Текст книги "Слезы счастья"

Автор книги: Сьюзен Льюис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 27 страниц)

Дэвид не мог во всем этом разобраться. Он терял контроль над своими мыслями и даже чувствами, и каждый раз, когда задавался вопросом, почему так происходит, его разум тут же отметал всякую логику и здравый смысл и очертя голову бросался в темный омут надуманных возможностей.

Глубоко вдохнув, Дэвид поднял голову и посмотрел поверх машин на Ди и Майлза, которые спешили к нему с другого конца стоянки. Заметив, какой у них встревоженный вид, он овладел собой и с самоироничной улыбкой, которая была им так хорошо знакома, протянул руку, чтобы взять у Майлза ключи.

– Ди нашла их на столе, – сказал ему Майлз. – Наверное, они лежали под документами или чем-то таким, и вы не заметили их, когда собирали вещи.

Решив придать ситуации больше комичности, Дэвид сказал:

– Что ж, надеюсь, я смогу с их помощью войти в квартиру, когда вернусь в Лондон.

Майлз натянуто засмеялся и бросил взгляд на Ди, которая по-прежнему выглядела сбитой с толку.

– Ну что, поехали на ланч? – весело сказал Дэвид. – Не знаю, как вы, ребята, а я умираю с голоду. – Воспользовавшись пультом, чтобы открыть замки, он забрался в машину, готовый отправляться в ресторан.

– С тобой все хорошо? – спросила Эми, остановив машину у вокзала Бристоль-Парквей. – После того как мы уехали от организатора банкета, ты почти ни слова не проронила. Сомневаешься, стоит ли с ним связываться?

Лиза улыбнулась и посмотрела на сестру.

– Нет, мне очень понравилось, чем он нас сегодня угощал. Тебе нет? И рекомендации у него весьма внушительные.

– Значит, ты окончательно решила, что он именно тот, кто нам нужен?

– Окончательно и бесповоротно. Я так ему и сказала перед отъездом. Разве ты меня не слышала?

– Я говорила по телефону, помнишь? – Эми глянула на часы. – До следующего поезда двадцать минут, и я никуда не спешу, так что давай, выкладывай, что с тобой происходит. Ты что-то скрываешь от меня, и я хочу знать что.

Лиза вздохнула и откинулась на спинку сиденья.

– Ничего особенного, правда, – сказала она. – Просто я... не знаю.

– Лиза... – проговорила Эми тоном, который та хорошо знала.

Повернув голову, она сказала:

– Ладно. Скажи, как тебе кажется, с Дэвидом все в порядке?

Эми удивленно подняла брови:

– О чем ты?

– Сама не знаю. Скажем так, меня мучает вопрос, не начинают ли на нем сказываться все эти стрессы. Месяц назад, когда он решил, что мы должны пожениться в августе, я говорила ему, что он слишком торопится, но он и слушать не хотел. Он так хочет, и все тут.

– А ты нет?

– Нет-нет, хочу. Большую часть времени я сгораю от нетерпения, но особых причин торопиться нет, и, если бы мы все отложили на годик, может быть, Розалинд успела бы смириться, а тогда...

– Постой, постой. Нельзя позволять, чтобы она решала за вас, – возмутилась Эми. – Вам с Дэвидом хочется сыграть эту свадьбу.

– Знаю, но подумай, как бы мы себя чувствовали, если бы мама поспешила под венец с кем-то другим меньше чем через год после смерти папы. Нам бы это не очень понравилось, верно?

– Наверное, нет, но, если бы она этого хотела, а он был хорошим человеком, мы бы придумали, как с этим жить.

– В том-то и дело. Розалинд явно не видит во мне «хорошего человека».

Повернувшись в водительском кресле, Эми сказала:

– Послушай, Дэвид найдет способ разобраться с дочкой, а ты тем временем должна сосредоточиться на свадьбе, потому что это будет сказочный день. Ты будешь самой красивой невестой. Он будет самым счастливым и гордым мужчиной на свете. Все самые близкие друзья и родственники соберутся, чтобы поздравить вас. Музыканты и руководитель церемонии летят со всех концов земного шара, чтобы сделать этот день особенным для тебя. И, на мой взгляд, ты давно этого заслуживаешь. Так что пообещай мне, что ничему и никому не позволишь испортить твою свадьбу, и особенно ей.

