Текст книги "Голос сердца"

Автор книги: Сьюзен Виггз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)

– Мы выбрали этот, – сказал Шон, входя в кухню. Под мышкой, словно мяч, он держал Эшли. – Ей же только что исполнилось два.

– Вот именно, исполнилось, и неважно, в какой день вы устроите свой дурацкий праздник.

– Важно, – возразил Шон.

У Камерона кровь закипела в жилах. Как его все достало! Будильник, который звонит по утрам, напоминая, что ему предстоит прожить еще один день без родителей. Несколько слов, написанных матерью на доске для заметок в кухне. Запах ее лака для волос на подголовнике любимого кресла матери. И тут еще Шон с его идиотскими замечаниями – важно! —которые якобы имеют смысл.

– Перестань делать вид, что мы – нормальная семья! – воскликнул Камерон.

– По-твоему, я это делаю? – спросил Шон. – А что такое «нормальная семья»? Не объяснишь ли мне?

– Шон! – Лили бросила тревожный взгляд на малышку, но та уже обнаружила мисс Пчелку и была поглощена игрой. Где-то в доме работал телевизор – Чарли смотрела мультфильмы.

– Я серьезно, – настаивал Шон. – Пускай Камерон просветит меня. Что такое «нормальная семья»? Мама, папа, двое – пятеро детей? У кого сейчас такие семьи? Где они есть?

– Ты знаешь, что я имею в виду, – раздраженно ответил Камерон. – В нормальной семье нет мертвых родителей и передач «В память Дерека Холлоуэя» по телевизору.

– На, Кам! – Эшли проковыляла к нему и протянула упаковку воздушных шариков. – Сделай!

Он разорвал целлофан и тремя выдохами надул красный шар. Эшли смотрела на него с восхищением. Камерон завязал конец шарика узлом и подбросил его вверх, направив в сторону Эшли.

– Ах! – блаженно вздохнула она. – Еще!

Эшли была единственным человеком в мире, которому Камерон не мог отказать. Она заставляла его надувать шарик за шариком, пока не оказалась среди целой горы. Голова у Камерона кружилась, он мечтал выдохнуть из легких мучительное чувство страха. Сейчас, потеряв родителей, Камерон боялся, что они превратятся в какую-то другую, новую семью. И еще больше боялся, что не превратятся. Лили включила радио и нашла ретро-станцию, передающую песню «Ain't No Mountain High Enough». Они с Шоном работали вместе, ритмично двигаясь под музыку, готовили торт по рецепту его матери.

– Еще пару недель назад ты мог приготовить только слоеные пирожки, – сказала Лили Шону. – Ты быстро учишься.

– Это еще что. Моя цель – приготовить для Чарли красные, белые и голубые оладьи на День независимости.

– Ничего себе!

В их беседе тоже был какой-то ритм. Не то чтобы они флиртовали, однако между ними постепенно возникала странная близость.

– Да? – Шон поднял миску с розовой массой и перелил ее в форму для торта. – Может, ты вспомнишь об этом, отдыхая в Италии.

– А кто сказал, что я еду в Италию?

– Чарли, кажется. Это что, секрет?

– Нет, конечно. Просто… дело в том… Я отменила поездку.

– Почему?

Лили бросила взгляд через плечо. Камерон продолжал надувать шарики; казалось, его целиком поглотило это занятие.

– По-моему, это очевидно. Я не могу уехать – ни сейчас, ни через шесть недель.

Шон держал в руках миску, пока она лопаткой выскребала из нее остатки теста.

– Потому что, по-твоему, одному мне не справиться.

«Надо же!» – подумал Камерон. Ритм изменился.

Вместе с тем он испытывал извращенное удовольствие от того, что они ссорились в его присутствии. Это было в своем роде проявление доверия.

Лили открыла духовку и поставила в нее форму.

– Не ищи в моих словах того, чего в них нет. Я не критикую тебя. Я пожертвовала своим путешествием. Ты жертвуешь гораздо большим.

– Еще! – сказала Эшли, и Камерон взял в руки желтый шар.

В кухню вошла Чарли; когда она увидела, что там происходит, ее глаза загорелись впервые за последние недели.

– Классно! – воскликнула она. – А можно мне облизать миску?

– И мне! – Эшли подбросила в воздух шарик.

