Текст книги "Слезы счастья"

Автор книги: Сьюзен Льюис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 27 страниц)

Подав знак гостям садиться, Хизер подождала, пока все займут свои места. Когда шорох прекратился и единственными звуками осталось пение птиц и стрекот цикад, она начала со слов:

– Спасибо всем, кто пришел, и спасибо вам, Лиза и Дэвид, за предоставленную мне честь благословить ваш союз. Мы с Лизой знакомы много лет, и я надеюсь, это дает мне право сказать, что, когда она позвонила и начала рассказывать о Дэвиде, я уже по тембру ее голоса поняла, что она нашла наконец свою вторую половинку.

«Значит, она никогда не думала, что это Тони?» – мелькнуло в голове у Лизы.

– На самом деле Лиза воссоединилась с Дэвидом, – говорила Хизер, – потому, что, как известно большинству здесь собравшихся, первый раз они встретились в этом самом городе, когда были гораздо моложе.

Выждав, пока уляжется волна оживления, она продолжила:

– Благодаря случившемуся в прошлом мне хочется думать, что теперь этот союз показывает нам, как две родственные души, вопреки разлукам, всегда находят друг друга вновь. И что истинная любовь, как бы сурово ее ни испытывали обстоятельства и время, никогда не умирает.

Хизер снова сделала паузу, чтобы все прониклись ее нежной искренностью.

– Лиза и Дэвид могли устроить свадьбу на триста или четыреста человек, но они решили праздновать этот особенный день именно с вами. Поэтому я думаю, что сам дух этого события соткан из любви, которую все вы питаете к ним, и что в соединении с любовью, которую они дарят друг другу, он перенесет их в счастливое и достойное общее будущее.

Когда Дэвид сжал руку Лизы, та, почему-то чувствуя какую-то пустоту и неловкость, крепко стиснула его ладонь в ответ.

– Теперь я уступлю место Лизе и Дэвиду, – сказала Хизер, – чтобы они произнесли слова, которые отчасти придумали сами, отчасти позаимствовали у наших самых прославленных поэтов. Думаю, услышав их, вы согласитесь, что они очень красивы и уместны. Надеюсь, что Лизе и Дэвиду понравится вступительное слово, которое я выбрала для них из творчества Джорджа Элиота. «Разве существует большая радость для двух человеческих душ, чем чувствовать, что они соединились, чтобы сделать друг друга сильнее? Чтобы помогать друг другу в горе, делить друг с другом радость, сливаться в одно в тиши невыразимых воспоминаний», – процитировала она, поглядывая на Лизу и Давида, и, закончив, с улыбкой отступила на шаг.

«Откуда она могла знать? Она знает?» – спрашивал себя Дэвид, и голова его как будто закружилась, когда они с Лизой повернулись и посмотрели друг другу в глаза.

Секунда текла за секундой.

– Ты первый, – шепнула Лиза.

Дэвид судорожно глотнул и набрал воздух в легкие. Элиот... Он помнил поэта, ну куда подевались слова?

– «В моем начале», – подсказала Лиза.

– «В моем начале – мой конец. И над темной водой... пусть пронесет любовь ко мне твой голос», – произнес Дэвид.

Он знал, что что-то пропустил, но Лиза по-прежнему улыбалась и держала его за руки. Значит, он не опозорился?

– «Да, любовь моя, ждала я долго, чтобы увидеть образ твой», – продекламировала она строчку из стихотворения Эдвина Мюира.

Лиза смолкла, и Дэвид почувствовал, как по спине потекла капля холодного пота.

– «Забуду горечь одиноких лет. Благословенный этот час все искупает», – продолжала она словами Элизабет Акерс Аллен.

У Дэвида все плыло перед глазами, он силился проникнуться тем, что говорит Лиза, и вдруг, в момент слепящей ясности, услышал собственный голос, цитирующий Кристофера Марло:

– «Приди, любимая! С тобою вкусим мы блаженство».

Слабо улыбнувшись, Лиза выдержала паузу и сказала:

– «Если были когда-то двое одним – это мы. Если муж был когда-то женою любим – это ты».