Лиза улыбнулась и сжала руку Эми.

– Хорошо, обещаю, – прошептала она, хотя знала, что контролировать Розалинд не в ее силах и не в силах Эми.

Розалинд сидела за кухонным столом, а перед ней было разложено содержимое портфеля отца. Утром, когда Дэвид собирался и не мог найти ключи от машины, которые в конце концов обнаружились в комнате Лоуренса, в доме царила такая суматоха, что, забросив на заднее сиденье портплед и какие-то папки, он умудрился уехать без портфеля. Сегодня это, а буквально вчера, как рассказала ей Ди, он пытался открыть «мерседес» ключами от парадной двери. В глазах Розалинд это лишний раз доказывало, до какого невменяемого состояния довела ее отца Лиза Мартин своими свадьбами, новыми домами и бог знает какими еще запросами, тогда как на самом деле ему нужно справляться со своей утратой.

Он ведь скорбит по маме, правда? Должен скорбеть.

Разумеется, она позвонила ему сразу же, как только обнаружила портфель на подъездной аллее, но к тому времени он уже проехал полпути по М-4, так что теперь она ждала курьера, который должен был его забрать.

Прошлый вечер прошел замечательно. В кои-то веки им удалось провести время вместе и не закончить дело ссорой или слезами. Но так получилось, потому что они заранее заключили по телефону договор, что не будут обсуждать подругу Дэвида и свадьбу. Розалинд сказала отцу, что не хочет, чтобы он приезжал, если он делает это, лишь бы поговорить о Лизе Мартин. Но Дэвид уверил ее, что просто хочет вернуться в Лондон, зная, что они остались друзьям. И еще напомнить ей, что он никогда не допустит, чтобы между ними что-то встало.

Как ему это удастся, если он решительно настроен жениться на этой Мартин, Розалинд понятия не имела. Однако с тех пор, как Майлз признался, что всплыли какие-то новые сведения, которые могли кардинально изменить ситуацию, Розалинд с новыми силами хваталась за надежду, что отца образумят задолго до рокового дня.

Но всего пару мгновений назад ее уверенность дала опасную трещину и теперь, когда Розалинд смотрела на все, что достала из портфеля Дэвида, быстро иссякала. Она знала, что копаться в чужих вещах нехорошо, но не могла остановиться, и вот нашла открытку, которую Дэвид подписал, но еще не отправил. Послание было таким романтичным, что если бы она получила его от Джерри, то была бы самой счастливой женщиной в мире.

На лицевой стороне красными тиснеными буквами, неровно, как будто от руки, были написаны четыре строчки: «Моя любовь навсегда; je t’aime; моя единственная; любовь моей жизни». А внутри – рукой Дэвида: «Я так счастлив с тобой, милая. До дней любви чем были мы с тобой?»[14]14
  Строка из стихотворения Джона Донна «С добрым утром» в переводе Б. Томашевского.


[Закрыть]

Розалинд понятия не имела, какого поэта он цитирует, но это было не важно. При одной мысли о матери и о том, как мало она, по всей видимости, теперь значила для Дэвида, ее сердце до таких пределов наполнилось печалью, что это стало почти невыносимым. Брак с Катриной как будто поблек до смутного фона, оставив в памяти ее отца лишь слабый отпечаток, на который он теперь едва ли обращал внимание. Он ничего не видел, кроме нее. Дэвид с Катриной прожили вместе больше тридцати лет, вырастили ребенка, создали свое дело, мечтали вместе, помогали друг другу в трудную минуту и в конце концов, настолько сроднились, что стали практически единым целым, а теперь все это сводилось на нет одной открыткой.

Розалинд несложно было представить, что почувствовала бы мама, если бы могла увидеть это послание, потому что на собственном опыте знала, как это – сомневаться в чувствах мужа. Понимать, что милая, добрая, замечательная мама, которая души не чаяла в отце, тоже терзалась этими ужасными чувствами, было еще хуже, чем испытывать их самой.

«Твой отец хороший человек, – устало говорила ей мать в те дни, когда еще пыталась бороться за жизнь. – Он лучший друг и опора для меня и для тебя... Он всегда был рядом и поддерживал нас, и я знаю, он никогда тебя не подведет, потому что очень тебя любит. Ты значишь для него все, Розалинд, гораздо больше, чем когда-либо значила я».

