его на выпускной, не увидят, как он выиграет национальное первенство по гольфу. Не узнают, чего он достигнет в жизни, не помогут решить, в какой колледж поступать, не будут праздновать вместе с ним и критиковать его. Камерон скучал о них так сильно, что иногда ему хотелось изо всех сил заехать кулаком в стену.
На перроне были предупреждающие таблички, но Камерон не обратил на них внимания, и никто не обратил внимания на него, когда он спустился по ступенькам, перешел пути и поднялся на противоположную платформу. Ее поверхность была разбита на восьмиугольники с выступающими кромками, чтобы люди не скользили по ней. Встав на один восьмиугольник, он стал думать об отце. Доктор Саш говорила, что Камерон должен делать это часто, вспоминать конкретные ситуации, связанные с родителями. Она советовала ему припоминать каждую ситуацию подробно, до конца, и откладывать ее в особое место в его памяти.
– Даже плохие? – спросил у нее Камерон.
– Даже плохие.
Камерон посмотрел на свои ботинки, размышляя о том, как поссорился с отцом в его последний день. Ненавижу тебя, сукин ты сын! Никогда больше не хочу тебя видеть!
Давай, можешь ненавидеть меня, маленький засранец. Главное, не облажайся на турнире в этот уикэнд.
Можно подумать, ты только того и хочешь.
«И как же это все поможет?» – спросил себя Камерон, перешагивая на другой восьмиугольник. Когда другие отцы учили своих детей ездить на двухколесных велосипедах, отец Камерона учил его водить электрический карт для гольфа. Камерон был такой маленький, что сидя не дотягивался до педалей, поэтому ему приходилось стоять, как водителю трамвая. Впервые поехав самостоятельно, он наткнулся на надувной мяч, оставив за собой нейлоновые клочья. Они лежали на газоне, словно зверьки, погибшие под колесами машины. Правда, отец не разозлился на него. Он рассмеялся и показал Камерону, как делать катящие удары, и с тех пор Камерон всегда выполнял эти удары предельно аккуратно.
«У тебя талант, – говорил ему отец. – Но не полагайся на него. Зная о своем таланте, игрок становится ленивым. На самом деле тебе надо работать вдвое упорнее».
Именно так отец Камерона жил сам: упорно работал, концентрировался на победе, никогда не полагался только на свой талант. А вот дядя Шон – пример таланта, не подкрепленного трудом. В один год он выиграл «Мастере», а в другой – вылетел из Ассоциации. Правда, сейчас Шон изменился. Сейчас он играл совсем по-другому.
Камерон не знал, на какого из братьев он похож больше. Понемногу на каждого. Но прежде всего, на самого себя. Он перешел на следующий восьмиугольник.
С эскалатора сошла женщина, толкавшая перед собой коляску с ребенком. Малыш был такого же возраста, как Эшли, с пухлым личиком. Его улыбка сообщала миру о том, что он беспричинно счастлив. Отец часто садился с Эшли на пол и строил башню из кубиков, а она шлепала по ней рукой, как будто била в барабан. Эшли приходила в неистовый восторг, и отец был на седьмом небе от счастья.
Знал ли он? Камерон задавал себе этот вопрос снова и снова.
Если знал, то это не повлияло на его любовь к малышке. В душе Камерон был уверен, что отношение отца к Эшли не изменилось бы, узнай он всю правду.
Конечно, любви между его родителями пришел конец, и это случилось задолго до появления Эшли. Его отец первым изменил матери – с Джейн. Он даже не старался скрыть это. Мать Камерона пошла дальше: родила ребенка от другого мужчины. К тому времени, конечно, их семья уже распалась.
Иногда так бывает: свяжешься не с тем человеком и поступаешь неправильно просто потому, что ни о чем не думаешь. Возможно, именно так получилось у его матери.
Конечно, это было ужасно глупо, зато так у них появилась Эшли. А она… настоящий подарок. Незаслуженный подарок этой исковерканной семье.