Вызвав у всех улыбку, Дэвид закончил стихами Джона Уилби:

– «Люби меня не за учтивые манеры, не за красивые глаза или лицо. Смотри на меня трезвым взглядом, но все-таки люби, не знаю лишь за что. По этой же причине веской пускай в груди от обожанья будет тесно».

С веселым блеском в глазах Лиза посмотрела на Хизер, и та кивнула, чтобы они переходили к словам, которые написали сами.

У Дэвида пересохло в горле, но слова уже вертелись на кончике языка:

– Лишь ясным образом очей моих коснулась, и чистая любовь, как птица, встрепенулась. Любил другую и любил душою, но сердцем неразлучен был с тобою.

Глядя ему в глаза, Лиза сказала:

– Тогда любила и теперь люблю; а годы, что меж тем, – дорога, кружившая без цели и конца. Но все проходит, и прошли мои блужданья. Вот моя гавань – быть с тобой.

Следующие строчки должен был говорить Дэвид, но они вдруг вылетели у него из головы.

– В этот день, день нашей свадьбы, – сказала за него Лиза, – пусть наши близкие бросают рис и конфетти. Пусть взмывает к небу фейерверк, шампанское льется рекой и звучит музыка; пусть встречаются старые и новые друзья и собираются родные. Пусть видят все, что я становлюсь твоей...

Дэвид почувствовал, как она сжала его руку, подсказывая, что пришла его очередь говорить:

– А я твоим, – сами собой произнесли его губы.

– И знают, что наши клятвы сказаны от сердца, – добавила Лиза.

– Дэвид, – сказала Хизер, снова выступая вперед, – берешь ли ты по доброй воле и согласию Лизу в жены и обещаешь ли ты всегда любить, чтить и окружать ее заботой?

Глядя на Лизу и чуть не дрожа от облегчения, что самая трудная часть осталась позади, Дэвид сказал:

– Да.

– Лиза, – продолжала Хизер, – берешь ли ты по доброй воле и согласию Дэвида в мужья и обещаешь ли ты всегда любить, чтить и окружать его заботой?

Зная, что это последнее удивит Дэвида, Лиза с лукавым блеском в глазах процитировала строчку из «Улисса» Джеймса Джойса:

– «... и тогда он спросил меня, не хочу ли я “да” сказать... И да, я сказала: “Да, я хочу. Да”».

Когда по рядам гостей прокатился смех, Лиза увидела в глазах Дэвида столько чувства, что ее улыбка стерлась под его мощным натиском.

Хизер кивнула Лоуренсу, который все это время почти не сводил с нее глаз, ожидая сигнала. Когда он выступил вперед с двумя отполированными до блеска платиновыми кольцами на черном бархатном подносе, его непроницаемый взгляд по-прежнему был прикован к ней, на случай если от него потребуется сделать что-то еще. Сидя на почтительном расстоянии, за ним наблюдала Люси. Все ее внимание было приковано к мальчику, а вовсе не к модному ошейнику, который на нее сегодня надели, и конечно же не к свежесрезанным цветам, украшавшим беседку.

Когда Лоуренс занял свое место, Хизер сказала:

– Лиза и Дэвид, эти кольца символизируют любовь, которая объединяет ваши души. У них нет ни конца, ни начала, ни единого слабого места. Пусть таким же будет ваш союз, и пусть великая радость благословит ваш жизненный путь в окружении любви.

Она подождала, пока Дэвид возьмет меньшее из колец и наденет его Лизе до половины безымянного пальца.

Он заговорил, но его голос оборвался, поэтому Хизер помогла ему, прошептав нужные слова.

– Я даю тебе это кольцо, – повторил за ней Дэвид, глядя на Лизу, – в знак своей любви.

Он надел его до конца, и Лиза сказала:

– Я принимаю твою любовь как величайшее из сокровищ.

Выдержав паузу, чтобы прочувствовать это соединение, Лиза взяла с подноса Лоуренса второе кольцо и, надевая его на палец Дэвида, сказала:

– Дэвид, я даю тебе это кольцо в знак своей любви.

Явно тронутый, что она назвала его по имени, Дэвид ответил ей тем же, сказав:

– Лиза, я принимаю твою любовь как величайшее из сокровищ.

Хизер раскрыла руки, обращаясь к гостям:

– Возблагодарим же этот союз, собравший нас в любви и радости!

