Текст книги "Слезы счастья"
Автор книги: Сьюзен Льюис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)
– Не будем забегать вперед, – осторожно сказал Дэвид, но потом сдался и добавил: – Но, думаю, при условии, что я того захочу, это не выходит за рамки возможного.
Лиза подняла брови.
– По-твоему, ты можешь этого не захотеть?
Дэвид остановил на ней пристальный взгляд.
– А если и так, ты бы расстроилась? – спросил он.
Удивленная и слегка смущенная, Лиза покачала головой.
– Думаю, нет, – ответила она. – Просто я предполагала, что это твоя главная цель.
Дэвид отпил из бокала.
– Да, я стремлюсь к этому... или стремился, – поправился он, – но теперь, видишь ли, я... Это твой телефон или мой?
Закатив глаза, Лиза сказала:
– Кому-то из нас в самом деле нужно поменять мелодию звонка, – и, выйдя в прихожую, прислушалась, пытаясь проследить, откуда идет звук. Сообразив, что звенит в пиджаке Дэвида, она взяла его в охапку и понесла на кухню.
Когда он выудил телефон, Лиза накинула пиджак на плечи и вернулась к вину.
– Колин, – сказал Дэвид, зажимая телефон между плечом и ухом, чтобы разговаривать с министром иностранных дел и продолжать готовить ужин. – Что я могу для тебя сделать?
– Я мог бы задать тебе тот же вопрос, – прозвучало в трубке.
Озадаченный, Дэвид сказал:
– Что-то я ничего не пойму.
– Где ты?
– Дома, с Лизой. А что?
– Ты получил мое сообщение? Ужин в семь часов, в нашем обычном ресторане.
Дэвид перестал возиться с мясом.
– Я проверял голосовую почту около часа назад, – сказал он, – там ничего не было. Слушай, извини. Похоже, что-то где-то не сработало как надо. Ты уже заказал? Мы приедем и присоединимся к тебе. Или, может быть, заскочишь к нам?
На другом конце линии тихо усмехнулись.
– Вот это я понимаю! Я ни в коем случае не лишу себя удовольствия провести вечер в обществе красавицы Лизы, так что, если ты сумеешь пару часов потерпеть третьего лишнего, я приеду.
Глядя на Лизу, Дэвид сказал:
– Мы приготовим выпивку к твоему приезду.
Нахмурившись, он дал отбой и быстро проверил голосовую почту. Пусто. Однако от Майлза пришло электронное письмо с напоминанием, что в «Таймс» ждут ответа, желает ли Лиза принять участие в интервью на следующей неделе.
– Что думаешь? – спросил Дэвид, объяснив ей, в чем дело.
– Ну, во-первых, – сказала она, – думаю, если Колин уже на пути сюда, мне лучше одеться – хотя бы для того, чтобы выйти в магазин и купить еще один бифштекс. А что касается интервью... – Она скорчила гримасу. – Я не уверена. Если бы речь шла только о нас двоих, я бы не раздумывая сказала «да». Но я не могу не беспокоиться, как отреагирует Розалинд, если вот так увидит нас вместе.
– М-м-да, – проговорил Дэвид, и по его тону Лиза поняла, что сам он о Розалинд не подумал и теперь чувствует себя виноватым. – Прости. Ей сейчас тяжело...
– Я знаю, все в порядке, ты не обязан объяснять. Кстати, ты случайно не говорил с ней о сообщении, которое она прислала мне сегодня утром?
– Нет, я решил отложить разговор до выходных, когда поеду к ним. И мне не хотелось бы, кроме всего прочего, говорить ей о статье, главной темой которой будет наша предстоящая свадьба. Это явно будет лишним.
– Значит, говорим «Таймс» «нет»?
– Боюсь, что так.
Взяв со стола бокал, Лиза встала на цыпочки и поцеловала Дэвида.
– Ты хороший отец, – сказала она ему.
Он улыбнулся и поцеловал ее.
– Не думаю, что Розалинд согласилась бы с тобой сейчас, – тихо проговорил он. – Честно говоря, я точно знаю, что не согласилась бы. Но по большому счету я не вправе ее винить.