По радио зазвучала новая песня – «На-на, хей-хей». Лили и Чарли начали подпевать, слегка двигая бедрами. У Камерона мелькнула странная мысль. Вот так – именно в таком составе – они будут теперь встречать праздники. В это трудно было поверить, но им предстояло снова научиться смеяться, веселиться, дразнить друг друга, ссориться – несмотря на то, что родителей больше не было с ними.

– Ну что? Вместо того чтобы помогать с тортом, ты надул целую комнату шариков, – сказала ему Лили.

– Да. И что?

– Ничего. Я просто хотела тебя поблагодарить. Это гораздо лучше, чем слоняться без дела.

– Никто больше не говорит «слоняться без дела», – заметил Камерон.

– Я говорю. – Лили протянула ему рулон розовой оберточной бумаги. – Так что нечего слоняться без дела.

Глава 30

– Знаешь, кое-что кажется мне очень странным, – сказал Шон Лили после праздника.

– Все последнее время было очень странным.

– Раньше я часто думал о том, каково это – жить здесь.

Они сидели на заднем крыльце дома Кристел. Под цветущей яблоней, в песочнице, Эшли и Чарли играли в какую-то сложную игру, используя для нее мебель из домика для Барби и несколько кукол, в том числе ту, которую Эшли получила на день рождения. Янтарные лучи заходящего солнца заливали лужайку. В воздухе кружились яблоневые лепестки, и все вокруг выглядело сказочно.

– Где здесь? – спросила Лили. – В Комфорте?

– В этом доме. – Взяв в руки подставку для мяча, Шон стал перекатывать ее между ладонями. – Мы с Дереком проезжали мимо этого дома каждый день по дороге в школу и говорили, что когда-нибудь будем жить здесь. Мы представляли себе что-то вроде коммуны, состоящей из мальчишек и собак.

Лили улыбнулась, представив себе Шона в детстве. С голубыми глазами и волосами, выгоревшими на солнце. Наверняка с озорным выражением лица.

– Удивительно, куда заводит нас жизнь.

Он кивнул.

– Дерек не отказался от своей мечты и купил этот дом, а я решил найти себе место поэкзотичнее.

– Например?

– Например, на Французской Ривьере или в Буэнос-Айресе. Да хоть в Монтерее. Любое место экзотичнее нашего старого доброго Комфорта, штат Орегон.

– Но теперь ты здесь.

– Да, теперь я здесь. – Шон провел ладонью по волосам. – Господи, до чего я скучаю о нем. Все это так несправедливо. Я не должен находиться здесь, жить его жизнью. Не должен заменять его.

– От тебя никто и не ждет этого.

– Чего же от меня ждут?

Лили подумала о том, как вели себя Чарли и Камерон сегодня – они все еще страдали, но уже начинали восстанавливаться после своей потери.

– Думаю, именно того, что ты уже делаешь.

Опершись ладонями о колени, Шон смотрел на сад с рододендронами и фруктовыми деревьями, на старые хосты, широко раскинувшие свои листья в их тени.

– Меньше всего на свете я ожидал такого.

– Никто из нас не ожидал. Кстати, насчет Моры. Я не хотела говорить так предвзято сегодня утром.

– Ты думала о детях.

«Так ли это на самом деле? – спросила себя Лили. – Да, это должно быть так. Потому что если дело не только в детях, значит у меня большие проблемы».

– По-моему, она хороший человек. Она так много работает, чтобы стать врачом. Это внушает уважение. – Ее голос звучал так фальшиво! Наверняка Шон тоже это заметил.

– Я пойду прогуляться, ладно? – Камерон открыл заднюю дверь.

Шон поднялся и повернулся к нему.

– Прогуляться где?

– Где-нибудь.

– Тебе придется уточнить.

– Почему?

– Потому что я не хочу никаких сюрпризов. Помнишь, мы уже говорили об этом. Я ненавижу сюрпризы.

Камерон вышел на крыльцо. Под мышкой он держал свой скейтборд.

– Если ты будешь постоянно контролировать меня, я застрелюсь. – Он едва скрывал раздражение.

Лили с трудом удержалась от замечания. Шон молча ждал.

– Я просто собираюсь прогуляться с друзьями.

– С какими?

– Господи, дядя Шон…

– Господь тут ни при чем. – Взгляд Шона был прикован к лицу племянника.