Но Катрина что-то значила для Дэвида, Розалинд не сомневалась в этом. И не просто «что-то» – ее он тоже любил. Любил, мама, честное слово, любил, и без тебя его жизнь опустела, я знаю.

По щекам опять покатились слезы. Розалинд смяла открытку, бросила ее на пол и раздавила туфлей. Отец может удивиться, куда она подевалась, но Розалинд было все равно. Пусть думает, что потерял ее, как потерял сегодня утром ключи... Подоплека того, что тогда произошло, оказалась последней каплей в чаше ее страданий, и она громко разрыдалась. Дэвид винил себя, говорил, что, наверное, обронил ключи, когда заходил пожелать Лоуренсу спокойной ночи, но они оба прекрасно понимали, что, вероятней всего, тот спрятал их, потому что не хотел отпускать дедушку. Какие же сильные чувства испытывал ее сын, если сделал такое! Мысль об этом бередила душу Розалинд, как, пожалуй, ничто другое. Мальчик так редко проявлял эмоции, был почти всегда замкнут в себе, но между ним и Дэвидом установилась какая-то связь, и поэтому, а еще потому, что она безумно любила их обоих, Розалинд молила Бога, чтобы ей никогда не пришлось ставить отцу ультиматум. Если же она все-таки его предъявит и Дэвид выберет ее, что тогда делать им с Лоуренсом?

ГЛАВА 6

– Какого черта ты здесь делаешь? – воскликнула Лиза, впадая в шоковое состояние.

В целом мире был всего один человек, которого она могла встретить подобной фразой. И ей решительно не хотелось верить, что именно он сидит перед ней, сияя улыбкой, которую всегда считал дьявольски соблазнительной, как будто имеет полное право красоваться за этим столиком в ресторане Гордона Рамзи в гостинце «Клариджез», тогда как, по ее глубокому убеждению, это место должен был занимать Брендан, а если не Брендан, то кто угодно, кто угодно, только не мужчина, которого она сейчас испепеляла взглядом.

Тони Соммервиль поднялся на ноги и, прежде чем Лиза успела его остановить, заключил ее в медвежьи объятия.

– Я тоже жутко рад тебя видеть, – сказал он, подмигивая официанту. – Боже, как я по тебе соскучился!

– Пусти меня, – процедила сквозь зубы Лиза.

– Шампанское, говоришь? – спросил он, склоняя на бок взъерошенную темноволосую голову. – Отличная мысль. Как же я не подумал об этом раньше? Ведь нам определенно есть что праздновать. Принесите нам самого лучшего, – сказал он официанту. – Розового, – добавил он, – леди всегда его предпочитала, и я не представляю, чтобы ее вкусы изменились.

С этими словами Тони подскочил к Лизе впереди официанта и отодвинул для нее кресло.

Ноги у Лизы подкашивались от потрясения, и она приземлилась на сиденье с неженственным глухим стуком.

– Где Брендан? – сердито спросила она, когда Тони вернулся в свое кресло. Знакомая манера носить жилет поверх рубашки без воротника пробудила в Лизе воспоминания, тут же начавшие ее раздражать. Нежности, которую они пытались в ней воскресить, нечего было делать за этим столом – так же, как и самому Тони. Когда сумбур в голове улегся и Лиза поняла, что произошло и как он сюда попал, она сказала:

– Нет, не отвечай. Вы это подстроили. Ты уговорил Брендана... я и забыла, как давно вы с ним дружите. Вот дурочка. Почему я не догадалась?

Упершись подбородком в ладонь, Тони молчал, лучезарно улыбаясь.

– Не смотри на меня так, – прошипела Лиза и оглянулась по сторонам, чтобы убедиться, что за ними никто не наблюдает.

Отвесив самому себе шутливую пощечину за плохое поведение, Тони сделал серьезное лицо, но погасить веселье в глазах не сумел. Он был высоким и темноволосым, но красивым в классическом смысле назвать его было нельзя. Меланхоличные голубые глаза были слишком узкими, крючковатый нос криво сросся после перелома, а улыбка... Тут Лизе пришлось смириться, что без лестных эпитетов не обойтись, потому что улыбка Тони была такой же ослепительной и притягательной, как всегда, черт его побери.