Почти хором, все сказали:

– Благодарим!

Хизер перевела взгляд на верхнюю террасу, где готовились запеть Шила и Баз. Уиллс и Тео, ждавшие этого сигнала, принесли в беседку стулья, чтобы Дэвид и Лиза могли наслаждаться представлением сидя.

Из колонок грянул Берлинский филармонический оркестр. Но музыка нисколько не умалила эффекта, когда зычный тенор База вывел первые ноты одного из самых любимых дуэтов Лизы – «O Soave Fanciulla» из оперы Джакомо Пуччини «Богема».

Вскоре слушателей заворожила музыкальная драма, наполнившая сад и всю долину восторженным крещендо, которое, достигнув пика, подхватило на мощные крылья голос Шилы и породило такой великолепный сплав, что чувства переполнили сердце Лизы и брызнули слезами из глаз.

Дуэт никогда не считался растянутым, но теперь показался до обидного скорым, когда музыка начала затухать на словах: «Amor! Amor! Amor!» Услышав это магическое заклинание, Майлз понурил голову, не в силах больше держать ее прямо. Хейли за его спиной пыталась улыбаться вопреки собственной буре эмоций, пока Нерине окончательно не засмущалась и не всхлипнула и той же простительной слабости не поддалась вслед за ней Полли.

Тронутые выступлением, Лиза и Дэвид поднялись на ноги и повернулись Лицом к Хизер, чтобы выслушать ее заключительные слова.

– Я желаю, чтобы отныне счастье и верность были вашими спутниками, – проговорила та, беря их за руки. – Пусть ваша любовь всегда питает вас и поддерживает ваши силы, неизменно даря вам радость. Прошу, примите мое благословение. Ступайте с миром. Живите в радости, ибо вы теперь муж и жена. – Она ласково улыбнулась и, наклонившись ближе, шепнула: – Можете поцеловаться.

Когда Дэвид повернулся к Лизе, та подняла на него мокрые, беспокойные глаза. В следующий миг его губы прильнули к ее губам, скрепляя их союз в нежном, но страстном поцелуе, и все ее тревоги и досада, что он забыл слова, улетучились, как будто их и не бывало.

ГЛАВА 14

Прошло чуть больше недели с тех пор, как Дэвид с Лизой отправились в свадебное путешествие, оставив Эми и Тео развлекать своих заморских гостей, а Розалинд изо всех сил старалась делать вид, что ничего особенного не случилось.

Наблюдая, как она прячется за стеной молчания, Джерри чувствовал, что пропасть между ними растет. Со дня свадьбы они почти не разговаривали, поэтому оставалось только догадываться о ее чувствах, после того как он вернулся домой и популярно объяснил, как смотрит на гадкое сообщение, которое она отправила Лизе.

Когда он высказал все, что думал, Розалинд только и сказала:

– Почему бы тебе не вернуться? Лоуренса не стоит оставлять одного, а я не хочу выслушивать, как ты ее защищаешь.

Когда он привез Лоуренса домой, было за полночь и Розалинд уже лежала в постели. Поскольку настроения поговорить у нее явно не появилось, он потихоньку залез под одеяло рядом с ней и выключил свет, радуясь, что она не станет допрашивать его, как прошел день. Тот факт, что он нашел общий язык с сестрой и зятем Лизы, вполне мог оказаться последней каплей для их жалкой пародии на брак. А если нет, то на нем наверняка поставило бы крест убийственное открытие, что Полли, одна из ближайших подруг Лизы, приходится троюродной племянницей Оливии. Как вообще могло прозвучать в разговоре имя его любовницы, обязательно захотела бы знать Розалинд. И, признайся он, что сам его назвал, как только Полли сказала, что выросла в Кейптауне, это окончательно убедило бы Розалинд, что он не перестает думать об Оливии.

А он и в самом деле думал, и теперь как никогда часто.

Джерри искренне верил, что со временем станет легче, что спустя восемнадцать месяцев тоска притупится, а сокрушительное чувство вины затихнет до невнятного ворчания совести. Живы ли его чувства к Оливии просто потому, что Розалинд не способна его простить, или он просто слаб и боится разорвать брак, хотя держаться в нем уже не за что?