Лили напряглась, чувствуя, как воздух между ними начинает вибрировать. Воспитательные приемы Шона, если их можно было так назвать, поражали ее. Он полагался только на свою интуицию, а не на опыт, но при этом был всегда уверен в себе.

«Наверное, в этом все дело, – подумала она. – Никогда нельзя показывать им, как ты в действительности напуган».

Камерон сдался первым. Он отвел взгляд, явно решив, что игра не стоит свеч.

– Поеду домой к Джейсону. Он живет на Мидоумир.

– Позвони, если вы соберетесь куда-нибудь еще.

– Ладно.

– И ты должен вернуться в одиннадцать.

– Сегодня же суббота!

– Именно поэтому я не сказал «в десять». Либо ты возвращаешься к одиннадцати, либо вообще никуда не идешь.

Камерон хмуро попрощался и ушел.

– Ты отлично управляешься с ним, – заметила Лили.

– Ага, спасибо. То-то он так доволен.

– Я не шучу. Камерон пытается устанавливать свои правила, но ты не позволяешь ему делать это.

– Я вообще не понимаю, откуда все эти конфликты. Мы же с ним на одной стороне!

Они сидели на крыльце, глядя, как солнце садится за горизонт. В тенистом уголке сада щебетали птенцы. Лили допила холодный чай из своего стакана. Было самое время сказать: «Пока, это был прекрасный день, увидимся позже», – но вместо этого она сидела, наслаждаясь легким ветерком и последними красками дня, постепенно тонувшими в наступающих сумерках.

– Ты сказала это всерьез? – внезапно спросил Шон. – О том, что я хорошо справляюсь?

– Да. – Лили ни на секунду не усомнилась в этом. – При том, через что проходят сейчас дети, любому человеку было бы с ними нелегко. Они переживают страшное время, но все потихоньку налаживается.

– Значит, учительница ставит мне пятерку, – улыбнулся Шон.

Она посмотрела на его лицо, освещенное последними лучами солнца. Оказывается, ее слова много значат для него.

– В том, что касается детей, – да.

Шон прищурился.

– За этим должно последовать какое-то «но».

– Я не сказала «но».

– И не стоило. Ладно, мисс Лили. Выкладывайте. Я переживу это.

Казалось, он видит ее насквозь.

– Я не одобряю «Американские моторы».

– Ты шутишь!

– Нет, не шучу.

– Ах да, как я мог забыть! Так ты против самого классного шоу на всем телевидении?

– Чарли знает его наизусть.

– И что в этом плохого?

– Это передача о мотоциклах. У нее нет воспитательной ценности.

Откинув голову, Шон расхохотался. Глядя на его шею, она испытывала тревогу.

– Лили, ты убила меня наповал. Передача про мотоциклы никак не может повредить ребенку. Мы смотрим ее вместе. И она нам нравится. – Его глаза блеснули в сгущающихся сумерках. – По-моему, в это время Чарли… забывает о том, что случилось. Ей это необходимо.

Это была правда. Лили кивнула.

– Это хотя бы не «Южный парк».

– Нет, он начинается на полчаса позже. – Увидев, что ее лицо выражает ужас, Шон снова рассмеялся. – Шучу. Я знаю, ты никогда не шутишь, а я вот шучу.

– Очень смешно. – Лили с облегчением улыбнулась.

– Ты принимаешь все слишком близко к сердцу, мисс Лили. Питание, телевидение, посудомойку… Как ты стала такой?

«Выросла в доме, полном ненависти, – вот как». Лили не могла произнести этого вслух.

– Наверное, это просто привычка.

Шон кивнул. Они посидели еще, в молчании, удивительно теплом и дружеском, слушая писк птенцов и голоса девочек, игравших в песочнице. Наконец, Шон поднялся.

– Этих маленьких замарашек пора укладывать.

Когда он подошел к песочнице, Чарли умоляюще сложила руки.

– Еще пять минут!

– Прости, детка. Время вышло. Вам обеим нужно еще принять ванну.

– Не хочу ванну! – запротестовала Эшли.

Шон подхватил ее и пощекотал под мышками.

– Ты же любишь купаться!

– Лили, а ты останешься? – спросила Чарли, упираясь и не желая заходить в дом.

– Я не могу, – автоматически ответила она.

– Пожалуйста!

– Но…

– Ребенок сказал: «пожалуйста», – заметил Шон.

– Ну ладно.