Злясь на себя за то, что так разволновалась, Лиза с излишней свирепостью сказала:

– Спрашиваю еще раз, что ты здесь делаешь?

– Знаешь, – проговорил он с озадаченным видом, – перед тем как ты пришла, я пытался посчитать, как долго мы с тобой не виделись. Неужто в самом деле прошло три года с тех пор, как ты ушла от меня, даже не сказав «прощай»?

Лиза широко распахнула глаза от изумления. Ей это помнилось совершенно иначе. Однако она не хотела развивать тему, поэтому, не удостоив Тони ответом, продолжала молча буравить его взглядом, ожидая объяснений. Когда она увидела Тони за столиком, ее сердце исполнило неуместный кульбит исключительно в силу привычки или под влиянием шока, как она себя уверяла.

– Я здесь, – сказал он, – чтобы спасти тебя от себя самой.

Лиза недоуменно уставилась на него.

– Что?!

Тони абсолютно спокойно продолжал:

– Когда я услышал, что ты выходишь замуж... Лиза, мы оба знаем, что это не твое. Кстати говоря, ты сногсшибательно выглядишь. Сколько тебе исполнится в ближайший день рождения?

Разрываясь между желанием отвесить ему пощечину или просто встать и уйти, Лиза вдруг поняла, что отвечает:

– Сорок, как и тебе, но из нас двоих хорошо сохранился только один.

Видимо, довольный ее уколом, Тони откинулся на спинку кресла. Появившийся в этот момент официант показал ему бутылку шампанского, и он кивнул, одобряя марку.

Несмотря на огромное искушение отказаться от предложенного бокала хотя бы для того, чтобы стереть с лица Тони самодовольную ухмылку, Лиза решила, что не уйдет, пока не узнает, в чем тут дело. Или пока не объяснит Тони с предельной ясностью, что его эффектное возвращение на сцену ее жизни никому не нужно и аплодисментов не сорвет. Настал наконец тот день, когда ей совершенно расхотелось возвращаться к нему. Так что, если у Тони были какие-то мысли на этот счет, он может распрощаться с ними прямо сейчас.

Когда официант наполнил их бокалы и ушел, Тони поднял свой, чокнулся с ее и, улыбаясь и глядя ей прямо в глаза, проговорил:

– За нас.

Вот наглец! Чувствуя, что рука опять зачесалась, Лиза с милейшей улыбкой добавила:

– За старых друзей и новую жизнь.

Тони как будто нашел это забавным и, не отрывая глаз от Лизы, пригубил шампанское.

– Значит, я старый друг? – сказал он. – Так ты описала меня Дэвиду?

Вспыхнув, как будто Тони не имел права даже упоминать имени Дэвида, Лиза сказала:

– С чего ты взял, что я вообще ему о тебе рассказывала?

Он с любопытством поднял брови.

– Разве нет?

Не желая поддерживать дружеское подшучивание, которое пытался навязать ей Тони, Лиза отрывисто проговорила:

– Вообще-то, рассказывала. Он знает, что мы с тобой бывали вместе время от времени – чаще не были, чем были, – что так продолжалось около десяти лет и что теперь мы больше не общаемся.

Тони озадаченно нахмурился.

– Мне помнится, что чаще были, чем не были, – поправил он Лизу. – Но это же я. В нашей паре я всегда был более романтичным, а ты... Ну, скажем так... Первыми на ум приходят фразы «патологическая боязнь серьезных отношений» и «маниакальное стремление к независимости».

– Это было с тобой, Тони. Дэвид... Понимаешь, Дэвид...

Лиза лихорадочно пыталась подобрать слова, которые не звучали бы банально.

– Другой? – услужливо предложил Тони.

– Уж точно не такой, как ты.

Тони согласно кивнул.

– Твоя первая настоящая любовь.

– Верно. Откуда ты это знаешь?

Он сделал удивленный вид.

– Ты мне рассказывала. Несколько раз, как мне помнится.

Слегка покраснев, она сказала:

– Что ж, прошу прощения, если повторюсь, но это правда. Дэвид – любовь всей моей жизни.

Тони покачал головой.

– Нет, нет. Первая любовь, согласен, или теперешняя, или даже последняя, раз уж на то пошло. Но мы оба знаем, что настоящей любовью всей твоей жизни был – и остается, ибо ни ты, ни я еще не покинули этого бренного мира – ваш покорный слуга.

