Текст книги "Песня любви"

Автор книги: Сьюзен Хаувотч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц)

4

Джорджина дрожа сидела на нижних ступеньках лестницы, ведшей в какой-то подвал. Туда, где она укрывалась, свет совсем не проникал. Неведомый ей дом был тих, в окнах не горел свет. Тихо и на улице – таверна отсюда находилась весьма далеко.

В общем-то ей холодно не было. В конце концов стояло лето, и погода здесь очень напоминала ту, что бывала в ее родной Новой Англии. Дрожь, скорее всего, вызвана потрясением, запоздалой реакцией на пережитый страх, негодование и чересчур большое число неожиданностей. Однако кто бы мог подумать, что у «кирпичной стены» такая внешность?

Она вспомнила это лицо патриция, жесткий взгляд его глаз, – лучащихся любопытством, каких-то прозрачных, зеленого цвета, не темного, не светлого, такие... такие... Ей на ум пришло слово «устрашающие», хотя она бы и не смогла объяснить почему. Подобные глаза были способны вселить страх в мужчину, не говоря уже о женщине. Взгляд прямой, бесстрашный, безжалостный. Ее опять стала бить дрожь.

Она вновь дала волю своему воображению. Когда он глядел на нее, глаза светились лишь любопытством... Нет, не только. Что-то в них еще такое, что ей прежде не было знакомо, названия чему она не могла дать, нечто, определенно порождающее тревогу. Что же?

Да какое это все имело значение? Что она так занялась его изучением? Никогда больше она его не увидит, и только Бога за это надо благодарить. И как только пальцы на ногах перестанут саднить от удара, который она нанесла напоследок, она о нем и думать забудет.

Джеймс – имя его или фамилия? Да какое это могло иметь значение? А плечи, о Боже, какой же они ширины. «Кирпичная стена» – название очень подходящее, широкая кирпичная стена, но кирпичи такие милые. Милые? Она прыснула. Ну ладно, пускай красивые кирпичи, очень красивые кирпичи. Нет, нет, что это ей в голову взбрело? Он был просто здоровенной обезьяной с привлекательной наружностью. И только. К тому же англичанин, для нее чересчур стар да еще один из этих отвратительных аристократов, должно быть, богач, способный купить все, что ему вздумается, и готовый на любое безрассудство. Для такого человека ничего не значат принятые нормы. Разве не нанес он ей чудовищного оскорбления? Прохвост, негодяй...

–Джорджи?

Шепот донесся до нее откуда-то со стороны. Она не стала отвечать шепотом, а просто закричала:

–Сюда, Мак!

Спустя несколько мгновений, она услышала шаги приближающегося к ней Мака, затем над ступеньками нависла его тень.

–Можешь теперь подниматься наверх, крошка. На улице никого.

–Я и сама знаю, что вокруг тихо, – проворчала Джорджина, взбираясь по ступенькам. – А что ты так долго? Они схватили тебя?

– Нет, я просто решил подождать возле таверны, посмотреть, не пойдут ли они за тобой. Боялся, что тот, светловолосый, вздумает это сделать, да его брат так над ним стал потешаться, что он передумал.

–Так бы он меня и поймал, этот вол неповоротливый, – с шумом втянула воздух Джорджина.

–Радуйся, что тебе не удалось это испытать на себе, – произнес Мак, уводя ее вглубь улицы. – Может, в другой раз слушать меня станешь...

–Знаешь что, Мак? Если ты вздумаешь сказать что-то вроде «я же тебя предупреждал», я с тобой неделю словом не обмолвлюсь.

–Ну, назовем это нашей большой удачей.

–Хорошо, хорошо, я была неправа. Признаю. Ближе пятидесяти футов не подойду ни к одной таверне кроме той, где нам приходится жить, да и в ней, как договорились, буду ходить только по черной лестнице. Теперь я прощена за то, что тебя чуть было не отлупили?