Перейдя на следующий восьмиугольник, Камерон заметил, что малыш в коляске смотрит на него, и подмигнул ему. Он приложил ладонь к глазам, а потом отвел ее, сказав «ку-ку!», но мать ребенка не увидела этого и провезла его мимо. Камерон попытался отвлечься от мыслей о своей семье, однако все напоминало о ней. Обложка журнала в киоске, на которой большими буквами было написано о судебном процессе, где знаменитые родители боролись за опеку над ребенком. Рекламная листовка, предлагающая провести бракоразводный процесс за 99 долларов. Сердце Камерона сжалось от страха при мысли о том, что они могут потерять Эшли. Если ее заберут, семье придет конец – он знал это наверняка. Они пережили смерть родителей, хотя и с огромным трудом. Но потерять малышку…
Камерон подумал, как бы получить совет адвоката, не упоминая о том, что такая проблема действительно существует. Например, он придет в контору какого-нибудь парня и скажет: «Вопрос чисто гипотетический, но если ребенка растит дядя, потому что его родители умерли, и вдруг выясняется, что между ними нет кровного родства, этого ребенка передадут кому-нибудь другому?»
«Если закон отвечает «да», это неправильный закон, – размышлял Камерон. – И когда мне исполнится восемнадцать, я проголосую против идиотов, придумавших его».
Вдруг Камерон застыл на месте. За шумом и грохотом вокзала проступила одна совершенно четкая мысль. Меньше чем через два года он по закону достигнет совершеннолетия. А ведь он – кровный родственник Эшли. Значит, он и станет ее опекуном. И никто не заберет ее у него. Никогда.
Впервые за много недель Камерон ощутил необычайное спокойствие. Эшли останется с ними.
Поезд засвистел, тормозя у перрона, и Камерон напрягся в ожидании. Его удивило, что так много людей выходило из вагонов и это занимало очень много времени. Это еще хуже, чем в самолете, когда ты ждешь, пока те, кто стоят перед тобой, вытащат свои вещи из верхних отделений. На перроне появилась семья мексиканцев; все они казались утомленными, но довольными, вылезая из серебристого пассажирского вагона и щурясь на солнце. На платформу спустился мужчина; его костюм, несмотря на многочасовую поездку, выглядел отглаженным и свежим, начищенные ботинки сверкали. Затем вышла женщина в платье с разводами и с клеткой для птицы; после нее – парни с рюкзаками, наверное, студенты. Впервые после аварии Камерону удалось представить себя таким же студентом, думающем о будущем.
В прошлом апреле он не думал о будущем. Просто жил день за днем, слоняясь по округе с ребятами, которых называл своими друзьями. Сейчас Камерон знал, что такое настоящий друг. Это тот, кому ты небезразличен и он готов помочь тебе стать лучше. Сейчас Камерон хотел именно этого. Стать лучше. Добиться отличных результатов в школе; это было важно. Он хотел поступить в колледж, повидать мир, быть рядом с любимой, заботиться о сестрах.
Когда Камерон заметил, что Бекки выходит из вагона с плотно набитой спортивной сумкой, его тревога прошла. По тому, как она обежала взглядом платформу, он понял, что Бекки не видит его. Камерон хотел броситься к ней, но не решался. Она была… другая. Совсем другая. За лето Бекки очень изменилась. Оробев, Камерон смотрел на высокую девушку, направлявшуюся к выходу походкой супермодели. Шелковистые волосы развевались у нее за плечами. Тут Бекки заметила его и улыбнулась; на загорелом лице блеснули белоснежные зубы. И все же это была она, та Бекки, которую он знал.
Отклоняясь то вправо, то влево, чтобы не столкнуться с людьми на платформе, Камерон побежал к ней. Он не знал, что делать: обнять ее? Поцеловать? Растерявшись, он стоял перед ней, как идиот.
– Привет, – сказал Камерон.
– Привет. – Она покраснела. – Спасибо, что встретил меня.
– Не за что. Давай помогу. – Взяв у нее из рук сумку, Камерон пошел к выходу. «Дурак, – крутилось у него в голове. – Дурак, дурак, дурак».
Камерон украдкой поглядывал на нее, и Бекки тоже бросала на него быстрые взгляды. Оба были крайне смущены. Уши у Камерона полыхали, и он был уверен, что это заметно.
Он видел, что ее волосы выгорели на солнце. Ни он, ни она не знали, что сказать, куда деть свои руки и ноги, мысли и желания.
– Моя машина вон там, – проговорил Камерон. Моя машина.Не машина моей матери, а моя. Наконец-то ему удалось произнести эти слова. Он открыл багажник и поставил туда сумку Бекки. И тут почему-то Камерон перестал думать о том, что делать дальше. Он повернулся к Бекки и положил руки ей на плечи. Все было правильно. Идеально.