У Лизы отвисла челюсть. Она чуть дара речи не лишилась от возмущения.

– Ну, это ты себе польстил, – едко проговорила она. О, придумать бы что-нибудь такое, что по-настоящему поставило бы его на место! Вероятно, нужные слова придут ей в голову, но только когда все это закончится.

– А в моей жизни, – протянул Тони, – главная любовь – это, совершенно определенно, ты, моя милая.

Предвидя такой поворот, Лиза со скучающим видом закатила глаза и сказала:

– Разумеется, и, наверное, именно поэтому ты не сказал ни слова против, когда я объявила, что между нами все кончено.

Тони изумленно на нее воззрился.

– А что я мог сказать? – беспомощно воскликнул он. – Ты не желала выходить за меня замуж и даже постоянно жить со мной под одной крышей, а ведь, видит Бог, я просил тебя, и не раз. Я хотел от тебя детей, хотел завести собак и кошек, фей на рождественской елке... Я хотел того же, что и ты, но ты все боялась мне поверить, и в конце концов мне пришлось тебя отпустить, хотя бы для того, чтобы самому не тронуться рассудком. Знаешь, как ты сводишь с ума нашего брата?

– Прекрати разговаривать, как Крокодил Данди, – огрызнулась Лиза. – И будь ты до конца откровенным, признал бы, что не пытался меня удержать, потому что слишком стыдился себя, после того как умудрился угодить за решетку за отмывание денег.

Тони смущенно поморщился.

– Но это было недоразумение, – напомнил он. – Они даже не выдвинули обвинений.

– Потому, разумеется, что кто-то подкупил филиппинскую полицию.

– Неправда. Деньги, о которых идет речь, были получены законным путем, что сумел доказать мой адвокат. Ты, конечно же, не забыла об этом.

Лиза помнила, но все равно сомневалась, что в этом деле все было настолько чисто, насколько это удалось представить Тони и его весьма подозрительному адвокату. Впрочем, важно было, что он вернул себе свободу, и, хотя тот случай оказался для Лизы последней каплей, приходилось признать, что у нее не было полной уверенности, ушла бы она от него, если бы он умолял ее остаться.

– А чем ты теперь занимаешься? – спросила она, решив, что от этих конкретных рифов беседу лучше увести. – Кто та несчастная, с кем ты проводишь время? Я знаю, у тебя наверняка должна быть такая. По последним слухам, которые до меня доходили, ты жил со стриптизершей в Сингапуре.

Тони обрадованно рассмеялся.

– Вообще-то, она была танцовщицей, притом бывшей, из парижского кафе «Мулен Руж», – поправил Тони, – и жили мы в Сенегале, но я понимаю, что при переводе подобные мелочи могут искажаться.

Лиза продолжала поглядывать на него скептически.

– И где она сейчас?

– Насколько я знаю, по-прежнему там. Мы не поддерживаем связи. Я всегда считал, что раз уж с чем-то покончено, то покончено навсегда, согласна?

Зная, как бы ему хотелось, чтобы она возразила, Лиза просто пропустила это мимо ушей и повернулась к официанту, который подошел принять заказ.

– Вообще-то, мы еще не выбирали, – сказал ему Тони, – но я уверен, это не займет много времени. – Быстро пробежав глазами предложенный ассортимент комплексных обедов, заказал за двоих и отдал меню.

– Тебе случайно не приходило в голову, что мне могло захотеться выбрать самой? – спросила Лиза, когда официант исчез.

– Приходило, но потом я вспомнил, как тебе нравилось, когда я много себе позволял, и я подумал: «Тони, дружище, почему бы тебе не произвести на даму впечатление и не показать, что ты по-прежнему в отличной форме?»

Глотнув шампанского, чтобы утопить приступ смеха, Лиза сказала:

– Где ты сейчас обитаешь?

Явно обрадовавшись, что она проявляет к нему интерес, Тони ответил:

– Котсуолдс.

Лиза чуть не подавилась.

– Премилое местечко, – добавил он.

Она качала головой.

– Нет, я прошу прощения...