–Тебе не стоит извиняться, крошка, тут не твоя вина. Два лорда приняли меня за кого-то еще, и к тебе это не имело ни малейшего отношения.

–Но они искали Кэмерона. А что, если Малколма?

–Да нет, с чего бы это? Они подумали, что я своей внешностью смахиваю на Кэмерона. Но я тебя спрашиваю: хоть чем-то я похож на этого парня?

Джорджина улыбнулась, хотя бы на этот счет почувствовав облегчение. Когда она с трепетом принимала его предложение, Малколм был худощавым 18-летним юношей. Конечно, теперь он уже мужчина, наверное окреп, может быть, и чуть вырос. Но черные волосы и голубые глаза измениться не могли и очень похожи на те, которыми обладал заносчивый англичанин. Ко всему прочему он более чем на двадцать лет моложе Мака.

–В общем, кем бы этот Кэмерон ни был, я этому бедолаге очень сочувствую, – заметила Джорджина.

Мак хмыкнул.

–Напугал он тебя, да?

–Он? Мне помнится, двое их там было.

–Ну да, но мне сдается, тебе с одним иметь дело пришлось.

Ей не приходилось против этого возражать.

–Что в нем было... такого, Мак? Я имею в виду, что они были и похожи, и не похожи друг на друга. Явно братья, но глядя на них начинаешь в этом сомневаться. И что-то было в том, которого звали Джеймс, необычное... А, не важно. Я сама не пойму, о чем говорю.

–Удивлен, родная, что ты это ощутила.

–Что именно?

–То, что из двоих, он был опаснее. На него стоило раз посмотреть, чтобы это почувствовать. А как он взглядом окинул всю комнату, когда они вошли, каждого глазами ощупал. Он ведь вроде вызов бросил всем этим головорезам и еще смеялся при этом. При всем своем расфуфыренном виде он ведь как рыба в воде был среди этого сборища.

–Посмотрел и все сразу понял? – усмехнулась она.

–Ладно, зови это инстинктом, крошка, может, просто опыт сказывается. Ты ведь то же самое почувствовала, так не будем ссориться... И твое счастье, что ты так быстро бегать умеешь.

–Что ты этим хочешь сказать? Разве ты не считаешь, что он бы нас отпустил?

–Меня-то да, но вот насчет тебя я не слишком уверен. Он тебя так крепко держал, словно боялся потерять.

Ее ребра и сейчас напоминали об этом, но Джорджина только языком прищелкнула.

–Не держи он меня, я бы нос ему сломала.

–Помнится, ты это сделать попробовала, да не шибко удачно.

–Можешь подтрунивать надо мной, – вздохнула Джорджина. – Мне ведь такую встряску испытать пришлось.

Мак фыркнул:

–От твоих братьев тебе и покрепче доставалось.

–Детские забавы, замечу я тебе, и было-то это столько лет назад, – возразила она.

–Ты еще прошлой зимой за Бойдом по дому гонялась, словно убить его хотела.

–Он ведь еще ребенок, и проказник ужасный.

–Он старше твоего Малколма.

–Ну и что! – Джорджина ускорила шаг и, обогнав его, бросила через плечо: – Ты такой же негодяй, Айан Макдонелл, как и все они.

–Если ты хотела, чтобы тебе посочувствовали, что же, дорогая моя, сразу не предупредила? – сказал он ей вслед, прежде чем дать волю долго сдерживаемому хохоту.

5

Хендон была маленькой деревушкой в семи милях северо-западнее Лондона. Поездка туда на двух лошаденках, нанятых Маком на день, ей понравилась, что со стороны Джорджины было немалым прогрессом, поскольку все английское вызывало у нее лишь презрение. Очень мило выглядели рощицы, сквозь которые они проезжали, долины, гряды холмов, с которых открывались восхитительные пейзажи, бесчисленные теннисные тропинки среди зарослей боярышника, усыпанного розовыми и белыми цветками, растущие у дороги шиповник, жимолость и колокольчики.