– Я скучал о тебе. – Он наклонился и поцеловал ее. Это оказалось так просто! Ее губы были мягкие и теплые, и Камерон ощутил счастье, такое незамутненное и всеобъемлющее, какого не испытывал ни разу после аварии.
Она отступила назад и посмотрела на него сияющими глазами.
– Я тоже скучала о тебе.
Камерон взял ее руки в свои.
– Я не поцеловал тебя на прощание и думал об этом все лето. Я должен был это сделать. И жалел, что не сделал.
– Зато ты поцеловал меня при встрече. Это еще лучше.
Свежий ветерок, проникший в окно спальни, разбудил Камерона. Он знал, что скоро пойдет дождь. Он интуитивно предчувствовал погоду: влажность и ветер, который словно дышал ему в спину.
Поднявшись с кровати, Камерон шикнул на собаку, которая бросилась к нему, радостно скуля и виляя хвостом. Распахнув двери, он впустил в дом влажный утренний воздух. Крошка выскочила во двор вслед за ним. Темнобрюхие облака висели над головой, ветер играл в листве деревьев, выставляя на обозрение их бледную изнанку.
Как странно ощущать, что только ты один не спишь во всем доме! Обычно Камерон просыпался позже всех, особенно если возвращался домой так поздно, как вчера. От Бекки.
Он не скрывал улыбку. Поеживаясь от утренней прохлады, Камерон смотрел, как Крошка бегает в дальнем конце двора. Автоматическим движением он проверил мобильный телефон. Еще слишком рано звонить ей. Ему отчаянно хотелось услышать голос Бекки, хотя он знал, что она скажет. Спросит, поговорил ли он с дядей. Такова была Бекки – прямая и целеустремленная. Когда Камерон рассказал ей о проблеме с Эшли и о решении, которое никак не мог принять, она ответила, что чем дальше он будет тянуть, тем больше осложнится ситуация.
Уголком глаза он заметил какое-то движение: к нему подходила Чарли в голубой сорочке матери. Она спала в ней каждую ночь с того апрельского дня. Сорочка уже пообтрепалась, а ее подол волочился по земле, но никто из них никогда не сказал бы Чарли об этом. Подобрав подол, Чарли направлялась к нему, и Камерон позволил глазам обмануть себя, представив, что это их мать. Вот ты где, дорогой. Я искала тебя по всему дому.
Потом видение исчезло, и перед ним снова появилась Чарли, маленькая и немного растерянная.
– Почему ты так рано проснулась? – спросил он. Крошка подскочила поздороваться с ней, потом снова убежала, вынюхивая что-то в мокрой от росы траве.
Чарли пожала плечами.
– Глаза открылись сами собой.
Игриво тявкая, собака снова подбежала к ним. Камерон нашел в траве грязный зеленый мячик для тенниса. Взяв его двумя пальцами, он стряхнул с мячика росу и швырнул его в дальний угол двора. Крошка кинулась на поиски, принесла мяч, положила у ног Камерона и подняла на мальчика полные надежды глаза.
– Ой, он весь в слюнях – сказала Чарли.
– Ничего, вытру. – Камерон снова швырнул мяч и вытер ладони о шорты.
– А ты почему встал? – спросила она.
– Размышлял кое о чем.
– О чем?
– Об Эшли, – ответил он. Они с Чарли редко касались этой темы. Сейчас, глядя в ее удрученное лицо, Камерон подумал, что, может быть, зря. Вдалеке прогремел гром. Чарли придвинулась к Камерону. Ее маленькие шлепанцы издали характерный звук. Сейчас она казалась ему совсем маленькой и напуганной. Камерон взял сестру за руку.
– Это тренер Дункан, да? – тихо, но отчетливо спросила Чарли.
Камерон обмер. Он уже собирался сказать, что не понимает, о чем она говорит, но не хотел больше лгать. Почему вообще люди лгут детям? Они все равно все узнают, ведь их невозможно обмануть. Кроме того, Камерон уже слишком долго держал это в себе. Он любил гольф, но ненавидел Дункана. И все еще не знал, как выпутаться из этой ситуации. Рассказать все Шону? «Я не хочу, чтобы Дункан был моим тренером, поскольку моя мать спала с ним». Просто невероятно сообщить об этом брату собственного отца.