– Это правда, – настаивал Тони. – Я теперь весьма солидный малый... чувак... парень... – называй как хочешь. Взял себе скромненький особнячок недалеко от Страуда и официально признан добропорядочным членом общества. – Он вскинул руку, изображая знак «стоп». – Пока ты не сказала чего-нибудь неприличного, позволь напомнить, что тебе никогда не нравились грубые шутки, поэтому прошу, не разочаровывай и не ставь себя в неловкое положение рассуждениями о добропорядочности моего члена.

Изо всех сил стараясь не расхохотаться, Лиза сказала:

– И как же на тебя свалился этот особнячок? Только не говори, что выиграл его в Вегасе.

Он сощурился.

– Не совсем. В Монте-Карло.

Она смерила его всепонимающим взглядом.

– И долго ли, интересно, он за тобой продержится, прежде чем ты точно так же его проиграешь?

– Такого не произойдет. Я же говорю, я другой человек – надежда и опора паствы. Я даже обзавелся собственным процветающим делом.

Лиза подняла брови.

– И чем ты занимаешься?

Он засиял от гордости.

– Перед тобой, моя золотая, Антиквар с большой буквы, у которого под рукой собственный магазин и запасник, а в покупателях – сливки общества.

Лиза удивленно заморгала.

– Но ты же не имеешь ни малейшего понятия о предметах старины.

– Знаешь, может, прозвучит странно, – сказал Тони, нахмурившись, – но оказалось, что это не такая уж большая проблема.

Невольно рассмеявшись, Лиза подождала, пока официант наполнит их бокалы, а когда они опять остались одни, сказала:

– Ты правда выиграл «особнячок», если он существует на самом деле, в Вегасе?

– Он существует, и это было в Монте-Карло.

Лиза ждала, как он ответит на вопрос.

– Ладно, ладно, сдаюсь, я получил его в наследство от старой бабушки.

– Знаешь, мне было бы легче в это поверить, будь у тебя старая бабушка, – со вздохом сказала Лиза.

Лицо Тони было торжественно-серьезным.

– Ну, теперь, конечно, нет, – отозвался он. – Она скончалась пару лет назад, и ее любимый внук – то бишь, moi [15]15
  Я (фр.).


[Закрыть] – оказался единственным наследником.

Лиза по-прежнему не спешила верить.

– Как получилось, что я ничего не знала об этой бабушке? – спросила она.

– Вот ты спросила, и я только теперь начинаю об этом задумываться, – признался Тони. – Единственный ответ, который мне приходит на ум, заключается в том, что парень, чувак, пацан – называй как знаешь – должен держать в запасе какие-нибудь секреты, иначе не успеешь оглянуться, как он утратит свою загадку. А мы прекрасно знаем, что парень, и так далее по тексту, без загадки – все равно что парень без достоинства. Никому не нужен, и себе в первую очередь. – Он одарил Лизу одной из своих самых ослепительных улыбок и в своем неповторимом стиле перевел разговор на другую тему: – Расскажи, как поживает очаровательная Матильда? Все вальсирует?[16]16
  «Вальсируя с Матильдой» – австралийская народная песня, неофициальный гимн Австралии. Кроме того, это выражение означает бродяжничество с поклажей за спиной.


[Закрыть] Я всегда обожал эту женщину. И сейчас люблю ничуть не меньше.

Лиза прищурилась.

– По какой-то невероятной причине чувство было взаимным, но, к счастью, мама уже к тебе остыла.

Тони усмехнулся.

– Чего о тебе, надеюсь, говорить не приходится.

Решив и на этот раз пропустить его слова мимо ушей, Лиза приятно улыбнулась официанту, который принес их первое блюдо – ризотто с зеленым луком и конскими бобами и салат из побегов гороха.

– Итак, – проговорил Тони, сняв пробу и одобрив еду, – ты станешь женой политика.

Лиза не потрудилась ответить, потому что это нельзя было назвать вопросом и вообще не касалось Тони.

– Он гораздо старше тебя?

– Я бы не сказала, и в любом случае это не твое дело.

– Мои источники докладывают, – продолжал неугомонный Тони, – что у него большие планы. Так что, кто знает, может быть, мы скоро увидим тебя на пороге дома номер 10. Каким счастливцем он будет: вся эта власть, богатство, слава, целых девять тысяч ярдов и ты! Ты будешь главной в этом списке, моя девочка, честное слово.

Лиза вдруг разозлилась и ощутила странную потребность защитить Дэвида.