ГЛАВА 4
С тех пор как Розалинд и ее муж Джерри переехали в этот дом с восхитительным видом на озеро и раскинувшиеся за ним меловые уступы Мендипса, ее родители каждую субботу приезжали на ланч. Ди, тетка Розалинд, которая жила в соседнем поселке и помогала Дэвиду вести дела его приемной в избирательном округе, как правило, тоже выкраивала для них время в своем напряженном графике; частенько заглядывала и близкая подруга Розалинд Салли. Двери их дома были гостеприимно открыты для всех друзей, нужно было только позвонить Розалинд за день, и за семейным столом для них тоже оставляли место.
Сегодня Салли – это в разгар-то летней жары! – лежала в постели с гриппом, Ди помогала на «распродаже из багажника»[10]10
По выходным дням люди распродают ненужную им домашнюю утварь, старую, но еще пригодную для носки одежду.
[Закрыть], а Джерри, который работал пилотом в компании «Бритиш Эйрвейс», улетел до вторника, и большой деревянный стол, который Розалинд для этого еженедельного действа часто сервировала на восьмерых или даже на десятерых, был накрыт всего на трех человек.
Сунув лазанью – одно из любимых блюд Лоуренса – в духовку, она выставила таймер и, не поддаваясь желанию откупорить бутылку вина до приезда отца, побежала наверх, чтобы закрыть окна, пока не разразилась гроза, о которой говорили сгущавшиеся на горизонте тучи. Поскольку старую мельницу изначально перестроили и расширили для большой семьи одного бристольского морского торговца, особняк представлял собой беспорядочно спланированную постройку с пятью спальнями и тремя ванными комнатами, каждую из которых заново отделали, обставили и украсили Розалинд и ее мать. Это означало, что каждый уголок дома напоминал Розалинд о Катрине, поджидая удобного момента, чтобы с головы до ног захлестнуть ее счастливыми и одновременно горькими образами прошлого. Боль потери по-прежнему была так сильна, что иногда казалось, будто она не стихает, а, наоборот, только растет, и в такие минуты отчаяния ей хотелось одного: оставить этот сложный и жестокий мир и быть рядом с матерью, куда бы та ни ушла после смерти.
По пути из их с Джерри спальни, где на помосте возвышалась кованая железная кровать, с которой, облокотившись на подушки, очень удобно было наслаждаться видом из окна, Розалинд заметила свое отражение в старинном псише, которое когда-то принадлежало матери, а теперь перешло к ней. Заметив, какой у нее мрачный и растрепанный вид, она бросилась в ванную, чтобы пройтись по локонам расческой (еще одним подарком матери) и напудрить щеки. Ей не хотелось, чтобы отец подумал, будто она не справляется, потому что она очень даже справляется, хотя его заслуги в этом нет никакой. Розалинд закрыла глаза, глубоко вдохнула и выдохнула и опять посмотрела на себя в зеркало. Женщина в отражении настороженно на нее посматривала, как будто не могла решить, оставить ее продолжать прихорашиваться или попросту отпустить. Она выглядела усталой и встревоженной, и в этом не было ничего удивительного: она полночи спала, с волнением прислушиваясь, как Лоуренс топает по дому. Он включал и выключал лампочки, смывал воду в туалетах, открывал и закрывал занавески, аккуратно расставлял по местам стулья, поворачивал краны – одним словом, прежде чем вернуться в постель, всячески убеждался, что дом функционирует нормально.
Розалинд радовало, что Джерри не было и он этого не слышал. Муж относился к их сыну с меньшим терпением, чем она. Но, с другой стороны, Джерри приходилось вставать рано утром, а кому, если не пилотам, жизненно необходимо хорошо высыпаться. Иногда Розалинд задумывалась, какие чувства Лоуренс на самом деле вызывает у Джерри. Она не сомневалась, что тот любит мальчика и сделал бы все, что угодно, лишь бы он был счастлив, если кто-нибудь вообще способен сделать Лоуренса счастливым. Но что должен чувствовать отец, который никогда не может обнять сына или разделить с ним то, чем делятся с папами другие девятилетние мальчишки? Будучи матерью, Розалинд отдала бы все на свете, чтобы обнимать Лоуренса и стискивать его неуклюжей медвежьей хваткой, как делал ее отец, когда она была маленькой. Или поглаживать ладонью по его шелковистым кудряшкам, или слушать его неугомонный смех, такой, как у всех детей. Так что Джерри, наверное, чувствует то же самое.
Бедный Джерри. Бедный Лоуренс. Бедная она.