Во рту у него пересохло.
– Не беспокойся об этом, – сказал он.
Чарли посмотрела на брата, потом перевела взгляд на двор, по которому гулял ветер. Первые капли дождя упали на дорожку. Крошка снова вернулась с мячиком, и Камерон швырнул его изо всех сил, давая выход ярости. Мяч улетел на соседний двор, и Крошка не могла добраться до него. Они видели, как ее хвост торчит из высокой травы у забора. Она бегал вдоль него в поисках мяча.
– Я знаю, это правда, – сказала Чарли.
– Слушай, а… ну, когда ты узнала?
– Мама сказала. Тогда, в апреле.
Камерон вспомнил о результатах анализа крови, которые нашел в машине – они были датированы первым понедельником апреля. Он не знал, как отреагировала на них его мать. Это потрясло ее, или результаты лишь подтвердили то, что она и так знала?
– Она что, сказала тебе? – изумился он.
– Вряд ли она хотела говорить, но ей было очень грустно, и она все мне рассказала.
Камерон вдруг страшно разозлился на мать, но сейчас ему не на кого было излить эту злость.
– Я боюсь, что тренер Дункан заберет у нас Эшли, – сказала Чарли.
– Этого не произойдет. Она наша сестра и останется с нами, чего бы это нам ни стоило.
Крошка, пофыркивая, подбежала к крыльцу и бросила мяч у их ног.
– Это же другой мячик! – воскликнула Чарли.
– Точно. – Камерон поднял синий резиновый мяч. – Какая разница! Мяч – это мяч. – Он не бросил его, а зажал в кулаке и притянул к себе Чарли. Пропустив Крошку вперед, они вошли в дом. Через секунду мелкий град застучал по крыше. Едва они закрыли за собой дверь, как началась гроза. Насыпая в миску хлопья для сестры, Камерон чувствовал удивительно спокойно. Ему больше незачем было каждую секунду беспокоиться о своей семье. Он и не беспокоился. Теперь у него был план.
Глава 49
Лили никогда не приглашала Шона к себе домой. После того, что произошло минувшим летом, это казалось странным. Этот человек стал ей так близок, как никто другой, пожалуй, даже Кристел. Он знал о ней то, чего не знал никто, порой даже сама Лили.
Что ж, пора. Вайолет предложила взять к себе Чарли и Эшли на этот вечер, и девочки пришли в восторг от того, что вернутся в автофургон. К тому же теперь там были другие дети, с которыми можно было поиграть. Камерон пошел куда-то с Бекки; теперь она официально считалась его девушкой. Поэтому когда Шон позвонил, чтобы договориться о встрече, Лили пригласила его к себе – в свой дом, в свое сердце.
А сейчас, посвятив весь день уборке, она устала до изнеможения. Но все же примерила и отвергла четыре наряда. Как одеться, когда хочешь сказать мужчине, что любишь его?
Лили остановилась на розовом платье без рукавов и не стянула волосы в хвост: Шону нравилось, когда они падали свободно. Поставив в холодильник упаковку из шести банок пива, Лили начала ходить из угла в угол, нервно потирая руки. Она должна быть готова к любому ответу. Возможно, он отвергнет ее. Ведь Шон никогда не говорил ей о любви. Не исключено, что их отношения основаны только на общем беспокойстве о детях. И на сексе, конечно. Лили, как подросток, постоянно размышляла о том, что настоящая любовь – нечто большее. А что если нет?
Как это глупо! Ей не следовало этого делать. Еще несколько месяцев назад жизнь Лили точно соответствовала ее планам. Но после смерти Кристел в нее вошли Шон и дети, и Лили выпустила из рук поводья. А теперь это? Неужели она действительно хочет открыть ему душу? Это безумие!
Ходя по комнате, Лили остановилась перед фотографией в рамке, запечатлевшей ее и Кристел на скале Хайстек. Их улыбающиеся лица с блестящими глазами вдруг показались Лили такими юными, словно это были вовсе не они. И тут горе вновь обрушилось на нее, как удар молота. Она чувствовала то же, что и в то утро, когда Шон сообщил ей об аварии. Лили обхватила себя руками и присела, ощущая физическую боль. Иногда с ней уже бывало такое; стоило подумать, что она свыклась с утратой, и тоска налетала, как ураган.