Эти гнетущие мысли жгли его, будто каленым железом по открытым ранам. Хотя Розалинд ничего не делала, чтобы ему захотелось остаться, а Оливия готова была принять его с распростертыми объятиями, уйти из семьи значило бы уйти от сына, и, пусть казалось, что он ничего не значит для Лоуренса, Джерри сомневался, что когда-нибудь сможет его бросить. С другой стороны, у Лоуренса всегда будет Дэвид, и, возможно, если он, Джерри, уйдет, Розалинд приложит больше усилий и наладит отношения с Лизой, хотя бы для того, чтобы отец остался в ее жизни.

Все эти и многие другие мысли вертелись в голове у Джерри, когда он поставил машину на долгосрочную парковку в аэропорту Хитроу и зашагал в пункт сбора донесений терминала 5. Казалось, не успевало его решение оформиться, как прилив сомнений опять отбрасывал его назад, а к тому времени как начинал вырисовываться новый путь, трещины в его совести разверзались и заглатывали его. Джерри был уверен, что, если бы не он летел сегодня в Кейптаун, его растерянность не усугублялась бы чувством, будто решение нужно принимать сейчас же и окончательно, иначе... Иначе что? Он не мог ясно этого выразить, но его пронизывало ощущение, что нужно скорее что-то делать, пока не стало слишком поздно для всех.

Их свадебное путешествие явно не дотягивало до звания лучшего медового месяца всех времен и народов. Честно говоря, ему было настолько далеко до этого высокого статуса, что оно вполне могло побороться за звание худшего. Казалось, почти ничего не складывалось как надо – еще с той минуты, когда они в первый день свернули с М-6 и Дэвид сорвался, потому что не мог вспомнить, куда они едут. Как можно было забыть, куда они едут в свой медовый месяц?!

– Но ты наверняка записал это где-нибудь, – возразила Лиза. Из-за дождя, который начался в районе Бирмингема и до сих пор не прекращался, ее тон уже тогда был достаточно раздраженным. И если бы оказалось, что им негде остановиться на ночь, она бы разозлилась не на шутку.

– Если так, мы бы знали, куда едем, верно? – огрызнулся Дэвид. – Должно быть, я забыл записи в портфеле.

– И что нам теперь делать?

– Не знаю.

Удержавшись от сочного ответа, Лиза отвернулась и стала смотреть в окно, а они тем временем продолжали двигаться в сторону Уиндермира – самого крупного озера в национальном парке «Озерный край».

– Ты уверен, что забронировал гостиницу здесь? – спустя некоторое время спросила она. – Тут много озер...

– Спасибо, я в курсе.

– Перестань со мной так разговаривать. Я не виновата, что у тебя все летит к черту.

– Значит, по-твоему, я виноват?

– Ты отвечал за...

– Хорошо, хорошо, я напортачил. Оттого что ты тыкаешь меня в это носом, лучше не становится.

В конце концов он позвонил местному депутату, который, по всей видимости, рекомендовал ему отель. «Миллер Хоу» оказался в точности таким, как она просила, – маленьким романтичным отелем на самом берегу озера Уиндермир, без шумихи и лишней роскоши, но с интимной обстановкой и первоклассным рестораном.

Как только они остались одни у себя в комнате, Дэвид извинился, что вспылил, и, понимая, что они оба устали после свадебных треволнений и долгой дороги, Лиза охотно простила его. Однако той ночью они не занимались любовью. Разочарованная Лиза отнесла это на счет все той же усталости, хотя следующей ночью никакой близости тоже не было. К третьей у нее самой пропало настроение. Мрачная погода ее угнетала, а осмотр достопримечательностей под проливным дождем не укладывался в ее представление о веселье, точно так же как простои в бесконечных пробках и толкотня с толстыми туристами в куртках при высадке из прогулочных катеров. Глядя, как они топчутся по ее ногам и оттирают друг друга локтями, можно было подумать, что они спасаются с «Титаника».