– Ура! – Чарли и Эшли хлопнули ладонью о ладонь.

Лили предпочла бы, чтобы у нее на этот вечер было назначено свидание. Чтобы ей предстояло пойти куда-нибудь выпить и потанцевать, но факт оставался фактом – она не имела никаких планов. Перспектива задержаться в этом доме показалась ей неожиданно приятной.

Шон поднялся с племянницами на второй этаж. В кухне Лили слышала шум текущей из крана воды и смех девочек.

Сегодня, впервые за последнее время, Лили начала верить, что детям Кристел удастся пережить их страшную потерю. До этого дня ее раздирали сомнения, а порой она впадала в безысходное отчаяние. Теперь Лили наконец-то чуть-чуть успокоилась.

Сегодня случилось еще кое-что: Лили осознала, что начинает привязываться к Шону и детям, и это очень обеспокоило ее. Она знала, что должна держать дистанцию с этой семьей, потому что они не принадлежат ей. Если завтра Шон решит переехать в Феникс, она не сможет помешать этому. Лили не была уверена, что ей удастся пережить такую утрату.

На посудомоечной машине замигала лампочка. Это означало, что цикл закончен. Лили решила разгрузить ее. Шон и Чарли настояли на том, что сами сложат посуду в машину, и она в беспорядке лежала в поддоне. Лили поджала губы, стараясь, чтобы раздражение не захлестнуло ее. Хотя они расставили посуду неправильно, она прекрасно отмылась. Лили вынимала последние тарелки из машины, когда в кухню вошел Шон.

– Вы быстро справились, – сказала она.

– Они еще в ванне. Я спустился, чтобы взять пару полотенец из сушилки.

Она похолодела, потом кровь прилила у нее к щекам. Пластиковая миска для хлопьев выпала у Лили из рук.

– Господи, разве можно оставлять их одних! – Она бросилась вверх по лестнице и вбежала в открытую ванную. Лили ощущала, что Шон у нее за спиной, но не обращала на него внимания.

Девочки сидели лицом друг к другу, утопая в пене.

– Лили! – Эшли шлепнула по воде губкой.

Лили молча повернулась и выхватила полотенце у Шона, стоявшего в дверях. Полотенце было еще теплым после сушки. Она вынула Эшли из ванны и как следует вытерла.

– Теперь ты, Шарлей Луиза. Вытаскивай затычку.

– Ты на нас сердишься? – спросила Чарли, прижимая к себе полотенце. Пена облепила ее худые ножки.

Сердце Лили все еще неистово колотилось.

– Ну конечно, нет!

– Значит, ты сердишься на дядю Шона?

– Вам пора в кровать. Давайте посмотрим, кто из вас быстрее наденет пижаму?

– Взрослые всегда говорят так, когда хотят, чтобы дети заткнулись и шли в кровать.

– Потому что это гораздо вежливее, чем сказать: «заткнитесь и идите в кровать».

Чарли, явно удовлетворенная ответом, надела шелковый пеньюар, который был ей велик и волочился по полу. Заметив удивленный взгляд Лили, она раскинула руки – рукава пеньюара напоминали крылья.

– Это мамино, – объяснила Чарли. – В нем я сплю лучше. Скажи мне спокойной ночи, дядя Шон, – попросила она, пока Лили подтыкала ее одеяло.

Шон вошел в спальню девочек.

– Спокойной ночи, дядя Шон, – повторил он за Чарли – очевидно, это была их привычная шутка. Он поцеловал малышку и протянул ей игрушку, с которой она спала. Потом наклонился и поцеловал Чарли.

– Спокойной ночи, Зиппи! – сказал он.

– Пока, Дюк!

Лили была обескуражена его ласковым обращением с племянницами. Она спрашивала себя, понимает ли Шон, как важны такие моменты. Ведь если он понимал, это означало, что их план по воспитанию детей действительно работает. Потом Лили вспомнила, что, как бы ни был ласков Шон, он только что совершил нечто ужасающее.

– О чем ты думал, оставив их в ванной без присмотра?!

– Но они любят купаться вместе. Я выскочил всего на пару секунд за полотенцами.

– Их ни в коем случае нельзя оставлять одних в ванной, слышишь? Эшли еще слишком мала, чтобы принимать ванну без присмотра. Ее нельзя оставлять на Чарли – даже на пару секунд. Обещай, что это никогда больше не повторится.