Сама Хендон имела живописный вид – стоящие кучкой коттеджи, довольно новый помещичий дом, краснокирпичная богадельня. Была там и небольшая гостиница, во дворе которой происходило, пожалуй, излишне оживленное движение, так что Мак предпочел ей увитую плющом церковь с высокой каменной башней, стоящей в северной части деревушки. В ней, как они надеялись, им удастся узнать, где находится дом Малколма.

Они были удивлены, выяснив, что Малколм живет не в Лондоне. Им потребовались три долгие недели, чтобы прояснить это, найдя в конце концов предполагаемого приятеля Малколма – мистера Уиллкокса, который, как стало ясно в итоге, вовсе приятелем его и не был. Но он посоветовал им искать в другом направлении, и в конце концов удача им улыбнулась.

В то время как половину каждого дня Мак трудился, чтобы заработать денег на обратную дорогу, а вторую половину отдавал поискам Малколма, Джорджина, по его настоянию, все эти три недели, прошедшие после малоприятного случая в таверне, провела в своей комнате, читая и перечитывая единственную книгу, взятую ею в путешествие через океан. В конце концов книга ей так обрыдла, что она выбросила ее из окна, попав в одного из постояльцев, выходившего из дверей. Владелец гостиницы пришел в такое негодование, что ей едва не отказали в комнате. Это единственное, что ее хоть немного развлекло, какой бы ерундой ни казалось. Она была буквально готова лезть на стенку или что-нибудь еще вышвырнуть в окно, чтобы посмотреть, во что это выльется, когда накануне вечером Мак явился с известием, что Малколм проживает в деревушке Хендон.

Она вновь встретится с ним сегодня, уже через считаные минуты. Она так перевозбудилась, что едва могла держать себя в руках. Привести себя в порядок сегодня утром заняло у нее больше времени, чем дорога сюда, больше, чем вообще когда-либо прежде у нее занимало, поскольку ранее ее не слишком заботил собственный внешний вид. Платье цвета лютика и гармонирующая с ним короткая шерстяная накидка – это была лучшая одежда из того, что она с собой привезла, правда, в дороге все это слегка смялось. Плотные коричневые кудряшки были аккуратно убраны под шляпку, тоже желтую, небольшие локоны, выбившиеся на лоб и обрамлявшие щеки, как бы приглашали ветерок трепать их. Щеки ее пылали, а губы сделались ярко-красными.

Все утро на нее заглядывались, так привлекательно она смотрелась на своей старой лошаденке. Джентльмены в проезжавших мимо экипажах были немало заинтригованы, равно как и простолюдины Хэмпстеда, сквозь который они проехали, однако заметил все это лишь Мак. Джорджина слишком погружена в свои мысли, перебирая воспоминания, связанные с Малколмом, очень немногие, по сути дела, однако от этого не менее дорогие.

В тот день, когда она встретила Малколма Кэмерона, ее выбросили за борт судна, принадлежавшего Уоррену, когда он вконец устал от досаждавшей ему сестренки, и шесть портовых рабочих бросились в воду ее спасать. Половина из них умела плавать гораздо хуже нее, однако оказавшийся вместе со своим отцом на пристани Малколм также решил поиграть в героя. Получилось так, что Джорджина своими силами выбралась из воды, а вот Малколма пришлось спасать.

Но необходимое впечатление его намерения на нее произвели, что было началом полнейшей ее влюбленности. Ему исполнилось четырнадцать, ей – двенадцать, и она немедленно заключила, что он самый прекрасный, самый замечательный мальчик в целом мире.