Откровенно говоря, она наверняка могла бы все это выдержать и, возможно, даже посмеялась бы над неурядицами, не будь Дэвид таким вспыльчивым, сводя ее с ума своим поведением. Оказалось, он забыл не только название гостиницы: зарядное устройство от его телефона осталось дома, и им пришлось выезжать в город за новым. А еще по какой-то непонятной причине Дэвид запер на замок портплед, но ключа с собой не взял, так что им пришлось вскрывать его перочинным ножом. С точки зрения Лизы, все еще можно было спасти юмором, но в обоих случаях Дэвид срывался, а потом начинал незамедлительно себя наказывать – так ей казалось со стороны, – отказываясь разговаривать с ней почти весь день. А может, он пытался наказать ее. Трудно было сказать, почему он вел себя так по-детски. Но все это и его замкнутость определенно начинали действовать Лизе на нервы.

– Прости, прости, – сказал он, когда она потребовала объяснений. – Дело не в тебе, а во мне. В последнее время у меня в голове какой-то бардак. И напрасно я не уговорил тебя поехать в какие-нибудь теплые края, потому что этот ветер и дождь посреди ноября...

– Августа.

Он замер с открытым ртом, а потом повторил:

– Августа... В общем, это не то, чего ты ожидала.

Подобной банальной отговорки Лиза тоже от него не ждала.

На ее взгляд, погода была весьма неубедительным оправданием такой вспыльчивости и нетерпимости. Но потом, решив, что за всем этим стоит Розалинд и ее жалкая угроза покончить с собой, Лиза постаралась подыграть Дэвиду в его шараде.

Однако этим утром она почти дошла до ручки. В первый ясный день их медового месяца Лиза умудрилась споткнуться на крыльце отеля и, по всей видимости, травмировала лодыжку. И вот она сидела на балконе их комнаты, по горло сытая отдыхом, мучимая болью и брошенная на произвол судьбы. Поставив перед собой еще один стул и положив на его сиденье ногу, она ждала, когда на линии связи появится Эми.

Была середина дня, и, хотя с утра в озеро не упало ни капли дождя, над головой, явно с серьезными намерениями, собирались ватные тучи. Лиза надеялась, что Дэвид успеет вернуться с прогулки, прежде чем разразится гроза. Не хватало им обоим слечь в свой медовый месяц: ей – с легким растяжением голеностопа, ему – с простудой.

Попивая лимонад, Лиза продолжала ждать. Пытаясь как-то развлечься, она решила в очередной раз погрузиться в созерцание восхитительной панорамы окрестностей. Вид в самом деле открывался захватывающий. Перед ней, как в преданиях об Авалоне[28]28
  По кельтским легендам, на этом мифическом острове похоронен король Артур.


[Закрыть], простиралось озеро, мерцая и поблескивая в затуманенном солнечном свете, а по краю воды качались и встряхивали кронами деревья. Неудивительно, что многие поэты приезжали сюда жить. Лиза всмотрелась в дальний берег, где по горам, как гигантские птицы, скользили тени облаков, а сверкающие ленты солнечного света сплетались в причудливые узоры. Среди взлетов и падений каменной гряды выделялись две крутые вершины, известные как Ланкастерские пики. Согласно путеводителю, если их видно, то скоро пойдет дождь, а если не видно – дождь уже пошел. Лизе нравилась эта, как она предполагала, типично северная ирония, пока Дэвид не попросил ее как минимум трижды повторить шутку, после чего она начала жалеть, что вообще о ней упомянула.

– Ты просто не слушаешь или пытаешься вывести меня из терпения? – потребовала она ответа, умудряясь бросить книгу не в Дэвида, а вниз.

Он нахмурился и посмотрел на нее.

– Извини. – Потом, тяжело вздохнув, добавил: – Это, конечно, забавно, но я... Понимаешь, мне сегодня звонила Розалинд. У нее был очень подавленный голос.

Не в силах скрыть досаду, Лиза сказала:

– Она забыла, что у тебя медовый месяц? Ах нет, все верно! Она живет в своем маленьком мирке, где ничто не имеет значения, кроме нее самой, а нас как пары вообще не существует.

– Вообще-то, – сказал Дэвид, отводя глаза, – я думаю, что ей сейчас очень одиноко. Джерри вернется только к выходным, Ди уехала вместе с Уиллом и Дейзи на свою испанскую квартиру.