– В этом нет ничего страшного, – отмахнулся он.

– Полагая так, ты обманываешь себя!

– Эй, я делаю все, что могу. Знаешь, как трудно мне с Чарли? Я не ее отец, и не хочу переступать черту, если ты понимаешь меня.

– Да, понимаю. Чарли может мыться одна, но с открытой дверью, и ты должен все время слышать, что она делает. Но за малышкой нужно следить каждую секунду. Ты не вправе даже моргать,когда она находится в ванной.

– Понял. Не моргать. – Его удивила горячность Лили.

– Я не шучу, Шон! Ты не можешь наплевать на это, как на мои рекомендации по поводу питания, телевидения, посудомойки. – Глаза Лили наполнились слезами, и она отвернулась, чтобы скрыть их. – Это вопрос жизни и смерти. Так бывает – все может измениться в мгновение ока.

– По-твоему, я не знаю этого?

– Только подумай, что будет с Чарли, если что-то случится. – Она произнесла это в страстном порыве и сейчас чувствовала себя опустошенной.

Подняв глаза, Лили увидела, что Шон загадочно смотрит нее. При этом она подумала, что, если он осмелится возразить, ей не удастся сдержаться.

– Ты права, – вздохнул Шон. – Я сделал глупость. Лили удивила его честность. Он и сам удивителен.

Несколько недель назад Шон был игроком-плейбоем, и его не волновало ничего, кроме собственных дел. Сейчас, отставив все дела, он признал свою ошибку. Никогда раньше Лили не видела, чтобы мужчина поступил так.

Шон пытался соединить разорванные нити, создать новую семью для этих детей. Его искренность потрясла Лили до глубины души.

– Спасибо, – мягко сказала она. Лили готова была рассказать ему правду о том, что случилось с Эваном, и о том, что это до сих пор преследует ее. Она никогда ни с кем не говорила об этом, даже с родителями и Вайолет. Сейчас Лили изумилась, произнеся: – Я знаю, по-твоему, я отреагировала слишком остро, но у меня была на то причина. Когда-то давно я потеряла близкого человека. Он случайно утонул.

– Господи, Лили! Мне очень жаль.

Взяв Шона за руку, она вышла с ним на крыльцо, чтобы Чарли не услышала их. Кроме того, на крыльце было темно. Почему-то Лили знала, что не сможет говорить об этом при свете.

– В нашей семье было трое детей, но мой брат Эван… он не смог выжить среди нас. – Ощущая тяжкий груз на своих плечах, Лили спрашивала себя, удастся ли ей ли когда-нибудь избавиться от него. – Мои родители считают, что это я была виновата в его смерти.

– Ты же сказала, что он утонул.

Она кивнула.

– Я была рядом с ним в ванне, когда это случилось.

– Господи! Так ты была совсем маленькой, верно?

– Мне было три года.

– А твоему брату?

– Ему еще не исполнилось и года. – Всю свою жизнь Лили пыталась восстановить события того вечера. Она помнила пушистую пену «Мистер Баббл», наполнявшую ванну, но никак не могла вспомнить Эвана рядом с собой. Иногда она думала, что без напоминаний матери случившееся совсем изгладилось бы у нее из памяти.

Точно так же она почти не помнила Эвана. В голове сохранились только какие-то обрывочные воспоминания, разрозненные картинки, не более того. Пятно света на нежной детской щечке – вот и все. Тихий плач в ночной тишине. Если судить по старым семейным фотографиям, на которых они были сняты вместе, она обожала своего брата.

Порой Лили спрашивала себя, каким бы стал Эван, если бы не погиб тогда? Она замечала, что присматривается к мужчинам его возраста, пытаясь представить брата взрослым. Был бы он высоким и крупным, как Вайолет, или маленьким и худым, как она сама? Был бы он общительным, успешным, эмоциональным или сдержанным? Насколько изменилась бы ее жизнь, если бы Эван остался в живых? Может, она не была бы такой замкнутой и настороженной. Может, влюбилась бы, создала семью, стала матерью.

Сгущавшаяся темнота напомнила Лили обстановку исповедальни. Ее воспитали в католической вере, однако она так и не получила отпущения грехов, сколько бы раз ни прочитала покаянную молитву.