– По правде говоря, мне совершенно не важно, чем он занимается, – сказала она, – я хочу быть с ним, а не с его работой.

Тони выглядел удивленным.

– Знаешь, я склонен думать, что ты не шутишь.

Лиза приняла как можно более серьезный вид и сказала:

– Конечно, не шучу.

– Значит, не будь он тем, кем является...

– Если бы завтра он решил уйти из политики и стать фермером, почтальоном или... антикваром, я бы ничуть не расстроилась.

– Если только при нем останутся горы наличных?

Лиза отпрянула, разгневанная и оскорбленная.

– С каких это пор ты стал настолько цинично ко мне относиться? – грозно спросила она. – Ты прекрасно знаешь, что я никогда не охотилась за чужими деньгами и высокими постами.

– Верно. Ты всегда была просто сердцеедкой.

Лиза вдохнула и медленно выдохнула, выпуская злость.

– Не буду лишний раз напоминать, – ответила она, тщательно выверяя каждое слово, – что на самом деле все происходило наоборот, и не раз.

Тони покачал головой.

– Неправда, потому что я всегда был без ума от тебя, Лиза, и не думаю, что это когда-нибудь изменится. К несчастью для меня, как видно. Знаешь, о чем я больше всего жалею?

– Не знаю и знать не хочу.

– О том, что у нас не было детей, потому что, родись они у нас, мы до сих пор были бы вместе, клянусь.

– Нет, мы постоянно ругались бы из-за опекунских прав или алиментов либо, что более вероятно, я мучилась бы вопросом, какого черта позволила уговорить себя на это, если прекрасно знала, что буду сидеть дома и тащить все на себе, в то время как ты продолжишь колесить по всему земному шару как ни в чем не бывало.

– Ты всегда хотела их завести, – с нежностью в голосе проговорил Тони.

Шумно сглотнув от разочарования, что этого не произошло, и напомнив себе, что если бы она все-таки забеременела от Тони, то вряд ли жила бы теперь с Дэвидом, Лиза сказала:

– Знаешь, у меня нет ни малейшего желания продолжать этот разговор. Все, что между нами было, осталось в прошлом. И тот факт, что теперь мы смотрим на это прошлое совершенно по-разному, ничего не меняет. Я перевернула страницу и надеюсь, что ты тоже.

У Тони был пристыженный вид.

– Понятно. Значит, ты хочешь сказать, что у тебя не осталось ко мне никаких чувств?

– Никаких, – подтвердила Лиза. – Я даже никогда не думаю о тебе.

Он выглядел раздавленным.

– Вообще, – добавила она.

Тони отложил вилку.

– То есть я могу напрасно не стараться и уйти хоть сейчас?

Лиза махнула рукой в сторону двери.

– Ни в чем себе не отказывай. Только не подумай, что я предлагаю оплатить счет. Если ты оставишь его мне, клянусь, я найду твой антикварный магазин и сожгу его дотла.

У Тони снова загорелись глаза.

– Возможно, это стоит магазина, – проговорил он.

Поскольку Тони никак не показывал, что собирается уходить, Лиза продолжила есть, зная, что он наблюдает за ней. Она умышленно не обращала внимания ни на него, ни на чувства, которые он в ней разворошил, потому что на богатом горьком опыте не раз убеждалась, насколько ложными они могут быть.

Наконец официант пришел убрать тарелки, и к тому времени, как в бокалы долили шампанского, принесли второе блюдо – филе камбалы, пассерованное в ржаных сухарях, моллюски-бритвы, маринованную морковь и соус велюте с кориандром.

– Великолепно, – оценил Тони.

– Хороший выбор, – согласилась Лиза, когда сама попробовала.

Проглотив очередную порцию еды, Тони сказал:

– Знаешь, что я сейчас делаю?

Понимая, что не следует поддаваться на его уловки, Лиза все-таки спросила:

– Кроме того что ешь?

– Я пытаюсь сказать, что рад за тебя, – проговорил он, – но, честно говоря, получается с трудом.

– Радости от тебя никто не требует, – уверила его Лиза непринужденным тоном, как будто в самом деле так думала. Нет, она действительно так считала в какой-то мере.

Вместо того чтобы рассмеяться, как ожидала Лиза, Тони задумался над ее репликой, потом кивнул.