– Привет! Ты здесь?
– Ах, папа, да, – вздрогнув, отозвалась Розалинд. – Ты меня напугал.
– Разве ты не слышала, как я звонил? – спросил он, когда она вышла из ванной.
– Прости, – сказала она, – я была далеко. Как ты?
Розалинд шагнула в его раскрытые объятия, крепко прижалась к нему и почувствовала, что ей невыносимо хочется еще глубже зарыться в круг его утешающих рук.
– Видел Лоуренса? – спросила она. – Он в шалаше на дереве.
– Уже нет. Сейчас он за столом, собирает новый пазл. Ты в порядке? Выглядишь усталой.
– Он опять выкидывал свои штучки ночью, – призналась Розалинд и, встретив ласковый взгляд отца, почувствовала, что у нее глаза наливаются слезами. – Пойдем, ланч почти готов, – сказала она быстро, беря его под руку. Она не хотела, чтобы отец видел ее в слезах; ему незачем знать, как легко ее сейчас ранить. И тем более незачем начинать разговор с того, как ей страшно, что их пути расходятся. Розалинд знала: отец будет настаивать, что ничего такого не происходит, что она сама все выдумала и сейчас он любит ее ничуть не меньше, чем любил всегда. Честно говоря, она в этом не сомневалась, но у нее в голове не укладывалось, что после смерти мамы он станет вести себя подобным образом.
Нет, о матери сейчас думать нельзя, иначе она в самом деле разревется.
– Так ты привез ему новый пазл? – весело защебетала женщина, когда они начали спускаться по лестнице. – Надеюсь, он не выхватил его у тебя из рук.
– Вообще-то, он даже сказал «спасибо».
У Розалинд сердце запело от гордости. Ее отец всегда вызывал у Лоуренса самый живой отклик; мальчик как будто даже понимал кое-какие из шуток дедушки, а за последний год проникся интересом к тому, что происходит в парламенте, спрашивал, какую политику поддерживает Дэвид и что он делает, чтобы помогать людям в своем избирательном округе. Для девятилетнего мальчика он блестяще разбирался в ситуации, но и официальные фразы, которые частенько проскакивали в его речи, и нежелание смотреть собеседнику в глаза – все это было признаком синдрома Аспергера, из-за которого он несколько отличался от всех остальных детей.
Не желая показывать, что ей не терпится выпить, Розалинд, пока отец откупоривал бутылку испанского вина, стояла над Лоуренсом и наблюдала, как тот собирает фрагменты голово-ломки. «Белондраде и Луртон». Они впервые открыли для себя это вино, когда отдыхали всей семьей в отеле «Ла Резиденция» в деревушке Дейя на Мальорке. Почти каждое лето они приезжали в этот отель на неделю или на десять дней и потом еще неделю-другую проводили на Средиземном море, например на каком-нибудь из греческих островов или на Лазурном берегу. В конце декабря они любили улетать в жаркие страны – Барбадос, Маврикий, Таиланд – чтобы сбежать от серой хандры, в которую обычно впадала после Рождества Англия. Последние два года у них не получалось путешествовать из-за маминой болезни, и Розалинд до сих пор не могла смириться с фактом, что они уже никогда не поедут отдыхать одной семьей.
– Ди к нам присоединится? – спросил Дэвид, передавая ей бокал.
– Спасибо, – поблагодарила Розалинд. – Тетя прислала сообщение. Пишет, что заглянет на кофе после распродажи. – Она чокнулась с бокалом отца и сделала большой живительный глоток. – Так как у тебя дела? – Розалинд пошла к плите, чтобы взглянуть на лазанью.
Она не сразу обратила внимание, что Дэвид не отвечает, а обернувшись, увидела, что он с любопытством смотрит в окно.
– Там кто-то есть?
Как будто не расслышав ее, Дэвид проговорил:
– Так как у тебя дела?
– У меня нормально, – ответила Розалинд, глядя, как он отворачивается от окна. Очевидно, он думал о ней и теперь, без сомнения, жалеет, что приехал. – А у тебя? – проговорила она, сдерживая слезы негодования. – Когда начинаются летние каникулы?
– Двадцатого, кажется, – сказал Дэвид. – В общем, где-то через месяц.
Розалинд внутренне сжалась, ожидая, что отец упомянет о свадьбе, которая должна была состояться через две недели после начала каникул, но он промолчал, хотя наверняка подумал об этом в первую очередь.