Чувства эти не слишком изменились в последующие годы, даже когда при их новой встрече Малколму пришлось напомнить, кто она такая, впрочем, как и потом при очередной встрече. Была еще вечеринка у Мэри Энн, во время которой Джорджина предложила Малколму потанцевать с ней, и он по меньшей мере с полдюжины раз наступил ей на ноги. Ему уже стукнуло тогда шестнадцать, он повзрослел и, хотя и помнил ее, но более интересовался ее подружкой Мэри Энн, по возрасту ему более близкой.

Разумеется, она еще не приняла твердого решения, что он будет принадлежать ей, не давала она ему и понять, что прекрасно сознает: ее увлеченность им превратилась и любовь.

Прошел еще год, прежде чем она решила что-то предпринять, причем действовала весьма продуманно. Малколм все еще оставался самым прекрасным юношей в городе, но перспективы у него не самые блестящие. К тому времени ей стало известно, что мечта его – сделаться капитаном собственного судна, но что достичь этой цели можно лишь упорным трудом, поднимаясь со ступеньки на ступеньку. Она весьма трезво оценивала свои достоинства, сознавая, что внешность не дает ей особых преимуществ, не выделяет ее из окружающей толпы. У нее имелось пятеро красивых братьев, но что-то не сработало, когда дело дошло до единственной девушки. Однако чем уж она обладала, так это весьма приличным приданым. Кораблем «Амфитрит», который должен перейти в полную ее собственность в день восемнадцатилетия, подобно тому как братья обретали свои корабли. Однако хотя в отличие от братьев она не могла стать капитаном своего корабля, им мог сделаться ее будущий супруг, о чем она и дала понять Малколму.

Это был хорошо продуманный заговор, и она лишь самую чуточку испытала стыд, особенно в тот момент, когда расчет сработал. За несколько месяцев до того, как ей должно было исполниться шестнадцать, Малколм стал за ней ухаживать и в день ее рождения сделал предложение. Шестнадцать лет, влюблена и на небесах от счастья! Неудивительно, что ей удалось отмести испытываемое чувство вины за то, что будущий муж, в известном смысле, был ею куплен. В конце концов, рук Малколму никто не выкручивал. Он получил, что хотел, – равно как и она. И она не сомневалась, что у него что-то к ней было и что чувства эти окрепнут и постепенно сравняются с теми, которые испытывала она сама. Все бы сработало, как задумано, если б не помешали англичане, чтоб им пусто было.

Но они помешали. Пытались помешать и ее братья. Она обнаружила, что они лишь потворствовали ей, разрешив помолвку в шестнадцать лет в надежде, что она полудюжину раз изменит свое решение до восемнадцати, когда ей будет позволено замужество. Однако она их провела тогда. Всякий раз со времени окончания войны возвращаясь домой, они старались убедить ее забыть Малколма и подыскать иного мужа. Делались ей и другие предложения. В конце концов, приданое ее служило мощным магнитом. И не такой уж она была не от мира сего, чтобы радостно не осознавать, что за последние годы сделалась более привлекательной. Однако девушка оставалась верна своей первой и единственной любви, даже когда оказывалось все труднее и труднее находить объяснения его невозвращению на протяжении четырех лет со времени окончания войны. Но должна быть тому веская причина, и сегодня наконец она узнает ее. И еще до того, как покинет Англию, она выйдет замуж.

– Должно быть, тут, крошка.

Джорджина стала разглядывать симпатичный маленький домик с побеленными стенами и ухоженными клумбами с розами. Она нервно потерла ладони, однако не откликнулась на предложение Мака помочь спуститься с лошади. У нее в памяти даже не отложилось, как они останавливались у церкви и как она ожидала снаружи, пока Мак заходил внутрь, чтобы навести справки.

– Может быть, его нет дома?

Мак ничего не ответил, терпеливо продолжая протягивать ей руки. Обоим им была видна струйка дыма, выходившая из трубы. В домике явно кто-то находился. На миг Джорджина закусила губу, затем подчеркнуто распрямила плечи. Какая причина так нервничать? Выглядела она прекрасно. Несравненно лучше той, которую мог помнить Малколм. Он не мог не обрадоваться тому, что она нашла его.