– Я всегда думала, что должна была запомнить такую ужасную трагедию, – сказала она Шону. – Как я могла забыть ее? Как получилось, что мой брат, моя плоть и кровь, скользнул под воду, когда я была рядом с ним? Как я могла не заметить этого? – Лили тысячу раз спрашивала себя, почему не схватила его за мокрую, скользкую ручку и не вытащила из-под воды.

– Тебе же было всего три года! – воскликнул Шон. – Ты была совсем крошкой. Гораздо больше меня интересует, где находились твои родители?

– Что-то случилось с Вайолет, и мама вышла на минутку. Точнее, на три. – Лили переплела пальцы. – Но то, что случилось потом, было еще хуже. Мою мать обвинили в том, что она пренебрегла родительскими обязанностями, и нас с Вайолет на время поместили в приемную семью, хотя этого я тоже не помню. Когда мы вернулись домой, там все совсем изменилось. Наша семья уже не была счастливой. – Лили дрожала, несмотря на теплый летний вечер. – Вот и все. По сей день я и не знаю толком, что там случилось, но в одном моя мать права. Я уже могла спасти его.

Лили знала, что эта потеря сказывалась на ней по сей день. То, что при ней прервалась чья-то жизнь, влияло на все принимаемые ею решения. Она так и не простила себя. Да и как она могла? Из-за этого Лили запретила себе привязываться к людям. У нее не было детей, а свое желание иметь их она сублимировала в своей профессии.

– Я уважаю твою мать, но думаю, она переложила на тебя часть вины, чтобы облегчить свою совесть. Мне очень жаль, Лили. Жаль всю твою семью, но особенно тебя.

Они оба замолчали, но ей стало немного легче. На встречах с психологом они говорили о плохих и хороших днях. Последних у Лили почти никогда не было. Бывали плохие и хорошие моменты – в течение одного дня. Этот момент был хорошим. Она ощущала тепло и покой.

– Хочешь бокал вина? – спросила она Шона.

– Нет, – ответил он и широко улыбнулся, увидев, что она обескуражена. – Я предпочитаю пиво. Тем не менее, у меня есть отличное мерло – совершенно натуральное, тебе должно понравиться.

– Да. – Лили кивнула. – Такое мне нравится.

Шон отправился за напитками и принес ей бокал вина. Они вышли на улицу, сели на заднем крыльце и стали смотреть на восходящую луну. Лили отпила вино, глядя на Шона поверх ободка бокала. «Ему можно сниматься в рекламе пива», – подумала она. В рекламе, предназначенной для женщин. Ни одна женщина в Америке не устояла бы перед мужчиной, который моет посуду, укладывает детей спать, а потом усаживается на крыльце и открывает запотевшую алюминиевую банку.

– Хочешь попробовать? – Он протянул ей банку.

Да.

– Нет, – сказала Лили. – Нет, спасибо. Мне нравится вино.

– Ты смотрела так, будто хочешь моего пива.

– Никогда не любила пиво.

– Я запомню. Как ты обычно проводишь субботние вечера?

– Ну, не так, как сегодня. Не открываю душу ничего не подозревающему человеку. Кстати, извини меня за это.

– Ничего. Может, на следующей неделе ты откроешь мне что-нибудь еще.

У этого парня есть подружка, и он, тем не менее, флиртует с ней. «Какой подлец», – подумала Лили. Но в глубине души Лили знала, что Шон не подлец. «В пятницу я обычно смотрю кино, а в субботу – хожу на свидания». Она не произнесла этого вслух.

– Обычно я иду куда-нибудь с друзьями, коллегами по школе. У нас с Кристел есть – был – сезонный билет в оперный театр в Портленде. – Лили отпила из своего бокала. – Я попросила ее адвоката продать билеты.

– Я не виню тебя за это.

– Да, воспоминания слишком тяжелы.

– А я думал, что отсидеть оперу было бы слишком тяжело.

– Значит, ты не большой поклонник оперы, – улыбнулась Лили. – Какой сюрприз! – Шон подавил зевок, но она заметила это. – Мне пора. – Лили посмотрела, куда поставить бокал.

– Не уходи. – Шон удержал ее за руку, ласково, но настойчиво. – Останься. Пожалуйста.

От его прикосновения она испытала смешанное чувство напряжения и успокоения. Хорошо, что в темноте Шон не видел, как она покраснела.

Убрав руку, он улыбнулся ей.