– Дэвид, – сказал Лоуренс, который всегда именно так называл деда, – Ноев ковчег не мог быть настоящим, потому что всех этих животных невозможно взять на борт, и Ною было 600 лет, когда Бог велел ему строить ковчег, а люди столько не живут. Плюс на геологическом разрезе не видно аномалий, которые подтверждали бы потоп.
Дэвид улыбнулся и сел рядом с внуком.
– Что ты знаешь о геологическом разрезе? – спросил он, наблюдая, как ловкие пальцы Лоуренса перебирают две тысячи фрагментов и складывают Ноя с его ковчегом, изображенного во всех хитроумных подробностях.
– Я знаю, что под поверхностью есть почвенный слой, потом уголь, потом высохшее русло реки с трещинами усыхания в иле.
Зазвонил айфон Дэвида, и Лоуренс перевел взгляд на телефон.
– Это Майлз, – сказал ему Дэвид. Отец объявил, кто звонит, чтобы она знала, что это не его подруга, догадалась Розалинд. – Да, Майлз, что я могу для тебя сделать? – сказал он, поднимаясь из-за стола и набирая себе из буфета арахиса. – Только не говори, что ты в офисе. Знаешь, по выходным можно не работать. – Он засмеялся ответу Майлза, а потом сказал: – Нет, Ди сейчас не здесь. Не можешь до нее дозвониться? Наверное, выключила телефон. Я могу чем-то помочь? – Он замолчал, слушая и похрустывая орешками, потом проговорил: – Без проблем, завтра приедешь около шести вечера, а не сразу после ланча. Избирателей, насколько я помню, мы принимаем в Кейншеме в понедельник утром. Ага, потом сразу поеду с тобой в Лондон. Да, хорошо. До встречи.
Положив трубку, он насыпал в миску щедрую порцию орехов и поставил их на стол.
– А где на этих выходных Джерри?
Розалинд бросила взгляд на часы.
– Прямо сейчас на пути в Кейптаун. Спасибо, – добавила она, когда отец подлил ей в бокал вина.
Отметит ли он, что это именно Кейптаун, а не какой-нибудь другой город? Скажет что-нибудь по этому поводу? Розалинд сама не знала, хочет этого или нет, но, когда Дэвид промолчал, она почувствовала себя обманутой и рассердилась. Раньше отец никогда не отмахивался от ее чувств и не относился к ним с таким пренебрежением. Он наверняка понимает, как ей тяжело каждый раз, когда Джерри возвращается в город, где у него был роман, так почему он ничего не скажет? Потому что он только и думает, что о ней, вот почему.
– Мне нужно просмотреть с тобой кое-какие счета после ланча, если у тебя есть время, – сказала Розалинд и, высыпая в миску пакет салата, вдруг почувствовала себя невыносимо одинокой.
– Время есть, – подтвердил ее отец.
– Дэвид, ты будешь премьер-министром? – спросил Лоуренс, не отрывая глаз от пазла.
– Не на этой неделе, – ответил ему Дэвид.
– Премьер-министров Великобритании было пятьдесят два, – сообщил Лоуренс, – начиная от сэра Роберта Уолпола, которого назначили в 1721 году, и заканчивая человеком, который занимает пост сейчас. Эти животные называются моржами... – пояснил он Дэвиду, когда тот заглянул ему через плечо и скорчил рожу.
– Это могут быть мамонты, – сказал он, – или мохнатые коровы с рогами. Трудно сказать.
Лоуренс посмотрел на него, медленно моргнул и вернулся к своей головоломке.
Розалинд с отцом обменялись улыбками. Дэвид был одним из немногих, кому удавалось безнаказанно возражать Лоуренсу.
Ни с того ни с сего Розалинд начала спрашивать себя, как им теперь отмечать рождественские вечера и дни рождения. Они всегда праздновали в семейном кругу, Лоуренс ждал каждого такого события с нетерпением, но как они смогут собираться вместе, когда с Дэвидом эта женщина? Она, наверное, даже не пригласит их к себе в дом, но, даже если бы и пригласила, Розалинд скорее отрежет себе ноги, чем позволит им переступить ее порог, когда она, вероятно, при первом удобном случае пустилась бы танцевать на могиле ее матери.