Не желая, чтобы он слишком долго размышлял над ее жизнью, она сказала:

– Почему бы тебе не объяснить настоящую причину, по которой ты заманил меня сюда?

– Но я уже объяснил, – напомнил Тони. – Я не верю, что ты создана для брака, то есть для брака с кем-либо, кроме меня.

Чувствуя, что опять начинает свирепеть, Лиза сказала:

– И ты решил поделиться со мной своими бредовыми идеями, потому что...

– У тебя еще есть время передумать.

При этих словах ее вилка со звоном упала на стол.

– Послушай, – с жаром выпалила Лиза, пытаясь не повышать голос, – я ни при каких условиях не намерена менять свое решение ни сейчас, ни когда-либо в будущем. Я хочу этого, и Дэвид тоже, и меньше чем через шесть недель я стану его женой.

Вилка Тони более мягко опустилась на тарелку.

– Знаешь, у меня отвратительное чувство, что ты не шутишь.

– Даже не сомневайся.

Он принялся кивать и довольно долго не мог остановиться.

– Хорошо, – проговорил он наконец. – У меня есть шансы попасть на свадьбу?

Изумившись, что ему вообще такое взбрело в голову, и глубоко сомневаясь в чистоте его побуждений, Лиза сказала:

– Примерно такие же, как выиграть в Вегасе еще один особняк.

– В Монте-Карло.

– Не важно.

Вероятно, это было безумием, но Лиза до сих пор испытывала к Тони теплые чувства и не исключала, что они останутся в ее душе навсегда. Поэтому она проглотила свою злость и более мягким тоном сказала:

– Пожалуйста, не пытайся испортить то, что сейчас происходит в моей жизни. Дэвид замечательный человек, и у нас особенные отношения... Между нами с Дэвидом есть что-то, чего никогда не было и не могло быть между мной и тобой, сколько бы мы ни прожили вместе.

Тони помолчал немного, пытаясь разгадать этот ребус, но в конце концов сдался и попросил «показать ответ».

– Доверие, – сказала ему Лиза. – Пожалуй, я не понимала, как много оно значит, пока наконец не нашла его. Мы никогда не доверяли друг другу, Тони. По крайней мере, я никогда не доверяла тебе. Большую часть времени я понятия не имела, где ты, с кем ты и в какую нелепую или сомнительную аферу впутаешься в следующий раз.

– Не аферу, а проект, – поправил Тони. – Мне не нравится, как звучит слово «афера».

При этих словах Лиза почему-то рассмеялась и, противясь своему желанию погладить Тони по руке, сказала:

– Ладно, проект. И кстати...

Он посмотрел ей в глаза.

– Я только что солгала. Иногда я все-таки о тебе думаю.

Тони улыбнулся, но улыбка быстро сползла с его лица.

– Мне тяжело это принимать, – сказал он, – но я не жду, что ты поверишь.

– Если тебе и тяжело, то только от понимания, что я для тебя недоступна. Нет, послушай, – сказала она, когда он открыл рот, чтобы возразить. – Если я сейчас уйду от Дэвида, чтобы стать супругой достопочтенного Антиквара из Котсуолдса, ты прекрасно знаешь, что через несколько недель он отчалит в Сидней, или Сьерра-Леоне, или в какую-нибудь другую горячую точку, в которой можно найти на свою голову какие-нибудь дикие приключения.

Он повел бровью.

– Испытай меня.

– Нет. Помимо всего остального, я никогда так не поступила бы по отношению к Дэвиду.

– Этот аргумент не кажется мне достаточно веским.

– Есть и другие.

– Значит, ты на самом деле любишь его?

Она кивнула.

– Да, люблю. Будь с собой честным: не узнай ты о Дэвиде, прошло бы еще три года, а то и больше, прежде чем тебе взбрело бы в голову меня искать. И я не уверена, что даже тогда ты бы счел нужным это сделать.

Тони вздохнул и откинулся на спинку кресла.

– Здесь ты ошибаешься, – сказал он, – потому что вся эта затея с домом в Котсуолдсе и антикварным бизнесом была проектом. А целью проекта было показать тебе, что я способен остепениться и жить, как нормальный человек, если тебе этого хочется, а я все еще не вполне уверен, что это так. Ну да ладно, проехали. Я долго возился, пока все это устроил, и теперь, – он опять вздохнул, – вижу, что опоздал, как последний неудачник.