– Так почему она не сходит в гости к друзьям? Они должны у нее быть, она же с детства там живет.

– Разумеется, у нее есть друзья, но иногда...

Он покачал головой, показывая, что им, наверное, лучше закрыть эту тему, но Лиза догадалась, что он хотел сказать: иногда помочь могут только родные люди. Нет, ей не было жалко той доли внимания, которую Розалинд требовала от отца. По меньшей мере она пыталась не жадничать, хотя и раз за разом позорно проваливалась. Но ей было неприятно, что это происходит во время того, что уже можно было с полным правом назвать жалким подобием медового месяца.

Услышав, что Эми переключилась на ее линию, Лиза сказала:

– Давно пора. Я думала, ты обо мне забыла.

– Да ладно. Так на чем мы остановились?

– Напрочь забыла, но все собираюсь у тебя спросить, остался ли еще кто-нибудь в доме.

– То есть в вашем доме? А, ну да, в чьем же еще. Шила и Баз уехали сегодня утром, так что жилплощадь официально свободна от гостей, и завтра на нее обрушатся уборщики. Мы с Тео заезжаем туда почти каждый вечер, чтобы убедиться, что все полито и ухожено. Наверное, мы так оправдываемся, потому что за все это отвечают дизайнеры по ландшафту. Зато мы на совесть проверяем, в каком состоянии бассейн и хорошо ли в нем прогрета вода. И должна тебе сказать, что все эти заплывы – работенка не из легких.

Смеясь, Лиза произнесла:

– Мы сами еще не успели в нем ни разу поплавать, из чего вытекает логичный вопрос: какого черта мы сидим здесь. Но давай не будем об этом.

– Я так понимаю, погода по-прежнему плохая.

– Вообще-то, сегодня уже лучше, если несколько случайно пробившихся лучей и повышение температуры на один градус можно назвать улучшением. Надо полагать, нам несказанно повезло, что в день свадьбы погода была такой великолепной. Но сейчас она нас обоих вгоняет в тоску. Я никогда не видела Дэвида таким раздражительным. Я даже начинаю подумывать о том, чтобы бросить весла и вернуться домой.

– Серьезно?

Лиза тяжело вздохнула.

– Пожалуй, нет. Мы будем пораженцами, если поставим крест на целых двух неделях, притом мы еще даже не ездили на Ульсвотер. И, по-моему, на время, когда мы там будем, прогноз довольно утешительный.

– Что-то не слышу в твоем голосе энтузиазма.

Она опять вздохнула.

– Откровенно говоря, трудно по-настоящему чем-то загореться, когда сидишь в четырех стенах с больной, распухшей ногой и чувствуешь, что готова свернуть Розалинд шею за то, как она донимает отца. А может, свернуть шею нужно Дэвиду за то, что он это допускает. Тебя, вероятно, не удивит, если я скажу, что об отвратительном сообщении, которое она присылала, больше ни словом не упоминалось. Меня поражает, как Дэвиду удается выбрасывать такие вещи из головы, как будто они вовсе не происходили.

– Пожалуй, тебе лучше последовать его примеру.

– Возможно. Во всяком случае, что еще остается? И, наверное, я тоже отчасти виновата, что отдых не складывается: ведь это я решила остаться в Англии на медовый месяц. Какого черта на меня нашло, хотела бы я знать? Почему я вообразила, что будет весело, если знала, какая тут погода? По крайней мере, если бы я подвернула ногу на Лампедузе[29]29
  Остров в Средиземном море.


[Закрыть], куда мне на самом деле хотелось поехать, я бы загорала и пила коктейли, пока она заживала бы.

– Если тебе туда хотелось, почему ты не сказала? Ты же знаешь, Дэвид все устроил бы.

– А ты как думаешь? Тони возил меня туда на мой тридцать пятый день рождения, и мне показалось неправильным отдыхать с Дэвидом там, где я уже была с другим мужчиной. Мне бы, например, не понравилось, если бы он выбрал место, которое было особенным для них с Катриной. Правда, мне предстоит жить в той самой долине, которую они последние тридцать лет называли домом, и очень остро не ладить с их дочкой. Можешь напомнить, с какой стати я на это согласилась?