– Милая, что ты делаешь с салатной заправкой? – спросил отец. – Если ты еще чуть-чуть ее потрясешь, она превратится в суп.
– Извини, – сказала Розалинд и попыталась изобразить смех. – Кажется, я сегодня немного на нервах. Вчера вечером мы с Джерри поссорились... Нет-нет, ничего серьезного, но я почти не спала, и потом еще с одним из Клифтонских домов проблемы...
– Я могу помочь?
– Нет, все нормально. Я поеду туда в понедельник и поговорю с жильцами. Ничего такого, чтобы тебе стоило беспокоиться. О, лазанья готова, – объявила она, когда запищал таймер. – Достань ее, пожалуйста. Лоуренс, будь хорошим мальчиком, пойди вымой руки.
– Сначала мне нужно закончить это, – напомнил он маме.
Когда Лоуренса выбивали из колеи, он устраивал истерику или замолкал на несколько дней. Зная это, Розалинд не стала спорить, а просто достала из шкафа с подогревом три тарелки и поставила их на стол.
За ланчем Лоуренс развлекал их, перечисляя в хронологическом порядке всех премьер-министров и в алфавитном – всех известных ему животных, все футбольные команды Премьер-лиги и каждого игрока поименно. Последнее удивило и тронуло Розалинд, потому что до этого Лоуренс никогда не проявлял интереса к любимому виду спорта отца. Может быть, он заучил все эти фамилии, чтобы произвести впечатление на Джерри? Кто знает...
– Что скажешь, если мы завтра пойдем на рыбалку? – спросил Дэвид, когда они убирали со стола.
– Да, это было бы весьма занятно, – ответил Лоуренс. – Сейчас я поиграю на компьютере, – сообщил он и, вытерев лицо бумажным полотенцем, которое протянула мать, аккуратно сложил его, вернул Розалинд и ушел.
– Сегодня такая замечательная погода, нужно было накрывать стол во дворе, – заметила Розалинд, заливая в чайник воду.
– Мы можем кофе выпить там, – предложил Дэвид. Закрыв посудомоечную машину, он взял дочь за руку и сказал: – Если хочешь, давай и дальше избегать темы, которая нас по-настоящему волнует, но, если мы ее не обсудим, проблема так и останется нерешенной.
Лицо Розалинд стало напряженным.
– Не вижу, что тут обсуждать, – сухо ответила она. – Решение ты, похоже, уже принял, и мое мнение, очевидно, тебя не интересует.
– Присядь, – сказал Дэвид, пытаясь подвести ее к столу.
– Я варю кофе, – напомнила Розалинд и, высвободив руку, повернулась к нему спиной.
Дэвид подавил вздох и стал наблюдать, как она достает с полки кофеварку и начинает засыпать в нее три мерных ложки свежесмолотого кофе.
– Я видел сообщение, которое ты прислала Лизе в четверг, – сказал он. – Неужели ты не понимаешь, что таким поведением ты себе же причиняешь боль?
– Ну, это ничего, – огрызнулась Розалинд, – тебе, похоже, все равно, больно мне или нет, иначе ты перестал бы с ней встречаться.
– Розалинд, я женюсь на ней...
– Я не хочу это обсуждать.
– Но нам придется. До свадьбы осталось не так долго, и я хочу, чтобы ты пришла.
– Прости, но этого не будет.
– Пожалуйста, послушай меня...
– Нет, это ты меня послушай, – закричала Розалинд гневно, оборачиваясь к отцу. – Я не хочу принимать эту женщину в нашу семью. Она для меня ничто, ничто, слышишь?
–Но...
– Она шлюха, которая охотится за твоими деньгами, папа, и если ты навязываешь ее нам, когда после маминых похорон прошло всего несколько месяцев, то это всего лишь показывает, как мало значат для тебя наши чувства.
Тревога и боль, появившиеся во взгляде Дэвида, сказали Розалинд, как сильно она его обидела. Ну и пусть. Отец должен понимать, как больно он обижает ее сам.
– Пожалуйста, никогда больше не называй так Лизу, – резко сказал он. – Ты даже не знаешь ее, так что...
– А вот и нет. Я знаю все, что мне надо знать. Однажды она чуть не разрушила твой брак и даже пыталась увидеться с тобой, когда мама болела. Насколько я знаю, мама была права, ты и в самом деле встречался с ней тогда.