Она позволила Маку спустить ее на землю, затем последовала за ним по выложенной красным кирпичом дорожке, ведущей к двери. Девушка бы еще повременила чуть-чуть, чтобы дать сердцу немного успокоиться, но Мак такие детали в расчет не принимал. Он громко постучал в дверь. После чего та отворилась. И там стоял Малколм Кэмерон. Лицо его могло слегка стереться в памяти, но теперь она вспомнила его, ибо он почти не изменился.

У глаз появилось несколько морщинок, характерных для лица любого моряка, однако во всем остальном он как бы и вовсе не изменился, для своих двадцати четырех выглядел даже чересчур юным. Но сделался повыше ростом. Стал намного, намного выше, по меньшей мере был теперь футов шести, таким же рослым, как этот Джеймс... О, Боже, что вставило ее подумать о нем? Однако Малколм не раздался в ширину, чтобы соответствовать увеличившемуся росту. Он был строен, можно сказать, долговяз, но выглядело это привлекательно. Широкая грудь и мускулистые руки сейчас делались для нее чем-то отталкивающими.

Малколм смотрелся хорошо, очень даже хорошо. Он был все так же красив, и девушка едва обратила внимание на маленького ребенка, которого он прижимал к себе, милую, примерно двухлетнюю девчушку с длинными светлыми волосами и серыми глазами. Джорджина видела лишь Малколма, который так же ее рассматривал, как будто вроде бы и не узнавал. Но, разумеется, он узнал ее. Она же не настолько изменилась. Просто изумлен, и тому были причины. Последним человеком, которого он мог ожидать увидеть на пороге своего дома, была именно она.

Ей следовало произнести какие-то слова, но голова, похоже, служила ей в тот момент не слишком хорошо. А затем Малколм перевел взгляд с нее на Мака, и выражение его лица медленно изменялось по мере того, как он узнавал, появилась приветливая улыбка. Малколм явно не осознавал, что означало его невнимание для девушки, проделавшей столь долгий путь, чтобы отыскать его.

–Айан Макдонелл? Ты ли это?

–Да, парень, собственной персоной.

–В Англии? – Малколм недоверчиво покачал головой и, демонстрируя радость, хмыкнул. – Ты меня совсем с толку сбил. Ну заходи же, дружище, давай. Нам надо всерьез это отметить. Черт возьми, ну и сюрприз!

–По-моему, из всех нас один я пытаюсь все еще что-то соображать, – суховато ответил Мак, глядя на Джорджину. – Тебе не найдется что сказать, крошка?

–Да. – Джорджина прошла в комнату, служившую гостиной, беглым взглядом окинула ее, затем перевела взгляд снова на своего жениха и смело спросила: – Чей это ребенок, Малколм?

Мак кашлянул и вперился в потолок, как если бы некрашеное дерево внезапно приковало его интерес. Малколм хмуро смотрел на Джорджину, медленно привлекая маленькую девочку к себе.

–Я знаком с вами, мисс?

–Ты хочешь сказать, что действительно меня не узнаешь? – Это было произнесено с немалым облегчением.

Малколм еще сильнее нахмурился.

–А мне следует узнать?

Мак вновь кашлянул. Или теперь он подавился? Джорджина одарила одной из самых ослепительных улыбок любовь всей своей жизни.

–Тебе бы следовало, но я прощаю тебя за то, что меня не узнал. Времени прошло с тех пор немало, и мне говорили, что я изменилась больше, чем сама подозреваю. По всей видимости, мне придется этому поверить. – Она издала нервный смешок. – Неловко, конечно, что именно тебе я вынуждена представляться. Я Джорджина Эндерсон, Малколм, твоя невеста.