– Ты влюбилась в этот дом и этого мужчину, и он в избирательном округе Дэвида.

– Ах да, и он рядом с тобой, что, честно говоря, и решило дело. Знаешь, никогда не думала, что скажу это в свой медовый месяц, но жаль, что ты сейчас не можешь поддержать мне компанию, потому что у меня появляется ощущение, что муж всячески меня избегает.

Издав свой фирменный стон, Эми сказала:

– Ты так любишь преувеличивать. Он скоро вернется.

Лиза бросила взгляд на часы.

– Будем надеяться. Он ушел больше двух часов назад, но даже Розалинд, наверное, не может так долго донимать его телефонными разговорами. Дэвид не признается, но я уверена, что именно за этим он пошел на прогулку. Пожалуй, стоит ему позвонить, просто напомнить, что я здесь. Судя по тому, как он в последнее время себя ведет, не исключено, что он и вправду забыл.

Эми усмехнулась.

– Ладно. Тогда, если не позвонишь мне раньше, увидимся, когда вернешься. Кстати, у меня есть новости, но они до того времени подождут.

Час спустя Лиза сидела на кровати, гадая, кому бы еще позвонить, потому что Дэвид до сих пор не вернулся, а его телефон лежал тут, в комнате. Она заметила это, только когда набрала его номер и услышала, что мобильный звонит на комоде рядом с телевизором. И вот она застряла в номере одна. Спуститься вниз и поискать Дэвида Лиза не могла из-за ноги. К тому же гроза хлынула на землю такими неистовыми иглами дождя, что находиться снаружи, казалось, было больно.

Решив, что Дэвид, скорее всего, пережидает где-нибудь, пока ливень немного стихнет, Лиза взяла книгу и попыталась читать, но сосредоточиться никак не получалось, и вскоре чтиво пришлось отложить. Почему Дэвид не взял с собой телефон, хотела бы она знать? Это было совершенно непонятно, учитывая, что он вышел гулять с единственной целью – позвонить Розалинд. По крайней мере, так она думала. Еще больше Лиза недоумевала, почему он ей не звонит. Не может быть, чтобы найти телефон было настолько сложно. В поселках Уиндермире и Боунессе или в одной из палаток проката спортивного инвентаря на берегу должны быть будки.

Раздражение нарастало с каждой минутой, а вместе с ним пульсирующая боль в лодыжке, а когда к этому добавился страх, что Дэвид опять сорвется на ней, что в ливне, заставшем его посреди прогулки, каким-то образом окажется виновата она, Лиза начала невольно задумываться, такую ли жизнь ей хочется вести. Неужели так будет всегда? Дэвид будет убегать каждый раз, когда Розалинд вздумается капризничать и сучить ножками, будет постоянно ставить ее на первое место, забывая о других близких людях? Возможно, она напрасно вышла за него замуж или, по меньшей мере, напрасно позволила ему сыграть свадьбу так скоро. Последние несколько месяцев она с воодушевлением и восторгом готовилась к церемонии и не допускала даже мысли, что может что-то пойти не так, тогда как Розалинд, очевидно, прилагала к этому все усилия.

Вот только Дэвид сейчас не разговаривает с Розалинд, потому что его телефон здесь, и прошло больше трех часов с тех пор, как он покинул номер, хотя вернуться обещал через час. Так что же, черт побери, с ним произошло?

– Что, если у него случилось еще одно помутнение? – спросила она не совсем твердым голосом, когда опять дозвонилась до Эми. – Может, начать обзванивать местные больницы?

– Почему бы тебе не поговорить сначала с кем-нибудь из отеля? Может, они что-нибудь посоветуют?

– Конечно. Хорошая идея. Я перезвоню, когда будут новости.

После того как Лизу соединили с администратором, который заверил, что немедленно поднимется к ней в номер, она доковыляла до окна и вгляделась в туман. Живописный пейзаж исчез; все затянулось непроницаемой массой облаков, будто ей хотели напомнить, какими враждебными могут быть здешние места, если им вздумается.

– Где ты? – пробормотала Лиза, заглушая страх гневом. – Почему ты не можешь найти телефон и позвонить?