– Она ни разу не пыталась связаться со мной, когда твоя мать болела.
– Неправда! Я видела открытку, которую она посылала...
– Твоя мать была...
– И смотри, как быстро ей удалось до тебя добраться, когда мамы не стало! А ты, дурак, даже не пытаешься ее остановить. Не пара она тебе, пап. Она нахлебница, пустое место...
– Розалинд...
– ... она вояжирует по свету вместе с богатыми и знаменитыми и мнит себя особенной, а на самом деле она всего лишь жалкая писака, которая не привносит в наш мир абсолютно ничего ценного. Она не смогла удержать рядом с собой ни одного мужчину, потому что все они, кроме тебя, умели быстро разглядеть ее истинное лицо.
– Когда закончишь...
– Я еще даже не начинала...
– Розалинд, я не буду стоять молча и позволять тебе говорить все эти гадости, когда ты даже не знаешь человека, о котором ведешь речь. Я знаю, что в конце жизни твоей матери нелегко давалась уверенность, что я не встречаюсь с Лизой...
– Потому что она знала, что вы встречались.
– Как она могла знать о том, чего не было?
– Говори, что хочешь, но мама знала, что эта женщина опять до тебя добралась. Она разыскала тебя в Париже, и с тех пор ты только и ждал, чтобы мама скорее умерла и ты мог бы без помех крутить свои грязные любовные делишки.
Лицо Дэвида стало пепельного цвета.
– Милая, это неправда, – с чувством сказал он. – Когда твоя мать болела, я делал для нее все, что мог.
– Только не любил ее. А она всегда хотела именно этого: знать, что ты искренне любишь ее.
– Конечно же, я любил ее.
– Так сильно, что не успел ее труп остыть, как ты...
– Прекрати, – дрожащим голосом перебил Дэвид. – В чем бы ты себя ни убеждала, что бы ни говорила тебе мать...
– Тебе ее не хватает? – почти прокричала вопрос Розалинд.
Дэвид удивленно заморгал.
– Ты прожил с ней в браке тридцать лет! А теперь? Тебе ее недостает?
– Да. И очень сильно.
– Ты лжешь!
Он ничего не сказал. Не мог. Слова разлетались от него, как испуганные птицы.
– Почему ты не оправдываешься? – гневно вскипела Розалинд. – Совесть мучает, да? Ты знаешь, что плохо себя вел тогда и что сейчас поступаешь неправильно...
– Я могу...
– Зачем ты продал мамин дом? Ты же знаешь, как много он значил для нее, для меня... Я выросла там, черт побери! Это было наше семейное гнездо. Там все наши воспоминания. А ты просто взял и продал его, как какое-нибудь рядовое жилье из тех, что у нас на балансе. Как ты мог это сделать?! Это был наш дом, и мне не легче оттого, что все остальное ты переписал на меня, так что даже не пытайся уговорить себя, что поступил со мной честно.
– Я заведомо в проигрыше, Розалинд. Ты не слушаешь...
– Скажи, зачем ты его продал.
Дэвид начал было говорить, но слова опять разбежались в разные стороны.
– Ответь! – закричала Розалинд. – Что с тобой такое? Я хочу знать, зачем ты его продал.
– Милая, спроси себя, хотела бы ты... – Он шумно сглотнул и начал снова. – Ты бы в самом деле хотела, чтобы Лиза жила в нем, учитывая, как ты к ней относишься? Разумеется, нет. И она тоже не хотела бы там жить. Твоя мать и я... Мы были очень счастливы в этом доме, но наше время ушло. Ты, конечно же, понимаешь это. И я не смог бы бродить по этим комнатам и коридорам один...
– Я понимаю одно: чужие люди выкорчевывают ее клумбы, валят стены, обращаются с домом так, будто это какие-нибудь развалины, а не самый красивый особняк на много миль вокруг.
– Послушай, я понимаю, тебе тяжело каждый раз, проезжая мимо, видеть, как они перестраивают дом на свой лад, но нам пора перестать оглядываться на прошлое.
– А я хочу оглядываться, – по щекам Розалинд вдруг покатились слезы. – Я хочу, чтобы мама вернулась. Она не должна была умирать. Она была слишком молодой... О боже, папа, без нее ужасно... Мне так ее не хватает...
Рыдая, она упала в объятия к Дэвиду. Тот крепко прижал ее к себе и закрыл глаза, чтобы самому не расплакаться, приняв на себя всю горечь и боль ее потери.