–Малышка Джорджи? – Он попытался рассмеяться, но не слишком в этом преуспел, во всяком случае, такие звуки мог издавать человек, охваченный удушьем. – Вы восхитительны! Она не была... Я имею в виду, она не выглядела... Никому не под силу столь значительно измениться.

–Разумеется, я должна принести извинения за то, что изменилась так сильно, – проговорила Джорджина, и в голосе ее послышались жесткие нотки. – Ты знаешь, произошло это не за одну ночь. Был бы ты рядом, смог бы наблюдать, как происходила постепенная перемена... Но тебя рядом не было, так ведь? Отсутствовавший три года Клинтон пришел в изумление, однако он все же меня признал.

–Он же твой брат! – запротестовал Малколм.

–А ты мой жених! – выпалила она в ответ.

–О, Боже, не можешь же ты все еще считать... Сколько лет назад это было – пять или шесть? Никогда не думал, что ты станешь ждать, к тому же – война. Она ведь все изменила, разве ты не видишь?

–Нет, не вижу. Когда началась война, ты находился на английском корабле, однако не по своей вине. Ты все еще оставался американцем.

–Вот в том-то и дело, девочка. Яникогда до конца не чувствовал себя американцем. Родителям моим хотелось там осесть, но никак не мне.

–Да что ты такое говоришь, Малколм?

–Я англичанин и был им всегда. Когда меня насильно вербовали, я, хотя был совсем молод, прямо об этом заявил, и мне поверили, что я не дезертир. Мне позволили наняться на службу, и я был рад это сделать. Служу вторым помощником капитана на...

–Мы знаем твой корабль, – резко оборвала Джорджина. – Мы поэтому и нашли тебя, хотя месяц это у нас заняло. Не сомневайся, ни одно американское торговое судно не допустило бы, чтобы регистрационные книги были бы в таком ужасном состоянии. Моим братьям известно, где найти любого из их матросов, когда судно находится в порту... Но это к делу не относится, так ведь? Ты перешел на сторону англичан! Четверо из моих братьев во время войны добровольно отдали свои суда, чтобы их использовали в качестве каперов, и ты мог столкнуться с каждым из них!

–Спокойней, крошка, – вмешался Мак. – Ты с самого начала знала, что ему придется воевать против нас.

–Да, но не по собственной воле. Он сам признается, что сделался предателем!

–Нет, он признается, что любит страну, где родился. Нельзя за это винить человека.

Нет, она не должна этого делать, как бы ей того ни хотелось. Чтобы сгнили все англичане! О, Боже, как они ей ненавистны. Они не только похитили у нее Малколма, но и заставили его симпатизировать их делу. Теперь он был англичанином и явно гордился этим. Но он все еще оставался ее женихом. И в конце концов, война же была позади.

Лицо Малколма сделалось красным, однако она не могла понять, от неловкости или же от досады на ее обвинения. У нее самой тоже щеки пылали. Вовсе не такой представляла она себе их встречу.

–Мак прав, Малколм. Извини, если я чересчур погорячилась из-за того, что... Впрочем, теперь это не имеет значения. В сущности, ничего не изменилось. Чувства мои, разумеется, остались прежними. Свидетельство тому – то, что я здесь.

–А зачем все-таки ты сюда приехала?

На миг Джорджина устремила на него совершенно пустой взгляд, затем глаза слегка сузились.

–Отчего после войны ты не возвратился в Бриджпорт, Малколм?

–Не было на то причин.

–Не было причин? – задохнулась она. – Извини, но я думаю иначе. Была одна небольшая причина – наша свадьба. Или ты предпочитаешь об этом не помнить?

Отведя глаза в сторону, он сказал в ответ:

–Я не забыл. Просто не думал, что ты захочешь знаться со мной после того, как я стал англичанином, и после всего остального.

–Или ты больше не хотел иметь со мной дела из-за того, что я американка? – требовательно спросила она.