Услышав стук в дверь, Лили вскочила и быстро вытерла глаза. Нет, она не сумасшедшая, поэтому не скажет, что любит его. Это только осложнит ситуацию.
Шон казался рассеянным; он поцеловал ее мимоходом, словно его мысли где-то витали. Всмотревшись в него, Лили поняла, что дело совсем не в рассеянности.
– Нам надо поговорить. – Шон прошел в гостиную и будто заполнил собою дом.
Что ж, хотя это едва ли подходящий момент для романтических признаний.
– Садись, – сказала она, не желая выпускать из рук инициативу. – Я тоже хочу поговорить с тобой.
Он опустился на диван, но не откинулся на спинку, напротив, Шон наклонился вперед, как тренер, сидящий на скамье у игрового поля, положив руки на колени и соединив пальцы. Вид у него был хмурый.
– Все в порядке? – спросила Лили. Дурацкий вопрос. Что-то наверняка не так. Может, он сейчас сообщит, что бросает ее ради двойняшек-фотомоделей или официантки из ресторана «Хутерс». Она ждала, перебирая в уме возможные варианты.
– Камерон рассказал мне кое-что, и думаю, ты тоже должна знать об этом.
Новые варианты закрутились в голове Лили. Их было несметное множество.
– Что же?
– Он сказал… в общем, он знал об этом еще до аварии. Дерек не… не был отцом Эшли.
Этого Лили не ожидала, поэтому издала удивленный возглас. Мир Лили рушился. Перед ней сидел человек, которого она любила, и говорил то, от чего все могло измениться. «Нет, – подумала она. – Нет».
– Ты знала об этом? – Шон, прищурившись, внимательно смотрел на нее. Лили с отчаянием увидела, что его лицо выражает подозрение и недоверие.
– Это ложь!
Шон обвел взглядом комнату, задержав его на фотографии, где смеющиеся Лили и Кристел обнимали друг друга.
– Я тоже очень удивился. Как бы я ни относился к Кристел, мне и в голову не пришло бы, что Эшли – не дочь Дерека. Уверен, и ему тоже.
– Это не случайно. Эшли – дочь Дерека.Не понимаю, с чего Камерон взял, что это не так. Наверняка ошибся, что-то не так понял…
– Камерон не дурак. Он не ошибся и ничего не выдумал.
– Но это же неправда! Камерон не лжет, а заблуждается…
– Черт побери, Лили, я пришел не для того, чтобы обсуждать это!
– Зачем же ты пришел? – Лили была взвинчена не меньше, чем он. Любовь весьма нестойкое чувство. Все могло измениться в мгновение ока. Лили следовало доверять своей интуиции, но не полагаться на нее полностью.
– Сообщить нечто важное о семье, которая тебе как будто небезразлична.
– Как будто? Ну конечно! Ты имеешь в виду семью, с которой я провела это лето, разъезжая в фургоне? Да еще с собакой! Разве я давала повод думать, что семья мне небезразлична?
– Ладно, твое отношение к нашей семье не вызывает сомнений. Именно поэтому я здесь. Ты вправе знать все. И я не сказал бы тебе, не будь у меня доказательств.
Лили опустилась на диван.
– Доказательств?
Шон протянул ей конверт.
– Это копия результатов анализа крови; Кристел получила ее в понедельник перед аварией. Копию я попросил у ее врача, как только Камерон мне все рассказал. Результаты очевидны. Группа крови Дерека – АВ, Кристел – В. У малышки группа крови О, и любой начинающий студент-биолог поймет, что Эшли не может быть дочерью Дерека.
Дрожащими руками Лили вынула из конверта бланк лаборатории. Помня школьный курс биологии, она сразу убедилась в том, что результаты анализа не лгут.
– Так кто же отец?
– Грег Дункан, тренер по гольфу, но он ничего не знает.
У Лили перехватило дыхание. Грег Дункан! Она работала с ним, встречалась, один раз даже целовалась. Как она могла не знать об этом? Кристел пыталась предупредить ее, разлучить с ним. Он игрок, говорила она. Он использует людей. Ты можешь найти кого-то получше. Лили полагала, будто Кристел хочет, чтобы она нашла мужчину для серьезных отношений. Сейчас она заподозрила, что Кристел пыталась разлучить ее с Грегом, поскольку сама встречалась с ним.