– Тише, тише, – успокаивал он, целуя волосы Розалинд. – Я знаю, как много она для тебя значила, и...
– Зачем ты пошел к ней прямо тогда? – зло всхлипнула она. – Не мог подождать немного? Все случилось так быстро, и мама не заслужила, чтобы ее бесцеремонно отшвыривали с дороги.
– Я такого не делал, – уверил ее Дэвид. – Твоя мать значила для меня все...
– Ой, – послышалось из открытой двери в кухню. – Я не вовремя? Мне уйти?
– Нет, нет, Ди, – сказала Розалинд тетке. – Мы не обсуждаем ничего такого, о чем ты не знаешь.
Круглое и обычно веселое лицо Ди Лоример тревожно сморщилось, когда она увидела, как племянница вырвалась из рук отца, вытирая глаза и пытаясь не разразиться новым приступом плача. Ди быстро перевела взгляд на Дэвида, как будто искала в нем ключ к разгадке, но тот просто покачал головой.
– Если не возражаешь, я бы попросила тебя уйти, пап, – сказала Розалинд. – Не хочу показаться грубой или оскорбить твои чувства. По крайней мере, не хочу обижать тебя еще больше, чем уже обидела... – Она слабо улыбнулась. – Можем увидеться за ужином, если хочешь. Если, конечно, у тебя нет других планов, – помедлив, добавила Розалинд.
Дэвид судорожно сглотнул и бросил виноватый взгляд в сторону Ди.
– Боюсь, они есть.
Розалинд обреченно кивнула.
– Она здесь, в Бристоле?
– Сейчас она, вероятно, на пути сюда.
– Где вы остановились?
Он хотел ответить, но потом передумал.
– Не волнуйся, я не планирую заявляться в гости или еще как-нибудь разорять ваше уютное любовное гнездышко, где бы вы его ни свили.
Дэвид опять посмотрел на Ди, но та потупила взгляд в пол, очевидно не горя желанием оказаться между молотом и наковальней.
– Мы остановились у ее сестры, недалеко от Бата, – сказал Дэвид.
У Розалинд остекленел взгляд. Дэвида затягивала другая семья, они теряли его, и она не знала, как этому помешать.
– Может, позвонишь, если выпадет минутка, – сказала она, пытаясь говорить спокойно, но в ее голосе все-таки прозвучала истерическая нотка.
– Конечно, позвоню, – пообещал он и поцеловал дочь.
Розалинд попыталась улыбнуться и решила не напоминать ему, как часто в последнее время он давал ей такие обещания и не сдерживал их. Отец, которого она всегда знала и любила, никогда бы ее не подвел. Разве одно это не доказывает, что Лиза Мартин забирает его у нее?
Лиза видела, даже чувствовала на себе взгляд Дэвида, когда шла к нему по платформе. Солнечный свет заливал ее с головы до ног, воздушные, полупрозрачные складки платья мягко шуршали, а легкий ветерок играл с полями ее соломенной шляпы. Он стоял сразу за воротами стоянки на вокзале Бат-Спа. Привалившись к перилам и скрестив на груди руки, он потемневшим от удовольствия взглядом следил за ее приближением. Лиза понимала, что на нее смотрят люди, а она сияет улыбкой, как подросток, но ничего не могла с собой поделать и, по правде говоря, не слишком переживала по этому поводу. Важно только то, что Дэвид здесь и, судя по его виду, сходит по ней с ума так же сильно, как она по нему.
– Как думаешь, можно целоваться на людях, если есть риск, что тебя узнают? – прошептала она, придерживая шляпу, когда Дэвид закружил ее в объятиях.
– Кому какое дело? – отозвался он и решительно накрыл ее губы своими.
Когда Дэвид отпустил Лизу, та раскраснелась и сияла. Взяв его под руку, она позволила ему взять сумку с вещами, и они вместе пошли к машине.
– Как поход за покупками? Удался? – спросил Дэвид, открывая для Лизы пассажирскую дверь машины.
– Рада, что ты спросил, – ответила она, забрасывая шляпу на заднее сидение. – Диваны заказаны, кровати для гостей тоже, а нашу закажу, как только мы определимся с матрасом. В любом случае его вполне могут сделать по размерам столбиков, как бы их не выставили.