–Все было не так, – запротестовал он. – Честно сказать, я не думал, что ты станешь ждать меня. Корабль мой затонул. Я предположил, ты будешь считать, что я погиб.

–Моя семья занимается корабельным делом, Малколм. Сведения, которые к нам поступают, чаще всего весьма точны. Твое судно действительно затонуло, но ни один человек не погиб. Нам было об этом известно. Мы просто не знали, что с тобой произошло после... До последнего времени, когда тебя увидели на борту «Погрома». Ты говоришь, что считал бессмысленным возвращаться к невесте, которая, вероятно, тебя не ждала. Разве ты не мог убедиться в том окончательно? Если тебе было не с руки отправляться в путешествие, написал бы письмо. Связь между двумя нашими странами восстановлена. Один или два британских корабля даже мелькнули в нашем порту.

Она знала, что слова ее звучат саркастично, но ничего не могла с собой поделать. Когда она мучилась, сколько еще дожидаться этого мужчины, сколько еще долгих лет – он и не собирался к ней возвращаться! Не появись она здесь сама, то, скорее всего, вообще бы больше никогда не увидела его и не услышала о нем. Девушка чувствовала себя убитой, не понимая смысла его доводов, а он избегал даже смотреть на нее.

–Письмо я тебе написал.

Джорджина чувствовала, что он лжет, пытаясь помочь ей уберечь свою гордость – очередная трусость с его стороны.

Знал бы он, что давным-давно она пожертвовала своей гордостью, чтобы только иметь его подле себя.

Она не впала в гнев, хотя очень, очень в нем разочаровалась. Итак, он не был совершенством, не был заботливым и даже до конца честным. Она загнала его в угол, и он всего лишь пытался не задеть ее чувства грубой правдой. В какой-то мере, предположила она, это может быть засчитано в его пользу.

–По всей видимости, Малколм, письмо твое до меня не дошло. – Она услышала, как Мак фыркнул, и едва удержалась, чтобы не ударить его ногой. – Полагаю, ты сообщил, что уцелел во время войны?

– Ага.

–И наверное, писал о вновь обретенных патриотических чувствах в отношении страны, которая не является твоей?

–Именно.

–И, учитывая все это, ты давал мне разрешение не считать себя далее помолвленной с тобой?

–Ну, я...

Она мгновенно среагировала на его колебания:

–Или же ты выражал надежду, что я все равно приму тебя?

–Ну, разумеется...

–А затем, не получив от меня ответа, решил, что я отказалась от тебя?

–Именно так.

Джорджина вздохнула.

–Какая жалость, что письмо до меня не дошло. Столько времени упущено.

–Это ты о чем?

–Не удивляйся, Малколм. Я все равно выйду за тебя. В конечном итоге, именно ради этого я сюда и приехала. Только не жди, что я стану жить в Англии. Этого я не сделаю даже ради тебя. Но ты сможешь сюда приезжать, когда захочешь. В качестве капитана моего судна «Амфитрит» ты получишь возможность вести торговлю исключительно с Англией – если тебе это по душе.

–Я... я... О, Боже, Джорджи...

–Малколм? – прервала его появившаяся в дверях молодая женщина. – Почему ты мне не сказал, что у нас гости? – И, обращаясь к Джорджине, она с улыбкой проговорила: – Меня зовут Мэг Кэмерон, мэм. Вы к нам, должно быть, из помещичьего дома? Там, наверное, опять гости съехались?

Джорджина оглядела стоящую в дверном проеме женщину, потом мальчика, застенчиво прячущегося за ее юбку. Мальчику было лет пять, он был черноволос, как Малколм, и, как Малколм, голубоглаз, и чертами красивого лица он походил на Малколма. Пощадив отца мальчика, она не стала оборачиваться в сторону бывшего жениха, который совсем расклеился. Просто вежливейшим образом поинтересовалась:

–Твоя сестра, Малколм?

–Нет.

–Мне тоже так показалось.