– Это абсурд! – Произнося эти слова, Лили окидывала мысленным взором Эшли и Грега. Темные волосы, карие глаза – большое дело! Если судить только по внешности, Эшли могла бы быть дочкой Киану Ривза, но ведь это не значит, что он ее отец. Однако Шон приоткрыл перед ней дверь, и она, не удержавшись, заглянула в щелку. Лили вспомнила, что три года Кристел была председателем родительского комитета школьной команды по гольфу. После того, как их брак с Дереком распался, Лили не раз советовала подруге отказаться от этой должности, но Кристел не соглашалась. Что если… Лили вспомнила потрясенную Кристел в тот вечер, когда та пришла к ней и сообщила: «У Дерека есть другая. А я беременна».
– Она сказала бы мне, – пробормотала Лили. – Она ничего от меня не скрывала.
– Похоже, это не совсем так.
– Будь это правдой, она сказала бы Грегу.
– Кристел – нет! При разводе ее должны были считать пострадавшей стороной. Опека над тремя детьми сулила Кристел значительные деньги, и она знала, что получит больше от профессионального игрока, чем от школьного тренера.
– Ты говоришь ужасные вещи!
– Гораздо ужаснее родить ребенка от другого мужчины, сказав мужу, что отец – он.
– Кристел никогда не сделала бы этого. Ни за что не сделала бы! – Лили снова посмотрела на результаты анализов и очень ярко вспомнила весь тот день. Это был понедельник, и именно тогда Чарли впервые украла чужую вещь. «Боже мой! – подумала Лили. – Неужели Чарли знала?» Достаточно того, что Камерон посвящен в их тайну. Его мать и его тренер. Неудивительно, что он разгромил поле для гольфа.
– Что ты имеешь в виду, Лили?
– Наверняка Кристел не знала, что покажет анализ. Может, и не хотела знать. До последнего момента она считала, что Эшли – дочь Дерека.
– Кристел могла не знать, чья ДНК у нее в крови, но она совершенно точно знала, с кем спала.
– Ты что, так ненавидел ее?
Шон покачал головой.
– Этот разговор ни к чему не приведет. Пожалуй, мне не стоило его начинать. – Он пошел к двери.
– Подожди! – тихо сказала Лили. Он мог не услышать ее. Если бы Шон не услышал, она не окликнула бы его.
Но Шон услышал и обернулся к ней.
Лили до боли стиснула руки.
– Мы должны сказать ему. – Как же она выговорила эти слова? Ведь тем самым она признавала все это правдой. Тошнота подступила к горлу, вопросы, на которые она не получит ответа, душили ее. Хуже всего то, что, злясь на Кристел, она уже не сможет сесть с ним рядом, поговорить, потребовать объяснения, подумать, как все исправить.
– Я не это хотел от тебя услышать, – сказал Шон.
– По-твоему, я должна говорить тебе только то, что ты хочешь слышать? Я не буду делать этого, ясно? – Слезы ярости жгли ей глаза. Чего он ожидал, придя сюда и рассказав ей все это о лучшей подруге, о той, кого Лили любила и уважала всю жизнь?
– Мы с Камероном уже все обсудили. Мы ничего ему не скажем.
При мысли о том, что Камерон обсуждал последствия неверности матери, Лили содрогнулась. «Как ты могла, Кристел? – едва не закричала она. – Как ты могла? С тренером сына?»
– Шон, эту проблему нельзя решить, громоздя одну ложь на другую. Грег должен знать, и Эшли – тоже, когда вырастет.
– Ты не понимаешь, Лили! Малышку оставили со мной, потому что я – кровный родственник детей. Если ее отец Дункан, а не мой брат, Эшли придется быть с ним, а не со мной. Поэтому ты ничего не скажешь ему.
– Не угрожай мне!
– Это не угроза. У тебя нет права на это. Ты дружила с Кристел? Ну и что? Я – опекун этих детей, поэтому и принимаю решения.
Лили заметила, что его глаза выражают не только гнев. Может быть, страх? Но с какой стати ей беспокоиться о том, что думает или чувствует Шон? Беседа получилась вовсе не такой, какой она ее себе представляла. Этот озлобленный, деспотичный человек совсем не тот Шон, которого знала Лили. Значит, ее считали частью семьи, пока она соглашалась с ним? Лили открыла дверь.
– Думаю, тебе пора идти.