– Мне сейчас очень не хватает общения со взрослыми людьми.

А как же Мора? Может, они только занимаются сексом, а на общение им не хватает времени?

– Я должна кое-что сказать тебе.

– И что же?

– Думаю, мы с тобой поладим, но ты должен знать, что я приезжаю сюда только ради детей. Их мать была моей лучшей подругой и хотела, чтобы я позаботилась о них.

Шон откинулся назад, оперся спиной о перила лестницы и допил пиво.

– Ладно. Я понял. Ты хочешь сказать, что у тебя нет другой причины уделять мне столько времени.

Она сухо, недоверчиво усмехнулась.

– Ах, прости, что не падаю прямо к твоим ногам.

– Премного благодарен за это. Терпеть не могу, когда женщины падают к моим ногам. Это очень мешает ходить.

– Как смешно!

– Это напомнило мне о том, что я должен задать тебе один серьезный вопрос.

Лили затаила дыхание, ее фантазия разыгралась, но она тут же напомнила себе о том, что сказала ему: она здесь только ради детей.

– И что это за серьезный вопрос?

– Я собираюсь оформить завещание. – Шон улыбнулся. – Первое. Я никогда еще не попадал в ситуацию, когда моя смерть могла бы сказаться на жизни других людей.

– Мне странно это слышать.

– Но это правда. До последнего времени, до детей, у меня ничего не было. Сейчас у них нет никого, кроме меня, и мне необходимо сделать распоряжения на случай, если со мной что-то произойдет. Поэтому скажи, Лили, могу ли назначить тебя их опекуншей в моем завещании?

– Безусловно. – Лили не спросила, почему Шон выбрал ее, а не Мору; ей не хотелось услышать, как много Море приходится работать, чтобы, став врачом, начать служить человечеству. – Я начинаю пользоваться спросом, – заметила она. – Моя сестра попросила меня о том же. Так что тебе придется дать мне такое же обещание, как то, что я взяла с нее.

– Все, что угодно.

– Обещай, что с тобой ничего не случится.

– Договорились. – Шон чокнулся с ней пивной банкой. – Так кто у тебя, племянники? Племянницы?

– И тот, и другая. Я могу оказаться с пятью детьми на руках, если вы с Вайолет вздумаете отправиться в мир иной.

– Ты будешь прекрасной опекуншей – ведь ты же учительница.

Лили покачала головой.

– Я никогда не собиралась иметь детей.

– Потому что потеряла брата.

Она задохнулась от ярости.

– Даже не верится, что ты сказал это!

– Но ведь это очевидно, Лили. Ты любишь детей. Я же вижу. Но боишься стать матерью. Готов поклясться, все дело в том, что ты так и не оправилась от потери, которой даже не помнишь. – Лили не нашлась, что ответить, и он спросил: – Ты злишься?

Она по-прежнему молчала.

– Эй, – сказал Шон. – Я тоже не собирался заводить детей. Но посмотри на меня сейчас – просто Мистер Мамочка.

От вина по телу Лили разливалась приятная истома. Она хотела попросить Шона наполнить ее бокал, но вспомнила, что ей еще вести машину до дома.

– Если кто-то из нас прекрасный опекун, так это ты, – проговорила Лили.

Он с удивлением взглянул на нее.

– Ты – что-то. Тебе это известно?

– Обычно мне такого не говорят.

Шон дотронулся до ее руки, и Лили показалось, что его прикосновение проникло к ней в сердце.

«Нет, – подумала она. – Это неправильно».

– Шон…

Свет автомобильных фар пробежал по двору, осветив сад. Шон нахмурился.

– Я никого не жду.

Они вышли на подъездную дорогу и увидели, как с водительского сиденья слез какой-то мужчина. Маленький и жилистый, он показался Лили знакомым. Мужчина был явно не в духе.

– Что случилось, Даффи? – спросил Шон.

Это был Чарлз Мак-Дафф, смотритель из гольф-клуба.

– Да уж, случилось, скажу я вам, – ответил он с сильным шотландским акцентом.

Пассажирская дверца распахнулась, и сердце Лили упало. Она услышала тяжелое дыхание Шона.

– Так в чем дело? – снова спросил он.

– Нам нужно поговорить о вашем племяннике. – Даффи посмотрел на Камерона.

Мальчик быстро поднял голову и ответил ему злобным взглядом.