– М-м-м, похоже, мы делаем успехи.
Обойдя машину, Дэвид сел на место водителя рядом с Лизой и опять притянул ее к себе.
– Ты выглядишь сногсшибательно, – сказал он. – Мне нравится это платье. Оно очень стильное и дерзко подчеркивает то, что под ним.
Лиза залилась смехом.
– Надеюсь, что нет, – прошептала она, – потому что под ним нет ничего, кроме меня.
Дэвид похотливо застонал.
– Если бы мы не были в общественном месте... – сказал он.
– Что бы ты сделал? – поддразнила она.
Наклонившись ближе, Дэвид зашептал ей на ухо, и ее улыбку захлестнуло волной желания.
– По дороге сюда я заскочил к Эми, – сказал Дэвид, выезжая задним ходом со стоянки. – Твоя мать уже там, и на вечер, если повезет с погодой, они планируют барбекю.
– Отлично. Значит, нас будет только пятеро?
– Кажется, грозилась нагрянуть Рокси, но потом ей кто-то позвонил, и нам помахали ручкой.
Лиза улыбнулась, прекрасно помня, какими неугомонными они с Эми были в возрасте Рокси и как бежали от общества взрослых.
– Так ты выяснила, почему Брендан отменил вчера вашу встречу? – спросил Дэвид, когда они вывернули на шоссе, ведущее за город.
– По всей видимости, его бабушка упала и ему пришлось все бросить и мчаться в Линкольн. К счастью, с ней все хорошо. Сегодня утром он написал мне по электронке, извинился, что отменил встречу в последний момент, и мы перенесли ее на вторник.
– Он не сказал, зачем ему надо тебя видеть?
– Нет, но, зная Брендана, думаю, он наверняка хочет посплетничать. Теперь ты рассказывай. Как прошел ланч с Розалинд?
У Лизы защемило сердце, когда, не отрывая глаз от дороги, Дэвид взял ее за руку.
– Понятно, совсем плохо, – проговорила она, глядя на кольцо с бриллиантом в три карата, которое он подарил ей по случаю помолвки.
– Это изменится.
Надеясь, что Дэвид прав, но сомневаясь в этом, Лиза сказала:
– До свадьбы?
При этих словах Дэвид вздохнул и, влившись в полосу однорядного движения, ответил:
– Может быть. Нет ничего невозможного.
«Разве что случится чудо», – подумала Лиза.
– Кстати, ты не говорил с ней о сообщении?
Дэвид не ответил сразу, и Лиза уже готова была сменить тему, но тут он сказал:
– М-м-м, ее ситуации сейчас не позавидуешь...
Лиза повернулась к нему.
– И?.. – проговорила она, ожидая дальнейших объяснений.
Дэвид покачал головой.
Лиза не совсем его поняла, но и слишком сильно давить тоже не хотела, поэтому сказала:
– Джерри был дома?
– Нет. Точно не знаю, где он, но его поездки редко длятся больше недели.
– Она по-прежнему думает, что он гуляет на стороне?
– Не знаю. Об этом речь не заходила, но я уверен, что они уже во всем разобрались.
Лиза со вздохом отвернулась к окну.
– Я не могу не жалеть ее, – проговорила она. – Ей, наверное, кажется, что весь мир вокруг рушится... Как думаешь, поможет, если я поговорю с ней, попытаюсь объяснить, что мы могли бы подружиться, если бы она этому не противилась?
Поднеся ее руку к губам, Дэвид сказал:
– Прекрасная мысль, но я не думаю, что сейчас подходящий момент. Она все еще... – Он тряхнул головой, как будто не хотел продолжать.
– Оплакивает мать?
– Да, она... – Дэвид опять смолк, а спустя несколько секунд сказал: – Скажи, Брендан тебе не звонил?
– Я только что говорила тебе...
– Да, прости, я хотел сказать Белинда. Так ведь зовут портниху, которая шьет тебе платье?
– Ее зовут Изабелл, – поправила Лиза, – и вчера я провела с ней почти все утро. Платье просто сказочное. Ну, или будет таким, когда она его закончит.
Дэвид игриво улыбнулся.
– Жду не дождусь, когда можно будет увидеть тебя в нем. Я нисколько не сомневаюсь, что ты будешь выглядеть роскошно. Кстати, ты уже решила, где хочешь провести медовый месяц?