– Отлично! – Выйдя, Шон обернулся. – А что ты хотела мне сказать?
Еще несколько минут назад Лили собиралась признаться ему в любви. Предполагала, что они вместе поужинают, выпьют вина и будут заниматься любовью до глубокой ночи. В горле у нее стоял ком.
Слава богу, она не успела ничего сказать. По крайней мере, не дала ему оружия, которым он добил бы ее. Потом Лили поняла, что этого и не требовалось.
– Неважно. Ничего особенного.
После ухода Шона Лили долго сидела на диване. Сгущались сумерки, но она не зажигала свет. Лили думала, долго ли ей придется сидеть здесь, пока кто-нибудь обратит внимание на ее отсутствие. Может, ее ждет участь тех забытых всеми, одиноких людей, о которых иногда читаешь в газетах? Раньше Лили наслаждалась своей независимостью и одиночеством. Сейчас, ощутив вкус семейной жизни, хотела совсем другого. И это другое было так близко – только руку протяни. Шон хотел от нее одного: чтобы она согласилась с его решением по поводу Грега Дункана. Почему же она не согласилась? Ведь любовь требует компромиссов. Наверняка, они пришли бы к тому, что приемлемо для всех.
Раз десять Лили тянулась к телефонной трубке, но потом отдергивала руку. Это было мучительно. Она не знала, что такое быть влюбленной, и не представляла себе, как вести себя после ссоры.
Когда Лили снова потянулась за трубкой, в дверь позвонили. Она вскочила с дивана и громко рассмеялась. Он вернулся!
Широко улыбаясь, Лили зажгла фонарь над крыльцом и распахнула дверь.
– О! – воскликнула она, и сердце ее упало. – Привет, мама, привет, папа. – Обняв родителей, она пригласила их в дом.
– Мы решили приехать на турнир, – сказал ее отец. – Вайолет сказала, что он много значит для тебя.
– Вайолет посоветовала вам приехать?
– Нет же, она сказала, что турнир много значит для тебя. Поэтому мы и приехали, – нетерпеливо объяснила мать.
– Мы остановились в отеле «Хэмптон», – добавил отец. – Хотели пригласить тебя поужинать.
Ужин. Она собиралась поужинать с Шоном, но до этого не дошло.
– Знаете что, – с наигранным радушием сказала Лили, – давайте перекусим здесь.
Они прошли на кухню. Когда Лили достала приготовленные ею блюда – салат, пасту с лобстером и сливочный крем – брови Шерон поползли вверх.
– Это ты называешь «перекусим»?
Отец Лили кивнул.
– Ты и одета совсем не для перекуса.
Она усмехнулась.
– Надо же, теперь вы осуждаете меня за это. – Два года назад, объявив всем, что никогда не выйдет замуж, Лили начала собирать коллекцию разноцветных итальянских тарелок из Скалы. Она накрыла для родителей стол в столовой, как для почетных гостей. У нее не было аппетита, и мать сразу заметила это.
– Что происходит? – спросила она.
– Ничего. – Лили, как обычно, пыталась держать с ними дистанцию, но это не удавалось ей.
– Ты всегда так говоришь, всю жизнь, – заметил ее отец.
– Потому что вы никогда не хотели знать правду, – отрезала она.
Родителей потрясла ее откровенность.
– Ради бога, с чего ты это взяла? – спросила мать.
– Вам приятно думать, что у меня все в порядке и у Вайолет все в порядке, что у всех все прекрасно, и так было всегда.
Ее родители обменялись недоуменными взглядами.
– Но это не так, – возразил отец. Мать кивнула. – Мы всегда старались по мере сил решать проблемы, возникавшие в нашей семье.
– Даже то, что касается Эвана? – Ну вот. Она произнесла это. Осмелилась упомянуть о скелете в шкафу, о котором все знали, но никогда не говорили. На этот раз она не позволит им сменить тему.
– А какое тут может быть решение? – спросила мать. – От такой потери все равно нельзя оправиться.
– Поэтому вы почти разрушили ваш брак и испортили жизнь своих детей?
– Не понимаю, почему ты так считаешь. – Отец пожал плечами. – Мы женаты уже тридцать пять лет, да и у вас с сестрой вроде бы все нормально.
Лили вцепилась влажными ладонями в край стола, словно надеясь найти в нем защиту.