Услышав стук в дверь, Лиза крикнула, что идет, и со всей скоростью, на какую была способна, пересекла комнату. Администратор, выглядевший тревожно молодым, назвался Филиппом, а девушку, которая пришла с ним, представил как Джемму.

– Уверена, тут не о чем особо волноваться, – сказала им Лиза, отмахиваясь от недобрых предчувствий, – но несколько недель назад был случай...

– Давайте по порядку, – мягко перебил ее администратор. – В котором часу он ушел? Куда, по его словам, он направлялся? И что он с собой взял?

Стараясь как можно четче отвечать на вопросы, Лиза наблюдала, как Джемма кратко записывает ее слова в блокнот. Потом у Филиппа зазвонил телефон, и он взял трубку.

– Понятно, – сказал он, переводя взгляд на Лизу. – Спасибо. Я ей передам, – и, дав отбой, проговорил: – По всей видимости, ваш муж поднимается в номер.

Облегчение захлестнуло ее так быстро, что она рассмеялась.

– Слава Богу, – выдохнула она. – С ним все в порядке? Простите, что побеспокоила вас. Я подняла шум на пустом месте. Боюсь, со мной такое бывает...

– Пожалуйста, не извиняйтесь, – прервал ее Филипп. – Вы правильно сделали, что позвонили нам. Наша работа в том и состоит, чтобы помогать вам во всем, что в наших силах.

Не успела Лиза ответить, как Джемма открыла дверь и на пороге появился насквозь промокший Дэвид. Неужели она и вправду забыла, какой он красивый, даже когда выглядит как пресловутая мокрая мышь?

– Милая, прости, – сказал он, ероша пальцами волосы. – Какой же я дурак...

– На этом мы вас оставим, – сказал администратор. – Если вам что-нибудь понадобится, зовите.

Как только Филипп и Джемма ушли, Лиза сказала:

– Нужно срочно тебя раздеть и усадить в горячую ванну. Ну ты даешь! Ты же мокрый до нитки.

– Как будто я не знаю, – простонал Дэвид, начиная стягивать с себя рубашку. – Ну и прогулочка.

– Куда ты ходил? Что случилось? Я так волновалась. И почему ты не взял с собой телефон?

– Я думал, взял, но оказалось, что вместо него сунул в карман фотоаппарат.

С Лизой тоже такое случалось, поэтому она поцеловала Дэвида и заковыляла в ванную, чтобы набрать воды. Наладив процесс, она собрала в охапку несколько полотенец и вернулась с ними в комнату. Дэвид уже разделся. Под его мокрыми вещами на полу натекала лужа, а туфли, измазанные травой и грязью, он как раз выносил на балкон.

– Так что с тобой случилось? – спросила она, когда он закрыл стеклянную дверь. – Куда ты ходил?

Тень раздражения мелькнула на его лице.

– Если бы я это знал, то не заблудился бы, верно? – бросил он.

Хотя Лизу покоробил его тон, но, не желая доводить дело до полновесной ссоры, она села на кровать и начала сушить ему волосы полотенцем.

– Я сильно переживала. Я боялась, что на тебя опять нашло затмение, как в тот раз...

– Ай! Ты трешь слишком сильно.

– Извини. Держи, суши сам. А я проверю, как там ванна.

Чуть погодя Дэвид зашел в ванную следом за Лизой и повернул ее к себе.

– Прости, если напугал тебя, – сказал он, умудряясь одним своим видом показать, что чувствует себя виноватым и раскаивается.

Радуясь, что он уже больше похож на себя прежнего, Лиза сказала:

– Ничего страшного, если только с тобой все в порядке.

– Как видишь, – отозвался Дэвид.

Лиза заставила себя улыбнуться.

– Можешь считать, что с этой минуты тебе запрещено выходить куда-либо без меня.

Глядя на нее с нежностью, Дэвид спросил:

– Тебе хорошо здесь?

Удивляясь, как можно спрашивать о таком, когда первая неделя прошла из рук вон плохо, Лиза решила, что лучше об этом не напоминать, и просто сказала:

– Наверное, если тебе тут нравится.

– А по мне этого не видно? – спросил Давид, и, судя по всему, спросил вполне серьезно.

Лиза не знала, что сказать, ведь сейчас он в самом деле выглядел довольным. Но долго ли это продлится?